Обморок

Франц ФЮМАН

ОБМОРОК

- Это совсем просто, - сказал Янно, - эксперименты по искривлению пространства неизбежно вели в тупик, ибо суть эффекта заключается в искривлении времени. Нет, это нельзя представить себе наглядно, даже само понятие "искривление" используется условно, лишь указывая на выход в пятое измерение. И вот когда время - или, строго говоря, весь хронотопический континуум - выходит в иное измерение, а происходит это в определенных интервалах, то будущее как бы накладывается на настоящее. Временной поток образует своего рода петлю, которая проходит через один и тот же момент времени дважды. Словом, все довольно просто.

- Почему же об этом почти ничего не слышно?

Янно с вежливым сожалением пожал плечами.

- Практического значения эффект почти не имеет; радиус кривизны слишком мал, но обычно соответствует всего нескольким долям микросекунды. Какое уж тут практическое значение?

- Разве столь малый промежуток времени поддается фиксации?

- Только на уровне элементарных частиц, но существуют участки повышенной каузальности, в которых петля значительно расширяется. Пабло использует это обстоятельство и получает характеристики, доходящие до нескольких секунд, а иногда до минуты.

- Но в таких случаях эффект приобретает колоссальное значение...

- Вовсе нет. Эффект сильно локализован в пространстве и может быть получен лишь применительно к конкретному лицу, на котором проводится эксперимент; с военной точки зрения эффект интереса не представляет, в личностном аспекте он также не имеет сколько-нибудь серьезного значения. Обществу вряд ли нужна способность человека узнавать чуть-чуть раньше то, что он сам же и сделает чуть-чуть позже.

- То есть человек может увидеть только свое собственное будущее?

- Да, он видит в будущем только себя и, разумеется, свое непосредственное окружение. Поэтому Пабло сейчас в опале. Еще бы: эгоцентрические забавы, формалистические выверты прогностики, элитарный интеллектуализм - сам знаешь, каких собак у нас могут понавешать. Потихоньку он продолжает этим заниматься - для приятелей, для тех, кого они по знакомству направят; ну и берет он за это, соответственно, кое-какую мзду.

Гость согласно кивнул, мол, само собой.

- А в каких случаях можно рассчитывать на интервалы повышенной каузальности, о которых ты говорил?

- Их рассчитывает химокомпьютер; расчетные формулы очень сложны и представляют собою суммы тензоров, которые в значительной степени зависят от индивидуальной константы, так называемого коэффициента АК, а константа в свою очередь связана с циклоидой - впрочем, к чему тебе все это?.. - Он пристально посмотрел на гостя. - Ты что же, все-таки настаиваешь на своем? Послушай моего совета, откажись от этой затеи.

- А больно будет? - спросил гость. Лет ему было немногим больше сорока, одет по-городскому. В голосе послышалась робость, которую несведущие люди испытывают перед сложными приборами.

Янно невесело усмехнулся.

- Физической боли, конечно, никто не чувствует...

- Но?

- Есть ведь еще и душевные муки, поэтому мне хочется тебя предостеречь. Остается ощущение полного бессилия, и это ощущение угнетает каждого, что бы он ни говорил. Особенно после повторного эксперимента. Сейчас Пабло категорически возражает против повторных экспериментов, да с ним почти никто и не спорит. Сама же процедура до крайности примитивна. Опускаешь лицо в чашу с плазмообразным веществом - нет, не беспокойся, это не огонь, лишь странное голубоватое свечение, но током там не бьет. В общем-то, при этом ничего не чувствуешь, ни тепла, ни запаха. Какого-либо негативного последствия тоже не наблюдалось. Как только это свечение, то есть распадающийся логоалкалоид, начинает проникать в поры твоей ауры, химокомпьютер тут же рассчитывает необходимые данные, и ты почти сразу видишь кусочек своего будущего, которое отстоит от настоящего момента на тот отрезок времени, что указывается на шкале компьютера. Глаза, конечно, нужно держать открытыми, но ты решительно ничего не почувствуешь, разве только то, что твой бумажник стал немного полегче. Цены у Пабло растут так же стремительно, как и везде. Думаю, придется раскошелиться на целый фунт, не меньше. Так что я бы на твоем месте еще раз хорошенько...

Он думал, это будет стоить дороже, перебил гость, а на увещевания, что, мол, на фунт можно купить целых две бутылки крепкого или шесть желтых обеденных талонов, с фруктами и сносным кофе, - а такие деньги не швыряют псу под хвост, даже если ты принадлежишь к категории лиц с доходом третьего класса, - на все эти увещевания гость возразил, что случай представляется в своем роде уникальный, будет ли еще такая возможность, неизвестно...

Янно с раздражением отмахнулся.

- Уникальный, уникальный - все так говорят. Будь спокоен, уникальным он и останется, только в гораздо более глубоком смысле. Я хочу уберечь тебя от ненужной траты нервов и денег. Достаточно просто понять, что ты и так постоянно видишь свое будущее, только как бы уже исполнившееся будущее, но ты вообрази, будто увидел его на минуту раньше, чем оно наступило. Каждое "СЕЙЧАС" когда-то было "ПОТОМ", а каждое "ЕСТЬ" когда-то означало "БУДЕТ". Ты вот губы скривил, а двадцать секунд назад твоя ухмылка была самым настоящим будущим. Так представь себе голубое свечение, себя в этом свечении и что видишь ты в нем, как криво ухмыльнулся, только и всего. Стоит ли жаждать эдакого чуда? Ведь чего-либо другого ты не увидишь. Не лучше ли тогда оставить свой фунт при себе, да и чувства полнейшего бессилия, похожего на обморок, испытать не придется. Словом, возьми любое заурядное мгновение из своей повседневной жизни, а потом представь себе голубое свечение, в котором ты видишь самого себя, лицом к лицу, как в обычном зеркале. Собственно говоря, совершеннейшая тривиальность.

Гость с жаром возразил:

- Тривиально только потому, что тривиальна наша повседневность, иначе говоря, характер времени - я имею в виду не эпоху, хоть и ее тоже, а время вообще, время как категорию. Сущность времени состоит в том, что оно является динамическим процессом, и действительно глупо было бы платить деньги, чтобы убедиться в том, что происходящее сейчас не существовало раньше и в этом смысле должно считаться будущим по отношению к прошлому причем сравнить и проверить их совпадение невозможно! Вот в чем заключалась и заключается тривиальность! У вас же можно проверить, действительно ли наступит то, чему предстоит наступить в будущем, а это поистине сенсация, как бы там ни относилось к ней ваше начальство. Я думаю, вы сами не понимаете, что оказалось у вас в руках! Вас, конечно, ничем не удивишь, вы это видели сотни раз, но нашему брату, которому попасть сюда очень непросто... - Янно хотел было возразить, но гость отмахнулся. - Пожалуйста, расскажи мне лучше все по порядку, решения моего тебе все равно не изменить. Итак, я опускаю голову в светящуюся чашу и открываю глаза - что я там увижу? Будущее и настоящее одновременно?

- Глазами ты увидишь будущее, все остальные органы чувств будут воспринимать настоящее. Например, ты будешь слышать наши голоса, но видеть только то, что должно наступить.

- А вы сможете увидеть то же самое, что увижу я?

- Мы можем видеть то и другое - настоящее и будущее - одновременно. Правда, будущее лишь как отражение электрических импульсов твоего мозга, то есть довольно расплывчато. Но контуры различить можно, можно узнать черты лица, и, уж конечно, видны движения - идешь ты или стоишь; точнее говоря, видишь ты себя идущим или стоящим.

- И в какую сторону движется при этом время, вперед или назад?

- В искривленном пространстве оно двигалось бы назад, но неизменно по направлению к прошлому. Благодаря же темпоральному искривлению время вновь движется вперед, и небольшой интервал будущего захлестывает настоящее, как бы накладывается на него. Допустим, ты видишь, что произойдет через одну минуту, а в лучшем случае - в пять последних секунд, причем если брать за точку отсчета самый первый момент, когда ты начал видеть будущее, то это будут секунды с пятьдесят шестой по шестидесятую. Параллельно истекают секунды обычного времени, с первой по пятую. Мы же увидим и настоящее и будущее, но будущее - весьма схематично. А ты увидишь его совершенно отчетливо, но зато только его, только будущее. Пятьдесят шесть, нет, пятьдесят одну секунду спустя...

- ...произойдет как раз то, что я видел в светящейся чаше.

- Да, произойдет именно это. На пятьдесят шестой секунде наступит пятьдесят шестая секунда, и так далее до шестидесятой секунды, а потом пойдет время, которого ты уже не видел. Петля кончилась, интервал пересечения будущего с настоящим пройден; будущее непрерывно переходит в настоящее, так что время - за исключением микропроцессов - имеет лишь одно измерение. И все же...

- Оставь, тебе все равно меня не отговорить!

- Я только хотел сказать, что ты даже минуты будущего не увидишь, а скорее всего, лишь пару секунд.

Глаза у гостя блестели, в ответ промелькнула искорка и в глазах у Янно.

- И все же, - медленно проговорил гость, изображая раздумье, хотя возражение было готово и прямо-таки рвалось наружу, - и все же допустим, я возьму да сделаю что-нибудь другое, совсем другое, не то, что видел в чаше?

Янно у Янно вновь приобрело усталое и унылое выражение.

- Ты точно так же самоуверен, как и все, только потом эта самоуверенность сменяется отчаянием, чувством собственного бессилия, почти обмороком. И начнутся жалкие потуги все как-то объяснить! После того как ты убедишься, что все произошло именно так, как должно было произойти, то есть случилось то, что ты видел перед этим. Реакция у всех одинаковая. Поначалу смелый взгляд: мол, я вам не кто-нибудь, потом эксперимент, растерянные лица, и, наконец, люди начинают сомневаться в самой реальности. Никто не хочет примириться с тем, что все происходит именно так, как должно было произойти. Никто не хочет примириться с тем, что ведет себя именно так, как ведут себя остальные в подобных случаях. Человек, можно сказать, чувствует себя вдвойне бессильным: он ощущает свое бессилие перед неотвратимостью рока и бессилие перед тем, что эта неотвратимость ни для кого не делает исключений. Сначала каждый думает, что поступки определяются намерением: я вижу мое предстоящее действие, значит, могу изменить его, это зависит от моей воли! К тому же он верит в свою волю: пусть другие дали себя одурачить - он-то уж покажет этому року. А потом ему демонстрируют его бессилие, причем двойное - его бессилие и его бессилие, его затянуло что-то, чему он не смог противостоять, и он лишился своей индивидуальности! При этом с самого первого момента каждый ведет себя точно так же, как остальные, те же вопросы, те же надежды, те же иллюзии, те же аргументы и те же оправдания, когда с ним случилось то же, что и с другими. Разумеется, за исключением случаев, когда будущее приоткрывается лишь на мгновение и человек просто видит себя самого у светящейся чаши. Но и тогда возникает чувство бессилия; даже за пять секунд угадываешь его жуткое могущество, одно лишь прикосновение его крыл низвергает тебя. А до чего жалкими оказываются уловки, с помощью которых люди пытаются обмануть самих себя! То радиус кривизны, мол, рассчитан неверно, то показанное будущее якобы на самом деле было прошлым, то, дескать, все это фокусы и трюки - словом, чего только не говорят. Но сами уловки симптоматичны. Они свидетельствуют о гнетущем отчаянии перед лицом собственной беспомощности и бессилия.

Гость посмотрел с вызовом.

- Вот, - сказал Янно, - все так смотрят. Нетрудно, оказывается, будущее угадать. Я заранее знал, что из этой затеи выйдет.

Он открыл ящик письменного стола.

- Подобные вещи любой может утверждать, - проговорил гость, особенно если нельзя проверить! Что касается эксперимента, - продолжал он, - то не забывай, я дипломированный логик. И мой силлогизм неопровержим. То, что мне предстоит сделать, зависит от моего решения; решение же свое я могу изменить, следовательно, к тому, что я могу изменить, принадлежит и то, что мне предстоит сделать в будущем. Это силлогизм типа Бамалип, и известен он со времен великого Галопа. Кто может опровергнуть силлогизм и помешать мне изменить мои будущие действия? Ответь мне, ответь мне хотя бы на один лишь этот вопрос!

Пока гость произносил свою реплику. Яйцо вытащил из ящика карточку с напечатанным текстом и дал прочитать гостю:

"Смысл твоего вопроса сводится к следующему: Кто может помешать мне сделать противоположное тому, что я увидел в чаше, ведь я волен в своих поступках?"

- Допустим, - согласился гость, - тебе действительно удалось предвосхитить мой вопрос, но ведь и он должен быть задан. Меня интересует ответ.

- Ответ ты получишь в ходе эксперимента, только потом возникает проблема, как этот ответ объяснить. У меня есть свое объяснение: засасывающий эффект антикаузальности, эффект АК, но о нем после. Ты сам убедишься, что исходишь из ложных посылок, хотя твои логические умозаключения сами по себе, может быть, и верны. А теперь пошли, пока Пабло совсем не окосел.

- Окосел?

- Ну да, пока он совсем не напился. Ты не представляешь себе, до чего он опустился.

- Давай повторим все еще раз, - сказал гость, когда они шли по невысокому туннелю, в котором тихонько гудели электрические реле. Они проходили мимо синих дверей. - Итак, я опускаю голову в чашу и вижу кусочек ближайшего будущего, удаленного, скажем, на одну минуту. То есть я чуть раньше вижу то, что наступит чуть позже. Я верно понял?

- Верно, - подтвердил Янно, поворачивая в коридор с зелеными дверями, - верно, но увидишь ты только самые последние секунды.

- Пускай последние, но все-таки это будут секунды, которым еще только предстоит наступить, следовательно, я увижу то, что мне еще только предстоит сделать, так ведь? Прекрасно. Тогда возникает альтернатива: либо я буду неподвижно сидеть у стола, либо сидеть не буду, а начну расхаживать, показывать что-нибудь и прочее. Сидеть молча и неподвижно или что-то делать, двигаться - к одной из этих двух возможностей сводится любой мой поступок.

- Свой диплом ты получил не зря, - сухо произнес Янно. - Дилемма действительно такова: либо ты будешь двигаться, либо нет.

- Превосходно. И вы сможете увидеть это вместе со мной?

- Изображение достаточно отчетливо. Кроме того, мы можем снять его на пленку.

- Тем лучше, результат получится более объективным. А теперь допустим, что я и вы, и кинокамера, - мы увидим, как в приближающемся будущем я преспокойно сижу у стола. Но когда указанное время X наступит, я встану и пройдусь по комнате.

- Ты не сделаешь этого!

- Почему?

- Потому что в этом случае ты и увидел бы другое! Если светящаяся чаша показала тебя сидящим, значит, когда наступит время X, ты будешь сидеть, причем именно на том месте, где ты себя видел.

- А если я встану?

- Тогда ты не увидел бы себя сидящим.

- Пусть я увидел себя сидящим, а все-таки встану.

- Ты не можешь сделать этого, если ты этого не видел.

Гость застонал. Слова Янно "поверь мне, все будет так, как я сказал" чуть было не лишили его самообладания.

- Ты можешь довести человека до сумасшествия. Я знаю, ты хороший специалист по проблемам причинности, но где-то вы все-таки ошиблись. Ваш эксперимент основан на заблуждении.

- Тип шесть, - спокойно констатировал Янно. Теперь они шли по коридору с желтыми дверями.

- Подумай сам, - умолял гость, - ну подумай же сам! Возьми еще раз хоть мой пример. Мы видели, что я буду сидеть за столом. По времени будущего, допустим, на пятьдесят шестой секунде, по времени настоящего на первой секунде.

- Формулируешь ты прекрасно.

- Так, между первой секундой и пятьдесят шестой секундой проходит ведь вполне реальное время?

- Пятьдесят одна секунда реального времени, реальнее не бывает.

- И этим временем я могу распорядиться по своему усмотрению?

- Да, с помощью того, что ты называешь свободной волей.

- Ею я и воспользуюсь, можешь быть спокоен. Вот где собака зарыта. Вся ваша дребедень парализует волю, ослабляет сопротивляемость человека, и ваш испытуемый попросту впадает в состояние самогипноза, который заставляет его рабски копировать то, что ему внушается увиденным в чаше. Но со мною этот номер не пройдет, не пройдет! Я вслух, громко скажу вам, что я увидел, и поступлю наоборот, то есть в нашем случае начну расхаживать по комнате, ну а если увижу в чаше, что я хожу, то усядусь на место и буду сидеть.

- Нет, делать ты будешь то, что увидел!

Гость посмотрел с недоверием.

- Вы что, правда хотите меня загипнотизировать? Я вам согласия не даю.

- Тип номер три, - произнес Янно, почти скучая.

- Станете вы меня гипнотизировать или нет? Я требую четкого ответа!

- Пожалуйста, четкий ответ: ничего подобного делать мы не собираемся! Между прочим, твоя мысль о самогипнозе оригинальна, поздравляю. До этого еще никто не додумался. Стало быть, в некотором отношении ты представляешь собой исключение.

- Я буду исключением во всех отношениях, вот увидишь. Предлагаю пари. Я заявляю, что если вы меня не загипнотизируете и не станете каким-либо иным способом мешать мне, то в момент X я сознательно сделаю иное, нежели все мы видели перед этим, причем так, чтобы у вас не было никаких сомнений. Ну, что ты теперь скажешь?

- Только одно: остальные говорили то же самое и с такой же уверенностью. Они считали, что все зависит от их воли. Как мы ни старались убедить их, нам не верили.

За поворотом начинался коридор с оранжевыми дверями. Здесь висела картина, и Янно перевернул ее. Картина изображала великого просветителя Кристиана Вольфа, на лице которого играла оптимистическая улыбка. На обороте портрета была прикреплена бумажка с машинописным текстом: "Пари предлагают не позднее, чем на этом месте!"

- Дешевые фокусы, - проворчал гость. - Если бы я не предложил пари, ты бы даже не притронулся к портрету. И вообще, какого черта, - продолжал он, - не хватает только явления духов, как на спиритическом сеансе. По-моему, подобное поведение - как бы сказать? - не слишком корректно для научного работника. Я мог бы выразиться и резче.

- Черный юмор, - горько сказал Янно. - Так легче справиться со своим бессилием. Впрочем, наверно, ты прав. Я действительно бестактен. Нервы у нас сдают, тут уж ничего не поделаешь. Но, в сущности, я тебя не удерживаю.

Он повернул картину и добавил:

- Пожалуй, все-таки тип номер пять.

- Что значит "тип номер пять"?

- Это я о твоих последних словах. Да нет, больше я тебе ничего не скажу, а то опять не поверишь, что я знал их заранее.

- У вас что, составлен целый каталог разных типов?

- Конечно! Можешь посмотреть его у Пабло. Очень интересно с психологической точки зрения: классификация типов неприятия действительности. Тип номер один сомневается в аппаратуре. Например, он садится к чаше, а потом говорит: "Ну, вот и все, можно вставать". И встает как раз в тот момент, который рассчитан компьютером. Тогда сей тип заявляет, что часы спешат или отстают. Тип номер два можно охарактеризовать следующим образом: допустим, человек увидел в чаше, как он почесывал затылок. Он говорит: "Именно этого я делать не стану". И как раз когда он произносит "именно этого", он почесывает затылок, причем все происходит точно в заданный момент. Тогда человек начинает ругаться, кричит, что его подловили... словом, что-то похожее на твою мысль о самовнушении. Тип номер три - кто-то еще - считает, что его загипнотизировали.

- Позволь, но этого вы опровергнуть действительно не можете, по крайней мере вы не можете доказать самому испытуемому, что не прибегали к помощи гипноза.

Янно молча пожал плечами. Теперь он повернул в коридор с красными дверями.

- Лаборатория Пабло находится в самом конце, - сказал Янно. - Мы шутим, что Пабло работает почти в инфракрасном секторе.

Применяется ли в институте обычная шкала цветов для дверей или иная, спросил гость, и Янно ответил, что обычная, то есть каждый цвет обозначает степень секретности ведущихся работ, от красного цвета и выше; тогда гость с удивлением заметил, что Янно работает в коридоре с синими дверями, значит, его работа считается гораздо секретнее, чем у Пабло, хотя, насколько ему известно. Яйцо всего лишь навеете собирает и сортирует газетные вырезки, Пабло же...

- Именно поэтому, - ответил Янно. - Подвохов можно ждать только от прошлого, а будущее для всех открыто. Впрочем, - добавил он тут же, - мы все здесь мелкая сошка, институт у нас оранжевый.

- Под стать вашей логике, - пробормотал гость и вдруг резко протянул руку. - Итак, пари? Ставлю целых пять фунтов против одного!

- Нет, не могу, - покачал головой Янно. - Ведь я точно знаю, что ты проиграешь. Погоди, не кричи, выслушай меня. Пари предлагались сотни раз, десятки раз я сам был свидетелем - и ни одного исключения, ни одного! Допустим, мы увидели, что человек будет сидеть у стола вполоборота, причем ровно через двадцать секунд; увидев это, человек сразу вскакивает и начинает бегать по комнате; вдруг он подворачивает себе ногу и падает на стул, пододвигается вполоборота к столу, а время, конечно же, равно Х! Вторая попытка. И снова мы видим то же самое: он будет сидеть за столом через двадцать - нет, на этот раз уже через восемнадцать секунд; человек опять встает, только теперь он ходит по комнате осторожно и говорит, мол, ничего подобного больше не случится, уж теперь-то он ноги не подвернет! Он медленно подходит к столу и внезапно, ни с того ни с сего кричит: "Вы что думаете, я вам подопытная обезьяна? Думаете, я во всем стану вам подчиняться? Вы ждете, что я по комнате буду мотаться, а я не буду!" Он садится и орет: "В конце концов, я - свободный человек!" И конечно, опять время X. Нас словно обухом по голове ударило, и сам он был совершенно подавлен, а потом превратил свою неудачу в целую программу. Он стал твердить, что ему надоело во всем прислушиваться к мнению других и теперь он намерен подчиняться лишь собственной воле, утверждая тем самым свою индивидуальность. А тут как раз готовились очередные выборы в институтское руководство. Вот он и написал большущее письмо в дирекцию с отводом основного претендента. И надо же было приключиться такой чертовщине, что чуть ли не каждый сотрудник института написал похожее письмо, и сверху поступило распоряжение снять кандидатуру претендента - помнишь, ходили слухи, будто этот Н.Н. берет взятки, слухи, кстати говоря, вздорные, как потом выяснилось. Тут бы нашему поборнику свободной воли образумиться, но он уже совсем закусил удила. Еще бы. Ведь он из чистейшего каприза хотел выкинуть штуку, которая совершенно противоречила бы здравому смыслу, и вдруг каждый, буквально каждый, делает то же самое; потом еще раз, и опять совершенно сознательно, он сделал новую глупость, а люди опять взяли с него пример, к тому же в результате по институту вышел приказ, который дирекция долго не решалась подписывать, хотя и очень желала этого и даже получила соответствующее указание от вышестоящего начальства. В конце концов он решил, что у него есть лишь один-единственный способ проявить свою свободную волю, и он кончил жизнь самоубийством - и в тот же день разразилась целая эпидемия самоубийств. Так что ему пришлось выпить чашу бессилия до самого дна. Словом, это был жуткий "эффект засасывающей струи".

- Тьфу! Опять самовнушение, и больше ничего, - скривился гость и предложил ставку до десяти фунтов к одному.

Они остановились перед лабораторией Пабло.

- Конечно, мы работаем всего-навсего в оранжевом институте, - мрачно сказал Янно, - но это еще не означает, что здесь собрались круглые идиоты! Мы привлекали к экспериментам психологов; мы привязывали человека к стулу, если видели, что он должен встать, но у него от нейлонового шнура тут же начиналась острая аллергия, приходилось человека отвязывать, и он сразу вскакивал с места. Или мы приделывали к подлокотникам кресла стальные наручники, но испытуемый буквально за несколько десятых секунды до срока вдруг отказывался от продолжения эксперимента, так как он, видите ли, боится, что его потом будут мучить кошмары. Я мог бы рассказать тебе сотни таких случаев. Мы снимали всю лабораторию на пленку, определяли время X с точностью до микросекунды, и всегда происходило одно и то же: будущее оказывалось именно таким, каким оно должно было оказаться. Что показывает светящаяся чаша, то и наступает, и нет никакой возможности как-то помешать этому или что-либо изменить. Сначала говоришь себе: "Ну дела! С ума сойти!" А потом чувствуешь, что действительно сходишь с ума; сначала смеешься ты, а потом смех раздается внутри тебя сам собой, будто над тобой смеются какие-то адские силы, во власти которых ты оказался. Ты бессилен, совершенно бессилен - поверь мне, это нельзя представить себе со стороны!

У него достаточно богатая фантазия, чтобы представить себе самые невероятные вещи, ответил гость.

- Но только не такие, поверь нашему опыту! Мы почувствовали это уже в самом первом эксперименте: отчаяние и унижение. Зачем они тебе? Не надо, еще раз прошу тебя! Я же твой друг, послушайся моего совета...

- А есть у тебя, - спросил гость, взявшись за ручку двери, - есть у тебя какое-нибудь объяснение этому? Ты же специалист по проблемам каузальности. Следствия без причины не бывает, так ведь ваши классики учат. Какие же у тебя есть объяснения?

- Эффект АК со струйным засасыванием, - тихо сказал Янно.

- Что такое АК?

- Антикаузальность.

- Черт вас дери! - прокричал голос из комнаты. - Хотите зайти, так заходите. От вашей болтовни за дверью свихнуться можно.

Гость открыл дверь и растерянно замер на пороге; Янно подтолкнул его вперед. Лаборатория чем-то походила на прачечную: стены из бетона, пол из бетона, потолок из бетона; маленькое окно; тяжелый табачный дым и винный перегар. Ни одной картины, ни одного горшка с цветами, даже какой-нибудь статистической диаграммы с красными и синими кривыми и той нет; ни одного цветного пятна - кругом только серый цвет. Даже письменный стол и сидящий за ним Пабло были серыми; коричнево-серый стол и пепельно-серый Пабло; а между письменным столом и окном стоял - это был единственный прибор светло-серый каркас с бледно-серой чашей из плексигласа, а рядом темно-серым пеньком - вращающийся стул. Пабло фыркнул, как тюлень, и его одутловатое лицо с недельной щетиной на щеках поднялось из глубины кресла. Он что-то поставил в ящик письменного стола и задвинул его. Глаза Пабло были несколько остекленевшими. Гость все еще стоял на пороге.

- Это Пабло, - сказал Янно. Пабло засопел; гость шагнул было к нему, но тут Янно вскрикнул.

- Что за чертовщина? - заволновался он. - Смотрите на компьютер.

- Не двигайтесь с места! - крикнул вслед за ним Пабло. Гость замер.

- О материя, - сказал Янно, - такого никогда не бывало!

Гость в поисках компьютера посмотрел в том направлении, куда глядели оба экспериментатора, и стал внимательно изучать каркас. Высотой он был в половину человеческого роста, вверху сходились на конус четыре металлические трубки, снизу они были загнуты, образуя ножки; сверху на трубки было насажено металлическое кольцо, в нем помещалась чаша из плексигласа; в центре каркаса выглядывала небольшая серо-зеленая панель размером с футляр для маникюрного набора; двумя серебристо-серыми проводниками панель соединялась с пультом, установленным на письменном столе; на пульте пять кнопок. Еще два проводка тянулись от пульта к чаше; между чашей и панелью гость заметил две тонюсенькие нити, которые слабо поблескивали на фоне серого бетона; наконец, на передней стенке компьютера - если это был компьютер, а это действительно был компьютер - имелась шкала с делениями и стрелкой. Других деталей он не разглядел. Почему закричали хозяин комнаты и Янно, оставалось непонятным.

- Зеленый, - сказал Янно торжественно, - зеленый! И все светится, светится, светится!

Пабло склонился над столом, уставившись своим остекленевшим взглядом на деления шкалы.

- Подойдите чуть ближе, - приказал он, сопя, - но только совсем чуть-чуть, на шаг, не больше!

Гость послушно сделал небольшой шаг к столу и каркасу.

- Кажется, петля стала еще больше, - сказал Янно, и гостю почудилось, будто панель засветилась немного более яркой зеленью. Впрочем, может быть, произошло это лишь потому, что в последний момент Пабло нажал на предпоследнюю кнопку пульта, отчего на окнах опустились жалюзи, а на стенах под потолком зажегся приглушенный свет, от которого все тона в комнате стали чуть холоднее.

Янно снял с крючка около двери балахон, похожий на ку-клукс-клановский, который закрывал человека целиком, оставляя лишь прорези для глаз, - балахон был из серой ткани с асбестовой прокладкой - и опустился перед компьютером на колено.

- Действительно, девять и восемь. Невероятно!

Пабло покачал своей тюленьей головой.

- Нет ли у вас при себе каких-либо печатных изданий, - спросил он у гостя, - старых бумажных книг, картин или чего-нибудь такого?

- Только паспорт и служебное удостоверение логика, ну и, конечно, личный номер на спине, - ответил гость, но Пабло пояснил, что от этих штук помех не бывает.

- Случается, что печатные вещи, - продолжал он, - особенно старые, действуют на наш компьютер сильнее, чем сам испытуемый, и тогда возникают ошибки, прямо до скандала доходит. Вроде должен человек увидеть сравнительно далекое будущее, а он вообще ничего не видит - оказывается, петля замкнулась на книжонку. Глаз-то у компьютера нет, не может он разобраться, что к чему, а может, и есть, только мы не знаем, как они смотрят. Так правда ничего при себе - хотя бы письма?

Гость подумал и ответил отрицательно.

- А фотографии?

Последовало смущенное покашливание.

- Как бы это сказать, впрочем, здесь все мужчины. - Гость собрался было промямлить свои признания, но Пабло отмахнулся.

- Ладно, ладно, эти штуки тоже не мешают. Главное, чтобы старых вещей не было!

Вздох облегчения.

- Девять и девять десятых, - сообщил Янно, - у тебя потрясающий коэффициент АК! У нас еще не было такой характеристики; может, ты и впрямь исключение?

Голос его приглушался капюшоном. Гость, все еще стоя на прежнем месте, повернулся к вешалке у двери, но та была пуста.

- Вам защитный костюм не нужен, - успокоил его Пабло. - Это просто экран для нашего компьютера, чтобы аура испытуемого не искажалась экспериментаторами. Не бойтесь, ничего страшного с вами не случится!

- А вам, уважаемый Пабло, экранизирующей одежды не понадобится?

В первый раз Янно рассмеялся от души, что было слышно даже через капюшон.

- Этот тип, - сказал он, бесцеремонно ткнув пальцем в сторону своего коллеги, - насквозь пропитан алкоголем! Он совсем отупел, понимаешь, совсем опустился. Да к нему от будущего ни одна секунда не потянется; словом, он стал просто придатком к компьютеру. А теперь подойди-ка еще на один шаг.

Гость сделал еще шаг, и Янно заликовал.

- Десять минут! О материя, целых десять минут! О таком рекорде и мечтать было нечего. А какая засасывающая струя! Какая петля! Теоретически добиться большего уже невозможно.

- Ты все ему объяснил? - спросил Пабло.

- Я как раз говорил ему об антикаузальности, когда ты послал нас к черту. Хочешь, объясни ему сам. В конце концов, это же ты проводишь эксперимент.

- Я самый что ни на есть закоренелый практик, - проворчал Пабло, вся моя теория укладывается в три слова, а если с подробностями, то в десяток. Объясняй уж ты, светило теории! Я ведь вижу, что тебе невтерпеж.

- Итак, - начал Янно из-под капюшона, - АК, антикаузальность, причинно-следственная антисвязь - как бы тебе это объяснить? Ты знаешь, что для многих феноменов природы и общества есть соответствующие антиструктуры, антифеномены: тело и антитело, капитал и антикапитал, материя и антиматерия, реформы и антиреформы, эротика и антиэротика, разум и антиразум. Точно так же дело обстоит и с каузальностью. АК представляет собою полную противоположность привычной причинно-следственной связи.

- То есть следствие без причины, - уточнил гость.

- О нет, - ответил Янно назидательно. - Это можно было бы сказать о природе в целом по отношению к ее первоначалу. Не интересует нас и полная противоположность, то есть причина без следствия, хотя она и встречается как особый культурный или административный феномен. Оба эти явления вовсе не антикаузальны, а лишь а-каузальны, поскольку каузальность в них просто отрицается, она отсутствует. В случае с антикаузальностью причинно-следственная связь не ликвидируется, а как бы переворачивается: она не приравнивается к нулю - происходит превращение минуса в плюс и плюса в минус. Подобно тому как антиматерию можно считать "перевернутой" обычной материей: отрицательное ядро вместо положительного ядра, положительный электрон вместо отрицательного, точно так же антикаузальность...

- ...является обратной по отношению к обычной причинно-следственной связи, - продолжал гость, - но это означает, что следствие предшествует причине и обусловливает ее?

- Браво, недаром тебя логике учили, - сказал Янно. - Строго говоря, эффект АК предполагает такое взаимодействие причины и следствия, когда событие, происходящее позднее и обычно именуемое следствием, на деле оказывается причиной более раннего события, которое в привычном понимании само считается причиной.

- Ха, - воскликнул гость с не меньшей страстью, чем собеседник, - в этом случае одно понятие подменяют другим и наоборот, только и всего. Я топаю ногой, раздается стук, - гость топнул, послышался стук, - допустим, я назову теперь причину, то есть движение ноги, "следствием", а стук, то есть следствие, "причиной"; мы поменяли понятия местами, но суть события от этого не изменилась и никогда не изменится.

Он вновь топнул ногой, и снова раздался стук.

- Нога - стук: причина - следствие; нога - стук: следствие - причина. В действительности же все осталось по-прежнему.

Он топнул в третий раз, и в третий раз послышался стук.

- Если бы все обстояло так просто, - сказал Янно, - то для нас было бы непростительной глупостью заниматься подобной чепухой. Но АК - реальна. Это вовсе не переименование одного в другое. АК представляет собою объективный факт реального мира, точно так же, как объективно существует антиматерия, которая отнюдь не является досужей выдумкой. АК существует, в этом не приходится сомневаться, как, впрочем, и в том, что эффект засасывания в твоем случае все более усиливается. Ты привел пример, который вроде бы трудно опровергнуть, и все же воспользуемся им еще раз: с точки зрения антикаузальности твоя нога топнула потому, что ее принудил к этому будущий стук. То есть стук действительно послужил причиной, и вовсе не оттого, что мы его так назвали, а совершенно реальной причиной, которая логичным образом отнесена в будущее; стук же с точки зрения антикаузальности стал реальным следствием и потому действительно предшествует причине.

- Слишком сложно, - засопел Пабло, - слишком и слишком! - Вдруг он, грузно навалившись на стол, задрожал всем телом. Из ящика письменного стола вынырнула бутылка; он сделал несколько глотков, а гость, учуяв запах, подумал: самая дешевка!

- Это же абсурдно, - сказал гость, подавив в себе приступ отвращения, - я имею в виду твои объяснения.

Пабло поставил бутылку обратно.

- Разумеется, абсурдно, - ответил Янно, - такова природа антикаузальности; абсурдно, но факт, и это тоже природа антикаузальности. Пример действительно не очень удачен. Впрочем, вскоре ты сам получишь возможность во всем убедиться... - И добавил тихо, почти неслышно из-под капюшона: - Если ты, конечно, не исключение. Разумеется, - продолжал он после некоторой паузы, которой воспользовался для своих размышлений и гость, - здесь также справедливо общее правило, по которому последующее событие не всегда есть результат предшествующего; то есть в нашем случае, соответственно, наоборот: последующее событие не всегда есть причина предшествующего. Более того: было бы совершенно неправильно думать, что антикаузальность является господствующим принципом причинно-следственных отношений, возможно даже, что его нельзя считать и преимущественным принципом; важно, что наряду с прочим существует и АК, но это ли - ужасно. Значит, существует засасывающая струя будущего, которая наперед определяет наши действия и поступки. Разинутая пасть спрута, невидимые щупальца; мы марионетки. Мы верим в свободную волю, прикладываем усилия, стремясь к чему-либо, что еще не осуществилось, а оно оказывается подлинной причиной всех наших дел.

- Но позволь, - сказал гость, - ведь это же недоказуемо; что бы ты мне ни говорил и как бы ты ни упорствовал, а все-таки ваш фокус состоит лишь в переименовании понятий. Каким образом ты намереваешься мне доказать, что причиной более раннего события оказалось событие, наступившее позднее? Сначала топают ногой, потом раздается стук. Я же объясняю последовательность событий совершенно просто и естественно: я топаю, раздается стук, причина и следствие, если же ты хочешь поменять слова местами, то это каприз и произвол. С наукой они ничего общего не имеют.

- Однако, - сказал Янно, - критерием и здесь служит практика. Если бы тебе довелось увидеть то, что происходило в этих стенах, у тебя также не было бы иных объяснений.

- Но ведь ты мне все рассказал. Этого вполне достаточно, чтобы видеть нормальное взаимодействие причин и следствий, которое напрочь лишено мистики. Человек подвернул ногу и неловко упал в кресло...

- ...но он не хотел садиться, пойми, наконец! Он сопротивлялся, а все же нечто заставило его сделать это! То, что он сел, что ему надлежало сесть, и надлежало с абсолютной неизбежностью, определялось причиной, находящейся в будущем: подвернутая нога была следствием, модальность которого определяется, конечно, не только причиной. Зато причиной определяется сама суть факта, а именно то, что человек сел.

- Ха, самовнушение, и больше ничего. - Гость рубанул ладонью воздух. - Ваш пациент лишился воли, оттого и ногу подвернул!

- Но ведь это также подтверждает мою теорию! Иначе откуда появиться самовнушению, откуда взяться безволию? Значит, свою роль сыграло событие, увиденное в чаше! А оно, как доподлинно известно, относилось к будущему, то есть к тому, что случится позднее и чему лишь предстоит наступить, стало быть, это более позднее событие послужило причиной для следствия, которое по времени опережало причину. Будь по-твоему, произошло самовнушение - но главное то, что событие более позднее обусловило более раннее событие. А это и есть чистейшей воды АК, причем самая реальная!

Гость озадаченно замолчал, а потом сказал:

- Но все-таки в чашу он смотрел до того, как споткнулся.

- Смотрел до того, - ответил Янно, - безусловно, до того. Но увиденное им еще не было объективной реальностью, а лишь отражением в сознании того будущего события, которому лишь предстояло произойти. Реальное событие совершилось позднее.

- Черт возьми... - сказал гость.

- Либо ты, - раздалось из-под капюшона, - принимаешь эту взаимосвязь "прежде - потом", либо тебе придется изменить свои представления о материи, причем существенно!

- Слишком сложно, - проворчал Пабло, - слишком, слишком.

- Совсем просто, - сказал Янно, - совсем просто. АК означает: последующее событие обусловливает предыдущее, будущее воздействует на настоящее. Думаю, это достаточно просто.

- Уже лучше, - сказал Пабло, - только все еще слишком расплывчато!

- А прошлое? - спросил гость. Янно помедлил.

Пабло отхлебнул из бутылки. Вновь кисло пахнуло перегаром.

- Извини, - произнес наконец Янно с трудом, - но подобные вещи мы обязаны хранить в тайне, таковы в институте порядки, пойми, пожалуйста...

- Конечно, - сказал гость, - прекрасно понимаю!

Он подумал, потом снова спросил полувопросительным, полуутвердительным тоном:

- Словом, получается что-то вроде телеологии?

- Какое-то сходство есть, - облегченно вздохнул Янно. - Но телеология - это стремление к определенной цели, реализация того, что заложено ранее; а АК - это движение от чего-то, раскрытие того, чему еще только предстоит совершиться и стать сущим и что обращается к нам из будущего. Словами это трудно выразить. Пожалуй, лучше всего было бы сказать: антителеология.

- Ерунда, и хватит разговоров, - решительно произнес гость. - Ловите людей на самовнушение, да еще теории свои городите. Предлагаю пари один к двадцати.

- Теперь он Фауста представляет, - усмехнулся Пабло. - А кровью расписка будет? - Когда же гость вздрогнул в ответ, Пабло тут же уточнил: Спорить на что хотите? На водочные талоны?

- На фунты! - сказал Янно. Бутылка звякнула о стол.

- Вот это да! - сказал Пабло. - Вот это да!

- Нельзя нам пари держать, - проговорил Янно, - но, с другой стороны, если он и впрямь является исключением...

Он отошел чуть назад от каркаса, и гость вдруг увидел панельку, которую Янно до сих пор загораживал собою. Она пламенела чистым зеленым светом, будто изумрудное яблоко, и от этой яркой зелени все серые предметы и вещи в унылой комнате словно бы чуть изогнулись, обрамляя источник света.

- Так каким же будет пари? - осведомился Пабло.

- Как всегда, самонадеянным, - отозвался Янно. - У нас ведь иных не бывает.

- Во всяком случае, мы вас предупредили, - сказал Пабло и протянул над столом руку, - потом не жалуйтесь.

Однако гость не спешил скрепить пари рукопожатием.

- Вы тут говорили что-то о Фаусте и крови, - сказал он нерешительно. - Как прикажете вас понимать? Дело в том, что я очень чувствителен и не переношу боли. Может быть, у вас все-таки что-то...

- Нет-нет, не бойтесь! - успокоил его Пабло. - Просто мы кое-что вспомнили из одной старинной, еще бумажной книги, абсолютно ненаучной, хотя... Да нет, ничего!

Гость все еще медлил.

- Ну, - торопил Пабло, - будете заключать пари или нет? Вы ровным счетом ничего не почувствуете. К тому же теперь вы можете подойти ближе.

Казалось, будто гость сделал над собой усилие.

- Хорошо, - сказал он почти весело, словно стряхивая с себя оцепенение. - Согласен! Один к двадцати! А сейчас вы оба увидите, чего стоит ваша пресловутая, фантастическая АК! Говорите - бессилие и отчаяние, но только это отчаяние - удел других! Я объявляю войну вашим фантомам из будущего!

- Мне бы хотелось, чтобы ты победил, - медленно сказал Янно. - Пусть даже моя теория будет опровергнута, и все-таки... - И со страстью, почти крича: "Я хочу этого!"

Руки разъединились.

- А теперь садитесь на место! - пригласил Пабло. Гость подошел к каркасу и только тут разглядел на яблочно-зеленом компьютере две шкалы со стрелками. Стрелка большой шкалы стояла в крайнем правом положении у цифры 10, а стрелка маленькой шкалы со множеством тонких делений дрожала в левом краю.

- Прошу опустить лицо в чашу! - распорядился Пабло.

Гость уселся в вертящееся кресло и наклонил голову к чаше. Пабло прикрепил - гость весьма недоверчиво следил за ним уголками глаз, - Пабло прикрепил ему на затылок с помощью клейкой ленты третий проводок, который выглядывал из чаши и которого гость поначалу не заметил. Впрочем, гость ничего особенного не почувствовал; он вглядывался в чашу, но она была пуста, а сквозь прозрачное дно ее виднелась лишь подставка, однако по всему ощущалось немалое волнение, с которым гость воспринимал происходящее вокруг.

- Больно не будет, не надо бояться, - успокоил его Пабло. - Ну, пожужжит немного, так ведь это, знаете, всякие вспомогательные штуковины! Нам бы меди настоящей да настоящего дерева для пульта, а то кнопки иногда заедает - просто ужас, только где же их достанешь? Настоящее дерево! И думать нечего. Мы ведь всего-навсего оранжевый институт, к тому же я работаю в красном коридоре. С нами не церемонятся. Сами знаете, логики то небось тоже не в фиолетовой зоне сидят. А все же эффект у нас стабильный, надежный. Ну, я пошел к пульту, сейчас подключу вас.

Стало быть, он увидит сейчас, что произойдет через десять минут, удостоверился гость, уткнув голову в чашу, и Пабло подтвердил:

- Да, через десять минут, но только последние секунды этого события, а сколько именно, скоро будет ясно, секунд двадцать пять, тридцать.

- Исключительный случай, - прошептал Янно. - Исключительный!

- Голову хорошенько наклонить к чаше! Ничего страшного не случится. Так, молодцом! Один к двадцати, да еще на фунты! Само собой, все будет записываться на пленку! - Пабло нажал на самую верхнюю кнопку, и на бетонной стене появился светло-серый квадрат. - Начали! - сказал Пабло, нажимая на вторую кнопку, и маленькая стрелка резко прыгнула вправо, к самому краю шкалы.

- Тридцать секунд, - сообщил Янно.

- Что я говорил? - спросил Пабло. - Неплохо угадано. Итак, вы увидите тридцать секунд. С момента включения это будет тридцатая секунда девятой минуты, а кончится точно в десятую минуту нулевую секунду.

- Нет, - сказал Янно, - в девятую минуту пятьдесят девятую секунду.

- Чепуха, до десяти ноль-ноль!

- Девять пятьдесят девять!!

- Десять ноль-ноль!!!

- Не все ли равно! - раздалось из чаши. - Повторяю условия пари: если я увижу, что хожу по комнате, то останусь сидеть. А если увижу, что сижу, то встану и начну ходить - то есть я буду делать противоположное увиденному, причем я заранее точно объявлю, что я собираюсь делать! А теперь начинайте! Я готов!

- Давайте сверим часы, - предложил Янно. Гость сквозь край чаши взглянул на ручные часы:

- Одиннадцать сорок одна.

- Верно. Еще четыре секунды - три... два... один... ноль!

Пабло нажал кнопку в самой середине, и с тихим жужжанием над яблочно-зеленым отсветом чаши выгнулась мерцающая голубая дуга. Голова провидца будущего казалась теперь окруженной голубым нимбом, словно голова Кроноса. Одновременно в квадрате на бетонной стене появилась тень бегущего человека. Поскольку наблюдатели знали, кого должны увидеть, то в расплывчатом силуэте они вскоре узнали своего гостя.

- Я бегу по Дубовой аллее, - выкрикнул гость, который увидел себя совершенно четко; он бежал навстречу самому себе с искаженным от напряжения лицом, - я бегу по Дубовой аллее, значит, я остаюсь сидеть за столом! Я остаюсь... - тут тень бегущего человека сделала внезапный рывок в сторону, прочь от тени черного колосса, причем из-за правого плеча бегущего закачался длинный отросток, воткнувшийся в спину, будто копье, из чаши раздался крик, и в то же самое время в светло-сером квадрате покаялись расплывчатые контуры одного из стандартных высотных домов, потом в квадрате возникло окно на пятом этаже. В окне что-то зашевелилось, и тут же из чаши послышался вопль: "Ребенок Библя в открытом окне!", а в светло-сером квадрате и в голубом мерцании чаши в это время отчаянно несся спаситель с копьем в спине, которое раскачивалось в такт бегу; гость вскочил со стула, и проводок оборвался.

Маленькая стрелка, вернувшись обратно на двадцать девять секунд, замерла, дрожа, большая стрелка послушно пошла вслед за малой; компьютер вновь стал серым, погасло голубое сияние, но гость всего этого не заметил.

- Телефонная книга, где у вас телефонная книга? - закричал он, и Янно бросился к двери.

- Нету здесь телефона, - проворчал Пабло, - мы всего-навсего красный коридор. В коммутаторской есть телефонные книги, только туда заходить нельзя. - Но гость уже бежал вслед за Янно. Он увидел, как Янно рванул дверь в желтом коридоре.

- Телефонная книга? - сказал лаборант. - Вам повезло, тут как раз одна завалялась.

Логик выхватил книгу у него из рук; издание было шестилетней давности, но Библи и тогда жили в этом доме, а изменения начальных цифр по районам были всем хорошо известны. Логик набрал нужный номер, линия была свободна; аппарат прогудел несколько раз; никто не отвечал. Естественно: время рабочее; гудки смолкли, раздался щелчок, и сразу же послышались частые гудки "занято".

- Тут всегда разговоры прерывают, если кому-нибудь из "синих" нужно линию освободить! - сказал лаборант.

- Бесполезно! - выкрикнул логик после нескольких попыток. - Пробуйте набирать дальше и сообщите пожарникам; этот дом напротив моего - Дубовая аллея, 98В!

Он бросился из комнаты.

- Твой пропуск! - закричал Янно. - Ты забыл пропуск! Тебя не выпустят! - Но гость уже убежал.

- Вы время забыли проставить, - сказал охранник, когда Янно вручил ему наконец пропуск.

- Одиннадцать часов сорок три минуты, - сказал логик, на лбу которого выступил пот. - Прошло уже две минуты. Но отсюда всего три квартала, я успею!

Охранник еще раз перечитал пропуск, взглянул на часы и кивнул; хорошо, что он не стал составлять протокол о случившемся. Стальная дверь скользнула в сторону; на улицу; к перекрестку; красный огонек светофора; свисток полицейского. Транспортер для пешеходов бежал поперек; лучше вернуться на тротуар. Красный свет будет гореть не больше тридцати секунд; если подождать, то все равно получится быстрее, чем объясняться с полицией! Зеленый свет, он прыгнул на дорожку транспортера, и то же самое сделал полицейский.

- Эй вы! - сказал он, коснувшись пальцами козырька. - Вы только что пытались пройти на красный свет...

Задержанный бросился бежать.

- Эй, гражданин! - Полицейский метнул магнитный прут в личный знак на спине беглеца и с помощью микролебедки быстро и безо всяких усилий подтащил нарушителя к себе. - Эй, вы, номер 17-1-13-ОР, вы только что пытались пройти на красный свет.

- Пустите меня, - крикнул задержанный, - иначе разобьется ребенок!

- Какой ребенок? - спросил полицейский, включая запоминающее устройство протокольного компьютера и приготовив на всякий случай маленькую грифельную доску.

- На Дубовой аллее, дом 98В, пятый этаж, второе окно слева!

- Отсюда этот дом не виден.

- Я видел его, - выдохнул номер 17-1-13-ОР, - в чаше будущего, поймите же наконец.

- Насчет того, что тут без чаши не обошлось, я сразу догадался, сказал полицейский, пробежав сведения, выданные компьютером. - Стало быть, интеллигент, денег хватает, цвет обычный - все ясно! А теперь расскажите по порядку, что произошло, торопиться вам больше некуда!

Логик простонал:

- Послушайте, я был в СФ.

- Где?

- В научно-исследовательском институте структурной футурологии.

- Ага! - Грифель заскрипел по доске. - А у кого?

- 28-2-47-ОБ!

- Какой же это отдел? Учтите, мне институт знаком, не вздумайте мне голову морочить.

- Отдел регистрации и слежения за информацией.

- Ничего себе, ведь это ж небось синий коридор! У вас что, и допуск туда есть? - Он присвистнул. - И вдруг такая спешка? - медленно сказал он.

Отчаянный взгляд на часы: еще пять минут. Номер 17-1-13-ОР ударил полицейского ребром ладони, выбил микролебедку, а потом пнул ногой в живот. Полицейский осел наземь; магнитный прут, впившийся, словно копье, заколыхался за спиной вместе с лебедкой. Они казались невесомыми. Прохожие старались не глядеть в его сторону, отворачивались. Снова вспыхнул зеленый свет, и логик бросился бежать.

Нападение, рассуждал в нем кто-то посторонний, нападение на вооруженного представителя власти является полнейшей неожиданностью; неожиданные события вызывают замедленные реакции; следовательно, то, что произойдет в результате моего нападения, будет также замедленной реакцией. И он подумал, поскольку цепочка умозаключений замкнулась: опять схема Бамалип. Кто-то посторонний продолжал в нем думать: будущее очевидно! И в это же время стучала мысль, перекрывая все: лишь бы не было аварии, боже мой, только бы не это, здесь транспортер часто останавливается. Пешеходный транспортер катил без остановок. Тротуар; на нем толпятся люди; завыла сирена; далеко сзади послышались свистки, потом раздался пронзительный свист впереди. Военизированный отряд девушек маршировал по улице. Судя по шуму, целый полк. Флейты, кларнеты, флажолеты, барабаны; марш номер семь, самый модный на сегодняшний день. Тамбурмажор подбросил жезл, и девушки замаршировали на месте, готовясь к построению. Жезл взлетел еще раз; барабанная дробь; перестроение, и логик с магнитным прутом на спине врезался в ряды девушек, одетых в военную форму.

Тысячеголосый крик возмущения; сбившиеся ряды продолжали перестроение; одна из девушек упала; толпа бушевала. На противоположной стороне офицер полиции готовил сеть к задержанию беглеца. Вновь завыла и смолкла сирена, не в силах заглушить оркестр.

- Камрад полицейский! - закричал логик и помчался прямо на сеть. Камрад, не надо меня задерживать! Ребенок в опасности! Ребенок на Дубовой аллее!

Голос логика был таким умоляющим, что офицер одним движением убрал сеть и молча освободил проход к Дубовой аллее.

- Спасибо, товарищ! - крикнул номер 17-1-13-ОР на бегу. Он знал, что улица, ведущая к Дубовой аллее, разрыта, но не знал, что рабочие сняли пластиковые мостки и приспособили их под скамейки, чтобы посмотреть на уличный концерт. Тот начинался, как всегда, с гимна; от звука флажолетов у зрителей замирало сердце; логик карабкался через канаву. Кабель, вар, люминесцентные светильники, шипение газовой трубы. Он боялся взглянуть на часы.

- Девять минут пятьдесят девять секунд, - твердил он себе, а должно пройти полных десять минут! Одна секунда, он не видел этой последней одной секунды! Он выбрался из канавы и побежал по Дубовой аллее, задыхаясь, хрипя.

- Он бежит, - сказал Пабло, который вместе с вернувшимся Янно смотрел пленку, запечатлевшую тридцать секунд будущего - точнее, двадцать девять секунд, ибо эксперимент был прерван; теперь изображение шло синхронно с реальным временем.

- Конечно, он бежит, - буркнул Янно, - ведь он и видел, что будет бежать.

Сирена, пожарная машина, логик резко отскочил в сторону.

- Что могло его напугать? - спросил Пабло. - Эта штуковина в спине похожа на магнитный прут... ух ты, так он сбежал; значит, в конце концов он все-таки будет сидеть, - неуклюже сострил он.

Логик смотрел на высотный дом, в котором жили Библи.

- Он увидел дом, - сказал Пабло.

На пятом этаже открылось окно. Янно прикусил губу.

- Окно, - сказал Пабло, - окно открывается.

На подоконник вылез ребенок.

- Ползет, - сказал Пабло и потянулся к бутылке.

- Нет, - закричал логик, - нет! - и огромными прыжками помчался вслед за пожарными, которые с трудом перелезли через канаву, ведущую прямо к подъезду; пожарники тащили брезент, который обычно натягивают, чтобы ослабить удар падающего с высоты тела.

Пленка кончилась; экран вспыхнул ослепительным светом.

- Сейчас он упадет, - сказал Пабло, и тут же Янно заорал:

- Скотина, ты скотина, тупое, спившееся, грязное животное! - Потом он бросился к каркасу, отшвырнул его ногою в угол и с криком выбежал из комнаты.

- Можно подумать, будто что-то изменится, - сказал Пабло, покачав головой и глотнув из бутылки, в которой оставалось не больше половины, будто что-то можно изменить! Видно, Янно никогда этого не поймет. Известное дело, синий коридор, идеалисты... - Он сгреб ногой осколки в кучу. - А на всю его теорию антикаузальности хватило бы трех слов: "Ничего не поделаешь!" И только. Если угодно, могу добавить еще три слова: "Умная машинка это знает!"

Крик Янно еще слышался в коридоре. Пабло бросил пустую бутылку в угол, к куче мусора и осколков.

- Чему быть, того не миновать! - тихо повторил он; потом подошел к окну и распахнул его.

Восемнадцатый этаж; издали доносилась музыка уличного концерта. Он оперся о подоконник; серая пустота качнулась на него, и он отшатнулся назад.

- Не надо, - сказал он заплетающимся языком: свежий воздух действовал расслабляюще; он стоял неподвижно и прямо, как стоят пьяные, перед тем как грохнуться на землю; он громко сказал, борясь с косноязычием: - Очень хотел бы я знать, заплатит ли он за проигранное пари! - И, глядя на обрывок провода, добавил: - Я бы на все деньги малышу венок купил, да, венок, на все деньги, на все... - Потом голова его мотнулась вниз, он пошатнулся и добавил: - Ну ладно, на половину, - после чего рухнул в обломки разбитого компьютера; крик Янно в коридоре давно умолк.