Охотник и жертва

Приблизительно в 17 часов 23 минуты по часовому поясу Западного побережья, когда ночное небо удобно запеленало горизонт от края до края глянцевым покрывалом с тусклыми блестками звезд, в одном из крупнейших мегаполисов СШЮСА, Лайт-тауне, в Хортоне, северо-восточном секторе для Вторых граждан, на, а вернее, под проспектом Бейкер-Миллз, уровень три, в одном из заведений быстрого питания, где так любят утолять голод офисные пролетарии из ближайших цитаделей корпораций, в общественном туалете средней степени изгаженности, в кабинке номер 1, считая от дальней стены, внезапно пришел в сознание человек.

Человек, мужчина, примерно тридцати с лишним лет, разлепил глаза и издал утробный звук, судорожно заглатывая воздух. При этом он попытался привести свое распластавшееся на унитазе тело в вертикальное положение, но у него, разумеется, ничего не вышло. Нелепо взмахнув руками, он громко сверзился на пол. Это было больно и заставило его на некоторое время затихнуть. Отдышавшись, мужчина с трудом встал на четвереньки и прислонился спиной к стене кабинки.

Кабинка была выполнена в стиле «хром» и по форме представляла собой увеличенную копию одного из тех цинковых гробов, в которых несчастных солдат привозят с поля сражения домой. Разве что в двери имелись продольные щели. Неоновая трубка светильника нахально уставилась прямо в отверстие унитаза, размазывая по стенкам холодные отсветы. Язык туалетной бумаги дохло свесился из навесного контейнера.

Мужчина скосил раскрасневшиеся глаза в сторону. Интерактивный экранчик, вмонтированный в дверь, показывал жизнерадостную рекламу про товары для рыбной ловли. Ролик демонстрировал двух колоритных мужчин в джинсовых костюмах и сапогах по колено, стоящих в речном мелководье со спиннингами. Мужчины, явно из глубинки, улыбались и неуклюже водили орудиями над водой. Клев у парней шел просто нереальный: рыба как ошалелая кидалась на крючок. Затем — показывали спиннинг фирмы Такой-то, крупным планом. Последовал другой ролик, про аэрозоль.

За кабинкой в просветах лениво перемещались столбы ног, и слышался мужской говор.

Дверь была заперта.

Мужчина сглотнул, ощущая на языке противный привкус похмелья. Продолжил осмотр. Все, что входило в аскетичный интерьер выше уровня толчка, имело более-менее сносный вид. А вот то, что находилось ниже — вызывало праведное и вполне логичное омерзение.

Во-первых, запах. Во-вторых, лужи. Наконец, мусор. Все это щедро покрывало обшарпанный кафельный пол в черно-белую клеточку. Мужчина обнаружил, что сам же восседает на всем этом богатстве. Превозмогая боль, он с кряхтением встал и при помощи куска туалетной бумаги занялся приведениям себя в божеский вид.

Какими отбросами могут кишеть общественные сортиры? — думал он, пытаясь оттереть от мочи заднюю часть плаща. Самыми разнообразными, решил он и понял, что усилия бесполезны. След останется. С тихим проклятием он отправил скомканную бумагу в пасть унитаза.

По узорам и содержанию мусора в туалетах, можно как по руке читать судьбу того или иного заведения и судьбы побывавших здесь людей. Это — обратная сторона цепочки человеческого потребления. В супермаркетах все товары такие красивенькие и опрятные, а здесь — изуродованные, выпотрошенные, словно трупы животных после бойни. Мятые пачки из-под сигарет, размокшие окурки этих самых сигарет, шоколадные обертки, кровавые тампоны, презервативы, рекламные листовки, пивные бутылки, инъекторы, электронная требуха, силикон, и многое, многое другое, пропитанное человеческими нечистотами…

В дорогих ресторанах — дорогой мусор. В дешевых кабаках — по большей части дешевый. Похоже, в этот, отдельно взятый толчок, частенько заглядывают страдающие диареей да любители закинуться порошком.

Но тема не столь существенна. Итак. Мужчина оправился и задал себе неприятный вопрос.

Кто я? Ибо я себя не помню. Как давно я здесь валяюсь? Увы, не помню. Я не помню также, каким образом здесь очутился, я не могу вспомнить, как меня зовут, есть ли у меня дом, или хотя бы абонемент в спортзал с чековой книжкой. Мужчина осмотрел себя и пришел к выводу, что выглядит он как среднестатистический клерк: серый плащ до колен, сильно помятый костюм, изжеванный красный галстук, пуговица на воротнике оторвана. Неслабо, видимо, погулял он накануне. Зеркала в кабинке не было, но мужчина кожей лица ощутил повыше губы свежую ссадину. М-да…

Пошарил по карманам. Те оказались в основном пусты. Правый брючный явил миру тощий бумажник, в котором спряталась кредитка на 50 номиналов. Плюс пара-тройка дисконтных карт: боулинг, гипермаркет «Веста», IP-телефония… ничего серьезного. Ни имени, ни данных — такая требуха есть у каждого плебея в этом полисе.

И тут он вспомнил про сетевую консоль. Вторые граждане могли позволить себе подобную игрушку. Она напоминала карманный компьютер, мультимедиа-центр и рабочий кабинет в одном флаконе, да еще с подключением к Сети. Работала как автономно, так и от внешних источников питания. Полная совместимость со всеми техническими устройствами. Очень удобно. Что называется, все свое ношу с собой. Дрон с проектором имплантировался в висок, а контакты выводились на мочки ушей, имитируя серьги. Самое главное — консоль была именной, содержала биопаспорт с подключением ко всем гражданским базам.

Он тронул пальцем хрящ возле ушной раковины. Сейчас все выясним.

Под кожей возникло легкое покалывание. Из ушных раковин выдвинулись изящные контакты, имитируя усики насекомого. Кончики контактов подсветились, и в пяти сантиметрах перед лицом возникла дуга энергетической нити. Покалывание стало чуть сильнее, и нитка развернулась в голографический экран-полусферу, повторяющую угол обзора глаз. Теперь перед мужчиной словно бы возник щиток от мотошлема, хотя самого шлема не было. Вначале прозрачный, экран приобрел цвет, затем перед ним появилась панель входа в систему. Настройки стояли так, словно бы перед этим их сбросили по умолчанию. Консоль имела совершено пустой, фабричный вид, как будто ее только сняли с производственной ленты.

Мужчина уже хотел было заскрежетать зубами от досады, но обнаружил, что во временной папке содержится один интерактивный файл. Он сделал еле уловимое движение зрачком и устройство наведения, повинуясь команде, запустило файл.

Перед мужчиной возникло лицо пожилого человека, прятавшееся в ворсистую клинообразную бороду. Незнакомец сидел за столом, угрюмо смотря перед собой. Сверкнув древними корпусными очками, он сказал:

— Здравствуй.

— Я тебя знаю?

— Сейчас ты меня не узнаешь…

— Откуда ты-то меня знаешь? — крикнул мужчина, но незнакомец продолжал монолог.

— … но мы знакомы. Скажу больше, мы друзья и соратники. Не перебивай меня и слушай эту запись очень внимательно. От этого зависит наша общая судьба и твоя жизнь. — Старик сосредоточенно помял пальцы. — Итак, ты обнаружил себя в уборной, ты не помнишь ничего и у тебя возникли вопросы. Расскажу все по порядку.

Наверно тебе поверится в это с трудом… В общем, мы с тобой — часть Сопротивления. Ты находишься на вражеской территории как лазутчик. А мы осуществляем руководство и планируем различные операции. На самом деле мы не те больные монстры, какими нас рисуют официальные средства массовой информации. Мы такие же люди, как и остальные граждане, из плоти и крови, у нас есть желания и страхи, свойственные всем нормальным людям. И ты — один из нас, обыкновенный человек, который хочет полноценно жить и радоваться свободе. Вполне скромные запросы, не находишь? Разве мы не заслуживаем этого?

Корпорации и Город превратили не только нас, но и граждан в добровольных рабов. Годами мы искали бреши и слабые места в защите Города, изучали Сеть и систему автономного управления. Годами Город давил нас как тараканов, морил, загонял в концентрационные лагеря, резервации. Мы очень долго терпели, но скоро настанет час возмездия. У нас появились союзники в черте секторов, методом проб и ошибок нами была сформирована боевая организация, которая успешно действовала последние месяцы. Туда вошли лучшие из лучших, элита, цвет нашей скромной общины. И ты находишься в их числе.

Операцию, которую мы задумали, еще никто не осмеливался провести. Знай, ты — исполнитель этой операции. Ее суть будет разъяснена тебе позже, в целях предосторожности, так как за тобой следят. Преждевременное раскрытие информации чревато провалом миссии. Когда все получится, она нанесет значительный ущерб системе. О ней будут помнить. Так что на тебе лежит большая ответственность, мальчик мой.

Если думаешь, что все это блеф или провокация, что ж… Мы предусмотрели и такой вариант. Как раз с этим связана внезапная амнезия. Успокойся, твоя память осталась с тобой, но некоторые важнейшие ячейки, касающиеся нашей миссии, заблокированы. Их немного, всего три. Постепенно они будут тебе открываться. Первая откроется, когда эта запись кончится. Она связана с внутренними переживаниями, о которых могли бы знать лишь самые близкие люди. То, о чем никто не догадывается. Даже я. Но, очень надеюсь, в этих переживаниях я присутствую.

Теперь по делу. В качестве прикрытия ты работал менеджером по сбыту в одном из стержней корпорации «Хасику-Ко». Да-да, те самые уродливые карандаши в Шинкай, в 500 этажей каждый. Так как операция вошла в решающую стадию, и потребовалось твое личное участие, вчера тебе оформили увольнение. По этому случаю состоялась знатная вечеринка, после чего один из наших хороших знакомых доставил тебя на точку, то есть — сюда. От головной боли и прочих забот тебя избавит Пирл Мэри, найдешь ее, если хорошенько соберешься с силами. Дальнейшие инструкции — по ходу исполнения. На активную фазу у нас есть 12 часов. Советую отдохнуть. До связи.

Картинка захлопнулась.

Про вопросы этот мужик был явно не прав — их стало еще больше и они тревожно роились в больной голове экс-клерка. Мужчина закрыл файл и в голове что-то тонко лопнуло. Словно заложенное водой ухо очистилось, и звуки мира хлынули в него — громко и четко. Вернулись, постепенно всплывая на поверхность, факты из жизни. Темная комната забвения, в которой он до этого слепо блуждал, была пуста, но сейчас она странным образом наполнилась множеством предметов-образов, на которые мужчина стал натыкаться. Да и темень постепенно сменилась сумраком.

Детство и юность, взросление и молодость. Дом и семья. Старик, лицо которого, еще не обезображенное болью, выплыло из марева прошлого. Мужчина безошибочно узнал его: да, несомненно, старик был. Потом гражданская война и депортация, голод и бедствия, раскол семьи. Танки и военные. Целые дивизии экскаваторов, возводящие заградительную стену резервации, вензеля колючей проволоки, вооруженная охрана. Продуктовые карточки. Первый бунт и кровавая расправа над несогласными. А затем — беженцы из других районов. Вереницы несчастных, худых и изможденных людей, плетущиеся по шоссе под надзором солдат. Крики, стоны… И холодная решимость бороться. Вступление в партию, агитация, листовки, все по законам революции.

Мужчина глубоко вздохнул. Вернувшаяся память не принесла облегчения. У него была сложная жизнь. Однако, несмотря на воспоминания, точные факты оставались в тени: ему по-прежнему не удалось вспомнить свое имя, дату рождения, имена матери и отца, нынешний год, месяц, число…

Похоже, бредовые излияния старика имели все шансы на то, чтобы оказаться правдой.

Ладно. Мужчина свернул консоль и приложили максимум усилий для того, чтобы не посещать ближайшие часы ни один клозет. После этого он открыл дверку и шагнул в дымное пространство уборной. Быстро прошел к зеркалу, деловито умылся, мельком, но цепко оглядел себя в зеркале и вышел прочь.

Мужчина стоял посреди кафетерия. Забегаловка работала в штатном режиме. Похожая снаружи на террариум, она ютилась возле края платформы третьего уровня, почти нависая над путями метро. Стекла периодически дрожали в такт проходящим внизу поездам, но это мало беспокоило персонал и клиентов. Человек привыкает к любому неудобству: почти весь Лайт-таун ходил ходуном от постоянного движения транспорта в его недрах. Мужчина очутился на платформе и со скучающим видом прошел мимо дешевых бутиков к спуску на перрон.

Старик упомянул некую Пирл Мэри — Жемчужная Мэри. Но кто это? О, как же раскалывается голова…. Это моя подруга? Жена? Я вроде бы не женат. Мужчина задумчиво посмотрел на пальцы — обручальное кольцо отсутствовало. Впрочем, это мало что значит. Стал реанимировать в памяти последние дни — но здесь зиял чернейший провал. Только смутный интерьер офиса, самодовольная физиономия босса, занюханная квартирка, где-то на задворках Джереми-стрит.

Засунув руки в карманы, мужчина брел по перрону, отмечая, что прохожие намеренно огибают его плавной дугой. Он представил себя со стороны и невольно ухмыльнулся. По идее, его, как и всякого обывателя, сейчас должен пожирать страх. За свою жизнь, например. Или преследовать острое чувство опасности. Даже идиоту понятно, что он попал в крепкий переплет и просто обязан рвать на себе волосы от отчаяния, звонить в полицию, родственникам. Но нет, ничего такого не было. Он абсолютно спокоен. Удивительно. Как будто за спиной витает ангел-хранитель в доспехах.

Мужчина внимательно рассматривал окружающую обстановку. Настенные часы сообщали, что сегодня суббота, двадцать первое декабря. Скоро Рождество. Наверняка орды Санта-Клаусов уже ходят по улицам с мешками за спиной, а народ атакует магазины в поисках глупых подарков. Он случайно кинул взгляд на баннер с рекламой… и застыл как вкопанный. С анимационного полотна на него смотрела девушка. Белокурые волосы нежными прядями ниспадали на плечи. Идеальной формы зубы отливали антарктической белизной. Девушка держала в одной руке зубную пасту фирмы «Pearl Inc.», а большим пальцем другой руки через плечо указывала куда-то в сторону. «Жемчужная Мэри знает куда идти!», — гласил плакат.

Направление уводило в сторону района Фокс. Мужчина дождался поезда и отправился по линии, надеясь выловить в людском месиве какую-нибудь зацепку. Линия оказалась кольцевой; он битый час кружил по станциям в поисках Жемчужной Мэри, ходил по перронам, переходам, и на каждой станции новый плакат безжалостно направлял его дальше, образуя замкнутый круг. Наконец настал тот момент, когда мужчина решил вернуться на Бейкер-Миллз. Сойдя с поезда, он устало прислонился к столбу и безучастно уставился в толпу. Люди спускались и поднимались, влекомые куда-то своими заботами, огромное количество людей, тысячи снующих прохожих, кто с газетой, кто в инфо-шлеме, и все с серьезными минами, сливающимися в одну сплошную, безликую массу.

Мужчина заметил, как протискиваясь сквозь толпу, к центру зала шли две девочки близняшки монголоидного происхождения. Девочки, словно рабочие муравьи, на пару тащили здоровенную спортивную сумку из полимера. Оказавшись на месте, они завертели головами, явно кого-то ища. Мужчина выпрямился. Сначала одна, потом и вторая, девчонки увидели его и, без колебаний, засеменили навстречу. Мужчина тоже зашагал к ним.

— Здравствуйте, Эндрю-сан. — Хором произнесли девчонки, когда троица поравнялась. — У нас для вас посылка. Вот.

Багаж гулко шлепнулся на пол. Девчонки указали пальцами на сумку. Мужчина ошалело переводил взгляд с сумки на девчушек и обратно, не до конца веря, что эти немыслимые «манга-дети» в клетчатых юбках с высокими белыми гетрами заинтересовались именно его персоной.

— Нам поручено передать это вам. Это очень важный груз, лучше не показывать его встречным. Остальное вы узнаете, когда откроете. Удачи, Эндрю-сан!

Девчонки буднично, как будто это в порядке вещей, развернулись и синхронно потопали к перрону. Раздался рев прибывающего поезда.

— «Эндрю-сан»? Что… Погодите! — очнулся он, — Постойте, кто передал вам эту посылку? Что он сказал? Он сказал, для чего это нужно? — зачастил он, порываясь догнать азиаток.

Одна из девочек близняшек обернулась и заявила:

— Всему свое время, Эндрю-сан. Вы обязательно узнаете то, что хотите!

— Наберитесь терпения! — сказала вторая, и обе проворно сиганули за раскрывшиеся створки вагона.

Он схватил сумку и попытался последовать за беглянками, но ноша оказалась неожиданно тяжелой и ощутимо оттянула его руку. По ощущениям, весила она не меньше двадцати пяти кило. Пока Эндрю возился с поклажей, пробивался сквозь толпу прибывших, двери захлопнулись, и безучастные лица пассажиров по ту сторону смотрового стекла быстро поплыли влево. Поезд взвыл, уносясь прочь. Вышедший из вагонов народ деловито забегал по своим делам, а он так и остался стоять на краю с разинутым ртом. Волосы разметало волной горячего воздуха. Девчонки растворились в толпе, словно призраки. И это произошло так быстро! Проклятье!

Кляня себя за нерасторопность на чем свет стоит, он потащил сумку к ближайшей скамейке. Как они меня назвали? Эндрю? Ну что ж, размышлял он, поудобнее усаживаясь на мраморной скамеечке, не самое плохое имя. Могло быть, например, Экклезиаст или Платон.

Что ж, к советам стоит прислушаться. Нужно найти тихое спокойное местечко. Эндрю немного поразмыслил и понял, что знает подходящее. Да, пожалуй, сойдет, решил он и бодро побежал к элеватору. Три следующих часа с Эндрю не произошло ровно ничего запоминающегося. Зато он успел выехать за пределы центральных секторов, в Винд-парк, и там, хорошенько спрятался в одной из рощ. Благоразумие подсказывало, что собственное жилище лучше обойти за десять кварталов.

Эндрю тщательно замаскировался и открыл сумку, ожидая любого сюрприза. В принципе, сумка могла быть напичкана чем угодно — от нейтронной бомбы до складной рождественской елки. Внутри же, по первому впечатлению, оказался настоящий набор промышленного туриста. Вещи были сложены аккуратно и компактно, а сверху лежал конверт из бархатной бумаги. Эндрю вскрыл конверт. Внутри лежал микрочип. Не теряя времени, он загрузил чип в консоль.

Знакомый старикан выглядел взволнованным и встрепанным. Он торопливо заговорил:

— Итак, Эндрю, наступила вторая фаза. Мне приятно знать, что ты сделал правильный вывод. В переданной тебе сумке находятся необходимые вещи: продукты, экипировка, медикаменты, приборы и оружие. Кстати, среди них есть средство против похмельного синдрома….

Эндрю поспешно сорвал консоль и окунулся в сумку. В последние часы боль притупилась, но томительно грызла его, как червь, доводя до безумия. Найдя препарат, он проглотил сразу две капсулы. Это позволило почувствовать себя хоть наполовину человеком и вернуться к просмотру файла.

— …сейчас ты находишься во власти сомнений и неведения, до конца не веришь в то, за что пошел на это задание. Я бы тоже не поверил. Понять, почему мы делаем это дело, тебе поможет разблокировка второй ячейки. В ней спрятаны наши основополагающие идеи и ценности, те святыни, за которые мы готовы отдать свои жизни и забрать с собой дюжину других в придачу. Объяснять о чем она, нет смысла. Смотри сам.

Еще там содержится твоя математическая память и события последнего месяца. Таким образом, открыв вторую ячейку, ты узнаешь собственную историю, осознаешь себя и сможешь посмотреть в глаза будущему. Уверяю тебя, многие наши судьбы тесно переплетены.

Добавлю лишь, что среди багажа находится загрузочный модуль, где содержатся основы необходимых знаний. Реанимировать физические навыки тебе поможет одноразовый катализатор в красной колбе. Смесь нано-мемов содержит архетип жившего когда-то мастера единоборств и акробатики. После попадания в кровь, они перестраивают физиологию и приводят организм в состояние физического тонуса, идентичное мастерству твоего предшественника. Побочный эффект — нулевой. Как видишь, это технологии последнего дня. Мы избежали генетических экспериментов, кибер-прошивок и прочих никчемных деформаций, мы внесем едва заметные изменения и твое тело фактически не пострадает. Инструкция по дальнейшим действиям и маячок для прямой экстренной связи — в сумке. Постарайся им меньше пользоваться — сигналы отслеживают.

Да, последняя ячейка разблокируется автоматически, ровно в час ночи. В ней содержится содержание самой миссии. К этому моменту ты должен находиться в состоянии полной боевой готовности. При попытке вскрыть ячейку раньше положенного времени, включится механизм самоуничтожения. Который находится в твоей голове. При случае, если тебя поймают или сам начнешь «дурку» валять. Ничего личного, сынок. Это залог нашей безопасности. Таймер настроен и запущен.

Прежде, чем Эндрю успел сообразить, что происходит, экран погас, и на смену ему пришла ослепительная вспышка боли, совершенно нового рода. Рожденная где-то в глубинах мозга она росла до тех пор, пока не заполнила все его существо. Ноги подогнулись. Чувство равновесия дало сбой. Эндрю охватил шок.

Когда Эндрю Виккерс, носитель врожденной ВИЧ-инфекции, посмертный репатриант резервации N 0154329, пришел в себя, мир изменился — изменился он сам. Все встало на свои места. Болезненная, но необходимая процедура «затемнения» осталась позади. Крайвэн, вдохновитель операции и автор видео-посланий, отлично понимал, что поступить следовало именно так. И Эндрю полностью поддерживал подобное решение. Теперь он знал, зачем, почему и как сделать то, что именуется справедливым Возмездием. И он приложит максимум усилий для его осуществления. Круг вопросов сузился до одного единственного.

Эндрю всласть напился, перекусил и проверил надежность своего убежища. В парке было тихо и холодно. Моросил мелкий снег. Ветер тоскливо мотал верхушки оголенных деревьев; те шипели в ответ. Прогулочные дорожки пустовали. Это хорошо. Ближайшие часы ему предстоит перекинуться из одного человека в совершенно другого, и никто не должен ему помешать. Вполне возможно, слежка продолжалась, но этим придется заняться чуть позже.

Перед тем, как вколоть катализатор и загрузить модуль, Эндрю сверился с таймером. До нулевого рубежа оставалось два часа двадцать шесть минут ноль три секунды. Тело заметно остывало, — все-таки декабрь, — но стерпеть вполне можно. Ему и не такое приходилось испытывать. Эндрю выпил питательный раствор, чтобы снабдить организм энергией для перестройки. Быстро переоделся в новенькую черную униформу. Вколол катализатор, запустил обучающую программу, сел на пенек и стал ждать. Ничего не происходило.

А потом Эндрю заснул.

Он готов был поклясться, что закрыл глаза только один раз, но этого раза хватило, чтобы перепрыгнуть по стреле времени на полтора часа вперед. Разминая свое обновленное тело, Эндрю догадался, что пребывал не во власти сна, а впал в оцепенение, необходимое для превращения. Препарат сработал эффективно — Эндрю ощущал потенциал возможностей каждой клеточкой. И новые знания — в области военной подготовки, владения оружием, рукопашного боя. Эндрю стал профессиональным киллером.

Инструкция содержала всего лишь одну строчку. Адрес.

Он незамедлительно отправился в путь.

Спустя некоторое время на Валкер-стрит, восточный сектор для Третьих, напротив одного из ночных клубов, пользующихся самой дурной репутацией во всем Лайт-тауне, дом сто пятнадцатый, остановился дряхлого вида фургончик, которому давно было суждено упокоиться на свалке машин. В фургончике сидел Эндрю Виккерс, человек с темным прошлым, без страха и сомнений.

Привычным движением он нацепил солнцезащитные очки на глаза, поправил балахон и отправил жвачку в рот. Проделав эти манипуляции, он еще раз внимательно огляделся. Улица жила ночной жизнью, ничто не нарушало ее хрупкий покой. У входа в клуб толпились пестро одетые люди, в основном молодежь. Неоновые буквы над входом задорно подмигивали ему всеми цветами радуги, складываясь в надпись «Nitrogen». Буква «о» почему-то мигала, образуя некрасивый провал. В холодном воздухе звенели веселые ругательства, кто-то пел песенку. Мертвые тела авто ютились у тротуаров. Из канализационных решеток шел пар: со стороны казалось, что сквозь прутья протягивают щупальца неведомые чудовища. Мимо витрин круглосуточных бутиков прогуливались редкие парочки, легковушки лениво бороздили по полосам, оглашая окрестности ревом колонок. Из окон тянуло сладковатым дымком, и мелькали огоньки сигарет. В темных углах громко выясняли отношения. Где-то гавкал пес.

Он удовлетворенно покивал. Нормальный вечер. Пока все шло ровно. Двоих наблюдателей, увязавшихся за ним еще со станции подземки, он довольно быстро успокоил обыкновенным ножом. Один в порыве сотрудничества даже раскрыл карты: Министерство Внешней Безопасности. Подумать только, какие важные птицы. Эндрю расщедрился и подарил ему быструю смерть.

Эндрю выключил зажигание, заглушил мотор. Вытащил ключ из гнезда. Посидел немного в темноте, наслаждаясь. Скоро вновь предстоит завести движок, а пока пусть отдохнет. Руки, затянутые в обрезанные перчатки, лежали на руле. На секунду ему показалось, что это чужие пальцы оглаживают рифленую поверхность баранки. Что он — это не совсем он, какой-то другой человек. Глупая мысль. Нервишки пошаливают.

Надо исправить. Он сделал глоток из припасенной фляги, огонь пробежал по пищеводу. Это пошло на пользу. Настало время проверять амуницию и концентрировать силы. До нулевого периода оставалось пятнадцать минут, девятнадцать секунд. Восемнадцать секунд, семнадцать… В мозгу равномерно щелкала невидимая стрелочка.

Стая голубей, обсидевшая фонарный столб, вдруг сорвалась в небо и, относимая ветром, исчезла за крышей отеля, что расположился напротив клуба. Большинство окон в заведении были сейчас подсвечены. За чайными занавесками мелькали тени, то одна, то другая, то все вместе. Было что-то занимательное в этом наблюдении за тем, как люди проводят свой досуг в субботу вечером. Хоть окна и одинаковые, и даже занавески окрашены в один цвет, тени все-таки отличались. Вон та, например. Третий этаж, крайняя слева. Женский силуэт, шторка слегка отодвинута, задумчиво курит в ночь. Стройная. Или вот. Четвертый этаж, второе и третье окна справа. Шумная вечеринка, створы распахнуты настежь, ткань развевается, бутылки на подоконнике. Спускаемся ниже, на второй этаж. Точно по центру, прямо над входом. Двое. Заключили друг друга в нежные объятия. Слились в одно, и кажется что это существо с двумя головами… впрочем, нет, нет, хватит. Надо сконцентрироваться.

Осталось пять минут, ноль восемь секунд.

Эта часть города неплохо сохранилась, планировку почти не затронули, и старые дома без изменений стояли под хмурым зимним небом, как и сто лет назад. Не то, что в центре. Куда не глянь, сплошь иглы башен, безликие и серые, как их обитатели, с таким умопомрачительным количеством этажей, что мерить их высоту теряет всяческий смысл. Лайт-таун раковой опухолью разрастался с каждым годом, поднимался до небес и вгрызался в землю. Этот город огней генерировал столько энергии в один день, сколь сжигало какое-нибудь микроскопическое экваториальное государство в год. Этот город сверкал, как изумруд — да так ярко, что его можно было засечь даже с Лунной поверхности. Лабиринт душ, из которого невозможно выбраться, вот чем был этот город.

Поэтому Эндрю так нравилось бывать в старых кварталах, подсознательно тянуло к кирпичным домам с индивидуальной планировкой. Эндрю мало разбирался в таких тонких сферах, как искусство, но к домам испытывал настоящий трепет. Казалось, что они поживее некоторых людей, потому что отличаются один от другого, имеют свою историю, особенности. Рождаются, стареют и умирают, совсем как человек. Некоторые дома, которым в прошлом уделялась особая роль, были так красивы, что их можно было разглядывать часами. Эндрю нравилось приходить к собору Святого Патрика по выходным и гулять по окрестностям, зная, что из любой точки обзора можно увидеть остроконечные купола, увенчанные крестами.

Десять секунд до нулевого рубежа. Эндрю набрал полную грудь воздуха и выдохнул. Все-таки, волнение давало о себе знать.

Пять, четыре, три, два, один… ноль.

Требовательно пискнул маячок экстренной связи.

— Принимай исполняемый файл. После закачки вводи в консоль.

Отбой. И сигнал на прием пакета данных.

Эндрю запустил третье за сегодняшний день послание.

— Брат мой, твоя цель, как ты уже догадался — человек. Тебе надлежит похитить женщину. Она — дочь Президента Директории Западного побережья. Заполучив ее, мы сможем диктовать свою волю властям и добьемся значительных уступок. Известно, что папаша готов за нее удавиться, вот и воспользуемся его слабостью. Кроме того, некоторые высокопоставленные чиновники будут ликвидированы этой ночью другими бойцами нашего спецотряда. Эти ублюдки из Министерства мнят себя богами, но мы покажем им, что они тоже ходят по земле вместе с остальными смертными. Подрежем им крылышки. Как видишь, общий успех предприятия напрямую зависит от успеха каждого. Мы работаем в цепочке.

Есть информация, что девчонка сегодня под покровом ночи, пока родители не знают, наведается в клуб. С ней охранники и система оповещения. Когда разберешься с охраной, включи глушитель сигнала, он действует на тридцать метров вокруг, но заряд короткий. Поэтому работай оперативно, уничтожь устройство слежения. Затем введешь девчонку в транс при помощи пси-шокера. Это подействует на какое-то время, а дальше сориентируешься.

Когда выберетесь из клуба, доставь ее к границе мегаполиса, к западной заградительной стене, градус 55. Подниметесь на крышу недостроенного здания. За вами ровно в пять прибудет вертолет. К прилету машины вы должны быть там. Действуй аккуратно.

И, Эндрю, во имя свободы… сделай это.

На экран выскочила сводка по цели: Моника Бертран, 20 лет, француженка, волосы, телосложение, характерные черты, психотип. Прилагалась подробная голографическая фотография. Эндрю хорошенько вгляделся в образ, вспоминая: да, он видел и даже как-то встречался с ней на одном из раутов, в честь посещения корпорации ее отцом. Получается, цель давно была в поле зрения.

После закрытия файл самоуничтожился. Он отложил бесполезную консоль и почувствовал приток адреналина в сердце. Охота начинается. Все его существо ликовало: наконец-то! Он делает то, для чего был создан. И обойдется без чужих указаний.

Скользнув бесшумной тенью через улицу, он прыгучей походкой направился к входу в клуб. У входа выстроилась внушительная, но быстро тающая, очередь.

— Запускаем по пригласительным, — объявил патлатый охранник в костюме аквалангиста, когда настал его черед.

— У меня нет.

— Тогда вали, — парень жизнерадостно оскалился и театрально взмахнул рукой.

— Сколько? — спросил Эндрю.

— Я тебя не понял… — парень весело кривлялся, подмигивая коллегам. — У нас тут VIP-собрание. Сюда пускают только избранных, а прочая шваль остается на улице.

— Я могу купить билет.

— Билеты проданы, дружок, за две недели до. Не задерживай движение.

— Получишь солидную сумму, если пустишь меня.

— М-да? И сколько?

Эндрю назвал цифру. Парень призадумался. Мыслительный процесс подогнала наглядная демонстрация суммы.

— Хм-м… ну ладно, так и быть, — проворчал парень, засовывая увесистую пачку в карман. — Видно, ты на сегодняшнюю дискотеку всю жизнь копил! Но ты вообще в курсе, что это за вечеринка?

— Я только слышал, что она какая-то… особенная. — Эндрю не стал рассказывать наглецу, что сумма собиралась потом и кровью неграждан резервации многие месяцы, что многие матери не додавали своим детям еду, во имя высшей идеи.

— Ты правильно слышал… Сегодня Айк проводит Вуду-Рождество. Шаманские танцы, проткнутые куклы и все такое. Вроде бы даже колдуна привезли из Африки — хунгана.

Охранник впустил Эндрю через массивную железную дверь, которая скрывала широкий коридор в подвальные помещения. Там его липко обыскал тандем силиконовых верзил, после чего указали на проход в большой зал, до отказа забитый народом.

Эндрю знал тип подобных сборищ. Нелегальные, антисоциальные дискотеки с тематическим наполнением считались верхом шика в высших кругах любого мегаполиса на этом побережье. Каждый Первый отрывался на таком шабаше хотя бы раз в полгода, забывая о своем высоком статусе, о том что ему как порядочному человеку надлежит проводить досуг в Центре Развлечений — за просмотром милых семейных фильмов или играми в «Скрэббл». Человек остается человеком в любом обществе, и как бы высоко он ни забрался, сквозь его благородный облик проглядывает свинская сущность, требующая удовлетворения примитивных звериных инстинктов. А здесь тебе и наркотики, и дешевые секс-услуги, и азартные игры, и кибер-битвы на смерть. Словом, полный комплект. Список удовольствий можно продолжать до бесконечности — он удовлетворил бы вкусы самого отмороженного извращенца. Полиция закрывала на это глаза, засовывая жирный кусок из общего торта в карман — лишь бы шум не поднимать.

Значит, сегодня в меню африканское буги-вуги, думал Эндрю, взяв курс на барную стойку. Ну что ж, посмотрим.

— Один шотландский, неразбавленный, — попросил он, усевшись на табурет в пол-оборота — так, чтобы видеть все пространство танцпола.

— Сию секунду, сэр! — бармен, Третий, проворно выхватил бутылку из стойки. Парню конечно же было невдомек, что перед ним вместо топ-менеджера какой-нибудь «Suzuki» сидит оборванец из самых гнилых трущоб, с 14 лет убиравший собачьи фекалии.

— Спасибо, — Эндрю приступил к поиску. Пригубив виски, он притворно ленивым взглядом обшаривал толпу неистовствующих людей. А полюбоваться действительно было на что.

Зал вмещал более тысячи человек. И все они двигались в едином ритме, задаваемом музыкой ди-джея. Это была быстрая, примитивная и притом поразительно энергичная музыка. Очевидно, мероприятие транслировалось он-лайн по Кибернет, так как в избытке установленная снимающая аппаратура жадно ловила объективами происходящее. Многие были в инфо-шлемах, а кто-то, как и Эндрю, использовали более компактные консоли. Множество желающих, но не попавших, незримо присутствовали сейчас на точно такой же, спроецированной из реальности в Сеть площадке, в виде электронных образов. Это было средством дополнительного заработка для таких ребят, как Айк. Это обеспечивало его тусовкам дикую популярность и ротацию в общественных кругах. Пока одна тысяча отрывалась вживую, еще тысяч сто подпрыгивали в креслах у себя дома.

Люди, пестро разодетые в самые немыслимые костюмы, образовывали море голов, по которым скользили круги от лучей прожекторов. Прокуренный воздух тяжелыми потоками ворочался в их свете. На специальных постаментах вертелись наемные танцоры и танцовщицы, обряженные по случаю, в ритуальные костюмы. Взмокшие от пота тела извивались, образуя стремительные узоры танцевальных фигур. Организаторы позаботились и о дизайне: стены украшали копья, боевые маски, головы животных, тотемы. На концертной площадке трое негров азартно лупили в том-томы, страшно вращая белками глаз…

Она танцевала возле ближней к бару стены, в компании подружек и парочки ухажеров на один вечер. Эндрю сразу успокоился. А вот и охранники: ребята облюбовали один из столиков в банкетном зале и внимательно наблюдали за подопечной, не забывая при этом глушить сок из графинчика. Судя по водоизмещению посуды, объем порций измерялся литрами. Эндрю деликатно отложил очки в сторону и подобрался.

Музыкальный сэт закончился и микрофон на постаменте взял в руки костлявый субъект в растаманской желто-зеленой шапочке. Очевидно, это был сам Айк.

— Друзья! — он вяло поднял ладонь в знак приветствия, — Объявляю вечер открытым! Этой волшебной ночью вас ждет множество сюрпризов. Вы узнаете много нового о себе и этом мире! Прошу вас — отдыхайте! Ведь жизнь дается нам один раз! Еще немного танца, а потом основная программа. Веселитесь юноши в юности своей! Веселитесь, девушки! Во имя Доброго Бога!

После тирады ди-джей запустил в динамики новую порцию демонических звуков, и толпа задвигалась с удвоенной силой. Эндрю взглянул на таймер: до нового Рубикона, то есть до пяти часов утра оставалось четыре с половиной часа. Терпимо. Он выждет некоторое время, прежде чем начнет действовать.

Эндрю пригляделся к цели. Девушка была одета чересчур просто для своего класса, но стильно. Синяя курточка-комби с множеством нашивок, поверх белой кофты со стоячим воротом, джинсы-хамелеоны, однотонные синие кеды; их высокие голенища прятали края джинсов. На шее болтались очки для плавания. Даже по первым прикидкам одежда стоила месячного заработка Третьего. Черные вороненые волосы с единственной ярко красной прядью были подстрижены под каре. Один из парней неумело пытался за ней ухаживать; она снисходительно улыбалась. Если кавалер — Второй, ему мало что светит. Нужно очень сильно выпендриться, чтобы получить право на дружбу с человеком из высшей категории. Социум граждан СШСЮА страдал кастовостью.

Вечеринка шла свои ходом, песни играли, публика отдыхала, и наступал ответственный этап во всей сегодняшней миссии. Допив виски, Эндрю съехал с табуретки и степенно направился погулять по периметру зала вдоль стен. На его суховатом лице плясали отсветы от прожекторов, а танцующие так и норовили наступить на ногу. Эндрю это мало заботило. Он прошел под ди-джейской установкой и приблизился к объекту. Как раз в этот момент началась очень заводная песня с живым женским вокалом и рваным, шагающим ритмом. И, неожиданно для себя Эндрю… задвигался в танце.

Он, отщепенец из резервации, имел довольно смутное представление о танце, но часто повторял движения, которые показывали по развлекательным каналам. И сейчас ему стало наплевать на окружающих, что-то случилось с ним, возможно, раскрылась некая чакра, ответственная за движение. Эндрю закрыл глаза и отпустил тело в свободный дрейф. Мир исчез, осталась лишь музыка.

Когда трэк закончился, они оказались лицом к лицу.

— Привет, — просто сказал он.

— Привет! — в ее глазах плескалось озорство. — Классно танцуешь.

Он улыбнулся одними губами:

— Мы знакомы?

— Я не помню, — засмеялась она. — Лицо вроде знакомое. А! Вспомнила тебя. По волосам.

— А что в них такого?

— Ты единственный, у кого такие густые пепельно-черные волосы. Как будто снегом макушку присыпало.

— Хорошо хоть не перхоть, — сострил он.

— Ага!

— Как настроение?

Она показала большой палец:

— Наконец-то из дома удрала. Достали уже. Как собака на привязи.

Они представились друг другу. И Эндрю сказал:

— Что, даже здесь в покое не оставляют?

— Ну да! Приставили амбалов, таскаются за мной как приклеенные.

— Я знаю, как решить эту проблему, — заявил Эндрю. — Моника, я хочу тебя похитить.

Она даже пританцовывать перестала:

— Ты серьезно?

— Да. Хочу тебя украсть. Как ты относишься к такой инициативе?

— Положительно, — заявила она после секундного раздумья. — Вот только…

— Забудь об этом. Медлить нельзя. Или сейчас или никогда, — предупредил Эндрю.

— Тогда вперед.

Эндрю вытянул вперед руку, она вложила в нее свою. И они затопали к выходу.

— Приятель, — двое охранников среагировали мгновенно. — Иди своей дорогой. Оставь малышку в покое.

— Не мешайте мне. Пожалуйста.

Один из охранников разразился обидной площадной бранью, после которой обычно следует драка. Он явно рассчитывал на бурную реакцию или трусость.

Но Эндрю был машина, а у машины отсутствуют эмоции. Ей безразличны оскорбления, унижения и плевки. Машина выполняет свою функцию. Поэтому он не имеет права отвлекаться на пустяки, возможно позже, а сейчас он просто смахнет этих двух мужиков с дороги, как жуков с ветрового стекла. Мужики совершат полет в толпу, — один за другим, — в красивых балетных па, образуется свалка, неразбериха, в лучшем случае — массовая драка, и он спокойно уйдет. С добычей.

Так и произошло. Он даже не оглянулся. Сразу впавшая без посторонней помощи в транс Моника, семенила где-то позади. Она вроде бы что-то говорила, но Эндрю это не заметил, так как был сосредоточен на проблеме под названием «Добраться до фургона».

Знакомый секьюрити с налетом легкого дебилизма на физиономии наблюдал за тем, как они просачиваются через дверь. Внизу слышались вопли.

— Что, уже уходишь?

— Да. Паршивая вечеринка, — бросил Эндрю через плечо, волоча за собой Монику.

Они быстро подошли к фургону, Эндрю коротко сказал «Садись», девушка села, он обошел машину вокруг, поглядывая на вход в клуб, где образовалось движение, юркнул на водительское сиденье, снял заблаговременно — дистанционно — заведенную машину с ручного тормоза и дал задний ход, выруливая с бордюра. Наконец сквозь баррикады тел пробился один их опекунов, размахивая оружием, заорал: «Стой!!», после чего произвел пару неумелых выстрелов по тротуару недалеко от машины. Шрапнель попала в боковое стекло, разукрасив его длинной трещиной. Эндрю, левой рукой вертя руль, взял в правую газовый пистолет и, высунувшись из окна, запустил снаряд прямо в жерло входа. Раздался чпокающий звук, громкое шипение. Затем истошный визг. Люди скрылись в стремительно растущем облаке газа.

Эндрю нажал на педаль ускорения и фургончик, с поразительной для своей конструкции быстротой, рванул вниз по Валкер-стрит. Проехав три квартала, Эндрю спросил:

— Консоль у тебя есть?

— Да…

— Отключи. Имплантанты есть? Адаптационный чип? Портативный модем? Маячки?

— Чип есть. Послушай, но…

— Нет времени объяснять. Выключи всю электронику, все средства связи.

— Слушай, Эндрю, спасибо тебе, конечно, что помог избавиться от этих… дядек, но ты зря это сделал, — бормотала девушка. — Я думала, ты шутишь. Пока что они растеряны, но очень скоро оправятся, и поднимут тревогу. Они — настоящие профессионалы. Высади меня.

— Но ты же хотела почувствовать свободу, разве нет? — удивился он.

— Да, но… мне это не нравится. Это зашло слишком далеко.

— Главное, не бойся. С остальным справимся.

Эндрю завернул в переулок. Выключил зажигание.

— Нам нужно замести следы…

— Какие еще следы? Ты говоришь как преступник. Мне совсем не нравится то, что ты делаешь! — в голосе Моники зазвенели нотки истерики. — И вообще, я ухожу. Адью!

Девушка открыла дверцу и сделала движение, порываясь выйти. Его рука быстро метнулась к предплечью и водрузила девчонку на место.

— Да ты! — заверещала она, — Как ты смеешь?! Если ты из тех маньяков, со мной этот номер не пройдет, понял?! Я прошла курсы самообороны! Только тронь меня еще раз, подонок! Я буду звать на помощь! Помогите!!

— А ну заткнись, — процедил он, играя желваками скул. — И успокойся. Никто тебя трогать не собирается.

Он медленно ослабил хватку. Наступила нервная пауза. Девчонка обиженно сопела, растирая предплечье, а Эндрю глубоко дышал, собираясь с мыслями. Ему было жарко и неуютно в этом дурацком полимерном балахоне, прикрывающем униформу.

— Слушай сюда и не перебивай, — заговорил он, разглядывая кирпичную стену прямо перед собой. Он старательно делал промежутки между предложениями, чтобы смысл наверняка дошел до пленницы. — У нас с тобой два сценария. Первый — приемлемый. Мы с тобой сотрудничаем, ты мне помогаешь и не мешаешь. Ты выполняешь все мои указания, держишь свой рот на замке, в итоге все пройдет гладко и закончится быстро. Второй сценарий. Неприемлемый. Для тебя. Если будешь плохо себя вести, я заставлю тебя выполнять мои указания. Заставлять я умею. Мне будет неприятно это сделать, но я сделаю, поверь. Если будешь звать на помощь и попытаешься удрать, я тебя проучу. Знаешь что это такое? — он достал из-за пазухи станнер. — Это называется оружием, которое способно убивать. У него сдвоенный ствол. Пули вылетают парами и идут параллельно, нанося двойной урон. А еще он может выстреливать паралитические заряды, такой мощности, что у тебя мозги из ушей потекут. А вот это нож. При помощи него можно добиться…

— Я, я, я кажется все поняла… - зачастила девушка, — т-т-только не т-трогай м-меня, п-пожалуйст-та… — и всхлипнула. — Я все сделаю.

Эндрю сглотнул. Убрал оружие. В такие моменты он просто ненавидел себя.

— Даешь слово?

— Да… Да.

— Ладно. Вынимай свое «железо» и «девайсы».

Эндрю критически наблюдал за тем, как девушка отсоединяет коммуникаторы, вынимает чип и маячок. Нет, еще не все, заявил он и достал портативный сканер. Хорошенько проутюжил прибором девушку с головы до ног. Над поясным ремешком сканер мигнул красным. Пришлось вынимать бляху и раскрывать ее, словно морскую раковину. Внутри притаился военный маячок слежения. Эндрю никогда таких не видел.

— Вот теперь ты чиста. Выходи из машины и помни, что я за тобой слежу.

Моника вывалилась наружу и на ватных ногах прислонилась к стене, наблюдая намокшими глазами за тем, как Эндрю собирает сумку, оставляет что-то на заднем сиденье. Он повел ее по проулку к другой улице. На полпути скомандовал остановиться, нажал на маленький пульт, и фургон разметало взрывом. Они снова двинулись в путь.

Со стороны оба напоминали прогуливающихся по улице друзей, вот только час был поздний для подобных променадов.

— И зачем же ты меня умыкнул, позволь узнать? — расхрабрившись, спросила Моника.

— Во имя высшей идеи. Во имя свободы. — Эндрю угрюмо зыркнул на нее. — Но ты вряд ли это поймешь.

— Значит, ты террорист. Мой отец тебя из-под земли достанет, — сказала она, осмелев. — Поймает и яйца отрежет. Он поднимет всю полицию на уши, все спецподразделения. Наверняка твоя рожа уже во всех новостных колонках светится.

— Это неважно.

— Вот ты какой смелый? Похоже, мало вас давило Министерство. Вы, как грязь — везде просачиваетесь! — в ее голосе сквозила брезгливость.

Эндрю рывком развернул девушку к себе и тихо сказал:

— Закрой. Пасть.

После чего диалог как-то не клеился. Эндрю распорядился, чтобы Моника шла чуть впереди и сбоку от него, по правую руку, а сам задавал направление. Путь отступления был загружен ему в память, поэтому за дорогой нужно было следить четко. Малейшее отклонение чревато заминкой. Они пересекли пять улиц и вышли на относительно оживленный проспект, который разделял сектор Третьих пополам. Проспект назывался Биттер-авеню. На перекрестке с Купер-стрит возвышался громадный купол гипермаркета «Point-house». Здание напоминало чем-то станок по переработке болванок, аналогами которых служили люди: в одно отверстие затекали массы людей, а и из другого вытекали, обремененные пакетами, детьми и воздушными шарами.

— К стоянке, — скомандовал Эндрю, когда они ступили на территорию комплекса.

Парковка располагалась под открытым небом и размерами напоминала футбольное поле международного класса. Вообще, многие здания в Лайт-тауне имели явные признаки гигантомании: отпечаток эпохи. Создавалось впечатление, что они специально выстраиваются людьми для каких-то титанов, которые однажды явятся созерцать результат. Парочка быстро шла по размалеванным разметкой квадратам, мимо уткнувшихся в бордюр машин. Ближе к концу площадки машин становилось меньше. В дальнем углу торчала будка охраны; один из служащих усердно зевал, привалившись к стене. Второй прихлебывал кофе из жестяной кружки, что-то втолковывая собеседнику. Слабый ветерок разносил по окрестностям запах дешевой «арабики».

Эндрю поискал и увидел припрятанное специально для него транспортное средство — трехметровый болид «Honda» нежно-салатового цвета с анимированными языками пламени по бокам. Хромированные диски его высоко посаженных колес агрессивно сверкали даже в далеком свете огней гипермаркета. Все шло по плану.

— Туда, — распорядился он, кивнув на болид.

А затем произошло то, чего Эндрю опасался больше всего. Девчонка не захотела мириться со статусом жертвы; ведь такие особы привыкли к уважительному отношению. Едва завидев охрану, она изменилась в лице, а теперь, когда Эндрю отдал приказ, остановилась и звонко крикнула:

— Да пошел ты! Отвали!!

— Малыш, хватит, — Эндрю попытался сымпровизировать. — Все будет хорошо.

С этими словами он заботливо взял ее за рукав курточки. Моника рванула руку на себя, пока он пытался найти точку, парализующую нерв. Так как сил вырваться у нее не было, девушка истошно заорала:

— Отпусти!! Помогите!! На помощь!

— Хватит вопить, — зашипел Эндрю, но это только раззадорило ее.

— Ребята, помогите!! Этот псих домогается меня!

— Парень! — охранники соизволили обратить на них внимание и отставили свое кофе. — Ну-ка отпусти девушку.

— Ребята, не обращайте на нее внимания. Она немного не в себе. — Эндрю виновато пожал плечами. — У нее небольшая депрессия из-за ломки, а я пытаюсь ей помочь. Мы собираемся поехать в больницу.

Двигавшиеся в их сторону охранники в сомнении остановились. Им очень хотелось поверить в то, что это действительно так.

— Не-е-ет!!! — вдруг взвыла Моника с таким неподдельным отчаянием, что парни вздрогнули. По ее щекам хлынули поистине ниагарские потоки слез, размазывая косметику в пятна, напоминающие теперь готический грим. Она буквально повисла на руке Виккерса, словно непослушный ребенок. — Умоляю, помоги-и-те!

Один из охранников ожесточенно выхватил парализатор и рявкнул:

— Так, хватит! Ну-ка живо отпусти девчонку, приятель!

— Остынь, остынь…

— Живо, я сказал!! — парня что-то очень сильно разозлило. Видимо, уже имелся негативный жизненный опыт. Напарник казался более сдержанным, но и он имел более чем серьезный вид.

— Ладно, я все понял, сейчас отпущу, все нормально… — попробовал заговорить им зубы Эндрю, включая контур нейролингвистического усыпления. И допустил ошибку. Потому как слишком поздно сообразил, что имеет дело не с обычными обывателями. Ему следовало бы знать, что таких активистов натаскивают для работы пару-тройку лет, и курс молодого бойца в их охранных агентствах может соперничать со службой в войсках особого назначения. Им не только модифицируют ДНК, но и вшивают нервные стимуляторы, ускоряющие реакцию в десятки раз. Их учат ставить психические блоки против воздействия. А Эндрю, не живший в полисе с рождения и не знавший таких подробностей, просто напоролся на стенку, как коса на камень. Разумеется, об этом он мог лишь догадываться.

Оба стража с каменными лицами перевели шокеры в огнестрельный режим, превращая их в ручные автоматы. Второй охранник ловко активировал тревожный маячок и включил зрительные линзы-сенсоры. Это очень не понравилось Эндрю, который моментально разжал пальцы, роняя Монику на асфальт. Девчонка мгновенно вскочила и со спортивной проворностью бросилась наутек. Отныне для него каждая секунда превращалась в кредит с удвоенным процентом. И ставка росла.

— Парни! Ну чего вы в самом деле? Я же не сделал ничего такого! — попробовал он воззвать к голосу разума, наблюдая краем глаза за тем, как увеличивается расстояние до объекта.

— Поздно, приятель, — зло сказал первый парень. — Надо было раньше думать.

— Да ладно вам! Разойдемся как в море корабли. Я машинку свою возьму и поеду. Идет?

Эндрю сделал медленный шаг в сторону болида, как бы небрежно убрав правую руку за спину. Стволы синхронно повернулись туда же. Удирающая девушка превратилась в маленькую фигурку, танцующую на фоне брюха гипермаркета. Еще пара секунд — и она скроется за углом.

— Замри и ложись на пол, — отрубил второй охранник. — Никуда ты не поедешь. Сдадим тебя наряду, а они пусть делают с тобой что хотят.

— Слушайте, я не делал ничего противозаконного! Это моя подружка, ясно? Вы не имеете права меня задерживать, — Эндрю начинал терять терпение.

— Ну-ка живо руки в гору и морду в пол! Ты находишься на территории частной собственности…. - начал было вещать первый парень, но Эндрю его опередил.

Три огненных залпа слились в одну короткую трель. Когда отгремело эхо, Эндрю посмотрел на распластавшихся ничком охранников, один из которых еще шевелился, перебирая пальцами собственные кишки. Он подскочил к телу и, не тратя пули, быстро и гуманно закончил начатое вручную. Чтобы записи инцидента не достались полицейским следопытам, он вывел консоли каждого из стражей на уровень максимального напряжения: через минуту они перегреются и расплавятся. Что-то ужалило его в левое плечо еще до того, как он выпустил две пули в противников, но времени разбираться что там, не было. Плюс одно очко профессионализму стражей, с невольным уважением подумал он. Неудобный балахон остался валяться на асфальте. Эндрю закинул сумку за спину на манер рюкзака, подбежал к болиду, активировал питание прикосновением пальца и рванул с места сразу на третьей скорости.

Он здорово разозлился.

Пока увальни на стоянке точили с ним лясы, фора составила почти минуту. За такой срок опытный бомбер может разнести в пыль небоскреб, а хакер — проломить систему защиты любой коммерческой компании. Мастер-паркурщик же просто исчезнет в мозаике этажей и уровней, как Алиса в кроличьей норе.

Если девчонка владеет хоть частью таких навыков маскировки, пиши пропало!

Вылетев за угол здания, Эндрю рывком остановился. Болид по инерции развернуло боком. Эндрю чертыхнулся, мгновенно оценив ситуацию. Девчонки нигде не было.

По эту сторону улицы открывался вид на Нидзи Кан'ракугаи — феерический «Радужный квартал», неофициальный японский анклав полиса, место, где всегда, независимо от времени года и дня царил карнавал цветов. Мечта акварелиста, этот малоэтажный райончик гостеприимно зазывал туристов и местных на свои полупешеходные, полупроезжие улочки, мощеные крупным кирпичом. В отличие от холодных стальных контуров остального города, свет фонарей Нидзи был загадочно мягким и теплым — во многих из них горел настоящий огонь. Между помпезными воротами в квартал, колоннами к которым служили ощерившиеся драконы с выпученными глазами, игнорируя глубокую ночь, оживленно текли потоки разномастного люда. Шум, исходящий от центральной авеню, стоял такой, что можно было прийти к выводу — ни одна глотка в этом месте не затыкается ни на минуту. Орали, галдели, ржали, ругались — все. Казалось бы — что здесь делать так поздно? В Лайт-тауне анклав имел специфический имидж. С одной стороны, здесь всегда можно было купить свежую океаническую живность или тараканов, воспользоваться услугами гейши, сходить на маскарад или нажить крупные неприятности с местным филиалом ортодоксальных якудза. Все это — в меру таланта. Что создавало дополнительную головную боль чиновникам из Министерства Эмиграции. С другой стороны, без «Радужного» квартала город бы заметно поблек, а те же самые чиновники лишились бы поставок правильных суши и сакэ. Которые кстати очень любили, а посему потребляли бодрыми темпами.

Эндрю бывал здесь пару раз, и то проездом. Поэтому местную топографию знал плоховато. Навигатор навигатором, но опыту как-то больше веришь. Он не сомневался, что девчонка направилась к анклаву. Справа и слева, подсвеченные мощными ртутными прожекторами, в воздухе парили стены высоток. Добежать до них можно минут за десять, но пространство пустовало.

Понимая, что надо действовать, он развернул рыло машины к воротам и нажал на педаль. Мотоган глухо заурчал и рванулся вперед по прорезиненному асфальту. Нырнув в ворота, Эндрю включил визуальный сканер, вмонтированный в зрачки. Программа получила голографический портрет Моники и приступила к фильтрации толпы.

Эндрю скользил по улице, словно щука в мутном речном потоке, старательно рассматривая толпу. Основная масса лиц была восточного типа, но встречалось и много залетных субъектов. Состоятельные туристы заседали в крытых заведениях, инкрустированных разной степени яркости неоновыми вывесками, те, что победнее — в фаст-фудах прямо на улице. На тротуаре посреди пешеходной зоны хаотично торчали киоски, лавки и будки с галдящими продавцами, которые продавали всевозможную дрянь, начиная от фэн-шуйских электро-примочек и заканчивая пиратскими имплантатами или цветной кожей. Вокруг таких сооружений вертелись странные субъекты, подозрительно напоминающие кибов. Эндрю глянул одному из них в глаза и не увидел там ничего, кроме стеклянных кукольных плошек. Ясен пень — эти чучела распродали себя из-за дозы по запчастям в обмен на пластиковые костыли, а когда ресурсы организма кончились, вышли на большую дорогу. Он с отвращением отвернулся, переведя взгляд на галереи забегаловок, где можно было всласть поиграть в автомат, покурить кальян, посмотреть эхо-стриптиз, разукрасить свое тело живыми картинками и вибробирюльками, да, много чего еще можно было сделать, только отстегни энную сумму.

А девчонка как сквозь землю провалилась.

Настроение у Эндрю портилось все больше и больше.

Он свернул в проулок и выехал на параллельную улицу, которая отличалась от предыдущей разве что узором иероглифов на стенах. Чувствуя на своей спине любопытные взгляды, он разрезал полотно шатающихся по мостовой пешеходов, лавировал между тучными мужчинами и маленькими женщинами, наэлектризованными подростками и перебравшими после трудового дня сарари. Откуда-то под аккомпанемент эйсид-хауса лились саксофонные рулады, бесконечно повторяющие один и тот же пассаж. Назойливая реклама в исполнении карикатурных самураев прыгала по бровям, и Эндрю часто моргал, пытаясь расширить кругозор. «Honda» покорно дрожала под ним, чутко реагируя на каждое движение. Эндрю решил, что в болид встроена нейросэнсорика с базой ИИ. Он выехал на перекресток, над которым на протянутых веревках болтались желто-красные флажки. Возле скамейки примостился сухопарый китаец в шляпе и пиджаке, позади него стоял ящик диджейского пульта с двумя колонками. Он-то и наяривал на саксофоне. Несколько зевак, засунув руки в карманы, насмешливо слушали.

Эндрю, заинтересованный видом уличного музыканта, замедлил скорость до пешеходной. Как раз в этот момент звуковая дорожка выдала продолжительную серию битов на басовой частоте, что дало музыканту возможность утереть пот со лба. Китаец метнул в сторону Виккерса ехидный взгляд и радужные оболочки его водянистых глаз блеснули малахитовыми огнями. Что-то произошло: он оскалился, выхватил из петлицы синтетический цветок и победно вознес его над головой, словно знамя. Кривые губы сложились, беззвучно произнося какую-то фразу. Затем его глазки скользнули в сторону, на улицу позади Эндрю. Тот стремительно обернулся и на грани видимости зафиксировал красную прядь волос. Эндрю, повинуясь инстинкту, сиганул вперед — девчонка только выходила из-за дома, двигаясь в том же направлении, что и он. Навигатор выплюнул на глазные линзы, в колонке слева столбец цифр по сближению объекта и точке перехвата, но Эндрю лишь ухмыльнулся: он привык рассчитывать все сам.

Виккерс доехал до следующего перекрестка и завернул направо, к крытому рынку. Мысленно считая секунды, он остановился и стал ждать. Мгновения длились невыносимо долго; за это время можно было бы прожить жизнь. Затем он оттолкнулся носком ботинка от брусчатки и с тихим гулом устремился к прилавкам. Скорость росла, рокот двигателя становился все громче и Эндрю включил глушитель. Он приподнялся в кресле, высвободив правую руку. Один из пешеходов оступился и качнулся назад, загораживая дорогу. Эндрю зло выругался и наклонил корпус мотогана, чудом удержав равновесие. Девушка показалась из-за лотка с рыбой, она двигалась быстрым, неровным шагом. Заметив его, она попыталась остановиться, но инерция еще тянула ее тело вперед, а Эндрю был уже слишком близко. Он грубо схватил ее за талию и опрокинул поперек хребта болида. После чего можно было резко прибавить скорость.

Эндрю действовал быстро — накинул ей на запястье нейлоновую уздечку, толщиной с паутинную нить, но способную выдержать вес лайнера. На этот раз пришлось ввести в челюсть мышечный парализатор и покончить с криками.

До нулевого рубежа оставалось полтора часа. Он сильно опаздывал. Нужно было оперативно убираться из анклава, пока не переполошился весь этот термитник. Моника пару раз дернулась, но он железной хваткой стиснул ее в объятиях, усадив прямо перед собой. Отсветы ночных огней плясали на их лицах и на блестящих боках мотогана, который, словно снаряд, летел по улицам анклава, а затем кварталов Лайт-тауна.

Ему требовалось выбраться из лабиринта улочек на широкий проспект. Сверяясь с навигатором, Эндрю крутил руль то вправо, то влево, искусно уворачивался от встречных машин, обгонял попутные. Как-то глянув мельком на рекламный проекционный щит, расположенной на стене одного из небоскребов, он увидел собственное, вытянутое на пятнадцать этажей, лицо. Рядом — фото Моники. Внизу зелеными на черном стремительно бежали строчки с тревожными словами: «Разыскивается», «Пропала», «Увидевшим», «Преступник», «Предположительно». Таких объявлений ему попадалось не менее пяти.

Наконец, выехав на проспект Ривер Холл, Эндрю сбавил скорость и пристроился в потоке машин. После чего нахлобучил себе и спутнице на головы по мотошлему с тонированным стеклом. Этот проспект должен был привести их к разъезду, ведущему на магистраль N 4. Только не попасть бы в пробку, думал Эндрю, обращая взор к хмурым небесам, подсвеченным лиловой завесой из-за сияния города.

Поток двигался умеренным темпом. Слишком медленно, чтобы успеть. Эндрю пригляделся — до развязки оставался километр, и пока они доберутся до нужного места, время будет потеряно. Где-то в отдалении слышался вой полицейских сирен. Звук постепенно приближался. Эндрю оглянулся и, увидев знакомое объявление, понял, что стал уязвим. Каким-то образом копам удалось вычислить его мотоган, который в довесок к его физиономии был представлен на всеобщее обозрение публике в трехмерном виде. Из некоторых машин, поглядывая в их сторону, стали высовываться любопытствующие.

«Сообщите о местонахождении преступника и не пытайтесь ему препятствовать, — гласила бегущая надпись. — Преступник вооружен и очень опасен». Вой сирен истерически захлебывался уже где-то в двух-трех кварталах позади него. Черт! Кто-то из водителей поспешил сообщить о нем ищейкам!

Эндрю решительно надавил на педаль газа. Рванул переднее колесо на себя и, проехавшись на заднем, запрыгнул на бордюр. Эстакада вела вверх, и они устремились к спасительной точке входа. Ничто, кроме одиноких пешеходов, не могло им теперь помешать. За считанные секунды Эндрю преодолел эстакаду и вылетел на магистраль, сбивая с ходу машины обывателей. Многие тормозили или сталкивались с соседними, что было ему на руку: чем больше неразбериха на трассе, тем труднее его будет догнать.

Магистраль N 4 представляла собой крупнейшую транспортную артерию мегаполиса, соединяющую юго-восток, центр и северо-запад. Трехуровневая, десяти-полосная (по пять с каждой стороны), Четвертая магистраль тянулась на многие километры по поверхности Лайт-тауна, перегоняя на себе миллионы автокаров в день. По пропускной способности она могла бы соперничать с любым спидвеем.

Эндрю выбрал самую быструю, вторую слева полосу, и выдавил из двигателя максимальное ускорение — 370 километров в час. Рев двигателя превратился в визг, балансирующий на грани слышимости. К нему прибавился оглушительный свист ветра, бьющего прямо в лицо. Эндрю почувствовал, как замерла Моника, вцепившись руками в специальные разъемы, и теснее прижал их обоих к корпусу болида, чтобы уменьшить сопротивление воздушного потока. Любое неверное движение, а тем более бунт, сейчас могли оказаться для обоих смертельными. Видимо, девушка это прекрасно понимала.

Вместе с тем, Эндрю обеспокоенно отметил, что левая рука немеет. Он ее почти не ощущал. По телу разливалась предательская слабость. Решив не обращать внимание на ранение, он попал в ловушку, приготовленную ему собственным организмом. Из-за ранения он лишился большого количества крови, но даже не удосужился закрыть дыру от пули нано-заплаткой, посчитав, что обойдется таблеткой обезболивающего. Ничего, нужно немножко потерпеть, решил он, стискивая зубы. Осталось совсем чуть-чуть. Двадцать восемь минут, пятьдесят одна секунда, если быть точнее.

Первые признаки погони он заметил проезжая по длинному навесному мосту на перегоне через пролив. В стеклах заднего обзора замельтешили огоньки бледно-голубых полицейских мигалок. Короткого разворота головы Эндрю хватило, чтобы понять, что по их следу пустили копов-хантеров — элитное подразделение спецназа. Они смахивали на борзых, а субъекты вроде Эндрю играли для них роль лисицы, которую надо загнать в нору.

Осветительные столбы мелькали, отмечая километраж не хуже одометра. Щербатые силуэты новостроек северо-запада становились все ближе. Эндрю сориентировался на 55 градусов и увидел цилиндрический стержень их конечного пункта назначения, прямо перед заградительной стеной. По трассе поползли широкие овалы от лучей прожекторов. Это значило, что по следу кинулись сторожевые вертолеты. История приобретала веселенький оборот.

Эндрю зашел в вираж и по гладкому рукаву бокового ответвления скользнул влево. Очень скоро покрытие сменилось насыпью, и болид стал фонтанировать тучами щебенки, что существенно замедлило их скорость. Впрочем, ему было уже безразлично, лишь бы добраться до здания. Мотоган проник в лабиринт нагромождений инвентаря строительной площадки. Сделав несколько поворотов, Эндрю заглушил двигатель.

— Слезай, — распорядился он.

Девушка змейкой опустилась на землю.

— Не а-о… — силилась произнести она, еле шевеля подбородком, но парализатор еще действовал.

— Встать! — рявкнул Виккерс, выхватив станнер. Он чувствовал, как покрывается холодным потом. Голова слегка кружилась. — Вперед.

Недостроенная высотка возвышалась над ними угрюмым колоссом. Пошарив инфракрасными насадками во тьме, Эндрю обнаружил старенький навесной лифт — клетушка на веревках. Они забрались в кабинку, и он вдавил на пульте кнопку подъема. Зажужжали сервоприводы. Этажи размеренно поплыли вниз. Люльку покачивало, стальные тросы пели на ветру, а где-то, за дымным горизонтом уже разгорался бледный рассвет. Небо там посерело, беременное очередным зимним утром. До пяти утра оставалось чуть больше двадцати минут. Эндрю устало облокотился о поручень, отстраненно наблюдая за тем, как внизу, громко и бестолково переругиваясь, мельтешат фигурки людей в шлемах. В небе стрекотал вертолет, язык его прожекторов без устали лизал кабинку лифта, в которой находились беглецы. Раздраженный чрезмерным вниманием, Эндрю вынул из-за пазухи необходимые запчасти, умело собрал штурмовую винтовку и пустил в назойливую вертушку заряд из подствольника.

Намек был понят. Вертолет успел увернуться в самую последнюю секунду и, опасаясь новых летающих посылок, ретировался куда-то ввысь. Кривая снаряда ушла вниз по широкой дуге. Эндрю опустил громоздкую винтовку вдоль туловища, сверхпрочный пластик приклада шлепнул по бедру. Внизу запоздало прогремел взрыв.

Лифт остановился; дальше здание на двадцать этажей было опутано сеткой строительных лесов, местами увенчанной подъемными кранами. Словно уснувшие аисты над гнездом, подъемники понуро склонили носы к центру небоскреба. Лишенные стен, верхние этажи походили на ребра мастодонта, ободранные шакалами. Эндрю прикинул расстояние — чтобы успеть, придется двигаться в темпе.

Они выбрались на сотый этаж и продолжили подъем по лестнице. Хотя действие парализатора прошло, Моника хранила оскорбленное молчание. Собственно, обсуждать было нечего. С каждым этажом Эндрю чувствовал себя все хуже; левая рука окончательно онемела, повиснув плетью, а перед глазами прыгали цветные пятна. У него подгибались ноги, пот ручьями струился по спине и застилал глаза. Эндрю тряс головой и автоматически переставлял ноги.

Оставалось где-то шесть этажей, когда он не выдержал и просто опустился, как мешок муки, на покрытые известкой ступеньки. Поводок натянулся, увлекая его за собой, и остановился. Затем перед ним вырос гибкий силуэт Моники. Она бы легко могла сейчас выхватить из его ослабевших пальцев оружие и нажать на курок. Она могла бы, освободившись, просто развернуться и побежать вниз, к спасительному отряду спецназа, что так храбро и отчаянно штурмовал сейчас здание, а возможно, уже высадился на крыше. Но вместо этого она вытащила его на освещенный участок, к окну и приставила к стенке, словно палку. Вынула у него из сумки нано-заплатки, разорвала ткань над плечом и приложила их к разверстой ране. Вколола дозу эндорфина. А потом отступила назад и стала внимательно рассматривать.

Эндрю ощутил жгучее тепло. Разорванные ткани срастались с тихим шипением. Головокружение стало постепенно отступать, словно отлив. Бешено забилось сердце, разгоняя химию по телу. Его взгляд прояснился. Время неумолимо текло вперед, приближая их к нулевому рубежу, но это почему-то показалось Эндрю малозначительным. Второстепенным.

— Спасибо, — выдохнул он. — Не знаю, почему ты… это сделала, но — спасибо.

— Тебе что, разве не было больно?

Он поднял на нее глаза.

— Нет, — прохрипел он, отведя глаза к окну. Перехватило дыхание. — Меня… учили так: ты перестаешь чувствовать боль, когда сам… становишься источником этой боли. Ты перестаешь… чувствовать страх, когда сам… превращаешься в источник… страха.

Девушка отважно смотрела ему в глаза, но язык жестов выдавал ее с головой — затравленные движения, дрожащие, изломанные губы.

— И тебя никогда не настигнет смерть. Потому что ты…

— … сам стал ходячей смертью.

Она так трогательно произнесла эти слова, что Эндрю даже на секунду позабыл об оружии, об улице, и звуках внутри брошенного здания. Но вовремя опомнился.

— Нежели ты ничего не чувствуешь? — поинтересовалась Моника. Ее брезгливые гримасы вдруг куда-то пропали, сейчас в ней открылось что-то новое, потаенное.

Эндрю на мгновенье закрыл глаза. Прислушался к себе.

— Ничего, — выдавил он.

Она подумала.

— Не верю. Это ложь, ты должен что-то чувствовать. Ты же человек.

Эндрю не удержался и фыркнул:

— Я негражданин, грязь. Для вас мы животные. Забыла?

— Это была ошибка. Теперь я вижу, что все не так.

— Замечательно… Моника, я не чувствую ровным счетом ничего. Меня ведет только долг перед товарищами.

— Я не об этом.

Она очень медленно, как сомнамбула, двинулась к Виккерсу.

— Эй, — сказал он, наставляя дуло оружия на ее живот. — Без глупостей.

Проигнорировав эту жалкую попытку, она отвела рукой винтовку в сторону и возникла прямо перед ним; ее лицо заполнило весь обзор, эти глаза, правильные европейские черты носа, губ, бровей. Она запустила руки ему за спину и прижалась лицом к груди. Он ничего не мог сделать. Это было полное поражение; он проиграл битву. Это было похоже на невесомость. Свободный полет. Оцепенев от потока живого, трепещущего тепла, он совершенно потерял нить размышлений, цель, миссию, свою задачу, контроль за временем.

Нулевой рубеж!

— Нет, я должен, — Эндрю, превозмогая себя, отодвинулся. — Идем!

До пяти часов утра оставались считанные секунды. Они стремительно выскочили на крышу, навстречу засаде и рассвету.

— Стоять! — рявкнул мегафон. — Вы окружены, сдавайтесь! Отпустите заложника и останетесь целы. Повторяю…

Эндрю заслонил девушку собой и попятился к укрытию. Они спрятались за бетонными нагромождениями громоотводов. Эндрю внимательно осмотрелся в сумерках. Транспортника его товарищей нигде не было. Лишь наливающаяся золотом кромка горизонта, увенчанная шапкой туч. Эндрю не мог в это поверить.

— Вы окружены! — талдычил голос из мегафона. Слышался топот рифленых ботинок по плитам. — Сдавайтесь. Мы не причиним вам вреда.

Эндрю стиснул зубы и пустил из-за укрытия длинную автоматическую очередь. Топот прекратился. Воспользовавшись заминкой, он включил аварийный передатчик. Прибор пискнул сигналом приема.

— Крэйвен! Какого хрена?! Где эскорт?! Я на месте! Сейчас ровно пять утра!

Кряхтение, затем кашель. Чуть виноватый голос:

— Задание отменяется, Эндрю. Ты привел за собой хвост. Мы не можем позволить, чтобы нас выследили. Извини, дружище. Без обид.

— Я обречен, старик!! — прокричал Эндрю, — Отход перекрыт. Объект все еще у меня.

— Ты знаешь, что нужно делать.

Да, Эндрю прекрасно знал. Такой вариант тоже был предусмотрен.

— Если она не достанется нам, она не достанется никому. И ты тоже. Свобода дорого стоит. Тебе помочь?

— Нет. Я сам все сделаю, — процедил он, стиснув зубы. Не дожидаясь ответа, вынул передатчик и растоптал его каблуком. Утренний холод, казалось, запустил когти в самую его душу. Чувствуя внутреннее опустошение, Эндрю перезарядил винтовку. Крэйвен отдал приказ, который он отныне не может выполнить. Впервые за минувшие сутки его пальцы мелко дрожали. Кое-что за последние часы изменилось.

А там, позади, все еще разорялся офицер с мегафоном. Секунды внутренней борьбы. Затем с тихим щелчком Эндрю отстегнул нейлоновый поводок.

— Иди отсюда, пока можешь, — бросил он, не глядя в ее сторону.

— Прости меня Эндрю. Прости, что так получилось.

Виккерс не сразу понял, что значат все эти слова. Ошпаренный догадкой, он метнул в ее сторону дикий взгляд. Моника грустно смотрела в рассвет, редкие снежинки падали ей на волосы и ресницы, таяли на коже. Она походила в этот момент на статую ангела. Она была как никогда прекрасна. Затем их глаза пересеклись, в последний раз. И она ушла.

Снова топот, осторожное шарканье подбирающихся к жертве охотников.

Любой другой человек на его месте впал бы в панику. Но Эндрю был машина. Без страха, без эмоций. Даже сейчас, приняв решение, он действовал точными, экономными движениями. В сторону отряда спецназовцев полетели две гранаты с тротилом. Секунда — и взрыв, уносящий чьи-то жизни. Затем ударная волна и багровое зарево, вспучивающееся клубами дыма, в которых потонула крыша.

Когда гарь рассеется, и немногие уцелевшие бойцы перестанут орать и палить по призракам в смоляной мгле, когда они пройдут по станкам своих коллег вперед и ринутся в атаку, пытаясь заглушить гнев яростью, они потерпят фиаско.

Их будет ждать лишь пустая крыша и несколько путанных следов.

Просветленный, Эндрю уже летел навстречу своему сатори — тому, о чем прошептал ему в городе китаец-саксафонист. Два человека в нем стали единым целым.

Кен Ласт, известный в определенных кругах чиновник из Министерства здравоохранения, сидел в просторном конференц-зале компании «Реалити дримс» один. Его внимание было приковано к слогану компании, спроецированному на панорамном стекле. «Самая совершенная игра — это жизнь». Голубые буквы вспыхивали, по ним пробегал росчерк стилизованного метеора, а потом они бледнели и растворялись в прозрачности стекла.

Дверь открылась. В зал вошли трое штатных сотрудников компании.

— Добрый день, господин Ласт!

— Добрый, джентльмены.

Мужчины прошествовали к столу. Торговый представитель, Сид, познакомил Кена со своими спутниками, юристом и управляющим отдела безопасности. Троица расселась в креслах напротив Кена. Зашуршали папки с документами.

— Я поражен, — сказал Ласт. — Вы были правы. Никогда мне не приходилось испытывать нечто подобное. Это было превосходно.

— Мы польщены, господин Ласт, — деловито начал Сид, — но считаем долгом принести вам самые искренние извинения за те накладки, что произошли в процессе выполнения сценария….

— Не стоит, — поморщился Ласт, — Мне совершенно неинтересно слушать ваши излияния по этому поводу. Главное, что для меня все закончилось благополучно, — соврал он, — и кроме персонажа никто не пострадал. Верно?

— О да, мистер Ласт! Совершенно верно. Контрольные тесты показали, что остальные игровые процессы прошли успешно. Безусловно, мы учтем недостатки и впредь доработаем механику игры.

— Тогда зачем вы добивались встречи со мной?

Сид поправил галстук и осторожно произнес:

— Видите ли, господин Ласт, мы хотели бы удостовериться в вашей… э-э-э… лояльности. Продукт, который мы предложили, уникален и нуждается в дальнейшей разработке, а тут такой неприятный казус — один из первых клиентов оказывается на грани смерти. Причем, по необъяснимой причине. Ваш образ должен был выгрузиться из профиля персонажа, но почему-то застрял и оставался там даже в полете, а возможно, и при столкновении с землей. Вы имеете полное право засудить нас…

— Успокойтесь, ребята. Мне это не нужно. Если потребуется, я сообщу о своих намерениях.

— Мы можем вернуть вам половину стоимости игры. Или предложить серию сценариев бесплатно. Спонсировать курс психологической реабилитации. — Сид еще не мог поверить, что отделался так легко. — Все что в наших силах, мистер Ласт.

— Ясно. Послушайте, Сид, — задумчиво произнес Ласт. — Ваша коммерческая идея представляется мне прорывом в области индустрии игр. Вы очень точно расставили акценты, — он кивнул на слоган. — И правда, самая совершенная игра для нас превращается в жизнь. Я испытал это на собственной шкуре.

— Приятно слышать, мистер Ласт.

— Однако у меня возник вопрос. Как вы думаете, каковы будут последствия массового внедрения подобных игр среди общественности?

Мужчины переглянулись.

— С правовой точки зрения все чисто, — взял слово юрисконсульт компании. — Никакого принуждения или противозаконных махинаций. Все договоры проходят регистрации и находятся на строгом контроле. Клиент полностью информируется о процессе загрузки в сознание персонажа, своих возможностях, о сути предполагаемого квеста… Если что-то его не устроит он вправе…

— Довольно, довольно, — замахал руками Ласт. — Эти нюансы мне понятны. Вы объясните мне, какой эффект игра оказывает на персонажа?

— В случае с вашим подопечным, — хмыкнул Сид, — фатальный. Какая разница, что волнует неграждан. Для нас главное — переживания оператора.

— А если подопечным станет гражданин?

— Ну, в таком случае, выбирается квест с минимально вредными последствиями для персонажа. Хоть конечный результат и невозможно предугадать, по стандартной процедуре рассчитываются вероятности, и определяется самый безопасный путь. Никто, правда, не застрахован от всяких… случайностей. Здесь нельзя сохраниться и продолжить прохождение после чашки чая.

— Но персонаж в любом случае не будет знать, что является носителем оператора и участвует в игре?

Сид поерзал в кресле. Допрос доставлял ему мало приятного.

— Э-э-э… скажем, персонаж, если это гражданин, будет знать лишь часть правды. Он будет проинформирован о том, что участвует в некоей социальной программе, что программа будет включена в определенное время и требует соблюдения определенных правил. Согласитесь, какое удовольствие игрок получит, если его носитель знает об игре? Игра остается игрой. А когда процесс игры имитирует реальные события, он становится для персонажа жизнью и приобретает ту остроту, о которой мечтают продвинутые геймеры. Все события, все действия воспринимаются как реальность, а конечный итог игры невозможно предсказать со стопроцентной точностью. Как и саму жизнь. Вот в чем прелесть.

— В этом есть резон, — согласился Ласт. — Но мне кажется, вы ходите по лезвию бритвы. Открывается множество побочных эффектов. Поиск требуемого события, получение секретной информации — небезопасны, а?

— Успешный бизнес требует риска! — самодовольно усмехнулся Сид. — Пока дела идут в гору. Но мы не боимся трудностей.

— Хорошо, — Ласт вздохнул. — Раз уж зашел разговор об одолжениях. Я прошу вас оказать мне крохотную услугу.

— Внимательно слушаем вас, мистер Ласт. — Сид подался вперед.

Ласт немного помедлил.

— Мне известно, что в квесте «Охотник» жертва Моника была предупреждена о сценарии. Она знала все с самого начала.

— Да, это так.

— Чудесно. Я прошу вас предоставить мне ее контактную информацию. Всего лишь коммуникационный номер.

Ласт заметил, как вытянулись лица юриста и спеца по безопасности.

— Это конфиденциальная информация, которую мы не можем распространять, — сухо заявил Сид.

Ожидая подобную реакцию, Кен поднялся и, шагнув к выходу, небрежно сказал:

— Что ж, тогда наш разговор можно считать завершенным… вряд ли мне захочется поиграть во что-то подобное еще.

— Но мы сделаем исключение, — сказал ему в спину Сид.

Кен Ласт круто развернулся на ходу.

— Нам приятно работать с понимающими людьми, — пропел Сид, буравя Ласта из-под кустистых бровей, — которые готовы сотрудничать с компанией. Вы получите необходимую информацию сегодня же.

Кен благодарно кивнул. Так-то.

Выходя из здания «Реалити дримс» под ясное декабрьское утро, он думал о том, как наберет номер этой девушки, представил, каким будет ее лицо, что она скажет, когда увидит его.

Ему очень хотелось надеяться, что она узнает в чужом лице знакомые черты и скажет ему: «Привет, Эндрю. Вот мы и увиделись снова».