Одна маленькая глупость

Глава 9

Глава девятая, в которой сеструха оказывается права

Как бы поздно я ни ложился спать, внутренний будильник стабильно поднимал меня примерно в шесть утра. Однако сегодня он превзошёл сам себя — я открыл глаза в пять и, сколько ни ворочался, так и не смог заснуть снова. В итоге около половины шестого я смирился и вылез из-под одеяла. Отдёрнул занавески, чтобы в комнате стало чуть посветлее, и как можно тише собрал раскладушку. К счастью, Дима крепко спал, чему-то улыбаясь лёгкой, светлой улыбкой. Я невольно залюбовался ею, но осознав, что делаю что-то не то, быстро сбежал на кухню.

— Доброе утро. Как ночь?

Меньше всего я ожидал увидеть Верку у плиты в такую рань. Сеструха — редкостная соня, особенно, когда у неё выходные.

— Доброе, без эксцессов. А тебе что не спится?

— Да вот, — Верка неопределённо взмахнула деревянной лопаточкой. — Пообещала вчера Лере на завтрак оладьи со сметаной, пришлось вставать. Ей ведь к первой паре сегодня.

— Угу, я в курсе, — я открыл холодильник. — Только мне не совсем понятно, про какую сметану ты говоришь.

— Погоди, разве там не осталось? — сеструха отложила лопаточку и тоже заглянула внутрь. — Как же так, я ведь хорошо помню, что сметана была!

— Вчера утром, — подтвердил я. — И её благополучно доели на обед с варениками.

— Ох! — Верка выглядела страшно расстроенной. — Клим, сходишь в круглосуточный? Лера и так подавлена, а тут ещё это.

Я подумал-подумал, да и согласился. Незачем племяшке портить с утра настроение всякой мелочью.

Сонная кассирша с сомнамбулическим видом пробила мне банку сметаны и насчитала на десятку больше сдачи. Хорошо, что я сразу заметил лишнюю монету, и не пришлось разворачиваться с полдороги, чтобы её вернуть.

— Ты быстро, — отметила сеструха моё возвращение.

— Там погода — хорошая собака хозяина на улицу не выгонит, — я даже плечами передёрнул. — Первый день зимы, блин. Надеюсь, никому из клиентов не приспичит сегодня выйти поработать.

— А если приспичит — твоё присутствие там ведь совсем не обязательно?

— Не обязательно, только закон подлости ещё никто не отменял. По выходным оборудование сбоит в три раза чаще — проверено.

— Тоже не хочет работать?

— Наверное, — Тут я кое-что вспомнил и поспешил уточнить: — Вер, ты как, насчёт сегодняшнего выезда в гипермаркет не передумала? Может, до завтра подождёт?

— А есть мы что будем? — мгновенно возразила сеструха. — За сметаной и то, вон, ни свет ни заря идти пришлось. Тем более, что у нас гость.

— Вот именно. Будем его выпроваживать поскорее, чтобы в первой половине дня в магаз попасть, или оставим в одиночестве скучать до обеда?

— Вообще, я и сама могу съездить, — Верка погасила огонь под сковородкой. — Как раз побудете вдвоём, без посторонних глаз.

Опять она за своё.

— Вер, хватит. Я тебе ответственно заявляю… — однако договорить я не успел — на кухню вышла мрачная, под стать утру, племяшка. Верка немедленно захлопотала вокруг неё, и эффект от этих хлопот, а также от горы тёплых золотистых оладий, не замедлил сказаться. Где-то на третьем оладушке с Леркиного лица сбежала угрюмая мина, а в конце завтрака племяшка даже улыбнулась моей немудрёной шутке. Знак был хорошим, и, провожая Лерку в универ, я спросил в прихожей: — Ну что, мир-дружба-жвачка?

— Мир, — согласилась племяшка. — Хотя ты и вредина, конечно.

— Ну, прости, — шутливо развёл я руками. — Другого нет.

— И не надо, — Лерка шагнула ко мне, звонко чмокнула в щёку и сморщила нос: — Фу, колючка. Почему опять не бреешься?

— Потому что хочу покупать пиво и сигареты без предъявления паспорта.

— Ой, тоже мне, курильщик и впивальщик нашёлся, — племяшка подхватила рюкзачок и наставительно прибавила: — Клим, я тебе как женщина говорю: без щетины ты смотришься лучше.

— Иди-иди, женщина. Пока на занятия не опоздала.

— Я-то пойду, а ты прими к сведению. Мам, пока! — И за Леркой захлопнулась дверь.

— «Прими к сведению», — передразнил я вслед и только потом заметил тихо стоявшего в коридоре Диму. — Доброе утро! Как себя чувствуешь?

— Доброе, — улыбнулся он. — Чувствую хорошо, ну, относительно. И ещё, — тут Дима чуточку покраснел, — я согласен с Лерой про щетину. Вот.

— И ты туда же, — проворчал я. — Топай лучше завтракать, а то оладьи совсем остынут.

Диму моя деланая сердитость не обманула. Он снова одарил меня тёплой полуулыбкой и вполне себе бодро пошёл на кухню. А я поплёлся в ванную — так уж и быть, побреюсь сегодня. Порадую собравшихся вокруг меня эстетов.

Пока я возвращал себе вид студента-первогодки, сеструха успела опять виртуально примерить врачебный халат и вынесла о состоянии больного положительное заключение: «Обошлось, но пару дней лучше поберечься».

— Я тогда поеду, да? — щепетильную Димину совесть не мог переубедить даже голодно урчащий желудок.

— После завтрака, — твёрдо сказала Верка. — Садись, садись, что стоишь? Тебе чай или кофе?

Дима немного помялся, однако всё-таки уселся за стол со словами: — Чай, если можно.

— Чёрный, зелёный?

— Чёрный. Спасибо.

— На здоровье, — сеструха долила в заварник кипяток. — Клим, ты ещё оладьи будешь?

— Нет, спасибо, просто посижу за компанию. Так что с гипермаркетом, Вер?

— Поедем, — само собой, Верка и не подумала изменить прежнее решение. — Вызовешь такси, сначала Диму отвезём, а потом в «Ашан».

— Не надо такси! — тут же воспротивился Дима. — Я своим ходом нормально…

— Надо-надо, — перебил я. — Тем более, что его всё равно вызывать — в такую погоду я на маршрутке ни под каким соусом не поеду.

На это у Димы возражений не нашлось, так что план был принят к исполнению.

Сеструха настолько прониклась к нашему гостю, что почти силой всучила ему оставшиеся оладьи, банку варенья и сметану, причём последнюю с ремаркой: «Клим за ней специально утром ходил». Я в этот момент стоял у Димы за спиной и, пользуясь тем, что он меня не видит, демонстративно закатил глаза. Ох уж мне эти Веркины идеи фикс! Повезло ещё, что она амплуа сводни на себя примерять не торопится — помнит о своём прошлом опыте. Тогда Верке втемяшилось свести подругу с их общим шапочным знакомым, и она не жалела ни сил, ни фантазии на выдумку совместных развлечений и отмазок, чтобы оставить потенциальных влюблённых тет-а-тет. А потом, в один далеко не прекрасный момент, молодой человек, улучив минутку наедине, полез к сеструхе целоваться и был пойман с поличным Веркиной подругой. Естественно, разразился жуткий скандал, по итогам которого сеструха оказалась крайней и впредь зареклась активно устраивать чью бы то ни было личную жизнь. Даже любимого младшего брата, хотя, уверен, искушение для Верки было очень велико.

Несмотря на Веркино заключение, Дима садился и выбирался из такси, явно сцепив зубы от боли. Что, с одной стороны, было вполне предсказуемо — а с другой, порядком меня встревожило.

— Надо поберечься, не забыл? — напомнил я, тоже выйдя из машины, чтобы попрощаться.

— Ага, — Дима кривовато улыбнулся.

— Я позвоню вечером, хорошо?

— Ага, — эта улыбка вышла куда лучистее. — Пока, спасибо вам за всё.

— Пока, не бери в голову.

Я проводил его взглядом до двери общежития и только потом забрался обратно в такси. Сидевшая рядом Верка одарила меня таким красноречивым взглядом, что я не выдержал и тихо, но весьма эмоционально, спросил: — Что?

Сеструха тут же сделала непроницаемое лицо: — Ничего, — и отвернулась к окну. Больше в течение дня она тему отношений не поднимала даже намёком.

Из универа Лерка пришла в странном настроении — рассеянно-задумчивом и с лёгкой грустинкой.

— Что там Сева? — поинтересовался я за ужином и неожиданно попал в яблочко. Меланхолично наматывавшая спагетти на вилку племяшка тут же вскинулась, однако запираться не стала.

— Прощения сегодня попросил. За Соньку.

— А ты?

— Я?

— Ты прощения попросила? — пояснил я, не обращая внимания на недовольно поджавшую губы сеструху. Лерка опустила глаза: — Попросила.

— Молодец, — искренне похвалил я её. — А что грустишь тогда?

— Да вот, — племяшка покачала вилкой, как маятником, — думаю. Может, зря я его отшила?

— Не зря, — уверенно вступила в разговор Верка. — Предавший один раз, предаст снова. Уж я-то знаю.

— Ну, а вдруг? — заупрямилась Лерка.

— Никаких «вдруг». Доченька, поверь, — сеструха ласково погладила её по руке, — ты ещё обязательно встретишь своего молодого человека. Который будет любить только тебя и никогда не обидит.

— А я бы всё-таки дал ему второй шанс, — заметил я. — «Спору нет, он негодяй, но и негодяй может исправиться».

— Клим, это же детская книжка, причём фэнтези, — фыркнула Верка. — В настоящей жизни негодяи всегда остаются негодяями.

— И давно ты переквалифицировалась в мизантропы? — впрочем, я почти наверняка знал ответ на этот вопрос.

— Полгода назад, — полностью подтвердила мою догадку посмурневшая Верка. — Лера, кушай, пока макароны ещё горячие.

Универсальный способ закрыть неприятную тему, подумал я, тоже возвращаясь к еде. Сколько же времени должно пройти, чтобы эта рана зажила до конца?

С Владимиром сеструха познакомилась на корпоративе в честь Восьмого марта, который её тогдашний работодатель устроил в одном из самых понтовых ресторанов города. Правда, на заказ отдельного помещения он пожадничал, просто сняв несколько столиков в общем зале, и именно там Верку заметил симпатичный молодой человек, в одиночестве сидевший у барной стойки. Ничтоже сумняшеся, подошёл познакомиться, пригласил на медленный танец и весь вечер оказывал ей различные знаки внимания. А после корпоратива отвёз к дому на своём «БМВ» и целомудренно поцеловал в щёчку, не забыв, впрочем, взять номер телефона. Так всё и закрутилось — звонки, рестораны, подарки, романтические сюрпризы и даже знакомство с родственниками, то есть с нами. Племяшка была очарована, однако мне он как-то сразу не понравился — уж больно неулыбчивый взгляд у него был. Впрочем, моего мнения сеструха не спрашивала — она вовсю готовилась к свадьбе, со дня на день ожидая предложения руки и сердца. А потом в очередной рабочий полдень коллега прислала ей ссылку на ЖЖ некоего Вальмона де Мертей с комментарием «Ты посмотри, какой мудак! И самое главное, тысячник!». Верка открыла жежешку, прочитала несколько постов, в которых Вальмон цинично-юмористично рассказывал о своём романе с «молодящейся сорокалетней тёткой», и ощутила стойкое дежавю. Уж очень знакомыми ей показались описанные события, и хронология совпадала, и некоторые моменты, вроде вытатуированного цветка лотоса на крестце — по нему Вальмон и его комментаторы прошлись особенно жёстко. Верка полистала журнал дальше и выяснила, что Вальмоновы дамы менялись каждые три-четыре месяца, а в общей сложности их насчитывалось около двух десятков. Из разных социальных слоёв, замужние и одинокие, с детьми и без — он коллекционировал их, как энтомолог бабочек. И последней в его коллекции, очевидно, была Верка.

Конечно, первой сеструхиной реакцией было отрицание — нет-нет, Володя не такой, он меня любит! Однако она всё-таки показала ссылку нам с Леркой, и я бесчеловечно провёл скрупулёзное сравнение текущего Вальмонова романа с романом Владимира. Совпадение оказалось стопроцентным, и дальше закрывать глаза на суровую правду стало невозможно. Всю ночь Верка прорыдала у меня на плече, заснув только под утро, а проснувшись ближе к обеду, сообщила, что будет мстить. Тут я её поддержал — откровенно говоря, будь я на десять лет моложе и водись с той же компанией, то Владимира уже нашли бы в какой-нибудь подворотне избитым до полусмерти. Однако сейчас в моём арсенале имелись другие, ненасильственные, но от этого не менее эффективные методы. Я вспомнил кулхацкерские годы, за пару вечеров модифицировал давным-давно написанный «троян» и объяснил сеструхе, как во время свидания на «вражеской» территории запустить программку на ноутбуке Владимира. Внедрение прошло без сучка, без задоринки, и на следующий день Верка сообщила любовнику, что им пора расстаться. Тот, естественно, обалдел, захотел объяснений и получил в ответ равнодушное «У меня давно есть другой», отчего обалдел ещё больше. Пока он подбирал слова для следующего вопроса, Верка сухо попрощалась и ушла, став, как я подозреваю, первой женщиной, которая сама бросила Вальмона де Мертей. Тем же вечером «троян» слил мне логины-пароли от интернет-аккаунтов Владимира и приступил к разрушению системы. Не знаю, много ли он успел наворотить, однако я, со своей стороны, методично удалил из Всемирной паутины все профили и почтовые ящики, к которым получил доступ. Сеструха торжественно занесла номер бывшего любовника в «чёрный список», и мы отпраздновали победу чаем с тортиком.

Однако Владимир, получив практически одновременный удар в реале и виртуале, никаких выводов из этого не сделал. Он принялся задаривать Верку букетами-конфетами-билетами, и даже обратился в рекламное агентство, чтобы на билборде у её работы повесили плакат «Вера, умоляю, вернись! Я люблю тебя!». К счастью, ему хватило ума не появляться у нас дома и не пытаться встретиться с сеструхой лично — в противном случае я всё-таки наплевал бы на свои принципы и набил ему морду. К несчастью, вся эта суета порядком испортила Веркины отношения с начальством и коллегами — женский коллектив тот ещё завистливый гадюшник. Поэтому, когда примерно через месяц Владимир окончательно утихомирился, завёл себе новый ЖЖ и начал в нём рассказывать новую историю о «разведёнке с довеском», страсти на сеструхиной работе разбушевались до такой степени, что она не выдержала и написала заявление.

— Ничего страшного, — с показным легкомыслием говорила она нам с племяшкой. — Конечно, патентоведу у нас в городе сложно найти место, но вот, допустим, в Москве вакансий хватает. Я уже разослала своё резюме по самым перспективным — думаю, поживу там год-полтора, денег Лере в приданое заработаю, а потом видно будет.

Само собой, мы попытались её переубедить, и само собой, эта затея провалилась: упрямство — наша семейная черта. Вскоре Верка получила ответ от одной из контор, прошла собеседование по «скайпу» и уехала, опрометчиво пообещав нам больше никогда, ни с кем не заводить отношения. Чтобы спустя всего лишь полгода нарушить своё обещание, однако радоваться этому или, наоборот, огорчаться, я до сих пор не знал.