Однажды суровой зимой

— Долгий день. Суд -

Во время королевского суда в Кархолле судьей всегда выступал сам король. Он же был обвинителем, защитником и присяжными. Словом, Орис Винграйн ни с кем своих полномочий не разделял. Он лишь осуществлял все публично и позволял придворным присутствовать в зале, дабы служить свидетелями королевской воли. Залом суда выступал тронный зал, где рядами ставили скамьи со пинками для пришедших. А для подсудимого ставилось не слишком удобное дубовое кресло с прямой спинкой и высокими подлокотниками, к которым приковывались его руки.

Сегодня все скамьи были заняты. Зал оказался забит народом. Слуги принесли дополнительные стулья, но это не помогло. Три десятка человек из сословий попроще даже стояли в конце зала, оказавшись без места. Но никто уходить не собирался. В этот день судили самого Тируса Абиалли, бывшего верховного магистра и названного брата короля. Кто бы мог подумать, что он виноват в случившемся с принцем Вендалом! Весь Кархолл считал его самым верным и надежным человеком в королевстве. Известие о его предательстве разнеслось меньше, чем за сутки. Конечно же, все, кто смог прибыть и имел разрешение присутствовать на судебных заседаниях, сделали это.

На возвышении из белого мрамора стояли три трона: высокий и величественный трон короля, много лет пустующий трон королевы и трон принца Вендала Винграйна. Всего на три ступени выше всех прочих мест в помещении.

Наследник престола появился в зале первым. Одетый в цвета своего дома, он с мрачным видом прошел меж рядов скамей и занял свое место. Лишь коротко кивнул четырем нефилимам, что сидели в первом ряду.

Король не заставил себя долго ждать. Он зашел спустя минуту и прошествовал на свое место. Все встали с его появлением и сели лишь, когда Орис Винграйн уселся на трон. По выражению лица монарха было ясно — он в гневе.

— Приведите подсудимого! — громко велел король. И добавил тише. Так, что расслышал лишь Вендал: — Покончим с этим поскорее.

Двое стражников ввели зал Тируса Абиалли. Кандалы на него не надели. Он шел сам, низко склонив голову, чтобы ни с кем не встречаться взглядами. Стражники лишь сопровождали его: один впереди и один сзади. Одетый в изрядно помятое и замаранное одеяние магистра, небритый и осунувшийся. Со свежим синяком на всю правую щеку. Подсудимый занял отведенное ему место под тихое роптание в зале. Его руки приковали к подлокотникам кресла. Стражники встали по обе стороны в ожидании дальнейших приказаний.

Орис Винграйн дал знак слуге. Тот подал ему свиток — список обвинений. Король зачитал его сухим спокойным голосом. Собравшиеся невольно умолкли, чтобы не упустить ни слова. И чем больше слушали они, тем больше удивлялись.

Покушение на принца. Покушение на короля. Ведение дел с демонами. Жестокое убийство приближенных принца, в том числе сира Ланерли, брата покойной королевы. Планы совершить переворот и захватить власть в Кархолле. Убийство королевы Кесанны по средствам ее заражения хворью из Преисподней. Попытка убийства короля. Каждое новое обвинение шокировало больше предыдущего.

Разумеется, ни слова не прозвучало о кровном родстве или об их соперничестве за покойную королеву.

Затем Орис Винграйн вызвал свидетелей из числа слуг, кто подтвердил, что они видели, как Тирус Абиалли встречался с кем-то под покровом ночи минувшим летом, но никто из них не мог представить, что эти встречи связаны с заговором против короны.

— Вызывается следующий свидетель, — громко возвестил король. — Чародейка Авершам.

Эстлин встала с места. Одетая в тот же костюм, что был на ней во время допроса. Ангельский посох в ее руках мягко отливал золотом. Она неспеша вышла на середину зала, встала спиной к Вендалу и обратилась к собравшимся.

Легендарная героиня коротко рассказала, как принц набрел на ее хижину, и как спустя неделю она сразилась с демонами, которые и поведали ей, что работают на магистра с черными четками. Она использовала голову их ищейки, чтобы открыть портал к нанимателю. Портал привел в Кархолл.

— Принесите голову демона, — велел король.

Двое стражников внесли на огромном серебряном блюде отрубленную голову нат-шага. Заиндевевшая, покрытая инеем после пребывания в леднике. Огромный язык почернел и распух. Но хотя бы кровь перестала сочиться из обрубленной шеи.

Ропот пронесся по залу. Кто-то вскрикнул. Одна из дам упала в обморок, и ее вывели прочь.

Авершам тем временем подтвердила, что это та самая голова. Гончая Преисподней, что шла по следу принца Вендала с целью растерзать его. Тварь, которая стала причиной гибели не только свиты принца, но и тех простых людей, что пытались помочь наследнику в ходе его скитаний. И вчера после их с Вендалом прибытия во дворец Тирус Абиалли сознался во всем в присутствии других свидетелей. Эстлин назвала Малиссу, Далейна, Кердаса, принца и самого короля.

— Все названные лица готовы это подтвердить? — спросил Орис Винграйн.

— Да, — ответили они.

Король поблагодарил чародейку и позволил ей вернуться на место.

— Слово предоставляется подсудимому, — король гордо поднял подбородок. — Признаешь ли ты свою вину, Тирус Абиалли?

В тишине было слышно, как поскрипывают доспехи на стражниках.

— Да, — голос бывшего магистра прозвучал бесстрастно. — Признаю.

— Тебе есть, что сказать в свое оправдание? — продолжал король.

— Какие могут быть оправдания, если попался таким обвинителям и оставил доказательства своей вины? — подсудимый криво усмехнулся. — Тебе меня не понять, Орис. В детстве я был твоим мальчиком для битья. И я всегда знал, что однажды ты избавишься от меня. Но ты заставил меня поверить в то, что я действительно твой брат. Заставил меня рассчитывать на то, что у меня есть право на власть и богатства, соизмеримые с твоими…

— Ты убил мою жену, — отчеканил король. — Чуть не погубил сына. Хотел занять мое место. И ты смеешь обвинять в этом… меня?

Слова Ориса Винграйна падали, как каменные глыбы. Любое следующее слово могло стать последним и раздавить узника. Но отчего-то король был слишком терпелив. Сдержаннее обычного. Собравшиеся в зале ожидали всплеска гнева. Ярости. Но никак не сдержанности, столь не свойственной правителю Крахолла.

— Я же сказал, тебе не понять меня, — Тирус Абиалли поджал губы. — Поэтому добавить мне нечего. Все уже сказано.

— Тогда я озвучу королевский приговор, — Орис Винграйн чуть наклонил голову. — Подсудимый Тирус Абиалли, бывший верховный магистр Кархолла, приговаривается к смертной казни через отсечение головы. По воле короны палачом выступит герой Срединного мира рыцарь Кердас.

— Это честь для меня, стать дланью правосудия, ваше величество, — Кердас положил руку на грудь и почтительно склонил голову.

Тирус Абиалли посмотрел через плечо на великана. Его губы вновь скривились в ухмылке. Вероятно, он ожидал, что его не сожгут заживо, не повесят и не четвертуют, как прочих предателей. Несмотря на все его преступления, король избрал для него довольно быструю и легкую казнь. Тем более от рук того, кто бьет столь точно и неумолимо, как нефилим. Милосердный приговор. Даже в какой-то мере почетный. Умереть от меча великого героя. Пожалуй, казнь, достойная если не правителя, то его близкого родственника.

— Казнь состоится через полчаса в королевском саду на малой площади, — продолжал Орис Винграйн. — Присутствовать разрешено лишь моим советникам и нефилимам. На то моя воля.

Кто-то зашептался. Видимо, те недовольные, что жаждали досмотреть свершение правосудия до конца. Но монарх решил иначе. Видимо, устраивать балаган из и без того непростого события он не захотел. Либо имел другие мотивы. Кто знает, что в действительности происходило в голове короля?

— Есть ли желающие оспорить волю короны или что-то добавить? — будничным тоном спросил Орис Винграйн.

Собравшиеся молчали. Спорить с правителем никто не планировал. А добавлять тут было нечего. За чудовищные преступления должно понести самое суровое наказание. Конечно, этот суд еще будут долго обсуждать не только в Кархолле, но и за его пределами. Но не сейчас. Сейчас следовало смолчать и покориться, тем самым поддержать волю их короля и главного защитника.

В воцарившейся тишине голос принца Вендала прозвучал, как набат посреди ночной площади. Принц говорил тихо, глядя на свои ладони, сложенные на коленях. Будто разговаривал сам с собой. Но очень скоро стало ясно, к кому обращены его слова:

— Ты думаешь, что все решено. Что ты обретешь покой совсем скоро. Быть может, тебя ждет Преисподняя за прегрешения. И там тебя встретят твои «старые друзья». Поэтому ты так спокоен. Но я хочу, чтобы ты знал одну вещь: однажды они придут ко мне.

Вендал поднял взор на узника. Его зеленые глаза были темны. Черты лица — жестки.

— Не к отцу. Ко мне. И зададут вопросы. И тогда я буду решать их судьбу. Но только, в отличии от отца, я никому ничего не обещал.

Тень холодной улыбки скользнула по губам принца. Он поднялся с места, с наслаждением наблюдая за тем, как бесстрастная уверенность на лице Абиалли сменяется тревогой. Его глаза расширились и забегали от короля к принцу. Словно подсудимый хотел что-то сказать, но не решался произнести этого вслух.

Тем временем Вендал спустился на одну ступеньку вниз и продолжил еще тише (а собравшиеся затаили дыхание пуще прежнего):

— Возможно, я буду милосерден. Или захочу мести. Кто знает? — он подошел к бывшему магистру ближе. Посмотрел сверху вниз: — Я хочу, чтобы ты знал это. Их судьба будет зависеть от меня. Но ты моего решения не узнаешь. Правда, ужасно? Пугающее ощущение неизвестности. Это будет твое последнее ощущение в жизни. Так умерла моя мать, которая не знала, что ждет ее единственного сына. Так умер сир Ланерли, которому даже некогда было предположить, смогу ли я спастись. Мой дядя. Мой настоящий дядя, который отдал за меня жизнь. Он страдал от этой неопределенности в свои последние минуты жизни. А мой отец страдал от нее несколько месяцев, пока я скрывался в лесах от твоих демонов.

Вендал наклонился к предателю совсем низко. Его темные волосы упали на лоб. Принц прошептал в вытянувшееся лицо Абиалли:

— Чувствуешь неопределенность? Запомни это чувство. Сегодня ты умрешь с ним.

Вендал Винграйн выпрямился, откинул волосы с лица. Все собравшиеся глядели лишь на него.

— Отец, я не смогу присутствовать на казни. Возникли неотложные дела. Прости. С твоего позволения, я удалюсь, — отчеканил он.

Не оборачиваясь, наследник Кархолла пошел прочь из зала меж рядами оторопевших гостей. Его твердые шаги отдавались гулким эхом под высокими сводами.

— В… Вендал! — внезапно выкрикнул Тирус Абиалли. — Подожди, Вендал!

Губы приговоренного побледнели и дрожали. Он заерзал на месте, силясь обернуться назад через плечо. Но руки были крепко прикованы к подлокотникам. Кресло под ним жалобно заскрипело.

— Вендал! — но услышав, как стражники открывают принцу двери, чтобы выпустить его из зала, бывший магистр воззвал к королю: — Орис, прошу!

— Увести предателя, — коротко бросил монарх. Он чуть прищурил глаза и поджал губы, чтобы скрыть от публики довольное выражение лица.

Стражники поспешили отстегнуть Тируса. К ним присоединился Кердас. Он встал со своего места, огромный и пугающий, в черных одеждах без единого светлого пятнышка. Похожий на ожившую гору. Подошел к приговоренному и положил большую ладонь на его плечо. Абиалли обмяк и побледнел еще больше. Уставился на нефилима полными страха глазами.

— Я буду тем, кто проводит вас в последний путь, любезный, — пророкотал силач.

— Испытания верующей –

Малисса старалась не смотреть на то, как казнят предателя Тируса Абиалли. В основном, потому что ее зверски тошнило с самого завтрака. И дело было вовсе не в лишении человека жизни. Нет, кровавые сцены перестали пугать ее задолго до того, как она пришла в Эдвермор и насмотрелась там на итоги демонских бесчинств. Будучи лекарем, она привыкла видеть кровь и страдания с малых лет. Причина ее недомогания крылась в ином.

Прелестную Малиссу растила мать, правнучка ангела. Отец был потомком демона и сбежал еще до того, как девочка родилась. Они странствовали по миру. Нигде подолгу не задерживались, чтобы не вызывать пристального внимания к себе. Мать притворялась травницей и знахаркой. Она научила Малиссу исцелять хвори. И привила девочке любовь к ближним, несмотря на все их неурядицы, бродяжничество и голод.

Добросердечная правнучка ангела делала все возможное, чтобы дочка выросла набожной и верной идеалам своего крылатого предка. Ей это удалось. Малисса свято верила в рай и ад, в праведность и грешность. Она боялась кары небес и презирала все низменное. Демоны Преисподней были для нее символом вселенского зла. Невзирая на гонения и тяготы жизни нефилима девушка несла миру свет. Дарила исцеление больным и помощь нуждающимся даже после кончины матери. И она знала, что творит правое дело, даже когда ее гонят прочь камнями. Малисса видела в этом испытания своей веры.

Но подобное случалось все реже и реже. Если разгневанным фанатикам удавалось прознать о ней и пуститься на поиски нефилима, простые жители с готовностью укрывали свою добрую целительницу. А то и толпой преграждали путь тем, кто жаждал крови. И девушка знала, что она на верном пути. Так было до тех пор, пока не наступил Эдвермор.

Орды тварей хлынули в мир и ничто их остановить не могло. Страшная участь ждала тех, кто попадался на пути. Целое королевство обратилось в прах. Когда первые новости о том стали доходить до Малиссы, она отказывалась верить услышанному. Девушка была убеждена — Небеса не допустят таких зверств. Она бросила все дела и поспешила к Эдвермору, чтобы своими глазами в этом убедиться. Но вместо торжества добра над злом узрела бесконечные вереницы напуганных беженцев. Их чудовищные раны и полные боли глаза.

Малисса делала все, что могла, чтобы помочь. Впервые за долгие годы скитаний девушка в открытую объявила о себе, как о целительнице, которая справляется даже с хворями Преисподней. Конечно же, ангелы сразу поняли, кто она такая. Когда начались поиски нефилимов по наставлению Пророка, ее отыскали первой. Малисса с готовностью пошла за ангелами, невзирая на то, что ее могли просто казнить. Она жаждала остановить трагедию любой ценой. Откуда ей было знать, что цена окажется настолько высока?

Воля Малиссы была непоколебима до того момента, как она спустилась в Преисподнюю. То, что узрела там, не укладывалось в голове. Целительница была уверена — подобное не может существовать. Ни одна светлая сила не допустит этого. Небеса не допустят.

Но Преисподняя не была иллюзией. Это был настоящий материальный мир, смердевший растерзанными телами. Насквозь пропитанный страданиями и ужасом. Малисса кожей ощутила это. Каждая клеточка ее тела вибрировала, протестуя. И безумие хлынуло на девушку неудержимой волной.

Лишь целителям в небесных чертогах удалось спасти рассудок девушки, который вовсю трещал по швам. Но не было в этом спасении благости. Не было светлого умысла защитить душу. Было лишь желание докопаться до правды: что же случилось в Преисподней на самом деле? Ангелы придерживались строгих догм в своих убеждениях. Они искренне верили в оправданность своих методов. В праведность их суждений и решений. Ибо от их решений и поступков зависело спасение душ человеческих, согласно общепринятому мнению. Только в том была существенная нестыковка. Ее Малисса узрела собственными глазами, когда оказалась в мире ангелов. Крылатые создания запретили нефилимам говорить или даже вспоминать о том. «Мы оберегаем смертных от мук Преисподней,» — сказал Рафаил. Других объяснений «недостойные» нефилимы не получили.

Благоговение перед ангелами сменилось болью разочарования. А за болью пришла пустота. Ведь все, во что Малисса верила, оказалось не более, чем домыслами. Не было великого провидения, защищающего смертных от сил зла. Не было ада и рая в привычном понимании. И прекрасные ангелы со своей высокой моралью не гнушались ничего для достижения своих целей. И благословения Небес тоже не было.

Малисса очень тяжело приняла правду.

Целительница не могла и самой себе признаться: боролась она тогда с подступившим безумием или же с собственной темной стороной. Но одно она знала точно — именно Далейн спас ее.

От назойливых ухаживаний до бескрайней нежности. От эгоизма до самопожертвования. Позже Далейн признался, что это она, Малисса, изменила его. Увидела суть. Вылепила из слепого негодяя его настоящего. Но сама Малисса полагала иначе. Для нее любовь стала тем разгорающимся рассветом, что заслонил собой беспросветный мрак. Мрак от потери веры в себя и свои прежние идеалы.

Их любовь воспевали в песнях. Все знали, как Далейн чуть не погиб, защищая Малиссу от ящера. Как она исцелила его и полюбила. Но никто и предположить не мог, что их отношения начались намного раньше. В день, когда они встретились в ангельских чертогах.

Совет ангелов собрал нефилимов за круглым столом огромных размеров. Рафаил лично взывал к призванной четверке, рассказывая о том, что весь мир скоро постигнет участь Эдвермора. В тот момент Малисса уловила какое-то движение напротив.

Там сидел он, высокий красавец-пират. Сидел и с невозмутимым видом прятал в карман крошечную ангельскую реликвию — молочно-белый опал. Один из тех, что украшали стол по периметру.

Их взгляды встретились. Пират подмигнул. Целительница медленно покачала головой. Перевела взор на Рафаила, давая понять, что этого лучше не делать. В ответ пират закатил глаза и так же незаметно принялся прилаживать камень на место. А Малисса украдкой улыбнулась.

До нее доходили слухи об ужасном Далейне: неслыханном чудовище с рогами и копытами, что грабил суда и продавал людей в рабство. Что ж. Про рога и копыта молва явно преувеличивала. Ей предстояло выяснить о второй части.

Союзы заключаются на Небесах. Так твердят люди. Малисса верила и в это. А ещё в то, что тогда были заключены сразу два союза: между нефилимами (для борьбы со злом Преисподней) и между ней и Далейном. Одного перехваченного взгляда хватило.

Даже когда Малисса узнала, что молва об ужасных похождениях пирата во многом правдива, ей было сложно справиться с собой. Горечь и гнев заполнили сердце. Она возвела между ними неприступную стену теплых братско-сестринских отношений. Лишь бы не замечать его настырных знаков внимания.

Но спустя недели путешествия его застарелые душевные раны вскрылись. Она узнала о том, каким было детство Далейна. Что именно сделало его жестоким. Она не давала ему оправданий, как не давала и шансов. Но начала понимать причины его поведения.

Малисса не собиралась никого перевоспитывать. Вместо этого она просто упомянула, что внутри — он другой. Говоря так, целительница думала о том эпизоде с опалом. Далейн мог украсть его и навлечь гнев ангелов на всех. Но вместо этого он прислушался к ее безмолвной просьбе.

Кердас дарил ей букеты полевых цветов, пока они встречались на их пути. Великан робко переминался с ноги на ногу. Смущенно улыбался, если она касалась его руки. Он обещал, что все будет хорошо. И что она — замечательная.

Конечно, и Далейн эти знаки внимания замечал. Но вместо ревности он начал проявлять сдержанность.

Однажды они встречали рассвет у самых границ Эдвермора. Все звери и птицы давно покинули эти края, чуя надвигающуюся опасность. Не говоря уже о людях. Двое нефилимов ушли на разведку в разных направлениях. Кердас пошел вперед, чтобы выяснить, что ждет их на тракте. А Далейн направился разведать, не засели ли в покинутом приграничном гарнизоне твари Преисподней. С первыми лучами солнца оба героя возвратились.

Кердас принес Малиссе букет мелких голубых незабудок.

Далейн принес ребенка.

Маленькая девочка пряталась среди разоренных стен старой крепости. Голодная и напуганная. Далейну стоило особого труда поймать ее и успокоить. Она укусила пирата за руку, но ему удалось уговорить малышку, что ей ничего не угрожает. Нефилим мог бросить ее там. Даже не упоминать о ней. Но вместо этого бывший работорговец решил спасти жизнь крошки.

— Ты не так уж и бессердечен, как хочешь казаться, — заметила Малисса.

Вместо ответа Далейн поклонился так низко, как мог.

Приподнял голову. Подмигнул ей.

Двухголовый ящер был позже. Но сердце ее окончательно растаяло именно в то утро. Хоть она и не хотела себе в этом признаваться. И больше налаживать братские отношения с Далейном она не пыталась.

Если бы не война. Если бы не их миссия, Малисса бы сдалась на милость бывшего пирата. Лишь мысли о том, что ждет их, не давали ей уступить чувствам.

— Ты принесешь в этот мир самое главное изменение, — так однажды сказал ей Пророк, когда они остались наедине по дороге в Эдвермор.

Малисса полагала, что ей предстоит лично схлестнуться с Владыкой. Но стоило ей спуститься в Преисподнюю, девушка поняла, что ей не пройти и половины пути. Настолько непостижимым оказалось то, что она узрела. За нее пошла названная сестра.

Маленькая Эстлин взяла на себя все. Девочка, вытянувшая с того света целый мир. Ребенок, лишенный детства и семьи. Никогда прежде не знавший, что такое любовь. Ей хватило сил и мудрости справиться с поставленной задачей. А еще ее большое сердце вместило их троих. Ее семью нефилимов. Таких разных и непохожих. Каждого она приняла по-своему. Дала каждому, в чем тот нуждался. И не вспомнила о себе ни на миг.

Нет, Малисса не способна была на столь полную самоотдачу. Как смела она надеяться, что ей удастся победить Владыку? Нет, Пророк говорил тогда не об этом.

Разгадка пришла лишь неделю назад.

Она не хотела врать себе, что не мечтала об этом. Но только то, что происходило с ней теперь, меняло все в корне. Такого прежде и на свете не случалось. Пожалуй, им пора рассказать Кердасу и Эстлин. Впрочем, сестра, кажется, уже догадалась. Если судить по ее пристальным взглядам и нахмуренным бровям. От Эстлин Авершам ничто не ускользнет. Вопрос в том, как чародейка примет новость. Ведь с рождения в ее голову вбивали одну мысль: вмешиваться в привычное течение жизни нельзя.

Спустя столько лет уже глупо задаваться вопросом, правильное ли она решение приняла, что связала судьбу с Далейном. Сестру-то она годами оберегала от нежелательных приключений с мужчинами. И вот… целительница была счастлива. Несмотря на все тревоги и возможные последствия. Сломает ли это мир или спасет — не важно. Впервые для нее неважно. А важно лишь то, как счастливы они с Далейном.

Супруги-нефилимы были уже сейчас готовы встать плечом к плечу против трех миров разом. И в этом единстве Малисса находила успокоение от тревог. Она доверяла мужу и верила, что ничто не заставит его вновь стать неслыханным чудовищем-пиратом.

Будто прочтя мысли жены, Далейн взял ее за руку. Сжал пальцы.

Она сделала вид, что рассматривает свои ноги. Лишь бы не глядеть на казнь.

Ей совершенно не нравилось, с какой непринужденностью Кердас рубит голову осужденного. Даже с каким-то облегчением. Не должны нефилимы вмешиваться в дела людских государей. А тем более уже вершить для них суд. Отнимать жизнь — дело несправедливое.

Конечно, бывший магистр Абиалли совершил достаточно преступлений. Но заслужил ли он смерть? Уж точно не от рук нефилима. В последнем Малисса не сомневалась.

Когда подсудимого привели на сооруженный во дворе эшафот, он был бледен и тревожен. Пытался заговорить с королем, но Кердас подтолкнул его в спину, давая понять, что все разговоры окончены.

На этом Малисса отвернулась.

В стороне молча стоял Орис Винграйн. Лицо короля ничего не выражало. Как восковая маска. Он не сводил глаз с происходящего.

Хмурые свинцовые тучи стали плотнее и ниже. Пошел снег. Крупные снежинки закружились в воздухе.

Целительница повернулась к сестре. Но вместо привычной сдержанности Эстлин Авершам демонстрировала беспокойство. Она закусила губу и легонько теребила в руках кончик длинной косы, перекинутой на грудь поверх тяжелого теплого плаща. Девушка наблюдала за казнью, но как-то отстраненно. Будто была мыслями не здесь.

Малисса хотела спросить, когда все завершится, что же ее беспокоит. Но стоило мечу Кердаса опуститься на шею осужденного, как чародейка развернулась и быстро пошла прочь, ничего никому не объяснив.