Оборотень на диете или я ушла, и все наелись

ГЛАВА ТРЕТЬЯ НЕНАВИЖУ ТЕБЯ

Разбилось зеркало

От рук моих неловких,

И отраженья исковеркало

Моих надежд негромких.

Стекло рассыпалось,

Напасти предрекая,

И пеплом все осыпалось,

Меня бедою нарекая.

Семь лет несчастий,

Бед, печалей пополам,

Семь лет ненастий,

Слез и горя по углам.

А сердце ведь бьется мятежною птицей,

И песнею вьется и хочет напиться

Весною, любовью, да видно не сбыться.

Но, все же не верит,

Упрямое сердцеГроза шаги мерит,

Захлопнулись дверцы.

Пусть некуда скрыться

Пусть никто не поможет

Живое сердце не может

Пред знаком дурным поклониться

Эшли

Оторвавшись от окна, я нахмурилась. Единственная вещь, которую я терпеть не могла в своей комнате, было зеркало в полный рост, неуклюже прислоненное к стене. Я не любила смотреть на себя в зеркало. Мари подарила мне его на четырнадцатилетие со словами: «Теперь ты стала девушкой и должна заботиться о своей внешности». Нет, Мари действовала из лучших побуждений, она же не знала, что мое отражение вызывает у меня чувство крайнего неудовольствия.

И сейчас, я готовилась подвергнуть себя экзекуции.

Я разделась, остались только майка и трусы, и села по-турецки перед зеркалом.

«Ну, же Эшли, давай посмотри на себя. Взгляни и оцени себя здраво, в тебе нет ничего, что могло бы привлечь Сандерса. Таким как он наплевать на твой глубокий внутренний мир. В лучшем случае тебя ждет неразделенная любовь! Оно тебе надо?»

Я сидела и рассматривала себя как микроба под микроскопом. С безжалостной тщательностью, не пропуская ни одного недостатка.

У меня были рыжие волосы, огромная копна, которая жила абсолютно своей жизнью. Кучеряшки завивались непослушными волнами и торчали в те, стороны, которые сами находили нужными. Ни какие чудодейственные средства укладки мне не помогали. Моя прическа напоминала стадо бестолковых баранов, которые неровным строем сбегали по плечам, заканчиваясь где-то на середине спины.

Стричься мне запрещала Мари: «Как ты можешь расстаться с таким богатством?»

«Да, очень даже могу!!!!» - возмущенно думала я, но про себя.

бледная, почти белая с россыпью редких веснушек. Веснушки я тоже пыталась свести, но безрезультатно, только кожу обожгла. Губы слишком полные, я всегда старалась сжать их покрепче, дабы хоть как-то сгладить эту вопиюшую диспропорцию. Подбородок маленький, острый и, на мой взгляд, безвольный. А вот глаза мои мне более или менее нравились, карие с длинными черными ресницами. Я любому с гордостью могла сказать, что мои ресницы выдерживают вес трех спичек.

Ах, да, еще к числу моих бесчисленных «достоинств» относились две абсолютно разные брови. Одна дугой обвивалась над левым глазом, другая прямой стрелой летела над правым. Фамильная черта Ламаров.

Если мое лицо меня хоть как-то устраивало, то фигура пугала.

Нет, толстой я не была, так, как постоянно изводила себя всевозможными диетами. Уже не помню, когда в последний раз нормально ела. И, тем не менее, я была круглой. Везде. Круглые бедра, кругленький животик, коленки и все прочее. Изгибы моего тела были настолько крутые, что я сама себе напоминала порнозвезду, перекаченную силиконом. Больше всего негодования вызывала грудь, она как два эмалированных ведра возвышалась под подбородком, и доставляла мне всяческие неудобства. А по-большому счету, я ее просто стеснялась. Меня пугали нездоровые взгляды, бросаемые изподтишка и сальные подколки одноклассников. И я привыкла сутулиться, опускать плечи, носить вещи на выпуск или вообще на пару размеров больше, чем надо.

Что ж остались только ноги. Ноги как ноги. Не кривые, и на том спасибо. Только коротковатые, ростом то я не вышла, так метр тридцать в коньках и в кепке.

«Ну, и что из этого может понравиться Келу? Если к его услугам Лин. Тонкая, стройная и высокая. Ты не должна о нем думать. Вспомни, о худшем варианте. Вспомни, пускай – это больно, пускай невыносимо. Вспоминай. Давай же! »

Мой мозг напоминал мне огромный комод с выдвижными ящиками. Одни ящики я держала открытыми, в другие периодически заглядывала, третьи закрывала на тысячи замков и не открывала никогда. Даже если, треща и хлопая, запретная крышка пыталась открыться, я закрывала ее снова и снова, отгораживаясь от дурного воспоминания пустыми бытовыми проблемами, учебой, книгами. Да чем угодно, лишь бы не вспоминать. Наверно – это было трусостью, побегом от реальности. В душе я полностью признавала свою несостоятельность как бойца с проблемами, но так мне было легче выжить. И вот сейчас, я дрожащими руками открывала, наглухо заколоченный ящик, под на званием «Ник Фуртадо».

Если подняться над мутным облаком запретного воспоминания, и трезво взглянуть на ситуацию, то ничего особо страшного со мной не произошло. Так, обычная, тривиальная история, каких бывают тысячи. Но для меня она стала одним из жутких кошмаров.

Это случилось в прошлом году. Я была наивной и страстно мечтающей о популярности школьницей. Мое тщеславие меня в последствие и сгубило. А Ник был нападающим в хоккейной команде. Здоровый, накаченный и смазливый. Сейчас я уже не пониманию, что, именно, в этом грубоватом парне меня привлекло, наверно его внимание просто льстило моему самолюбию. Посему не прошло и недели, как он сказал мне привет, а я уже бегала за ним как собачка. Преданно смотрела ему в глаза, ловила каждое слово и с придыханием вспоминала каждую встречу. Я стала заядлой хоккейной фанаткой, не пропускала ни одного матча, полностью забыла про учебу, в общем, летала и пела на крыльях любви.

Он приходил и уходил, когда хотел. Иногда грубил. Его грязные шуточки и пошловатые намеки: как я над ними смеялась. Как я старалась ему угождать. Я на все закрывала глаза, все прощала. Как слепой котенок, тыкалась носом в его шею и все спрашивала: «Ники, ты, правда, меня любишь, правда?». Он растягивал рот в кривой усмешке и говорил, что-то типа: «Ну, конечно, бемби, ты же, помягче на ощупь, чем Лизи Бейкер».

И вот эти слова звучали для меня как музыка? Слаще чем шекспировский сонет? Что тут скажешь. Идиотка.

Зато после того, как я стала встречаться с Ники, моя популярность в школе возросла до небес. Меня охотно стали принимать, так сказать в «высших кругах». Я забила на всех своих прежних друзей, перестала ходить на свой любимый математический кружок, и все время тусовалась на заднем дворе школы с моими новыми друзьями: хоккейной командой и их подружками. «Элитарный, закрытый круг», эх, знала бы моя мама.

Мое счастье длилось ровно три недели. Все кончилось после того, как Ник пригласил меня на вечеринку к Сиду Коннорсу. Это было так: «Слышь, бемби, предки Сида свалили на выходные в Джуно, пошли потусуемся, пивка попьем, музон послушаем». И я пошла, «вечеринка» мне сразу не понравилась: во-первых, на девять человек пива явно было многовато, во-вторых, из девочек вместе со мной была только пресловутая Лизи Бейкер. Ник быстро напился, и, полыхая смрадным перегаром, потащил меня в комнату Сида. Он сразу начал грубо меня лапать, затем стал срывать с меня одежду. Я сопротивлялась, как могла.

«Ники, не надо, я прошу тебя, ну, пожалуйста». – умоляла я.

Мои мольбы не доходили до Ника, его натиск стал еще яростней, своей грудью он вжал меня в стену. Одной рукой он держал мои руки, сомкнутыми сзади за спиной, другой пытался стянуть с меня джинсы.

- Бемби, ну, что ты ломаешься. Ты ведь сама этого хотела – злобно выговаривал Ник.

Я задыхалась, трепыхалась из последних сил. Наконец мне удалось вырвать руку, и залепить Нику пощечину. Удар, казалось бы, отрезвил Ника, он ослабил хватку, а затем и вовсе отпустил меня.

Он говорил грубо и зло:

- Если, ты не дашь мне, можешь убираться. На фиг мне сдалась такая недотрога, любая другая считала бы за счастье оказаться на твоем месте? -затем добавил уже мягче: - Бемби, я люблю тебя, но если ты мне откажешь, это будет означать, что ты не любишь меня и я не смогу с тобой больше встречаться.

Я сразу сдалась, одна мысль, что он может меня оставить казалась невыносимой.

Мой первый и последний сексуальный опыт был ужасен. Ничего кроме боли и стыда я не испытала. Я вытерпела эту процедуру от начала и до конца, утешая себя тем, что Ник доволен и теперь меня не бросит.

«Господи, какая же я была дура, глупая, наивная овца! Откровенно говоря, и остаюсь ею» - печально подумала я.

на следующий день наша команда играла матч лиги чемпионов в Анкоридже. Я поехала со всеми на школьном автобусе болеть за команду и за Ника. Наши выиграли, я радовалась и кричала больше всех. Только Ник почему-то не подошел ко мне после матча. Я думала, может быть, он разговаривал с тренером, или просто не смог найти меня в такой толпе. Я жадно искала его глазами на автобусной остановке, но и там его не оказалось. По приезду в школу, я поплелась со всеми на задний двор, отчаянно беспокоясь за Ника. Может с ним что-то случилось? Почему его нигде нет?

Оказалось, что Ник уже давно приехал, он стоял возле своей машины и о чем-то шептался с Кейт Майорнс. Я растолкала ребят, идущих впереди меня и побежала к Нику.

- Ники, где ты был? Я повсюду тебя искала. Хотела первой поздравить моего чемпиона! – радостно вскричала я.

- Эшли, я был занят. И вообще… - грубо ответил Ник.

Я опешила, впервые за дни нашего знакомства Ник назвал меня по имени, а не по прозвищу, которое он же мне дал: «Ты похожа на Бемби. У тебя глаза, как у мультяшного олененка.»

- В чем дело, почему ты с Кейт? Что происходит? Я тебя чем-то обидела? – в замешательстве спрашивала я.

Зрители тем временем собирались. Толпа любителей жаренного уже жадно вдыхала запах близкого скандала.

- Хм, Эшли, я не хотел тебе говорить этого прямо сейчас, но раз ты настаиваешь... - на лице у Ника появилась гадливая улыбочка - Короче, мне надоела эта игра. Мы поспорили с Чейзом Уизером, что я влюблю в себя любую ботаншу. Извини, выбор пал на тебя случайно. А теперь, я получил от тебя все, что хотел. Иногда мне с тобой было даже неплохо, ты забавная мартышка. Но с меня хватит! Меня тошнит от тебя! От твоих заумных рассуждений и соплей. Повзрослей, детка, неужели ты действительно думала, что я люблю тебя? Не смеши. Все Эшли, ты свободна, можешь идти. И не надо слез, я тебе уже говорил: ты сама этого хотела.

Я стояла в шоке.

- И сколько же ты выиграл? – жалко спросила я.

- Десять баксов. – его лаконичный ответ убил меня наповал.

Вот так! Моя любовь стоила десять баксов.

Он сел в машину, и оставил меня один на один со злорадствующей толпой. Как я доберусь домой, я не знала, машины у меня не было, а Мари, я сказала, что меня довезет Ник.

На какое-то время я оглохла и ослепла. Слез не было. Нет, мое сердце не разбилось вдребезги, не перестало стучать. Было такое ощущение, будто бешеная собака откусила от меня кусок живого мяса, пожевала и выплюнула.

Я медленно шла сквозь толпу, и если б не Лин, то дело б закончилось плохо.

- Послушай, Эшли, - сочувственно сказала Лин - не принимай все так близко к сердцу. Ник дибил и подонок, и ты не заслужила такого отношения. Это все понимают. Мне надо было раньше тебя предупредить, но ты так втюхалась в него, что не стала бы меня слушать. Пойдем. Мы с Сидом отвезем тебя домой – подбадривала она меня.

Всю дорогу домой Лин держала меня за руку и старалась утешить. Сид молчал. А моя рана на сердце разрасталась, причиняя физическую боль. Боль разливалась по всему телу и окончательно угнездилась в голове.

На целых три недели, срок нашего романа с Ником, я слегла с головной болью. Я не справлялась с ситуацией. Мое сознание старалось вытолкнуть кошмарное событие, но сердце не давало. Я плавала в зыбком тумане боли, голова разрывалась на части. Свет, любой звук отдавались в затылке жуткой дробью. Порывы встать с постели заканчивались обмороками.

Бедняжка Мари бегала вокруг меня как наседка. Она ничего не понимала, попытки вызвать меня на разговор не увенчались успехом. Я была не в состоянии что-либо рассказывать. Просто не могла, боясь, что меня начнет тошнить и рвать, как в первый вечер после приезда с матча.

Врачи поставили мне сильнейший нервный срыв. Прописали пилюли и рекомендовали побольше гулять и дышать свежим воздухом.

- Ничего страшного, миссис Бенкс, организм молодой, справиться. Она быстро пойдет на поправку – говорил молоденький врач из местного госпиталя.

Все, то время, что я лежала в кровати, Лин, звонила, чуть ли не каждый день, беспокоилась и справлялась о моем здоровье. С тех пор мы стали подругами.

Когда я пошла на поправку, и пришло время возвращаться в школу, я изложила Мари обо всех своих проблемах в письменном виде, говорить о них я все еще не могла. Я постаралась изложить все, как можно более обтекаемо, обходя некоторые моменты, о которых Мари, знать, было не обязательно. В конце записки прилагалось требование сделать все, чтобы бы мне не пришлось посещать уроки физкультуры и каток, дабы сократить мои встречи с Ником Фуртадо до нуля. Мари мои требования выполнила. Поскольку моя мама была детским врачом и работала в местном госпитале, она что-то придумала и теперь я занималась отдельно от всех в больнице, в специализированной группе для подростков с сердечными болезнями. Какая жестокая ирония, ведь сердце у меня на самом деле болело.

Как ни странно, но в этом случае Мари не стала лезть мне в душу, а даже наоборот пыталась вести себя как обычно. Я была ей за это очень благодарна.

В школу идти мне не хотелось, но по негласной просьбе Лин, чей авторитет был очень силен, одноклассники надо мной не издевались, просто обходили стороной.

Я в свою очередь с большим успехом всячески избегала старшеклассников из хоккейной команды, практически полностью перекрыв возможности нечайной встречи. Я даже глаз не поднимала, когда кто-нибудь из них проходил мимо. Вот почему, не смотря на то, что мы с Келом учились в одной маленькой школе, я никогда раньше его не видела.

Он приехал недавно, его отца назначили директором местного перерабатывающего химзавода, и Кела сразу же выбрали капитаном команды вместо выбывшего из-за травмы Сида Коннорса (полагаю не без протекции его высокопоставленного папочки). Таким образом, Кел автоматически попал в мой черный список, даже без официального представления.

И вот, после всего того, что со мной случилось, я вступала обеими ногами в ту же грязную лужу. Жизнь била меня по морде бумерангом. А я, как бешеная коза мчалась по кругу в надежде опять наступить на теже грабли?

Я сидела и уговаривала себя: «Ну, с чего ты взяла, что влюбилась? Ты видела его всего раз и трех слов с ним не связала. Он такой же, как Ник. Лин твоя подруга. Нельзя. Ничего путного из этого не выйдет…. »

Бессловесный диалог с самой собой не помогал. Не смотря на, жесткий самоанализ, самокритику и попытки аутотренинга, любовь разливалась у меня по венам и упоительным ядом шла прямо в сердце, грозя мне новыми неприятностями и не решаемыми проблемами.

Я посмотрела на себя в зеркало как на душевно больную.

«Чтоб тебя раздавило Кел Сандерс. Какого черта тебя занесло в наш городок. Ты разрушишь мою жизнь, и я заранее тебя ненавижу».

Кел

Мы возились на заднем сидении моего седана. «Хм, а Лин оказалась не такой уж недотрогой, весьма темпераментная самочка. Ох-о-хох, продолжай в то же духе, детка!».

Все шло хорошо и даже очень, до тех пор, пока Лин не полезла к моей ширинке. И тут, как черт из табакерки перед моим мысленным взором появилась Эшли Ламар. Смотрела и улыбалась своей виноватой улыбкой. Мне сразу же все перехотелось. Как будто кто-то свет вырубил. Я резко убрал руки Лин.

- Э, знаешь, детка, может не стоит так уж торопиться, как-то все быстро. – неловко промямлил я.

Лин улыбнулась с издевкой:

- Не любишь скорость, не думала, что у тебя с этим проблемы. Бедняжка, Кел. Меня так еще никто не обламывал. – ее слова соичились насмешливым ядом.

- Лин, ты не так все поняла! – оправдывался я, уже зная, что это провал.

- Да, ладно со всеми бывает, не провожай, чао. – с преувеличенным равнодушием протянула Лин.

Она быстро выскочила из машины и застучала каблучками к дому.

Я сидел, тупо уставившись в приборную доску, мне хотелось выть от злобы: «Будь ты неладна Эшли Ламар, со своей улыбочкой, ямочками, волосами и всем прочим. У меня была реальная возможность трахнуть Лин Джанеро, и я так бездарно провалился, теперь моя репутация в школе под угрозой, уж Лин постарается, нечего даже надеться на лучшее. Моя жизнь катится под откос. И все из-за чего, из-за того, что мне привиделась эта курица, эта … даже не придумаю названия. Я ненавижу тебя Эшли!!!!!!».