Огонь сильнее мрака [СИ]

***

— …Вашего племянника не было ни среди мертвых, ни среди раненых. Ширли я тоже не нашел. Видимо, они успели убежать до того, как обрушилась башня. — Джон потер ушибленный бок. — Я сегодня же продолжу следствие.

Питтен задыхался. Лицо его было красное и мокрое, как давленный томат.

— Если надо… денег… — пропыхтел он, — то дам… сколько…

Джон пожал плечами:

— Пока дополнительных расходов не предвидится. Что мне нужно — так это сведения о башнях. Он ищет что-то особое. Хитчмен сказал, пригодных для зарядки башен мало, поэтому Найвел, скорей всего, управится очень скоро.

— Управится? — натужно выдохнул Питтен.

Репейник сжал губы.

— Или ему удастся зарядить шкатулку, или он погибнет вместе с Ширли. Вот что я имел в виду. В любом случае, времени в обрез. Нужно понять, что было особенного в Тоунстедской башне, и как можно быстрей.

Мэллори-старший тонко застонал.

— У нас нет специалиста… по таким вещам, — с мукой сказал он. — Найвел, пожалуй, был… единственным.

— Тогда придется разбираться самостоятельно, — сказал Джон.

Они сидели у Мэллори в кабинете. Здесь все было огромным: монументальный стол с тяжелыми бюрократическими тумбами, бронированный шкаф до потолка, роскошные кресла, мерку для которых, очевидно, снимали с владельца кабинета — кресла могли вместить быка. Джон не стал заезжать домой, взял кэб сразу до Министерства. По приезде сначала пришлось толковать с охранниками: они держали Репейника на прицеле все время, пока переговаривались по слуховой трубе с Мэллори. Когда Джон поднялся в кабинет господина канцлера, то рухнул в кресло, не снимая плаща. При этом в воздух поднялось облако известковой пыли. В другое время Джону было бы стыдно за испачканную мебель, но не сейчас. Бок болел. Хотелось есть. Револьвер лежал на дне Линни. Вместо поисков вымогателя пришлось разыскивать какого-то проклятого юнца, который сбежал вместе с проклятой девчонкой. Всё было плохо.

«Вентора мне надо, — подумал он вскользь. — Буду гадёныша ловить — один не управлюсь. Заеду в Гильдию, возьму кого-нибудь. Хотя что это я — кого-нибудь… Возьму Джил».

— Разбираться самостоятельно? — переспросил Мэллори в ужасе.

Джон потряс головой. О чем это он? Ах да…

— Раз нет специалиста, больше ничего не остаётся, — сказал он с нажимом. — Авось сумеем что-нибудь придумать. Есть у вас какие-нибудь материалы по башням? Справочники?

— Попробую провести вас в архив, — выдавил Мэллори. — Там, помнится, что-то было. Только придется халат накинуть, — он мельком глянул на пыльного Джона и отвёл глаза. — Правила…

— Да, — сказал Джон. — Да, конечно.

Они спустились на лифте в архив, где архивариус выдал Джону лабораторный халат. Архивариус — его звали Лирелл, Аугус Лирелл — оказался нестарым еще мужчиной, совершенно лысым, в странного вида очках, левое стекло которых было обычным, прозрачным, а правое, темное, полностью закрывало глаз. Мэллори о чем-то долго с ним шептался, а Джон разглядывал бесконечные кипы бумаг, что лежали на бесконечных полках, уходивших вглубь бесконечного зала. Архивариус наговорился с канцлером и, взмахнув рукой, повел Джона вдоль полок. Было холодно, грязноватый свет брезжил из окошек-бойниц с матовыми стеклами. Репейник успел пройти изрядно далеко, прежде чем сообразил, что Мэллори с ними нет. «Ах ты ж», — проворчал Джон. Он понимал, что толстяк и без того успел набегаться за день, что помощи от него в любом случае было бы мало — но всё равно почувствовал раздражение. Бросил меня, бюрократ жирный. Ну и ладно, без тебя обойдусь.

— Здесь, — вдруг сказал звучным басом Лирелл и остановился.

— Что здесь? — спросил Джон. Архивариус поглядел на него, откинув голову. Правую руку он держал глубоко в кармане.

— Вы, добрый человек, зарядными станциями интересовались?

— В изве… ну да, — признал Джон.

— Так вот она, полка с данными по станциям. Выносить нельзя. Читать — прямо здесь. У вас допуск-то имеется?

— Имеется, — легко соврал Джон.

— Ну и ладно, — так же легко согласился Лирелл. — Читайте. А я пойду. Дорогу найдете?

— Найду. Прямо, затем… тоже прямо.

— Покричите, если что, — снисходительно посоветовал архивариус и, чуть скособочившись, удалился. Джон остался наедине с длинной полкой, забитой папками. Наугад вытащив одну и раскрыв, он прочел:

Зарядно-распределительное устройство 306

Расп. 52015' СШ 209' ВД

Осн. в 432 г. до Н. В.

Выс. 64 р, обхв. ¾ р, обхв. куп. 20 ½ р

Глуб. залегания шахты 5 ¼ р

Остат. фон 78 Сп.

Описана д-ром фил. по маг. техн. Р.Пондлтоном

Отн. к безнкп. устр. маг. хар-ра. Имеет призем. участок РПД, снабж. центр. осевой констр. (тип С). Механ. пит. предполож. возвр. рода, классиф. 456 (по Тентону). Конвергенция НП-парам., со значит. экстрем. по нисход. оси., кардиоидн. искр., опис. след. набором формул…

Дальше по бумаге ползли бесконечные уравнения. Джон осторожно заглянул на следующую страницу, узнал, что Купольн. магич. конд-р оборуд. инерц. упр., разрядно-генер. класса 2, при порогов. знач. давления чар более 500 Нп (Кастермилл), закрыл папку и аккуратно поставил её на место, проворчав под нос: «умники гребаные». Следующие полчаса жизни он потратил на то, чтобы понять, в каком порядке лежат материалы. Выяснилось, что ученые мужи во главу угла ставили местонахождение башен: папки были сгруппированы по городам и графствам. После упорных розысков удалось найти досье на разрушенную в результате эксперимента Найвела Тоунстедскую башню.

Поглаживая отбитые ребра, Джон тщетно вчитывался в научную тайнопись, морщился, пытался расшифровать сокращения, но единственное, что ему открылось — то, что «безнкп.» означало «безнакопительный». Спокойно, спокойно. Башни, которые искал Найвел, могли отличаться чем-то простым, заметным непосвященному. Нечто сходное — в самых простых характеристиках, в высоте, объеме купола… Ну, или отличия лежат намного глубже, и ничего не выйдет, но попытаться все равно стоит, потому что это последняя возможность нагнать Мэллори-младшего и его невесту. Джон принялся вытаскивать бумаги охапками и сбрасывать их на пол. Вернувшийся через пару часов архивариус нашел Джона ползающим на четвереньках в лабиринте открытых папок, разложенных на сером зашарканном паркете.

— Нашли, что искали? — осведомился он с заметным безразличием.

— Почти, — невнятно отозвался Джон. Глаза его слезились, в голове жужжало от заумных сокращений («доп. технол. рецирк. по ортогон. вект.»), но он кое-что выяснил. Тоунстедская башня была самой древней в Дуббинге. Больше того, оказалось, что её возвели одной из первых в стране, и постройкой лично руководила Прекрасная Хальдер. Башен такого возраста набралась дюжина, и почти все они лежали в руинах — если, конечно, Джон верно расшифровал «в наст. вр. разруш». До нынешнего дня уцелевшими считались три штуки. Одна — в Линсе на Ноксвелл-плаза, другая — близ Кинки, на перекрестке старых торговых дорог, и третья — в Дуббинге, та, которую взорвал Найвел. Джону оставалось просмотреть каких-то два десятка папок, чтобы убедиться наверняка — больше таких старых башен в Энландрии нет. Архивариус протянул руку и взял одну из папок.

— А, — проронил он, глянув на координаты, — это которую на открытках рисуют.

Джон поглядел на него снизу вверх. Лирелл вглядывался в буквы, шевеля губами. Только сейчас Джон заметил, что архивариусу попалась злополучная Тоунстедская.

— Что-нибудь знаете о таких устройствах? — спросил Репейник.

Лирелл наморщил лоб.

— Я-то? Нет, уважаемый, я по части старой энергетики не знаток. Моя специализация — массовые военные чары… Была раньше.

Он дернул головой, темное стекло очков сухо блеснуло. Правая рука его по-прежнему была в кармане, и только сейчас Джон заметил, что карман — плоский, пустой. Да и весь рукав был пустым, начиная от самого плеча.

— Вот есть у нас один парень, смышленый, — продолжал архивариус. — Канцлеров племянник, между прочим.

— Найвел, — подсказал Джон.

— Да-да, Найвел. Он частенько после службы ко мне спускается, идет сюда и сидит до рассвета. Я ему ключи оставляю, сам ухожу домой. Верите ли — недавно пришёл утром, а он здесь. Всю ночь корпел. Усталый был тогда, но довольный. Я, говорит, кажется, открытие совершил, господин Лирелл. Какое, говорю, открытие, поделитесь, коллега. А он, счастливый весь, аж светится, отвечает: их всего три! Всего, говорит, три, представляете? И убежал сразу. Вот бы вам с ним побеседовать…

Лирелл пожевал губами и задумался, глядя в воздух. Единственный глаз его казался маленьким за толстой выпуклой линзой.

Джон принялся собирать папки.

— Уже две, — проворчал он под нос.

Лирелл кашлянул.

— Оставьте, — сказал он. — Я приберу, идите.

В кабинет Мэллори Джон заходить не стал, а спустился на улицу, вновь поймал кэб (потратив еще полтора форина — очень мило, учитывая, что предстояло собрать тысячу) и поехал в Гильдию. У него в голове зародился некоторый план, который вначале показался несбыточным, но за время поездки оформился и даже стал в известной мере привлекательным. В любом случае, нужна была помощь, в одиночку Джон бы не справился. Приехав, он взошел на второй этаж, без стука вломился к Донахью. Шеф сидел за столом и задумчиво изучал какое-то письмо, держа его в вытянутой руке. При виде Джона он нахмурился и спросил:

— Ты почему в таком виде? Грязный весь.

— Башня упала, — сказал Джон.

— Слышал, — сказал с неудовольствием Донахью. — Уже во всех газетах. Твоих рук дело?

— Нет, — сказал Джон. — Это племянник Мэллори.

Донахью удивился.

— Он же исчез. Шкатулка там еще…

— Вот именно, — подхватил Джон, садясь за стол. — Никуда он не исчез. Ездит по стране со своей невестой, ищет старые башни, пробует зарядить эту самую шкатулку. Только что потерпел неудачу на Тоунстедской площади, сейчас может направляться в Линс. Там такая же башня. И еще одна в Кинки, на пустоши. Но Линс ближе, туда на поезде можно к вечеру доехать. А Кинки — это же Айренский остров. Сперва до Гларриджа добраться, до порта, потом на паром садиться… Словом, десять к одному, что он едет в Линс. Они едут, точнее. Вдвоем с Ширлейл.

— Линс, значит, — Донахью отложил письмо, вынул из стола пачку табака и стал набивать трубку. Репейник добавил:

— На площади куча народа покалечилась. Надо бы предупредить кого следует. В Линсе.

— Гонца послать туда? — нехотя предложил Донахью, разжигая трубку. Джон качнул головой:

— Не успеет. Вот если бы отправить весточку… ну, скажем, с голубем. Мол, так и так, башню надо оцепить. Поставить констеблей вокруг — не объясняя причин особо. Надо — и всё. Сам бы отправил, да кто же мне поверит. Какой-то там сыщик…

Джон нарочито вздохнул и со значением посмотрел на начальство.

Шеф Гильдии всегда усваивал новую информацию очень быстро.

— Мне поверят, — сказал Донахью. — Тем более, у тамошнего мэра должок передо мной водится. Где, говоришь, башня у них?

— На Ноксвелл-плаза, — сказал Джон. «Однако знакомства у Индюка, — подумал он. — Мэр Линса, надо же».

— Ноксвелл-плаза, — Донахью записал на бумажке. — Сейчас налажу связь, попрошу выставить охрану. Не то что наша парочка — мышь не проскочит.

Джон покивал. Человечки с яматской ширмы глядели узкими глазками, похожими на запятые.

— Голубя отправите? — уточнил он.

— Голубя, голубя, — раздраженно отмахнулся шеф.

— Отлично, — сказал Джон с удовлетворением. — А то, знаете, пользование магическими средствами коммуникации преследуется по закону…

— Я в курсе, — резко сказал Донахью, жуя мундштук трубки. — Сказал же: голубя, почтового. Блюститель закона нашелся… п-фф… на мою голову. Что дальше? Ты продумал?

Джон поёрзал в кресле. Бок, утихший было во время поездки, заныл с новой силой.

— Дальше вот что. Вы велите оцепить Ноксвелл-плаза в Линсе. Найвел и Ширли приезжают в Линс, видят, что вокруг башни стоят констебли. Несолоно хлебавши, едут в Кинки. И я туда еду, прямо сейчас, чтоб их опередить. Приезжаю, жду влюблённую парочку, встречаю с наручниками. Все просто.

Донахью с сомнением покачал головой.

— А если Найвел в Линсе всё-таки станет пробиваться к башне с боем? Или поедет сразу в Кинки?

Джон развел руками.

— Тут уж как повезет. В любом случае, шанс у меня есть.

— Кинки. Айрен, — пробормотал Донахью. — Далеко… На пароме если плыть — часов двенадцать. Полетишь на дирижабле. Три часа — и на месте.

— Ладно, — сказал Джон, — как скажете. Мастер, мне бы денег. На дорогу и прочее.

Донахью пыхнул трубкой, кивнул и, взяв из пачки с бумагами чистый бланк, стал писать. Трубку при этом он крепко зажимал в углу рта.

— В бухгалтерию, — сказал он, закончив и протягивая бланк Джону. — Полсотни тебе выписал, больше не дам. Что останется — вернёшь.

— Спасибо, — сказал Джон.

— Вымойся только, — велел Донахью. — Иначе на дирижабль не пустят. И давай скорее, а то клиента не догонишь.

— Я мигом, — пообещал Джон. — Да, ещё вот что хотел… Неуютно как-то в одиночку его ловить. Мало ли что он в Кинки придумает. Вентор нужен.

— Так бери девчонку свою, — предложил Донахью.

— Вот я и собирался… Вы как, добро даёте?

— Даю, даю, — шеф выпустил колечко дыма. — Она у тебя способная, вчера на занятиях кому-то зубы выбила. Разошлась не на шутку.

— Да ну?

— Ну да. Пора ей в деле себя попробовать. А то силы девать некуда. Немит её вроде даже домой отправила. Чтоб остыла.

— Ладно, — сказал Джон. — Покой.

— Иди, — сказал Донахью. — А я сейчас это… голубя запущу, угу.

Джон кивнул и вышел из кабинета. Голубь — птица сильная и надежная, разве что немного медленная. Куда быстрей позволят связаться с Линсом «глазок», «эхолов» или «банши» — но они сложные, дорогие и совершенно запрещены к обращению среди частных лиц. К тому же, все эти устройства не оставляют никаких следов использования, что утяжеляет вину частного лица, запрещённо их обращающего… В общем, есть все основания полагать, что Донахью и впрямь пустит в Линс голубя. Привяжет к лапке бумажку, откроет окно, распахнет клетку и будет долго, долго следить за тающей в небе точкой. Джон ухмыльнулся. Зайдя в бухгалтерию, он получил упругую пачку форинов — новеньких, бумажных, послереформенных. Держась за бок, проковылял вниз, подозвал кэб и поехал домой.

Дома была Джил. Она вышла в прихожую встречать — обняла, прижалась, сочно поцеловала в губы. Джон замер, держа руки на её талии, думая, какое это, в сущности, огромное счастье — обнять женщину, не проникая в её мысли и не испытывая мгновенной головной боли. Он был дома. На стене деловито тикали часы, в ванной журчала вода, этажом выше приглушенно гавкала собака. В углу прихожей стоял шкафчик, и теперь Джон разглядел, что на верхней полке шкафчика действительно лежит кошелек. Джил вздохнула и отстранилась. Она была одета в простенькое домашнее платье с белым воротничком.

— Ты чего? — спросила она, оглядев запыленный плащ Джона. — Дрался?

— Хуже, — сказал Джон, сбросил плащ на пол и, пройдя в комнату, повалился на диван. — М-м-м, — сказал он с чувством.

Джил присела рядом.

— Обедать будешь? Яишню. С беконом.

Джон сглотнул.

— Буду. А ты пока собирайся. Поедем в Гларридж, оттуда на дирижабле полетим в Кинки.

— Дирижабль? — переспросила Джил, и глаза её округлились. — Правда?

— Угу.

— О, — сказала Джил, — ох.

Джон посмотрел на неё.

— Ты что, никогда… — он осекся, — а, ну, да, естественно.

«Опять, — подумал он. — Как некстати-то». Когда Джил впервые попала в Дуббинг, выяснилось, что она панически, до крупной дрожи боится техники. Собственно, выяснилось это еще до Дуббинга, в пригороде, когда они пришли на железнодорожную станцию. Русалка, завидев паровоз, принялась дергаться, хотела бежать, но поддалась уговорам Джона и позволила провести себя в вагон. Всю дорогу она провела, вцепившись обеими руками в сиденье и еле слышно стуча зубами — потом Джон обнаружил, что она оторвала от сиденья деревянную планку и сильно занозила ладони — а, сходя с поезда, зарычала в ответ на паровозный гудок. Но то были цветочки. На вокзале она первый раз в жизни увидела паровой мобиль — и вот тогда-то Джону стало не до смеха. Он не любил вспоминать этот случай. С тех пор прошло много времени, Джил привыкла к поездам, мобилям и фабричным машинам, но вот дирижабль был ей в новинку.

— Вот что, — начал Джон, — я всё понимаю, только…

Джил приложила к груди ладони.

— Мечтала, — сказала она. — Давно. Еще малой была. На дирижабле полететь.

Она потупилась, спрятав улыбку. Джон недоверчиво заглянул ей в лицо.

— Что, правда?

Джил стыдливо кивнула.

— Ну, здорово, — с облегчением проворчал Репейник и завозился, стягивая рубаху. — Вот и исполнится мечта твоя. Но учти, мы там по делу. Будем одну парочку ловить. Парень и девочка. Девочка-то самая обычная, а вот парень… В общем, с ним могут быть проблемы. Пригодятся твои умения, как пить дать.

— А чего Индюк? Разрешил?

— Разрешил, разрешил… — Джон закряхтел, вставая. — Ты лучше скажи, кому зубы выбила.

— А, — Джил поковыряла в ухе. — То так. Случайно.

— Ну-ну.

— Я честно! Я не хотела. Прием учили. Бросок. Отрабатывали в парах. Я с Мунсом встала. Он меня бросил. А я чего-то разозлилась… И — вот.

— Разозлилась, — Джон прыгал на одной ноге, освобождаясь от штанов, — молодец, ничего не скажешь… Индюк сказал, что Немитиха тебя с занятий выгнала. Было?

Джил понурилась.

— Я ж извинялась. Два раза, — выдавила она. — Перед Мунсом и перед ней. Она вроде простила. Хотя она-то вообще непонятно за что простила. Я ведь не ей зубы выбила.

— Раз из Гильдии не поперла, значит простила… Ладно. Форму надевай, это твоя первая венторская работа. Настоящая.

— Я сейчас! Я уже! — она метнулась к шкафу. Дернула истерично взвизгнувшую дверцу. Сорвала с вешалки форму. Стащила через голову платье, нырнула в форму и встала перед ним — сияющая, растрепанная, готовая к подвигам. Джон придирчиво оглядел серую венторскую куртку — отутюженную, с аккуратными складками.

— Причешись, — сказал он. — Дубинку возьми. И наручники.

Джил помотала головой:

— Наручники — да. А палка только драться мешает. Я так. Привыкла. А ты?

— Чего — я?

— Револьвер возьмешь?

Джон скрипнул зубами.

— Обойдусь, — проворчал он. — В кого там стрелять… Нам живым паренька доставить надо.

— Ну, смотри, — сказала Джил. — А то всегда с пушкой ходишь.

— Сказал — не буду, — огрызнулся Джон. — Всё, сейчас поедем. Сполоснусь только и поем. Яичница, говоришь?

— Яишня, ага, — Джил ожесточенно чесала щеткой волосы. — На столе.

— Спасибо, — Джон отправился в ванную. Кое-как помывшись — не ванну же принимать, время торопит — он вытерся, обмотался полотенцем и встал перед зеркалом. Изогнувшись, придирчиво рассмотрел бок. Бок был обычный. Джон на пробу сделал глубокий вдох. Заболело, но не так чтобы очень. Осторожно надавил — получилось терпимо. Он надавил сильней и задавленно охнул от боли. Да, похоже, все-таки ребро треснуло. А то и не одно. Дела, подумал он с досадой. Правду говорят: зло в одиночку не ходит. И рёбра сломал, и пушку утопил, и тысячу форинов где-то добыть надо… Да что же это такое, внезапно разозлился он. Объявляется, понимаешь, какой-то хрен, сам прячется, рожу показать боится, угрожает, денег требует. Ну да ничего. Изловчусь как-нибудь и прибью гада… Джон обнаружил, что скрипит зубами, и в ярости двинул кулаком в стену. Попал косточкой, крякнул, зажал руку подмышкой, задел ребра, скорчился и в изнеможении опустился на край ванны. Н-да, добрый человек сыщик, вам в таком состоянии только вымогателей и ловить. Вам бы самому не рассыпаться. Ну-ка, Джон, вставай, иди поешь, а после оденься поприличней и двигай на вокзал.

— Слышь, — Джил бесшумно возникла на пороге, — ты чего тут?

Джон заставил себя распрямиться. Полотенце обнаружило стремление уползти.

— Нормально всё, — сказал он и вымученно улыбнулся. — Рёбра вот задело.

— Дай гляну.

— Чего там гля… А!!! Легче!!!

— Прости. Не буду. Дрался все-таки?

— По дороге расскажу, — буркнул Джон, затягивая полотенце. Джил посторонилась: он прошел на кухню, сел и, скособочившись, принялся за яичницу. Выпить мне надо, подумал он мрачно. Куплю на вокзале бутылку, сяду в поезд и напьюсь.

— Слышь, — Джил задышала над плечом, — а чего мы в Гларридж едем? У нас же причал для дирижаблей есть. В Дуббинге.

Джон прожевал полоску бекона. «Пережарила опять, — подумал он, — хрустит. Эх…»

— Нам надо на Айрен. Туда из Дуббинга ни один рейс не идёт.

— Айрен? Это остров, что ли?

Джон сконструировал на вилке комплект из яйца и бекона и отправил все это в рот.

— Остров, остров, — буркнул он. — Надо тебе учебник купить. По географии.

Джил резко выпрямилась.

— Опять чего-то не знаю?

Джон вздохнул, жуя. Джил вышла и принялась шумно натягивать сапоги. Репейник подчистил сковородку, бросил в раковину и залил водой. На сытый желудок действительность уже не казалась такой мрачной — вроде бы, стали меньше болеть рёбра, да и сил прибавилось. Осторожно потягиваясь, он вышел в коридор. Джил стояла, привалившись к стене, и старательно глядела в сторону. В гостиной Джон оделся в чистое, вместо испачканного плаща натянул куртку. Вернулся в прихожую. Джил скользнула по нему совершенно безразличным взглядом.

— Готова? — спросил он, бренча ключами.

— Угу.

— Пойдём.

Они спустились, взяли кэб и доехали до вокзала — в молчании. Джил все время смотрела в окно, Джон рассеянно думал, что стоило где-нибудь раздобыть оружие взамен утраченного… но где? Просить у Донахью глупо, Индюк обязательно заинтересуется, куда делся прежний револьвер, казённый, выданный под расписку шесть лет назад. Купить новый — так денег нет сейчас. И, похоже, не предвидится в ближайшее время, жопа проклятая, чтоб меня боги к себе забрали. Ладно, в конце концов, не каторжанина беглого едем брать, а хлюпика-ученого да нежную блондиночку. К тому же, со мной Джил — она страшней любого револьвера, дубинка ей, видишь ли, драться мешает, так привыкла… Хорошо хоть наручники взяла. Кстати, может статься, наручники-то и не понадобятся. Найвела Джил заколдует, а Ширли, пожалуй, сама пойдет.

— Приехали, — нарушила молчание Джил. — Вокзал.

На улице уже совсем стемнело. Вокзал пах дымом и креозотом, свистели маневровые паровозы, низко ревели, прощаясь с городом, поезда дальнего следования. Блестели в свете фонарей котлы, паучьими лапами ходили дышла, валил пар — такой густой, что казалось, можно набирать в ладони. Джил шла по перрону, крепко обхватив плечи руками, ежилась от гудков. В кассе Джон спросил два билета до Гларриджа. Оказалось, что поезд идет полупустой, так что мест полно. Какой желаю класс? А давайте первый, чтоб без соседей. Гулять так гулять, пока Донахью платит. Локомотив уже стоял под парами, нетерпеливо дымя короткой закопчённой трубой. Запрыгнули в дверь, отдали билеты толстому кондуктору и получили обратно — с оторванными корешками. Джил тут же ушла в купе, а Джон поинтересовался у кондуктора насчет вагона-ресторана. Повезло: оказалось, соседний, два шага пройти. А бар имеется? А как же! Спустя десять минут Джон, победно сжимая горлышко купленной бутылки, открыл дверь в купе. В этот момент пол мягко дрогнул, и станционные фонари за окном поплыли в сторону.

— Поехали, — тревожно сказала Джил. Она забралась с ногами на бархатную койку и, навалившись на столик локтями, смотрела в заоконную тьму. Джон сел рядом, отвернул крышку, поболтал бутылку.

— Поехали, — согласился он и приник к горлышку. Джил покосилась.

— А зажевать? Ничего не взял?

Джон выдохнул и покачал головой.

— У них орешки только, — объявил он и снова приложился. — К-хха… Орешки с крепким — не люблю.

Джил пригляделась к этикетке.

— Будешь? — предложил Репейник, протягивая бренди. Джил взяла, осторожно пригубила. Наморщила нос.

— Пива бы, — сказала она. Джон вздохнул, поднялся и вышел. Пока он шел через пустой вагон, тепло из желудка растеклось по всему телу. Стало лучше, намного лучше. В баре он взял две пузатых глиняных бутылочки красного эля и, покачиваясь согласно с движением поезда, вернулся в купе.

— О! — сказала Джил, увидев пиво.

— Ага, — сказал Джон. Русалка взяла бутылочку, повертела. Нахмурилась. Пробка была хитрая, с проволочной защелкой.

— Тут надо вот так, — начал было Джон, потянувшись, но Джил уже обхватила горлышко и сделала энергичное движение рукой, будто сворачивала шею петуху. Раздался треск.

— Сломала, — без сожаления произнесла Джил и отхлебнула эля. — М-м, совсем другое дело.

То, что осталось от пробки, она бросила на стол. Джон посмотрел на скрученную, лопнувшую проволоку и сделал глоток бренди. Револьвер не нужен, подумал он.

— Так что там? — спросила Джил. — За кем едем?

Джон завинтил крышку и принялся рассказывать. Начал с визита Питтена Мэллори, изобразил дородного канцлера — с подражанием голосу и ежесекундным нервным подмигиванием. Джил тихонько смеялась, отхлёбывала пиво. Джон продолжил про Министерство и про Хитчмена — как пришлось читать начальника лаборатории, как тот выкручивался и как сдался в конце концов. Джил слушала уже серьезно, кивала. Потом настала очередь портрета с запиской на обороте и дневника, найденного дома у Ширли. Перед тем, как рассказать о рухнувшей башне, Джон глотнул ещё бренди, но это не очень помогло. Джил глядела на него слабо светящимися в темноте желтыми глазами, а он, спотыкаясь через слово, говорил — о лошади, превращенной в рыбу, о человеке, превращенном непонятно во что, о паромобиле, ставшем грудой золота, и о дышащей мостовой.

— Ну, а потом в архиве копался, в Министерстве, — закончил он. — Узнал, что таких башен всего три. Одна — Тоунстедская, другая — в Линсе, и к третьей мы сейчас едем. В Линсе Донахью велел никого к башне не пускать. Так что наши влюблённые сейчас гонят туда же, куда и мы. Но сильно отстают.

— Бедный, — сказала Джил и коснулась его щеки.

— Да нормально, — бодро сказал Джон.

Рёбра всё ещё ныли и прекращать не собирались.

Джил открыла вторую бутылку эля — точно так же, как первую.

— Чудно' как-то, — сказала она, сделав глоток. — Найвел этот. Шкатулку украл. В бега пустился. Место на службе потерял. Башню обрушил. Людей сколько положил. Это всё — чтоб жениться?

— Вот-вот, — сказал Джон с некоторым удивлением. — Мне то же самое в голову пришло. Быстро соображаешь, молодец.

— Хоть и без учебника, — бросила Джил и сверкнула глазами, как рысь. Репейник принуждённо засмеялся.

Потом они занялись друг другом. В окно, вытягивая длинные шеи, заглядывали фонари, рисовали бегущие узоры на стенах. Матовая кожа Джил белела в сумраке. Койка была узкой и неудобной, Джон не знал, куда девать ноги, но потом Джил помогла ему, и стало легко. Они сотворили самую простую магию, подвластную любой паре на свете — магию, для которой не нужны боги и их машины. Затем тесно обнялись и уснули, и Джон увидел во сне, что нашел револьвер.