ДРАКОНОВЫ ГОРЫ. Один вопрос — один ответ

Тоннель, начавшись из комнаты Веструма, вёл в толщу горы. Никто не зажигал огня, позади нас и впереди была темень, но вокруг Зоуи непостижимым образом сохранялся ореол дневного света, и там, где она шла, из темноты проявлялись выбитые в камне своды. Она не излучала этот свет, он сопровождал её, будто прожектор, который следует за первым актёром. Борх торопился, однако не заступал за световое пятно, а справа от Зоуи возвышалась прямая стройная фигура Исенгрима. Мы шли позади, спрятавшись в темноте, и Иорвет держал меня за руку.

Подуло холодным и влажным, и в тоннель просочился далёкий вибрирующий гул. Постепенно он нарастал, зудел в подошвах, а Зоуи со спутниками шла в светящемся молочно-белом тумане. Гул перешёл в грохот, и коридор окончился на краю пропасти — огромного жерла внутри горы, из которого с вышины обрушивался водопад и уносился в бесконечность внизу. С ног сбивало рваными порывами ветра, в лицо хлестали брызги. Зоуи зябко передёрнула плечами, нахохлилась и поманила всех поближе.

— Вы должны идти рядом со мной! Начинаем спуск! — перекрикивая водопад, скомандовала она и взяла Исенгрима под руку: — А ты — что бы ни произошло, что бы ты ни увидел, не отпускай меня, слышишь?

Исенгрим кивнул с таким невозмутимым видом, будто она предложила ему прогулку по саду. Зоуи подвела его к краю бездны и увлекла за собой вниз, Борх шагнул следом. Невольно я отпрянула от кромки обрыва, вжалась спиной в Иорвета, и тот обхватил меня обеими руками и, чуть ли не приподняв над землёй, сделал шаг за край. От мысли, что умирать в объятиях Иорвета не так уж и страшно, до ощущения, что почему-то под ногами земля, промелькнул лишь миг, в который мы сделали шаг, провернувшись, как стрелка часов от трёх до полуночи, и очутились на твёрдом каменном полу. Водопад, словно в аэродинамической трубе, летел над нашими головами горизонтально вдоль тоннеля. Зоуи с Борхом и Исенгримом ждали чуть впереди, и мы, мгновенно оттолкнувшись друг от друга, бросились их догонять.

В лицо дул ураганный ветер, рубашка надувалась и хлопала мокрыми пузырями. Пригнувшись, я жмурила глаза от колючих брызг, а Веструм шла, гордо выпрямившись, и её одежда развевалась будто лохмотьями. Мы бесконечно долго шли вдоль водопада, потом начали спускаться, и грохот струй отдалялся, теряясь во мраке наверху. Зоуи повела в расщелину под плоским горизонтальным скальным козырьком, и далеко в стороны расстилалась пещера, а потолок был настолько низок, что эльфам пришлось пригнуть головы. Шум водопада растворился в каменных лабиринтах, мокрая одежда стала ледяной и отвердела. Я попыталась разогреть дыханием окоченевшие пальцы. На выдохе изо рта шёл пар.

— Мы у пограничного мира, — хриплым отрывистым голосом произнесла Зоуи, и я увидела, что её чёрная одежда и впрямь превратилась в лохмотья. Она повернулась к Исенгриму: — Держи меня крепко!

На камнях появились инеистые наросты, далеко впереди засветилось. Я смотрела под ноги и вдруг заметила, что одежда моя странным образом почернела. Оглянулась на Иорвета — изнутри его кольчуги пробивался свет, лицо побелело. С таким же удивлением он смотрел на меня.

С каждым шагом изнанка проявлялась всё сильнее — голова Борха вытянулась в драконью морду, хотя он продолжал идти на двух человеческих ногах, а Зоуи скрючилась. Силуэт Исенгрима бледнел и всё более сливался с темнотой. Под сапогами похрустывало, пятно света в конце пещеры приближалось. Зоуи каркнула, лохмотья стали перьями. Она забила крыльями, не отпуская когтями рукав нарисованного белым маркером Исенгрима, и тот, подхватив ворону, усадил себе на плечо. Рядом с ним, распластавшись и еле пролезая под низким потолком, крался дракон. Иорвет принял свой белоснежный вид, его кольчуга сияла, и к моей чёрной, как ночь, руке протянулась от его ладони нить света.

— Вперёд! — Зоуи опять каркнула, мотнула клювом в светящийся проход, и слова были понятны, будто она говорила ртом.

Исенгрим замешкался, изумлённо переводя взгляд с Иорвета на меня, но ворона нетерпеливо захлопала крыльями на его плече, и он развернулся медленно, одеревенело, и зашагал к свету.

Тонкие капиллярные прожилки, приглушённо мерцающие в толще льда, тянулись вдоль стен и освещали путь в ледяном тоннеле. Изредка хвостики прожилок выходили на поверхность, и оттуда пульсирующими толчками сочилась светящаяся жидкость.

— Субстанция, — сказала Зоуи, — лишь в двух местах на континенте она подходит так близко к поверхности.

От шагов разносился и отражался от стен прозрачный хрустальный звон. Я догнала Исенгрима, на плече которого ворона слегка приподнимала крылья в ритме его шагов.

— Чародеи, которые заколдовали Виллентретенмерта, хотели добраться до дитя… — начала я, обращаясь к Зоуи.

— В нём тоже есть частичка субстанции, — проговорила она, открывая клюв совершенно не в такт словам.

— С его помощью они хотели добраться сюда, к Сердцу Мира.

— Жажда могущества неистребима, — ответила она. — Ради него они убивают драконов, не понимая, что разрушают основу, на которой держится вся их магия. Когда-нибудь они придут сюда, и я буду их ждать.

Я могла поклясться, что круглые вороньи глаза зловеще вспыхнули.

— Но сначала им надо догадаться, что проходы к Сердцу Мира не находятся в Алтинадире, как они думают, — она кашляюще рассмеялась.

Прожилки во льду между тем приобрели голубоватый цвет и ветвились, всё гуще заполняя стены. Чешуя Виллентретенмерта зазолотилась, краски проявились и в лице Иорвета, зелёным и чёрным расцветилась его одежда под кольчугой. Наши чёрно-белые образы с изнанки будто раскрасили: мои руки вернули естественный цвет, плащ отливал двимеритовой синевой. К голубому свету ледяного прохода всё добавлялись и добавлялись переливающиеся радугой оттенки, и в этом буйстве цветов выделялись монохромом лишь чёрно-белый нарисованный Исенгрим и угольная ворона на его плече.

— Осталось немного, — проговорила Зоуи. — Мы не зайдём слишком далеко, но ровно настолько, чтобы Драйк Кин услышал нас и дал своё отражение. Ничего не бойтесь, просто идите рядом со мной.

Она сказала это вовремя, потому что материя стен, ещё недавно казавшихся твёрдыми, исчезла, от них остался только цветной прозрачный свет. Пол растворился, и я рефлекторно взмахнула руками, потеряв видимую опору под ногами. За левой рукой прорисовался и растаял в воздухе размытый алый след. В запястье щипало, и чувствовалась давящая изнутри пульсация. Я отвернула рукав рубашки — давно зажившие шрамы от укуса Мариам раскрылись, и из них дымились, как под водой, облачка ярко-красной крови.

Очертания моих спутников колебались, размываясь, как акварельная краска на мокром листе. Всё сильнее, будто смазанные кадры, наложенные друг на друга, мелькали их силуэты, и в этом постоянном искажении очертаний всё равно было ясно видно исходный образ. И мы, и мир вокруг превратились в пляшущие колеблющиеся цветные пятна, которые не ощущались хаосом, а напротив, исполняли абсолютно гармоничную бушующую движущуюся симфонию. Временами свет собирался в оживленные улицы и отдалённые фантастические пейзажи, но как только я переводила на них взгляд, видения ускользали, чтобы сложиться в новые. И вдруг всё устройство мира, всё, что было и когда-либо будет, стало ясным и понятным, хотя и невыразимым в словах и необъяснимым с точки зрения науки. Я, чёрно-белый Исенгрим, золотой дракон, ворона, Иорвет, бывшие до того отдельными и разрозненными, стали сгустками света, вибрирующими в унисон со всем мирозданием, волнами в мировом океане Хаоса, частью чего-то единого, чего-то большего. Я оглядывалась, стараясь уловить глазами всё сразу, не фокусироваться ни на чём, чтобы осознать, запомнить это чарующее ощущение понимания сути всего.

Остановив Исенгрима, Зоуи истошно каркнула раз, другой, третий. С каждым пронзительным звуком хаос из световых пятен вздрагивал и упорядочивался в хорошо ощущаемую структуру. Свет перетекал из одного узора в другой, узоры сжимались вокруг нас и стремительными потоками собирались в точку. Зоуи продолжала каркать до тех пор, пока пространство не погрузилось в непроглядную тьму. Мы стояли внутри существа, сотканного из мрака, и лишь в далёком небосводе мерцали всполохи света, похожие на корону вокруг солнца при полном затмении. Калейдоскоп образов каждого из нас прекратился, и Виллентретенмерт, Иорвет и я предстали в цветных ипостасях, которые проявились после изнанки в слое Хаоса. Вокруг Зоуи так и сохранялся ореол света, и из него никто не рисковал выходить. Темнота дышала — медленно и неслышно, но я чувствовала это дыхание всем телом. Раздался голос, который нельзя было охарактеризовать терминами звука, он был такой же чёрный и бесконечный, как сама темнота, звучал ниоткуда и раздавался повсюду.

— Один вопрос, один ответ, — услышали мы.

Ворона требовательно махнула клювом Виллентретенмерту, и тот осторожно шагнул вперёд к краю светового пятна. Дракон открыл пасть и заговорил на непонятном шипяще-рычащем языке, не похожем на зерриканский, и говорил долго, и был он в своей истинной ипостаси ещё фантастичнее и красивее, чем в реальном мире. Чешуя светилась, гребенчатый хвост с шипом на конце завился спиралью и подрагивал. Он приподнял полупрозрачные крылья и, казалось, парил в черноте, рассказывая что-то Драйк Кину. Потом он замолчал, шея изогнулась изящной дугой в поклоне.

Наступила тишина, дракон ждал, замерев золотой статуей. Зоуи подалась вперёд с плеча Исенгрима. И в следующий миг темнота взорвалась рёвом. Он тоже складывался в нераспознаваемую речь, но всеми своими фибрами я понимала, что огромное чёрное существо отчитывает Виллентретенмерта, как мать отчитывает крепко провинившееся дитя. Золотая голова того опускалась всё ниже и ниже, а голос Драйк Кина вдруг изменился и стал обтекающим и ласковым, и дракон, воспряв, вскинул голову на длинной шее и опять поклонился до низу. Потом, медленно передвигая будто ослабевшие лапы, вернулся к нам. Крылья свешивались с обеих сторон туловища и волочились следом.

— Стоило ли идти сюда, чтобы услышать то же самое? — обидно вскаркнула Зоуи.

— Стоило, — хрипло ответил Виллентретенмерт.

— Иди! — ворона потянула клювом за белое нарисованное ухо Исенгрима. — Один вопрос, один ответ!

Тот сделал несколько шагов вперёд, запустил руку за пазуху и достал кулон Аэлирэнн, который в его руках вытянулся в свежесрезанную пышную белую розу на длинном стебле. Она горела ярко. Исенгрим протянул руку с цветком, будто хотел вручить его Драйк Кину.

— Кому предназначается эта роза? — громко спросил он, и голос его сорвался.

Тьма дышала.

— Предназначение Розы из Шаэрраведда — найти своего адресата, и знание о том, кому она предназначена, нарушит этот путь. То не твоя забота, эльф, а той, кому доверили её нести, — в этот раз голос был глубоким и, как мне показалось, печальным.

— Хотя бы скажи, что я не тот, кому она предназначена! — Исенгрим беспомощно сжал кулаки.

— Один вопрос, один ответ, — сказала тьма.

— Пусть это будет мой вопрос, о Драйк Кин! — воскликнула Зоуи.

— Ты не тот, кому предназначена роза, эльф, — раздались слова.

Плечи Исенгрима поникли, словно он надеялся на иной ответ, и он отступил назад.

— Иорвет, твоя очередь, — позвала Зоуи.

Тот помедлил, раздумывая, встретился взглядом с Исенгримом и встал рядом с ним. Цветная радужная нить между нами удлинилась.

— Суждено ли мне или Филавандрелю увидеть Знак, Драйк Кин? — тихо спросил он.

— Велунд задавал мне этот вопрос. Каждый из его потомков спрашивал небо о том же. У меня есть один ответ и для них, и для тебя, эльф. Увидишь ли ты Знак — зависит от тебя.

Иорвет вскинул голову, и мне показалось, что в следующий момент он выскажет Драйк Кину всё, что думает о такого рода пророчествах, но он лишь пожал плечами.

— Яна!

— У меня нет вопросов, — сказала я.

— Не будь дурой! — рявкнула ворона. — Вопрос у тебя есть, и нельзя упустить шанса его задать!

Мне показалось, что меня подтолкнули в спину. Я всматривалась в темень, потом исподтишка глянула на сосредоточенное прекрасное лицо Иорвета.

— Сколько времени осталось мне в этом мире? — страшась ответа, спросила я темноту.

— До тех пор, пока ты несёшь Розу Шаэрраведда, человек. Когда Роза будет передана своему истинному владельцу, тебе будет отпущено ровно столько времени, сколько нужно, чтобы успеть проснуться, и ни мгновением больше.

Всполохи света вытянулись в линии, будто мы, как в «Звездных войнах», совершили гиперпространственный скачок, потом на миг сложились в абрис колоссального чёрного с золотом дракона, побежали круговертью панорам далёких городов с цветными башнями и диковинным небом, рассыпались хаотичными бесструктурными пятнами света, которые ударили радужной какофонией, завертелись чёрно-белыми линиями, хлестнули в лицо ветром, грохотом и водой. Я сидела в кресле на остром медальоне, впившемся в ягодицу, и изо всех сил держалась, чтобы меня не стошнило на толстый ковёр с шёлковой вышивкой. В сумеречной комнате в ярком квадрате балкона вспыхнул и погас последний луч солнца.

Исенгрим сжимал пальцами виски, Борх с головой утонул в кресле, а Иорвет смотрел в пол, крепко вцепившись в подлокотники. Одна Зоуи, выпрямившись, сидела на краешке стула и с чувством выполненного долга оглядывала нашу потерянную компанию.

— Несколько дней вас могут беспокоить видения. Это нормально. Не слишком большая плата за то, что высшие силы ответили на ваши вопросы, — сказала она.

— А высшие силы не могли бы выражаться яснее? — проговорил Иорвет.

— Когда-нибудь ты поймёшь, что яснее ответить было невозможно, — сказала она и обратилась к Борху: — Завтра будь здесь с утра. Девочки так ждут встречи с тобой!

Борх невнятно промычал что-то, а Веструм улыбнулась немного печально и положила ладонь на плечо Исенгрима.

— Твой выбор достоин уважения, Вольф Исенгрим, — сказала она. — Отвечая на твой вопрос, над которым ты сейчас думаешь, скажу «да», но при одном условии.

— При каком условии? — глухо спросил тот.

— Что сперва мы закончим нашу шахматную партию, — рассмеялась она, и вслед за ней рассмеялся и Исенгрим.

* * *

В дом эльфа мы вернулись в молчании. Борх, не говоря ни слова, полез на печь. Я, отвернувшись ото всех, задрала рукав рубашки — крохотные светлые метки от укуса были точно такими же, как и до похода с Зоуи.

— Исенгрим, — начал Иорвет, исподлобья глядя в глаза эльфа. — Я слышал ответ Сердца Мира и я признаю — я ошибся. Роза… Отдай её Яне. Она должна отнести её тому, кому предназначено.

Исенгрим снял кулон с шеи и впервые внимательно посмотрел на меня не как на досадную помеху в визуальном поле, а как на нечто, существующее в реальности.

— Похоже, я недооценил роль, которую ты можешь сыграть в судьбе моего народа, — сказал он, передавая мне Розу Шаэрраведда. — Как странно… Брат!

Он остановил Иорвета, уже собравшегося уходить наверх в мастерскую.

— Я должен сказать тебе кое-что, — Исенгрим выпрямился, расправил плечи, и от его фигуры повеяло чем-то величественным. На миг привиделось, будто не стоял он в простых одеждах охотника посередь деревянной избы, а, облачённый в командирские доспехи, оглядывал поле битвы с вершины холма, и окровавленный плащ развевался на ветру.

Иорвет повернулся к нему вполоборота и ждал.

— Может быть, я и предал Aen Seidhe, может быть… — продолжил Исенгрим. — Но я не предам тебя, брат. Твое дело безнадёжно, а это значит, что оно как раз для такого, как я. Мне давно всё равно, где умирать, и если по дороге в ад я смогу захватить кого-то из наших врагов, тем сладостнее станет смерть. Я пойду с тобой.

— Bloede arse, Isengrim! — воскликнул Иорвет. — Ради этого ответа стоило лезть в задницу мирозданию!

Он шагнул к Исенгриму и крепко обнял его. Тот невесело улыбнулся и высвободился из рук Иорвета.

— Но я не двинусь с места, пока, чёрт возьми, вы не расскажете, что за дьявольщину я видел на той стороне! — он требовательно направил на нас указательные пальцы обеих рук.

— Ты о чём? — спросил Иорвет.

— Вы должны рассказать, что за договор связывает эльфа и dh’oine, да так, что эту нить видно и в мире магии! И почему, чёрт возьми, вы выглядели там не так, как я?

Иорвет тяжко вздохнул, сел за стол и жестом указал мне сесть напротив.

— Это будет долгий разговор, Исенгрим…

— Нам потребуется бочонок пива, а то и два! — раздался голос с печи, и Борх проворно спустился вниз.

* * *

Ночью Иорвет опять просочился через окно ко мне в комнату. После похода в магический мир нас накрыло опустошение и отрешённое спокойствие, какие мог бы чувствовать человек по концу истерики, длившейся несколько часов кряду. Мы лежали на медвежьей шкуре вымотанные, выжатые досуха этим походом и непростым разговором с Исенгримом. Дуновения прохладного воздуха из окна шевелили пламя свечей, кожа Иорвета обжигала ладони. Он задумчиво наблюдал за прыгающими по потолку тенями. Не то от неверного света свечей, не то от перенапряжения визуальным хаосом магического мира мне казалось, что листья на его татуировке шевелятся, и я расслабила глаза и зависла, наблюдая за этим движением. Потом привстала, прикоснулась к листу на шее Иорвета и повела пальцем по изогнутой ветвистой лозе.

— Что ты делаешь? — улыбнулся он и потянул меня обратно к себе.

— Не мешай, я потеряла место! — шёпотом возмутилась я и начала сначала. — Я хочу дойти до корня.

— До корня? — Иорвет приподнял бровь и тихо рассмеялся. — Я могу помочь.

— Путь каждый должен найти сам, — я попыталась сказать это со строгой интонацией Зоуи. — Что значит эта татуировка? Я видела похожую у Киарана и у других белок.

Иорвет опять перевёл взгляд на потолок.

— Её делают скоя'таэли, чтобы помнить.

— Что помнить?

— Что когда-то у нас была родина, — ответил он и пояснил: — Ещё одна древняя эльфийская легенда.

— Расскажи, — я сложила руки у Иорвета на груди и улеглась на них подбородком. — Люблю легенды почти так же сильно, как аминорн.

— Та легенда говорила, что наш прежний мир держался на ветвях великого мирового дерева — именно из него по чертежам Велунда мой народ построил Белые Корабли. А в корнях того дерева жил дракон, который…

— Тоже дракон? — удивилась я.

— И правда… — задумался он. — Вот, значит, кто это был — это был Драйк Кин! После сегодняшнего путешествия эта легенда уже не выглядит столь похожей на детскую сказку. Ещё бы понять, что всё это значит…

— Там, в мире Хаоса, у меня было чувство, что я вдруг поняла всё, — сказала я. — Вообще всё.

— Всё казалось правильным, — тихо подтвердил он, — даже дурацкие ответы Драйк Кина.

Я фыркнула от смеха, и Иорвет, хитро ухмыльнувшись, зажал ладонью мне рот.

— Тсс, — прошептал он. — Ты всё смеёшься…

— А что ещё остаётся? Во всяком случае ты добился своего — ответ Драйк Кина каким-то образом убедил Исенгрима вернуться на Север, хотя он и не тот, о ком говорила Аэлирэнн, — пробубнила я ему в ладонь. — Ума не приложу, кто это мог бы быть.

— Я подумал… — сказал Иорвет, отпустил меня и перекатился на живот. Потом подцепил пальцем кулон розы с моей груди. — Я подумал, что теперь это не имеет значения. Пока роза у тебя, тебе не нужно возвращаться…

Он навис надо мной, привстав на руках, на лоб упали волосы. Два крохотных язычка пламени плясали в глубине тёмного в ночи, почти чёрного глаза. Я ласково пробежалась пальцами по его шее, запустила их в волосы на затылке.

— Как пойдёт, — ответила я. — Эти волшебные вещи не обманешь, и они не спросят разрешения, чтобы уйти.

Он хотел что-то возразить, но я быстро приложила палец к его губам.

— Может быть, того, кому предназначена роза, придётся искать долго. Очень долго.

— Может быть… — повторил он и откинулся на спину. — А может быть и нет. Ответы Драйк Кина не добавили ни мне, ни тебе ни капли уверенности в будущем.

Я опять устроилась у него под боком.

— Скажи, а что за пророчество дала тебе Мариам? — осторожно спросила я. — Оно не дополняет слова Драйк Кина?

— Ты больше узнаешь о будущем, наступив в коровью лепёшку, чем от её пророчества. И пахнет от него так же, — он замолчал.

— Ладно, проехали, — сказала я. — Ты говорил о драконе в корнях мирового дерева. Что было дальше?

Я потянулась и выпустила слабенький Аард в сторону свечей. Иорвет тихо рассказывал, шелестел и потрескивал стволами лес, под закрытыми веками складывался и распадался узор цветных пятен, и вновь всё казалось правильным и понятным — каким оно не было, но должно было быть.

Загрузка...