Обсидиановый пепел

Глава 10

Домерк допивал уже вторую бутылку вина. Он очень много стал пить, после… После всего, что произошло за последний год. Он считал, что поступил правильно, не допускал даже мысли об ошибке, но иногда накатывало, и тогда он закрывался с бутылкой в своих покоях. Осознавая, что лишил себя очень многого и многих.

Днем он ненавидел леди Феникс, но искал с ней встречи. Хотел убить, но играть ему нравилось больше. Если его кошечка отправится в Бездну — мир потеряет для него краски. Он и так черно-белый с тех пор. Но плевать ему было на то, что сердце иногда до сих пор ноет. Она предала его, значит — так ей и надо. Только сомневался он иногда, что Магда так уже его предала, как и Роррдиган — его самое большое угрызение совести.

Сделал большой глоток, надеясь поскорее забыться. Но облегчение не приходило. Даже не смотря на то, что позволил своему организму опьянеть. И какого демона его так понесло тогда? Какая муха укусила? Зачем?

Он знал ответ на этот вопрос, но заставлял себя верить в то, что все было правильно.

Дверь открылась и в комнату без стука вошла девушка. Их черты лица будто повторяли друг друга. Сестра настолько похожа на него, что Домерк ни на мгновение не сомневался, что Лоран сказала ему правду. Стоило стать перед зеркалом, как любые сомнения в их родстве отпадали. Когда Лоран узнала, что у нее есть брат — поспешила найти его, рассказала историю семьи. Теперь у них общая боль и общая ненависть.

Домерк уже привык к бесцеремонности сестры. С появлением Лоран у него появилось то, о чем он когда-то мечтал — семья.

Около 20 лет назад

Он закрывал глаза, чтобы не видеть этого. Закрывал уши, чтобы не слышать криков и рыданий матери, когда отец в пьяном угаре избивал супругу. Не слышать его ругательств и криков. Не видеть, как отец пинает мать ногами за то, что она нагуляла фивского ублюдка.

Домерку и самому неслабо доставалось вместе с матерью. А мать всегда пыталась защитить своего единственного сына от мужа. Тот избивал мальчишку чуть ли не ежедневно почти с младенчества, как только увидел белый пушок на голове у родившегося малыша.

Когда-то в их деревню пришел магистр Вилор. Отец приволок сына во двор. Его брань и вопли до сих пор стояли в ушах. Но Домерк раз и навсегда понял, что ему в грубой форме указали на родного отца, который «не торопится забирать своего ублюдка».

В тот день привычные крики матери вдруг резко оборвались и сменились хрипами. Домерк набрался смелости и заглянул в комнату. Пьяный отец спал за столом, а мать, раскинув руки и устремив в потолок невидящий взгляд, лежала на полу в луже собственной крови. Из ее груди торчал кухонный нож.

Мир юного Домерка взорвался. Боль была такой оглушительной, что мальчик поддался ей, окунулся в горе, теряя себя. Практически не помнил, как вытащил нож из груди матери и всадил в спину приемного отца.

Тот даже не проснулся, только дернулся во сне.

А Домерк вынимал и снова всаживал нож ему в спину, впервые получая наслаждение от горячей крови, которая брызгами украшала одежду и лицо.

Остаток вечера прошел, как в тумане. А после пришли жители деревни. Домерка скрутили и, проклиная, поволокли на суд к местному лорду. Хотя по чести толпа едва не устроила самосуд над «фивским ублюдком», который и был остановлен услышавшим о беспорядках лордом.

Ночь мальчишка провел в подвале. То время практически стерлось из его памяти. Душевная боль была такой силы, что заглушала все остальные эмоции. Безумие призраком летало рядом. Как говорили потом стражники, узник всю ночь качался и подвывал, будто демон Бездны: окровавленный, с сумасшедшим взглядом и перекошенным лицом.

Задержавшийся в гостях у вассала магистр спас тогда юного Домерка от суда. Отмыл преступника, привел в чувство и принял в школу будущих правителей, когда услышал историю о вечных издевательствах приемного отца и убийстве матери.

В тот день сломленный, едва не попрощавшийся с рассудком ребенок, поклялся стать достойным своего кровного отца. Поклялся прославить свое имя на всю Симфонию И тогда Вилор признает наконец свое отцовство.

Домерк все свое свободное время посвящал учебе и тренировкам. С замиранием сердца ожидал личных уроков с магистром, обучавшем его магии природы. И в конце одного из таких уроков, он не смог сдержаться. Юношеская вспыльчивость и желание признания дали о себе знать.

Парень упал на одно колено перед своим учителем и огорошил Вилора признанием:

— Я — ваш сын!

Боялся поднять голову, боялся увидеть неприятие во взгляде в тайне обожаемого им отца.

Магистр Вилор молчал какое-то время, но после спокойно ответил:

— Боюсь, что ты ошибаешься, парень. Я никак не могу быть твоим отцом. Я не знал твою мать, но если бы и знал ко времени твоего рождения я уже год как был связан клятвой верности.

Домерку казалось, что ему дали пощечину. Он был уверен, что магистр Вилор его отец. Разве не были они похожи? Разве не жила в той деревне семья, которая воспитала магистра? Домерк много раз слышал от местных, что Вилор родом именно из этих мест. Когда умерла сводная сестра магистра, тот забрал племянницу Дамаск к себе на воспитание.

Воспитывал приемыша хилфлайгона наравне с сыном Марком.

Почему же отказывается от Домерка? Стыдится? Не считает равным своим воспитанникам? Домерк никогда не любил родных детей Вилора. Заносчивые, самовлюбленные гордецы. Никогда не обращали внимания на соучеников, общаясь только втроем. Любимчики судьбы: полукровка фивирет, которого никто и никогда не называл ублюдком, целитель, в котором души не чаяли все вокруг и девочка, занявшая его место в семье. Чем они заслужили то, чего сам Домерк был лишен?

Обида затаилась глубоко в душе и стала тем самым толчком, который заставил его пообещать себе стать самым могущественным человеком Симфонии. Доказать, что он лучше их всех. Показать отцу, как тот ошибся, не признав его. Домерк ушел в Долину Водопадов, получил кольцо. Огнем и мечом доказал, что лучший. Только поздно. И этого он не простит никогда.

Домерк, испытав знакомую боль, от воспоминаний и не сбывшихся надежд, очередной раз отхлебнул из бутылки. А ведь было время, когда почти позабыл о невзгодах детства. И все это началось с появления на пороге юной девчонки с раскосыми зеленющими кошачьими глазами.

У него дыхание перехватило от красоты посетительницы, которая явилась наниматься к нему на службу. А когда дотронулся в случайном прикосновении, будто с ума сошел. Желание обладать ею было таким нестерпимым, что пришел в себя только, когда лишил девчонку девственности на собственном столе.

Услышал ее тихий стон, увидел сжатые в кулаки руки и боль в ее красивых глазах. Но и остановиться не мог. Целовал ее, просил потерпеть, двигаясь в ней, понимая как был груб. Чувствовал, что сдохнет от вины, если она заплачет. Но ее глаза остались сухими, только губу закусила и вогнала ногти в его плечи.

А после стоял перед ней, обнаженной, на коленях и умолял о прощении, чувствуя себя последним мерзавцем и насильником. Вспоминал, как отец избивал и насиловал мать и проклинал себя, что не сдержался.

Шептал, что сделает все для нее, положит мир к ее ногам. Так важно было тогда, чтобы эта красивая незнакомая девушка его простила, полюбила и стонала под ним от удовольствия, а не от боли. И когда Магда сказала, что не сердится на него, согласилась принять его покровительство, занять место рядом с ним, Домерк был готов целовать ее ноги от счастья. Поклялся себе, что сделает ее самой счастливой, не позволит обидеть ни словом, ни делам. Любого убьет, кто просто косо посмотрит. И сдержал свое слово. Хотя Магде его защита и не была нужна. Его кошечка так ловко владела оружием, что он влюбился в нее повторно.

Только через много лет понял, что вся его влюбленность — лишь следствие магии искушения. Что ловкая и подлая зараза — будущая леди Феникс — околдовала его, заставив плясать под свою дудку. Крутила им как хотела, держа на коротком поводке магии искушения. А сама… сама спала с Роррдиганом.

Карающий! Как же он ее ненавидел. Предательница! Боль знакомой судорогой искорежила душу.

Голосок здравого смысла шептал, что Магда сама призналась, что владеет магией искушения через несколько месяцев после той ночи, как и в том, что не могла ее сдерживать, пока не стала женщиной. А еще она была очень верной и преданной ему, вела войско, выигрывая бой за боем для своего магистра. Была его огненной девочкой. И Домерк заставил весь домен считать ее своей королевой.

Что же случилось между ними? Как они дошли до такого? Зачем она это сделала?

— Опять пьешь, — с плохо скрытым раздражением заметила Лоран, заставив вздрогнуть задумавшегося брата.

— Иди в Бездну! — пьяно буркнул он.

— Ты совсем зациклился на этой дряни.

— Она не дрянь, — зарычал Домерк и со психу швырнул бутылку в стену, понимая, что не сдержался.

Нет, Магда еще та дрянь! Ненавидел! За то, что бросила его, предала, изменила! Карающий, как же он ее ненавидел! Но никому не позволит оскорблять ее в своем присутствии. Сам накажет, сам уничтожит за то, что она сделала с его душой.

Лоран даже не вздрогнула, когда водопад осколков посыпался ей на голову. Она небрежно стряхнула стекло с плеч. На прекрасном фивиретском лице появилось пренебрежительное выражение.

— Ну, да, конечно. Как я могла так отозваться о предательнице. Или ты сомневаешься, что леди Феникс тебя предала?

Он не сомневался и от этого так тошно иногда. Он знал, что Лоран права во всем, но иногда что-то взбрыкивало, и он очень хотел вернуться на десять лет назад. Целовать ту юную сладкую девочку, сражаться с ней на ристалище на потеху собственному войску, устраивать дружеские попойки с Роррдиганом.

— Ты уже забыл о долге? — как змея шипела рядом Лоран. — А как же отец? Как же месть братьям.

— Они подождут, — взревел Домерк. — Пусть наслаждаются временным перемирием.

— Столько сил потраченных в пустую, — недовольно цокнула Лоран. — Они станут слишком сильны и ты их не достанешь.

— Пошла в Бездну! — заорал Домерк. — Плевать мне на них. Слышишь ты — плевать! На всех плевать! Они оступятся, и я разгромлю их вместе с доменами, если они вдруг обзаведутся кольцами. С землей сровняю «королевский двор» и замок. Камня на камне не оставлю в Озерном крае. Но не сейчас! Сейчас мне нужна она! Я хочу, чтобы она ползала у меня в ногах и умоляла о пощаде!

А еще любила, как раньше. До умопомрачения, сводя с ума ласками и тая от его поцелуев. Но Домерк тут же отогнал эту мысль.

Лоран скривилась, будто он вслух это сказал.

— Я пришла к тебе, думая, что родственные связи для тебя важны. Ты помнишь, что они сделали?

— Я все помню.

Домерк поднялся с кровати. Его немного покачивало, но шторм в голове не помешал подойти к Лоран и схватить её за предплечье.

— Я все помню, — повторил он. — Но сейчас я хочу напиться! Слышишь?! Чего тебе надо сейчас от меня?! Я собрал твой демонов меч! Оставь меня в покое!

Он выпихнул девушку в коридор и захлопнул дверь. Доплелся до кровати и рухнул, закрывая глаза. Больно, как же больно. И вино не помогает.

Марк промчался мимо стражей портала, даже не отвечая на их приветствия. На его обычно приветливое и улыбчивое лицо набежала тень. Появилась напряженная складка между бровей. Марк так сильно сжал зубы, что казалось можно услышать их скрежет. Молодой главнокомандующий явно был взбешен.

Какого демона?! Билась в припадке мысль в его озадаченном сознании.

Он сегодня наконец добрался до убежища. Вернее до его ворот, после чего повернул назад и помчался к порталам, практически на бегу открыл переход и выскочил с другой стороны.

Да, как она могла? Как посмела? Наглая лгунья! Завлекла своей подлой магией, заговорила. Воспользовалась ситуацией.

Не знал, что больше его раздражает: то, что увидел на воротах или что она не доверилась, скрыла, соврала.

Марк преодолевал двери, будто разбивал стены. Тяжелый шаг и искаженное гневом лицо заставляли слуг и соратников разбегаться от взбешенного главнокомандующего.

Дверь в комнату Магды отлетела с такой силой, что врезалась в стену с грохотом. Но спящая на кровати девушка даже не вздрогнула. Марк подбежал к постели, намереваясь разбудить обманщицу, потребовать ответа. Но злость и гнев вдруг замолкли, ошарашенные увиденной картиной.

Магда лежала сверху на покрывале, свернувшись в клубок, и прижимала к груди левую руку. Волосы разметались по подушке. Красивое лицо хмурилось во сне, губы кривились будто от боли. Она казалась такой беззащитной и невинной во сне, что даже не верилось в то, что увидел сегодня на воротах убежища.

Всезнающий! Марк закатил глаза. Она же внучка Лерона. Ее отец сражался с Долиной Водопадов. Как же так? Почему?

— Рорри, — прошептала Магда во сне.

Марк вздрогнул от имени лорда Долины Водопадов. Он не знал Роррдигана лично, но слышал о его благородстве и честности. Мужчина никогда не допускал излишней жестокости, всегда хорошо обращался с пленниками и играл честно, не используя грязные приемы.

А Магда явно знала лорда не понаслышке, стоило только посмотреть на ее лицо и ласковую улыбку. С таким выражением не обращаются к незнакомцу. Так приветствуют любимых.

Марк вздохнул, понимая, что его гнев рассеялся. Присел аккуратно на край ее постели, не решаясь разбудить. А Магда взвыла, как раненый зверь, заметалась на постели.

— Ублюдок! Проклятый ублюдок!!! Не жить тебе!.. Я и в Бездне тебя достану! Ты умоешься кровью и не только моей! — кричала она, сражаясь с кем-то во сне.

Марк хватил её в охапку, но удержать Магду оказалось нелегким делом. Она дралась, как одержимая и её сила поражала. Вдруг девушка затихла, замерла и с холодной яростью, отчеканив каждое слово, произнесла:

— Запомни, Домерк, магистр Долины Водопадов, я стану твоим личным проклятием! Я достану тебя даже в Бездне! Никогда не прощу!

Магда во сне сжала кулаки, стиснула зубы, лицо искривила болезненная гримаса, а по щеке медленно скатилась слеза.

Марк растерялся. Он знал, что обязан сделать, но не мог. Ее слова и боль слишком искренни, чтобы быть только игрой. Ему стало почти жаль Домерка, хоть и ненавидел этого ублюдка всей душой. Марк вдруг осознал, что теперь леди Феникс на их стороне.

Не станет будить, не скажет ничего. Пусть… Марк сжал в кулаке сорванный с ворот листок, сминая его и уничтожая.

Достаточно, что он сам знает. А Магда когда-нибудь доверится и сама расскажет.

Мужчина шумно выдохнул, поднялся и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.