Одно предложение Афоризмы, поговорки, определения
АФОРИЗМЫ
Время врачует раны.
Время есть величайший из новаторов.
Продолжительность времени зависит от нашего настроения. Размеры пространства обусловлены нашим сознанием.
Время — это расстояние движения.
Вы говорите — время идет. Безумцы — это вы проходите.
Множество всяческих игр (не все я здесь перечислил) Время, бесценную вещь, нам помогает убить.
Общеизвестно, что четверть часика больше, чем четверть часа. Г. Лихтенберг Но уж немалую часть огромной прошли мы равнины, Время ремни развязать у коней на дымящихся выях.
Время — великолепный учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников.
Два величайших тирана на земле: случай и время.
Собственно говоря, лишь очень немногие живут сегодняшним днем. Большинство готовится жить позднее.
Все суета сует и ловля ветра.
Я ем, чтобы жить, а другие люди живут, чтобы есть.
Весьма вероятно наступление невероятного.
…в жизни больше пустого, чем полезного.
Поблагодарим мудрую природу за то, что нужное она сделала легким, а тяжелое ненужным.
Жить — значит мыслить.
Если есть что-либо почтенное, то это цельность всей жизни.
Не ясно ли всякому, что природа наша требует лишь одного — чтобы тело не ощущало страданий и чтобы мы могли наслаждаться размышлениями и приятными ощущениями, не зная страха и тревог? Лукреций Мир только вечен. Наша жизнь мгновенна. Но имя остается во вселенной. Лишь добрые деяния народ Прославит. Остальное все умрет.
Жизнь человеческая на земле не просто воинское служение, а бой.
Жизнь — игра.
Кто не видит суеты мира, тот суетен сам. Насмехаться над философией это действительно философствовать.
Конечно, весьма утомительно не иметь денег, но должны же мы хоть в чем-то себя ограничивать.
Мир ловил меня, но не поймал.
Я не создан для этого мира, где стоит только выйти из дому, как попадаешь в сплошное дерьмо.
Самоубийца именно потому и перестает жить, что не может перестать хотеть.
Принципы всегда осуществляются медленно, но люди всегда торопятся.
Жизнь слишком коротка, чтобы быть незначительной.
Учись так, как будто тебе предстоит жить вечно; живи так, как будто тебе предстоит умереть завтра.
Основной тон жизни — это скука, впечатление чего-то серого.
Жизнь не в том, чтобы жить, а в том чтобы чувствовать, что живешь.
Человек живет как сор и умрет как сор.
Наш жизненный путь усеян обломками того, чем мы начинали быть и чем мы могли бы сделаться.
Жизнь отнимает у людей слишком много времени.
Боже, помоги мне смириться с тем, что я не в силах уразуметь. Боже, помоги мне уразуметь то, с чем я не в силах смириться. Упаси меня, Боже, перепутать одно с другим.
Жить — значит походить на кого — либо.
Я удивлялся тому, какими беспомощными оказываются наш разум, наш рассудок, наше сердце, когда нам нужно произвести малейшую перемену, развязать один какой-нибудь узел, который потом сама жизнь распутывает с непостижимой легкостью.
Настоящая жизнь совершается там, где она незаметна.
Как оглянешься окрест,
В мире много странных мест,
А присмотришься сурово
В мире странном все не ново.
Труд с восхода дотемна
Да ошибок пелена.
Жизнь может дать только одно облегчение — кишечника.
Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные торговать, а самые счастливые — смотреть.
…жизнь есть не что иное, как постоянно побеждаемое противоречие.
Когда уже очень далеко уйдешь по жизненному пути, то замечаешь, что попал не на ту дорогу.
Во всех важных происшествиях жизни продолжают действовать два основных инстинкта нашего существа: инстинкт самосохранения и инстинкт любви.
Что ни толкуй Вольтер — или Декарт,
Мир для меня — колода карт,
Жизнь — банк: рок мечет, я играю
И правила игры я к людям применяю.
Не умершего следует вам оплакивать, а рождающегося для тяжкой борьбы с невзгодами жизни.
Жизнь — это почти непрерывная цепь собственных открытий.
В делах человеческих лучше разбирается не тот, кто больше прожил, а тот, кто больше наблюдал.
Завершенность жизни, и краткой и долгой, определяется только целью, ради которой она прожита.
Жить — значит не только меняться, но и оставаться собой.
Жизнь — это вечность в миниатюре.
Жизнь — не страдание и не наслаждение, а дело, которое мы обязаны делать и честно довести его до конца.
Жизнь — путешествие, которое лучше совершать одиноко.
Человеческую жизнь можно выразить несколькими междометиями; ба, ба! ах, ох! ой! фу! тьфу!
Конец жизни печален, середина никуда не годится, а начало смешно.
Жизнь коротка, искусство вечно, случайные обстоятельства скоропреходящи, опыт обманчив, суждения трудны.
Жизнь тасует нас, как карты, и только случайно — и то не надолго — мы попадаем на свое место.
Мы не можем вырвать ни одной страницы из нашей жизни, хотя легко можем бросить в огонь самую книгу.
Жизнь — трагедия для того, кто чувствует, и комедия для того, кто мыслит.
…Жизнь — как бал —
Кружишься — весело: кругом все светло, ясно…
Вернулся лишь домой, наряд измятый снял —
И все забыл, и только что устал.
Если бы мужчина хорошо знал, что такое жизнь, он не давал бы ее так легко.
Это боги устроили так, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти.
Жизнь часто кажется чем-то вроде долгого кораблекрушения, обломки которого — дружба, слава, любовь: ими усеяны берега нашего существования.
Наша жизнь — одна бродячая тень, жалкий актер, который кичится какой-нибудь час на сцене, а там пропадает без вести; сказка, рассказанная безумцем, полная звуков и ярости и не имеющая никакого смысла.
Жизнь — это ряд усилий. Мы видим цель, но не всегда видим дорогу. В. Шкловский
В уединении мы счастливее, чем в обществе. И не потому ли, что наедине с собой мы думаем о предметах неодушевленных, а среди людей — о людях?
Кто стремится стать философом, тот не должен пугаться первых печальных открытий на пути к познанию людей. Чтобы постичь человека до конца, нужно преодолеть ту неприязнь, которую он в нас вызывает: нельзя стать искусным анатомом, пока не научишься взирать без гадливости на человеческое тело и его органы.
О людях, живущих уединенно, порою говорят: «Они не любят общества?» Во многих случаях это все равно что сказать о ком-нибудь: «Он не любит гулять?» — на том лишь основании, что человек не склонен бродить ночью по разбойничьим вертепам.
Бог — ради человеков, чтобы их просветить, дабы поняли сами, что они это скот и только.
Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют.
Человек по природе добр.
Для ума существует то, что он не может познать; для силы существует то, что она не может поднять; для могущества существует то, что оно не может победить.
Сколько людей, столько и мнений.
Всякому — свое.
Земной человек — это слабая душа, обремененная трупом.
Люди существуют друг для друга.
Человек есть ум.
Когда присмотришься к живущим на земле —
Что человек, то нрав. Но все равны во зле.
Среди лжецов я лицемером стал,
Как я от человечества устал!
Пора бы перестать печалиться о том,
Что истинных людей не сыщешь днем с огнем.
«Ад и рай — в небесах», — утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай — не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай — это две половины души.
Вот — КТО ты есть! Но не забывай и о том — ЧТО ты есть!
Стань Человеком в помыслах, в делах
Потом мечтай об ангельских крылах!
Суть человека постигает тот,
кто сущность пса сперва и себе убьет.
Кто знает, не лишены ли мы одного, двух, трех или нескольких чувств?
Чувство слабо и заблуждается…
Пошлость, к примеру, то, что каждый недоволен своей участью, даже блестящей, зато доволен своим умом, даже весьма неблестящим.
В двадцать лет царит чувство, в тридцать — талант, в сорок — разум.
Люди — это малые боги.
Мы оставим этот мир столь же глупым и столь же злым, каким застали его.
Как-то у Вольтера спросили: где бы он хотел быть после смерти — в раю или в аду? Он ответил: «В раю климат лучше, но в аду компания настолько приятнее!»
Люди не в состоянии изменить свою природу.
Чтобы любить людей, надо от них мало ожидать.
Деятельность есть наше[1] определение.
Мы должны быть ничем, но мы хотим стать всем.
Отличительное свойство человека — желать непременно все начинать сначала…
Человек может то, что он должен.
Мы не потому действуем, что познаем, а познаем потому, что предназначены действовать.
Что человек делает, таков он и есть.
В одиночестве каждый видит в себе то, что он есть на самом деле.
То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей.
Каждый имеет для другого лишь то значение, какое тот имеет для него.
Каждый усматривает в другом лишь то, что содержится в нем самом, ибо он может постичь его и понимать его лишь в меру своего собственного интеллекта.
Когда люди вступают в тесное общение между собой, то их поведение напоминает дикобразов, пытающихся согреться в холодную зимнюю ночь. Им холодно, они прижимаются друг к другу, но чем сильнее они это делают, тем больнее они колют друг друга своими длинными иглами. Вынужденные из-за боли уколов разойтись, они вновь сближаются из-за холода, и так все ночи напролет.
Уединение избавляет нас от необходимости жить постоянно на глазах у других и, следовательно, считаться с их мнениями.
Ценить высоко мнение людей будет для них слишком много чести.
Люди подобны часовым механизмам, которые заводятся и идут, не зная зачем.
Говорят, физически человек обновляется каждые семь лет. А духовно не обновляется ли человек еще чаще? Сколько человек умирает в одном человеке, прежде чем сам он умрет?
Кто не предъявляет своих требований, о том никто не заботится.
Я пришел в мир, чтобы видеть, а не совершить.
Мы все — рабы того лучшего, что внутри нас, и того худшего, что снаружи.
Изучать людей, наблюдая своих современников, все равно, что рассматривать горы — в лупу; изучать их, глядя в даль прошлого, все равно, что смотреть на них в подзорную трубу.
Люди боятся скелета человеческого… На самом же деле страх перед скелетом совсем не страх смерти. Человек, к стыду своему и славе, не так страшится смерти, как унижения. А скелет напоминает ему, что внутри он бесстыдно смешон и довольно уродлив.
Ад — это другие.
Господь сотворил нас великими, мы же превратили себя в ничтожных.
Последовательная смена людей есть один человек, пребывающий вечно.
Человек человеку бог.
Люди не могли бы жить, если бы боги не дали бы им дара забвения.
Каждый из нас одинок в этом мире. Каждый заключен в медной башне и может общаться со своими собратьями лишь через посредство знаков. Но знаки не одни для всех, а потому их смысл темен и неверен. Мы отчаянно стремимся поделиться с другими сокровищами нашего сердца, но они не знают как принять их, и потому мы одиноко бредем по жизни, бок о бок со своими спутниками, но не заодно с ними, не понимая их и не понятые ими. Мы похожи на людей, что живут в чужой стране, почти не зная ее языка; им хочется высказать много прекрасных, глубоких мыслей, но они обречены произносить лишь штампованные фразы из разговорника. В их мозгу бродят идеи одна интереснее другой, а сказать эти люди могут разве что: «Тетушка нашего садовника позабыла дома свой зонтик?»
…Человек не то, чем он хочет быть, но то, чем он не может не быть.
Среди людей обычность одинаковых достоинств не более поразительна, чем многообразие особых недостатков. Уж конечно, и наиболее распространен не здравый смысл, а доброта.
Ты формы отлива людей сотворил издавна.
Что ж наша природа различных изъянов полна?
Коль форма из глины прекрасна, зачем разбивать,
А если плоха эта форма, чья в том вина?
Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.
Если души человек лишен не всецело, но большей
Части ее, то и тут за жизнь он цепляется крепко.
Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока…
Человек звучит гордо, но сидит тихо.
Все на день: и кто помнит, и кого.
Меж всевозможных существ, которые дышат и ходят,
Здесь, на нашей земле, человек наиболее жалок.
Если бы мог я не жить с поколением пятого века!
Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться.
Землю теперь населяют железные люди. Не будет
Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя,
И от несчастий. Заботы тяжкие боги дадут им.
Вовсе необязательно соглашаться с собеседником, чтобы найти с ним общий язык.
Бывают дни, когда человек вселяет в меня ужас.
Без носа человек — черт знает что: птица не птица, гражданин не гражданин, — просто возьми, да и вышвырни в окошко!
В каждом человеке намешано всего понемножку, а жизнь выдавливает из этой смеси что-нибудь одно на поверхность.
…нормальный человек не может не страдать комплексами.
Люди казались ему такими, каковы они на самом деле, т. е. насекомыми, поедающими друг друга на маленьком комке грязи.
Одно из забавных свойств человеческой природы заключается в том, что каждый человек стремится доигрывать собственный образ, навязанный ему окружающими людьми. Иной пищит, а доигрывает.
Листьям в дубравах древесных подобны сыны человеков.
Возможности человека не измерены до сих пор. Судить о них по предыдущему опыту мы тоже не можем — человек еще так мало дерзал.
С людьми бывает то же, что с благами сего мира: чем ближе их знают, тем меньше их ценят.
Считайте всех людей честными людьми, но живите с ними как если б они были мошенниками.
Человек очень силен, когда довольствуется тем, что он есть, и очень слаб, когда хочет подняться выше человечества.
Способности человека, насколько учит нас опыт и аналогия, безграничны; нет никакого основания полагать даже какой-нибудь воображаемый предел, на котором остановится человеческий ум.
Человек — индивидуальное животное, способности которого ограничены, желания же бесконечны.
Человек должен вмещать в себя, по возможности, все, плюс — еще нечто.
Человек может оставаться собой лишь в том случае, если он неустанно стремится над собой возвысится.
Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо.
Самый лучший человек тот, который живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами, самый худший сорт человека — который живет чужими мыслям и своими чувствами. Из различных сочетаний этих четырех основ, мотивов деятельности — все различие людей, вся сложная музыка характеров. Люди, живущие только своими чувствами, — это звери.
Человека можно уничтожить, но его нельзя победить.
Кто не изучил человека в самом себе, никогда не достигнет глубокого знания людей.
Что человек на Руси ни делает, все равно его жалко.
Кто предугадал ход событий на двадцать четыре часа раньше толпы заурядностей, тот двадцать четыре часа слывет человеком, лишенным самого заурядного здравого смысла.
Принято считать, что Петр Великий в один прекрасный день вдруг решил преобразовать Россию. Однако сам Вольтер признает, что еще отец Петра Алексей намеревался насадить в России искусства и науки. В любом деле нужно выждать, пока для него не созреют благоприятные условия. Счастлив тот, кто приходит именно тогда, когда они уже созрели.
Я убедился, что даже самым выдающимся людям, совершившим в своей области переворот, который кажется плодом лишь их гения, непременно способствовали благоприятные обстоятельства и весь дух времени. Каждый знает, сколько попыток найти путь в Индию было сделано до путешествия великого Васко да Гамы. Общеизвестно, что многие мореплаватели догадывались о существовании на западе больших островов и, вероятно, целого континента задолго до того, как его открыл Колумб, руководившийся, кстати сказать, записями одного знаменитого навигатора, своего знакомца. Перед смертью Филипп уже все подготовил для похода на Персию. Лютеру, Кальвину и даже Уиклифу в их восстании против бесчинств римско-католической церкви предшествовало множество еретических сект.
Уничтожение одного есть рождение другого.
Желающего идти судьба ведет, не желающего — тащит.
Новое мнение губит предшествующее.
Настанет время, когда наши потомки будут удивляться, что мы не знали таких очевидных вещей.
И разве не справедливо будет считать, что перестает быть причиной причина, у которой нет следствий!
Единое всегда становится, а не есть.
О мир, как дивно круг ты совершаешь,
Ломаешь то, а это исправляешь.
То, что ты не хочешь иметь завтра, отбрось сегодня, а то, что хочешь иметь завтра, — приобретай сегодня.
Цель оправдывает средства.
Не всякое продолжение есть развитие.
Все что становится обыденным, мало ценится.
Если некое новшество трудно приживается, это означает, что в нем нет необходимости.
Это не новое начало, это — начало конца.
…голый результат есть труп, оставивший позади себя тенденцию.
От сотворенья так уж повелось:
В стихах и в жизни — все дороги врозь.
Кто в вышину, кто в глубину стремится,
Но большинство идет куда-то вкось.
Только тот имеет силу созидать новое, у кого есть смелость быть абсолютно отрицательным.
Требуйте вместо любви к человечеству ненависти ко всему, что валяется на дороге и мешает идти вперед.
Движение живых существ всего мира сводится к непрерывной циркуляции навоза.
Разумный человек приспосабливается к миру; неразумный — упорно пытается приспособить мир к себе. Поэтому прогресс зависит от неразумных людей.
Затерянный в умственных пустынях моей страны, я долго полагал, что я один истощаю свои силы над этой работой или имею, по крайней мере, лишь немного сотоварищей, рассеянных по земле; впоследствии я открыл, что весь мыслящий мир движется в том же направлении; и великим был для меня тот день, когда я сделал это открытие.
Не все стриги, что растет.
Все становится более утонченным: музыка когда-то была шумом, сатира — пасквилем, и там, где сегодня говорят «будьте любезны» некогда давали затрещину.
Ибо наличная вещь, коль приятней ее мы не знаем,
Нравится больше всего и кажется полной достоинств.
Но постепенно затем предмет, оказавшийся лучше,
Губит ее и всегда устарелые вкусы меняет.
Так отвратительны всем стали желуди, так в небреженьи
Ложа из листьев и трав постепенно оставлены были.
Также одежду из шкур оставили люди звериных,
Хоть и внушала она при открытьи столь сильную зависть,
Что несомненно убит был тайком ее первый владетель.
Развитие — …процесс подсознательный, который сразу же прекращается, когда о нем начинают думать.
Эх, старые добрые времена, когда можно было отдать свою жизнь за построение нового мира, а умереть в старом.
Очень тяжело менять, ничего не меняя, но мы будем!
Как пар, не находя себе выхода, рвет котлы и машины, так точно и мысль, задержанная в своем нормальном развитии, перестает быть созидательным началом и обращается в разрушение.
Сам черт не разберет, отчего у нас быстрее подвигаются те, которые идут назад.
Остановиться можно при подъеме, но не при падении.
Кто сеет привилегии, пожинает революции.
В революционные бури люди, едва годные для того, чтобы грести веслом, овладевают рулем.
Революции походят на шахматную игру, где пешки могут погубить, спасти короля или занять его место.
Безумием революции было желание водворить добродетель на земле. Когда хотят сделать людей добрыми, мудрыми, свободными, воздержанными, великодушными, то неизбежно приходят к желанию перебить их всех.
Тот, кто не смотрит вперед, оказывается позади.
Цивилизация — ужасное растение, которое не растет и не расцветает, пока его не польют слезами и кровью.
Возражения против прогресса всегда сводились к обвинениям в аморальности.
И возненавидел я сам весь труд, над чем я трудился под солнцем, потому что оставлю его человеку, что будет после, и кто знает, мудрый ли он будет или глупый — а будет владеть моими трудами.
Судьба изменчива и меняется она обычно только к худшему.
Если хочешь видеть, что было тысячу лет назад, вникай в современность; если хочешь познать огромное множество вещей, начинай их изучение с одной или двух.
Часто даже не полезно знать, что произойдет в будущем: ведь это несчастье — сокрушаться о том, чему нельзя помочь и не иметь последнего и, однако, всеобщего утешения — надежды.
Пророки умерли, но западает в души
Остаток их речей, хоть и звучит все глуше.
Иных уж нет, а те далече.
Всякий век должен довольствоваться своими талантами.
Они ничего не забыли и ничему не научились.
Я хотел бы лучше считать горох, чем изучать историю.
Все действительно всемирно-исторические события происходят дважды: первый раз в виде великой трагедии, во второй — в виде жалкого фарса.
Мое время и я — не соответствуют друг другу; это ясно.
Революцию подготавливают гении, осуществляют фанатики, а плодами ее пользуются проходимцы.
История — поистине учебник разочарования. В ней действуют или плуты, или честные дураки.
Единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков.
Перестаньте хоть на время читать то, что пишут живые о мертвых; читайте то, что писали в живых давно умершие люди.
Если человечество вдруг исчезнет, оно в самом деле убьет своих мертвецов.
…каждый индивидуум есть продукт не только существующих отношений, но и истории этих отношений.
…интерес[3] представляет не то, что есть и что было, но и то, что могло бы быть…
Истинно время придет, когда в тех дальних пределах
Согнутым плугом своим борозду прорезающий пахарь
Дротики в почве найдет, изъязвленные ржею шершавой;
Тяжкой мотыгой своей наткнется на шлемы пустые
И богатырским костям подивиться в могиле разрытой.
Повесть об этом стара, но слава нетленна.
Человеку, говорил Аристипп, принадлежит лишь настоящее, а не прошлое и будущее: прошлое ушло, а наступит ли будущее неизвестно.
История подобна гвоздю, на который можно повесить все, что угодно.
Подделка под старое убивает старое.
…Как страшно сказал Монтень о том, что если вы прожили год и видели смену времен — зимы, весны, лета, осени — то вы уже все видели! Ничего нового вы уже не увидите.
Я никогда не думаю о будущем. Оно приходит само достаточно скоро.
Просматривая историю, мы невольно поражаемся незначительному количеству идей рядом с богатым разнообразием фактов. Одной какой-нибудь идеей живет целое столетие.
Попасть в историю! Ужаснее этого ничего не может быть, как бы эта история ни кончилась. Частная известность уже есть острый нож для общества. Вы заставили о себе говорить два дня — страдайте же двадцать лет за это.
История — это роман, в который верят, роман же — история, в которую не верят.
История почти всегда приписывает отдельным личностям а также правительствам больше комбинаций, чем у них на самом деле было.
Желание нравиться своему веку часто бывает поводом к тому, чтобы не нравиться потомству.
Современники расточают похвалы, потомки вершат правосудие.
Когда говорит история, отдельные личности должны умолкнуть.
Заблуждение, что прошлое лучше настоящего, по-видимому, было распространено во все эпохи.
Человечество так старо! Всегда приходится идти по чьим — то стопам.
История — это философия в примерах.
Тот, кто не помнит своего прошлого, осужден то, чтобы пережить его вновь.
Прошлые поколения оставили нам не столько готовые решения вопросов, сколько самые вопросы.
Можно восхищаться древностью, но следовать нужно современности.
История человечества в основном — история идей.
Как бы ни опорочила себя корпорация (парламент, академия, собрание), вступать с ней в борьбу бесполезно: она устоит благодаря своей многочисленности. Позор и насмешки лишь скользят по ней, как пули по кабану или крокодилу.
Кто хочет нравиться в свете, тот должен заранее примириться с тем, что его станут там учить давно известным вещам люди, которые понятия о них не имеют.
Порою мне кажется, что те, из кого состоит светское общество, втайне знают истинную себе цену. Я не раз замечал, что они уважают людей, которые нисколько с этим обществом не считаются. Нередко, чтобы стяжать мнение света, нужно лишь глубоко презирать его, и притом презирать откровенно, искренне, прямодушно, без притворства и бахвальства.
Все находятся в войне со всеми как в общественной, так и частной жизни, и каждый с самим собой.
При большой опасности и в чудных обстоятельствах толпа, по обыкновению, ожидает спасения больше от чего-то противоречащего рассудку, чем от согласного с ним.
Всякий, кто пытается выйти из общего стада, становится общественным врагом. Почему, скажите на милость?
Нельзя хлопнуть в ладоши одной рукой.
Штука не в том, чтобы тебя при входе приветствовала толпа — приятно войти всякий сумеет, — но чтобы о твоем уходе жалели. Счастье редко сопутствует уходящим: оно радушно встречает и равнодушно провожает.
Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос.
Почему люди следуют за большинством? Потому ли, что оно право? Нет, потому что сильно.
Решать вопрос надо внутри системы, если хочешь в ней остаться.
Господи, как они дорожат тем, что все думают одно и то же.
Социализм есть знак того, что христианство не осуществило своей задачи в мире.
Буржуазия именно такова, какой я ее рисую в своих романах: если в моих сочинениях много грязи, так это потому, что ее и в жизни столько же.
Нет более верного признака дурного устройства городов, чем обилие в них юристов и врачей.
Не следует забывать, что общество больше любит, чтобы его развлекали, чем учили.
Общество разделяется на два больших класса: на тех, кто работает, чтобы жить, и тех, которые живут, чтобы заставлять работать других.
Одиночество — порой лучшее общество.
В свете встречаешь людей четырех разрядов: влюбленных, честолюбивых, наблюдателей и дураков… Самые счастливые — дураки.
Если бы люди сходили с ума на один лад, то они могли бы ужиться довольно хорошо.
Я всегда замечал, что для успеха в свете надо иметь придурковатый вид и быть умным.
Тот, кто воображает, что может обойтись без других людей, очень ошибается; но тот, кто воображает, что другие не смогут обойтись без него, ошибается еще больше.
Народу нужны не отвлеченные идеи, а прописные истины.
Во Франции не трогают поджигателей, но преследуют тех, кто, завидев пожар, бьет в набат.
Париж — удивительный город: здесь нужно тридцать су чтобы пообедать, четыре франка, чтобы совершить прогулку, сто луидоров, чтобы, имея все необходимое, позволить себе излишества, и четыреста луидоров, чтобы, позволяя себе излишества, иметь все необходимое.
Когда народ глуп, им легко управлять.
Отдельная личность не обязана быть мудрее целой нации.
В России надо жить долго, тогда что-нибудь получится.
Революцию делают не голодные люди, а сытые, которых три дня не кормили.
У нас[4] что у других народов обратилось в привычку, в инстинкт, то нам приходится вбивать в головы ударами молотка. Наши воспоминания не идут далее вчерашнего дня; мы, так сказать, чужды сами себе… У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса; каждая новая идея бесследно вытесняет старые, потому что она не вытекает из них, а является к нам бог весть откуда.
Россия есть игра природы, а не ума.
Революции нужны, чтобы уничтожать революционеров.
Народ, который поет и пляшет, зла не думает.
Видите ли, Франсуаза, — говорил садовник, — революция лучше войны, потому что когда провозглашают революцию, то сражаться за нее идут только желающие.
Я счастлив, что принадлежу к нации, слишком маленькой, чтобы совершать большие глупости.
…каждый новый русский царь начинал с того, что отвергал предшественника.
Нации, как и индивиды, могут жить либо воруя, либо производя.
Отсюда хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь.
Нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу.
…египтяне, столь прославленные своими нагромождениями камней.
…греки, вложившие в такое множество слов так мало мыслей.
Хороша земля, да народ плох (Bona Terra, Mala Gens).
Встарь богатейшими странами были те, природа которых была наиболее обильна; ныне же богатейшие страны — те, в которых человек наиболее деятелен.
Великие нации всегда являются плодом смешения нескольких рас; они подобны хорошей бронзе, в которую входит много металлов.
Стоит только посадить Германию в седло, а уж поскакать она сумеет.
Тысячи лет едва достаточно, чтобы создать государство, одного часа довольно, чтобы оно развеялось в прах.
На дипломатическом языке присоединиться в принципе — просто вежливый способ отказа.
О немцах я более хорошего, нежели дурного мнения, но вместе с тем не могу не признать за ними один (и весьма крупный) недостаток — их слишком много.
В чужой стране путешественник — мешок с деньгами, который все норовят поскорее опорожнить.
Человек, отправляющийся в путешествие в страну, языка которой не знает, собственно, отправляется в школу, а не в путешествие.
Несчастлива страна, у которой нет героев.
Просвещенный народ легче вести, но его труднее гнать, им легче управлять, но невозможно поработить.
Никакая нация не может достичь процветания, пока она не осознает, что пахать поле — такое же достойное занятие, как и писать поэму.
Нация, которая может и должна быть спасена одним-единственным человеком, не заслуживает пощады.
В трудных обстоятельствах народ может спасти героизм, но только совокупность маленьких повседневных добродетелей определяет его величие.
Можно дурачить часть народа все время; можно дурачить весь народ некоторое время, но нельзя дурачить все время весь народ.
Нельзя безнаказанно управлять государством без народа и против воли народа.
Для граждан гораздо полезнее, когда процветает все государство в целом, — а не когда отдельные люди преуспевают, целое же разрушается.
Первая панацея для плохо управляемой страны — валютная инфляция, вторая — война; обе приносят временное процветание, обе приносят окончательную гибель.
Короли уходят, а народы остаются.
Патриотизм — это последнее прибежище негодяя.
Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами… Я полагаю, что мы пришли после других для того, чтобы делать лучше их, чтобы не впадать в их ошибки, в их заблуждения и суеверия.
Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать.
Слава богу, я всегда любил свое отечество в его интересах, а не в своих собственных.
Народ наш весело встречает праздник, вздымая над страною песни стяг,
А в это время в бритвенном стаканчике вновь проявляет микрофильмы враг.
На вопрос, откуда он, Диоген сказал: «Я — гражданин мира».
Кто хорошо служит своей родине, тот не нуждается в предках.
Отечество раба там, где палка.
Можно убежать из отечества, но нельзя убежать от самого себя.
Патриотизм не должен ослеплять нас; любовь к отечеству есть действие ясного рассудка, а не слепая страсть.
Ногами человек должен врасти в землю своей родины, но глаза его пусть обозревают весь мир.
Вера без дел мертва.
Кем тебе быть, не решил? Вскоре ты станешь ничем!
Люби — и делай что хочешь.
Логика оттолкнула от меня мир.
Богомол верит бредням других людей, философ — лишь своим собственным.
Философы больше заслуживают названия анатомов, чем врачей: они вскрывают, но не излечивают.
Философ — это человек, который знает цену каждому: стоит ли удивляться, что его суждения не нравятся никому?
Философия, равно как и медицина, частенько пичкает нас дрянными снадобьями, реже — хорошими и почти никогда не предлагает по-настоящему полезных лекарств.
Что такое философ? Это человек, который законам противопоставляет природу, обычаям — разум, общепринятым взглядам — совесть и предрассудкам — собственное мнение.
Раз нельзя быть внешне тем, чем хочешь быть, стань внутренне таким, каким должен стать.
Не следует никому давать советы и пользоваться чужими советами, кроме общего совета — правила каждому — следовать велениям души и действовать смело.
Душа, не имеющая заранее установленной цели, обрекает себя на гибель, как говорится, кто везде, тот нигде.
«Сжечь — не значит опровергнуть!»
Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией.
Мы редко до конца понимаем, что мы в действительности хотим.
У каждого философа две философии: одна обращена вовне, другая — для себя.
Если для одних вы будете ортодоксом, то для других — еретиком.
Прежде всего меня приводит в ужас и смущение то безнадежное одиночество, на которое обрекает меня моя философская система.
Я утверждаю, что… самопознание ни к чему путному не приводило.
На мысли следует попадать с помощью мыслей: по идеям не палят из ружей.
Моя философия не дала мне совершенно никаких доходов, но зато избавила меня от очень многих трат.
Коней на переправе не меняют.
В отвлеченной любви к человечеству любишь почти всегда одного себя.
Ведь по всякому делу обнаруживается существование двух партий, консервативной и прогрессивной, вечных партий, соответствующих двум сторонам человеческой природы; силе привычки и желанию улучшений.
Как ни странно самые твердые, непоколебимые убеждения — самые поверхностные. Глубокие убеждения всегда подвижны.
Я всегда могу выбрать, но я должен знать, что даже в том случае, если я ничего не выбираю, я тем самым все-таки выбираю.
Там[5] неоднократно наблюдалось: едва появится на свет божий новая идея, тотчас все узкие эгоизмы, все ребяческие тщеславия, вся упрямая партийность, которые копошатся на поверхности общества, набрасываются на нее, овладевают ею, выворачивают ее наизнанку, искажают ее, и минуту спустя, размельченная всеми этими факторами, она уносится в те отвлеченные сферы, где исчезает всякая бесплодная пыль.
Появится неизвестно откуда идея, занесенная каким-то случайным ветром, как пробьется через всякого рода преграды, начнет незаметно просачиваться через умы, и вдруг в один прекрасный день испарится или же забьется в какой-нибудь темный угол национального сознания, чтобы затем уж более не всплывать на поверхность: таково у нас движение идей.
Человек выше сытости, но лишь тогда, когда он сыт.
Для того, кто интересуется душой человека, нет более увлекательного занятия, чем поиски побуждений, вылившихся в определенные действия.
Вслух же она спросила:
— Скажите пожалуйста, куда мне отсюда идти?
— А куда ты хочешь попасть? — ответил Кот.
— Мне все равно… — сказала Алиса.
— Тогда все равно куда и идти, — заметил Кот.
— …только бы попасть куда-нибудь, — пояснила Алиса.
— Куда-нибудь ты обязательно попадешь, — сказал Кот. — Нужно только достаточно долго идти.
Они не только стреляют из пушки по воробьям, но и не попадают в воробьев.
Смертного рок у тебя, а желанье твое не для смертных.
Да не будем на авось гадать о величайшем!
Для которых их учения — это закон жизни, а не только знания, выставляемые напоказ?
«Идея» неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от интереса.
Время человеческой жизни — миг; ее сущность — вечное течение; ощущение смутно; строение всего тела бренно; душа неустойчива; судьба загадочна; слава недостоверна. Одним словом, все относящееся к телу подобно потоку, относящееся к душе — сновидению и дыму. Жизнь — борьба и странствие по чужбине; посмертная слава — забвение. Но что же может вывести на путь? Ничто, кроме философии.
…начало и причина скепсиса лежат в надежде на невозмутимость. Именно: богато одаренные от природы люди, смущаясь неравенством среди вещей и недоумевая, которым из них отдать предпочтение, дошли до искания того, что в вещах истинно, а что ложно, чтобы после этого разбора достигнуть состояния невозмутимости.
То, что мы видим, зависит от того, куда мы смотрим.
Мысль никогда не должна подчиняться ни догме, ни направлению, ни страсти, ни интересу, ни предвзятой идее, ни чему бы то ни было, кроме фактов, потому что для нее подчинится — значило бы перестать существовать.
Надо, чтобы вы руководили принципами, а не принципы вами.
Лишь в том случае, когда в дело вступает человек, имеющий собственную позицию — лишь тогда можно надеяться, что он… поймет главное и отсечет второстепенное; орех ценен ядром, а не скорлупой.
На вопрос, почему из других школ к эпикурейцам ученики перебегают, а от эпикурейцев к другим никогда, Аркесилай ответил: «Потому что из мужчины можно стать евнухом, а из евнуха мужчиной никогда».
Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших.
Право подвергать людей самой суровой критике заслуживает тот, кто убедил их в своей любви к ним, в здравости своих суждений, кто уверен, что его ничуть не взволнует, если люди не примут его идей, не воспользуются ими. Другими словами, критику нужны дар ясного восприятия мира и безграничная терпимость.
Можно сломать шпагу, нельзя истребить идею.
Убеждение должно быть дорого потому только, что оно истинно, а совсем не потому, что оно наше.
Метафизические системы для философов — то же, что романы для женщин.
Много мужества надо иметь в нашей жизни, чтобы не почувствовать отвращения к самым прекрасным принципам, когда видишь, как применяются они людьми.
Творец системы — это узник, который имеет притязание освещать мир лампою из своей темницы.
Пусть люди обходятся без принципов, но на давайте им софизмов вместо истин.
Не отнимай ни у кого убеждений, способствующих его счастью, если не можешь дать ему лучших.
С каждым днем крепнет убеждение, что философия по самой своей сущности ее стремлений обречена вечно блуждать в запутанном лабиринте, где узкие и извилистые ходы постоянно выводят ее усталых ревнителей на торную дорогу их предшественников, которые, как известно этим ревнителям, не могли найти выхода.
Философская мудрость века настоящего становится всеобщим здравым смыслом века последующего.
Философ — глупец, мучающий себя всю жизнь в чаянии, что о нем будут говорить после смерти.
Слова, еще слова, и только слова: это все, что нам оставили самые знаменитые философы шестидесяти поколений.
Те, которые надеются стать философами путем изучения истории философии, скорее должны вынести из нее то убеждение, что философами родятся, так же, как и поэтами и притом гораздо реже.
Идеи могут быть обезврежены только идеями.
Сознание царствует, но не управляет.
Глубокие идеи похожи на те чистые воды, прозрачность которых затемнена их же глубиной.
Можно сопротивляться вторжению армий, вторжению идей сопротивляться невозможно.
Идеи становятся силой, когда они овладевают массами.
Кто боится нападок на свои убеждения, то сам сомневается в них.
Мысли лучших умов всегда становятся в конечном счете мнением общества.
Свободным я считаю того, кто ни на что не надеется и ничего не боится.
Лишь глупцы называют своеволие свободой.
Не хочу вождя, который бы меня связывал или стеснял: вождь вождем, но пусть при мне останутся и глаза, и свое мнение, и свобода и пусть мне не мешают ни идти, куда хочу, ни оставлять кое-что без внимания, ни пытаться достичь недостижимого; пусть разрешат ходить по кратчайшей и если хватит терпения — по более ровной дороге, и спешить и медлить, и отклоняться с пути и возвращаться назад.
Истинное величие души, дающее человеку право уважать себя, больше всего заключается в его сознании того, что нет ничего другого, что ему принадлежало бы по большому праву, чем распоряжение своими собственными желаниями.
Делать то, что доставляет удовольствие, — значит быть свободным.
Я могу быть не согласным с Вашим мнением, но я готов отдать жизнь за Ваше право высказывать его.
Ф. Вольтер
Если единственным мотивом наших действий является желание показать свою свободу, значит, мы никак не можем освободиться от уз необходимости.
Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой.
Быть свободным — это ничто; стать свободным — это все.
Кто не любит одиночества — тот не любит свободы, ибо лишь в одиночестве можно быть свободным.
Важна не уединенность места, а независимость. Поэты, жившие в городах, все равно оставались отшельниками.
Человек чувствует свой долг лишь в том случае, если он свободен.
Свободен тот, кто может не лгать.
Свобода радует не столь сильно как угнетает рабство.
Где нет хозяина, там все бывают хозяевами; где все господина, там все бывают рабами.
Равенство существует только в гробу.
Свобода не есть афиша, которую читаешь на углу улицы. Это живая мощь, которую чувствуешь в себе и вокруг себя.
Из года в год, изо дня в день ход событий убеждает меня в том, что люди по природе своей способны ужиться только с известной суммой свободы, а раз им будет предоставлена большая, они сами позаботятся о том, чтобы расстаться с нею и организовать новую форму тирании.
Свобода — это ответственность. Вот почему все ее так боятся.
Достаточно считать себя рабом, чтобы быть им.
Лишь тот равен другому, кто это доказывает, и лишь тот достоин свободы, кто умеет завоевывать ее.
Только свободные умы ощущают тяжесть своих цепей.
Тирания — всегда признак слабости.
Цена свободы — вечная бдительность.
Замечено, что те, кто кричат громче всех, требуя свободы, не очень охотно терпят ее.
Слишком большая власть, внезапно обретенная одним из граждан при республике, превращает последнюю в монархию или кое-что еще похуже. Народу всегда наследует деспот.
Определение деспотизма: такой порядок вещей, при котором высший низок, а низший унижен.
Метод поощрения рангами знатности и жалованьем — ключ к жизни или гибели страны.
Не хорошо многовластье: один да будет властитель.
Самое главное — это иметь не золото, а власть над теми, у кого оно есть.
Правителю надлежит быть окруженным таинственностью.
Безумен тот, кто, не умея управлять собой, хочет управлять другими.
Многих должен бояться тот, кого многие боятся.
Таков закон дворца, где правит зло:
То ты в седле, то — на тебе седло.
Воистину чудесные дела: возносятся безмозглые тела,
Их наделила тупостью природа, а родовая знатность вознесла.
Правители нуждаются в мудрецах значительно больше, чем мудрецы в правителях.
Кто хочет властвовать, должен прежде всего заботиться о двух вещах: первое — быть щедрым, второе — быть снисходительным.
Никому не должно уходить в печали после беседы с царем.
Не слушай трусливых и низких советов.
Беги, Аррани, от дворцовых дверей:
Цари никогда не любили поэтов,
Поэты всегда презирали царей.
Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.
Хотя новые порядки и изменяют сознание людей, надлежит стараться, чтобы в своем изменении порядки сохраняли как можно больше от старого.
В наши времена уже очевидно, что те государи, которые мало заботились о благочестии и умели хитростью заморочить людям мозги, победили в конце концов тех, кто полагался на свою честность.
Известно уже по опыту веков, что всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею, и он идет в этом направлении, пока не достигнет предела.
Один иностранный посол спросил императрицу Екатерину II: «Как Вы, Ваше Величество, добиваетесь того, что Ваши непослушные дворяне Вас всегда слушаются?». «Я никогда не заставляю их делать то, что им не выгодно», — ответила государыня Екатерина II.
Наполеон всегда хотел быть один, а это надежное средство против долголетия.
В России все секрет, и ничто не тайна.
Когда о монархе говорят, что он добр, значит, он ни к черту не годится.
Бисмарк создавал инциденты, чтобы иметь удовольствие улаживать их.
Если вы держите слона за заднюю ногу и он вырывается, то самое лучшее отпустить его.
Власть одного человека над другим губит прежде всего властвующего.
Дайте мне 10 млн. $ — и я провалю принятие любой поправки к конституции.
Здравомыслящему человеку легче подчиняться сумасбродам, чем управлять ими.
Когда афиняне, оскорбив Фемистокла, снова пожелали вверить ему власть, он сказал: «Не одобряю людей, которые используют один и тот же сосуд как ночной горшок и как ковш для вина».
Лучший правитель тот, о котором народ знает, лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которых народ любит и возвышает. Еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает.
Еще фараон знал секрет повиновения: чтобы держать народ в страхе, карай не виноватых, карай невинных.
Каждый диктатор начинает с того, что упрощает.
Великая цель требует великой энергии, великая энергия отсталого народа добывается только великой жестокостью. Все великие правители были жестоки.
Человека выказывает власть.
Верхи полагаются на низшие круги во всем, что касается знания частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение.
В политике самое скверное решение — не принимать никакого решения.
На штыки можно опираться, но на них нельзя сидеть.
Власть — это плащ, который мы находим слишком широким на чужих плечах и слишком тесным на наших.
Добиваться власти для спокойствия и безопасности значит — взбираться на вулкан для того, чтобы укрыться от бури.
Власть одного человека над другим губит прежде всего властвующего.
После тех лиц, которые занимают самые высокие посты, я не знаю более несчастных людей, чем те, кто им завидует.
Существовало ли когда-либо такое господство, которое не казалось бы естественным тем, кто им обладает?
Высшие должности походят на крутые скалы: одни только орлы да пресмыкающиеся взбираются на них.
Либерал может сделаться министром, но из этого еще не следует, что он будет либеральным министром.
Плохо, если министры часто меняются; но еще хуже, если плохие министры остаются на местах.
Партия — это безумие многих ради выгоды единиц.
Вы можете не заниматься политикой, все равно политика занимается вами.
Самое большое достоинство политика заключается в том, чтобы не утратить чувство целого.
Половина логических доводов плохого правления кроется в следующей софистической дилемме: если народ неспокоен, то он не созрел для свободы, если же спокоен, то не желает свободы.
Руководитель должен наперед считаться с возможностью как успеха, так и неудачи.
Человек, властвуя над другими, утрачивает собственную свободу.
Если хочешь вести людей на смерть, скажи им, что ведешь их к славе.
Власть над людьми приобретается лишь посредством служения им — это правило, не имеющее исключений.
Все искусство управления состоит в искусстве быть честным.
Дайте мне хорошую политику, и я вам дам хорошие финансы.
Тот, кто держит цепь, почти не свободнее того, кто ее носит.
Какое правительство лучше? То, которое учит нас управлять собою.
В политике, как в любви, не бывает мирных договоров, бывают только перемирия.
Всякий народ имеет такое правительство, какого заслуживает.
Анархия всегда приводит к абсолютизму.
Если народ имеет таких начальников, которые подменяют его в вопросах управления, то как бы эти начальники ни назывались, они всегда будут составлять аристократию.
Часто люди падают с большой высоты из-за недостатков, которые помогли им ее достичь.
Наслаждение бренно — честь бессмертна.
Жить как хочешь не всякий может; надо жить как должно.
Людские ссоры не длились бы так долго, если бы вся вина была на одной стороне.
Употребление микроскопа надобно ввести в нравственный мир, надобно рассмотреть нить за нитью паутину ежедневных отношений.
Будьте уверены, что человек нашей эпохи, который пишет о Красоте, Истине и Добре, — дурен лицом, лжец по своей природе и интриган по ремеслу.
Нравственности предшествует принуждение, позднее она становая обычаем, еще позднее — свободным повиновением, и, наконец, почти инстинктом.
Огородник может решать, что хорошо для моркови, но никто не может решать за другого, что есть благо.
Когда нам плохо, мы думаем: «А где-то кому-то — хорошо». Когда нам хорошо, мы редко думаем: «Где-то кому-то — плохо».
Если знаешь, что делает вещи естественными, то поступки не будут неправильными.
Моралисты походит на химиков, которые приготовляют лекарства для других, а сами редко ими пользуются.
Мораль — это важничанье человека перед природой.
Даже шайка разбойников должна соблюдать какие-то требования морали, чтоб остаться шайкой; они могут грабить весь мир, но не друг друга.
Склоняющийся над павшим распрямляется во весь рост, поднимающий других возвышает себя.
О нравственных качествах человека нужно судить не по отдельным его усилиям, а по его повседневной жизни.
Истинный показатель цивилизации — не уровень богатства и образования, не величина городов, не обилие урожаев, а облик человека, воспитываемого страной.
Есть тысяча способов быть очень дурным человеком, не нарушая ни одного закона.
Любого, ничего ему не объясняя, можно посадить в тюрьму лет на десять, и где-то в глубине души он будет знать, за что.
Высшее право часто есть высшее зло.
Некоторые неписаные законы сильнее всех писаных.
Старший Судья, который не способен карать, становится в конце концов сообщником преступления.
Предосторожность проста, а раскаяние многосложно.
Образ мыслей ненаказуем.
Там где правила игры не позволяют выиграть, английские джентльмены меняют правила.
Не в силе Бог, но в правде.
Закон — на улице натянутый канат,
Чтоб останавливать прохожих средь дороги,
Иль их сворачивать назад,
Или им путать ноги!
Но что ж? Напрасный труд! Никто назад нейдет!
Никто и подождать не хочет!
Кто ростом мал, тот вниз проскочит,
А кто велик — перешагнет!
— Почерк обвиняемого? — спросил другой присяжный.
— Нет, — отвечал Белый Кролик. — И это всего подозрительней.
(Присяжные растерялись)
— Значит, подделал почерк, — заметил Король.
(Присяжные просветлели)
Следует признать, что этот человек прав, но не по тем законам, которым решили повиноваться во всем мире.
Кто может — грабит, кто не может — ворует.
Закон могуч, но власть нужды сильнее.
Жестокость законов препятствует их соблюдению.
Закон — паутина: маленькие насекомые погибают в ней, крупные же благополучно пробиваются.
Многочисленность законов в государстве есть то же, что большое число лекарей: признак болезни и бессилия.
Законы бесполезны как для хороших людей, так и для дурных. Первые не нуждаются в законах, вторые от них не становятся лучше.
Создавайте лишь немного законов, но следите за тем, чтобы они соблюдались.
Лучше оправдать десять виновных, — чем обвинить одного невинного.
Из трех судей, разбирающих дело, нередко случается, что один слушает, но не слышит, другой слышит, но не слушает, третий, наконец, слушает и слышит, но не понимает.
Возможность украсть создает вора.
Твое дело — хорошо исполнить возложенную на тебя роль; выбор же роли дело другого.
Как много могут навредить правила, едва только наведешь во всем строгий порядок.
Из борьбы личных интересов вырабатывается не лучший из возможных, а возможнейший из лучших порядков.
Сегодня я позволил солнцу встать раньше, чем я.
Действовать без правил — самое трудное и самое утомительное занятие на этом свете.
Нам хорошо иногда, Богу — всегда.
Душа — это бог, нашедший приют в теле человека.
Считать все непонятное истинным — вот залог подлинной веры.
Пусть боги ко мне приходят, а не я к ним.
Будем же верить, если не можем уразуметь.
Уразумей, чтобы уверовать.
Вера вопрошает, разум обнаруживает.
Тот, кто познал себя, познал своего господа.
Твердят, что дважды два, мол, не четыре,
Что господу нет места в нашем мире…
Знаю, что душа бессмертна, но не знаю как.
Как может материя быть мыслящим началом в человеке если оно и есть доказательство того, что человек нематериален?
Трудно вообразить, какая же в том честь богу, если его славят создания, неспособные различить, что достойно хвалы и что превосходно в самом роде человеческом.
Рай там, где я.
Потребность человека в исповеди не исчезнет никогда.
Когда люди не верят ни во что, они готовы поверить во все.
Мистические идеи любят преследование, они им создаются.
Если Бога нет, то какой же я после этого капитан?
Выгодны боги для нас — коли выгодны, будем в них верить!
У того, кому помогает Бог, помощник лучше.
«Ах, что бы мы делали, — воскликнула девушка, — если бы не Господь Бог!»
Все же надежда смутна, — настолько к советам небесным Мало доверья у них. Но что за беда попытаться!
…будучи нигде, она[7] существует в том, что нигде и таким образом она везде.
Всякий Бог есть мера сущего.
Коль Бог не выдаст, то свинья не съест!
Тот факт, что люди больше не верят в бога не означает, что они ни во что не верят. Наоборот, они верят всему.
…Души суть искорки, оторвавшиеся от высоких святынь, упавшие и приставшие к чуждому им элементу.
Бог — это газообразное позвоночное.
Когда Александр Великий спросил прирейнских кельтов, чего они боятся больше всего на свете, вполне уверенный, что они укажут именно на него из-за его великих подвигов, побед, завоеваний и триумфов, — кельты ответили, что они бояться только одного: как бы на них не упало небо!
Не будь дьявола, многие набожные люди никогда не помышляли бы ни о боге, ни о его духовенстве.
Мир духов рядом, дверь не на запоре,
Но сам ты слеп, и все в тебе мертво.
Умойся в утреней заре, как в море,
Очнись, вот этот мир, войди в него.
Извольте видеть: вот это — небеса, а на них целая дюжина богов сидит. Вот, значит, как вертятся они, двенадцать обличьев и выходит. К примеру — Баран вышел: ладно! Кто, значит, родился под тем бараном, у того и скотины много и шерсти; голова крепкая, рожа бесстыжая.
— Верите ли вы в Бога? — спросил прокурор Нафтулу. — Пусть в Бога верит тот, кто выиграл двести тысяч, — ответил старик.
Нет, я не бог; как дерзнул ты бессмертным меня уподобить?
О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому, что слишком многое препятствует такому знанию, — и вопрос темен и людская жизнь коротка.
От магов он знал, что бог, которого они называют Оромадром, телом своим подобен свету, а душою — истине.
И взяв лягушку, исследовал. И по исследовании нашел: точно; душа есть и у лягушки, токмо малая видом и не бессмертная.
Атеизм — это тонкий слои льда, по которому один человек может пройти, а целый народ ухнет в бездну.
Настоящие атеисты — не те, которые отрицают Бога, а те, которые присваивают себе его атрибуты.
Сомневаться в Боге — значит верить в него.
Ищите Бога в своем собственном сердце, вы не найдете его больше нигде.
Говорят: Бог создал человека по образу своему. Слова эти не могут значить ничего другого, как то, что человек по своему образу создал Бога.
Не позолотчик создает божество, а поклонник.
Еретик — не тот, кто горит на костре, а тот, кто зажигает костер.
Крови, пролитой поклонниками Бога милосердия и мира со времени введения Его религии, хватило бы, быть может, для того, чтобы утопить приверженцев всех других сект, живущих на земном шаре.
Сколько людей не ходило бы в церковь, если бы их выдел там один Господь Бог!
Врач видит человека во всей его слабости, юрист — всей его подлости, теолог — во всей его глупости.
Верить значит отказываться понимать.
С религией получается то же, что с азартной игрой: начавши дураком, кончишь плутом.
Вера не начало, а конец всякой мудрости.
Предрассудки — обломки старых истин.
Церковь — место, где джентльмены, никогда не бывавшие на небесах, рассказывают о них небылицы тем, кто никогда туда не попадет.
Если бы чудеса существовали, они бы перестали быть чудесами: чудо только потому чудо, что оно не происходит в действительности.
Чудо — событие, описанное людьми, услышавшими о нем от тех, кто его не видел.
Враг трусливо наступал.
Дело умных — предвидеть беду, пока она не пришла, дело храбрых управляться с бедой, когда она пришла.
Начать войну легко, а закончить трудно.
Не всякий генерал от природы полный.
Нет адъютанта без аксельбанта.
В летнее время, под тенью акации // Приятно мечтать о дислокации.
Если ты голоден и наг // Будь тебе утехой учебный шаг.
Подавая сигналы в рог, // Будь всегда справедлив, но строг.
Каждый мнит себя стратегом, // Видя бой со стороны.
Что тебе, резвый шалун, с могучим оружием делать?…
Нашим плечам пристала подобная ноша.
Чтобы вести войну, нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги.
Кто хочет жить в мире, тот должен готовиться к войне.
Самый быстрый способ закончить войну — это потерпеть поражение.
Война — осуществление естественного права, которым сильнейший пользуется для господства над слабейшим.
Война может иметь хорошие последствия у дикарей, способствуя отбору наиболее сильных и стойких, но на цивилизованные народы влияние ее обыкновенно самое пагубное: она ведет к взаимоистреблению самых лучших и самых храбрых.
Мир, купленный очень дорого, редко бывает продолжительным.
Сочтите часы счастья, пережитые вами, сочтите дни, проведенные без страданий, и знайте, кто бы вы ни были, что еще лучше и не быть.
Задача жизни не в том, чтобы быть на стороне большинства, а в том, чтобы жить согласно с внутренним, сознаваемым тобой законом.
Слово, руководствуясь которым, можно прожить всю жизнь СНИСХОДИТЕЛЬНОСТЬ.
Надо запастись либо умом, чтобы понимать, либо веревкой, чтобы повеситься.
Проживи незаметно.
Будьте прохожими.
Свернись в себя самого.
Смотри внутрь себя.
Не завидуй тому, кто сильней и богат.
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вздоху,
Обращайся, как с данной тебе напрокат.
Не терпеть нужды и не иметь излишка, не командовать другими и не быть в подчинении — вот моя цель.
Следуйте природе.
Умей уклоняться.
Сколько держав даже не подозревают о моем существовании!
В жизни дело идет о жизни, а не о каком-то результате ее.
Каков же итог жизни? Ужасно мало смысла.
Только соучастие в бытии других живых существ обнаруживает смысл и основание собственного бытия.
Стоит жизнь того, чтобы жить или нет, это единственно серьезный вопрос.
Сорваться — эффектнее, чем устоять,
Разбить — романтичнее, чем уберечь.
Отречься — приятнее, чем настоять,
И самая легкая вещь — умереть.
…Все определяется тем, чего ищешь в жизни, и еще тем, что ты спрашиваешь с себя и с других.
Выше всех поучений и правил, как правильно жить,
Две основы достоинства я предпочел утвердить:
Лучше вовсе не есть ничего, чем есть что попало;
Лучше быть в одиночестве, чем с кем попало дружить.
Не совсем понимаю, почему многие называют судьбу индейкою, а не какой-либо другою, более на судьбу похожею птицею?
[9]…Как мне тебя называть? Ты лицом не похожа на смертных,
Голос звучен, не так как у нас. Ты, верно, богиня,
Иль Феба сестра, или с нимфами крови единой.
Счастлива будь, кто б ни была! Облегчи нам заботу:
Где мы, под небом каким, на берег края какого
Нас занесло, нам открой. Ни людей, ни места не зная
Здесь мы блуждаем, куда нас прибило волнами и ветром.
Мы ж пред твоим алтарем обильные жертвы заколем.
Во всех важных происшествиях жизни продолжают действовать два основных инстинкта нашего существа: инстинкт самосохранения и инстинкт любви.
…человек родиться, чтобы жить в судорогах беспокойства и летаргии скуки.
Диоген постоянно говорил: «Для того, чтобы жить как следует, надо иметь или разум или петлю».
Кто не идет вперед, тот идет назад: стоячего положения нет.
Для достижения поставленной цели деловитость нужна не менее, чем знание.
Ковыляющий по прямой дороге опередит бегущего, который сбился с пути.
Только когда мы приходим к цели, мы решаем, что путь был верен.
Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камнями во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели.
Быть на расстоянии какого-нибудь шага от цели или же совсем не приблизиться к ней — это, в сущности, одно и то же.
Ценить людей надо по тем целям, которые они перед собой ставят.
Тот, кого привели к цели, не имеет права считать, что он достиг ее.
Я горячий друг истины, но отнюдь не желаю быть ее мучеником.
Во всех высших отраслях знания самую большую трудность представляет не открытие фактов, а открытие верного метода, согласно которому законы и факты могут быть установлены.
Истина — это заблуждение, которое длилось столетия. Заблуждение — это истина, просуществовавшая лишь минуту.
В стремлении к истине главная суть заключается не в том, чтобы найти ее, а в том, чтобы искать. Достаточно, если кто-то честно ищет ее.
Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними: иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят.
Нет истины, кроме научной; вне науки нельзя, не злоупотребляя, произносить слово «истина»?
В зеркале, как известно, все наоборот. Но без него мы никогда не увидели самих себя.
Сущности не следует умножать без необходимости.
Ничто не должно приниматься без основания, если оно не известно или как самоочевидное, или по опыту.
Нет ничего настолько исправного, чтобы в нем не было ошибок.
Если и есть две истины, то вот они: 1) любите только себя и живите настоящим; 2) любите все и думайте о вечности.
Лучше верное и некрасивое, чем красивое, но неверное.
Я предпочитаю найти одну истину, хотя бы и в незначительных вещах, нежели долго спорить о величайших вопросах, не достигая никакой истины.
Если мы действительно что-то знаем, то мы знаем это благодаря изучению математики.
То, чему учили древние так незначительно и по большей части так маловероятно, что я не надеюсь приблизиться к истине иначе, как удаляясь от путей, которым они следовали.
Лучше совсем не помышлять об отыскании каких бы то ни было истин, чем делать это без всякого метода.
Человек столь счастливо устроен, что не располагает никаким верным критерием (principe) истины, зато имеет несколько отличных критериев лжи.
Всякое определение есть ограничение.
Доказанное примерами никогда нельзя считать полностью доказанным.
Открывание истины грозит ей презрением.
Что для одних — нелепость, для других — доказательство.
То, что в одно время является правдой, то в другое время бывает заблуждением.
Что такое истина? Соответствие наших суждений явлениям.
Таков неизбежный закон, что ошибка идет всегда следом за истиной.
Сколько истин, признаваемых нами в настоящее время бесспорными, в момент провозглашения их казались лишь парадоксами или даже ересями!
Кто ищет, тому назначено блуждать.
Говорят, что между двумя противоположными мнениями находится истина. Ни в коем случае! Между ними лежит проблема.
Ответ на вопросы, которые оставляет без ответа философия, заключается в том, что они должны быть иначе поставлены.
Отчасти важнее знать, как человечество размышляло над данной проблемой, чем иметь собственное решение ее.
Самый верный признак истины — это простота и ясность. Ложь всегда бывает сложна, вычурна и многословна.
Гипотеза, слишком резко разрывающая с прошлым и нарушающая все наши предвзятые мнения, никогда не будет признана за истинное объяснение нового явления.
Мы охладеваем к тому, что познали, как только делимся этим с другими.
Я не могу доказать справедливость своей точки зрения именно потому, что ее справедливость — очевидна.
Мудрец вопросы миру задает
Дурак ответы точные дает.
Но для того ли мудрый вопрошает,
Чтоб отвечал последний идиот?
Что такое логический анализ как не насилие разума над самим собой? Дайте разуму волю и о будет действовать одним синтезом… С синтеза и начал человеческий разум, и именно синтез есть отличительная черта науки древних.
Там, где одни видели абстракцию, другие видели истину.
…настоящая правда всегда неправдоподобна… Чтобы сделать правду правдоподобнее, нужно непременно подмешать к ней лжи. Люди всегда так и поступали.
Есть два вида истины — тривиальная, которую отрицать нелепо, и глубокая, для которой обратное утверждение — тоже глубокая истина.
Абсолютно — белое, как и абсолютно — черное, кажется каким — то дефектом зрения.
Каждый человек считает ясными только те мысли, которые по своей смутности не превосходят его собственные.
Никакой достоверности нет в науках там, где нельзя приложить ни одной из математических наук и в том, что не имеет связи с математикой.
Точные науки называются точными не потому, что они достоверны, а потому, что в точных науках ученые знают меру неточности своих утверждений.
Нет, однако, вещей достоверных, чтоб невозможны
Не показались они нам с первого взгляда, а также
Ни удивительных нет, ни настолько великих явлений,
Чтоб не внушали они изумленья все меньше и меньше.
Поиск истины значительно ценнее, чем обладание ею.
Большая ошибка думать, что чувство долга и принуждение могут способствовать находить радость в том, чтобы смотреть и искать.
Нет сомнения, что в квантовой механике имеется значительный элемент истины… Однако я не думаю, что квантовая механика является исходной точкой для поисков [будущей теоретической] основы, точно так же, как нельзя, исходя из термодинамики… прийти к основам механики.
В каждой естественной науке заключено столько истины, сколько в ней математики.
Математика — это единственный совершенный метод водить самого себя за нос.
…я охотнее готов заблуждаться с Платоном, чем делить истину с нынешними знатоками.
…начало и причина скепсиса лежат в надежде на невозмутимость. Именно: богато одаренные от природы люди, смущаясь неравенством среди вещей и недоумевая, которым из них отдать предпочтение, дошли до искания того, что в вещах истинно, а что ложно, чтобы после этого разбора достигнуть состояния невозмутимости.
Правда настолько великая вещь, что мы не должны пренебрегать ничем, что ведет к ней.
Если я рассуждаю логично, это значит только то, что я не сумасшедший, но вовсе не доказывает, что я прав.
Мысль никогда не должна подчиняться ни догме, ни направлению, ни страсти, ни интересу, ни предвзятой идее, ни чему бы то ни было, кроме фактов, потому что для нее подчинится — значило бы перестать существовать.
Истина всегда оказывается проще, чем можно было предположить.
Не все истинное уместно.
Смысл порождается не значением, а жизнью.
Нет ничего опасней для новой истины, как старое заблуждение.
С возрастом я понял: мало знать истину, нужно еще иметь луженное горло, никогда не лопающееся терпение и крепкую, как нейлоновая удавка, нервную систему.
Легче найти ошибку, чем истину.
Истина есть дочь времени, а не авторитета.
Для того чтобы один человек открыл плодотворную истину, надо, чтобы сто человек испепелили свою жизнь в неудачных поисках и печальных ошибках.
Всякой истине суждено одно мгновение торжества между бесконечностью, когда ее считают неверной, и бесконечностью, когда ее считают тривиальной.
С тем, кто считает, что обладает истиной, и не ищет ее, спорить невозможно.
Главное препятствие познания истины есть не ложь, а подобие истины.
Мы несем в себе собственную истину, которая является комбинацией множества истин, заимствованных у других.
В конечном счете ничто так не помогает победе истины, как сопротивление ей.
Величайшая почесть, которую можно оказать истине, — это руководствоваться ею.
От множества мечтаний много тщетных слов.
Кому неведомо всегдашнее несоответствие между тем, что человек ищет и что находит?
Кто живет надеждой, рискует умереть голодной смертью.
Тот, у кого есть воображение, но нет знаний, имеет крылья, но не имеет ног.
Мы должны обращатьск с собой, как некий врач выразился про своих больных: «Неизлечимые у меня теряют жизнь, но не надежду».
Воображение строит свои воздушные замки тогда, когда нет не только хорошего дома, но даже сносной избушки. Оно развивается тогда, когда не заняты чувства; бедность действительной жизни есть источник жизни в фантазии.
Берегитесь всегда строить воздушные замки, потому что хотя эти постройки легче всех других возводятся, но тяжелее всего разрушаются.
Надеялась трава, что будет ей хорошо, когда она вырастет, но поникла позднее под тяжестью своей.
Мы сами созданы из сновидений // И эту нашу маленькую жизнь // Сон окружает…
Крушение всех надежд человека приятно и его друзьям и недругам.
Люди легко верят тому, чего страстно желают.
Кто хочет невозможного, мне мил.
Большое множество простых умов
Живет постройкой карточных домов,
Хотя при жизни даже самый стойкий
Доводит редко до конца постройку.
Не в моей власти, чтобы я чувствовал или не чувствовал определенное побуждение. В моей власти, однако, удовлетворяю ли я его или нет.
Бесчисленные планы человека редко завершаются удачей, в них есть что-то общее с рыбьей икрой: из миллионов икринок лишь несколько десятков удачливы.
У всякого нормального человека бывает период, когда он предпочитает вымысел — факту, ибо — это то, чем он обязан миру, в то время как фантазия — это то, чем мир обязан ему.
Ночные сны — это отклики дневных помыслов: увидит во сне вожделенное, тем и утешится[11]. Эпиктет
Исключить из наших наслаждений воображение — значит свести их на нет.
Мы редко до конца понимаем, чего действительно хотим.
Пусть о себе мнит каждый, что хочет.
Все ж чаще бы сон возвращался с видением тем же!
Нет свидетеля сну, но есть в нем подобье блаженства!
Надежды — сны бодрствующих.
У человека должно быть хотя бы на два гроша надежды, иначе жить невозможно.
Я собираюсь искать грандиозное «может быть».
Надежда — хороший завтрак, но плохой ужин.
Истинное воображение требует гениального знания.
Планы — это мечты знающих людей.
Одной иллюзией меньше — одной морщиной больше.
Легче подавить первое желание, чем утолить все, что следует за ним.
Крохотный факт стоит целого сонма несбыточных грез.
В сумасбродстве есть надежда, в заурядности — никакой.
Мнения людские — детские забавы.
Нет рабства более позорного, чем рабство духа.
Людей мучают не вещи, а представления о них.
Люди ничему не верят так твердо, как тому, о чем они меньше всего знают.
Человеческому разуму надо придать не крылья, а скорее свинец и тяжести, чтобы они сдерживали всякий его прыжок и полет.
Ошибки людей сильного ума именно тем и бывают страшны, что они делаются мыслями множества других людей.
Нужно уметь делать те глупости, которых требует от нас наша природа.
И мы не заблуждаемся, доколе просто утверждаем, что это так кажется.
Мы легко забываем свои ошибки, когда они известны лишь нам одним.
…не вы съели идею, а вас съела идея.
Одно утешение — может быть, я не выглядел таким дураком, каким себя чувствовал.
— Ничего не поделаешь, — возразил Кот. — Все мы здесь не в своем уме — и ты и я.
— Откуда вы знаете, что я не в своем уме? — спросила Алиса.
— Конечно не в своем, — ответил Кот. — Иначе как бы ты здесь оказалась?
Однажды ошибясь при выборе дороги,
Они упрямо шли, глядя на свой компас.
И был их труд велик, шаги их были строги,
Но уводил их прочь от цели каждый час!
Заблуждения, заключающие в себе некоторую долю правды, самые опасные.
…мы так привыкли делать то, что никому не нужно, что когда это кому-то понадобилось, оно все равно не работало.
Кругом пустое нет.
От убеждения в том, что это необходимо, они переходят к убеждению в том, что это возможно.
Меньше всего мы прощаем другим те ошибки, какие совершали сами.
Существует приятное заблуждение, поощряемое формой нашей планеты, — что каждый человек находится на вершине мира.
Счастливой жизни нет, есть только счастливые дни.
Счастье — на стороне того, кто доволен.
Итак, мы никогда не живем, но только надеемся жить, а так как мы постоянно надеемся быть счастливыми, то отсюда неизбежно следует, что мы никогда не бываем счастливы.
Счастье есть лишь мечта, а горе реально.
Быть дураком, эгоистом и обладать хорошим здоровьем — вот три условия, необходимые для того, чтобы быть счастливым. Но если первого из них не хватает, то остальные бесполезны.
Тот азарт, с которым люди гонятся за наслаждением, есть лучшее доказательство того, что они не в состоянии его обрести.
Есть два желания, исполнение которых может составить истинное счастье человека, — быть полезным и иметь спокойную совесть.
Человек так уж устроен, что и на счастье-то как будто неохотно и недоверчиво смотрит, так что и счастье ему надо навязывать.
Кто не умеет пользоваться счастьем, когда оно приходит, не должен жаловаться, когда оно проходит.
Не многие из нас могут вынести счастье — разумею, счастье ближнего.
Поверь мне — счастье только там // Где любят нас, где верят нам.
Скорбь безгранична, радость имеет пределы.
Если вы чувствуете себя счастливым, не анализируйте вашего счастья. Это было бы все равно, что раздробить красивую бабочку для того чтобы лучше видеть ее красоту.
Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в других.
Лучше вытерпеть некоторые страдания, чтобы насладиться большими удовольствиями; полезно воздерживаться от некоторых удовольствий, чтобы не терпеть более тяжких страданий.
Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом.
Когда все желания людей сбываются — не лучше им.
Кто не помнит о прошлом счастье, тот старик уже сегодня.
Ничему не удивляться… вот почти единственное средство сделаться счастливым и остаться им.
Нас делает счастливыми именно излишнее, а не то, что всем необходимо.
С душою твердой, чуждый обольщенья,
Взирай, мудрец, на взлеты и паденья.
Как видишь, в этом мире счастья мало,
И все, что сладко, сладко лишь сначала.
Не может быть двух более счастливых свойств, чем быть немножко глупым и не слишком честным.
Счастье продает нетерпеливым людям великое множество таких вещей, которые даром отдает терпеливым.
Когда б весь год веселый праздник длился,
Скучней работы стали б развлеченья;
Но редки праздники — и в радость нам.
Лишь необычное бывает мило.
Нас утешает любой пустяк, потому что любой пустяк приводит нас в уныние.
Сколько всего нужно, чтобы сделать счастливым только одного человека!
Париж — единственное место, где можно обойтись без счастья.
Счастлив тот, кто устроил свое существование так, что оно соответствует особенностям его характера.
И если прошлое нам возвратят
Не станет счастьем вновь былое счастье.
Уметь выносить одиночество и получать от него удовольствие — великий дар.
Мы познаем человека не по тому, что он знает, а по тому, чему он радуется.
Человек занят тем, от чего он ожидает счастья, но самое большое его счастье состоит в том, что он занят.
Фортуна не только сама слепа, но и ослепляет каждого, кого заключит в объятья.
…сущность человеческой природы — наслаждаться, все остальное — суета. Эта превосходная мораль никогда не была опровергнута ничем, кроме фактов.
Счастье — это не когда получилось или когда получится, а когда получается.
Счастье есть удовольствие без раскаяния.
Счастье не в том, чтобы делать всегда, что хочешь, а в том, чтобы всегда хотеть того, что делаешь.
Если когда-нибудь, гоняясь за счастьем, вы найдете его, вы, подобно старухе, искавшей свои очки, обнаружите, что счастье было все время у вас на носу.
Не слово, а несчастье есть учитель глупцов.
Кто несчастье твердо сносит, счастье твердо для того.
Приятно вспоминать невзгоды, если они миловали.
Ибо где будет труп, там соберутся орлы.
Нет большей муки, чем воспоминание в несчастье о счастливом времени.
Одна боль всегда уменьшает другую. Наступите вы на хвост кошке, у которой болят зубы, и ей станет легче.
Все человеческие беды происходят от того, что мы наслаждаемся тем, чем следует пользоваться, и пользуемся тем, чем следует наслаждаться.
Большие несчастья не бывают продолжительны, а малые не стоят внимания.
Все наши беды проистекают от невозможности быть одинокими.
Остановиться можно при подъеме, но не при падении.
Забудь часы нужды, но не забывай того, чему они тебя научили.
Ожидание несчастья, может быть, худшее несчастье, чем самое несчастье.
Кто от пустяков приходит в восторг, того всякая мелочь может огорчить.
Падает камень на кувшин — горе кувшину, падает кувшин на камень — горе кувшину; так или иначе, все горе кувшину.
Жизнь не горька для того, кто твердо убежден, что вовсе не жить — не беда.
Обстоятельства, ставшие причиной первых моих горестей, послужили мне броней против всех остальных.
Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры
С твердой земли наблюдать за бедой, постигшей другого.
Не потому, что для нас будут чьи-либо муки приятны,
Но потому, что себя вне опасности чувствовать сладко.
И после плохого урожая нужно сеять.
При превратностях судьбы самое большое несчастье — быть счастливым в прошлом.
Такого нет философа на свете,
Чтобы зубную боль сносил спокойно,
Пусть на словах подобен он богам
В своем презреньи к бедам и страданьям.
Зло, которого мы не можем ни преодолеть, ни избежать, мы ненавидим.
Человек никогда не бывает так несчастен, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.
То, что нельзя исправить, не следует и оплакивать.
Всеобщий источник нашего несчастья в том, что мы верим, будто вещи действительно являются тем, чем мы их считаем.
Было бы сердце, а печали найдутся.
Как приятно впадать в безнадежное отчаяние. Это дает право дуться на весь мир.
…человеку, кроме счастья, так же точно и совершенно во столько же, необходимо и несчастье!
Неправда, что страдания облагораживают характер, иногда это удается счастью, но страдания в большинстве случаев делают человека мелочным и мстительным.
У нас у всех достаточно сил, чтобы перенести несчастье ближнего.
Страшно не упасть, а не подняться.
Все на земле изменяется, все скоротечно; всего же
Что ни цветет, ни живет на земле, человек скоротечней.
Он о возможной в грядущем беде не помыслит, покуда
Счастьем боги лелеют его и стоит на ногах он;
Если ж беду ниспошлют на него всемогущие боги
Он негодует, но твердой душой неизбежное сносит.
Вот почему наблюдать всегда надлежит человека
В бедах и грозной нужде и тогда убедиться, каков он.
Ведь из сердечных глубин лишь тогда вылетает невольно
Истинный голос, личина срывается, суть остается.
Когда исчезнет то, что зло сейчас, немедленно наступит то, что зло завтра.
Настоящее горе стыдливо.
Значительная часть наших несчастий более выносима, чем комментарии по их поводу наших друзей.
Не всякое сопротивление беде награждается избавлением от гибели, но всякая гибель начинается с утраты воли к сопротивлению.
Малые печали словоохотливы, глубокая скорбь безмолвна.
Лучше страшный конец, чем бесконечный страх.
Последнее несчастье тяжелее всех.
Горе можно снести одному, но для радости нужны двое.
Странно распределены блага жизни между людьми: нищему ничего, бедному мало, богачу много, а довольно — никому.
У большинства людей любовь к справедливости — это просто боязнь подвергнуться несправедливости.
Мы не особенно придирчивы и справедливы к тому, что нас не волнует.
В нашей жизни правда всегда торжествует, но жизни часто не хватает.
Велико лишь то, что долговечно; долговечно лишь то, что справедливо.
Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших.
Быть добрым совсем нетрудно: трудно быть справедливым.
Справедливость — это истина в действии.
Чтобы научить людей любить справедливость, надо показать им результаты несправедливости.
Главная причина нашего недовольства жизнью — есть ни на чем не основанное предположение о том, что мы имеем право на ничем ненарушаемое счастье, что мы рождены для такого счастья.
Окажите сто услуг, откажите только раз — и будут помнить только отказ. Неизв.
Отсутствующие никогда не бывают правы.
Несправедливость не всегда связана с каким-нибудь действием; часто она состоит именно в бездействии.
Пусть судьба растопчет меня, я посмотрю, не станет ли ей стыдно.
Я не берусь судить, кто грешнее — природа, облекающая возвышенную душу в презренную плоть, или же Фортуна, принуждающая плоть, наделенную возвышенной душою, заниматься неказистым ремеслом.
Несправедливость, допущенная по отношению одного лица, является угрозой всем.
— Но, преподобный отец, — сказал Кандид, — ужасно много зла на земле.
— Так что же? — сказал дервиш. — Кому до этого какое дело? Когда султан посылает корабль в Египет, заботится ли он о том, хорошо или худо корабельным крысам?
— Что же делать? — спросил Панглос.
— Молчать, — сказал дервиш.
С несправедливостью либо сотрудничают, либо сражаются.
Нажить много денег — храбрость; сохранить их — мудрость, а умело расходовать их — искусство.
Совесть у большинства людей — не более, как боязнь мнения других.
Добродетель мудрецов напоминает собой путешествие в дальннюю страну и восхождение на вершину: идущие в дальнюю страну начинают свой путь с первого шага; восходящие на вершину начинают с подножия горы.
Для истинно порядочных людей, у которых есть какие-то правила, все заповеди Господни кратко изложены в надписи над входом в Телемскую обитель: «Делай что хочешь».
Кто упрямо не желает изменять разуму, совести или хотя бы щепетильности в угоду нелепым и бесчестным условностям, которые тяготеют над обществом, кто не сгибается даже там, где согнуться выгодно, тот в конце концов остается один, без друга и опоры, если не считать некое бестелесное существо, именуемое добродетелью и отнюдь не препятствующее нам умирать с голоду.
Некто, кому дама уступила раньше, чем он оказался в состоянии этим воспользоваться, попросил ее: «Не могли бы вы, сударыня, еще четверть часа хранить добродетель?»
Слишком большие достоинства подчас делают человека непригодным для общества: на рынок не ходят с золотыми слитками — там нужна разменная монета, в особенности мелочь.
Прекрасное постигается путем изучения и больших усилий, дурное усваивается само собой, без труда.
Нетрудно быть добродетельным там, где ничто этому не препятствует.
Все заботятся не о том, правильно ли живут, а о том, долго ли проживут; между тем жить правильно — это всем доступно, жить долго — никому.
Меня секут, а я свое опять:
«Храните честь!». А если негде взять?
«Прекрасное любите!» — заклинаю.
Но разве это можно приказать?
Человек, который желает при всех обстоятельствах пребывать добродетельным, остается лишь гибнуть среди множества тех, кто не добродетелен.
О что за мир, где добродетель губит
Тех, в ком она живет.
Остерегайтесь мысли, что у вас есть такие добродетели, каких нет у других.
Наши добродетели — это чаще всего искусно перенаряженные пороки.
Многие скорее считают добродетелью раскаяние в ошибках, чем желание их избежать.
Все, кто стремится к добродетели, друзья между собой…
Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издает шума.
Люди извращают свою душу, совесть, разум точно так же, как портят себе желудок.
…лучшая доля не в том, чтобы воздерживаться от наслаждений, а в том, чтобы властвовать над ними, не подчиняясь им.
Кто согрешит в чем-то одном, тот становится виновным во всем.
Во все времена и во всех странах и во всех жанрах дурное кишмя кишит, а хорошее редко. В любой профессии все самое недостойное предстает особенно нагло.
Чтобы избавиться от кого-нибудь, достаточно предоставить ему возможность погрязнуть в каком-нибудь пороке.
Мой жизненный опыт убедил меня, что люди, не имеющие недостатков, имеют очень мало достоинств.
Признаваясь в мелких недостатках, мы тем самым стараемся убедить окружающих в том, что у нас нет крупных.
У моего слуги девять таких свойств, что если б хоть одно из них было у Соломона, у Аристотеля или же у Сенеки, этого было бы довольно, чтобы опорочить всю их добродетель, мудрость и святость.
Хорошо не иметь пороков, но плохо не подвергаться искушениям.
Ничто так не обескураживает порока, как сознание, что он угадан и что по его поводу уже раздался смех.
Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.
Ум всегда в дураках у сердца.
Любая страсть, владеющая человеком, как бы открывает прямой доступ к нему.
Сомнение — отчаяние мысли; отчаяние — сомнение личности.
Мы сопротивляемся нашим страстям не потому, что мы сильны, а потому, что они слабы.
Чем страсть сильнее, тем печальней бывает у нее конец.
Страсть делает наилучшие наблюдения и наихудшие выводы.
Всякий раз, когда я вижу женщин, да и мужчин, слепо кем-то увлеченных, я перестаю верить в их способность глубоко чувствовать. Это правило меня еще ни разу не обмануло.
Люди готовы, чтобы немного развлечься, послушать философов, как они слушали бы скрипача или фигляра. Но чтобы поступать так, как советует разумный человек, — никогда. Когда бы ни приходилось делать выбор между разумным и безумцем, человечество всегда без колебаний шло за безумцем. Ибо безумец обращается к самой сущности человека — к его страсти и инстинктам. Философы же обращаются к внешнему и второстепенному рассудку.
Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии: они принадлежат юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, а ни одна из них не скачет и не пенится до самого моря.
Пусть не хватает сил, но желание похвально.
Смелость — начало дела, но случай — хозяин конца.
Вместо того чтобы разумом освещать и направлять свою жизнь, мы наваливаем на себя множество посторонних забот.
Ни с кем не дружит рок. Ты року подневолен.
Он даже не вздохнет, терзает — и доволен,
А если и вздохнет, так только для того,
Чтоб погасить свечу у тех, кто обездолен.
…вся вторая половина человеческой жизни составляется обыкновенно из одних только накопленных в первую половину привычек.
Привычка противоречить есть болезнь ума, которая иногда вредит сердцу.
Обычай — деспот меж людей.
Казалось бы, что в моих трех королевствах достаточно места, где летать мухе, а она все-таки норовит влететь мне прямо в глаз.
Один факт — случайность. Два — преднамеренность. Три — тенденция.
Напрасно ты винишь в непостоянстве рок.
Что не внакладе ты, тебе и невдомек.
Когда б он в милостях своих был постоянен,
Ты б очереди ждать своей до смерти мог.
Недаром какой-то мудрец сказал, что половиной своей красоты женщины обязаны портнихам.
Неподражаемое как раз и вызывает большинство подражателей.
Вы можете бранить женщин, изменять им, даже разорять их — и они простят вас; но если вы затронете их наружность — они возненавидят вас навеки.
Все сложное менее совершенно, чем простое.
Всем нравится прекрасная лошадь, но почему-то совершенно нет желающих ею стать.
Коль кипарис поднимет к небу стан,
То на кустарник не глядит фазан.
Красота — это обещание счастья.[12]
Прекрасно только то, что естественно.
Красота без доброты умирает невостребованной.
Красота спасет мир.
Чем дальше я живу, тем яснее мне, что прекрасно только то, что нетрудно понять.
Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины.
По теперешнему виду миссис Стрикленд можно было предположить, что в молодости она была очень хороша собой, чего на самом деле никогда не было.
Видишь, душистым огнем блистает эфир благовонный
Пламя сияньем своим ударяет по золоту храмов.
То, что дает красоту, само по себе некрасиво:
То, что в работе — претит, то, что сработано, — нет.
…в красоте милей простота…
Если хочешь быть красивым, поступи в гусары.
Спросили одного живописца, почему, в то время, как он делает такие прекрасные фигуры, являющиеся предметами мертвыми, — по какой причине сделал он детей своих столь безобразными. На что живописец ответствовал, что картины он делает днем, тогда как детей ночью.
Нет ничего справедливого, прекрасного или безобразного по природе: все это определяется установлением и обычаем.
Человеку, спросившему, в какое время следует завтракать, Диоген ответил: «Если ты богат, то когда захочешь, если беден, то когда сможешь».
Человек заболевает по многим причинам: некоторые заболевают от простуды, некоторые от усталости и горя. Если из ста ворот закрыть лишь одни, то разве можно на этом основании считать, что грабитель не сможет пробраться в дом.
Болезнь — своего рода преждевременная старость.
Нет ничего более трогательного, чем больное животное: оно переносит страдания с такой тихой и грустной покорностью.
Разбойник требует: кошелек — или жизнь.
Врач отнимает кошелек, и жизнь.
Живот — это почва, в которой зреют мысли.
В воскресенье я пробовал устроить себе отдых, но вместо этого четыре часа греб против ветра и прилива в страшнейший шторм. Эта прогулка и еще целый ряд мелких неприятностей доконали меня окончательно — я должен отдохнуть или умереть; ибо стоит мне без должных предосторожностей хотя бы перевернуться в постели на другой бок, и сердце у меня останавливается, по крайней мере, на полчаса.
Печально не то, что надвигается старость, а что уходит молодость.
Не знаю, почему утверждают, что новое поколение преждевременно состарилось. Намедни я повстречал двух молодых людей лет девятнадцати. Они показались мне очень хорошо сохранившимися…
Юность? Вздымающаяся волна. Позади ветер, впереди скалы.
В молодости учатся, а в старости понимают.
Есть люди, которые всю свою жизнь не могут отвыкнуть от своей молодости.
Из всех руин тяжелее всего созерцать человеческую руину.
Никто не настолько стар, чтобы не быть в состоянии протянуть еще годик, никто не настолько молод, чтобы не умереть сегодня же.
Каждый юность свою терял, каждый скорбно смотрел ей вслед… Хватит этой беды с лихвой избежавшим всех прочих бед.
Сорокалетье — вот рубеж извечный,
Попутный ветер был, теперь он встречный.
Во всякой стране молодое поколение — всегда иностранцы.
Я утратил всякие надежды относительно будущего моей страны, если сегодняшняя молодежь возьмет в свои руки бразды правления, ибо эта молодежь невыносима, невыдержанна, просто ужасна.
Трагедия старости заключается не в том, что человек стареет, а в том, что он остается молодым.
Почти всякое морщинистое лицо смело уподоблю груше, вынутой из компота.
Молодость — не ошибка, старость — не заслуга.
Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд.
Кто говорит, что заниматься философией еще рано или уже поздно, подобен тому, кто говорит, что быть счастливым еще рано или уже поздно.
26 числа этого месяца мне исполняется 56 лет, а я все еще не стал взрослым.
Даже и теперь я не более завидую силе молодых, чем прежде завидовал силе быка или слона.
Все люди хотят жить долго, но никто не хочет быть старым.
Не старость сама по себе уважается, а прожитая жизнь. Если она была.
В сущности, старость начинается с того момента, когда человек утратил способность учиться
Молодость — вот время для усвоения мудрости, старость — время для ее применения.
Иной сходит в могилу ста лет, а умер едва родившись.
Нет ничего безобразнее старика, который не имеет других доказательств пользы его продолжительной жизни, кроме возраста.
Много ли нужно для сохранения памяти о человеке? Час работы мраморщика.
В конце концов, что такое смерть? Смерть, дорогие товарищи, это самое интересное приключение, которое мы испытаем в жизни.
Вот умер человек. Кладем его в могилу —
И вместе с ним добро, что сделать он успел.
И помним только то, что было в нем дурного.
Не умершего следует вам оплакивать, а рождающегося для тяжкой борьбы с тяготами жизни.
Мысль о смерти более жестока, чем сама смерть.
Cамоубийца в одно и то же время бывает и очень труслив и очень смел: он не смеет бороться со временем, но не боится вечности.
Для того, чтобы судить о действительной важности человека, следует предположить, что он умер, и вообразить какую пустоту оставил бы он после себя: не многие выдержали бы такое испытание.
Это боги устроили так, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти.
Смерть есть только один шаг в нашем непрерывно развитии. Таким же шагом было и наше рождение, с той лишь разницей, что рождение есть смерть для одной формы бытия, смерть есть рождение в другую форму бытия. Смерть это счастье для умирающего человека. Умирая, перестаешь быть смертным.
Быть чем-то одним неизбежно означает не быть всем другим, и смутное ощущение этой истины навело людей на мысль о том, что не быть — это больше, чем быть чем-то, что в известном смысле это означает быть всем.
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен.
Бояться смерти — это не что иное, как приписывать себе мудрость, которой не обладаешь, то есть возомнить, будто знаешь то, чего не знаешь. Ведь никто не знает ни того, что такое смерть, ни даже того, не есть ли она для человека величайшее из благ, между тем ее боятся, словно знают наверное, что она — величайшее из зол. Но не самое ли позорное невежество — воображать, будто знаешь то, чего не знаешь?
Самое страшное из зол — смерть — не имеет к нам никакого отношения, так как, пока мы существуем, смерть еще отсутствует; когда же она приходит, мы уже не существуем.
Возможна ли в жизни радость, когда денно и нощно приходится размышлять, что тебя ожидает смерть?
Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много клада.
Мы погибли бы, если бы не погибали.
Нет ничего в этой жизни ближе нашему сердцу, как умереть возможно скорее.
Велик от Земли до Сатурна предел,
Невежество в нем я осилить хотел.
Я тайн разгадал в этом мире немало,
А смерти загадку, увы, — не сумел.
Рождаемых число ряды усопших множит,
Бессмертной жизнью тешится мечта.
За гробом жизни нет и быть ее не может,
Идет за жизнью смерть, за смертью пустота.
Воскреснуть мертвому природа не поможет,
Она и без того по горло занята.
Старайся этот мир покинуть так,
Чтоб без долгов расстаться с пережитым.
Из мира, не закончив дел, уйти
Не то же ль, что из бани недомытым?
Бессмертие животных — в потомстве, человека же — в славе, заслугах и деяниях.
Только тот способен на великие деяния, кто живет так, словно он бессмертен.
Однажды к клазомейцу Анаксогору, поглощенному беседой с друзьями, подошел какой-то человек и сообщил, что оба его сына умерли. Он спокойно сказал: «Я всегда знал, что породил смертных».
Самое лучшее для человека — совсем не родиться, а после этого самое лучшее — скорее умереть.
Эпитафия: Он старался.
Не помню, кто из великих сказал: на надгробиях надо писать не то, кем человек был, а кем он мог быть.
Да будет все к лучшему; но ежели что-нибудь случится, то Аристотель распорядился так…
Жизнь великих людей начинается с момента их смерти.
Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых.
Что сделалось смешным, не может быть опасным.
Те, которые сделали себе ремесло из того, чтобы забавлять других, сами бывают невеселого, мрачного характера.
Лучшая сатира, бесспорно, та, в которой столь мало злобы и столь много убедительности, что она вызывает улыбку даже у тех, кого она бьет.
Веселые люди делают больше глупостей, чем грустные, но грустные делают большие глупости.
Анекдот — это ум тех, у кого его нет.
Многое несет с собой новый день, никакой поворот судьбы не вечен, помощь часто приходит с неожиданной стороны, отчаяться никогда не поздно, избавление нередко бывает неожиданным.
«Что такое оптимизм?» — «Увы, — сказал Кандид, — это страсть утверждать, что все хорошо, когда в действительности все плохо».
Что сделалось смешным, не может быть опасным.
Ключ, которым пользуются, всегда блестит.
Смеяться можно над чем угодно, но не когда угодно. Мы шутим по поводу смертного ложа, но не у смертного ложа. Жизнь серьезна всегда, но жить всегда серьезно — нельзя.
Я — пессимист по своим наблюдениям, но оптимист по своим действиям.
Она всегда умела привести цитату, — а это хорошая замена собственному остроумию.
Что мелко в серьезной форме, то может быть глубоко в остроумной.
Мои шутки заключаются в том, что я говорю людям правду. Это самая смешная шутка на свете.
Шакал стонет, когда он голоден, у каждого глупца хватает глупости для уныния, и только мудрец раздирает смехом завесу бытия.
Не будь у меня чувства юмора, я давно бы покончил с собой.
Хорошего человека должно быть много.
…чтобы овладеть хорошим юмором, надо дойти до крайнего пессимизма, заглянуть в мрачную бездну, убедиться в том, что там ничего нет, и потихоньку возвращаться обратно. След, оставленный этим обратным путем, и будет настоящим юмором.
Ни и чем не проявляется так характер людей, как в том, что они находят смешным.
Лучше смеяться, не будучи счастливым, чем умереть, не посмеявшись.
В каждом сомнительном деле единственное средство не ошибиться — это предполагать самый худший конец.
Плакать — не всегда значит страдать.
Оптимист заявляет, что мы живем в лучшем из возможных миров; пессимист опасается, что это правда.
Наедине с собой этот человек всегда спит.
Не доверяйте разочарованным. Это почти всегда бессильные.
Моя ипохондрия является… способностью высасывать из каждого жизненного случая… максимальное количество яда для собственного употребления.
Но и ты мне ответь, тебя, живого, какие
Бедствия к нам привели? Заблудился ль ты, в море скитаясь,
Боги ль прислали тебя? Какая судьба тебя гонит
В мрачный край, в унылый приют, где солнце не всходит?
Плакать готова как раз оттого, что не над чем плакать.
У скуки нет лица.
Существует немало мрачных и раздражительных умов, которые радуются лишь тогда, когда находят зло там, где его нет.
Что такое циник? Человек, знающий всему цену, но не знающий ценности.
Следует всегда помнить, что мы не можем управлять событиями, а должны прилаживаться к ним.
Суть в существе твоем отражена,
Не сможет долго тайной быть она,
Не потому ль, что суть любой натуры
В поступке, словно в зеркале, видна.
Пес останется псом, хоть зови на шашлык,
Ведь объедками льва он питаться привык.
Еж безвреден, хоть славен колючим нарядом,
А гадюка мягка и наполнена ядом.
Чем наполнена посуда, то и выльется оттуда.
В пятнадцать лет танцы — удовольствие, в двадцать — предлог, в сорок тягость.
Ссылаться на дурные поступки других — это умываться грязью.
Красота поступка состоит прежде всего в том, что его совершают легко и как бы безо всякого напряжения.
Если бы люди сходили с ума на один лад, то они могли бы ужиться довольно хорошо.
Дурные примеры, несомненно, действуют сильнее хороших правил.
Действия людей — лучшие переводчики их мыслей.
К сожалению, не всегда удается поступать так, как считаешь правильным, не причинив боли другому.
…нам и в самом деле трудно определить, что именно из наших речей и действий замечают окружающие… мы воображаем, будто все, что не является самым существенным в наших движениях, не без труда проникает в сознание тех, с кем мы разговариваем, и уж конечно, не задерживается в их памяти.
Щелкни кобылу в нос — она махнет хвостом.
Взирая на высоких людей и высокие предметы придерживай картуз свой за козырек.
Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою.
Господин, сидевший напротив… произнес:
— Такая маленькая девочка должна знать, в какую сторону она едет, даже если она не знает, как ее зовут!
И это видит Эней — и в душе, словно волны, вскипают заботы,
Мечется быстрая мысль, то туда, то сюда устремляясь,
Выхода ищет в одном и к другому бросается тотчас.
Так, если в чане с водой отразится яркое солнце
Или луны сияющий лик, то отблеск дрожащий
Быстро порхает везде, и по комнате прыгает резво,
И, взлетев к потолку, по наборным плитам играет.
Я еще ни разу в жизни не опоздал на поезд — и ни разу не явился к поезду раньше, чем за минуту до его отбытия.
В медном котле между тем могучее средство вскипает
И поднимается вверх и вздувшийся пеной белеет.
Так, пытаясь попасть за ограду полной овчарни,
Рыщет за полночь волк, под дождливым упорствуя ветром,
Бродит вокруг и рычит, — но в укрытье надежном ягнята
Блеют и маток сосут; к недоступной рвется добыче
В ярости зверь, ощетинивши шерсть, и по крови томиться
Жадная глотка его, иссушенная голодом долгим.
Он от советов лишь злей; раздражается, будучи сдержан.
Что было тут на душе у несчастной? Не чувство ль ягненка,
Если рычанье волков у высокого слышит он хлева?
Иль русака, что сидит, притаясь, и враждебные видит
Морды собачьи, а сам шевельнуться от страха не смеет?
Способность предполагается заранее, но она должна стать умением.
Человек — это процесс его поступков.
Мудрость состоит в том, чтобы знать, как поступать в следующий момент, добродетель состоит в самом поступке.
Я предпочитаю не получить награды за храбрый поступок, лишь бы не остаться без наказания за дурной.
Пример действует сильнее угрозы.
Жизнь долга, если она полна. Будем измерять ее поступками, а не временем.
Человек является тем, чем он становится, оставаясь наедине с самим собой. Истинная человеческая сущность выражается в нем тогда, когда его поступками движет не кто-то, а его собственная совесть.
Самый лучший способ подбодрить себя — это подбодрить кого-нибудь.
В природе многих людей — рассуждать умно, но поступать нелепо.
Люди живут поступками, а не идеями.
Поступки мудрых людей продиктованы умом, людей менее сообразительных опытом, самых невежественных — необходимостью, животных — природою.
В серьезных делах люди выказывают себя такими, какими им подобает выглядеть; в мелочах — такими, какие они есть.
Хорошие манеры состоят из мелких самопожертвований.
Самый умный человек не может знать, что он будет думать; но он должен быть уверен в том, что он будет делать.
Когда человек мыслит, он сомневается, но он уверен, когда действует.
Легче хулить, чем сделать так же.
Живая неудача лучше мертвого шедевра.
Недостаточно знания, необходимо также применение; недостаточно хотеть, надо и делать.
Страдание — это побуждение к деятельности.
В великих делах достаточно даже и того, чтобы желать их сделать.
Лучше работать без определенной цели, чем ничего не делать.
Делай великое, не обещая великого.
Свои способности человек может узнать, только попытавшись применять их на деле.
Гораздо важнее знать, что делается, чем делать то, что знаешь.
Если только знать, но не действовать, то это равносильно неучению.
Кто не думает о конце, ошибется в начале.
Кто хочет достигнуть того, чего желает, пусть желает достижимого.
Всякий человек хорош, да не для всяких дел.
Голая рука и предоставленный самому себе разум не имеют большой силы. Дело совершается орудиями.
Когда путь неясен, держись людей мудрых и осторожных — рано или поздно они находят удачный выход.
Есть занятия нелепые… Заниматься ерундой хуже, чем ничего не делать. Разумный никому не надоедает, но надо еще позаботиться, чтобы тебе самому не надоедали.
Не наблюдать за работниками — значит оставить им открытым свой кошелек.
Час работы научит больше, чем день объяснения.
Сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там уже видно будет.
Тот, кто ищет миллионы, весьма редко их находит но зато тот, кто их не ищет, — не находит никогда!
Не верьте словам ни своим, ни чужим, верьте только делам и своим, и чужим.
Никакая деятельность не может быть прочна, если она не имеет основы в личном интересе.
О том, что сделал — не кричи,
Что будешь делать — умолчи;
Поведай — только без прикрас
О том, что делаешь сейчас.
Бывают дни гористые, трудные: взбираться по ним бесконечно долго, а бывают дни покатые: с них летишь стремглав, посвистывая.
Три дела, однажды начавши, трудно кончить:
а) вкушать хорошую пищу;
б) беседовать с возвратившимся из похода другом и
в) чесать, где чешется.
Принимаясь за дело, соберись с духом.
Малое дело, но честь не мала, — если будет угодно
Неблагосклонным богам и не тщетны мольбы Аполлону.
Что я делаю без охоты и из необходимости, того не могу делать долго и со старанием.
День — это маленькая жизнь, и надо прожить ее так, будто ты должен умереть сейчас, а тебе неожиданно подарили еще сутки.
Очень тяжело менять, ничего не меняя, но мы будем!
Спрашивать[14] надо тогда, когда не поздно дать по рукам.
Дадим потребителю не то, что он хочет, а то, в чем он нуждается!
Не наступает никогда, не должно наступать никогда то время, когда надо махнуть рукой и сказать, что тут уже ничего не сделаешь. Сделать ВСЕГДА можно.
Мелкие дела порождают и мелких людей.
Пытаться сделать все сразу — значит ничего не сделать.
Ежели ты хорошее сделаешь с трудом, труд минется, а хорошее останется, а ежели сделаешь что худое с услаждением, услаждение минется, а худое останется.
Хорошее начало — половина дела.
Начало есть половина всего.
Как много дел считались невозможными, пока они не были осуществлены.
То, что стоит сделать, стоит сделать хорошо.
Даже самые утонченные физические или нравственные достоинства не могут искупить социального греха: участия в потреблении без участия в производстве.
Мысль — цветок, слово — завязь, деяние — плод.
Задумав дело, не говори о нем: не удастся — засмеют.
Просыпаясь утром, спроси себя: «Что я должен сделать?» Вечером, прежде чем заснуть: «Что я сделал?»
Когда хромые устраивают бег взапуски, то первый из них, пришедший к цели, все-таки остаетси хромым.
Успех часто бывает единственной видимой разницей между гением и безумием.
Я всегда замечал, что для успеха в свете надо иметь придурковатый вид и быть умным.
Кто удачно сделал дело, тот для нас умен, хитер. Для кого же обернулось плохо дело, тот дурак.
Когда у нас успех во всем, тогда-то вот особенно
Готовым надо быть к тому, какие нас невзгоды ждут.
Непобедимым быть можешь, ежели не вступишь ни в какой бой, в котором победа не от тебя зависит.
Личное присутствие вредит славе.
Человек не может заставить себя свернуть с пути, на котором он до сих пор неизменно преуспевал.
Дело не в том, чтобы быстро бегать, а в том, чтобы выбежать пораньше.
…Не достигнув желаемого, они сделали вид, будто желали достигнутого.
Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а простой случайности.
Все, что перестает удаваться, перестает и привлекать.
Победителей не судят.
Умение нравиться обычно считают отличным способом преуспеть, однако умением скучать можно добиться еще большего успеха: к нему в общем, и сводится искусство преуспевать, равно как и кружить головы женщинам.
Чтобы сделать карьеру, следует одеваться во все серое, держаться в тени и не проявлять инициативы.
Дело жизни — судить великих людей по результатам. Результат, так уж повелось, приходит последним, и если действительно хочешь чему-нибудь поучиться у великого, то надо обратить внимание на начало.
Успех — это успеть.
Когда год за годом твердишь о своем намерении что-то сделать и тебе уже тошно оттого, что никак не можешь на это решиться, гораздо проще убедить всех, что ты уже это свершил, — и до чего же приятно забыть наконец всю историю!
В серьезных делах следует заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможности, сколько о том, чтобы их не упускать.
Большие несчастия не бывают продолжительными, а малые не стоят внимания.
В каждом положении отыщется что-нибудь утешительное, если хорошо поискать.
В слове «победа» мне слышится торжествующий топот дураков…
Успех следует измерять не столько положением которого человек достиг в жизни, сколько теми препятствиями, какие он преодолел, добиваясь успеха.
Смелые мысли играют роль передовых шашек в игре: они гибнут, но обеспечивают победу.
Мы добираемся до вершин чаще всего по обломкам наших заветных замыслов, обнаруживая, что успех нам принесли именно наши неудачи.
Слава — это непрерывное усилие.
Человек никогда не подвергается большему испытанию, чем в момент исключительной удачи.
Чаще всего побеждает тот, кого не принимали всерьез.
Опыт — это не то, что происходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что с ним происходит.
На какие бы мы ни встали ходули, без своих ног не обойдемся.
Самая тяжелая работа — та, которую мы не решаемся начать: она становится кошмаром.
Смотри на дело, как на трудное, и оно в итоге не будет трудным.
Все труды человека — для рта его, а душа его не насыщается.
Лучше… ничем не заниматься, чем заниматься ничем.
Возьмите каждый день в отдельности: не окажется ни одного незаполненного; соедините их вместе и вы изумитесь, увидев, до чего они пусты!
Напрасно пытаться посредством большего делать то, что может быть сделано посредством меньшего.
Для человека нет ничего естественней труда, человек рожден для него, как птица для полета и рыба для плавания.
Хромой, бегущий по дороге, опережает того, кто бежит без дороги.
Усердием посредственность достигает большего, чем одаренность без усердия. Слава покупается ценой труда; что легко дается, невысоко ценится.
За легкое дело берись как за трудное, а за трудное — как за легкое. В первом случае, дабы уверенность не перешла в беспечность; во втором, неуверенность — в робость. Вернейший путь не свершить дело — заранее считать его свершенным.
Труд избавляет человека от трех главных зол — скуки, порока и нужды.
Хозяйский глаз сделает больше, чем обе руки.
Вдохновение — это такая девка, которую всегда изнасиловать можно.
Правда, живи мы хоть тысячу лет, и все же человек, одаренный творческим умом, в день своей смерти обнаружит, — что он не сделал и половины того, что хотел сделать.
Учись у меня трудам и доблести, сын мой,
Быть счастливым учись у других.
Что бы со мною теперь было, как Вы думаете, если бы я всю жизнь ничем иным не занимался, как только пускал в ход мое всемирно прославленное обаяние?
На какие бы мы ни встали ходули, без своих ног не обойдемся.
Трудное — это то, что может быть сделано немедленно, невозможное — то, что потребует немного больше времени.
Завещаю: ни в чем не усердствуй,
Во всем выбирай середину,
Тот же увидишь успех, что и трудясь тяжело.
Много ли радости прожить восемьдесят лет в праздности? Такой человек и не жил, и замешкался среди живых, и не поздно умер, а долго умирал.
Кот в перчатках мышь не поймает.
Лень подобна ржавчине: она разъедает быстрее, чем частое употребление изнашивает.
Мастер находить оправдания редко бывает мастером в чем-нибудь еще.
Люди, которым всегда некогда, обыкновенно ничего не делают.
Кто ничего не делает, тот сокращает свое время на все то время, которое он ни на что не употребляет.
Люди в большинстве своем непрерывно суетятся ради того, чтобы под конец обрести покой, но есть среди них и такие лентяи, которые сразу начинают с конца.
Моя эпитафия: «Лень отняла его у нас раньше, чем смерть».
Одна из отличительных характеристик нашего века состоит в том, что мы все знаем и ничего не делаем.
И неизменно до сих пор продолжается: нашли дело и визжим от восторга. Увизжаться и провраться от восторга — это у нас самое первое дело; смотришь — года через два и расходимся врозь, повесив носы.
Человек вообще довольно тяжел на подъем, довольно склонен отлагать дело, если на первый раз видит неудачу или хоть не видит большой удачи с первого раза.
У того кто ничего не делает, всегда много помощников.
…с каждым днем он все более похож на свой будущий труп.
Суетное дело вставать с постели до зари.
Ленивые всегда собираются сделать что-нибудь.
Это ужасно тяжелая работа — ничего не делать.
Люди, обладающие характером, — это совесть общества…
Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труднее, чем когда она враждебна.
Когда человек настолько уязвлен, что не в силах проявить великодушия, в эти минуты он особенно нуждается в сочувствии и поддержке.
Лучший способ защититься — не уподобляться.
Коль бог не выдаст, то свинья не съест!
Все приходит для того, кто умеет ждать.
Горе тому, кто умен, но не наделен при этом сильным характером. Если уж вы взяли в руки фонарь Диогена, вам необходима и его клюка.
Сила характера не в том, чтобы ломать других, а том, чтобы сломать себя!
Однажды, даже получив пинок, Сократ и это стерпел, а когда кто-то подивился, он ответил: «Если бы меня лягнул осел, разве стал бы я подавать на него в суд?»
Что такое воля, как не мысль переходящая в дело!
Характер состоит в том, чтобы как в большом, так и в малом последовательно проводить то, на что чувствуешь себя способным.
Величайшей заслугой человека остается, конечно, то, он как можно больше определяет обстоятельства и как можно меньше дает им определять себя.
Истинно мягкими могут быть только люди с твердым характером: у остальных же кажущаяся мягкость — это в действительности просто слабость, которая легко превращается в сварливость.
Слово «трудность» совершенно не должно существовать для творческого ума.
Характер человека по-настоящему можно узнать, когда он станет твоим начальником.
Кричащий в гневе смешон, а страшен молчащий в гневе.
Из двух ссорящихся более виноват тот, кто умнее.
Гнев — кратковременное безумие.
Гнев есть оружие бессилия.
Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны, а безвольны.
Ссоры не продолжались бы так долго, если бы виновата была только одна сторона.
Слабовольные люди — это легкая кавалерия армии дурных людей; они приносят больше вреда, чем сама армия, потому что все разоряют и опустошают.
Я так скажу: добро спешите делать,
Не все ль равно, что ели и носили.
Люди по натуре своей таковы, что не меньше привязываются к тем, кому сделали добро сами, чем к тем, кто сделал добро им.
Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра.
Доброе — это прекрасное в действии.
Прежде всего не следует доверять нашим первым движениям — они почти всегда добры.
Добрый человек не тот, кто умеет делать добро, а тот, кто не умеет делать зла.
Добрым словом и пистолетом вы можете добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом.
…превосходство герцогини Германтской перед всеми этими окружавшими ее комбрейцами, про которых она не могла бы даже сказать, как их зовут, было до того несомненно, что герцогиня не испытывала к ним ничего, кроме самой искренней симпатии.
Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы.
Не стыдись, когда помогают; тебе предстоит задание, как бойцу на крепостной стене. Ну что же делать, если ты, прихрамывая, не в силах один подняться на башню, а с другими вместе это возможно?
Чтобы делать добро, надо прежде всего им обладать.
Доброта лучше красоты.
Многих приходится уважать не за то, что они творят добро, а за то, что не приносят зла.
Исправить злого человека невозможно, он может изменить только вид, но не нрав.
Худших везде большинство.
Злой человек вредит самому себе прежде, чем повредит другому.
Добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными.
Лучше терпеть зло, чем причинять зло.
Почему же, спросите Вы, разве правильно в каждом видеть злодея? Конечно. Ведь каждый и есть злодей. Неужели это не очевидно?..
Мне трудно сказать, почему людей радуют не столько добрые, сколько дурные дела, особливо в тех случаях, когда они их не затрагивают.
…орудия пытки должны быть примитивными и понятными, только тогда это пугает.
Самый отъявленный злодей старается извинить себя и уговорить, что совершенное им преступление не особенно существенно и обусловлено необходимостью.
Тень живет лишь при свете.
Поручись и пострадаешь.
Самое главное — понять, в чем состоит твой долг. Выполнить его легче легкого.
Да — я в ладье. Меня разлив не тронет!
Но как мне жить; когда народ мой тонет?
Можно, думается мне, полагать истинным, что судьба распоряжается половиной наших поступков, но управлять другой половиной или около того она предоставляет нам самим.
Во время политических кризисов наибольшая трудность для честного человека состоит не в том, чтобы исполнять свой долг, а в том, чтобы знать его.
Куда труднее быть в течение недели порядочным человеком, чем героем в течение пятнадцати минут.
Ничего не стоит тот, кому не завидуют.
Ненависть — это гнев слабых.
С ним нельзя было ссориться — он не умел мириться.
…Мне не нужен доспех побежденной Камиллы,
Ни горделивый трофей, ни добыча; делами иными
Пусть я стяжаю хвалу, пусть вернусь и без славы в отчизну,
Лишь бы своей мне рукой извести эту злую заразу!
Счастливы те, кто запретов не знал! Дурные законы
Сам себе дал человек, и то, что природа прощает,
Зависть людская клеймит.
Будьте строги к себе и мягки к другим. Так вы оградите себя от людской неприязни.
Другим прощай часто, себе — никогда.
Не произносите бесповоротных суждений!
Одна из причин того, что умные и приятные собеседники так редки, заключается в обыкновении большинства людей отвечать не на чужие суждения, а на собственные мысли.
Хорошие манеры состоят из маленьких жертв.
Сочувствие — неважная милостыня.
Никогда не беспокой другого тем, что ты можешь сделать сам.
Кто постоянно с больным, кто верно ему услужает,
Тот умирает скорей.
Ничто на свете так не оскорбительно, как безукоризненная вежливость с теми, с кем прежде был на короткой ноге.
Наверняка есть местечко, где нам будет житься лучше, но пока-то мы здесь.
Когда нам плохо, мы думаем: «А где-то кому-то — хорошо». Когда нам хорошо, мы редко думаем: «Где-то кому-то — плохо».
Кость, брошенная собаке, не есть милосердие; милосердие: это кость, поделенная с собакой, когда ты голоден не меньше ее.
Хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой.
Не бойся врагов — в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей — в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных — они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство.
Заурядный человек всегда приспосабливается к господствующему мнению и господствующей моде, он считает современное состояние вещей единственно возможным и относится ко всему пассивно.
Скажем прямо: счастливо живет в свете только тот, кто полностью умертвил некоторые стороны своей души.
Легко скрыть ненависть, трудно скрыть любовь, всего труднее скрыть равнодушие.
Если бы тебя усыновил царь, твое высокомерие не знало бы пределов. Почему же ты не гордишься сознанием, что ты сын Божий?
Кто не отличает вас от других, наносит нам оскорбление.
В стране, где каждый силится чем-то казаться, многие должны считать и действительно считают, что лучше уж быть банкротом, нежели ничем.
Кто не хочет быть фигляром, пусть избегает подмостков: взобравшись на них, не фиглярствовать уже нельзя, иначе публика забросает вас камнями.
«Мало хвалить, — подумалось ей, — и нас да похвалят! Без наказанья презреть не позволим божественность нашу!»
Жить достойно не возбраняется никому.
Беда тому, кто умен, но не наделен при этом сильным характером.
Никакое принуждение не может поддержать человека ни на умственной, ни на нравственной высоте, когда он сам не желает держаться на ней.
Возраст самомнения. Между 26 и 30 годом — прекрасная пора жизни, когда человек зол на судьбу за то, что он есть столь многое и кажется столь малым.
Кто неприметен — безвестен; а разве безвестное любят?
…я, к великому моему стыду, обнаружил следующее: вопреки тому, что я всегда считал и утверждал, меня очень волнует, что обо мне думают другие.
Избегайте тех, кто старается подорвать вашу веру в себя. Великий человек, наоборот, внушает чувство, что вы можете стать великим.
Кто хорошо служит своей родине, тот не нуждается в предках.
Диоген шел в театр, когда все выходили оттуда навстречу ему. На вопрос, зачем он это делает, он сказал: «Именно так я и стараюсь поступать всю свою жизнь».
Лучше заслужить почет и не иметь его, нежели иметь его, не заслужив.
Золотая узда не сделает клячу рысаком.
Чем выше подъем, тем ужаснее падение.
Часто люди падают с большой высоты из-за тех же недостатков, которые помогли им ее достичь.
Прежде чем советоваться с прихотью, посоветуйся со своим кошельком.
Великий человек обыкновенно губит себя сам.
Вот человек, не способный снискать уважение к себе. Значит, ему остается одно: сначала сделать карьеру, а потом окружить себя всякой сволочью.
Любовь — милое безумие; честолюбие — опасная глупость.
У человека, влюбленного в себя, есть то преимущество, что у него мало соперников.
Ставить кому-либо памятник при жизни значит объявить, что нет надежды на то, что потомство его не забудет.
Поговорите с человеком о нем, и он будет слушать вас часами.
Худая посадка между двух стульев — очутиться между своими притязаниями и способностями, казаться слишком великим для малых цел и оказаться слишком малым для великих.
Если ты увидишь юного, живым возносящимся на небо, то, ради бога, скорей ухвати его за пятку и сдерни на землю.
Интеллектуальный уровень салона и его внешний блеск находятся по отношению друг к другу скорее в обратной, чем в прямой зависимости.
Наглость надо гасить попроворней, чем пожар.
Ведь я только всего и хочу, чтобы все всегда было по-моему.
Многие из тех, кто при жизни возведены были на пьедестал, никогда не будут иметь статуи после смерти.
…есть три разряда эгоистов: эгоисты, которые сами живут и жить дают другим; эгоисты, которые сами живут и не дают жить другим; наконец, эгоисты, которые и сами не живут и другим не дают…
Вы меня изучаете, как плевок под микроскопом. Думаете, я так не умею?
Или тебя увлекает жалкая слава? Посмотри, с какой быстротой все погружается в забвение, как зияет вечность, беспредельная в обе стороны, как пуст всякий отзвук, какая переменчивость и неразборчивость у тех, кто как будто хвалит тебя, и какое узкое очерчено для тебя пространство. Да и вся-то земля точка. Какой же уголок в ней занимает твое местопребывание? И много ли здесь таких, что станут хвалить тебя и каковы они сами?
Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает.
Люди упрямо не соглашаются с самыми здравыми суждениями не по недостатку проницательности, а из-за избытка гордости: они видят, что первые ряды в правом деле разобраны, а последние им не хочется занимать.
Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.
Тщеславие заставляет нас поступать противно нашим вкусам гораздо чаще, чем требование разума.
Мы выиграли бы в глазах людей, если бы являлись им такими, какими мы всегда были и есть, а не прикидывались такими, какими никогда не были и не будем.
Величавость — это непостижимое свойство тела, изобретенное для того, чтобы скрыть недостаток ума.
Когда природа оставляет прореху в чьем-нибудь уме, она обычно замазывает ее толстым слоем самодовольства.
В каждом человеке ровно столько тщеславия, сколько ему недостает ума.
Обычная форма эгоизма, справедливо осуждаемая, — бесконечное развитие человеком темы разговора.
Невелика заслуга, если человек честен лишь потому, что никто и не пытается его подкупить.
Человек благородный везде отщепенец
для своих соплеменников и соплеменниц.
Смертелен каждый путь, каким бы ты ни шел,
Но путнику прямой особенно тяжел.
Лишь одним дуракам даровано уменье говорить правду, никого не оскорбляя.
Ведь люди испорченные и нечестные убеждены в том, что честность и порядочность существуют только из-за какой-то неопытности и наивности людей и лишь потому, что те верят разным проповедникам и учителям.
Говорите правду — и вы будете оригинальны.
Искренность — источник всякой гениальности.
В наше время, когда о человеке говорят, что он умеет жить, обычно подразумевают, что он не отличается особой честностью.
Способность к негодованию составляет важнейшую часть вооружения всякого честного человека.
Искренность не есть истина.
Правду, как и драгоценность, не нужно приукрашивать, но ее следует располагать так, чтобы она была видна в выгодном освещении.
Правда необычайнее вымысла: вымысел должен придерживаться правдоподобия, а правда в этом не нуждается.
Как бы мало мы ни доверяли нашим собеседникам, нам все же кажется, что с нами они искреннее, чем с кем бы то ни было.
Черная королева: «Если не знаешь, что сказать, говори по-французски».
Но да будет слово ваше: «да, да», «нет, нет»; а что сверх этого, то от лукавого.
От роду язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет.
Чтоб жертвой стать, я должен провиниться
Будь в сто раз больше у меня врагов,
Будь каждый враг сильнее во сто крат,
Они мне причинить вреда не смогут,
Пока я честен, верен, невиновен.
Правда — качество, крайне редко встречаемое в эпитафиях.
Вы не добьетесь от человека острой критики, пока не рассердите его; суровая правда всегда высказывается с ожесточением.
Лжец должен обладать хорошей памятью.
Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.
Кого бы ни взялся изображать человек, он всегда играет вместе с тем и себя самого.
Не жалей обещаний: они ведь нимало не стоят
Право, каждый бедняк этим богатством богат
Лжива богиня надежд, но без нее не прожить.
Для того чтобы стать ловким, нужно меньше усилий, чем для того, чтобы им казаться.
Обещание хорошо тем, что от него всегда можно отказаться.
Когда кошка хочет поймать мышку, она притворяется мышкой.
…Хороша порою и ложь, если она, принося пользу произносящим ее, ничем не вредит слушающим.
Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он собирается обмануть нас.
Когда нам удается перехитрить других, они редко кажутся нам такими дураками, какими кажемся мы сами себе, когда другим удается перехитрить нас.
Дранк притворился хитро, что моей опасается мести,
Страхом своим клевету отягчая преступно. Не бойся!
Низкую душу твою я своею рукой не исторгну,
Пусть остается с тобой и в твоей груди обитает.
Проходимец — это средняя стадия между «ничто» и «первопроходец».
Был он, покуда судьба позволяла, хитрец не последний
Средь лигурийцев;
Ложь перед самим собою — это наиболее распространенная и самая низкая форма порабощения человека жизнью.
Фальшивое никогда не бывает прочным.
В жизни бывают случаи, когда самой тонкой хитростью оказываются простота и откровенность.
Любой наш недостаток более простителен, чем уловки, на которые мы идем чтобы его скрыть.
Можно быть хитрее другого, но нельзя быть хитрее всех.
Кто привык быть неискренним с другими, тот в конце концов перестает быть искренним с собой.
Вернейший способ быть обманутым — это считать себя умнее других.
Беда заключается в том, что хитрость помогает лишь один раз, а потом всегда лишь мешает.
Трудно поверить, что человек говорит вам правду, когда вы знаете, что на его месте вы бы солгали.
Люди чересчур хитрые часто делают промахи, воображая других умнее или, лучше сказать хитрее, чем они есть на самом деле.
Из двадцати человек, говорящих о нас, девятнадцать говорят плохое; двадцатый говорит хорошее, но делает это плохо.
Клевета похожа на докучную осу: если у вас нет уверенности, что вы тут же на месте убьете ее, то и отгонять не пытайтесь, не то она вновь нападет на вас с еще большей яростью.
Эзопу кто-то сказал: «О тебе говорят страшные гадости», и пересказал ему все; Эзоп ответил: «Убийцы — не те, кто делают кинжалы, а те, кто пользуются их изделиями; так и обо мне злословят не клеветники, а ты, если ты пользуешься их клеветой».
Осуждают то, чего не понимают.
При посторонних никому ничего не советуй, ибо сказано: совет при посторонних — попрек.
Коль ты о людях говоришь плохое,
Пускай ты прав — нутро в тебе дурное.
Слух — черный ход для правды и парадный для лжи.
Нет такой идеи, такого факта, которого бы нельзя было опошлить и представить в смешном виде.
Скандал иногда необходим, потому что он обостряет точки зрения. В острой ситуации многое протекает быстрее. Маленький скандал помогает решать маленький вопрос, большой скандал — большой вопрос.
…угрозы — это оружие тех, кто сам находится под угрозой.
Однажды кто-то бранил его; он пошел прочь; бранивший направился следом и спросил: «Почему ты уходишь?» Аристипп ответил: «Потому, что твое право — ругаться, мое право — не слушать».
Однажды, когда киник Кратет не мог ответить на вопрос и начал отругиваться, Стильпон сказал: «Конечно, тебе легче сказать все что угодно, чем то что нужно!»
В большинстве случаев последний, до кого доходят слухи, тот, кого они касаются.
Первое обвинение отбрасывается, второе задевает, третье ранит, а четвертое убивает.
Злословящий есть самый лютый из диких зверей, а льстец — самый опасный из ручных животных.
Посещать и слушать злых людей — это есть уже начало злого дела.
Интрига составляет силу слабых. Даже у дурака хватает всегда ума, чтобы вредить.
Что трудно? — Познать самого себя.
Что легко? — Давать советы другим.
Сдерживай себя.
Отныне мысли я держу в секрете,
Чтоб не пугали ближних мысли эти.
Привычно иным, как охотничьим псам,
Вынюхивать тайну, что дичь по лесам.
Как пленницу, тайну храни неусыпно,
Сбежит — ее пленником станешь ты сам.
И помни, что уменье что-то скрыть
Порой ценней уменья говорить.
Немногословный избежит позора;
Крупица амбры лучше кучи сора.
Я часто раскаивался в том, что говорил, но редко сожалел о том, что молчал.
Не поверяй и другу ошибок своих, и даже, будь сие возможно, — лучше бы самому о них не знать. Но тут сгодится другое житейское правило побольше забывать.
Чем меньше человек говорит, тем больше он выигрывает: люди начинают думать, что он не лишен ума, а если к тому же он действительно неглуп, все верят, что он весьма умен.
В разглашении тайны всегда повинен тот, кто доверил ее другому.
Кто может сказать все и не показаться при этом смертельно скучным?
Надо уметь молчать вообще обо всем, что имеет значение лишь для тебя одного.
Легче подавить в себе первое желание, чем удовлетворить все последующие.
Если ты направляешься к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камнями во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели.
Кто говорит, тот сеет, кто слушает, тот собирает жатву.
Молчание скрепляет речь, а своевременность скрепляет молчание.
Молчание не всегда доказывает присутствие ума, но доказывает отсутствие глупости.
Сдержанность и уместность в разговорах стоят больше красноречия.
Кто много думает, тот мало говорит, стараясь втиснуть возможно больше мыслей в немногие слова.
Молчанием можно не только много сказать, но и многое сделать.
Кто не умеет молчать, пока не настанет пора говорить и действовать, тот не настоящий человек.
Кто молчать не умеет, тот и говорить не способен.
Не рассуждай с детьми, с женщинами и с народом.
Не спеши соглашаться с болтунами!
Недостающую глубину мысли обычно компенсируют ее длиной.
Почему мы запоминаем во всех подробностях, что с нами случилось, но неспособны запомнить, сколько раз мы рассказывали об этом одному и тому же лицу?
Если требуется большое искусство, чтобы вовремя высказаться, то немалое искусство состоит и в том, чтобы вовремя промолчать.
Молчаливость и скромность — качества очень пригодные для разговора.
Легкомысленный человек, не знающий истины, изъясняется абстрактно, высокопарно и неточно.
Беда тому, кто говорит все, что он может сказать.
Сколько нелепостей говорится людьми только из желания сказать что-нибудь новое.
Чем скорее и стремительнее высказывается впечатление, тем чаще оно оказывается поверхностным и мимолетным.
Искусство говорить слова для слов всегда возбуждало великое восхищение в людях, которым нечего делать.
Человек редко раскаивается в том, что он мало говорил и, напротив, очень часто раскаивается в том, что говорил слишком много. Это старая истина, всем известная, и всеми обыкновенно забывается.
У множества людей имеется целый словарь, освобождающий их от мысли: он состоит из слов мало что выражающих а потому приложимых к чему угодно. Это этикетки на пустых бутылках.
Спорить умеют многие, мало кто умеет просто беседовать.
Много говорить и много сказать не есть одно и тоже.
Шум ничего не доказывает. Курица, снесши яйцо, часто клохчет так, как будто она снесла небольшую планету.
Ничто так не поощряет праздность, как пустые разговоры.
Человеку нужно два года, чтобы научиться говорить, и шестьдесят лет, чтобы научиться держать язык за зубами.
Представьте себе, какая была бы тишина, если бы люди говорили только то, что знают.
Люди, которым нечего сказать, никогда не лезут за словом в карман.
Все свое я ношу с собой.
Строители каналов пускают воду, лучники подчиняют себе стрелу, плотники подчиняют себе дерево, мудрецы смиряют самих себя.
Терпи и воздерживайся.
Не думай, как бы ни был ты велик, Что ты всего достиг и все постиг.
Уклонение от похвалы — это просьба повторить ее.
Если ты хочешь, чтобы тебе всегда угождали, прислуживай себе сам.
Чрезмерная скромность есть не что иное, как скрытая гордость.
Застенчивость — это только нервное явление. Все нервные люди застенчивы. Скромность тут совершенно ни при чем.
Очень умным людям начинают не доверять, если видят их смущение.
Бедность указывает на отсутствие средств, а не на отсутствие благородства.
Кто просит у судьбы только необходимого, часто получает от нее излишнее.
Не страшно нищему, что деревня горит — взял сумку да пошел.
Ничего слишком!
Когда Диоген грелся на солнце в Крагии, Александр[15], остановившись над ним, сказал: «Проси у меня, чего хочешь». Диоген отвечал: «Не заслоняй мне солнца».
Нужно остерегаться доведения скромности до степени унижения.
Это старое правило, что человек когда захочет, может казаться скромным; но скромный человек не может казаться бесстыдным.
Сильные люди всегда просты.
Кто отказывается от многого, может многое себе позволить.
Необходимо либо вовсе не приближаться к царям, либо говорить им лишь то, что им приятно.
А наши философы? Сочиняя книги о презрении к смерти, ни один не забывает надписать на них свое имя.
Мое мнение? У меня одно мнение утром, другое — после полудня, а вечером я больше уже не имею никакого мнения.
Почтительность без уважения — вот награда за чванство без заслуг.
Придворные — это нищие, которые сколотили состояние, выпрашивая милостыню.
…цивилизованные люди невероятно изобретательны в способах расходовать свою краткую жизнь на докучные церемонии. Это был один из тех обедов, когда невольно дивишься: зачем хозяйка утруждает себя приемом гостей и зачем гости взяли на себя труд прийти к ней. За столом было десять человек. Они встретились равнодушно и разойтись им предстояло со вздохом облегчения.
А притворившись таким, скоро и станешь таков.
Когда со мной сразу соглашаются, я чувствую, что я не прав.
Кто сумел бы подражать как следует, подражать не станет.
Всякий глупец найдет еще большего глупца, который станет им восторгаться.
Мы равнодушно принимаем заслуженные комплименты и с признательностью выслушиваем те, на которые, насколько нам известно, мы не имеем никакого права.
Ни один льстец не льстит так искусно, как самолюбие.
Преуспевающий человек никогда не должен думать, что его любят за его собственные качества.
Кто умеет льстить, умеет и клеветать.
Лесть всегда нам нравится, когда она касается качеств, которых нам недостает.
Умных людей на свете куда больше, чем талантливых. Общество кишмя кишит умниками, начисто лишенными таланта.
Мы и не представляем себе, сколько нужно ума, чтобы не казаться смешным!
Знающие не говорят, говорящие не знают.
Старайся прежде быть мудрым, а ученым — когда будешь иметь свободное время.
Только одно божество может обладать всеобъемлющей мудростью, а человеку свойственно лишь стремиться к ней.
Кто мудр, тот и добр.
На вопрос, почему люди подают милостыню нищим и не подают философам, он сказал: «Потому что они знают: хромыми и слепыми они, может быть, и станут, а вот мудрецами никогда».
Не тот умен, кто умеет отличать добро от зла, а тот, кто из двух зол умеет выбирать меньшее.
Лучше с разумом быть несчастным, чем без разума — счастливым.
Разум есть взор души, которым она сама собою, без посредства тела, созерцает истинное.
Кого можно считать умным? Того, кто стремится лишь к достижимой цели.
Почти всегда мудрость и сила ходят врозь: та прозябает, когда эта цветет, а когда та пробуждается, эта увядает, — иначе человеческие начинания были бы удачливей, исход предпринятого благоприятней, а пока что, увы, человек только тогда обычно начинает знать, когда перестает мочь.
Самым лучшим доказательством мудрости является непрерывное хорошее расположение духа.
Нет большей мудрости, чем своевременность.
Дурацкий колпак мозгов не портит.
Мудрее чуждый мудрости невежда,
Чем алчущий невежества мудрец.
Ныне от одного мудреца больше требуется, чем в древности от семерых.
Не выставляй напоказ все, что имеешь, — назавтра уже никого не удивишь. Всегда держи про запас чем бы вновь блеснуть: кто каждый день открывает новое, от того ждут многого — и никогда не доберутся до дна его сокровищницы.
Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных.
Наш разум пригоден лишь для того, чтобы все запутать и вызвать сомнение во всем.
Если можешь, будь умнее других, но не показывай этого.
Я умею только сомневаться.
Видеть легко, трудно предвидеть.
Единственный способ сразу освободить науку от множества темных вопросов — это серьезно исследовать природу человеческого разумения и доказать на основании точного анализа его сил и способностей, что оно вовсе не приспособлено к столь далеким и отвлеченным темам.
Умен лишь тот, кто так же глуп, как мы.
Обычно чем больше у человека ума, тем меньше значения он ему придает.
Мы и не представляем себе, сколько нужно ума, чтобы не казаться смешным!
Ум человека можно определить по тщательности, с которой он учитывает будущее или исход дела.
Для того чтобы воспринимать чужие мысли, надо не иметь своих.
Самый непобедимый человек — это тот, кому не страшно быть глупым.
Кто живет чужим трудом, тот неизбежно кончит тем, что начнет жить чужим умом, ибо свой ум вырабатывается только с помощью собственного труда.
Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.
Сильная мысль передает частицу своей силы противнику.
Умный человек нередко попадал бы в затруднительное положение, если бы не был окружен дураками.
Он проглотил много мудрости, но все это словно попало ему не в то горло.
Человек был так умен, что стал почти ни к чему не пригоден.
…мыслить и быть — не одно ли и то же?
Это произвело на его ум столь глубокое впечатление, что больше он не подавал никаких признаков жизни.
Разница между умным человеком и дураком в том, что дурак повторяет чужие глупости, а умный придумывает свои.
Мудрость, подобно черепаховому супу, не всякому доступна.
Обладать мудростью и не пошевелить рукой (т. е. хранить молчание) — вот истинная самоуглубленность.
В жизни — с возрастом — начинаешь понимать силу человека, постоянного думающего. Это огромная сила, покоряющая. Все гибнет: молодость, обаяние, страсти — все стареет и разрушается. Мысль не гибнет и прекрасен человек, который несет ее через жизнь.
Заниматься философией нужно до тех пор, пока не поймешь, что нет никакой разницы между вождем войск и погонщиком ослов.
Одно из несчастий высокого ума состоит в том, что он неизбежно понимает все — и пороки и добродетели.
Разум дан человеку для того, чтобы он разумно жил, а не для того только, чтобы он понимал, что он неразумно живет.
Человек, который мало говорит, многие долго считают за умного, подобно тому, как спокойный характер часто принимают за сильный.
Немногие умы гибнут от износа, большей частью они ржавеют от неупотребления.
Глупые мысли бывают у всякого, только умный их не высказывает.
Остроумие далеко не то, что ум. Ум отличается изобретательностью, остроумие же только находчивостью.
Ум достигает великого только порывами.
Там, где недостает ума, недостает всего.
Умный человек не тот, кто много знает, а тот, кто знает самого себя.
Мало иметь хороший ум, главное — хорошо его применять.
Для того, чтобы усовершенствовать ум, надо больше размышлять, чем заучивать.
Разум — это зажигательное стекло, которое, воспламеняя, само остается холодным.
Искусство быть мудрым состоит в умении знать, на что не следует обращать внимания.
Сильные умы именно и отличаются той внутренней силой, которая дает возможность, не поддаваться готовым воззрениям и системам и самим создавать свои взгляды и выводы на основании живых впечатлений. Они ничего не отвергают сначала, но ни на чем и не останавливаются, а только все принимают к сведению и перерабатывают по-своему.
Настоящий признак, по которому можно узнать истинного мудреца терпение.
Мудрость — это ум, настоянный на совести.
Перед человеком к разуму три пути: путь размышления — это самый благородный; путь подражания — это самый легкий; путь личного опыта это самый тяжелый.
Ум всех людей, вместе взятых, не поможет тому, у кого нет своего: слепому не в пользу чужая зоркость.
Не может долго нравиться тот, кто умен всегда на один лад.
Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой ум.
Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны.
Ум ограниченный, но здравый в конце концов меньше утомляет нас, чем ум широкий, но путаный.
Мудрый человек понимает, что лучше воспретить себе увлечение, чем потом с ним бороться.
Нужно иметь большой ум, чтобы уметь не показывать своего умственного превосходства.
Сильно мешает быть умным усердное стремление выказываться таким.
Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных.
Кто никогда не совершал безрассудств тот не так мудр, как ему кажется.
Об уме человека легче судить по его вопросам, чем по его ответам.
Учить разуму и быть разумным — совсем разные вещи.
Отыскивать маленькие недостатки — издавна свойство умов, которые мало или вовсе не возвышались над посредственностью. Возвышенные умы молчат или же возражают против целого, а великие умы творят сами, никого не осуждая.
Самым лучшим доказательством мудрости является непрерывное хорошее расположение духа.
Недостаточно быть умным. Необходимо быть достаточно умным, чтобы не позволить себе стать умным сверх меры.
Ученый человек — сосуд, мудрец — источник.
Мудрец сам творит свою судьбу.
Сомнение — полпути к мудрости.
Разум человека сильнее его кулаков.
Разум просвещает чувства.
Остроумие — как талант: лучше не иметь его вовсе, чем иметь недостаточно.
Нет таких положений и нет таких незначительных дел, в которых не могла бы проявиться мудрость.
Все мысли, которые имеют огромные последствия всегда просты.
Сердце может прибавить ума, но ум не может прибавить сердца.
Первым признаком настоящей политической мудрости всегда остается умение заранее отказаться от недостижимого.
Научиться мудрости так же невозможно, как научиться быть красивым.
Мудр тот, кто знает не многое, а нужное.
Достойный человек не идет по следам других людей.
Великая судьба — великое рабство.
Презрения достоин высокий ум, примененный для низких целей.
Необыкновенные личности делают честь человеческому уму, но не определяют правил его бытия.
От великого до смешного — один шаг.
Великий ум проявит свою силу не только в умении мыслить, но и в умении жить.
Где нет случая проявить талант, там и нет талантов.
…доктор Моро де Тур сказал: «Гениальность — это нервная болезнь».
Меня навязчиво преследует мысль, что против кристально чистого человека, против благородного человека, против талантливого человека существует тайный сговор всех сил природы с целью замучить и оболванить его.
Есть великие люди среди маленьких людей и есть великие люди среди великих людей.
Истинно великий человек — тот, кто никого не станет учить и ни у кого не станет учиться.
Слава — товар невыгодный. Стоит дорого, сохраняется плохо.
Те, что украсили познанья небосклон,
Взойдя светилами для мира и времен,
Не расточили тьму глубокой этой ночи,
Сказали сказку нам и погрузились в сон.
Взирая на солнце, прищурь глаза свои и ты смело разглядишь на нем пятна.
Сам же себя, Евримах, ты считаешь великим и сильным
Лишь потому, что находишься в обществе низких и слабых.
Гениальные геометры предлагают теорему, талантливые ее доказывают.
Мне всегда больно, когда умирают талантливые люди, потому что мир нуждается в них больше, чем небо.
Не могу быть гениальным все 24 часа, не останется времени на бритье.
Совершенномудрый никогда не считает себя великим, поэтому он может стать действительно великим.
Гений есть не что иное, как дар огромного терпения.
Соперничество — пища для гения.
Великой эпохе нужны великие люди.
Великие люди — это оглавление книги человечества.
Талант без гения не намного возвышается над уровнем голой виртуозности.
Тысячи талантов лишь рассказывают о том, чем обладает эпоха, но только гений пророчески рождает то, чего ей не хватает.
Истинное величие зиждется на осознании своей силы, ложное же — на знании слабости других.
Гений — это зрение, схватывающее одним взглядом все пункты обширного горизонта.
Величие народа вовсе не исчисляется его численностью, как величие человека не измеряется его ростом.
Талант на одну треть состоит из инстинкта, на одну треть — из памяти и на одну треть — из воли.
Редко становится великим тот, кто не нашел в себе мужества пренебречь знанием множества ненужных вещей.
Мало есть жизней прекрасных в частностях: великие люди велики в целом.
Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться.
Талант — дар, над которым властвует человек; гений — дар, властвующий над самим человеком.
Без труда талант — это фейерверк: на мгновение ослепляет, а потом ничего не остается.
Возвыситься нетрудно; трудно остаться при этом самим собой.
Призвание можно распознать и доказать только жертвой, которую приносит ученый или художник своему покою и благосостоянию.
Величайшие гении не презирают того, кто ниже их, тогда как остальные люди обычно пренебрегают даже теми, кто выше их.
Великие возможности приходят ко всем, но многие даже не знают, что встретились с ними.
Во всяком творении гения мы узнаем собственные отвергнутые мысли.
Великие люди примечательны больше своим размахом и широтой, чем оригинальностью.
Талант должен убедить массу в истинности своих идей, и тогда ему больше не придется беспокоиться об их осуществлении, которое совершенно само собой последует за их усвоением.
Будь дураки способны понять, какие страдания мы из-за них претерпеваем, даже они прониклись бы к нам жалостью.
Если бы другие не были дураками, мы были бы ими.
Трудно разумному долгий вести разговор с дураками. Но и все время молчать — сверх человеческих сил.
Если есть у тебя нечто лучшее, предложи, если ж нет — покоряйся.
Дураков ведь не куют, не отливают, но они сами родятся.
Большинство людей глупы, и всякий дурачится на свой лад.
Тупость дураков всегда служит точильным камнем для остроумия.
Дураков меньше, чем думают: люди просто не понимают друг друга.
Превратить глупца в гения столь же трудно, как свинец в золото.
Мы живем в мире, где один дурак создает много дураков, а один мудрый очень мало мудрых.
Нет ничего тягостнее сознания только что сделанной глупости.
Никакие рассуждения не в состоянии указать человеку путь, которого он не хочет видеть.
Дурак — это человек, считающий себя умнее меня.
Это был просто добродушный, скучный, честный, заурядный малый. Некоторые его качества, может быть, и заслуживали похвалы, но стремиться к общению с ним было невозможно. Он был равен нулю.
Глупости так глубоко в нас засели, что всегда что-нибудь останется; но постараемся оставить лишь самое неизбежное.
Некоторые люди скрывают свой ум гораздо тщательнее, чем свою глупость.
Бывают случаи в жизни, выпутаться из которых может помочь только глупость.
Глупец и невежда имеют пять примет: сердятся без причины, говорят без нужды, изменяются неизвестно для чего, вмешиваются в то, что вовсе их не касается, и не умеют различить, кто желает им добра и кто — зла.
Глупость становится впереди, чтобы ее видели, ум становится позади, чтобы видеть.
Некоторые думают, что стоит только обозвать всех дураками, чтобы прослыть умными.
Тонкость не доказывает еще ума. Глупцы и даже сумасшедшие бывают удивительно тонки.
Упрямство — вывеска дураков.
Услужливый дурак опаснее врага.
Подле дурака всегда найдется жулик.
Великий человек идет впереди своего времени, умный идет рядом с ним на всяком пути, хитрый старается порядком использовать его, глупый становится ему поперек дороги.
В чем не знаешь толку, чего не понимаешь, то брани: это общее правило посредственности.
Любой человек имеет право на глупость — против этого нельзя возражать, но этим правом надо пользоваться с некоторой умеренностью.
Молчание — добродетель дураков.
Глупец, у которого большая память, исполнен мыслей и фактов; но он не умеет делать выводов и заключений, — а в этом вся суть.
Все мои усилия сводились к тому, чтобы убавить у людей глупости и прибавить им честности.
Назойлив только глупец: умный человек сразу чувствует, приятно его общество или наскучило, и уходит за секунду до того, как станет ясно, что он — лишний.
Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.
Есть люди, которые полагают, что все, что делается с серьезным видом, разумно.
Никто не огражден от возможности сказать глупость. Беда когда ее высказывают обдуманно.
Глупец ищет счастья вдали; мудрый растит его рядом с собой.
Сколько времени нужно умному говорить, пока поверят, что он — умен! Глупому же стоит только молчать, и все считают его умным.
Не тот глуп, кто не знает, но тот, кто знать не хочет.
То, что понимают плохо, часто пытаются объяснить с помощью слов, которых не понимают вовсе.
Кто в деле смел, тот слов не устрашится. Софокл Мне кажется, и дерзость и робость имеют один источник неосведомленность.
Будь благоразумно отважным.
Сила начинается там, где кончается боязнь слабости…
Армейская дисциплина тяжела, но это тяжесть щита, а не ярма.
Первый бой — труднейший бой! Выдержишь — потом как хочешь можешь маневрировать.
Большая отвага заменяет большое умение.
Добро потеряешь — не много потеряешь, честь потеряешь — много потеряешь, мужество потеряешь — все потеряешь.
Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди отваживаются только в присутствии многих свидетелей.
Если у меня есть что-нибудь мужественное, то это признак пола.
Они[16] совершают подвиги, а мы переводим рассказы об этом на немецкий язык.
Для побежденных спасенье одно — о спасенье не думать!
Доблесть милее вдвойне, если доблестный телом прекрасен.
Просьба твоя тяжела, ибо кто, побежденный, захочет
Битвы свои вспоминать? Расскажу по порядку, однако:
Меньше в моем пораженьи стыда, чем в бореньи — почета,
И победителем я столь великим утешен немало.
Длань я его возбудил и храброго к храбрым направил.
Значит, деянья его — и мои.
Я не люблю сражаться, я люблю побеждать.
Завтракайте плотнее, спартанцы, — ужинать нам сегодня придется на том свете.
Если у тебя череп, как яичная скорлупа, не езди на ярмарку в Дублин.
Если вы будете[18] откладывать жизнь до того дня, когда выйдете на свободу, вы конченый человек. Сохранить себя можно только одним способом — жить так, будто ничего не произошло.
Он был сильным среди сильных, вырвали его из привычной обстановки, и сразу выяснилось, что ему не на что опереться, а сам по себе он ничто.
Это неоправданный риск, Пол. Лавры победителя и так достанутся вам… но мне хотелось бы, чтобы вы получили приз, вы, а не ваша вдова.
Мужество больше проявляется не в том, чтобы затеять драку, а в том, чтобы уметь избежать ее.
Взглянуть в глаза опасности смело и хладнокровно есть лучший способ оградить себя от нее.
Затравленный и прижатый к стене кот превращается в тигра.
Не тот мужествен, кто лезет на опасность, не чувствуя страха, а тот, кто может подавить самый сильный страх и думать об опасности, не подчиняясь страху.
Быть побежденным нередко выгодно людям,
Когда победитель и мягок и кроток.
Сомнения — предатели: они
Проигрывать нас часто заставляют
Там, где могли бы мы выиграть, мешая
Нам попытаться.
Мы на многое не отваживаемся не потому что оно трудно; оно трудно именно потому, что мы на него не отваживаемся.
Там, где «если б» закралось в речь, об удаче мечтать смешно.
Трусость — мать жестокости.
Нет рабства более позорного, чем рабство добровольное.
Навоз недалеко от того, кого слабит.
Мертвого льва даже зайцы лягают. С доблестью не шутят: не решишься, отступишь раз, придется отступить второй раз, и так — до последнего: в конце концов перед тобой окажется все то же препятствие, что и в начале — не лучше ли было решиться сразу?
Трудно сказать, чего больше заслуживает нерешительность — жалости или презрения, и неизвестно что опаснее — принять ошибочное решение или не принимать никакого.
Гвардия сдается, но не умирает.
Пытка вопрошает, а боль отвечает…
Кому недостает мужества как для того, чтобы выдержать смерть, так и для того, чтобы выдержать жизнь, кто не хочет ни бежать, ни сражаться, как положено таланту, — виноват в этом сам.
…одинаково трусливы и тот, кто не хочет умирать, когда надо, и тот, кто хочет умереть, когда нет в этом надобности.
…Охваченные паникой люди готовы были счесть безопасным любое место только не то, где находились они сами.
Боязливый дорожит в ожидании опасности, трусливый — когда она настала, а храбрый — когда миновала.
Нет вернее способа ободрить врага, как показать, что его боишься.
Неразумно бояться того, что неизбежно.
Страх — всегдашний спутник неправды.
Лучше страшный конец, чем бесконечный страх.
В нашем мире опасность всегда угрожает тем, кто ее боится.
Легче переносить терпеливо то, что нам не дано исправить.
От терпения — опытность, от опытности — надежда.
Кто мужество имеет ждать,
С победой тот не расстается.
Кто способен все претерпеть, тому дано на все дерзнуть.
В глазах большинства повторять — значит доказывать.
Посредственность, умеющая выжидать, может при наличии ловкости и терпения сыграть немалую роль и заставить говорить о себе.
Кто слишком усерден в малом, тот, обычно, становится неспособным к великому.
То делается нашим, что выстрадано, выработано; что даром свалилось, тому мы цены не знаем.
Сад, часто пересаживаемый, плода не приносит.
Чтобы пробить стену лбом нужен или большой разбег, или много лбов.
Я, убегавший от дел, для мирных досугов рожденный,
Мнивший, что всякий тяжел силам изнеженным труд,
Все терпеливо сношу…
Противоборствует дух, и тело в нем черпает силы,
И нестерпимое он мне помогает терпеть.
Победа достается тому, кто вытерпит на полчаса больше, чем его противник.
Начал хоровод — танцуй его до конца.
Так ветры порой, враждуя в эфире,
Борются между собой, равны отвагой и силой,
И не хотят уступать ни они, ни море, ни тучи;
Долго упорствуют все, и неясен исход их сраженья.
Если бы можно назад воротить совершенное, — лучше Было бы не начинать, — но начатое должно докончить!
Устаешь ждать, но насколько хуже было бы, если бы ждать стало нечего.
Все приходит вовремя, если люди умеют ждать.
Своим терпением мы можем достичь большего, чем силой.
Терпение — это искусство надеяться.
Надо уметь переносить то, чего нельзя избежать.
Неблагодарность — род слабости. Выдающиеся люди никогда не бывают неблагодарными.
Некто говаривал мне: «Вельможам хочется, чтобы мы позволили попирать себя не за благодеяния, а за надежду на них; они питаются купить нас не за наличные, а за лотерейный билет».
Почти все люди охотно расплачиваются за мелкие одолжения, большинство бывает признательно за немаловажные, но почти никто не испытывает благодарности за крупные.
Невелика беда — услужить неблагодарному, но большое несчастье — принять услугу от подлеца.
Наша благодарность иногда бывает так велика, что, расплачиваясь с друзьями за сделанное нам добро, мы еще оставляем их у себя в долгу.
Если мне удается сделать доброе дело и это становится известным, я чувствую себя не вознагражденным, а наказанным.
Пусть молчит тот, кто дал; пусть говорит тот, кто получил.
Требовать благодарности за каждое из своих благодеяний — значит торговать ими.
Вдвойне дает тот, кто дает быстро.
Дать мало от малого — похвальнее, чем много от многого.
Благородно только то, что бескорыстно.
Когда нам платят за благородный поступок, его у нас отнимают.
Многие презирают жизненные блага, но почти никто не способен ими поделиться.
Нередко нам пришлось бы стыдиться своих самых благородных поступков, если бы окружающим были известны наши побуждения.
Не получить вовсе — не страшно, но лишиться полученного обидно.
Задолжал сколько сумел, всем кому мог.
Брать без ослепления, расставаться с легкостью.
Эта собака уже наполовину состоит из его колбасы.
Рубль добудешь, ну, полтину пропьешь, полтину пробуянишь. Всего и барышу, что голова болит.
Прося у кого-то подаяния, Диоген сказал: «Если ты подаешь другим, подай и мне, если нет, то начни с меня».
Щедрость состоит не столько в том, чтобы давать много, сколько в том, чтобы давать своевременно.
Бережливость может считаться дочерью благоразумия, сестрою умеренности и матерью свободы.
Кто не хочет уменьшения своего состояния, должен тратить не больше половины своего дохода; а кто желает приумножить его — не более трети.
Быть богатым отнюдь не означает быть счастливым, как обладать женщиной отнюдь не означает любить ее.
Иным людям богатство только и приносит, что страх потерять его.
Те же самые средства, что делают человека способным разбогатеть, мешают ему наслаждаться богатством.
Богатство не уменьшает жадности.
За каждой вещью в мире
Нам слаще гнаться, чем иметь ее.
Кто имеет меньше, чем желает, должен знать, что он имеет больше, чем заслуживает.
Один лишь не может ничем побежден быть желудок
Жадный, насильственный, множество бед приключающий смертным.
Лучше щепоть с покоем, чем пригоршня с трудом и томлением духа.
Полноте, люди, сквернить несказанными яствами тело.
…Деньги ведь что еж, которого легко словить, но непросто удержать.
Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет.
Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи.
Люди, считающие деньги способными сделать все, сами способны все сделать за деньги.
Иной человек, заключая все новые сделки и пряча все больше денег в сундуки, приходит в конце концов к мысли, что он умен и даже способен отправлять высокие должности.
Чем больше скупость, тем больше жестокость.
Дружба — это такое святое, сладостное, прочное и постоянное чувство, что его можно сохранить на всю жизнь, если только не пытаться просить денег взаймы.
Подобно странствующим рыцарям, которые придумывали себе столь совершенную возлюбленную, что искали ее повсюду и нигде не могли найти, великие мира сего знакомы с дружбой только в теории.
Людская дружба в большинстве случаев порастает множеством колючих «если» и «но» и в конце концов переходит в обыкновенные приятельские отношения, которые держатся только благодаря недомолвкам.
У кого есть друзья, у того нет друга.
Я не нуждаюсь в друге который повторяет каждый мой жест: это проделывает гораздо лучше моя тень.
Кто себе друзей не ищет, самому себе — тот враг.
За свою жизнь я убедился, что всего больше и всего незаметней отнимают время разговоры с друзьями; друзья великие грабители времени…
Я столько видел горя от друзей
И столько бед и мук омыл слезами,
Что в смертный час уж лучше умереть,
Чем уцелеть и снова жить с друзьями.
Истинная дружба — одна из тех вещей, о которых, как о гигантских морских змеях, неизвестно, являются ли они вымышленными или где-то существуют.
Первая любовь потому так благоуханна, что она забывает различие полов, что она — страстная дружба.
Нет ничего нежнее переписки друзей, не желающих больше встречаться.
К сожалению, над снисходительным упорством, с каким мы стараемся не замечать пороки нашего друга, берет верх упорство, с каким наш друг предается этим порокам — то ли потому, что он сам ослеплен, то ли потому, что считает слепыми других.
Люби друга, но помни, что он может стать тебе врагом.
Чьи уши закрыты для правды и кто не в силах выслушать ее из уст друга, того не спасет уже ничто.
Самое трудное в дружбе — быть вровень с тем, кто ниже тебя… если ты в силах оказать другому любую услугу, взвесь прежде, по плечу ли она ему.
Узы дружбы неизмеримо крепче уз родства и свойства, ибо друзей мы выбираем сами, а родных нам посылает судьба.
Война испытывает храбреца, гнев-мудреца, нужда — друга.
Это удивительно: всякий человек без труда скажет, сколько у него овец, но не всякий сможет назвать, сколько он имеет друзей, — настолько они не в цене.
Дружбу делает неразрывной и прелесть ее удваивает чувство, которого недостает любви: уверенность.
Человек, живущий одиноко, существует только наполовину.
Глаза дружбы редко ошибаются.
Скажи мне, с кем ты близок, я скажу кто ты.
Лучше отказаться от острого словца, чем от друга.
Величайший подвиг дружбы не в том, чтобы показать другу наши недостатки, а в том, чтобы открыть ему глаза на его собственные.
Не замечать охлаждения людей — значит мало ценить их дружбу.
Мы нередко относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но никогда но бываем снисходительны к тем, кто тяготится нами.
Противник, вскрывающий ваши ошибки, гораздо полезнее, чем друг, скрывающий их.
Тот, кто ищет себе друзей, достоин того, чтобы найти их; тот, у кого нет ни одного друга никогда не желал их иметь.
Дружба, которая прекратилась, никогда собственно, и не начиналась.
Когда между собакой и кошкой вдруг возникает дружба, то это не иначе, как союз против повара.
Когда дружба начинает слабеть и охлаждаться, она всегда прибегает к усиленной вежливости.
Из двух человек одинаковой силы сильнее тот, кто прав.
Не пренебрегай врагами: они первыми замечают твои ошибки.
Учиться дозволено и у врага.
Кто против вас, тот за вас.
Не умен тот, кто может совсем избавиться от врага и медлит с этим.
Мудрый человек всегда встает на сторону тех, кто на него нападает. Он больше, чем они, заинтересован найти в себе слабое место.
«Чтоб ты подох!» — в устах врагов звучит порой, как «Будь здоров!»
Люди живут грабежами;
В хозяине гость не уверен,
В зяте — тесть; редка приязнь и меж братьями стала.
Муж жену погубить готов, она же — супруга.
Страшные мачехи, те аконит добавляют смертельный;
Раньше времени сын о годах читает отцовских.
Сколько раз я Вам говорил, чтобы Вы заводили себе сколько угодно врагов впереди, но не оставляли никого из них сзади!
Думать, что бессильный враг не может вредить, это думать, что искра не может произвести пожара.
Мы ненавидим наших врагов и жаждем отомстить им по слабодушию, а упокаиваемся и забываем о мести из лени.
Примирение с врагами говорит лишь об усталости от борьбы, о боязни поражения и о желании занять более выгодную позицию.
Нет вражды страшнее, чем та, когда сходное борется со сходным, побуждаемое одинаковыми стремлениями и одинаковой силой.
Мужа — одного из тысячи нашел я, а женщины — ни одной из всех их не нашел я.
Пусть женщина не рассуждает: это ужасно.
Молодые люди ведут себя с женщинами как робкие богачи, а старики — как наглые нищие.
Невинную девушку растлевают бесстыдными речами, женщине легкого поведения кружат голову почтительной любовью: в обоих случаях неизведанным плодом.
Как бы плохо мужчины ни думали о женщинах, любая женщина думает о них еще хуже.
Мужчина охладевает к женщине, которая слишком сильно его любит, и наоборот. Видимо, с сердечными чувствами дело обстоит, как с благодеяниями: кто не в состоянии отплатить за них, тот становится неблагодарным.
Одна хорошенькая женщина сказала своему любовнику, человеку угрюмого нрава и к тому же с замашками законного супруга: «Запомните, сударь: когда вы находитесь в обществе, где присутствует мой муж, вы обязаны быть любезнее, чем он, — этого требуют приличия».
Существует поговорка, что самая красивая женщина не может дать больше, чем имеет. Это кругом неверно: она дает мужчине решительно все, чего он от нее ждет, ибо в отношениях такого рода цену получаемому назначает воображение.
Что такое любовница? Женщина, возле которой забываешь то, что знал назубок, иными словами, все недостатки ее пола.
…между ними и слабый пол: слабый пол — это сильный враг.
Когда-то я думал, что без женской близости мне не обойтись, а теперь я ее боюсь хуже смерти, и хоть меня часто тревожат самые злые искушения, но едва вспомню, что такое женщина, все искушения тут же исчезают и ко мне, возвращаются мои свобода и покой.
Неужели нельзя изобрести средство, которое заставило бы женщин любить своих мужей?
Слабостью и предметом тщеславия у женщин чаще всего является их красота. Как только разговор заходит о ней, никакая лесть им не кажется грубой. Природа, должно быть, не создавала еще женщины, настолько уродливой, чтобы она могла остаться совершенно равнодушной к похвале, воздаваемой ее наружности.
Одна умная женщина бросила мне как-то фразу, которая, возможно, проливает свет на природу слабого пола: «Когда женщина выбирает себе любовника, ей не так важно нравится ли он ей, как нравится ли он другим женщинам».
Большая часть мужчин требует от своих жен достоинств, которых сами они не стоят.
Если бы нам сговориться о том, чтобы женщин не трогать, Женщины сами, клянусь, трогать бы начали нас.
Красивых женщин причисляют сегодня к талантам их мужей.
Муж красив бородой и колючей щетиной на теле.[19]
Все мужчины одинаковы перед женщиной, которой они восхищаются.
Все земное ранит мне душу. Пустяковые сложности вроде описанных, для меня ужаснее военных компаний Юлия Цезаря. Смотрите, Стелла, не запугивайте меня; Вы даже понятия не имеете, какой я робкий. Женщины вообще не понимают, что за слабые пугливые создания мужчины.
Умной молодой женщине приходится выбирать между тупыми и пышущими силой и здоровьем молодыми мужчинами и умными и — как бы это выразиться? — падкими до женщин старыми козлами.
Вы — кокетка в классическом смысле слова, т. е. женщина, нарочно возбуждающая страсти, удовлетворять которые она не намерена… Разумеется, это Вас не остановит, — я знаю, как неодолим инстинкт, влекущий плясать на краю пропасти под взглядом того у кого кружится голова… Во всяком случае, Вы живы, и даже слишком.
Если высшая мудрость мужчины заключается в том, чтобы неукоснительно добиваться благосклонности женщины более знатной нежели он, то наивысшая осмотрительность женщины в том, чтобы суметь уберечься от любви к мужчине, который по своему положению стоит выше ее.
Нет ничего печальнее жизни женщин, которые умели быть только красивыми.
Женщина смеется, когда может, и плачет, когда хочет.
Природа сказала женщине: будь прекрасной, если можешь, мудрой, если хочешь, но благоразумной ты должна быть непременно.
Существуют тысячи уловок, чтобы заставить женщин говорить, но нет ни одной, чтобы заставить их замолчать.
Умная женщина — та, в обществе которой можно держать себя как угодно глупо.
Кто не видел влюбленной женщины, тот не может сказать, что такое женщина.
У женщин — все сердце, даже голова.
Нас редко привязывает к женщине то, чем она нас привлекала.
Строгость нрава у женщин — это белила и румяна, которыми они оттеняют свою красоту.
Мужчинам живется намного лучше, чем женщинам: во-первых, они позже женятся, во-вторых, раньше умирают.
Те, кто хвалит женщин, знают их недостаточно; те, кто их ругает, не знает их вовсе.
В тени всякого знаменитого человека всегда есть женщина, которая страдает.
Мужчины умеют ненавидеть; женщины — только испытывать отвращение. Последнее гораздо страшнее.
Терпеть — дар женщины.
Замужество открывает женщинам глаза на саму себя.
«К тебе, которой день и ночь молюсь,
Без разрешенья я не прикоснусь!»
Красавица подумала с досадой:
«Иль евнух ты или глупец, клянусь».
Когда двоих сближаются уста,
Плетут венок у алой розы рта
Вино и мед, желанье и покорность,
Огонь и вихрь, порыв и красота.
Любовь — это мелкая кража, которую удается совершить природному порядку вещей у порядка общественного.
Люди в большинстве своем не столько хотят испытать любовь, сколько ее внушить.
Совершенно неизвестную вещь любить никто никогда не может.
Любовь — астролябия истины.
Пыланием губ расскажи о любви.
И дерзостью рук расскажи о любви.
Блаженным безумием буйного тела
И — памятью сердца скажи о любви
Я — лишь рисунок, сделанный пером
На лоскуте пергамента; я брошен
В огонь и корчусь.
Если судить о любви по обычным ее проявлениям, то она больше похожа на вражду, чем на дружбу.
Истинная любовь похожа на привидение: все ней говорят, но мало кто ее видел.
И при зарождении и на закате любви люди всегда испытывают замешательство, оставаясь наедине друг с другом.
Тосковать о том, кого любишь, много легче, чем жить с тем, кого ненавидишь.
Да разве любовь имеет что-либо общее с умом!
Любовь — большая помеха в жизни.
Начинаешь с того, что отучиваешься любить других, и кончаешь тем, что не находишь больше в себе ничего достойного любви.
В мире и без того недостаточно любви и благости, чтобы их еще можно было расточать воображаемым существам.
Если собираетесь кого-нибудь полюбить, научитесь сначала прощать.
Как горько смотреть на женщину, которую когда-то любил всем сердцем, всей душой — любил так, что ни минуты не мог быть без нее, — и сознавать, что ты ничуть не был бы огорчен, если бы больше никогда ее не увидел. Трагедия любви — это равнодушие.
Рада барану овца, быком наслаждается телка;
Для плосконосой козы сладок нечистый козел.
Хотеть не думать о ней — это уже означало все еще о ней думать.
На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых она была только одна.
Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника; в дальнейшем она любит уже только любовь.
Странная воля любви — чтоб любимое было далеко![21]
Я два дня прожил, не видя Вас, и тем доказал, что способен вынести все.
Я понимаю, что это дурно, я провижу слишком далеко вперед, чтобы подарить женщине счастье. Но ведь мы, великие люди, и не нуждаемся в счастье, верно? Дела — вот что нас волнует.
Я не думаю, что любовь может быть разделенной, ибо, если она разделена, должно быть изменено ее имя.
Сладострастие — занятие людей, ничем другим не занятых.
Была без радостей любовь, разлука будет без печали.
Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, и не исполняют даже возможного.
Мужчина, который умно говорит о любви, не очень любит.
Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей.
Хороший человек достоин любви.
Любовь — это стремление к сближению, вызванное видимостью красоты.
Нельзя отрицать влияние нравственных качеств на чувство любви, но когда любят человека, любят его всего, не как идею, а как живую личность, любят в нем особенно то, чего не умеют ни определить ни назвать.
Разлука для любви — что ветер для огня: слабую она гасит, а большую раздувает.
Женщина лишь тогда верит слову «люблю», когда оно сказано тихо и просто.
Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом «я» и, однако, в этом исчезновении и забвении обрести самого себя и обладать самим собой.
Жизнь устроена так дьявольски искусно, что, не умея ненавидеть, невозможно искренне любить.
Хорошо высказываешь только ту любовь, которой не чувствуешь.
Умирает любовь от усталости, а хоронит ее забвение.
Ни какое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать — когда ее нет.
То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть.
В любви, как и в искусстве, не нужно говорить того, что было сказано другими: нужно говорить то, что чувствуешь; и тот, кто торопится говорить, когда ему еще нечего сказать, очень рискует никогда ничего не сказать.
Очень малой степени надежды достаточно, чтобы вызвать к жизни любовь. Через два-три дня надежда может исчезнуть; тем не менее любовь уже родилась.
Любовь может изменить человека до неузнаваемости.[22]
Чтобы познать человека, нужно его полюбить.
Если человек не влюблялся до сорока лет, то лучше ему не влюбляться и после.
Если ты хочешь испытать, можно ли человеку доверять и может ли он слово свое сдержать, приглядись, тоскует ли он по родным местам, тянется ли к любимым друзьям и плачет ли по ушедшим временам.
Любить чужую жену, что есть чеснок. Хоть и спрячешься в углу, но в конце концов запах обнаружится.
Все понять — значит простить.
Если ты в здравом уме, не мечтай, что верна тебе будет
Та, что в объятья твои пала с такой быстротой.
Для великих дел необходимо неутомимое постоянство.
Кто в верности не клялся никогда, тот никогда ее и не нарушит.
Мало суметь уйти — сумей, уйдя, не вернуться.
Душа, совершившая предательство, всякую неожиданность воспринимает, как начало возмездия.
…умный человек имеет право быть несчастным только из-за женщины, которая стоит того.
Ревнивый муж подобен турку.
Ревность у мужчины складывается из эгоизма, доведенного до чертиков, из самолюбия, захваченного врасплох, и раздраженного тщеславия.
Все ясно ревности — а доказательств нет!
Ревность часто не что иное, как беспокойное устремление к тирании, перенесенное в сферу любви.
Ревнивец всегда находит больше, чем ищет.
Сперва любовь, потом брак: сперва пламя, потом дым.
Вот три вещи, разорительные для всех и отсутствие которых позволяет разбогатеть: жена, ребенок, земельная собственность.
Вот один из лучших доводов против женитьбы: окончательно оболванить мужчину может только одна женщина — ею собственная жена.
Несомненно, что самые лучшие начинания, принесшие наибольшую пользу обществу, исходили от неженатых и бездетных людей…
Хороший брак покоится на таланте к дружбе.
Ты можешь жить с женою нелюбимой
Во имя счастия ее и сына,
И совершаешь подвиг может быть…
Но смогут ли они все это оценить?
Неужели вы думаете, что если бы Лаура была женой Петрарки, он стал бы всю жизнь писать сонеты?
«Как странно! О моей бедной жене я думаю часто, но не могу думать о ней долго».
Брак — сообщество, состоящее из господина, госпожи, и двух рабов, общей численностью в два человека.
Не открывайся жене и не делись с нею никакими тайнами: в супружеской жизни жена — твой противник, который всегда при оружии и все время измышляет, как бы тебя подчинить.
Брак — и не рай и не ад, это просто чистилище.
Жена, не ведущая мужа вперед, непременно толкает его назад.
Хорошая семья — та, в которой муж и жена днем забывают о том, что они любовники, а ночью — о том, что они супруги.
Жениться совсем не трудно, трудно быть женатым.
Жениться — это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности.
Не следует растить детей — ненадежное это дело: ибо удача достигается ценой борьбы и забот, в случае же неудачи страдание ни с чем не сравнимо.
…Узнаешь рожденных от крови!
Когда кругом все удивительно, ничто не вызывает удивления: это и есть детство.
Так создан этот мир: один подходит к дому,
И дом освободить приходится другому.
…Отец опечаленный с матерью рядом Оба несчастны они, но матери горе законней.
Никто в мире не чувствует новых вещей сильнее, чем дети. Дети содрогаются от этого запаха, как собака от заячьего следа, и испытывают безумие, которое потом, когда мы становимся взрослыми, называется вдохновением.
Вижу дитя, по словам, что твоя благородна порода!..
Поразительный факт, что у большинства гениальных людей были замечательные матери, что они гораздо больше приобрели от своих матерей, чем от отцов.
Проповедовать с амвона, увлекать с трибуны, учить с кафедры гораздо легче, чем воспитывать одного ребенка.
Родители не понимают, как много вреда они причиняют своим детям, когда, пользуясь своей родительской властью, хотят навязать им свои убеждения и взгляды на жизнь.
Вину предков искупают потомки.
Бывают странные отцы, до самой смерти занятые лишь одним: дать детям основания не слишком скорбеть о ней.
Одно зеркало важнее целой галереи предков.
Вам не удастся никогда создать мудрецов, если вы будете убивать в детях шалунов.
Заслуга отца на сына не распространяются.
Кто не может взять лаской, тот не возьмет и строгостью.
Едва только дети становятся послушными, матерям становится страшно — уж не помирать ли они собрались.
Историю цивилизации можно выразить в шести словах: чем больше знаешь, тем больше можешь.
Многознание уму не учит.
Прежде старайся исследовать вещи, находящиеся вблизи тебя, затем те, которые удалены от твоего зрения.
Ловушка нужна для ловли зайцев. Поймав зайца, забывают про ловушку.
Слова нужны чтобы поймать мысль: когда мысль поймана, про слова забывают.
Как бы мне найти человека, забывшего про слова, — и поговорить с ним!
Идеи у него в голове — как стекла в ящике: каждое отдельности прозрачно, все вместе — темны.
В наши дни портрет пишут за семь минут, рисовать обучают за три дня, английский язык втолковывают за уроков, восемь языков одновременно преподают с помощью нескольких гравюр, где изображены различные предметы и названия их на этих восьми языках. Словом, если бы можно было собрать воедино все наслаждения, чувства и мысли, на которые пока что уходит целая жизнь, и вместить их в одни сутки, сделали бы, вероятно, и это. Вам сунули бы в рот пилюлю и объявили: «Глотайте и проваливайте!»
Я уже не знаю того, чему научился, а немногое, что еще знаю, просто угадал.
Скудные средства познания нашим дарованы членам,
Много разительных бед притупляет пытливые думы.
Только малую часть узрев человеческой жизни,
Быстрою смертью, как дыма струя, разметаются люди,
Только то и узнав, что каждому встретить случилось
В суетной жизни стезе; а всякий мнит целое ведать!
Оку людскому незримо оно, ни уху не внятно,
Ни умом не объемлемо. Ты же, сюда приспешивши,
Будешь не больше знать, чем смертная мысль воздымает.
— Ты считаешь меня многоученым? — спросил как-то Конфуций ученика.
— А разве нет? — ответил тот.
— Нет, — сказал Конфуций, — я лишь связываю все воедино.
При рождении совершенный человек не отличается от других. Он отличается от остальных тем, что умеет опираться на вещи.
Вместо того чтобы возвеличивать Небо и размышлять о нем, не лучше ли самим, умножая вещи, подчинить себе Небо?
Учение доходит до предела в действии.
Те, кто хотят узнать, что мы думаем о всякой вещи, более любопытны, чем нужно.
Человеческий слух до всяческих россказней падок.
Нет ничего, на что бы ни дерзнуло воображение человека.
Лучше изучить лишнее, чем ничего не изучить.
Знание есть то, что требует, дабы тот, в ком оно наличествует, познавал.
Тупой ум восходит к истине через материальное.
Знание — столь драгоценная вещь, что его не зазорно добывать из любого источника.
Ведь истинно то, что умение сохраняет имение, а имение не дает умения.
Истинное могущество нуждается в великих знаниях.
Пытался до конца познать я все, что видел,
А стал и зол и сир.
Знание — в действии.
Те люди, которые пожелали изведать на земле небесную жизнь, единогласно говорят: вот я убежал далеко и остался в одиночестве.
Нелегко найти способ объяснения того, что мы предлагаем. Ибо то, что ново в себе, будет поняли только по аналогии со старым.
Истинно знать что-либо — значит знать его причины.
Подозрений у человека тем больше, чем меньше он знает.
Доводы, до которых человек додумывается сам, обычно убеждают его больше, нежели те, которые пришли в голову другим.
Понимание — начало согласия.
Знание бывает двух видов. Мы сами знаем предмет — или же знаем, где найти о нем сведения.
Нужно иметь в голове великое множество разнообразнейших идей, чтобы родить одну хорошую.
Мы далеко не лучше знаем то, что видим ежедневно.
Убеждение — это не начало, а венец всякого познания.
Каждый человек меня в чем-то превосходит; и в этом смысле мне есть чему у него поучиться.
Ложное знание опаснее невежества.
Знать — не всегда значит помешать.
Нам следовало бы удивляться только нашей способности чему-нибудь еще удивляться.
Если я сталкивался с новым наблюдением, или мыслью, которая противоречила моим общим выводам, я обязательно и не откладывая делал короткую запись о них, ибо как я убедился на опыте, такого рода факты или мысли обычно ускользают из памяти гораздо скорее, чем благоприятные для тебя.
Новые взгляды сквозь старые щели.
Для которых их учения — это закон жизни, а не только знания, выставляемые напоказ?
Кто повторяет старое и узнает новое, тот может быть предводителем.
Как правило, наибольшего успеха добивается тот, кто располагает лучшей информацией.
Наряду с математизацией знаний происходит и математизация глупостей; язык математики, как ни странно, оказывается пригодным для выполнения любой из этих задач.
Принимая во внимание огромное количество имеющихся теперь знаний, лучше применять один общий метод, до некоторой степени непроизводительный, чем изучать множество специальных трюков.
Любое человеческое знание начинается с интуиции, переходит к понятиям и завершается идеями.
Любое открытие уничтожает тех, кто топтался поблизости, когда оно проклюнулось из-под земли.
Извлекатель квинтэссенции.
Энциклопедизм — уютен. Даже читая о Дидро, чувствуешь уют парижских салонов, увлекательных бесед, очаровательного общения с умными женщинами. Универсализм — неуютен, это сам неуют, это распахнутость во Вселенную, это Рильке, закрывающий собой амбразуру, через которую должны ворваться в нашу обыденность кометы и… созвездия. Универсализм трагичен. Любой универсальный человек бросает вызов миру.
…исчерпать сей предмет невозможно: уж кажется, насказано много, ан нет — недосказано еще больше…
Существует достаточно света для тех, кто хочет видеть, и достаточно мрака для тех, кто не хочет.
…надо стараться выяснить — не кто знает больше, а кто знает лучше.
То, что мы знаем, — ограниченно, а то, чего мы не знаем, — бесконечно.
Учение без размышления бесполезно, но и размышление без учения опасно.
…Всякий, кто думает одно, а учеников наставляет в другом, кажется мне, также чужд обучению, как и понятию о честном человеке.
Я сейчас курю восхитительную мысль с обаятельным запахом. Ее смолистая нега окутала мой разум точно простыней.
На вопрос, почему из других школ к эпикурейцам ученики перебегают, а от эпикурейцев к другим никогда, Аркесилай ответил: «Потому что из мужчины можно стать евнухом, а из евнуха мужчиной никогда».
На вопрос, как ученикам преуспеть, Аристотель ответил: «Догонять тех, кто впереди, и не ждать тех, кто сзади».
Также и много других собрать бы я мог доказательств,
Чтобы еще подтвердить несомненность моих рассуждений;
Но и следов, что я здесь лишь наметил, довольно,
Чтобы ты чутким умом доследовал все остальное.
Ты никогда не будешь знать достаточно, если не будешь звать больше, чем достаточно.
Истинное знание состоит не в знакомстве с фактами, которые делают человека лишь педантом, а в использовании фактов, которые делают его философом.
Знание есть сила, сила есть знание.
Нам легче приобрести лоск всезнания, чем основательно овладеть небольшим числом знаний.
Повторное чтение уже прочитанных книг — самый надежный пробный камень образованности.
Кто хочет достигнуть великого, тот должен уметь ограничивать себя. Кто же, напротив, хочет всего, тот на самом деле ничего не хочет и ничего не достигнет.
Знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов.
Чего не понимают, тем не владеют.
Человек познает сам себя только в той мере, в какой он познает мир.
Если теряешь интерес ко всему, то теряешь и память.
Слабость ума и (обратите внимание) характера многих учеников и взрослых людей зависит от того, что они знают все кое-как и ничего как следует.
Благодаря истинному знанию ты будешь, гораздо смелее и совершеннее в каждой работе, нежели без него.
Ложная ученость хуже невежества. Невежество — голое поле, которое можно возделать и засеять; ложная ученость — это поле, поросшее пыреем, который выполоть почти невозможно.
Быть человеком — значит не только обладать знаниями, но и делать для будущих поколений то, что предшествовавшие делали для нас.
Великое искусство научиться многому — это браться сразу за немногое.
Надо учиться в школе, но еще гораздо больше надо учиться по выходе из школы, и это второе учение по своим последствиям, по своему влиянию на человека и на общество неизмеримо важнее первого.
Знание должно служить творческим целям человека. Мало накоплять знания; нужно распространять их возможно шире и применять в жизни.
Всякое настоящее образование добывается только путем самообразования.
Полезнее знать несколько мудрых правил, которые всегда могли бы служить тебе, чем выучиться многим вещам, для тебя бесполезным.
Образованный человек тем и отличается от необразованного, что продолжает считать свое образование незаконченным.
В дело воспитания процессу саморазвития должно быть отведено самое широкое место. Человечество всего успешнее развивалось только путем самообразования.
Просвещение имеет своей целью воспитание характера.
Надо знать обо всем понемножку, но все о немногом.[24]
Знание только тогда знание, когда оно приобретено усилиями своей мысли, а не памятью.
Ошибочно думать, что многознание есть достоинство. Важно не количество, а качество знания.
Знание без нравственной основы — ничего не значит.
Чтобы переварить знания, надо поглощать их с аппетитом.
Важнейшая задача цивилизации — научить человека мыслить.
Нет ничего нелепее, чем публично выставить себя на посмешище, с завидным упорством предаваясь занятию, в котором ничего не смыслишь; это все равно, что пытаться шутить на языке, которого совсем не знаешь.
С теми, кого мы знаем лишь наполовину, мы все равно как незнакомы; то, что нам известно на три четверти, вовсе нам неизвестно. Этих двух положений вполне довольно для того, чтобы по достоинству оценить почти все светские разговоры.
Есть люди, которые много ходят и никуда не продвигаются.
Сверканье молний, гром, туман,
Прибой, сеть паутинок средь полян
Нас лишь тогда ввергают в изумленье,
Когда не знаем мы причин явленья.
К дурацкому занятью приступая,
Мы мудрецами кажемся, блистая
Ученейшими терминами…
Усилия на ложном пути множат заблуждения.
Причина заблуждений коренится не только в наших ощущениях, но и в самой природе человеческого разума, который все представляет по своему собственному масштабу, а не по масштабу вселенной, и таким образом уподобляется зеркалу с неровной поверхностью, которое, отражая лучи предметов, еще и примешивает к ним свою собственную природу.
Человеческий разум, предоставленный самому себе, не заслуживает доверия.
Невежество позорит человека не больше, чем отсутствие на руке ста пальцев. Как нет природной необходимости в ста пальцах, так ее нет, по-видимому, и в знании сокровенной природы вещей.
Ничто не кажется мне нелепее смелых споров на ветер о тайнах природы, о сиянии светил, о сокровенных вещах будущего, без того, чтобы хоть раз исследовать то, может ли человеческий дух идти так далеко.
Невежество не есть аргумент.
У иного довольно ума, чтобы преуспевать в своей области и даже поучать в ней других, но слишком мало, чтобы не рассуждать о том, чего он не понимает: он смело выходит за пределы своих знаний, но тут же сбивается с пути и при всей своей одаренности начинает говорить как глупец.
Ум всех людей, вместе взятых, не поможет тому, у кого нет своего: слепому не в пользу чужая зоркость.
Кто сомневается потому, что не знает оснований достоверности, тот простой невежда. Настоящий скептик тот, кто подсчитал и взвесил основания.
То, что серьезно, не всегда бывает верно.
Человек собрал воедино мудрость всех своих предков, и, гляди-ка, каков болван!
Высшее, до чего может подняться, благодаря опытности, не очень умный человек, — это находить слабости у лучших людей.
Самая жалкая бездарность всегда богата побочными приготовлениями…
Иногда полезнее не знать, что сделано до тебя, чтобы не сбиться на проторенный путь, ведущий в тупик.
Нет ничего страшнее деятельного невежества.
Неучи подобны бубнам: они производят большой шум благодаря своей пустоте.
Чтоб солнце заслонить — ушей ослиных мало.
Нет такого невежды, который не мог бы задать больше вопросов, чем может их разрешить самый знающий человек.
Кто ничего не знает, тот вынужден всему верить.
Ничто так не вредит, как возлагаемые надежды.
Обучая учусь.
Пока ученик не достигнет уровня знаний учителя, он не знает по-настоящему своего учителя.
Всегда делай то, что ты боишься сделать.
Тот, кто умеет, тот делает, кто не умеет — тот учит.
Спросили Саади: «У кого ты учился благовоспитанности?» — «У неблаговоспитанных, — ответил он. — Я избегал делать то, что делают они».
Девять десятых тех людей, с которыми мы встречаемся, являются тем, что они есть, — добрыми или злыми, полезными или бесполезными — благодаря воспитанию.
Идти вперед — значит потерять душевный покой, остаться на месте-значит потерять себя. В самом высоком смысле движение вперед означает постижение себя.
Жалок тот ученик, который не превосходит своего учителя.
Я убедил себя, что следует больше доверять тем, кто учит, а не тем, кто приказывает.
Кто в учениках не бывал, тот учителем не будет.
Наш воспитатель — наша действительность.
Плохой учитель преподносит истину, хороший учит ее находить.
Говорят, что лучшее правило политики — не слишком управлять. Это правило столько же верно и в воспитании.
Педагог — это инженер человеческих душ.
Без примеров невозможно ни правильно учить, ни успешно учиться.
Педагог — это тот человек, который должен передать новому поколению все ценные накопления веков и не передать предрассудков, пороков и болезней.
Воспитатель должен себя так вести, чтобы каждое движение его воспитывало, и всегда должен знать чего он хочет в данный момент и чего он не хочет. Если воспитатель не знает этого, кого он может воспитывать?
Сколько бы ни создавали правильных представлений о том, что нужно делать, но если вы не воспитываете привычки преодолевать длительные трудности, я имею право сказать, что вы ничего не воспитали.
Научить человека быть счастливым — нельзя, но воспитать его так, чтобы он был счастливым, можно.[25]
Если с человека не потребовать многого, то от него и не получишь многого.
Чтобы обучить другого, требуется больше ума, чем чтобы научиться самому.
Повторять слова учителя — не значит быть его продолжателем.
Истинное воспитание состоит не столько в правилах, сколько в упражнениях.
Воспитание не только должно развивать разум человека и дать ему известный объем сведений, но должно зажечь в нем жажду серьезного труда, без которого жизнь его не может быть ни достойной, ни счастливой.
Главнейшая дорога человеческого воспитания есть убеждение.
Цель обучения ребенка состоит в том, чтобы сделать его способным развиваться дальше без помощи учителя.
Какая наука самая необходимая? — Наука забывать ненужное.
Все, что вызывает переход из небытия в бытие, — творчество.
В конце концов не скажешь ничего уже, что не было б другими раньше сказано.
Вероятностные знания — вот предел человеческого разумения.
Философы утверждают, что они ищут; стало быть, они еще не нашли.
Мужи, чьей мудростью был этот мир пленен,
В которых светочей познанья видел он,
Дороги не нашли из этой ночи темной,
Посуесловили и погрузились в сон.
В начале всяческой философии лежит удивление, ее развитием является исследование, ее концом — незнание.
Я люблю науку, но не боготворю ее.
Едва ли возможно и преклоняться перед авторами и превзойти их.
Сначала восходят к аксиомам, а затем спускаются к практике.
Обычная уловка: создатели любой науки обращают бессилие своей науки в клевету против природы.[26]
Общее согласие — самое дурное предзнаменование в делах разума.
В науках мы ищем причин не столько того, что было, сколько того, что могло бы быть.
Все науки настолько связаны между собою, что легче изучать их все сразу, нежели какую-либо одну из них в отдельности от всех прочих.
Я родился с таким умом, что главное удовольствие при научных занятиях для меня заключалось не в том, что я выслушивал чужие мнения, а в том, что я всегда стремился создать свои собственные.
Такова болезнь великих умов: они неохотно признают, что обязаны своими знаниями ближним; они хотят, чтобы думали, что они все почерпнули в глубинах своего духа и что у них не было другого учителя, кроме собственного гения.
Случай — это ничто. Случая не существует. Мы назвали так действие, причину которого мы не понимаем. Нет действия без причины, нет существования без оснований существовать.
Все философы — мудрецы в своих сентенциях и глупцы в своем поведении.
То, что кажется странным, редко остается необъясненным.
Кто не понимает ничего, кроме химии, тот и ее понимает недостаточно.
В слове «ученый» иногда заключено лишь понятие того, что человека многому учили, но не то, что он сам чему-то научился.
Изучить — значит понять правильность того, что думали другие. Но нельзя познать вещи, если изначально исходить из их ложности.
Тем хуже для фактов.[27]
Не удивление, а недоумение и печаль суть начало философии.
Гегель не только не имеет никаких заслуг перед философией, но оказал на нее крайне пагубное, поистине отупляющее, можно сказать, тлетворное влияние. Кто может читать его наиболее прославленное произведение, так называемую «Феноменологию духа», не испытывая в то же время такого чувства, как если бы он был в доме умалишенных, — того надо считать достойным этого местожительства.
Науку часто смешивают с знанием. Это глубокое недоразумение. Наука есть не только знание, но и сознание, т. е. умение пользоваться знанием.
На первых порах новая теория провозглашается нелепой. Затем ее принимают, но говорят, что она не представляет собой ничего особенного и ясна как божий день. Наконец она признается настолько важной, что ее бывшие противники начинают утверждать, будто они сами открыли ее.
Теории представляют собой не ответы на загадки, а ответы, на которых мы можем успокоиться.
Не надо думать, что та или иная мысль не приходила великим в голову: она приходила и находила там много лучших мыслей, готовых выбить из нее дурь.
Мое мышление интуитивное и афористическое, в нем нет дискурсивного развития мысли. Я ничего не могу толком развить и доказать.
У меня нет учения. Я лишь показываю нечто. Я показываю действительность, то, чего не видно или видно слишком мало. Я беру того, ли меня слушает, за руку и подвожу к окну. Я распахиваю окно и показываю наружу. У меня нет учения, но я веду разговор.
А ну, познания человеческие, поглядим, кто — кого!
[Семен Трофимович] …был ведь человек умнейший и даровитейший, человек, так сказать, даже науки, хотя, впрочем, в науке… ну, одним словом, в науке он сделал не так много, и, кажется, совсем ничего. Но ведь с людьми науки у нас на Руси это сплошь да рядом случается.
Он так долго об этом размышлял, что уже начал это проповедовать.
Как многие интеллигенты, он не умел говорить просто о простых вещах.
Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя.
В детстве я нередко сочинял заведомый вздор только для того, чтобы вызвать удивление окружающих.
Так же как поглощение пищи без удовольствия превращается в скучное питание, так занятие наукой без страсти засоряет память, которая становится неспособной усваивать то, что она поглощает.
Прошлое науки — не кладбище с надгробными плитами над навеки похороненными идеями, а собрание недостроенных архитектурных ансамблей, многие из которых не были закончены не из-за несовершенства замысла, а из-за технической или экономической невостребованности.
Эта теорема пригодна лишь для спора о ней.
Главный порок математиков — применение греческих букв при первой же возможности.
В физике часто случалось, что существенный успех был достигнут проведением последовательной аналогии между несвязанными по виду явлениями.
Математик уже кое-что может, но, разумеется, не то, что от него хотят получить в данный момент.
Главное в жизни человека моего склада заключается в том, что он думает и как думает, а не в том, что он делает или испытывает.
Если не грешить против разума, нельзя вообще ни к чему прийти.
…многие чистые математики, будучи всего лишь прикладными логиками, настойчиво умаляют значение прикладной математики и с радостью уморили бы ее до смерти.
Чистая математика делает то, что можно, так, как нужно, а прикладная то, что нужно, так, как можно.
Должен ли я отказаться от хорошего обеда лишь потому, что не понимаю процесса пищеварения?
Раньше, чем разрывать навозную кучу, надо оценить, сколько на это уйдет времени и какова вероятность того, что там есть жемчужина.
Правильное формулирование задачи — это проблема не менее сложная, чем само решение задачи и не нужно надеяться, что кто-то другой целиком сделает это за вас.
Стремление сначала понять все до самого конца, а потом уже работать очень частая причина неудач.
Мои результаты мне давно известны, я только не знаю, как я к ним приду.
Ах, этот Эйнштейн, всегда пропускавший лекции, я бы никогда не поверил, что он способен на такое.
С тех пор, как за теорию относительности принялись математики, я ее уже сам больше не понимаю.
Если бы я мог предвидеть все, что вывели из результатов моего опыта, я уверен, что никогда бы его не сделал.
…каждый выдающийся исследователь вносит свое имя в историю науки не только собственными открытиями, но и теми открытиями, к которым он побуждает других.
Науки бывают: сверхъестественные — естественные — неестественные.
Работайте, работайте — а понимание придет потом.
…практическая профессия — вообще спасение для таких людей как я: академическое поприще принуждает молодого человека беспрерывно давать научную продукцию и лишь сильные натуры могут при этом противостоять соблазну поверхностного анализа.
Если мысленным взором окинуть всю историю этой болтовни, легко увидеть, что так называемая теория мышления сводиться к выдумыванию более или менее сложных терминов для обозначения явлений, которых человек не понимает.
Он грыз гранит, не жалея ни зубов, ни гранита.
Когда придумываешь что-то сам, высок шанс ничего не придумать. Но когда живешь чужим умом уж точно ничего не придумаешь. Никогда не делай то, что делают другие. Это на 100 % обрекает на неудачу.
Чем короче формулировка теоремы — тем труднее ее доказательство.
Открытия приходят лишь к тем, кто подготовлен к их пониманию.
Сила духа не может заменить чуткости пальцев.
Существует поразительная возможность овладеть предметом математически, не поняв существа дела.
Справедливо считать творцом научной идеи того, кто не только признал философскую, но и реальную стороны идеи, который сумел осветить вопросы так, что каждый может убедиться в ее справедливости, и тем самым сделал идею всеобщим достоянием.
Чтобы удивиться, достаточно одной минуты; чтобы сделать удивительную вещь, нужны многие годы.
Читать означает «брать в долг», а сделать на основе этого открытие значит «уплатить долг».
Неизвестно, кто первый открыл воду, но уж наверняка это сделали не рыбы.
«В мыслях своих замесив попреками льстивые речи…»
Многолюдства, говорят, Зенон Китийский все же избегал, и даже на скамье сидел с краю, чтобы не иметь соседей хотя бы с одной стороны; сам он был мрачен и едок, с напряженным лицом.
О перипатетиках Клеанф говорил, что они похожи на лиры: звучат прекрасно, а сами себя слушать не умеют.
«И Ксенофан, Гомеровых кривд бичеватель задорный…»
Пастыря слов Демокрита, двойной изощренного мыслью Всемудреца, болтуна, поспешил я прочесть среди первых.
Хлопотуны, мудрователи, все за мною! за мною!
Ни месяца, ни дня своего рождения он никому не называл, не считая нужным отмечать этот день ни жертвоприношением, ни угощением.
Истинный ученый — это мечтатель, а кто им не является, тот называет себя практиком.
Ученик никогда не превзойдет учителя, если видит в нем образец, а не соперника.
Наука — не предмет чистого мышления, а предмет мышления, постоянно вовлекаемого в практику и постоянно подкрепляемого практикой. Вот почему наука не может изучаться в отрыве от техники.
Наука — океан, открытый как для ладьи, так и для фрегата. Один перевозит по нему слитки золота, другой удит в нем сельдей.
Нельзя быть настоящим математиком, не будучи немного поэтом.
Придет время, когда наука опередит фантазию.
Гипотезы — это леса, которые возводят перед зданием и сносят, когда здание готово; они необходимы для работника, он не должен только принимать леса за здание.
Злоупотребление научным языком превращает в науку слов то, что должно быть наукой фактов.
Ученый, лишенный фантазии, может сделаться хорошей ходячей библиотекой и живым справочником — он усваивает, а не творит.
Никакой достоверности нет в науках там, где нельзя приложить ни одной из математических наук, и в том, что не имеет связи с математикой.
Наука есть достояние общее, а потому справедливость требует не тому отдать наибольшую научную славу, кто первый высказал известную истину, а тому, кто сумел убедить в ней других, показал ее достоверность и сделал ее применимой в науке.
Книжная ученость — украшение, а не фундамент.
Если я видел дальше других, то только потому, что стоял на плечах гигантов.
Наука — это организованное знание.
Цель научного мышления — видеть общее в частном и вечное в преходящем.
Ученые весьма часто отличаются от нормальных смертных способностью восхищаться многословными и сложными заблуждениями.
Тот, кто щеголяет эрудицией или ученостью, не имеет ни того, ни другого.
Нельзя стать узким специалистом, не став, в строгом смысле, болваном.
Если у общества появляется техническая потребность, то она продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов.
Мои обязанности по составлению Словаря французского языка наводят меня на мысль о враче, который вынужден анатомировать свою возлюбленную.
Язык — это наше орудие; пуская его в ход, следует позаботиться, чтобы пружины в нем не скрипели.
Спероне Сперони отлично объясняет, почему автор, которому кажется, будто он очень ясно излагает свои мысли, не всегда бывает понятен читателям. «Дело в том, — говорит он, — что автор идет от мысли к словам, а читатель — от слов к мысли».
Верные слова не изящны, изящные слова не верны.
Достаточно, чтобы слова выражали смысл.
Заговори, чтоб я тебя увидел.
Слово — тень дела.
Превратный смысл легко придать чему угодно злостным толкованием.
И в споре доводы рождаются без счета,
Мгновенно лопаясь, как пузыри болота.
И, наконец, еще: слова не есть дела.
Деянье — это плоть! Слова же — только тени.
Ты можешь сотни лет о жемчуге твердить,
Но если не нырнешь — он твой лишь в сновиденье.
Слова, которые рождаются в сердце, доходят до сердца, а те, что рождаются на языке, не идут дальше ушей.
Одно и то же слово и совет
На пользу мудрецу, глупцу во вред.
Умен ты или глуп, велик ты или мал,
не знаем мы, пока ты слова не сказал.
Я часто убеждался в том, что простое слово благотворно действует на множество людей, и не автор слова, а само оно приводит в движение души, скрыто проявляя свою силу.
В философии ох как следует заботиться о словах, именно для того, чтобы не было вечного спора о смысле.
Истинное красноречие — это умение сказать всё, что нужно, и не больше, чем нужно.
По одному и тому же вопросу каждому здравомыслящему человеку приходят в голову примерно одни и те же соображения, и лишь та форма, в которую они обличены, вызывает внимание и восхищение слушателей.
Вот превосходное правило, которым следует руководствоваться в искусстве насмешки и шутки: осмеивать и вышучивать надо так, чтобы осмеянный не мог рассердиться; в противном случае, считайте, что шутка не удалась.
Кто не знает иностранных языков, тот не имеет понятия о своем собственном.
Язык дан человеку, чтобы скрывать свои мысли.
Если вы желаете удержать человека от какого-нибудь поступка, заставьте его разговаривать на эту тему: чем больше люди говорят, тем меньше у них склонность делать.
Слово есть поступок.
Речь нуждается в захватывающем начале и убедительной концовке. Задачей хорошего оратора является максимальное сближение этих двух вещей.
Смелые слова, которые кажутся столь новыми тому, кто их произносит, были, и почти с теми же интонациями, произнесены сотни раз.
Слово обидно твое, человек ты, я вижу, злоумный.
Боги не всякого всем наделяют: не каждый имеет
Вдруг и пленительный образ и ум и могущество слова;
Тот по наружному виду внимания мало достоин
Прелестью речи зато одарен от богов; веселятся
Люди, смотря на него, говорящего с мужеством твердым
Или с приветливой кротостью; он украшенье собраний;
Бога в нем видят, когда он проходит по улицам града.
Тот же, напротив, бессмертным подобен лица красотою,
Прелести бедное слово его никакой не имеет.
Так и твоя красота беспорочна, тебя и Зевес бы
Краше не создал; зато не имеешь ты здравого смысла.
Великое правило: если твое немногое не представляет ничего оригинального, то выскажи его по крайней мере оригинально.
Анаксагора теперь мы рассмотрим «гомеомерию»
Как ее греки зовут; а нам передать это слово
Не позволяет язык и наречия нашего скудность.
Но тем не менее суть его выразить вовсе не трудно.
Мне никогда не требуется думать, в какой форме выразить ту или иную мысль, слова сами приходят ко мне вместе с мыслью; но я весьма часто бываю вынужден тщательно обдумывать мысль, чтобы вернее ее выразить; и как только у меня формируется определенное мнение, все тут же оказывается сказано само собой… А когда я пытаюсь поиграть словами как бубенцами, они перестают приходить.
Ведь такого рода рассуждения, вложенные в уста людей прежних времен, и к тому же самых знаменитых неведомым образом приобретают особый вес и возвышенную важность.
Если два человека говорят одинаково, это не значит, что они говорят одно и то же.
Вовсе не обязательно соглашаться с собеседником, чтобы найти с ним общий язык.
…умение беседы требует мало слов. Куда больше это искусство пауз.
Фраза рождается на свет хорошей и дурной в одно и то же время. Тайна заключается в повороте, едва ощутимом.
Если бы вы и впрямь думали так, вы бы так не говорили.
Надеюсь вы со мной согласитесь, что если выбрать подходящее время и подходящее место, то сколько мы о чем-нибудь ни рассуждали, нам все будет мало.
Правильная дозировка афоризмов: минимум слов, максимум смысла.
Всякий слышит лишь то, что понимает.
Знать много языков — значит иметь много ключей к одному замку.
Почему слушающий засыпает, а говорящий нет? Тот больше устает.
Если же кто сказал слова добрые и правдивые и его не услышали — значит, он и не сказал их.
…долго бы еще ораторствовал речистый вахмистр, но вот через толпу протиснулись два казака и, сказав с укором: «Будет вам, Семен Никитович, всю дурь-то сразу выказывать, приберегите что-нибудь и на завтра». — подцепили его под руки и увели в эшелон.
Любителям древнего слога для увеселения, молодым словолюбцам на радость и удивление, сколь славно преуспевали краснописцы в извитии словес.
Искусство слушать почти равносильно искусству хорошо говорить.
Истинное красноречие — это умение сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно.
Нет ничего досаднее, чем видеть, как удачно сказанное слово умирает в ухе дурака, которому ты его сказал.
Часто ораторы наверстывают длиною то, чего не хватает у них в глубину.
Люди учатся, как говорить, а главная наука — как и когда молчать.
Поэтами рождаются, ораторами становятся.
Где мало слов, там вес они имеют.
Право же, какую можно высказать еще нелепость, которая бы уже не была высказана кем-нибудь из философов!
Бумага все стерпит.
Следует читать много, но не многое.
О многом писать можно гораздо смелее, чем говорить.
Большинство произведений, написанных в наше время, наводит на мысль, что они были склеены за один день из книг, прочитанных накануне.
Кто-то сказал, что заимствовать у древних — значит заниматься пиратством в открытом море, а обкрадывать новейших авторов — значит промышлять карманным воровством на улицах.
Люди заполняют свои библиотеки книгами, а М* заполняет книги своей библиотекой.[30]
Пусть мысли, заключенные в книгах, будут твоим основным капиталом, а мысли, которые возникнут у тебя самого, — процентами на него.
У всех одно правило: гнушаться читать что бы то ни было, если хоть раз в жизни видели автора.
Чтение делает человека знающим, беседа — находчивым, а привычка записывать — точным.
Я еще в школе усвоил, — что нельзя выдумать ничего столь оригинального и маловероятного, что не было бы уже высказано кем-либо из философов.
Только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало его начать.
Все давно сказано, и мы опоздали родиться, ибо уже более семи тысяч лет на земле живут и мыслят люди. Урожай самых мудрых и прекрасных наблюдений над человеческими нравами снят, и нам остается лишь подбирать колосья, оставленные древними философами и мудрейшими из наших современников.
Моя болезнь состоит в том, что я пишу книги, а написав, стыжусь их.
Я проклинаю тот день, когда взялся за перо. До этого у меня были одни друзья, а теперь сплошь враги.
Книга, над которой зеваешь, не вредит никому.
Читать — значит думать чужой головой, вместо своей собственной.
Книга при своем появлении никогда не бывает шедевром: она им становится. Гений — это талант умершего человека.
Когда-нибудь все будет иметь свой конец — далекий день, которого я уже не увижу, — тогда откроют мои книги и у меня будут читатели. Я должен писать для них, для них я должен закончить мои основные идеи. Сейчас я не могу бороться — у меня нет даже противника.
Все уже описано. К счастью, не обо всем еще подумано.
Ни Риму, ни миру, ни веку, ни в полный внимания зал
В Летейскую библиотеку, как злобно Набоков сказал.
…для человека, привыкшего к чтению, оно становится наркотиком, а сам он — его рабом. Попробуйте отнять у него книги и он станет мрачным, дерганым и беспокойным, а потом, подобно алкоголику который, если оставить его без спиртного, набрасывается на политуру и денатурат; он с горя примется за газетные объявления пятилетней давности и телефонные справочники.
Книга — не оттиск души, но просто дозволенный отдых.
По-моему, лекции не имеют по сравнению с чтением никаких преимуществ, а во многом уступают ему.
Я слишком много читал, чтобы остаться в здравом уме.
Он написал 8 томов. Было бы безусловно лучше, если бы он посадил 8 деревьев или родил 8 детей.
Боже, не дай мне только написать книгу о книгах!
Если человек пишет, то пишет он хорошо или плохо — видно сразу. Но если человек ничего не пишет и сидит смирно, то делает он это благодаря уму или по невежеству — вот этого не в состоянии распознать ни один смертный.
Когда книга сталкивается с головою — и при этом раздается глухой пустой звук, разве всегда виновата книга?
Поистине многие люди читают только для того, чтобы иметь право не думать.
Если история какого-либо короля не подвергалась сожжению, я не желаю ее читать!
Подумать только, учиться живым чувствам, живым мыслям у мертвой материи — у тряпья и типографской краски!
Я начал [читать] ее, с большим удовольствием прочел страниц 30 и тогда вдруг понял, что в этом духе автор может продолжать до бесконечности и нет той силы, которая ему помешала бы.
Такая уж была у него привычка, что с книгой он спал гораздо лучше, чем без нее.
Абсолютная честность в изложении помогает максимальной ясности.
Никогда еще я не закончил ни одной работы, не испытав чувства неудовлетворенности тем, как я ее отредактировал или принятым мною планом.
Я могу подождать читателя сто лет, если господь ждал зрителя пять тысяч.
…ум мой порождает столько беспорядочно громоздящихся друг на друга, ничем не связанных химер и фантастических чудовищ, что, желая рассмотреть на досуге, насколько они причудливы и нелепы, я начал переносить их на бумагу, надеясь, что со временем, быть может, он сам себя устыдиться.
Сила пера несравненно сильнее, нежели думают люди, не имевшие случая удостоверится в том на опыте.
Прошедшего не существует, пока будут существовать книги.
Стремление излагать материал очень продуманно поглощает все силы ума и отвращает от ходячих выражений.
Если бы из книг Хрисиппа изъять все, что он повыписал из других, у него остались бы одни пустые страницы.
Писал он обычно напряженно и остроумно, с такой краткостью, что мыслей было больше, чем слов.
Книга жизнеспособна лишь в том случае, если дух ее устремлен в будущее.
Книга которая не стоит того, чтобы читать ее дважды, не стоит и того, чтобы читать ее один раз.
Люди перестают мыслить, когда перестают читать.
Произведение, которое читают, имеет настоящее; произведение, которое перечитывают, имеет будущее.
Несомненный признак всякой хорошей книги — если она нравится тем больше, чем человек становится старше.
Вовремя прочитанная книга — огромная удача. Она способна изменить жизнь, как не изменит ее лучший друг или наставник.
Если в книге восемьдесят процентов правды, значит она на сто процентов лжива.
Различие между ядами вещественными и умственными в том, что большинство ядов вещественных противны на вкус, яды же умственные в виде дурных книг, к несчастью, часто привлекательны.
Много книг составлять — конца не будет, а много читать утомительно для плоти. Соломон Нет человека, который, прочитав прозаическое произведение, не подумал бы: «Постараюсь — напишу и получше».
Те, кто составляет сборники стихов или острот, в большинстве своем подобны людям, которые угощаются вишнями или устрицами: сперва они выбирают лучшие, потом поглощают уже все подряд.
Почему тебе книжек своих не дарю я? Чтобы своих собственных ты мне никогда не дарил.
Хочешь, чтобы хвалили твои сочинения? Умри! Со смерти человека начинается людская благосклонность, и конец жизни — начало славы.
Если афоризм нуждается в пояснениях, значит он неудачен.
Вслед за автором мудрого речения идет тот, кто впервые его процитировал.
Когда мне хочется прочесть роман, я сам пишу его.
Бывают авторы такие же антипатичные, как люди. Когда вы их читаете, они не нравятся вам так, как будто вы их видите.
Публика — это грязь, которую месят и из которой лепят себе читателей.
Быть может, некоторые честные люди и не любят правды в литературе, но можно с уверенностью сказать, что все нечестные люди ее ненавидят.
Дураки и безумцы — вот два разряда поклонников, которых писатель имеет при жизни.
Великие авторы афоризмов читаются так, будто все они хорошо знали друг друга.
Мы не врачи, мы — боль.
Мы не в изгнании, мы — в послании.
Задержаться в литературе удается немногим, но остаться — почти никому.[33]
Поистине это душеспасительная епитимья — размышлять об огромном количестве книг, вышедших в свет, о сладостных надеждах, которые возлагают на них авторы, и о судьбе, ожидающей эти книги. Много ли шансов отдельной книге пробить себе дорогу в этой сутолоке? А если ей даже сужден успех, то ведь ненадолго. Один бог знает, какое страдание перенес автор, какой горький опыт остался у него за плечами, какие сердечные боли терзали его, и все лишь для того, чтобы его книга часок другой поразвлекла случайного читателя или помогла ему разогнать дорожную скуку. А ведь, если судить по рецензиям, многие из этих книг превосходно написаны, авторами вложено в них немало мыслей, а некоторые — плод неустанного труда целой жизни. Из всего этого я делаю вывод, что удовлетворения писатель должен искать только в самой работе и в освобождении от груза своих мыслей, оставаясь равнодушным ко всему привходящему — к хуле и хвале, к успеху и провалу.
Писатель скорее призван знать, чем судить.
Плохи, согласен, стихи; но кто их читать заставляет?
Поделом же Гомеру сему с состязаний изгнану быть и пороту!
Я в юности тоже очень огорчался, что работа моя несовершенна. Сравнивал собственные первые шаги с последними шагами других и, естественно, страдал, наблюдая печальную разницу.
…писать должно либо о том, что ты знаешь очень хорошо, либо о том, что не знает никто.
Писатель — это прибор, показывающий состояние общества и лишь в ничтожной степени — орудие для изменения общества. История показывает, что общество изменяют не литературой, а реформами или пулеметами, а сейчас еще и наукой.
…если уволиться и сесть писать, то жить на что, а если работать и писать, то жить когда?
Научиться писать стихи нельзя.
Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но сам больной.
Попробуйте без всякого отношения пересказать любую историю — не выйдет. А выйдет без отношения, так это тоже будет отношение… какой-нибудь «равнодушный реализм».
Как он портит все, что украдет!
Вы спрашиваете меня как делаются романы. Мадам, если бы я знал, я бы их не писал.
Не мало храбрых до Агамемнона
На свете жило, вечный, однако, мрак
Гнетет их всех, без слез, в забвеньи:
Вещего не дал им Рок поэта.
Красивые рифмы нередко служат костылями хромым мыслям.
Оригинальнейшие писатели новейшего времени оригинальны не потому, что они преподносят нам что-то новое, а потому, что они умеют говорить о вещах так, как будто это никогда не было сказано раньше.
Признак строгого и сжатого стиля состоит в том, чтовы не можете выбросить ничего из произведения без вреда для него.
Все, что следовало сделать в литературе по-шекспировски, в основном сделал уже Шекспир.
Можно без особо большого остроумия писать так, что другому потребуется много остроумия, чтобы понять.
У многих людей сочинение стихов — это болезнь роста ума.
Как только вы поняли характер самого писателя, понимание его творений не составит для вас никакого труда.
Сочинение стихов — это не работа, а состояние.
Перо — не особенно грозное оружие, но с его помощью человек может убить себя гораздо легче, чем других людей.
Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат.
Функция литературы — превращать события в идеи.
Сатира — такое зеркало, в котором зритель видит любое лицо, кроме собственного.
Беда тех, кто пишет быстро, состоит в том, что они не могут писать кратко.
Раньше гусиными перьями писали вечные мысли, а теперь вечными перьями пишут гусиные мысли.
Народ может простить писателям многое, но не может простить молчания во времена, когда решается его судьба.
Тему не выбирают. В том и состоит секрет шедевра, что тема есть отражение темперамента писателя.
Всякое истинное творение вырастает из темного перегноя отвергнутых творений.
Стиль — одежда мысли.
Ни один жанр литературы не содержит столько вымысла, сколько биографический.
Не тот писатель оригинален, который никому не подражает, а тот, кому никто не в силах подражать.
Нет конфликта, нет и драмы. Противник может быть на сцене и вне ее, за кулисами, но он непременно присутствует в драме.
В литературе всякий ценен не сам по себе, а лишь в своем взаимоотношении с целым.
Все прекрасное редко.
Все жанры хороши, кроме скучного. Но скука — не жанр.
Не бойся совершенства, тебе его не достичь никогда.
Человек открывается в своих трудах. В светском общении он показывает себя таким, каким хочет казаться, и правильно судить о нем вы можете лишь по мелким и бессознательным его поступкам да непроизвольно меняющемуся выражению лица. Присвоивши себе ту или иную маску, человек со временем так привыкает к ней, что и вправду становится тем, чем сначала хотел казаться. Но в своей книге или в своей картине он наг и беззащитен. Его претензии только подчеркивают его пустоту… Никакими потугами на оригинальность не скрыть посредственности. Зоркий ценитель даже в эскизе усматривает сокровенные душевные глубины художника, его создавшего.
Нелепо, но замечательно!
Искусство перестает быть искусством, как только наше сознание начинает воспринимать его как искусство.
Искусство имеет своей задачей раскрывать истину в чувственной форме.
Дилетанты, сделав все, что в их силах, обычно говорят себе в оправдание, что работа еще не закончена. Разумеется! Она никогда и не может быть закончена, ибо неправильно начата.
Во всяком произведении искусства, великом или малом, вплоть до самого малого, все сводится к концепции.
Кто стал в искусстве мастером, тот без всякого для себя ущерба может забыть о правилах.
Произведение искусства — это уголок мироздания, увиденный сквозь призму определенного темперамента.
Искусство — это наука, ставшая ясной.
Художник — это синтез теоретика и практика.
Искусство заключается в том, чтобы в произведении искусства его не было заметно.
Искусство — как поиски алмазов. Ищут сто человек, находит один. Но этот один никогда не нашел бы алмаза, если бы рядом не искало сто человек.
Если наука есть память ума, то искусство есть память чувства.
В искусстве отсутствие недостатков не есть достоинство.
Лишь в неудаче художник познает свое подлинное отношение к творчеству, только после поражения полководец видит свои ошибки.
Большинство искусств требуют длительного изучения и усердия, но самое полезное из всех искусств — искусство нравиться — требует только одного желания.
Я не приверженец искусства для искусства и не шевельну пальцем, чтобы написать художественное произведение, в котором нет ничего, кроме художественных достоинств.
Архитектура — онемевшая музыка.
Какое чудо — восхищаться в живописи тем, чем в реальности не восхищаешься!
Живопись — нечто среднее между мыслью и вещью.
Живопись — это поэзия, которую видят, а поэзия — это живопись, которую слышат.
Жаль, что мы не рисуем прямо глазами. Как много пропадает на длинном пути от глаз через руку к кисти.
Значительность художника измеряется количеством новых знаков, которые он введет в пластический язык.
Художник думает рисунком.
Живопись — это сделанная рукой цветная фотография всех возможных, сверхизысканных, необычных, сверхэстетических образцов конкретной иррациональности.
Разница между сюрреалистами и мной заключается в том, что сюрреалист это я.
Совершенно очевидно одно — то, что я ненавижу простоту во всех ее формах.
Разница между мной и сумасшедшим состоит в том, что я не сумасшедший.
Не надо особенно бояться приписывать художникам прошлого тот идеал, которого они никогда не имели. Восхищение невозможно без примеси иллюзии, и понимать совершенное произведение искусства — значит в общем заново создавать его в своем внутреннем мире. Одни и те же произведения по-разному отражаются в душе созерцающих. Каждое поколение ищет в созданиях старых мастеров новые эмоции. Самый одаренный зритель — тот, который находит, ценой нескольких удачных лжетолкований, самую нежную и самую сильную эмоцию. Поэтому человечество испытывает страстную привязанность главным образом к таким произведениям искусства и поэзии, в которых содержаться темные места, допускающие возможность различного понимания.
В сущности, нет ни прекрасного стиля, ни прекрасной линии, ни прекрасного цвета, единственная красота — это правда, которая становится зримой.
Музыка — универсальный язык человечества.
Сочинять не так уж трудно, труднее всего — зачеркивать лишние ноты.
Музыка — это стенография чувств.
Чего никто не слышит, того никто не ценит.
Общий порок у певцов, что в приятельской доброй беседе,
Сколько ни просят их петь, ни за что не поют; а не просят
Пению нет и конца!
Т. к. музыка к спектаклю пока что не написана, ее сочтено разумным не исполнять.
…человек, у которого воображение умозрительно, не может воздействовать на других.
Если у вас есть слезы, приготовьтесь пролить их.
Верный тон не может быть слабым.
Так бывает довольно часто: главную трудность представляет не главная роль.
Я служу публике, но не поклоняюсь ей.
Вам надо перестать смешивать две вещи — умение ценить и понимать роли, даже целые пьесы, и способность воплощать их в игре… Между актером и автором отношение примерно такое же, как между плотником или каменщиком и архитектором. Им не обязательно понимать общий замысел, от этого они свою работу лучше делать не будут.
[Актер Форт-Робертсон] сохранял на сцене вид человека, которого оторвали ради неприятного занятия от каких-то важных дел.
Если бы современный театр мог обойтись без режиссера, я бы первый проголосовал за его ликвидацию. Противно, когда успех большого производственного коллектива так сильно зависит от самочувствия одного единственного человека, от его, видите ли, построений и фантазий. К тому же артисты — всегда свои люди, красивые, обаятельные, остроумные, а этот чаще всего — зануда, самодур, думает и говорит не по-человечески… Что-то такое плетет в уме и не дурак поскандалить, если ему сделаешь нормальное замечание, по улучшению его же фантазий.
Для проверки, правильно или нет играют актеры, надо поставить толстое стекло между ними и залом, если залу не слышно, но понятно, следовательно, они играют правильно.
Может быть, как одно из причин рождения системы Станиславского постоянная и грустная мысль автора — актера о том, что спектакль всегда оказывается хуже самой драмы.
В нашем деле[34] сдавшихся всегда больше, чем проигравших.
Писатель не должен думать о критике, так же как солдат о госпитале.
Право подвергать людей самой суровой критике заслуживает тот, кто убедил их в своей любви к ним, в здравости своих суждений, кто уверен, что его ничуть не взволнует, если люди не примут его идей, не воспользуются ими. Другими словами, критику нужны дар ясного восприятия мира и безграничная терпимость.
…кто резко высказывает свои мнения о чужих действиях, тот обязывает этим себя действовать лучше других.
Найти причину зла — почти тоже, что найти против него лекарство.
Не всякая критика — мысль, но всякая мысль — критика. Мысль не имеет другой формы существования.
От критики нельзя ни спастись, ни оборониться; нужно поступать ей назло, и мало-помалу она с этим свыкнется.
Удовольствие критиковать мешает наслаждаться прекрасным.
Наши слабости нам уже не вредят, когда мы их знаем.
Театральный критик — это лицо, разъясняющее изумленному драматургу смысл его пьесы.
Требовать правды, оставляя нетронутыми все те условия, которые порождают ложь, — значит требовать, чтобы на немощеной улице не было грязи когда идет дождь.
Критик обязан знать все, а о прочем — догадываться.
Тогда человеку станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть.
Выркалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
За горою у реки
Жили — были дураки.
…Коля Шварц привел с собой жену в фиолетовой шали с бахромой, женщину, годную в гренадеры и длинную, как степь, с мятым, сопливым личиком на краю.
На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
Иней его укрыл,
Стелет постель ему ветер…
Брошенное дитя.
Старый пруд заглох.
Прыгнула лягушка.
Слышен тихий всплеск.
Бабочкой никогда
Он уже не станет…
Напрасно дрожит червяк на осеннем ветру.
Ты не думай с презреньем:
«Какие мелкие семена!»
Это ведь красный перец.
Все для всего всегда.
Из ничего ничто не возникает.
Сама по себе каждая вещь и велика и мала.
Ничто не существует; если даже оно и существует, то — непостижимо; если даже постижение и возможно, то оно не высказываемо и необъяснимо для другого.
Все подобно всему в каком-нибудь отношении.
Я знаю, что я ничего не знаю.
Или ничто не истинно, или истинное нам неизвестно.
Спрашивать о причине вещей то же, что искать начало бесконечного.
Ни одна вещь не возникает беспричинно, но все возникает на каком-нибудь основании и в силу необходимости.
Все познаваемо.
Природа не дала нам познания предела вещей.
Нет ничего более противного разуму и природе, чем случайность.
Нет вещи, которая могла бы возникнуть и расти одна.
Бежим же отсюда, где нет ничего; где ничтожно все, что видится великолепным; где даже тот, кто считает себя чем-то, на самом деле ничем не является и вообще не существует.
Мы не знаем, долго ли просуществуют земля и небо, но знаем, что всегда 3 и 7 будет 10.
В необходимом — единение, в сомнительном — свобода, во всем — любовь.
Зачем же долгой жизни ты желаешь,
Коль тайну мира так и не узнаешь?
В юдоли сей овца не лучше волка,
Равно от них нет никакого толка.
Веления светил для нас темны…
Какой бы суть предмета ни была,
Все, что колеблется, — источник зла.
Все, что видим мы, — видимость только одна.
Далеко от поверхности мира до дна.
Полагай несущественным явное в мире,
Ибо тайная сущность вещей — не видна.
То, что полезно по своей природе и сущности, нельзя отвергать из-за какого-то зла, наличествующего в нем побочно.
Нельзя желать того, что до этого не было познано.
Движущиеся тело и движение удовлетворительно не различимы.
Разбей — ты фартинг на двенадцать долек
Получишь даже и не ноль, а нолик.
Вещь в целом — сила, пусть под спудом скрыта,
Но силы нет, коль на куски разбита.
Всякая вещь в природе является либо причиной, направленной на нас, либо следствием, идущим от нас.
Мысль должна быть направлена на необъятное.
Мне говорят, что я своими утверждениями хочу перевернуть мир вверх дном. Но разве было бы плохо перевернуть перевернутый мир?
Ни одна вещь не является всем тем, чем может быть.
Все в мире повторяется.
Без противоположности ничто не обнаруживается.
Мы ищем не вещи, но поиск вещей.
Природа и боги сумасбродствуют не менее людей.
Что мыслимо — то возможно, что возможно — то мыслимо.
Каким образом образовалась Земля, на которой я живу? Является ли она единственной населенной планетой? Откуда я происхожу? Где я нахожусь? Какова природа того, что я вижу? Какова природа всех этих блестящих фантомов, зрелище которых меня прельщает? Был ли я прежде, чем начал свое существование? Буду ли, когда меня больше не будет на свете? Какое состояние предшествовало ощущению моего существования? Какое состояние наступит вслед за исчезновением этого ощущения? Всего этого никогда не будут знать величайшие гении; они будут с философским видом молоть вздор, как это делал и я…
Природа всегда сильнее принципов.
Радугу, которая держится четверть часа, перестают замечать.
Все действительное разумно, все разумное действительно.
Ты из себя должен понять природу, а не себя из природы. Это мой революционный принцип.
Высшее, к чему может стремиться человеческая мысль, — это выйти за свои собственные пределы, придя к парадоксу.
Было бы так же нелепо отказать в сознании животному, потому что оно не имеет мозга, как заявить, что оно не способно питаться, потому что не имеет желудка.
Предположим, что я в своей комнате. Я существую, и моя комната существует, но существует ли «в»?
Мир прекрасен. Это-то и грустно.
Где начало того конца, которым оканчивается начало?
Рыба, утонувшая в воздухе.
Не погибает ничто — поверьте! — в великой вселенной.
Эппий вещает, что есть в Ахерузии некая область,
Место, куда не тела и не души являются наши,
Но только призраки их, удивительно бледного вида.
[о слонах]… и луконских волов, змееруких и видом ужасных.
Солнце — шириною в ступню человека.
Воля судьбы такова, что присуща всем тварям разумность.
Все идеи в науке родились в драматическом конфликте между реальностью и нашими попытками ее понять.
…мы хотим не только знать, как устроена природа (и как происходят природные явления), но и по возможности достичь цели, может быть, утопической и дерзкой на вид, — узнать, почему природа является именно такой, а не другой. В этом ученые находят наивысшее удовлетворение.
Дождь льет с упорством, уму не постижимым, и воздух настолько пронизан сыростью, что крыша над головой представляется всего лишь данью человеческим условностям.
Предположим, что мир — это только одна из шуток господа бога. Разве поэтому не стоит превратить его из плохой шутки в хорошую?
Кто не знает, что такое мир, не знает, где он сам…
Части изменяются, целое же неизменно.
Этот всеобщий закон простирается без перерыва,
Весь обнимая эфир и безмерного света сиянье.
…Так, под плотным покровом Гармонии, там утвердился Сферос,
Шару подобный, гордясь, что единствен и замкнут.
Нет ни рук у него, что как ветви из плеч вырастают,
Нет ни быстрых колен, ни ступней, ни частей детородных,
Сферос, шару подобный, был равен себе отовсюду.
Все материальное не может выражаться числом, большим, чем 10е100.
Я чту Великое Всемогущество, мне не подобает ограничивать его, я ничего не утверждаю, я довольствуюсь убеждением, что на свете гораздо больше возможных вещей, чем мы думаем.
Если бы я мог описать пределы мира, то они просто перестали бы быть его пределами. Предел мира не есть предел чего-то протяженного, он присущ самому миру.
Если бы Бог, создавая мир, спросил у меня совета, я бы подсказал ему, как устроить вселенную попроще.
Эволюцию мира можно сравнить со зрелищем фейерверка, который мы застали в момент, когда он уже кончается: несколько красных угольков, пепел и дым. Стоя на остывшем пепле, мы видим медленно угасающие солнца и пытаемся воскресить исчезнувшее великолепие начала миров.
Природа подобна женщине, которая любит наряжаться и которая, показывая из-под своих нарядов то одну часть тела, то другую, подает своим настойчивым поклонникам некоторую надежду узнать ее когда-нибудь всю.
Небытие — ничто, бытие — мука.
Тесен мир, мозг же человека необъятен.
Что значит название? — То, что мы называем розой, пахло бы так же хорошо, какое бы имя вы ему ни дали.
Природу легче всего подчинить, повинуясь ей.
Природа не терпит неточностей и не прощает ошибок.
Мы знаем действия многих причин, но мы не знаем причин многих действий.
Сомнительно, чтобы наш мир был воплощением некоего смысла; тем более сомнительно, заметит скептик, чтобы в него был заложен двойной или тройной смысл. Я полагаю, что так оно и есть.
Руины одного нужны вечно живой природе для жизни другого.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги