Охотники

Санька, только что вернулся с колхоза. Их, первокурсников, "пожалели" и отправили в самый дальний, но самый южный район области. Целый месяц они помогали селянам картошку убирать. По 12 рублей заработали, большие деньги. Довольные.

Взяв на руки Джека, нашего дворового песика, соскучившийся по нему Санька его расцеловал и, отпустив, зашел в Женькин подъезд.

Довольный таким вниманием Джек, благодарно повиляв хвостом, снова убежал играть в догонялки со своей подружкой, болонкой из соседнего подъезда с благородной кличкой Джесси.

Санька как-то умудряется нажать старый сломанный звонок. Ждет, пока в проеме распахнутой двери не появится выхваченная ярким светом Женькина тень.

Давно друзья детства не виделись.

– Дружище, ты ли это? – нарочито, не узнавая и разведя руки, спрашивает Женька.

Сделав удивленные глаза, Санька отвечает:

– Э, старик, да ты окончательно ослеп. Я всегда говорил, что книги тебе вредно читать.

И уже в комнате, Женька отпарирует:

–А ты, кудрявая обезьяна, в своем вонючем колхозе за целый месяц не соизволил прочитать ни одной самой маленькой строчки, ни одной самой паршивой книги.

Санька, заканчивая представление, спрашивает:

– А ты откуда ты знаешь? И правда не прочитал.

А увидев на диване журнал "Охотник" с красивым ружьем на обложке, снова съехидничал:

–А ты, все в охотников играешь и, как красна девица, все мечтаешь о ружье?

– Да, ружье, хотя бы 16 калибр, хотя бы берданка, Саня, это моя мечта. – почему – то невесело протянул он, – взглянув на недосягаемо красивую глянцевую обложку "Охотника".

–Слушай, вот я 12 рублей заработал. Можем скинуться, Бушмаку еще предложим. На троих и купим.

– Нет, Саша, у ружья хозяин должен быть один. Дядя Коля так учит. Заработаю сам. Уже откладывать начал.

Женька жил бедно. И эта давняя его мечта о ружье, об охоте никак не могла осуществиться вот уже несколько лет. Мама его, Нелли Ивановна, женщина одинокая, а отец Женькин им и не помогал, хотя жил в соседнем городе и был большим начальником.

Жили они, как и все в этом доме, бедно. Жареная картошка с чаем да с черным хлебом, изредка бутерброд с маслом и тоже с чаем -обычная еда этой семьи.

Но зато картошку, выращиваемую ими на выделенных профкомом полутора сотках земли за заводом, Женька жарил так вкусно, что если бы не природная вежливость, из-за которой Санька всегда отказывался от угощения, то полсковороды он бы с радостью съел: такая она была поджаристая, причем корочка эта хрустящая каким – то чудесным образом получалась у Женьки с двух сторон, чего у себя дома Санька никак не мог добиться.

–Ладно, – Санька выглянул в окно, – все об охоте, да о берданках. Смотри – ка, Ленка с Валькой вышли. Вот где охота настоящая! Пошли, пошли на улицу. То умотаются опять куда-нибудь.

Когда ребята вышли во двор, девчонок уже не было.

На скамейке сидел семиклассник Гоша, из соседнего дома. Он держал на коленях Джека и почесывал ему за правым дергающимся ухом. Видимо Джеку не очень нравилось такое почесывание, но он терпеливо сносил все шалости подростка, как будто-то тот был его хозяином.

–Гоша, – а где?

–Да ушли в магазин за мороженым, – не дождавшись конца вопроса, ответил Гоша, и, подхватив под мышку Джека, покорно смирившегося со всеми выходками нового хозяина, побежал на волейбольную площадку в сквер соседнего дома:

–Пацаны, меня с Джеком возьмите!

Осень была теплой. Настолько теплой, что даже по ночам Джек не залазил в свою конуру, а, положив мохнатую голову на передние лапы, спокойно подремывал на любимом своем месте, возле первого подъезда.

В старом двухэтажном деревянном доме было всего – то два подъезда, но этот у Джека был самым любимым.

Именно здесь жила его подружка-красавица Джесси, которую иногда отпускали хозяева побегать во двор, поиграть с ребятами и с Джеком.

И когда долго не было слышно во дворе ее веселого переливчатого лая, Джек начинал скучать и долгими вечерами сидел, или лежал, свернувшись калачиком, или дремал, как сегодня, вдыхая волшебный аромат ее чистенькой беленькой пушистой шерстки, аромат которой благоухал даже несмотря на недавно вымытые половицы деревянного крылечка.

Даже, когда летним вечером собирались мужики за большим столом забивать "козла" в домино, как ни звали его посидеть рядом, не сходил он со своего места, терпеливо ожидая свою шаловливую подружку.

–Опять Джек по Джесси заскучал, – смеялись над им мужики.

Начинался дождь, и Джек перебрался в самый угол крылечка, куда не добиралась холодная осенняя изморось.

На заводе закончилась вторая смена. Проходили люди. Тетя Рая даже наклонилась и погладила его мохнатую головку, а Нелли Ивановна положила тихонько половинку котлетки из заводской столовой.

Всем им Джек благодарно махал хвостиком.

– Ах ты чертова собака, – раздался окрик дяди Коли, пьяницы со второго этажа, – опять не на месте разлеглась. А ну брысь!

Пинок кирзового сапога был не больным, но обидным, вмиг разрушившим все романтические воспоминания Джека, и от досады он два раза громко тявкнул на державшегося за стенку обидчика.