Окошко для смерти. Свидетель обвинения. «…и аз воздам». Сборник

I

Ниро Вулф мрачно смотрел из-за письменного стола на посетителя, рассевшегося в красном кожаном кресле. Я расположился на стуле, повернувшись спиной к столу и положив на колени блокнот.

Вулф был мрачен отчасти из принципа, отчасти по той причине, что Дэвид Р. Файф заранее не испросил позволения нанести визит. Можно, конечно, считать это вовсе не обязательной процедурой: для того и существовала приемная в первом этаже старого каменного дома на Тридцать пятой улице. Вулф сидел в своем любимом кресле и точил на обшарпанном бруске нож для бумаг. Я, Арчи Гудвин, сгорал от желания отработать свое жалование и исполнить любое, даже самое странное повеление хозяина. На кухне Фриц Бреннер готовил обед, держа ушки на макушке, чтобы не пропустить один короткий и один длинный звонок; сигнал этот означал - «пиво!» Наверху, в оранжерее, шуровал Теодор Хорсмен, перепеленывая знаменитые десять тысяч орхидей Вулфа. И наконец, в красном кожаном кресле сидел мужчина, который нуждался в услугах детектива, - в противном случае его бы здесь не было. Если бы не существовал он и ему подобные, мы, то есть Фриц, Теодор и я, искали бы сейчас какую-нибудь паршивенькую работенку, а что делал бы Вулф, я даже представить не могу. Но Вулф был мрачен. Файф должен был заранее договориться о встрече, просто обязан!

Посетитель сидел в своем кресле, подавшись вперед, не касаясь позвоночником спинки. Плечи у него были узкие и вислые, бледное лицо выглядело так, будто им крайне редко пользовались. Я бы дал ему лет пятьдесят, однако если обстоятельства вынуждают человека обратиться к частному детективу, то выглядит он, как правило, старше своих лет. Он назвал свое имя, адрес и род занятий - профессор кафедры английского языка Одабонского университета в Бронксе - после чего несколько усталым голосом сообщил, что желал бы привлечь Вулфа к расследованию семейного дела интимного свойства.

- Супружеская измена? - Вулф издал звук, идеально соответствовавший его настроению.

- Нет, что вы! - посетитель помотал головой. - Я вдовец, у меня двое детей студентов… Это касается моего брата Бертрама, точнее, его смерти. Он умер от воспаления легких в ночь на воскресенье. Я полагаю, следовало бы разъяснить некоторые подробности…

Вулф бросил на меня взгляд, который я стоически выдержал. Если он позволит Файфу разъяснить подробности, не исключено, что придется поработать. А работу он ненавидел, особенно когда счет в банке выглядел примерно так, как сегодня. Я крепко сжал губы, и Вулф разочарованно обратился к визитеру:

- Прошу, - пробормотал он и глубоко вздохнул.

Файф разъяснял некоторые подробности, а я делал заметки в блокноте. Его брат Бертрам после двадцати лет молчания неожиданно и без всякого предупреждения объявился в Нью-Йорке, снял шикарный номер в «Черчилль тауэрс» и установил связь с семейством - со старшим братом Дэвидом, который сидел у нас в приемной собственной персоной и разъяснял некоторые подробности, с младшим братом Полом и с сестрой Луизой, именующейся ныне миссис Винсент Таттл, - и все они с удовлетворением узнали, что он сорвал банк; естественно, Дэвид выразился несколько иначе: «брата постигла удача» в образе урановой жилы длиной в четыре мили неподалеку от местечка под названием Блэк Элбоу, где-то в Канаде, Все-таки иногда приятно услышать, что кто-то из родственников стал миллионером!

Ну так вот, значит, они радостно встретили Бертрама, братишечку Берта, и молодого человека по имени Джонни Эрроу, прибывшего с ним из Канады и тоже поселившегося в «Черчилль тауэрс». Берт держался братски, проявлял живой интерес к прежним связям и старым воспоминаниям. Он даже попросил Пола, который держал агентство по продаже недвижимости, выяснить, существует ли хоть какая-то возможность приобрести старый дом в Маунт Киско, где все они родились и провели детские годы. Все шло к тому, что он собирается вновь записаться в члены семьи. Десять дней назад Берт пригласил всех в субботу на ужин и в театр, но в четверг подхватил воспаление легких. Ложиться в больницу он отказался и остался хворать дома; он решительно не хотел, чтобы из-за его недомогания сорвался субботний семейный ужин и посещение театра. Так что в субботу около полудня все собрались в его номере, выполнили намеченную программу, а после представления вернулись распить бутылочку-другую шампанского и чего-нибудь на скорую руку перекусить.

Точнее, вернулись вчетвером: сестра Луиза с мужем, Джонни Эрроу и брат Дэвид. Младший брат Пол еще до спектакля заявил, что не надо оставлять Берта одного с сиделкой и он побудет рядом с больным. Вернувшись, эти четверо оказались в несколько деликатной ситуации: Пол исчез, сиделка, с царапинами на шее, щеках и запястьях, пребывала в гневе и порванном халатике. Она намеревалась уйти сразу, как только явится новая сиделка, только что затребованная через доктора. Сестра Луиза сочла себя оскорбленной некоторыми замечаниями сиделки и приказала ей немедленно убираться. Сиделка удалилась. Луиза позвонила доктору и сообщила ему, что сама будет сидеть с больным, пока не придет обещанная замена. Джонни Эрроу исчез, на сцене остались только Дэвид и Луиза с мужем. Дэвид еще разок заглянул в спальню Берта, пребывающего в глубоком сне после инъекции морфия, которую, по указанию доктора, сделала ему сиделка, и отправился домой.

Луиза и Таттл улеглись в комнате, которую, кажется, занимал Джонни Эрроу, но не успели они заснуть, как у входной двери раздался звонок. Таттл открыл и обнаружил Пола. Тот заявил, что был внизу, в баре, когда там объявился Джонни Эрроу и внезапно напал на него. В качестве доказательства Пол продемонстрировал великолепную подборку синяков. Эрроу вроде как увели двое полицейских. Пол предположил, что у него сломана челюсть и пара ребер, и потому не продемонстрировал охоты и готовности отправиться домой, в Маунт Киско. Его уложили на диван в гостиной, где через тридцать секунд он заснул с оглушительным храпом. Луиза и Таттл еще раз заглянули в комнату к Берту и отправились наконец спать. Где-то около шести проснулся Пол. Он свалился с дивана, пришел в себя, отправился взглянуть на Берта и обнаружил его мертвым. Они позвонили портье, чтобы тот вызвал врача. При обычных обстоятельствах Берта пользовал их старый семейный врач из Маунт Киско, но теперь, кажется, ждать его не имело смысла. Конечно, потом его тоже вызвали, но это было сделано позже.

Вулф кончиком указательного пальца чертил мелкие кружочки на подлокотнике своего кресла.

- Надеюсь, - проворчал он, - медицинское заключение разъяснит цель вашего визита ко мне, а также ваш затянувшийся монолог. По крайней мере, что-нибудь одно.

- Весьма сожалею. - Дэвид Файф затряс головой. - Доктор не установил ничего подозрительного. Мой брат умер от воспаления легких. Доктор Буль - это наш врач из Маунт Киско - выдал свидетельство о смерти, и вчера тело брата было захоронено в семейном склепе. Конечно, факт ухода сиделки выглядел несколько необычно, но это не вызвало у него никаких вопросов.

- Так что же, черт возьми, вам от меня нужно?

- Именно это я и стараюсь разъяснить вам. - Файф откашлялся. - Вчера после похорон этот человек, Джонни Эрроу, заявил нам, что завещание Берта будет зачитано сегодня утром в его номере, в одиннадцать. Естественно, мы явились все. Луиза привела своего мужа, Присутствовал также некий адвокат из Монреаля, прилетевший с завещанием покойного, - Мак-Нейл. Если отрешиться от юридических формулировок, то суть можно свести к тому, что Берт завещал все свое состояние Полу, Луизе и мне, а Эрроу назначил своим душеприказчиком. Размеры имущества в завещании не упоминались, но по некоторым высказываниям Берта я бы оценил его миллионов в пять и выше; может, раза в два.

Вулф прекратил чертить на подлокотнике кресла.

- Потом, - продолжал Файф, - адвокат вытащил из портфеля еще один документ. По его словам, это была копия договора, год назад заключенного под его патронатом между Бертрамом Файфом и Джонни Эрроу. Он зачитал нам этот договор. В преамбуле говорилось об их пятилетнем сотрудничестве и совместном открытии залежей урановой руды в Блэк Элбоу. Все прочее укладывалось в простенькую формулу: если один из партнеров скончается, то рудник вместе со всеми активами, приобретенными покойным в результате эксплуатации месторождения, переходит в единоличное владение оставшегося в живых партнера. Естественно, я не могу буквально процитировать все формулировки этого документа, он составлен на великолепном, но сложном юридическом языке; однако я довольно точно передал суть договора. Сразу за адвокатом слово взял Джонни Эрроу. Он заявил, что, насколько ему известно, у Берта не было иного имущества, кроме половины рудника и активов, приобретенных в результате эксплуатации оного, следовательно, все, включая счета в канадских банках, переходит в его собственность.

Ему, Джонни Эрроу, известно, что Берт, отправляясь в Нью-Йорк, снял со счета примерно тридцать - сорок тысяч наличными, но он, Эрроу, не намерен взыскивать остаток суммы с родственников, и они могут распорядиться этими деньгами по собственному усмотрению. - Дэвид сделал рукой неопределенный жест:

- Мне кажется, это было благородно с его стороны, ведь он мог предъявить права и на эти деньги. Мы уточнили у адвоката некоторые детали и спустились в ресторан пообедать. Пол серьезно расстроился; он, я бы сказал, человек импульсивный. Брат намеревался отправиться в полицию и заявить, что Берт скончался при подозрительных обстоятельствах. По его мнению, Эрроу, став свидетелем примирения Берта с семьей, опасался, что ему придется расстаться с частью имущества или принять нас а долю; и тогда он решил, что Берт должен умереть. Винсент Таттл, муж моей сестры, возразил, что если даже догадка Пола верна, то Эрроу тем не менее никаких преступных действий не предпринимал, поскольку два врача пришли к единодушному заключению, что Берт скончался от воспаления легких. Мы с Луизой согласились с ним, однако Пол не желал отказываться от своей затеи. В конце концов он дал нам понять, что ему известно несколько больше, чем нам, просто он решил до поры до времени хранить это в тайне. Ему очень не хотелось бы выкладывать свой секрет полиции. Спорили мы довольно долго. Наконец я предложил в качестве компромисса передать наш спор на разрешение Ниро Вулфу. Если вы, сэр, решите, что существуют достаточно веские причины для привлечения к решению этого дела полиции, мы так и поступим; если вы сочтете, что оснований для мрачных подозрений нет, Пол отступится от своей затеи. Брат заявил, что согласен и готов считать ваше решение окончательным и бесповоротным. Вот чего, собственно, мы хотим. Я знаю, что ваша работа ценится достаточно дорого, но это дело не очень обременит вас. Это, в принципе, не такая уж и большая проблема, не правда ли?

Вулф только засопел:

- Может быть. Что вскрытие?

- Вскрытие? Вскрытия не было…

- Первым делом надо было сделать вскрытие.

Теперь уже, конечно, поздно, особенно если вы хотите избежать любопытства полиции. Перед похоронами вы имели право потребовать вскрытия просто, так сказать, для успокоения лекарской совести, это чисто формальный акт. А эксгумацию может разрешить только вышестоящая судебная инстанция. Я правильно понял, что вы не хотите привлекать внимание полиции к расследованию и его итогам?

Файф с готовностью кивнул:

- Совершенно верно, конечно, не хотелось бы. Очень не хотелось бы скандала… Всякие слухи и сплетни, которые могли бы распространиться…

- Редко приходится встречать клиентов, заинтересованных в скандале, - сухо произнес Вулф. - Однако не исключено, что он все-таки разразится. Я думаю, вам ясно, что если расследование выявит подозрительные обстоятельства, то меры, которые могут последовать, уже не будут зависеть от вашей воли. Вы не сможете заставить меня сохранять в тайне доказательства убийства, если таковые будут обнаружены. Если даже я приду к заключению, что преступником являетесь вы собственной персоной, то буду действовать, как сочту нужным и справедливым сам, сообразуясь, конечно, с законом.

- Естественно! - подхватил Файф, пытаясь изобразить на лице улыбку. - Со своей стороны могу лишь подчеркнуть, что я лично не мог совершить этого преступления, да и вряд ли вообще здесь имело место умышленное убийство. Мой брат Пол бывает излишне горяч временами. Вы, конечно же, пожелаете говорить с ним, и, смею вас заверить, он тоже горит желанием встретиться с вами.

- Мне придется говорить со всеми вами. - В голосе Вулфа звучало неприкрытое отвращение. Работа! Он попытался ухватиться за последний козырь: - Принимая во внимание обстоятельства дела, я вынужден потребовать денежный залог в качестве доказательства серьезности ваших намерений. Что вы скажете насчет чека на тысячу долларов?

Для последней отчаянной попытки спастись это было совсем неплохо: можно было рассчитывать на то, что университетский преподаватель не нашпигован тысячными банкнотами. Вулф придумал элегантный финт, но Файф не позволил себе ни малейшего колебания. Он только дважды вздохнул: когда услышал сумму и когда ему пришлось вытащить чековую книжку и подписать драгоценную бумажку.

Я встал, принял у него чек и расстелил его перед Вулфом.

- Дороговато, конечно, - сказал Файф, однако это прозвучало не как жалоба, а как простая констатация факта, - но ничего не поделаешь. Иначе нам просто не утихомирить Пола. Когда вы хотите переговорить с ним?

Вулф бросил взгляд на чек и поставил на него пресс-папье из куска окаменелого дерева, которым некогда мужчина по имени Дугган раскроил голову собственной жене. Часы на стене показывали без двадцати четыре; наверху, в оранжерее, через двадцать минут должно было начаться традиционное рандеву с орхидеями.

- Прежде всего мне надо переговорить с доктором Булем. Пригласите его на шесть часов вечера.

Файф изобразил на лице сомнение:

- Я попробую. Но ему придется добираться сюда из Маунт Киско, а у него много работы. Нельзя ли обойтись без него? Свидетельство о смерти выдано, ведь оно само по себе означает, что он не обнаружил ничего странного.

- Исключено. Напротив, я должен повидать его до того, как начну беседовать с членами вашей семьи. Если доктор Буль сможет прийти сюда в шесть, то, прошу вас, устройте так, чтобы ваши родственники явились в половине седьмого. Я имею в виду - ваши брат и сестра, мистер Таттл, а также Эрроу.

Файф испугался:

- Умоляю, только не Эрроу, - запротестовал он. - Впрочем, он и сам вряд ли пожелает. - Дэвид решительно замотал головой. - Нет, Эрроу я ни о чем просить не буду.

Вулф пожал плечами:

- Тогда я сам приглашу его. Может, будет даже лучше… Заседание может затянуться, а в половине восьмого я ужинаю. Лучше пригласите доктора Буля на девять, к этому времени он закончит работу, а остальные пускай являются в половине десятого. По крайней мере, в нашем распоряжении будет немного больше времени; если понадобится - вся ночь наша. Конечно, некоторые детали мы можем оговорить с вами прямо сейчас- например, как обстояли дела в момент вашего возвращения из театра и как вообще протекало примирение вашего брата Бертрама с семьей. Правда, на четыре у меня уже назначено; кроме того, наверняка мы извлечем из этой беседы больше пользы, если она будет проходить в присутствии всех членов семьи.

Ну а пока, я думаю, вы будете настолько любезны и оставите мистеру Гудвину адреса и телефоны всех заинтересованных лиц.

Не вставая с кресел, он перенес свою огромную тушу чуть вперед, взял со стола нож для разрезания бумаг и принялся мягкими движениями шаркать им по бруску. Эта ситуация была мне хорошо знакома: ему навязали работу, и теперь он полон решимости любой ценой довести ее до конца.

- Собственно, я уже рассказал вам обо всех обстоятельствах дела, - сказал Файф; на этот раз голос его звучал на полтона выше. - Мало того, я намекнул вам, что Пол остался в номере с целью навязать себя сиделке. Я принципиальный противник методов, которые он использует с целью установления интимных отношений с женщинами. Я уже сообщал вам, что он слишком импульсивный человек.

Вулф осторожно провел пальцем по лезвию ножа.

- А что касается следующего вашего вопроса, я не понимаю, что вы имеете в виду под примирением с семьей.

- Только то, что имели в виду вы сами, используя это выражение. - Вулф вновь отдался своему серьезному занятию. - Что, собственно, произошло такого, что вынудило вас мириться? Может, вы сочтете, что в этом нет ничего примечательного, но в расследовании любой факт значит очень много. Собственно говоря, я могу подождать и до вечера.

Файф нахмурился:

- Это очень старая история. - Голос его обмяк, теперь в нем ощущалась только усталость. - Наверное, она имеет какое-то значение, потому что может в некоторой степени разъяснить поведение Пола. Кроме того, она позволяет понять, почему мы так стараемся избежать огласки. Воспаление легких для нашей семьи в некотором роде деликатная тема. Двадцать лет назад от воспаления легких умер наш отец, причем полиция полагала, что это было умышленное убийство. И не только полиция. Он лежал в своей спальне, на первом этаже нашего дома в Маунт Киско; дело было в январе. И вот однажды ночью, в крепкий мороз и снегопад, кто-то открыл настежь оба окна. Я заглянул к нему в пять часов утра; отец уже был мертв.

На полу лежали десяти дюймовые сугробы, снегом замело даже постельное белье. Луиза, моя сестра, которая тогда ухаживала за отцом, спала глубоким сном на диване в соседней комнате. Поговаривали, будто ей подмешали в кофе снотворное, но доказать это не удалось. Окна не были заперты на задвижки, и открыть их снаружи мог любой человек - собственно, только снаружи их и можно было открыть. Отец торговал недвижимостью, и дела у него, особенно некоторые сделки, были даже чересчур удачными. В нашем городке было слишком много людей, которые… ну, скажем, не очень любили его. - Файф повторил свой неопределенный жест: - Вы понимаете, что обстоятельства несколько схожи? Незадолго до смерти отца Берт - ему тогда было двадцать два - серьезно повздорил с ним и уехал из дома. Он снял комнату примерно в миле от нас и устроился на работу в гараж. Полиция сочла, что располагает достаточными уликами против него, так что он был арестован и предстал перед судом присяжных. Однако собранные улики были ниже всякой критики, кроме того, у него было алиби: той ночью он до двух часов играл в карты с приятелем - Винсентом Таттлом, который позже женился на нашей сестре Луизе. Окна же в комнате отца были открыты задолго до того, как они кончили игру, потому что снегопад прекратился до двух часов ночи. И все-таки Берт очень обиделся на нас за наши показания, то есть мои, Пола и Луизы, несмотря на то, что мы рассказали высокому суду только то, что было известно всем: например, о его ссоре с отцом. Через день после освобождения из-под стражи Берт уехал, и в течение двадцати лет мы ничего не слышали о нем. Поэтому я и использовал выражение «примирение».

Вулф отложил нож и заботливо упрятал брусок в ящик письменного стола.

- В действительности же, - продолжал Дэвид Файф, - Эрроу ошибался, когда говорил, что у Берта не было никакого имущества, не связанного с урановым рудником. После смерти отца он унаследовал четверть состояния, просто мы не знали, где он находится. Мы, кстати, так ни разу и не потребовали передела наследства. Первоначально оно составляло примерно шестьдесят тысяч долларов, сегодня его стоимость возросла, наверное, раза в два. Теперь, конечно, мы разделим его долю с Полом и Луизой. Правда, нас это не особенно радует. Честно говоря, мистер Вулф, мне не нравится, что Берт вернулся.

Его приезд только разбередил старые раны. К тому же его не совсем понятная смерть и поведение Пола…

Часы показывали без одной минуты четыре, и Вулф начал подниматься с кресла.

- Конечно, мистер Файф, - согласился он. - От живых только одни хлопоты, а мертвые приносят печаль в наш дом. Будьте так добры, передайте мистеру Гудвину всю необходимую информацию. Позвоните нам, как только обеспечите явку всех остальных на сегодняшний вечер.

II

Никогда не мешает немного обнюхать местность вокруг происшествия, даже если это окажется излишним. Когда Файф ушел, я немножко позабавился с телефоном. Игра моя принесла скудный урожай в виде кое-какой информации. Дэвид читал курс английского языка в Одабонском университете уже двенадцать лет, последние четыре года занимал должность руководителя кафедры. Агентство Пола по торговле недвижимостью особой славой в Маунт Киско не пользовалось, но во всяком случае было платежеспособным. Винсент Таттл держал все в том же Маунт Киско аптеку, и дела его шли в целом неплохо. Дэвид не знал ни адреса, ни телефона сиделки Энн Гоэн, но я обнаружил их в манхэттенской телефонной книге. Первые две попытки связаться с ней закончились короткими гудками, а на следующие три звонка никто не ответил. Не сумел я отыскать и Джонни Эрроу. В «Черчилль тауэрс» можно дозвониться только через коммутатор отеля; я передал ему через дежурную телефонистку просьбу дозвониться до нас. Перед самым ужином мне удалось залучить на телефонный разговорчик Тима Эверта, он там служит шпиком; правда, публике более привычно благородное звание «сотрудник службы безопасности отеля». Так вот, я задал ему парочку деликатных вопросов и даже получил на них как благоприятные, так и неблагоприятные ответы. Благоприятные: номер был оплачен наличными и вперед; Джонни Эрроу пользуется симпатиями у обслуги в баре и ресторане - в основном они обожествляют его представления о размерах чаевых. Неблагоприятные: в ночь с субботы на воскресенье Джонни Эрроу со страстью и вдохновением набросился в баре на какого-то парня.

Нейтрализовывать его пришлось двум полицейским. По словам Тима, с технической стороны нападение было осуществлено просто идеально, упрекнуть Джонни можно было только в том, что бар в «Черчилле» - не совсем подходящее местечко для боевых действий.

Потом дал о себе знать Файф, доложивший, что к сегодняшнему вечеру все готово. В девять часов, то есть к приходу доктора Фредерика Буля, мы уже закончили дела в столовой, умяв с Вулфом примерно фунта четыре паштета из лососины, приготовленного по его собственному рецепту, и раза в три больше свежего летнего салата, после чего, удовлетворенные заканчивающимся днем, перебрались в кабинет. Тут же у дверей зазвонил звонок, и я отправился изображать швейцара. Взгляд сквозь зеркальное стекло входной двери, прозрачное изнутри, заставил меня удивиться. Доктор Буль вовсе не был замученным, трясущимся от старости деревенским лекарем; это был шикарно одетый, невероятно ухоженный седовласый плейбой. Рядом с ним стояла юная девушка, прелесть которой любой мужчина мог оценить с расстояния в сто шагов, причем для этого не пришлось бы дважды поднимать на нее глаза.

Я отворил двери. Доктор пропустил пташку вперед и только, потом переступил порог с заявлением, что он - доктор Буль и что ему назначена встреча с Вулфом. Он не покрывал свои благородные седые волосы шляпой, так что рогатая вешалка в холле на этот раз осталась без украшения. Когда я ввел его в кабинет, доктор на мгновение остановился, осмотрелся и только потом подошел к столу Вулфа и агрессивным тоном заявил:

- Я - Фредерик Буль. Дэвид Файф просил, чтобы я пришел сюда. Что должен означать этот вздор?

- Не знаю, - промямлил Вулф. Если его никто не раздражает, после принятия пищи он в состоянии только мямлить. - Боюсь, что именно это мне и предстоит выяснить. Присаживайтесь, прошу вас. Эта юная леди?…

- Сиделка. Мисс Энн Гоэн. Садитесь, Энн.

Поздно! Она уже была усажена на стул, который я ловко подставил ей. Мысленно я изменил свое мнение о Поле Файфе в лучшую сторону. Может, он действительно импульсивный человек, но противостоять искушению, оказавшись с глазу на глаз с такой… Царапины на ее шее, руках и лице были, по-видимому, очень поверхностны, так как от них не осталось и следа.

Следует также принять во внимание, что костюм сестры милосердия куда соблазнительнее, нежели платьице из синего жатого хлопка и жакетик, которые были на ней в данную минуту. Впрочем, даже в этой одежде она была вполне… Впрочем, оставим это. Все-таки она здесь, так сказать, официально. Девица одарила меня со своего стула взглядом, полным ледяной благодарности, лишенным даже тени улыбки.

Доктор Буль уселся в красное кожаное кресло:

- Так что произошло?

Вулф промямлил:

- А что, мистер Файф разве ничего не сказал вам?

- Только то, что Пол усмотрел в смерти Берта что-то подозрительное и решил пойти в полицию; он не позволил Дэвиду и Луизе уговорить себя, и они решили передать этот вопрос на разрешение вам и принять любое ваше решение. Дэвид говорил с вами, а вы настояли на разговоре со мной. Я считаю это совершенно излишним. Полагаю, что ни у кого нет оснований не доверять мне, и если я выдал свидетельство о смерти, то тем самым обнародовал собственную точку зрения на эту смерть.

- Я уже догадался об этом, - продолжал мямлить Вулф, - но если уж принимать окончательное решение, то надо как следует обосновать его. Я вовсе не собираюсь подвергать сомнению ваш профессионализм или, скажем, ваше право выдавать свидетельства о смерти. Просто я хотел бы задать вам несколько вопросов. Когда вы последний раз видели живого Бертрама Файфа?

- В субботу вечером. Я провел у него около получаса и ушел примерно в двадцать минут восьмого. Все прочие оставались у него, в момент моего ухода они сидели в столовой. Бертрам отказался от госпитализации. Я попробовал кислородную маску, но он сбросил ее, не хотел надевать на себя намордник. Ни мне, ни мисс Гоэн не удалось переубедить его. Он испытывал сильные боли, по крайней мере, так он утверждал, но температура у него упала до тридцати восьми и восьми. Берт был тяжелым пациентом. Жаловался, что не может уснуть; я велел сиделке впрыснуть ему после ухода гостей четверть грана морфия, а если в течение часа не подействует, то добавить еще столько же, В предыдущую ночь ему также ввели полграна.

- И потом вы вернулись в Маунт Киско?

- Да.

- Могли вы предположить, что этой ночью мистер Файф скончается?

- Конечно, нет.

- Значит, известие о его смерти должно было удивить вас?

- Конечно, это меня удивило. - Буль оперся ладонями о подлокотники кресла. - Послушайте, мистер Вулф, я пришел к вам исключительно по просьбе Дэвида Файфа. Вы задаете глупые вопросы. Мне исполнилось шестьдесят, и больше половины своей жизни я практикую. Не менее половины моих пациентов приводили меня в изумление: они теряли либо слишком много, либо слишком мало крови; после аспирина у них появлялась сыпь на лице; при ярко выраженной лихорадке их пульс нисколько не учащался; они оставались в живых, когда им следовало умереть, и умирали, когда их жизни ничто не угрожало. О таких случаях вам может рассказать любой опытный врач. Конечно, кончина Бертрама Файфа удивила меня, но не более, чем достаточное число других странных явлений в моей практике. Через несколько часов после смерти я тщательно осмотрел тело и не нашел ничего, что могло заставить меня хоть на долю секунды усомниться в правильности диагноза. И тогда я выдал свидетельство о смерти.

- Скажите, а почему вы так тщательно обследовали труп? - Вулф все еще мямлил.

- Потому что сиделка преждевременно оставила пациента, то есть вынуждена была оставить, а я не сумел вовремя предоставить замену. Новая сиделка должна была появиться только в семь утра. Учитывая эти обстоятельства, я счел необходимым провести тщательное обследование и зафиксировать его результаты.

- Вы абсолютно уверены, что причиной смерти было воспаление легких, без воздействия каких-либо дополнительных факторов?

- Вовсе нет. Абсолютная уверенность в нашей профессии, извините, мистер Вулф, вещь редчайшая. Я убежден, что причина, указанная в свидетельстве о смерти, совершенно обоснованна и корректна, скажем так. Мы имеем классический случай смерти от, говоря непрофессиональным языком, воспаления легких, и никаких иных признаков на теле покойного не было. Это не означает, что я хочу выкрутиться из щекотливой ситуации. Некогда один мой пациент также скончался от воспаления легких.

Дело было зимой, и кто-то открыл морозной ночью окно, впустив в комнату ледяной воздух. Вот это, естественно, можно считать, выражаясь вашим языком, дополнительным фактором. Но здесь все произошло теплой летней ночью, а окна были закрыты. Кроме того, в номере поддерживалась постоянная температура; сиделка установила кондиционер на двадцать семь градусов, поскольку больным с воспалением легких требуется тепло. Следовательно, никаких дополнительных факторов не было.

Вулф одобрительно кивнул головой:

- Ваши разъяснения просто идеальны, доктор, но они наводят на новые мысли. Кондиционер. А что если кто-то после ухода сиделки поставил регулятор на минимальную температуру? Ведь в таком случае температура в комнате могла так понизиться, что оказала непосредственное воздействие на здоровье пациента, и он скончался. Вы ведь не сомневались в том, что ему не угрожает смерть?

- Да, я задумывался над такой возможностью. Таттлы заверили меня, что не касались регулятора кондиционера, температура в комнате оставалась неизменной. Кроме того, я лично убедился, что в такую теплую ночь кондиционер этой модели не в состоянии понизить температуру в помещении настолько, чтобы она вызвала преждевременную смерть больного. Я уже говорил, что сиделка была вынуждена покинуть пациента раньше времени, именно поэтому я решил выяснить все детали и попросил администрацию отеля опробовать кондиционер в комнате Берта. После шести часов работы на полную мощность температура в помещении упала до двадцати с половиной градусов. Для человека с воспалением легких, как бы тщательно он ни был укрыт, это довольно низкая температура, но она ни в коем случае не может стать причиной смерти, как бы тяжело ни протекала болезнь.

- Понимаю, - кивнул Вулф. - То есть вы не решились положиться на заявление супругов Таттл?

Буль улыбнулся:

- Вопрос сформулирован некорректно. Я положился на их слова в той же степени, что и вы на мои показания. Я все тщательно проверил. Скажем, просто я действовал основательно.

- Отличная привычка, я страдаю точно такой же. Не возникло ли у вас - беспричинного либо на основании каких-то, скажем, незначительных деталей - подозрения, что кто-нибудь мог воспользоваться болезнью вашего пациента с целью его физического устранения?

- Нет, я все как следует проверил.

Вулф опять кивнул головой.

- Хорошо.

Он глубоко вздохнул, чтобы приготовиться к физической нагрузке, и повернул голову к мисс Гоэн.

Все это время она сидела, гордо выпрямившись, подняв голову и положив руки на колени, и все это время я любовался ее профилем. Вряд ли на этом свете много подбородочков, которыми можно любоваться и в фас, и в профиль.

Наконец Вулф выговорил:

- Всего один вопрос, мисс Гоэн, от силы два. Вы согласны со всем, что рассказал доктор Буль? Это не противоречит тому, что известно вам?

- Да, я согласна. - Голос у нее был с хрипотцой.

- Я так понял, что, когда все ушли в театр, Пол Файф стал приставать к вам со своими знаками внимания, но вы их отвергли. Так?

- Да.

- Это повлияло как-то на выполнение ваших обязанностей? Помешало вам надлежащим образом заботиться о пациенте?

- Нет. Пациент получил снотворное и находился в состоянии глубокого покоя.

- Можете ли вы предоставить какую-нибудь дополнительную информацию или прокомментировать то, что было здесь сказано? Дэвид Файф просил меня установить, требует ли смерть его брата и обстоятельства, связанные с нею, специального полицейского расследования. Можете ли вы сообщить мне что-нибудь способствующее решению этой задачи?

Она стрельнула глазками в сторону Буля, потом ее взгляд опять вернулся к Вулфу.

- Нет, - промолвила она и встала. Естественно, сиделка должна уметь встать со стула и не разбудить при этом полдома, но Энн Гоэн не встала, а прямо-таки вознеслась. - Это все?

Вулф промолчал, и она направилась к выходу. Буль поднялся с кресла. Когда она уже была в дверях, Вулф дал о себе знать, голос его утратил послеобеденную вялость:

- Мисс Гоэн, минуточку! - Она обернулась. - Прошу вас, присядьте.

Секунду она колебалась, нерешительно посмотрела на Буля, потом все-таки вернулась:

- Еще что-то?

Вулф искоса глянул на нее и повернулся к Булю:

- Мне еще раньше следовало спросить вас, почему вы, собственно, привели сюда мисс Гоэн. На первый взгляд, это совершенно излишне: вы прекрасно знаете все обстоятельства дела, вы располагаете всеми полномочиями и готовы к беседе со мной. Кроме того, вы тем самым втягиваете девушку в весьма щекотливое дело, что с вашей стороны не совсем красиво. Так что логично предположить, что вы ожидали от меня такого вопроса, на который сможет ответить только она. Совершенно очевидно, что я такого вопроса не задал, но тем не менее немножко выбил мисс Гоэн из колеи. Когда я спросил, не может ли она сообщить мне что-нибудь новенькое, она первым делом посмотрела на вас; из этого следует, что она что-то скрывает, причем вам известно, что именно. Мне нечего предложить вам, нечем пригрозить, но вы пробудили мое любопытство, и я просто обязан удовлетворить его. Может, для всех нас будет лучше, если вы сами сделаете это, а?

Буль сел, оперся на подлокотники и ухватил себя за нос большим и указательным пальцами правой руки. Потом он оставил нос в покое.

- Что же, признаю, вы не просто ткнули пальцем в небо, - сказал он. - В принципе, вы совершенно правы. Я ждал, что вы станете говорить о чем-то таком, что потребует присутствия мисс Гоэн, и просто не понимаю, почему вы не спросили ее об этом. Сначала я сам хотел обдумать как следует это дело, но теперь с чистой совестью могу поделиться с вами. Впрочем, вам, кажется, так и не сказали об этих грелках?

- Нет, сэр. Впервые слышу о них.

- Это значит, что Пол… Нет, не хочу гадать. Расскажите ему, Энн.

- Ему и так все известно, - презрительно заявила она. - Он ведь у кого-то из них на жалованье.

Манера Вулфа общаться с нежным полом существенно отличается от моей.

- Расскажите мне об этом, - предложил он равнодушно. - Просто чтобы я мог сравнить.

- Ради Бога! - Изумительный подбородочек решительно вздернулся вверх. - Я обкладывала пациента грелками с теплой водой, две грелки на грудную клетку.

Воду меняла каждые два часа. Последний раз перед самым уходом, перед тем как миссис Таттл велела мне убираться. В воскресенье вечером ко мне домой приехал Пол Файф - я живу с подружкой в небольшой квартире на Сорок восьмой улице - и рассказал, что, обнаружив утром своего брата мертвым, стащил с него одеяло и увидел две пустые грелки. Он отнес их в ванную. Позже в комнату вошла его сестра, миссис Таттл, и позвала его, чтобы он убедился в том, что сиделка пренебрегла своими обязанностями, о чем она вынуждена будет сообщить доктору. Сама миссис Таттл, по его словам, не меняла воду в грелках, поскольку сочла, что я проделала это перед уходом. - Хрипотца исчезла из голоса мисс Гоэн. Он звучал ясно, твердо, без тени сомнения: - Мистер Файф заявил миссис Таттл, что он сам вылил воду, когда унес грелки в ванную. Он солгал сестре под воздействием порыва, желая уберечь меня от неприятностей, но потом понял, что не должен был делать этого, поскольку пустые грелки могли быть как-то связаны со смертью его брата. Он сказал, что я должна поужинать с ним и в ресторане мы обстоятельно поговорим на эту тему. Мы стояли в дверях квартиры, я не хотела пускать его внутрь. Когда он закончил, я захлопнула дверь у него перед носом. На следующий день, то есть вчера, он трижды звонил мне, а вечером вновь явился, но я не открыла ему. Похоже, он рассказал про грелки брату Дэвиду, и тот немедленно явился к вам.

Вулф хмуро посмотрел на нее. Потом беспомощно вздохнул и обратился к доктору Булю:

- Она говорит правду?

Буль кивнул:

- Мисс Гоэн позвонила мне еще в воскресенье вечером, вчера она также проинформировала меня о визите Пола. Естественно, речь идет о ее профессиональной репутации. Неужели вас удивляет, что я предполагал услышать от вас вопросы именно в этом направлении?

- Не удивляет. К сожалению, я впервые слышу про грелки именно от вас. Можно ли всерьез обвинить мисс Гоэн в том, что она забыла сменить воду в грелках?

- Даже принимая во внимание обстоятельства дела, нельзя. Кроме того, я достаточно хорошо знаю ее по медицинской практике в городском госпитале Маунт Киско.

Если у меня появляется пациент в Нью-Йорке, я всегда стараюсь рекомендовать ее, если, конечно, мисс Гоэн не слишком занята. Так что такую оплошность следует просто исключить.

- Тогда либо Пол Файф лжет, либо кто-то вылил воду из грелок и опять положил их на грудь спящему больному. Нет, это просто нелепо. Не могли же они так сильно подействовать! Или все-таки могли?

- Нет, пустые грелки ни в коем случае не могли оказать влияния на его состояние. - Доктор Буль обеими ладонями пригладил свои представительные седины. - Но это могло в значительной мере испортить репутацию мисс Гоэн как замечательной сиделки, а я несу за это свою долю ответственности. Вы не спросили моего мнения, но я все-таки выскажу его: полагаю, что Бертрам Файф скончался от воспаления легких, без воздействия каких-либо отягчающих обстоятельств, за исключением тех, в которых он виновен сам - отказ от госпитализации, нежелание пользоваться кислородной маской и перенести семейный ужин на более поздний срок. Еще мальчишкой он был невероятно упрям, и вряд ли его характер изменился с возрастом. Что же касается грелок, то Пол Файф, я полагаю, просто врет. Я не хотел бы касаться этого вопроса, но его выходки в отношении женщин широко известны. Если он встречает женщину и она нравится ему, им овладевает бес. Меня не удивит, если окажется, что он сам вылил воду из грелок, полагая, что получит какое-то оружие в борьбе за мисс Гоэн.

- Тогда он не стал бы заявлять сестре, что сделал это сам, или он просто бездарный осел, - заметил Вулф.

Буль покачал головой:

- Он хотел успокоить её. Он собирался с глазу на глаз сказать мисс Гоэн, что оказал ей неоценимую услугу, а может, и пригрозить, намекнув, что разоблачит ее халатность. Кроме того, я вовсе не уверен, что он не бездарный осел. Просто я утверждаю, что, по моему мнению, своей сестре он сказал правду, а мисс Гоэн солгал. Скорее всего, он сам вылил воду из грелок. Сегодня вечером он придет сюда со всеми остальными. Будьте так любезны, передайте ему, что я отвергаю любые попытки обвинить мисс Гоэн в халатности, а если он будет настаивать на этом, то я предприму самые решительные шаги с целью оградить девушку от нелепых обвинений.

Я буду рекомендовать ей подать на него в суд за оскорбление достоинства и клевету и выступлю на процессе свидетелем. Я заявлю им…

В холле раздался звонок. Я глянул сквозь зеркальное стекло и вернулся в кабинет.

- Они уже здесь, - сообщил я Вулфу. - Дэвид, двое мужчин и женщина.

Он посмотрел на часы:

- Опоздали на десять минут. Введите их.

Энн Гоэн вскочила со стула:

- Я не желаю находиться с ними в одном помещении! Доктор, прошу вас…

III

Луизе удалось вымахать повыше обоих братцев; кроме того, она недурно выглядела. Для дамы средних лет она смотрелась совсем неплохо, хотя ей не помешало бы кое-где прикрыть кости чуточкой мяса и отпустить волосы капельку подлиннее. У её муженька таких проблем не было. Его сверкающая лысина завершалась на макушке не менее блестящим пиком, доминирующим над всем черепом. Такие детали, как глаза, нос, подбородок, терялись на фоне лысины. Следовало крепко сосредоточиться, чтобы обнаружить их на том, что у людей называется лицом.

Когда я вернулся в кабинет, Вулф уже вещал:

- …и доктор Буль показал, что ваш брат Бертрам, по его мнению, умер от воспаления легких и смерти его не сопутствовали никакие подозрительные обстоятельства. Принимая во внимание, что тот же вывод содержится в выданном им свидетельстве о смерти, его показания не помогли нам продвинуться в расследовании ни на дюйм. - Он сфокусировал взгляд на Поле: - Насколько мне известно, именно вы настаивали на передаче дела полиции, не так ли?

- Спорю на что угодно, это так! - Он обладал глубоким баритоном и не жалел воздуха для его эксплуатации.

- Все прочие, насколько мне известно, не согласны с вами. - Вулф слегка повернул голову. - Вы не согласны, мистер Файф?

- Я уже говорил вам об этом. - В голосе Дэвида прибавилось усталости. - Я не согласен.

- А вы, миссис Таттл?

- Решительно не согласна. - У нее был высокий, слабый голос и привычка глотать звуки целыми слогами. - Не думаю, что имеет смысл раскручивать большой скандал. Точно так же считает и мой муж. - Она посмотрела на него: - Винс?

- Конечно, дорогая! - пробасил Таттл. - Ты ведь знаешь, я всегда соглашаюсь с тобой, ты совершенно права.

Вулф повернулся к Полу:

- Итак, теперь все зависит только от вас. Что вы намеревались сообщить полиции?

- Много интересного. - Его очки эффектно сверкнули в свете люстры. - Когда док Буль отваливал в субботу вечером, он объявил нам, что состояние Берта в целом удовлетворительное и мы можем спокойно чесать в театр, а через пару часов Берт помер. Я мог настучать им на этого парня Эрроу, который клеил сиделку, а та выкатывала на него глаза, как на витрину в парфюмерной лавке. Он спокойно мог спереть морфий, который следовало вкатить Берту на ночь, и подсунуть вместо него другую бодягу. Док Буль всем нам про этот морфий раззвонил. Эрроу заграбастал пару миллионов только потому, что братишка Берт приказал долго жить. Да еще этому дебилу Эрроу оч-чень не нравилось, как бедняга Берт опять с нами со всеми сдружился, это у него на морде было написано. - Пол умолк на минутку и кончиками пальцев нежно потрогал челюсть. - Болит, зараза, когда много болтаю, - пожаловался он. - Бродяга хренов. Я, конечно, тоже не цветочек, это точно. Ну что вы на меня уставились? Да, я не сторож брату своему, это уж точно. Мы еще мальчишками с Бертом не очень-то ладили, а потом, учтите, я двадцать лет в глаза его не видал, так что же вы хотите? Собственно, я вам скажу, чего я хочу. По закону, убийца не имеет права греть руки на преступлении. И если Эрроу убил Берта, то может засунуть себе их договор в задницу: все деньги должны остаться наследникам Берта, а наследники мы. Яснее ясного, так чего же тянуть? Это даже полицейским объяснять не надо, сами догадаются.

- Ты не имеешь права так говорить, Пол! - резко заявил Дэвид.

- Конечно, - добавил Таттл, - это никуда не годится.

- А ты молчи, - оборвал своего зятя Пол. - Ты-то что сюда лезешь?

- Он мой муж! - набросилась на брата Луиза. - Ты мог бы многому у него научиться, если бы не страдал иммунитетом к учебе!

Маленькие семейные радости прекратил Вулф.

- Я допускаю, что вы могли бы вызвать у полиции некоторое любопытство, - обратился он к Полу. - Но ведь предположений и домыслов для возбуждения уголовного дела явно недостаточно. Может быть, вы рассказали бы им еще кое-что?

- Нет. Впрочем, и нужды нет влезать в подробности,

- Однако меня интересуют именно подробности. - Вулф откинулся на спинку кресла, вдохнул примерно с гектолитр воздуха и принялся потихоньку выпускать его. - Попробуем отыскать подробности сами. В котором часу вы пришли в номер своего брата в субботу вечером?

- После обеда, около пяти. - Нижняя половинка лица Пола приняла неестественное положение, и я было подумал, что его свела судорога. Трудно было сразу догадаться, что он просто попытался улыбнуться, а сделать это с разбитой челюстью не так-то просто. - Все ясно, понял. «Где вы были шестого августа без девяти минут шесть?» Ну ладно. Я выехал из Маунт Киско без четверти четыре, на машине, один, в Нью-Йорк. Первая остановка - у «Шрамма», на Мэдисон-авеню, покупка двух литров их знаменитого мангового мороженого, потому как в воскресенье ко мне в Маунт Киско должна была завалиться компашка. А оттуда прямо на Пятьдесят вторую, где в субботу после обеда еще можно припарковаться без особых проблем, оттуда пешком в «Черчилль». К Берту явился где-то сразу после пяти. Я специально пришел раньше остальных, потому что перед этим разговаривал по телефону с сиделкой и мне понравился ее голосок, так что я решил подробнее рассмотреть ее. Но куда там! Этот парень Эрроу утащил ее в гостиную и кормил с руки историями о поисках урановой руды. Каждые десять минут она вскакивала и мчалась в комнату к Берту, а потом тут же возвращалась к этому Эрроу. Сразу за мной явился Дэйв, за ним - Луиза с Винсом, а когда без четверти семь завалился док Буль, мы уселись ужинать. Ну что, продолжать солировать?

- Да, прошу вас.

- Как изволите. Буль пробыл у Берта примерно полчаса, а когда отваливал…

Об этом вы уже знаете, я сказал вам, что он нам объявил. За ужином мы маленечко вздрогнули, может, я принял чуть больше нормы, не исключаю. Я сказал, что вроде как не дело оставлять тут Берта одного с сиделкой, и потому в театр не пошел. По правде, мне пришло в голову, раз она с таким удовольствием слушает байки про горнодобывающую промышленность, то, может, ее и другие вещи заинтересуют. Но она и слушать меня не захотела. Ну, потом мы обменялись парочкой комплиментов, она отвалила в комнату Берта и заперлась. Потом она рассказала сестре, что я ломился в дверь и орал, что если не отопрет, то я высажу ее, но она несколько преувеличивает. Тем более что Берту вкатили его морфий, если это вообще был морфий, так что ему было в высшей степени наплевать на крики, ее и мои. Ну, потом она все-таки вышла, и мы малость поговорили. Не исключаю, может, я и дал рукам некоторую волю, но это она сама себя расцарапала. Я все-таки не до такой степени надрался. Ну, словом, она сцапала телефон и заявила, что если я не сделаю сейчас же ноги, то она попросит портье, чтоб меня выкинули. Так что я предпочел смыться сам. Желаете дальше?

- Прошу, продолжайте.

- Тогда поехали. Я спустился вниз, в бар, и пропустил стаканчик. Ну, может, два или три. Потом вспомнил про это хреново мороженое, которое оставил в холодильнике у Берта, и задумался - возвращаться за ним или нет. И тут вдруг передо мной нарисовался этот хам Эрроу и заорал, чтобы я встал. Уцепился за мое плечо, поднял меня на ноги и давай требовать, чтобы я защищался. Ну а потом принялся лупцевать меня. Я даже не знаю, сколько раз он въехал мне по морде. Наконец его оттащили, когда показался полицейский. Я смылся из бара, Винсент впустил меня в номер. Должен сознаться, я не очень четко все припоминаю. Похоже, меня уложили на диван, потому что я проснулся, свалившись с него. Пришел в себя, примерно так, наполовинку, смутно припомнил, что я вроде как ранен и что сиделка обязана вроде как оказать мне первую помощь. В общем, я пошел разыскивать ее в комнату Берта. Шторы были задернуты, и, когда я зажег свет, там никого не было. Берт выглядел прекрасно, лежал себе с открытым ртом, а, когда я стащил с него одеяло, пульс вообще не прощупывался. Рядом с ним лежали две грелки, похоже, пустые; я пощупал одну из них, она и в самом деле оказалась пустой.

Наверное, сиделка забыла совсем про это дело, подумал я про себя, наверное, я ее до такой степени довел. Все это, откровенно говоря, выглядело глупо. Вторая грелка тоже была пустая. Так что я решил отнести их на всякий случай в ванную.

- Пол, - ввинтилась в него взглядом Луиза, - мне ты сказал, что сам вылил из них воду!

- Ну конечно, скривился он в ее сторону. - Мне вовсе не хотелось, чтобы ты настучала доктору. Черт возьми, неужели я не могу проявить хоть некоторую долю галантности? - Он опять повернулся к Вулфу: - Вы сказали, что я должен знать еще кое-что. Пожалуйста, вот вам кое-что. Достаточно?

- Следовательно, ты солгал Луизе? - дал знать о себе Таттл.

- Или лжешь теперь всем нам, - подхватил Дэвид. - Почему ты не сказал мне об этом раньше?

- Черт побери, я же объясняю вам: я хотел продемонстрировать галантность по отношению к даме!

Но тут семейка взялась за него всерьез, перебивая друг друга. Сопрано Луизы, баритон Пола, фальцет Дэвида и бас Таттла образовали вполне пристойный квартет. Вулф закрыл глаза, сжал губы и демонстрировал терпение до тех пор, пока оно не лопнуло. Потом он просто-напросто перекричал их.

- Не орать! Прекратить крик! - Он еще не закончил с Полом: - Вы говорите о галантности. Я забыл сказать, что у меня были доктор Буль и мисс Гоэн, которая рассказала о ваших визитах к ней на квартиру и телефонных звонках, так что давайте не будем говорить о галантности. Гораздо важнее теперь следующие два пункта: нашли вы грелки действительно пустыми или опорожнили их сами?

- Они были пусты. Я сказал сестре…

Я уже слышал, что вы сказали сестре, и знаю, чем вы мотивировали свои действия. Но, даже если мы предположим, что грелки были пусты, смешно предъявлять полиции этот факт в качестве доказательства покушения на убийство. Доктор Буль сообщил мне, что если бы даже мисс Гоэн и отнеслась халатно к своим обязанностям, а он это считает абсолютно невозможным, то пустые грелки никак не могли оказать решительного воздействия на пациента. Тем более не воздействуют такие вещи на меня. На мой взгляд, куда серьезнее выглядит ваше предположение о подмене морфия.

Можете вы хоть как-то обосновать его?

- Это не моя забота, пусть полиция крутится.

- Опасаюсь, что необоснованные подозрения, хотя они и могут стать отправной точкой для частного расследования, нельзя использовать как исходную позицию для официального следствия по делу об умышленном убийстве. Например, я могу с равным основанием утверждать, что вы, не зная ничего о договоре между вашим братом и мистером Эрроу, сами совершили преступление. Но на основании одного только подозрения я не мог…

- Конечно же, не мог, черт побери! - перебил Пол и вновь попытался скорчить улыбку. - Я ведь знал о договоре!

- Кто вам сказал?

- Я, - произнес Дэвид. - Берт как-то раз обмолвился при мне о договоре, и я рассказал о нем Полу и Луизе.

- Вот видите! - Вулф махнул рукой. - И где теперь мои подозрения? Если бы я был упрямым человеком, то стал бы настаивать на том, что вы, хотя и ведали о договоре, решили опротестовать его в суде, опираясь на то, что ваш покойный брат уже не в состоянии подтвердить правомочия партнера, который, не исключено, стал его убийцей. Правда, подобные действия выглядели бы просто глупо, потому что я не смог бы привести ни одного факта, ни одного реального доказательства. - Вулф помотал головой. - Боюсь, вы отважились открыть стрельбу, не запасшись патронами. Но я, к сожалению, уже дал слово провести расследование и не стану уклоняться. - Теперь он решил сосредоточить внимание на Дэвиде: - Могу себе представить ваши чувства, мистер Файф, и потому не хочу излишне затруднять вас. Но несколько вопросов наверняка не повредят вам. Что вы знаете о морфии?

- Собственно говоря, ничего. Только то, что доктор Буль передал его сиделке для Берта.

- После ухода доктора вы заходили в комнату к брату?

- Да, мы все заглянули к нему - Пол, Луиза, Винсент и я. Мы только хотели сказать ему, что ужин был великолепный.

- Где был мистер Эрроу?

- Не знаю. У меня сложилось такое впечатление, что он отправился сменить рубашку.

- Он заходил к вашему брату после ухода доктора?

- Не могу вам сказать. - Дэвид покачал головой. - Не имею понятия.

Вулф запыхтел:

- Впрочем, это тоже еще ни о чем не говорит. А что потом, после возвращения из театра? Он заходил к вашему брату?

- Думаю, что нет. По крайней мере, я не видел. - Дэвид ощутимо помрачнел. - Я уже говорил вам, как все это выглядело. Сиделка была очень возбуждена, она заявила, что позвонила доктору Булю по поводу немедленной подмены. Когда Эрроу услышал, что случилось, то сразу куда-то исчез. Потом сиделка и моя сестра немножко… поссорились, и сестра велела ей немедленно удалиться. Потом она сама позвонила доктору Булю и сказала, что она и ее муж остаются с больным до прихода новой сиделки. Вскоре после этого я ушел домой, а живу я в Ривердэйле.

- Но перед уходом вы еще раз заглянули к брату?

- Да.

- Как он себя чувствовал?

- Спал глубоким сном и при этом достаточно громко дышал, но в остальном выглядел нормально. Доктор Буль сообщил Луизе по телефону, что Берту ввели полграна морфия и он не проснется до утра.

Вулф с напряжением повернул голову:

- Миссис Таттл, вы слышали, что сказали ваши братья. Желаете поправить их в чем-то, а может, дополнить их показания?

Было похоже, что ее ни с того ни с сего хватил удар. Она задыхалась, нервно сжимая кулаки, лежавшие на коленях. Какое-то время она молча таращилась на Вулфа, потом вдруг выкрикнула:

- Я ни в чем не виновата! Никто не докажет, что в этом есть моя вина!

На лице Вулфа ясно читалось отвращение.

- А кто это утверждает?

- Потому что мой отец умер точно так же, и в тот раз тоже все хотели свалить на меня! Вы знаете, как он умер?

- Да, ваш брат рассказал мне.

- Вот-вот, и все они обвиняли именно меня. Что я проспала, вместо того чтобы вовремя помочь ему.

Что я даже не потрудилась заглянуть к нему в комнату. Они даже спросили меня, не подсыпала ли я себе в кофе снотворное! Девушке двадцати четырех лет не нужно снотворное, чтобы крепко уснуть!

- Успокойся, дорогая, - похлопал ее по плечу Таттл. - Все это давно позади, все забыто. Тем более что в комнате Берта окно было закрыто.

- Но это ведь я прогнала сиделку, - продолжала она взывать к Вулфу. - Это я сказала доктору Булю, что беру на себя ответственность за Берта. И после этого спокойно отправилась спать, даже не глянув на грелки! - Она резко повернулась к младшему брату: - Скажи мне правду, Пол, они действительно были пусты?

Он тоже похлопал ее по плечу:

- Спокойно, Лу, спокойно. Конечно, они были пусты, клянусь. Но не это же убило его, и я никогда не говорил, что он умер из-за этих грелок.

- Никто тебя ни в чем не упрекает, - заверил ее Таттл. - Тебя ведь никто не обязывал оставаться там. Ведь был уже второй час ночи, а доктор Буль сказал, что Берт до утра не проснется. Так что не делай из мухи слона, дорогая.

Она уронила голову на грудь и закрыла лицо руками. Плечи ее безвольно повисли. Для Вулфа дама в несчастье- это просто женщина, которая готовится к припадку истерики, а если она еще и старается заплакать, то он снимается с места гораздо быстрее, чем можно предположить, учитывая его комплекцию.

Луиза не заплакала. Он осторожно понаблюдал за ней, решил не срываться с места и обратился к ее мужу:

- Вы сказали, мистер Таттл, что был уже второй час, когда вы отправились спать. Пол явился до того или после?

- До. - Таттл продолжал успокаивать жену, не снимая руки с ее плеча. - Выслушать Пола и уложить его на диван было не так сложно и не отняло много времени. Потом мы еще раз заглянули в комнату к Берту, | убедились, что он спит себе спокойно, и тоже отправились спать.

- Вы спали до тех пор, пока вас не разбудил Пол? Это значит, примерно до шести утра?

- Мне кажется, жена спала крепко. Она сильно устала. Может, она и поворочалась немного, но ни разу не проснулась. Я дважды вставал - уж такая у меня привычка. А в остальном я спокойно спал, пока нас не разбудил Пол, да.

Когда я вставал во второй раз, по дороге остановился у комнаты Берта, но ничего такого слышно не было, и я не стал заглядывать. А почему вы спрашиваете? Это что, очень важно?

- Да нет, ничего особенного. - Вулф глянул на Луизу, изготовившуюся к истерике, и опять обратился к Таттлу: - Просто я пытаюсь выяснить все обстоятельства и одновременно думаю про мистера Эрроу. У него, я полагаю, был свой ключ, так что он мог в любую минуту войти ночью и опять покинуть комнату. Или я ошибаюсь?

Таттл задумался. Мне пришлось сосредоточиться, чтобы хоть немного отвлечься от сверкающей лысины и перевести взгляд на его задумчивое лицо. Это было не так просто сделать, как кажется; вот если бы глаза, нос и губы у него были на макушке - тогда другое дело.

- Возможно, - допустил он, - но не думаю. Я сплю довольно чутко, так что услышал бы обязательно. Кроме того, ему пришлось бы пройти через гостиную, где спал Пол. Правда, он был не в таком состоянии, чтобы обратить внимание…

- Заблуждаетесь, - встрял Пол. - Если бы он прошел через гостиную, я бы непременно заметил - он бы нипочем не забыл еще разочек врезать мне по морде. - Он гордо посмотрел на Вулфа: - А что, это идея! Только какие дела у него могли быть в комнате Берта?

- Я не имею в виду ничего определенного, просто попытался сформулировать вопрос. Итак, мистер Таттл, когда вы вновь увидели мистера Эрроу?

- Тем же утром. Он явился примерно в девять, сразу же после доктора Буля.

- Откуда он явился?

- Не знаю, я не спрашивал, а он не говорил. Было… В доме был траур, понимаете? Он задал нам кучу вопросов, некоторые, по моему мнению, были просто хамскими, и я сдержался только потому, что принял во внимание все обстоятельства…

Вулф оперся могучей спиной на спинку кресла, закрыл глаза и опустил подбородок на грудь. Таттл повернулся к жене и опять принялся гладить ее по плечу и ворковать. Через минуту она успокоилась до такой степени, что отняла руки от лица и подняла голову. Он вытащил из нагрудного кармана симпатичный свеженький платочек, Луиза овладела им и стала аккуратно промокать физиономию.

Правда, особой влаги на ее лице не наблюдалось.

Вулф открыл глаза и прошелся взглядом по всей честной компании.

- Нет смысла более задерживать вас. Я думал, что еще сегодня вечером можно будет прийти к определенному заключению, - он задержал взгляд на Поле, - но придется основательно проверить ваше предположение по поводу морфия, причем очень тактично. Не хотелось бы подставлять вас под обвинение в оскорблении чести и достоинства… - Он вновь обвел взглядом семейку. - Кстати, чуть не забыл: доктор Буль просил передать, что, если вы попытаетесь обвинить мисс Гоэн в халатности, он будет рекомендовать ей ответить именно иском о защите чести и достоинства. Мисс Гоэн утверждает, что сменила воду в грелках, а он полностью доверяет ей. Я дам вам знать о ходе дела самое позднее…

В холле раздался звонок. Обычно, если в кабинете визитеры, на звонки выходит Фриц, но меня томило какое-то предчувствие, и я сам двинулся к двери. И вовремя, потому что Фриц уже направлялся в холл с твердым намерением отшить нежданного гостя. Я посмотрел сквозь наше славное зеркальное стекло и увидел на ступенях незнакомого человека - мужчину образцового сложения, примерно моих лет и моего роста. Я приоткрыл дверь, не снимая цепочки, и вежливо осведомился:

- Могу ли чем-нибудь помочь вам, мистер?

В щель проник мягкий тягучий говор:

- Пожалуй, да. Меня зовут Эрроу, Джонни Эрроу. Мне бы повидать мистера Ниро Вулфа. Если б вы чуть пошире отворили дверь, это здорово помогло бы мне.

- Да, но сначала мне придется доложить о вас. Секунду. - Я закрыл дверь, написал на клочке бумаги одно слово - «Эрроу» и отнес бумажку Вулфу.

Посетители уже поднялись со стульев, готовясь покинуть нас. Вулф глянул в записку.

- Черт его знает, - пробормотал он, - я думал, мы на сегодня закончили… Ну ладно.

Конечно, меня можно обвинить в потере бдительности, тем более что я знал о происшествии субботним вечером в баре «Черчилля», но в моих действиях не было злого умысла. Если на то пошло, к мебели в кабинете я отношусь ничуть не менее уважительно, нежели Вулф или Фриц.

Потом до меня дошло, что следовало бы остановиться на минутку и взвесить все как следует, прежде чем впускать в дом этого уранового короля. Хорошо еще, что я успел отстраниться, - Джонни Эрроу взял в сторону Пола такой резкий старт, что из-под его подошв, честное слово, искры полетели; первой его жертвой пал прекрасный новый стул. Утешило меня только то, что я, словно на следственном эксперименте, собственными глазами увидел, каким именно образом была в тот субботний вечер обработана челюсть несчастного Пола. Эрроу аккуратно, почти нежно врезал ему левой, только для того чтобы установить его в нужную позицию, после чего превосходным ударом правой послал его тело на шесть ярдов в направлении этого несчастного стула. Я успел подскочить, только когда он решительным шагом направился к Полу, видимо, для того чтобы симметрично обработать ему правый глаз. Пришлось взять Эрроу сзади за горло и упереться ему коленом в почки. Таттл пытался ухватить Джонни за рукав, а Дэвид суетился вокруг, ведомый, похоже, желанием занять позицию между Эрроу и Полом - абсолютно нелепая тактика. Луиза верещала.

- Спокойно, он у меня в руках, - сообщил я.

Эрроу немного потрепыхался, но понял, что все сводится к простой дилемме: что у него раньше сломается - шея или позвоночник, и утихомирился. Вулф с видимым неудовольствием намекнул Файфу, что им лучше было бы покинуть помещение и отправиться по домам. Пол кое-как поднялся на ноги, и некоторое время казалось, что он собирается двинуть по морде трепыхавшегося в моих объятиях Эрроу, но Дэвид ухватил его за рукав и увел. У двери старший брат успел заявить решительный протест:

- Вам не следовало впускать его, мистер Вулф. Вы должны были догадаться, чем это может кончиться.

Когда все они наконец убрались восвояси, я выпустил Эрроу и пошел запереть входную дверь. Я успел сказать им в холле про спокойную ночь, но аналогичное пожелание в мой адрес выразил только Дэвид.

Джонни Эрроу уселся в красное кожаное кресло и повращал из стороны в сторону головой, желая убедиться, функционирует ли у него шея. Похоже, я придержал его чуточку крепче, чем следовало, но в такой свалке нелегко правильно рассчитать усилия.

IV

Я вновь уселся спиной к столу и занялся обозрением нового экземпляра. Он вызывал у меня интерес по нескольким причинам. Во-первых, это был свежеиспеченный миллионер. Кроме того, он обладал неистребимой привычкой немедленно бить в челюсть, не обращая внимания на окружающую среду. Понимает толк в симпатичных сиделках и сразу берется за дело. И в конце концов, именно он - один из самых серьезных кандидатов на электрический стул. Не так уж мало для его возраста. Если не принимать во внимание образцовых мужиков с рекламы «Мальборо», выглядел он куда как прилично. Правда, меня разочаровало, что на ладонях у него не было мозолей, да и физиономия не очень-то продубилась за те пять лет, что он долбил горную породу в далеких краях, но я списал эти недостатки на благосостояние, которым он пользовался с момента открытия месторождения Блэк Элбоу.

- Однако порядком вы меня прижали, приятель, - протянул он без тени упрека в голосе. - Я думал, мне конец?

- Вы получили по заслугам, - строго промолвил Вулф. - Посмотрите, что вы сделали со стулом!

- Ну, это не проблема. - Он вытащил из брючного кармана толстую пачку зеленых. - Сколько?

- Мистер Гудвин пришлет вам счет. - Вулф нахмурился. - Мой кабинет не цирковая арена. Я так понимаю, что вы откликнулись на мой вызов?

- Вызов? Никакого вызова я не получал, меня в отеле с утра не было. - Он поднял руку и помассировал пальцами шею. - Я пришел только потому, что мне надо поговорить с вами. - Он выразительно подчеркнул это мне. - Пола Файфа я тоже хотел повидать, но мне и в башку не пришло бы, что он торчит здесь. Уверяю вас, это чистая случайность. Я хотел потолковать с ним по поводу одного не совсем честного приемчика, который он применил к моей подружке. Он уже растрепал вам про эти чертовы грелки?

Вулф кивнул:

- А зачем вы хотели видеть меня?

- Я слышал, они вас наняли, чтобы повесить на меня Берта Файфа. - Его карие глаза сузились. - Вот я и пришел узнать, не нужно ли вам чем помочь.

Вулф только запыхтел в ответ:

- Вы получили неадекватную информацию, мистер Эрроу. Просто я должен изучить это дело и установить, было ли в обстоятельствах смерти мистера Файфа нечто такое, о чем следовало бы поставить в известность полицию. И в этом мне действительно необходимо содействие. Речи быть не может о том, чтобы повесить кому-то, как вы утверждаете, труп на шею. Не сомневаюсь, что вы вложили в свое предложение изрядную долю иронии, но вы в самом деле могли бы оказать мне существенную помощь. Ну как, будем продолжать?

Эрроу смеялся. Это был не громогласный хохот, а тихий, спокойный смех, который прекрасно соответствовал его мягкому певучему выговору.

- Смотря как… - выговорил он сквозь смех.

- Путем обмена информацией, исключительно. Я нуждаюсь в ней, вам тоже могут пригодиться кое-какие сведения. Во-первых, я предполагаю, что все известно вам со слов мисс Гоэн. Если я ошибаюсь, смело поправляйте меня. Вы, должно быть, беседовали с ней сегодня вечером. Ничуть не сомневаюсь, что она точно проинформировала вас - на свой лад, но если вы с ее слов сочли, что я отношусь к вам с предубеждением, то это глубокое заблуждение. Ну, что скажете, я пока ни в чем не ошибся?

- Пока нет. Я ужинал с ней. Потом за ней явился доктор Буль, и они пошли сюда.

Я не думаю, что он горел желанием сотрудничать с Вулфом. Просто он выпендривался, его распирало от желания объявить хоть кому-нибудь, кому угодно, что мисс Гоэн позволила ему купить ей ужин.

- Далее, вам следует отдавать себе отчет в том,- продолжил Вулф, - что полученные вами сведения исходят от одной из заинтересованных сторон. Я вовсе не утверждаю, что мисс Гоэн намеренно искажает картину. Со всей ответственностью должен заявить, что до настоящего момента я не получил ни малейшего доказательства, что вы хоть как-то замешаны в смерти Бертрама Файфа; мистер Гудвин может зафиксировать мое заявление, а я готов собственноручно подписать его, если вы того пожелаете. Но давайте поговорим о фактах. Что вам известно о грелках? На основании ваших собственных наблюдений, а не того, что вам кто-то сказал, пусть и сама мисс Гоэн.

- Ничего. Я их вообще не видел.

- И не прикасались к ним?

- С чего это вдруг мне пришло бы в голову хвататься за грелки? - Он произносил слова все так же протяжно. - Если вы спрашиваете потому, что Пол Файф натрепал, будто они были пустые, то что общего это имеет с фактами?

- Может, и ничего. Не беспокойтесь, я вовсе не так глуп. Когда вы в последний раз видели Бертрама Файфа живым?

- В субботу вечером, перед тем как пойти в театр. Я к нему на минутку забежал.

- Мисс Гоэн была у него?

- А то!…

- Вернувшись из театра, вы к нему не заглядывали?

- Нет. Хотите знать почему?

- Мне это известно. Как разъяснил мистер Дэвид Файф, атмосфера в номере несколько накалилась, и потому вы немедленно покинули его. Мне кажется, вы отправились на поиски Пола Файфа. Верно?

- Точно, и нашел. После того, что рассказала мисс Гоэн, я готов был искать его ночь напролет, но удалось прихватить тут же, в баре.

- И вы избили его?

- Естественно! Не для того же я его искал, чтобы вычистить парню ботинки! - Он вновь залился своим спокойным, миролюбивым хохотком. - Ему повезло, что полицейский так быстро притопал, потому что я уже не шибко соображал, что творю. - Он опять заинтересованно, но с явным расположением посмотрел в мою сторону: - Я его все-таки крепко прижал!

- Что произошло потом? - спросил Вулф. - Насколько мне известно, в номер вы не вернулись.

- Это уж будьте спокойны, конечно, нет. Появился еще один полицейский, но я так разъярился, что не давал себя повязать; в конце концов они тоже разъярились. Короче, я оказался в наручниках, они отвезли меня в участок и заперли. Я отказался говорить, кого и зачем отметелил, и они занялись поисками несчастной жертвы, чтобы было кого выставить в суде. В конце концов они допустили меня к телефону, и я вызвал адвоката. Он приехал и вытащил меня из участка. Я вернулся в отель и нашел там этого самого Пола Файфа и Таттла с женой. Берт уже помер. Доктор еще был там…

- Для вас это, видимо, было серьезным потрясением?

- Точно. Вы потому спрашиваете, что если бы это я его уделал, то никакого потрясения не было бы?

- Джонни Эрроу вновь засмеялся. - Послушайте, если хотите начистоту, если вы в самом деле не катите на меня бочку, то я вам скажу. Мы достаточно пошлялись с Бертом пять лет назад, это был не уик-энд на природе. От голода, правда, не издыхали, но пару раз были где-то на грани. И когда мы в конце концов наткнулись на чертов Блэк Элбоу, нам пришлось изрядно покрутиться. Любой из нас в одиночку ни за что бы не справился. Поэтому мы тогда и заявились к адвокату, чтобы составить такой договор: если одному из нас крупно не повезет, то второй, по крайней мере, избавится от хлопот с наследничками, да и чужие люди не встрянут в дело. Потом, надо ведь учитывать, что мы все-таки не только здорово на пару работали, но и, так сказать, приятно коротали досуг. Я только потому сюда и завалился, что он просил поехать с ним. Мне в Нью-Йорке ни хрена не надо, все дела насчет рудника можно решить и в Блэк Элбоу, и в Монреале. Так что можете спокойно записать: не за тем я приехал, чтобы пришить здесь Берта.

Вулф пристально посмотрел на него.

- Это должно означать, что поездка мистера Файфа не носила делового характера?

- Нет, частное какое-то дельце. Когда мы приехали, он собрал в кучу сестру и братьев, и мне показалось, будто его что-то гложет изнутри, будто Берт в чем-то когда-то провинился. Пару раз он катал в Маунт Киско, и я с ним. Ездили мы по этому семейному очагу в «кадиллаке», были в доме, где он родился. Сейчас там какие-то итальяшки живут. Берт искал старую леди, у которой снимал комнату, только та давно съехала. Как раз на прошлой неделе он узнал, что она живет в Покипси; мы и туда съездили.

Этот необычно длинный монолог отнял у него кучу времени, потому что Джонни ничуть не увеличил скорость произношения. Зато ему не приходилось останавливаться, чтобы перевести дух.

- Сдается мне, - продолжал он, - что слишком много приходится говорить, как возьмусь о Берте рассказывать. Ведь сколько лет мы с ним, можно сказать, с глазу на глаз провели, а теперь, как его не стало, меня так и тянет хотя бы поговорить о нем. - Он наклонил голову набок, прикинул что-то в уме и продолжил: - Не люблю, когда на меня всех собак вешают, норовят подставить или еще как заложить.

Но, должен признаться кое-что мне все-таки известно о том, что Берта изнутри жрало. Раз как-то там, в Канаде, сидели мы с ним на горке под деревом и трепались. Вот он и сказал мне тогда, что если повезет и отыщем что-нибудь толковое, то он должен будет съездить домой одно дельце закончить. Знаете, отчего папаша его помер и как ему это дело хотели пришить?

Вулф выдал положительный ответ.

- Так вот, как раз это он мне и рассказал. Как прав на свою долю наследства не заявлял, потому что от этого именно дерьма и дал деру; меня это не удивило, д вы, если бы знали Берта, как я, ему бы тоже поверили. Он-то мне сказал, что вроде как забыл обо всем этом, но теперь, когда мы, похоже, нашли что-то стоящее и скоро у нас денежки появятся, можно вернуться домой да поразнюхать как следует; может, что и удастся узнать. Так он и сделал. Не знаю, имел ли он кого конкретного в виду, но кое-что я приметил: созвал всю семью и объявил, что собирается делать, и при этом на всех внимательно смотрел. Они узнали, что он хочет раздобыть стенограмму суда, и им это не очень чтобы понравилось; не понравилось, что он свою квартирную хозяйку разыскал… В общем, мне показалось, он их специально пощекотал, чтоб они зашебуршились. - Он прищурил глаза, и в уголках их собрались морщинки: - Только не подумайте, будто я на них бочку качу. Док сказал, что Берт помер от воспаления легких, а он вроде как стоящий врач. Я все это выдал, чтоб ясно стало, зачем Берт в Нью-Йорк приперся. Ну что, еще что-то узнать хотите?

Вулф замотал головой:

- Пока нет. Может, немного позже. Я предложил вам обменяться информацией; хотите узнать что-нибудь от меня?

- Как это с вашей стороны симпатично. - Эрроу выглядел так, будто действительно оценил предложение Вулфа. - Только, собственно, мне это ни к чему. - Он поднялся и нерешительно потоптался на месте. - Вот только скажите, у вас правда нет никаких доказательств для… для этого самого, как его?…

- Для предъявления обвинения?

- Вот-вот. Так чего же вам в другом месте не пошарить, а? Мы с Бертом всегда так делали: пошарим-пошарим, и, если видно, что дохлый номер, - ноги в руки и на другое место.

- Да я бы не сказал, что номер дохлый. - Физиономия Вулфа выглядела невыносимо скучной. - Все дело как раз в том, что номер-то вовсе не дохлый. Я тут наткнулся на одно обстоятельство и, пока его для себя не выясню, не могу взять ноги в руки…

- Что еще?

- Я уже спрашивал вас, но вы ничего не знаете. Пока не разузнаю хоть немного больше, не стоит и говорить. Мистер Гудвин переправит вам счет за ремонт стула. До свидания.

Ему, конечно, страшно хотелось узнать, что это еще за таинственное обстоятельство, но Вулфа на кривой не объедешь. Когда Эрроу окончательно убедился, что это дохлый номер, он взял ноги в руки и рванул на другое место. Я поспешил распахнуть дверь; на пороге он обернулся, чтобы сказать мне:

- Может, вы мне не поверите, но я до сих пор чувствую, как вы меня здорово прижали!

Вулф мрачно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Я убрал останки погибшего стула, привел в порядок бумаги на столе и только потом обернулся к нему:

- Что это была за идея? Вы хотели выбить его из колеи? Если здесь действительно есть какая-то загадка, то я ее проспал. Что вы хотели сказать?

Вулф, не открывая глаз, промямлил:

- Грелки.

Я потянулся и зевнул:

- Ага. Вас вынудили пошевелить мозгами; вы пришли к выводу, что проблем нет и быть не может, а потому решили для развлечения выдумать загадку. Бросьте и думать об этом. В конце концов, тысяча зелененьких за восемь часов работы - не так уж и плохо. Голосуйте «против». Дело закрыто.

- Нет, не могу, тут в самом деле проблема. - Он открыл глаза. - Кто же все-таки, черт возьми, вылил воду из грелок, и зачем он это сделал?

- Пол. А почему бы и нет?

- Потому что я не верю этому. Отвлекитесь от его показаний, хотя они сами по себе достаточно убедительны, и попробуйте окунуться в реальную обстановку. Он входит в комнату брата и обнаруживает, что тот мертв. Он откидывает одеяло и находит пустые грелки.

Хочет вызвать сестру и зятя, но понимает, что пустые грелки скомпрометируют мисс Гоэн. Он не желает навлекать на сиделку излишние неприятности и, прежде чем позвать сестру, выносит грелки в ванную. Правдоподобно?

- Абсолютно, но…

- Момент! Прошу прощения, это я должен сказать «но». Попробуем так: он входит в комнату брата и обнаруживает, что тот мертв. Пытаясь нащупать пульс, откидывает одеяло и видит грелки с теплой водой. Заметив это, он быстренько вырабатывает стратегический план - учтите, что одновременно он испытывает потрясение, увидев вместо живого брата хладный труп. Прежде чем позвать сестру, он относит грелки в ванную, чтобы потом объявить мисс Гоэн, что обнаружил их пустыми. Это правдоподобно?

- Звучит правдоподобно, - допустил я, - хотя в целом диковато.

- Я просто рассказываю, как это произошло, если произошло. Похоже, все было несколько иначе. Он обратил внимание на грелки только потому, что они были пусты. Если бы рядом с телом лежали полные грелки, он вообще не заметил бы их. Правда, встречаются люди, которые в аналогичных обстоятельствах способны думать о других вещах и просчитывать свои ходы далеко вперед, но Пол Файф не из таких, это совершенно очевидно. Так что я вынужден предположить, что грелки на самом деле были пусты. И к чему это меня приводит?

- Мне надо обдумать. - Я присел.

- Не думаю, что вам это понравится. - Горечь явственно звучала в его голосе. - Лично мне не понравилось. Если я хочу сохранить уверенность в себе, а это, естественно, первоочередная цель, я должен разгадать эту загадку. А не лживы ли показания мисс Гоэн? Что, если она и в самом деле положила в постель пустые грелки?

- Нет, сэр. Я готов хоть сейчас жениться на ней. Кроме того, она опытная сиделка и ни за что не сделала бы такую глупость. Я не верю.

- Согласен. Но тогда получается следующая картина: около полуночи, незадолго до ухода, мисс Гоэн наполнила грелки горячей водой и положила на грудь больному. Примерно в шесть утра Пол Файф обнаружил их пустыми.

Кто-то вылил воду и вернул их на место. Объясните мне это!

- Что вы на меня так уставились, меня там не было! Почему именно я должен объяснять!

- Да вы бы и не смогли объяснить, даже если бы были там. Предполагать, что вода была вылита из грелок с умыслом убить Берта, - нелепость. Это просто необъяснимое происшествие, а любые необъяснимые явления вокруг смертного ложа всегда вызывают подозрение, тем более, когда речь идет о смертном ложе миллионера. Прежде чем установить, кто это сделал, надо выяснить почему.

- Вовсе нет, - попытался я спорить с Вулфом. - Ладно, предлагаю другое: оставьте тысячу зелененьких у себя, но не голосуйте «против» - голосуйте «за», и пусть себе Пол отправляется в полицию; ведь заказ Файфа будет выполнен, не так ли?

Неужели вы говорите мне это серьезно?!

Я сдался:

- Да нет, конечно. Я смотрю, вы увязли в этом деле по уши. Конечно, полиция решит, что сиделка забыла наполнить грелки и боится признаться. Сразу после этого Джонни Эрроу примется нокаутировать сотрудников следственного отдела, начиная с инспектора Крамера и ниже. Тут меня внезапно охватило подозрение, и я пристально всмотрелся в Вулфа: - А может, это просто маленькая разминка? Может, вы уже знаете, кто это сделал, и не хотите, чтобы я догадался, как гениально просто вы пришли к такому выводу?

- Нет, я даже не догадываюсь. Это дело более чем загадочно - оно бессмысленно. - Он посмотрел на часы, - Пора спать. Придется этот нонсенс тащить с собой в постель. Но прежде - задание на утренние часы: прошу вас, возьмите блокнот.

V

В среду утром я, как обычно, позавтракал с Фрицем на кухне, в то время как Вулф, тоже как обычно, завтракал в постели. После завтрака я стал действовать в соответствии с разработанной инструкцией. Она выглядела простенько, но осуществить ее на практике оказалось гораздо сложнее. Самым важным ее пунктом был телефонный разговор с доктором Булем, в ходе котоpoгo следовало пригласить его на одиннадцать часов, когда Вулф спустится из оранжереи в кабинет.

Он должен был привести с собой мисс Гоэн, Но с девяти до десяти автоответчик терпеливо сообщал, что доктор на обходе. Я обращался к автомату с просьбой перезвонить мне, но, естественно, призыв мой остался без последствий. После десяти мне везло больше - трубку снимала медсестра. В первый, второй и третий раз она разговаривала очень вежливо и даже выражала мне сочувствие; в дальнейшем ответы ее стали значительно короче. Доктор все еще обходит пациентов. Да, она передала, что он должен позвонить мистеру Гудвину; наверное, он очень занят и просто не в состоянии сделать это. Когда он наконец объявился, я не мог пригласить его к одиннадцати, потому что было без четверти двенадцать. Я предложил три пополудни, но получил решительный отказ: ни в три, ни в какое другое время - он сообщил Вулфу все, что вообще можно сказать о смерти Бертрама Файфа; если мистер Вулф хочет поговорить с ним по телефону, то в настоящий момент он располагает двумя свободными минутами. Естественно, Вулфа это не устроило. Мы опять оказались в мертвой зоне.

В конце концов после обеда я вывел из гаража машину и отправился почти за тридцать миль, в Маунт Киско. Приемная Буля расположилась в большом белом доме, стоящем на огромном зеленом газоне. Медсестра сообщила мне, что я смогу поговорить с ним только после окончания послеобеденного приема, то есть в четыре; в приемной сидели пять пациентов. Когда я наконец попал к нему, то знал наизусть содержание всех журналов, лежавших на столе.

Буль выглядел усталым. Он прямо-таки обрушился на меня:

- Мне еще надо объехать больных, я и без того опаздываю. Что вам еще от меня нужно?

Если со мной разговаривают так, я тоже становлюсь предельно резким:

- Родственник покойного поставил вопрос: мог ли кто-нибудь подменить морфий другим препаратом? Мистер Вулф не хотел передавать эго дело в полицию, но если вы предпочитаете…

- Морфий? Вы имеете в виду таблетки, которые я оставил для Файфа?

- Да, сэр. Потому что, как нам стало известно…

- Ну конечно, этот идиот Пол! Но это абсурд! Кто мог подменить их и какими?

- К сожалению, пока не удалось установить. - Я уселся без приглашения. - Естественно, мистер Вулф не имеет права оставить без внимания возможность подмены медикаментов и был бы рад получить от вас дополнительную информацию. Морфий сиделке передали вы лично?

Он удостоил меня взгляда, приглашавшего убраться к чертовой матери, но передумал - с целью избавиться от меня как можно скорее.

- Я взял из своей аптечки две таблетки по четверть грана и передал сиделке, велев сделать пациенту одну инъекцию сразу после ухода гостей, а вторую, если возникнет необходимость, часом позже. Предположение, что таблетки кто-то мог подменить, - фантастика чистой воды.

- В самом деле, сэр… Куда положила их мисс Гоэн, прежде чем дать пациенту?

- Не знаю. Но мне досконально известно, что это опытная и абсолютно надежная сиделка. Я должен спросить ее об этом?

- Нет, спасибо. Я сам расспрошу ее. Что касается вашей личной аптечки, надеюсь, она в полном порядке. Никто посторонний не мог воспользоваться ею?

- Исключено!

- Вы пополняли ее в последнее время?

- Нет. По крайней мере, в последние две недели.

- Существует ли какая-нибудь возможность - ну, скажем, хоть один шанс на миллион, - что вы по ошибке взяли другой препарат?

- Даже один на миллиард исключен. - Он приподнял брови. - Вам не кажется, что это уже слишком? Если я правильно понял вчера Дэвида, Пол подозревает в совершении преступления того человека, который приехал с Бертом в Нью-Йорк, - мистера Эрроу.

- Вполне возможно, но мистер Вулф привык к обстоятельности во всем. Он очень основательный специалист. Пусть вас не удивляет, что я явился к вам с такими глупыми вопросами: мистер Вулф очень осторожный человек. Он не привык выяснять обстоятельства подозрительных смертей по телефону. - С этими словами я оставил его и направился к машине.

По главной улице я добрался до красного кирпичного дома с огромной вывеской: «Аптека Таттла». Все равно надо дозваниваться до Вулфа, а у Таттла телефон ничуть не хуже, чем в любом другом месте.

Я оставил машину в квартале от аптеки.

У Таттла все было прекрасно - современные витрины, богатый выбор и полный зал клиентов. Одного из них он как раз обслуживал у прилавка. Я спрятался в телефонной будке и набрал номер, который помню лучше любого другого. Через секунду голос Вулфа раздался у самого моего уха.

- Я звоню из будки в аптеке Таттла, в Маунт Киско, - сообщил я боссу. - Предположение, что таблетки кто-то мог подменить - цитирую доктора Буля - фантастика чистой воды, абсурд. Морфий - из его самой что ни на есть личной аптеки, до которой не добраться даже Аль Капоне. Мне продолжать?

- Нет! - Вулф совершенно отчетливо рычал, поскольку был зол, как всегда, когда нарушали его покой в оранжерее. - То есть да, но предварительно проведите еще одно маленькое расследование в Маунт Киско. После вашего отъезда я не прекращал думать про эти грелки, и мне кое-что пришло в голову. Может, это нелепо, но попробовать стоит. Загляните к Полу Файфу и спросите, чем закончилось дело с мороженым. Вы помните?…

- Да, он купил его, чтобы угостить своих воскресных гостей. Последний раз он виделся со своим мороженым в холодильнике Берта. Узнать, чем занималось с того момента это мороженое?

- Точно. Заскочите к Полу и спросите. Ответ проверьте. Если он не помнит, спросите мистера и миссис Таттл; постарайтесь проверить их ответы. Если Таттлы тоже ничего не знают о мороженом, задайте этот вопрос мисс Гоэн - вам так или иначе придется встретиться с ней по поводу морфия. Если ответ будет отрицательный, отыщите мистера Эрроу. Я должен знать, что случилось с мороженым.

- Я понял. Только скажите мне, для чего все это, чтобы я знал, ради чего вкалываю.

- Нет. Умение хранить тайны имеет свои пределы, и мне не хотелось бы подвергать вас искушению.

- Вы совершенно правы, сэр, я тронут вашей заботой. Я совсем рядом с Полом. Разрешите начать с него?

Он объявил мне, что начать следует именно с Пола, и повесил трубку. По дороге я старательно обшарил все извилины своего мозга, пытаясь отыскать связь между знаменитым шраммовым мороженым и грелками Файфа, но не обнаружил таковой; скорее всего, она не существовала в природе.

Впрочем, это не так уж плохо - во всяком случае не надо подвергать лишнему испытанию мое умение хранить тайну.

Пола я обнаружил на первом этаже старого деревянного дома, исполненного в колониальном стиле. Его агентство по торговле недвижимостью представляло собой маленькую комнатку с двумя письменными столами и парой стульев, которые, похоже, достались ему в наследство от прабабушки. За столом поменьше сидела дама с длинной шеей и большими ушами, по крайней мере в два раза старше самого хозяина. С такой внешностью можно без опаски оставаться наедине с Полом. Мистер Файф не потрудился даже приподняться, когда я ступил в агентство.

- Вы? - спросил он. - Уже до чего-нибудь докопались?

Я посмотрел в направлении дамы, раскладывавшей какие-то бумажонки. Пол сообщил ей, что она может отправляться восвояси; она молча придавила бумажонки пресс-папье и гордо удалилась. Никакой излишней вежливости.

Я ответил на его вопрос только после того, как за дамочкой закрылись двери:

- Пока ничего определенного, но расследование продвигается. Мистер Вулф послал меня в Маунт Киско расспросить доктора Буля о морфии, а вас - о мороженом. Последнее, что нам известно о нем, это ваш рассказ о том, как оно оказалось в холодильнике вашего брата. Будьте добры, сообщите нам все, что известно о его дальнейшей судьбе.

- Да вы что?! - Он выкатил на меня глаза, точнее говоря, - один глаз, потому что характер движений второго невозможно было установить из-за огромного синяка, полностью скрывавшего его. - Какое отношение это чертово мороженое может иметь к смерти Берта?

- Увы, не могу вам сказать. Мистер Вулф довольно часто ставит передо мной странные задачи, но машина, техобслуживание и бензин - его, кроме того, он платит мне кое-какие деньги; почему бы мне не пойти ему навстречу? Да и вам совсем необременительно ответить. Разве что вы знаете о судьбе мороженого и хотите скрыть это от нас…

- Почему я должен скрывать про это идиотское мороженое?

- Отлично, тогда перед нами нет никаких препятствий для установления истины. Вы увезли его в Маунт Киско, чтобы угостить своих воскресных гостей, не так ли?

- Нет, я вернулся сюда только поздним вечером в воскресенье.

- На следующий день, в понедельник, вы уже были в Нью-Йорке - на похоронах, а также у мисс Гоэн. Вы отнесли мороженое ей?

- Слушайте, давайте не будем про мисс Гоэн, ладно?

- Нет ничего приятнее по-настоящему галантного мужчины. Так что же все-таки случилось с мороженым?

- Понятия не имею, мне на него наплевать!

- Значит, вы его в глаза не видели с тех пор, как поставили в холодильник?

- Точно. Вам не кажется, что вы того?… Не знаю, как заработал свой авторитет этот толстяк Вулф, но если все дела он решал такими методами… Слушайте, куда вы так торопитесь?

Уже стоя в дверях, я обернулся и вежливо произнес:

- Встреча с вами доставила мне истинное наслаждение! - И выскочил вон.

В «Аптеке Таттла» произошла полная смена клиентов; торговля шла оживленно. Сияющий череп Таттла возвышался над прилавком с косметикой. Подмигнув, я сообщил ему, что с удовольствием бы перебросился парой словечек, если у него найдется свободная минутка, и отошел заказать стаканчик молока. Когда он освободился, я, сделав последний глоток, проследовал за ним в небольшое помещение за барьером. Он оперся руками на спинку стула и заявил, что был приятно удивлен, увидев меня в торговом зале.

- Парочка мелких поручений, - доверительно сообщил я ему. - Надо спросить доктора Буля про морфий и вас про мороженое. Я уже навестил Пола Файфа. Как вы, очевидно, помните, он купил у Шрамма мороженое, принес его в отель и поставил в холодильник, потому что собирался отвезти домой…

Таттл поправил меня:

- Да, я помню, он рассказывал, что сделал это. А в чем, собственно, дело?

- Мистера Вулфа интересует, что случилось с мороженым.

Пол не знает. Он говорит, что с тех пор не встречался с ним. А вы?

- А я вообще его не видел - ни до, ни после.

- Я просто подумал, что вы могли видеть. Вы ведь остались там с женой на ночь. В воскресенье утром ваш зять умер, но вам ведь, так или иначе, надо было питаться. Вот я и подумал: может, вы брали что-нибудь из холодильника и обратили внимание на мороженое…

Таттл задумчиво воздел брови и закатил глаза.

- Завтрак мы заказали наверх… В номере нет плиты, чтобы разогреть. Но теперь я припоминаю, что Пол в самом деле что-то говорил в субботу про мороженое. Что-то в том смысле, что мое мороженое - здесь, в аптеке, - не идет ни в какое сравнение с мороженым Шрамма. Я еще ему возразил, что Шрамм торгует им только в своих фирменных магазинах и очень дорого. Если не ошибаюсь, жена упоминала о мороженом, когда в воскресенье заглянула в холодильник за льдом для виски.

- Вы не трогали его в воскресенье?

- Нет. Я ведь сказал, что вообще не видел его. Мы пробыли там до понедельника и сразу после похорон отправились домой.

- Так что вы даже не представляете, что с ним могло случиться?

- Нет. Наверное, оно все еще в холодильнике. По крайней мере, должно быть там. А почему бы вам не спросить об этола Эрроу?

- Дойдет и до него очередь. Но, раз уж я здесь, почему бы не спросить об этом вашу жену?

- Она дома, на Айрон-Хилл-роуд. Я могу позвонить ей и предупредить, что вы заедете, или, если хотите, можете спросить по телефону. Не могу понять, какая связь между мороженым и смертью моего зятя…

Мне пришло в голову, что он поздновато отреагировал на эту нелепость; хотя, кто его знает, может, просто не хотел навязываться, ведь он всего-навсего зять.

- Понятия не имею, я просто выполняю поручение, - ответил я. - Наверное, лучше мы позвоним вашей супруге. Ни к чему мне туда ехать.

Он снял трубку, набрал номер, сообщил миссис Таттл, что я хочу спросить ее кое о чем, и передал трубку мне. Луиза, будучи сестрой, а не какой-то там золовкой, моментально довела до моего сведения, что смешно приставать с такими идиотскими вопросами, но потом несколько оттаяла и рассказала обо всем, что ей было известно по поводу мороженого, а именно - ничего.

Никогда не видела никакого мороженого, ну, в крайнем случае, может, какой-то сверток. Когда в воскресенье после обеда брала из холодильника лед, обратила внимание на какой-то бумажный пакет на нижней полке. Вернулась в комнату и довела это до сведения мужа и брата Дэвида, который находился там же, предположив, что это и есть мороженое Пола; спросила их, не хотят ли они взять его с собой. Оба отказались, так что она даже и не заглянула в пакет. Она не имеет ни малейшего понятия, что с ним произошло. Я поблагодарил ее, повесил трубку, поблагодарил ее мужа и испарился.

Что ж, следующая остановка - Манхэттен, Сорок восьмая улица…

VI

Памятуя о возможности парковки, точнее, о ее невозможности в центре, я сначала заехал в гараж. Собственно, я мог и оттуда позвонить Вулфу, но гараж у нас сразу за углом, так что я решил лично доложить о ходе расследования. У дверей меня ждал сюрприз. Вместо Фрица мне открыл Сол Панцер. Сол, со своим носом, занимающим примерно половину общей площади физиономии, выглядел как человек, которому срочно требуется помощь в решении задачи - сколько будет дважды два? В действительности он никогда ни в чьей помощи не нуждается. Он не только лучший сыщик из тех четырех или пяти, что привлекает время от времени к сотрудничеству Вулф, он вообще лучший в мире сыщик.

- Ну что, сбылась мечта идиота - отбил у меня службу? - радостно приветствовал я его. - Извольте провести меня в кабинет к шефу.

- Прошу, сэр. Вы договорились о встрече заранее? - спросил он, запирая дверь и направляясь вслед за мной. Вулф рассерженно засопел из-за стола:

- Что, уже закончили?

- Еще нет, сэр, - ответил я. - Просто зашел по пути из гаража. Не желаете ли выслушать сообщение о Поле и супругах Таттл?

- Хорошо. Но только слово в слово.

«Слово в слово» на его лексиконе означало не только буквальную передачу текста, но и изображение всех действий и телодвижений.

Вулф лучший слушатель из всех, которых я знаю: обычно он сидит, опершись на подлокотники кресла, подперев кулаком подбородок и прищурив глаза. Когда я закончил, он посидел еще с минутку молча, потом кивнул:

- Нормально. Продолжайте выполнение программы. Если вам не нужна машина, то не позволите ли Солу воспользоваться ею на некоторое время?

В действительности это было вовсе не так демократично, как выглядело. Мы уже давно договорились, что машина - единственный принадлежащий ему предмет, решение об использовании которого я принимаю единолично.

- На какой срок?

- Сегодня, включая ночь, может, часть завтрашнего Дня.

Я посмотрел на часы - было восемнадцать пятьдесят пять.

- Ну, сегодня - это слишком сильно сказано, осталось всего ничего. Хорошо. Смею ли спросить зачем?

- Пока нет. Может, это будет гонка за призраком, бой с тенью. Как вы намереваетесь ужинать?

- Не знаю. - Я поднялся. - Наверное, съем это чертово мороженое, если отыщу его.

Сидя в такси, ползущем по Сорок восьмой, будто часть огромного дождевого червя, состоящего из автомашин, я думал, что он, похоже, кого-то заподозрил, потому что Сол брал пятьдесят долларов в сутки, а это солидный кусочек из той жалкой тысячи, с которой расстался Дэвид. Но я все еще никак не мог уяснить связь между мороженым и грелками. Может, Сол займется чем-нибудь другим; а что касается секретности, которую так любил разводить Вулф, то я давно отвык нервничать по пустякам.

Нужный мне номер по Сорок восьмой красовался на старом пятиэтажном кирпичном доме, который какой-то дурак выкрасил в желтый цвет. В подъезде я увидел кнопки звонков с табличками, вторая сверху содержала искомую информацию: «Гоэн и Полетти». Я надавил кнопочку и, когда в ответ что-то прожужжало, открыл входную дверь. За ней была узкая лестница с ковром, и трудно поверить, но факт! - ковер этот был чистым. На последней лестничной площадке меня ожидал еще один сюрприз: в дверях стояла не мисс Гоэн, не мисс Полетти, а мистер Джонни Эрроу собственной персоной и щурил на меня глаза.

- О, - сказал я, - а мне сначала показалось, будто это Пол Файф! - Я преодолел последнюю пару ступенек: - Если вы не против, я поговорил бы с мисс Гоэн,

- О чем?

Требовалось немедленно сбить с него спесь:

- Не может быть! Вчера вечером вы хвастались, что сна позволила пригласить себя на ужин. Только не говорите, что она уже повысила вас в должности до сторожевого пса! Я должен спросить ее кое о чем.

Секунду мне казалось, что Эрроу полюбопытствует, о чем именно, но он передумал и улыбнулся. Джонни пригласил меня войти в квартиру, приведенную в беспорядок заботливой женской рукой, куда-то исчез и тут же появился вновь.

- Она переодевается, - сообщил он и тоже присел. - Вы меня здорово поддели. - Его пение звучало очень по-приятельски. - Мы только что вернулись со стадиона, собираемся пойти куда-нибудь перекусить. Я думал позвонить вам завтра утром.

- Вы хотите сказать - мистеру Вулфу?

- Нет, вам. Я хотел спросить, где вы раздобыли то тряпье, что на вас вчера было. Раз уж вы пришли, то сказали бы заодно - где вы этот прикид отхватили? Или это уж очень интимно?

Я размяк и пожалел этого парня. Мужик пять лет таскается по диким краям и вдруг ни с того ни с сего оказывается в Нью-Йорке, да еще в роли влюбленного паяца, вынужденного повсюду сопровождать даму сердца! Конечно, голова кругом пойдет, особенно если бедняга только десять миллионов и имеет. Я снабдил его информацией от носков до сорочек, и, когда мы живо дискутировали о преимуществах жилетов с вышитыми вензелями, в комнате появилась Энн Гоэн. Я глянул на нее и тут же пожалел о тола, что надавал ему столько полезных советов. Если бы не работа, я бы сам позволил ей поклевать с моей ладони в шикарном кабаке.

- Простите, я заставила вас ждать, - вежливо произнесла она. Однако после этих слов не села, и разговаривать пришлось стоя. - Я к вашим услугам.

- Пара пустяков. Сегодня после обеда я разговаривал с доктором Булем, и мне показалось, что он собирался дозвониться до вас, но, похоже, не сумел этого сделать, поскольку вы отсутствовали.

Прежде всего я хочу спросить насчет морфия, который в субботу после ужина дал вам доктор Буль для Бертрама Файфа. Он сказал, что взял из своей личной аптечки две таблетки по четверть грана и передал их вместе с инструкциями по употреблению вам. Это так?

- Минутку, Энн! - Эрроу прищурился в мою сторону: - Зачем вам это знать?

Я посмотрел ему прямо в глаза:

- Так, ничего определенного. Мистер Вулф нуждается в информации, чтобы довести дело до конца, вот и все. Вы можете сообщить что-нибудь дополнительное по этому поводу, мисс Гоэн? Я спросил доктора Буля, что вы сделали с таблетками, а он в ответ отослал меня к вам.

- Я положила их на поднос, а поднос поставила на полочку в комнате пациента. Я всегда так делаю.

- Не могли бы вы рассказать поподробнее-с того момента, как доктор Буль протянул вам таблетки?

- Он дал мне их перед тем, как уйти; я сразу же поставила поднос на полочку. В соответствии с его указаниями я должна была сделать первую инъекцию после ухода гостей, а вторую - в случае необходимости - примерно через час. Так я и сделала. - Она применила в разговоре со мной холодный профессиональный тон. - В десять минут девятого я растворила одну таблетку в одном кубическом сантиметре дистиллированной воды, затем с помощью шприца ввела раствор в предплечье пациента. Час спустя он спал, но несколько беспокойно, так что я решила повторить процедуру. Это помогло.

- Можно ли допустить, что кто-то подменил таблетки на подносе? Что вы ввели пациенту не тот препарат, который получили от доктора Буля?

- Конечно, нет.

- Послушайте, - протянул Джонни Эрроу, - что-то больно странные вопросы вы задаете. Я бы сказал, что уже хватит.

Я только улыбнулся:

- Не будьте столь чувствительны. Если дело дойдет до полиции, она часами будет задавать одни и те же вопросы. Уже пять человек признались, что были в комнате Берта после ухода доктора Буля, в том числе и вы. Так что полицейские проговорили бы это вдоль и поперек, да еще разобрали бы все ее действия по косточкам.

Я не хочу портить даме аппетит перед ужином и потому спрашиваю только, не видела ли она чего подозрительного. А может, видели или слышали, мисс Гоэн?

- Ничего.

- Что ж, и на том спасибо. Перейдем ко второму пункту нашей программы. Может, вам известно, что Пол Файф принес в номер какое-то мороженое и поставил его в холодильник? Об этом говорили за ужином, но вас за столом не было. Вы не знаете, что стряслось с этим мороженым?

- Нет. Голос ее стал резче. - Вопрос какой-то дурацкий…

- Да, я часто веду себя бестолково, не обращайте, пожалуйста, внимания. Мистер Вулф интересуется судьбой этого мороженого. Вы что-нибудь о нем знаете?

- Нет. Даже не слышала никогда.

- Хорошо. - Я повернулся к Эрроу: - Этот вопрос относится и к вам. Вы знаете что-нибудь о мороженом?

- Ничего. - Он снова мягко улыбнулся. - После того как вы меня вчера прижали, вы, наверное, полагаете, что можете издеваться надо мной как угодно. Но я теперь буду хорошенько смотреть, чтобы вы не зашли мне за спину. Глаз с вас не спущу.

- Ну, спереди я применяю совсем другие приемы. Вы не припоминаете, Пол вечером говорил о нем?

- Похоже, да. Просто у меня из головы вылетело,

- Но вы его не видели и не брали?

- Нет.

- И не слышали, что с ним случилось?

- Нет.

- Может, тогда вы не откажетесь помочь мне? А также и себе, потому что я в этом случае тут же смоюсь. Куда вы идете на ужин?

- Я заказал столик у «Рустермана».

Он уже, оказывается, вполне прилично освоил Нью-Йорк; правда, не исключено, что ему немножко помогла Энн.

- Отличное местечко, - сказал я, - там вам не дадут переесть. Вы бы меня не закинули в «Черчилль тауэрс», мне надо заглянуть в холодильник.

Мои рекомендации по поводу портных и шляп сделали свое дело. Если бы он отказался везти меня к себе, пришлось бы уговаривать Тима Эверта, гостиничного шпика в «Черчилле», пустить меня в номер, а это отняло бы много времени и не меньше денег.

Эрроу не прикидывался, будто его очень обрадовала моя просьба, но в дело вмешалась Энн и разъяснила, что проще выполнить просьбу, чем начинать бесконечные препирательства. Ее вмешательство определило успех дела. Мне показалось, что в будущем, вероятно, большинство решений будет принимать именно Энн; эта мысль прямиком привела меня к заключению, что лучше оставить всякие помыслы на ее счет. Энн позволила Джонни накинуть ей на плечи желтую расшитую шаль. Потом он взял со стола черный цилиндр, и мы вышли. Я еще на лестнице мог прочитать ему целую лекцию на тему черного цилиндра - где, когда и по какому случаю, - но подумал, что в присутствии Энн Гоэн он на сумел бы в полной мере оценить мои познания. Так что я предпочел промолчать.

Апартаменты на тридцать втором этаже «Черчилль тауэрс» торжественно открывались прихожей величиной с мою спальню, а в гостиной спокойно разместились бы три бильярдных стола. Гостиную и спальни разделяли зал и сервировочный закуток с отдельным входом. Тут кроме стойки из нержавеющей стали и огромной духовки для разогрева пищи стоял гигантский холодильник, но плиты, чтобы самому состряпать на скорую руку завтрак, не было. Энн и Эрроу встали рядышком в дверях, а я направился прямиком к холодильнику.

В морозилке было шесть коробок с кубиками льда. На полочках под морозилкой - несколько бутылок: пиво, содовая, минералка, пять бутылок шампанского, блюда с апельсинами и грейпфрутами. Никаких признаков мороженого не наблюдалось. Я закрыл дверцу и сунул нос в духовку и даже в мусоропровод. Я развернулся к славной парочке и бодро отрапортовал:

- Порядок. *Я закончил. Благодарю за сотрудничество. Как я уже подчеркивал, это был самый лучший способ избавиться от меня как можно скорее. Приятных развлечений.

Они посторонились, и я смотался.

Когда Вулф спрашивал меня, где я собираюсь ужинать, я ответил, что не знаю. Теперь я знал. Домой я попаду примерно в половине девятого; после обеда Фриц посвятил себя исключительно приготовлению столь любимого Вулфом в жаркую погоду блюда: у него на кухне было восемь раков, восемь плодов авокадо и тазик нежного салата.

Если к этому добавить определенное количество порея, сладкого перца, петрушки, кетчупа, майонеза, соли, черного молотого перца, пару маленьких горьких перчиков и каплю белого вина, то в результате появится здоровенное блюдо бразильского салата с раками, и даже сам Вулф не осилит его до половины девятого.

Он и не осилил. Я застал его в столовой за черничным пирогом со сливками. На столе даже и не пахло салатом из раков, но уже через секунду вошел Фриц с полным блюдом. В столовой Вулфа действует строжайший запрет на разговоры о работе; тем самым он сберегает как себя, так и других питающихся. Так что я молча занялся решением куда более полезных проблем- например, сколько салата из раков надо зацепить на вилку в один прием, чтобы лучше всего прочувствовать его вкус. Только разделавшись с этим и оказав должное внимание черничному пирогу, мы переместились в кабинет, и за кофе Вулф поинтересовался, какие новости я принес. Я выложил все, что узнал. После подробного описания финала, то есть пустого холодильника, я встал, чтобы налить себе еще немножко кофе.

- Если вам все еще интересно знать, что случилось с мороженым, то у вас появилась слабая надежда добиться своего. В моем списке не было Дэвида. Я хотел спросить вас по телефону из «Черчилля», стоит ли встретиться с ним, но тогда я лишился бы салата из раков. Он провел там все воскресенье. Может, мне заехать к нему?

Вулф раздраженно запыхтел:

- Я звонил ему сегодня после обеда. Говорит, что ему ничего неизвестно.

- Значит, мы всех отработали, - сказал я и сел, чтобы спокойно выпить кофе. Фриц готовил его лучше всех в мире. Сколько раз я пытался сварить в точности по его рецепту, но результат никогда не совпадал с оригиналом. Я налил себе третью чашку. - Значит, финт у вас не вышел?

- Это не был финт.

- Так что же тогда?

- Смерть воспользовалась окном. По крайней мере, я так думаю. И хватит на сегодня. Увидимся завтра. Арчи!

- Да?

- Мне не нравится угол излома вашей левой брови. Если вы думаете язвить по моему адресу, то лучше этого не делать. Ступайте.

- С огромным удовольствием. Пойду-ка съем еще кусочек черничного пирога. - Я взял свою чашку и исчез на кухне.

Остаток вечера я провел в этом уютном помещении, обмениваясь с Фрицем сплетнями аж до одиннадцати часов, когда он обычно уходит спать. Потом я вернулся в кабинет, чтобы запереть сейф и пожелать Вулфу спокойной ночи. Перед отходом ко сну у меня частенько бывает хорошее настроение, особенно если накануне что-нибудь неплохо удается. Но сегодня я ничего подобного не испытывал. А чему радоваться? Похождения и место кончины мороженого выяснить не удалось. Я никак не мог понять, что имел в виду Вулф, заявив, что смерть воспользовалась окном, хотя я знал, что именно такое событие случилось двадцать лет назад. Как известно, одной из основных обязанностей благородного мужчины является спасение симпатичных девушек от лап миллионеров, но я даже пальцем не пошевелил, без боя сдав Энн Эрроу. Впрочем, дело яйца выеденного не стоит, да и больше тысячи из этих клиентов не выколотишь. Обычно я засыпаю в течение десяти секунд, но сегодня проворочался в постели не меньше минуты.

Самое большое коварство утра состоит в том, что оно наступает прежде, чем вы просыпаетесь. Я ничего не вижу и не слышу вокруг себя до тех пор, пока, умытый, одетый и прибранный, не окажусь на кухне со стаканом сока в руках, но окончательно просыпаюсь только после второй чашки кофе. Однако в этот четверг все произошло гораздо быстрее. Не успел я взять в руки стакан с соком, как окружающая меня неопределенность превратилась во Фрица с подносом в руках. Я посмотрел на часы:

- Ну ты даешь, смотри, как опоздал: уже четверть девятого!

- За меня не беспокойтесь, мистер Вулф уже получил завтрак в спальне. Это для Сола, он у хозяина. Он, правда, уже завтракал, но кто устоит перед моими сосисками летнего копчения!

- Когда он пришел?

- Примерно в восемь. Вам велено после завтрака подняться наверх. - Он подхватил поднос и исчез.

Это меня доконало. Я окончательно проснулся, но удовольствие от завтрака было испорчено. Сосиски, я, конечно, съел, но без аппетита и без удовольствия. Я даже забыл полить бисквит медом. Взяв в руки «Таймс», я героически выдержал до восьми тридцати двух, после чего терпение мое лопнуло и любопытство взяло верх. Я одним духом заглотил кофе и бегом помчался наверх к Вулфу.

Он сидел за столиком у окна, в желтой пижаме, босиком; напротив него Сол дожевывал последний кусок сосиски. Я вошел, заявив ледяным тоном:

- Доброе утро! Не желаете ли вычистить обувь?

- Арчи… - произнес Вулф.

- Да, сэр? Выгладить костюм?

- Я знаю, что по утрам вы не в форме, но над делом все равно надо работать. Пригласите всех фигурантов на одиннадцать, а если не получится, то на двенадцать, Сообщите им, что я пришел к окончательному заключению и желаю объявить его. Доктор Буль несколько упрям - скажите, что мое решение и его медицинские доводы очень любопытно пересекаются, в связи с чем я полагаю, что его присутствие будет не лишним. Если вы позвоните ему немедленно, то еще застанете дома. Начните с него.

- Это все?

- Пока да. А теперь мне надо поговорить с Солом.

VII

Без четверти двенадцать все голубчики были уже у меня, так что я со спокойной совестью доложил об этом по внутреннему телефону Вулфу. Он появился в кабинете без десяти двенадцать, угнездился за столом и приветствовал всех поклонами влево и вправо.

Дэвид как старейшина семьи отхватил красное кожаное кресло, прочие расселись в рядок напротив стола Вулфа. Пола я усадил рядом с собой - на случай, если Эрроу придет в голову мысль немного размяться. Джонни с Энн Гоэн сели во второй ряд, за спину Буля. Сол Панцер приземлился в сторонке, рядом с большим глобусом, засунув ноги под сиденье стула и обмотав их, насколько возможно, вокруг его ножек.

Вулф сфокусировал взгляд на Дэвиде:

- Вы поручили мне расследовать обстоятельства смерти вашего брата и установить, есть ли причины для передачи дела в полицию.

Я пришел к выводу, что причины существуют; действительно совершено преступление.

Разноголосый гул и обмен взглядами. Пол повернулся и уставился на Джонни Эрроу. Луиза Таттл ухватила мужа за руку. Доктор Буль авторитетным голосом объявил:

- Сомневаюсь в справедливости вашего решения. Как домашний доктор покойного, я хочу знать, на основании чего вы пришли к такому заключению.

Вулф кивнул:

- Конечно, доктор. Ваше требование совершенно справедливо. И, конечно же, все присутствующие захотят познакомиться с моими мыслями. Чтобы удовлетворить всех сразу, я принял решение продиктовать в вашем присутствии меморандум инспектору Крамеру. - Он обвел взглядом благородное собрание. - Если возникнут какие-нибудь вопросы, я отвечу на них в конце. Арчи, приготовьте блокнот. Прежде всего - документ для мистера Крамера.

Я взял блокнот и карандаш, закинул ногу на ногу и пристроил блокнот на колене, после чего доложил:

- Я готов.

- «Уважаемый мистер Крамер, я располагаю в настоящий момент сведениями, достаточными для того, чтобы обратить ваше внимание на смерть человека по имени Бертрам Файф, который неожиданно скончался в прошлую субботу вечером в отеле «Черчилль тауэрс». Чтобы мое утверждение не показалось вам бездоказательным, прилагаю запись бесед с семью лицами и все необходимые сведения о них, а также меморандум о результатах предпринятого мною расследования. С уважением…»- Он указал пальцем в мою сторону: - Подготовьте справку о беседах и установочные данные на всех семерых. Из меморандума вы поймете, что включать в справку, а что не стоит упоминания. Меморандум отпечатаете на бланке, по всей форме. Понятно?

- Так точно, сэр.

Он откинулся в кресле и глубоко вздохнул:

- «Меморандум». Абзац.

«Принимая во внимание, что трое из фигурантов носят фамилию Файф, в дальнейшем я буду называть их по именам. По моему мнению, предположение Пола о подмене морфия не стоит принимать во внимание.

Не выдерживает критики гипотеза о том, что один из гостей принес с собой таблетки иного препарата, настолько похожие на морфий, что их не смогла отличить опытная сиделка. Один из гостей, фармацевт Таттл, имел возможность раздобыть такие таблетки, но в таком случае мы должны предположить, что он заранее предвидел возможность их подмены в определенной ситуации, что совершенно невероятно».

- Совершенно смешно, я бы сказал! - подхватил доктор Буль. - Любой известный медицине яд неизбежно оставляет следы, которые невозможно скрыть.

- Сомневаюсь, доктор. Вы преувеличиваете, и мне не хотелось бы, чтобы вы повторили свое ошибочное мнение на суде. Я ведь просил не прерывать меня... Арчи?

Это означало, что мне надо повторить последние три слова документа, который он диктовал:

- «…что совершенно невероятно».

- Благодарю вас. «Поэтому, опираясь на результаты предварительного расследования, проведенного мистером Гудвином, я отверг возможность манипуляций с морфием как добросовестное заблуждение, вызванное ненавистью Пола; дело можно было бы считать закрытым, а смерть - наступившей естественным путем, если бы не одно так и оставшееся невыясненным обстоятельство, а именно грелки». Абзац. - Задумавшись на секунду, Вулф продолжил: - «Я нисколько не сомневаюсь, что вы согласитесь со следующим моим выводом: Пол действительно обнаружил в постели пустые грелки. Это явление удивило меня. После ухода сиделки кто-то вынул их из постели, вылил теплую воду и положил обратно. Какими причинами могли быть вызваны эти странные действия? Проблему нельзя было оставить без детального изучения. Я послал мистера Гудвина в Маунт Киско, чтобы окончательно разрешить вопрос с морфием, - исключительно для очистки совести. Прежде всего необходимо было разобраться с пустыми грелками. Я рассмотрел эту загадку во всех возможных аспектах, соотнося ее со всем, что услышал от заинтересованных лиц. С одной стороны - зачем были нужны именно пустые грелки? С другой стороны, отец покойного также умер от воспаления легких, когда кто-то морозной ночью открыл в его комнате окно. Смерть воспользовалась окном.

Это вопрос и этот факт привели меня к очевидной мысли». Абзац.

Последовала маленькая передышка для Вулфа и, главное, для меня.

Потом диктовка продолжилась:

- «Я позвонил директору магазина Шрамма на Мэдисон-авеню, чтобы узнать, как они упаковывают большие порции мороженого в жаркие летние дни, когда клиент собирается перевозить покупку на большое расстояние, скажем, в автомобиле. Он сообщил мне, что мороженое укладывается в целлофан, затем в картонную коробку, на дне которой находится слой сухого льда. Куски искусственного льда укладываются также по стенкам и на крышку коробки с мороженым.

Второй телефонный разговор состоялся у меня с доктором Вольмером, который проживает неподалеку отсюда, а третий, по его рекомендации, - с одним из директоров фабрики по производству сухого льда. От них я узнал, что: а) большое количество искусственного льда, расположенное в упаковке на груди больного, страдающего воспалением легких, существенно, а возможно и решающим образом, понизит температуру его тела; б) только тщательно проведенный эксперимент может дать ответ, на сколько градусов понизится температура тела, но снижение это, во всяком случае, может стать причиной смерти; в) сухой лед оставляет на теле заметные следы, даже если под него подложить постельное белье; г) резина является идеальным изолятором, препятствующим возникновению следов на теле после охлаждения его сухим льдом. Четвертый разговор…»

- Фантазия! - прервал его доктор Буль, - Это просто ваши фантазии!

- Согласен, - кивнул Вулф. - Ведь мне пришлось решать совершенно фантастическую проблему. «Четвертый разговор состоялся с Дэвидом Файфом. Следовало выяснить, что случилось с мороженым. Если хоть кто-нибудь видел пакет с ним в первозданном виде в воскресенье, то моя теория полностью опровергалась, поэтому я и попросил мистера Гудвина провести опрос в этом направлении. Он посетил Пола, супругов Таттл, мисс Гоэн и мистера Эрроу, и все они заявили, что им ничего неизвестно о мороженом. Далее…»

Тут его вновь прервали, на этот раз тонкий голосок Луизы Таттл:

- Это неправда! Я сказала ему, что в воскресенье, видела мороженое в холодильнике!

Вулф покачал головой:

- Вы сказали ему, что видели в холодильнике большой бумажный пакет и решили, что в нем находится мороженое. Вы даже не заглянули в него. Вы не видели, там ни кусочка сухого льда. - Он немного посверлил ее глазами: - Или я ошибаюсь?

- Чтоб больше ни слова! - решительно заявил супруге мистер Таттл.

- Вот видите, - возвел вверх брови Вулф. - Похоже, мы уже в той стадии, когда потихоньку пропадает желание отвечать на вопросы. Так вы заглянули в пакет, миссис Таттл?

- Нет.

- Следовательно, я могу продолжать. Арчи?

- «…неизвестно о мороженом. Далее…»

- Так. «Далее мистер Гудвин посетил апартаменты Бертрама Файфа и осмотрел холодильник. В нем не было никаких следов мороженого. Одновременно я опросил Дэвида, который также ничего не знал о нем. Таким образом, мое предположение выдержало проверку. Кто-то убрал мороженое и дал ложные показания. Если сухой лед был использован с целью умерщвления, то преступника практически нельзя уличить, так как он не оставил никаких следов, и мое подозрение, таким образом, навсегда останется недоказуемой гипотезой. Поэтому мне предстояло решить вопрос в ином аспекте, к чему я подготовился, задав несколько вопросов Дэвиду и обратившись к хорошо известному вам Солу Панцеру». Абзац.

«Определенные намеки вы найдете в выдержках из проведенных мною бесед. Бертрам Файф подозревался в убийстве собственного отца, однако суд оправдал его. Он был оскорблен показаниями своих родственников на процессе и защиту свою построил на алиби, подтвержденном его приятелем Винсентом Таттлом, который засвидетельствовал, что Берт Файф играл с ним ночью в карты. По словам мистера Эрроу, Берт приехал в Нью-Йорк не по делам, но с целью выяснить нечто, что давно не давало ему покоя. Сам Эрроу, скорее всего, вне подозрений, потому что провел роковую ночь в полицейском участке. Не сомневаюсь, что вы обратите внимание на следующие далее важные моменты, из которых серьезнейшим, по моему мнению, является тот факт, что Берт Файф разыскивал свою бывшую квартирную хозяйку, а узнав, что она переехала в Покипси, немедля отправился туда.

Из содержания моего разговора с Дэвидом вы поймете - я потом передам вам, Арчи, его запись, - что Берт тогда прожил у нее всего два месяца; это все-таки слишком малый срок для того, чтобы без серьезных причин иного порядка разыскивать двадцать лет спустя постороннего человека. Отсюда следует вывод, что Берт преследовал какую-то специфическую цель». Абзац.

«Следующие небезынтересные факты всплыли также из беседы с Дэвидом в виде ответов на мои вопросы. Отношение их отца к своим детям, особенно после смерти матери, было не особенно хорошим. Он выгнал Берта из дома. Ругался с Дэвидом и Полом. Не позволял дочери выйти замуж за молодого человека по имени Винсент Таттл, служившего фармацевтом в местной аптеке, запретил ей встречаться с ним. После смерти отца Луиза обвенчалась с Таттлом, и на ее долю наследства они купили аптеку. Еще ранее из предварительных бесед мне стало известно, что наследство было поделено на четыре равные части».- Вулф слегка повернул голову: - Прежде чем я продолжу диктовать, не ответите ли на пару вопросов, мистер Таттл? Это правда, что Берт в вашем присутствии упомянул о том, что разговаривал с вашей бывшей квартирной хозяйкой, миссис Доббс?

Таттл облизал губы:

- Кажется, нет, - пробормотал он и откашлялся: - Насколько я помню, нет.

- Он говорил об этом, Винс! - заявил Дэвид и посмотрел на Вулфа: - Он говорил, я рассказал вам вчера!

- Да, я знаю. Просто я проверил его память. - Вулф обернулся к Полу: - А вы припоминаете это?

- Да. - Пол внимательно следил за Таттлом. - Спорьте на что угодно, помню. Он сказал, что еще разок съездит к ней, как только ему станет лучше.

Вулф запыхтел:

- Вас я не буду спрашивать, миссис Таттл. - Он опять обратил свое внимание на Таттла: - Второй вопрос: где вы были вчера вечером с шести до десяти?

Это был удар под ложечку. Лысый не ожидал его, он совершенно не был готов к такому коварному трюку.

- Вчера вечером? - переспросил он неуверенно.

- Да. С шести до десяти. Чтобы освежить вашу память, могу подсказать, что, когда мистер Гудвин навестил вас с расспросами о мороженом, была половина шестого.

- Я не нуждаюсь в освежении памяти, - запротестовал мистер Таттл, - и не собираюсь подчиняться вашим требованиям и играть здесь в допрос. Я не собираюсь объяснять вам, чем я занимаюсь в свободное время,

- Значит, вы отказываетесь отвечать?

- Вы не имеете права допрашивать меня. Это не ваше дело!

- Конечно, я просто хотел предоставить вам возможность дать ответ самому. Арчи?

Пауза была довольно долгой, и поэтому я продиктовал немножко больше трех слов:

- «…наследство было поделено на четыре равные части».

Вулф кивнул:

- Абзац. «Из содержания моего разговора с мистером Эрроу вам станет ясно, что Берт сообщил родственникам о намерении посетить свою бывшую квартирную хозяйку; Дэвид вчера подтвердил эти сведения и назвал мне ее имя - миссис Роберт Доббс. В момент, когда я диктовал меморандум секретарю, Пол также подтвердил эти сведения. Я хотел знать, с какой целью Берт разыскивал миссис Доббс, и, поскольку мистер Гудвин был занят другими делами, послал в Покипси Сола Панцера. Дэвид не знал ее адреса, и Солу Панцеру понадобилось почти десять часов, чтобы отыскать дом, в котором проживает миссис Доббс со своей замужней дочерью. Когда он подошел к дверям, они распахнулись и из них вышел мужчина. Заметив Сола Панцера, он остановился и спросил, кого тот разыскивает. Как вам известно, мистер Панцер необыкновенно скрытный человек. Он ответил, что ему нужен Джим Хейтон, который, как я установил в ходе расследования, является зятем миссис Доббс. После этих слов мужчина удалился. Вернувшись с задания, мистер Панцер подробно описал приметы встреченного им незнакомца, Все они до мелочей совпадают с приметами Винсента Таттла». - Вулф слегка развернулся в кресле: - Сол?…

- Да, сэр, совершенно верно.

- Вы хотите что-нибудь добавить, мистер Таттл?

- Нет.

- Я бы сказал, что вы поступаете мудро. - Он одарил взглядом меня: - Абзац. «Перед тем как продиктовать следующий абзац, я спросил мистера Таттла, где он провел прошлый вечер, и получил отказ. Прикладываю также копию донесения Сола Панцера о разговоре с миссис Доббс. Должен признать, что он не носит доказательного характера. Она отказалась назвать мужчину, который только что покинул ее дом. Она отказалась говорить о подробностях происшествия двадцатилетней давности. Она отказалась говорить, в связи с чем, ее посетил Бертрам Файф. Однако это не помешает нам сформулировать вполне определенные вопросы. Было ли алиби, которое тогда подтвердил Таттл, ложным, и опасался ли Берт воспользоваться им? Может быть, той ночью дом покидал Таттл, а Берт оставался в комнате, и миссис Доббс знает об этом? Приходил ли Таттл в дом Файфа, подмешивал ли снотворное в кофе Луизы? Он ли открыл окно в комнате больного? Я вовсе не обвиняю его в совершении этих действий, однако вопросы сами подсказывают ответ. Я не ставил перед собой задачу отыскать доказательства вины подозреваемого. Я должен был принять решение, носит ли смерть Берта Файфа криминальный характер и надо ли в связи с этим передавать дело в полицию. Исходя из сказанного выше, я прихожу к положительному заключению. Сегодня утром я звонил вам с просьбой взять под наблюдение дом в Покипси, где проживает миссис Доббс, по тем именно причинам, о которых сообщаю». Абзац.

«В связи со смертью Бертрама Файфа возникает большое количество вопросов. Вот, для примера, один из них: если Винсент Таттл вновь решил использовать воспаление легких для убийства, чтобы воспрепятствовать разоблачению предыдущего преступления, и в этот раз использовал вместо распахнутого окна сухой лед, то почему он оставил в ту ночь бумажный пакет, в котором, скорее всего, все еще находилось мороженое, в холодильнике? Если он откажется давать показания, вам придется самому отвечать на этот вопрос. Я предполагаю, в тот момент он просто не знал, что в сервировочном помещении имеется мусоропровод; обнаружив его в воскресенье после обеда, он решил немедленно, при первой же возможности, избавиться от упаковки. Что касается сухого льда, то он не оставляет абсолютно никаких следов, специалисты могут предоставить вам все необходимые сведения по этому вопросу.

Естественно, он не запихивал куски льда в грелки - просто они послужили прокладкой между телом больного и льдом. Эксперты дадут ответ на вопрос, как долго испаряется твердая углекислота, то это не суть важно, поскольку мистер Таттл провел в номере всю ночь и в любой момент мог удалить неиспарившиеся куски. Этот вопрос, как и все прочее, я передаю на разрешение вам. Моя миссия заканчивается, и я надеюсь, что вы не станете привлекать меня к официальному расследованию. Вся информация, которой я располагаю, содержится в меморандуме и прочих прилагаемых к нему документах», - Вулф оперся ладонями о подлокотники кресла и вновь обратил свое драгоценное внимание на посетителей: - Я закончил. Думаю, нет смысла сейчас входить в подробности и мелкие детали. Мистера Крамера я тоже не стал информировать о всяких пустяках. Есть ко мне вопросы?

Дэвид согнулся в кресле и внимательно изучал пол, На вопрос Вулфа он среагировал, слегка приподняв голову; затем прошелся взглядом по симпатичным родственникам и медленно, через силу выдавил из себя:

- У меня такое чувство, что следовало бы пожалеть Берта, но я не могу. Я всегда считал, что именно Берт убил отца и что Винс солгал, чтобы спасти его. Теперь мне все ясно. Без этого алиби Берта бы приговорили, так что оно спасло его, но, оказывается, оно спасло и Винса. Конечно, Берт знал, что алиби ложное, но: стоило ему заявить о том, что Винс покидал комнату, и спасительное алиби рухнуло бы - он на это не отважился. Конечно же, он не знал, что Винс убил нашего отца. Может, и подозревал, но не мог знать наверняка. Теперь я отчетливо вижу роль миссис Доббс. - Дэвид помрачнел. - Я пытаюсь вспомнить, что именно она показала на суде. Похоже, говорила, что не заметила, чтобы кто-нибудь выходил. Но если бы она показала на суде, что один из них выходил, неважно, кто именно, Берт был бы неминуемо приговорен к электрическому стулу. А она любила Берта и терпеть не могла нашего отца. Впрочем, вряд ли кто в городе испытывал к нему иные чувства. - Он хотел было продолжить, но передумал, встал и повернулся к Полу: - Ты это имел в виду, Пол? Поэтому ты добивался полицейского расследования?

- Нет! - грубо отрезал братец. - Ты чертовски хорошо знаешь, кого именно я подозревал. Если толстяк говорит правду про искусственный лед… - Он вскочил со стула и повернулся к Джонни Эрроу. - Почему это не мог сделать он? У него был ключ от номера! А если… Пусти меня!

Дэвид держал его за рукав; я провел пару секунд в ожидании, когда же Пол врежет своему старшему братцу, но, похоже, Дэвид знал его куда лучше, чем я. Он ничего не сказал, а только, повиснув на руке брата и используя ее как лодочный руль, провел Пола между стульями и выкинул в холл. Сол поднялся, чтобы выпустить их из дома.

Доктор Буль тоже встал:

- У меня-то уж точно нет никаких вопросов. - Он посмотрел на Таттлов, потом на Вулфа: - Боже, через двадцать лет! Вы использовали выражение «смерть воспользовалась окном» - теперь-то вы его распахнули настежь! - Он вновь посмотрел на супругов: - Луиза, я всю жизнь был вашим врачом. Сейчас я вам не нужен? С вами все в порядке?

- Да, со мной ничего не случилось! - Ее высокий голос выделывал невероятные чудеса. - Я не верю этому. Я не верю ни единому слову!

Буль открыл было рот, потом передумал, повернулся и вышел.

Вулф обратился к аптекарю и его жене:

- Если у вас нет вопросов, то, видимо, будет лучше, если вы тоже уйдете.

Луиза впилась зубами в нижнюю губу и потянула мужа за рукав. Он глубоко вздохнул, встал и помог подняться ей. Бок о бок они направились к дверям, и я позволил Солу проводить их к выходу. Когда они скрылись, Вулф обратился к парочке во втором ряду и резко спросил:

- Ну что, довольны тем, как я все это устроил?

Провалиться мне на этом месте, если они не держались за ручки; мало того, встав и направившись к столу Вулфа, они продолжали держаться друг за друга. Придет время, и они возьмутся таким же манером за ручки перед священником. Энн, похоже, готова была расплакаться в любую минуту или брякнуться в обморок. К счастью, она держалась за левую руку Джонни, потому что относительно правой у него были совсем другие планы. Подойдя вплотную к столу, он протянул ее вперед и заявил:

- Я хочу пожать вам руку!

VIII

Тут еще одно маленькое дельце надо разъяснить. Джонни и Энн в последнем действии вообще не участвовали. Зачем же тогда Вулф пригласил их? Мне даже не пришло в голову спрашивать его об этом, так хорошо я знаю своего патрона. Какая-то тысячная бумажка - вовсе не гонорар за такое торжественное разоблачение убийцы. Но поскольку Джонни Эрроу сам посидел в зрительном зале и полюбовался образцовой работой, в результате которой был разоблачен преступник, убивший его компаньона, он просто не мог не испытать потребности отблагодарить нас посылкой хотя бы маленького кусочка урана. Ничего иного Вулф не держал в голове, смею вас заверить. Еще пару недель он внимательно просматривал утреннюю почту, но конверта с обратным адресом Джонни Эрроу так и не обнаружил. А потом он и вовсе перестал ждать его.

Только совсем недавно, через четыре дня после вынесения приговора Винсенту Таттлу по делу об убийстве отца братьев Файф-полиция решила предъявить ему обвинение только по этому эпизоду, поскольку его легко было доказать, особенно когда миссис Доббс решилась свидетельствовать перед судом присяжных, - только тогда почтальон принес фирменный конверт с клеймом «Горнодобывающая компания Файф - Эрроу» в уголке. Вскрыв его и разглядев сумму на чеке, я недоуменно поднял брови - это был действительно изрядный кусок урана.

Письма в конверте не было, и это понятно. У Джонни Эрроу нет, конечно, времени на письма. Он занят тем, что ежедневно посвящает жену в тонкости геологии и проблемы добычи урановой руды.

I

Был уже пятый час, когда я закончил давать показания перед судом и по боковой лестнице пробрался в кабинет Фенвезера. У окружного прокурора Фенвезера были резкие, суровые черты лица и седые виски, которые так нравятся женщинам.

- Думаю, они поверили, - сказал он, поигрывая лежащей на столе авторучкой. - Вероятно, сегодня к вечеру Мэнни Тиннену будет предъявлено формальное обвинение в убийстве Шеннона. С этой минуты советую вам быть осторожней.

Я вставил в рот сигарету:

- Мне не нужна охрана. Я знаю городские закоулки, а ваши люди все равно не смогли бы держаться от меня настолько близко, чтобы помочь в случае чего.

Фенвезер бросил взгляд в сторону одного из окон.

- Вы хорошо знаете типа по имени Фрэнк Дорр? - спросил он, не глядя на меня.

- Мне известно, что это политикан, комбинатор, с которым вынужден договариваться каждый, кто хочет открыть игорный зал, бордель или подписать с городскими властями контракт на поставки товаров.

- Вы правы, - резко бросил Фенвезер, поворачиваясь ко мне, и добавил слегка приглушенным голосом: - То, что Тиннен попался, было неожиданностью для многих. Если Дорр хотел избавиться от Шеннона, председателя совета, человека, от которого зависела судьба контрактов, заключенных Дорром, он мог рискнуть. Как я слышал, у него были какие-то дела с Тинненом. На вашем месте я был бы осторожен. - Фенвезер встал и протянул мне руку. - Меня не будет в городе два дня. Если Тиннену будет предъявлено обвинение, я уеду сегодня вечером. Если что-нибудь случится, обратитесь к Бэрни Олсу, начальнику следственной службы.

- Обязательно.

Мы обменялись рукопожатием, и я вышел, миновав секретаршу, которая взглянула на меня с сонной улыбкой и поправила спадавшие на шею локоны. Около пяти я добрался до своей конторы.

Приемную я никогда не запирал, чтобы клиенты могли войти, сесть и подождать, - если бы у меня были клиенты, желающие подождать. Миновав приемную, я открыл ключом дверь кабинета, на котором была табличка: «Филип Марло, частный детектив».

На стуле, стоящем у придвинутого к окну стола, сидел Лю Харгер. Его руки в ярко-желтых перчатках покоились на набалдашнике трости, зеленая шляпа с опущенными полями была сдвинута на затылок. Из-под нее виднелись гладкие черные волосы, мягко спадавшие на шею.

- Привет. Я тебя жду, - сказал он с ленивой усмешкой.

- Привет, Лю. Как ты сюда попал?

- Кажется, дверь не была заперта. А может, у меня был подходящий ключ. Ты имеешь что-нибудь против?

Я обошел стол, уселся на вращающееся кресло, положил шляпу на стол, взял трубку и стал набивать ее.

- Что касается меня, я ничего против не имею. Просто думал, у меня хороший замок.

Его пухлые красные губы растянулись в улыбке. Он был очень красивым парнем.

- Ты продолжаешь работать по специальности или собираешься провести ближайший месяц в номере какой-нибудь гостиницы, попивая кофе в компании пары полицейских?

- Я продолжаю работать по специальности, если у тебя есть для меня что-нибудь. - Закурив трубку, я поудобнее устроился в кресле, глядя в его светло-оливковое лицо с прямыми черными бровями.

Он положил трость на стол и слегка выпятил губы.

- Есть кое-что. Ничего особенного, но на мелкие расходы заработать можно. Сегодня вечером я хочу поиграть в «Лас-Олинас», - сказал он. - У Каналеса.

- У этого мулата?

- Ага. Чувствую, что мне повезет, и хочу, чтобы рядом был парень с пушкой.

Я вытащил из верхнего ящика стола пачку сигарет и подтолкнул ее по столу в его сторону. Лю взял ее и стал распечатывать.

Он вытащил сигарету до половины и стал внимательно ее разглядывать. В его поведении было что-то, что меня раздражало.

- Мое заведение вот уже месяц как закрыто. Моих заработков не хватает, чтобы содержать его в этом городе. После отмены сухого закона полицейские стали страшно жадными. Как только вспомнят, что придется жить на одно жалование…

- Содержание заведения обходится у нас не дороже, чем где-либо, - сказал я. - Вдобавок здесь ты выплачиваешь все одному человеку. Это уже неплохо.

Харгер резким движением бросил сигарету в рот.

- Да, Фрэнку Дорру. Проклятый жирный кровопийца!

Я уже вышел из того возраста, когда бранят тех, против кого не попрешь. Я внимательно смотрел, как Лю прикуривает от стоящей на столе зажигалки.

- Интересная история, - продолжал он, скрываясь за облаком дыма. - Каналес купил у каких-то жуков из конторы шерифа новую рулетку. Я знаю Пино, главного крупье Каналеса. Это та самая рулетка, что конфисковали у меня. У нее свой характер…

- А Каналес этого не знает… Это совершенно в его стиле, - обронил я.

- Там собирается неплохая компания, - продолжал Лю, не глядя на меня. - Есть место для танцулек и мексиканский квинтет, чтобы клиенты могли развеяться.

- Ну и каков же твой план? - спросил я.

- Это можно назвать системой, - отвечал он тихо, полуприкрыв глаза длинными ресницами.

Я отвел взгляд и осмотрел комнату: красно-рыжий ковер, пять зеленых ящиков для бумаг, выстроенных в ряд под настенным календарем, старая вешалка в углу, несколько ореховых стульев, сетчатые занавески на окнах. Нижний край занавесок был слегка запачкан. В лучах послеполуденного солнца на моем столе были видны пылинки.

- Итак, дело обстоит следующим образом: по-твоему, ты знаешь, как обойтись с этой рулеткой, и ждешь выигрыша, от которого Каналес придет в бешенство. Тебе нужен ангел-хранитель. И им должен быть я. Все это подозрительно.

- Ничего подозрительного в этом нет, - сказал Лю. - У каждой рулетки свой ритм вращения. А если кто-то хорошо знаком с этой рулеткой… - Он с улыбкой пожал плечами.

- Ладно, я в этом не разбираюсь. Я не такой большой специалист по рулеткам. Кажется, ты, как фраер, хочешь влипнуть в свой же номер, хотя я могу ошибаться.

Но дело не в этом.

- А в чем? - неуверенно спросил Лю.

- Мне не очень нравится выступать в роли охранника, но это не самое главное. Я должен знать, что игра чистая. Положим, я прихожу к другому мнению и отваливаю, а ты попадаешь в переделку. Или мне покажется, что все нормально, а Каналес посчитает, что нет, и начнется заваруха.

- Вот поэтому мне и нужен парень с пушкой, - сказал Лю, почти не разжимая губ.

- Даже если меня хватит на это, - продолжал я, в чем нет уверенности, меня беспокоит еще кое-что.

- Ладно, забудем. Я и так расстроился, когда увидел, что ты озабочен.

Улыбаясь все шире, я наблюдал за его руками в желтых перчатках, которые слишком оживленно передвигались по крышке стола.

- Ты последний, кто мог бы заработать на жизнь подобным образом. А я последний, кто подошел бы для твоего прикрытия. Это все.

- Ну ладно, - отозвался Лю, стряхнул пепел на стекло, покрывающее стол, и нагнулся, чтобы сдуть его. Через секунду он продолжил: - Со мной будет мисс Гленн, высокая, красивая, рыжеволосая, в прошлом манекенщица. Она производит хорошее впечатление в любом обществе. Благодаря ей Каналес не будет заглядывать мне через плечо. Мы справимся. Я подумал, что будет лучше, если я расскажу тебе о ней.

- Ты же чертовски хорошо знаешь, - ответил я, чуть помолчав, - я только, что закончил рассказывать присяжным, что именно Мэнни Тиннен высунулся из машины, чтобы разрезать веревку на руках Арта Шеннона, когда его, нашпигованного свинцом, выбрасывали на дорогу.

Лю слегка улыбнулся:

- Это облегчит дело крупным аферистам - тем, кто получает контракты, а не выступает с речами. Говорят, этот Шеннон был честным человеком. Отвратительное убийство.

Я покачал головой. Мне не хотелось говорить об этом.

- У Каналеса всегда полно проходимцев. И, возможно, он не любит рыжих.

Лю медленно поднялся и взял со стола трость. Выражение лица у него было почти сонное.

Помахивая тростью, он двинулся к выходу.

- Ну что ж… До свидания, - медленно процедил он.

Когда его рука легла на ручку двери, я прервал молчание:

- Не обижайся на меня, Лю. Я загляну в «Лас-Олинас», если тебе так нужно, но денег за это не возьму, и, Бога ради, не обращай на меня больше внимания, чем будет необходимо.

Не глядя на меня, он облизнул губы:

- Спасибо, приятель. Я буду чертовски осторожен. Он вышел.

Минут пять я сидел без движения, потом взглянул на часы и встал, чтобы включить небольшой радиоприемник, стоявший в углу, возле стола. Сначала раздались шумы, затем послышался голос: «Как обычно в это время, городская радиостанция передает последние известия. Важнейшим событием второй половины дня было решение суда по делу Мэйнарда Тиннена. Тиннен - известный своими закулисными делишками член городского совета. Принимая ошеломившее друзей Тиннена решение о вынесении обвинительного заключения, суд опирался почти исключительно на показания…»

Телефон на столе внезапно зазвонил.

- Одну минуту, - проговорил равнодушный женский голос. - С вами будет говорить мистер Фенвезер.

Тут же в трубке раздался его голос:

- Обвинительное заключение вынесено. Будьте осторожны.

Мы немного поговорили, затем он попрощался, сказав, что должен успеть на самолет.

Усевшись поудобнее в кресле, я слушал радио, но смысл не доходил до меня. Я думал о том, каким жутким глупцом оказался Лю Харгер, и о том, что я ничего не могу с этим поделать.

II

Для вторника в заведении было уже достаточно народу, однако никто не танцевал. К десяти часам небольшому оркестру из пяти музыкантов надоело беспрерывно повторять румбы, на которые никто не обращал внимания. Ксилофонист, отложив свои молоточки, достал из-под стула стакан. Остальные музыканты курили.

Я стоял, опершись о стойку бара, расположенного рядом со сценой. Пальцы мои тихонько вращали стаканчик с текилой. Игра шла в основном за одним из столов с рулеткой.

Бармен наклонился через стойку в мою сторону.

- Эта рыжая вроде бы неплохо их обчистила, - сказал он.

Не глядя в его сторону, я утвердительно кивнул.

- Да, ставит фишки горстями. Даже не пересчитывая.

Она была высокая, ее отливающие медью волосы выделялись в толпе. Рядом поблескивали темные кудри Лю Харгера. Я заметил, что все играют стоя.

- А вы играете? - спросил бармен.

- Не по вторникам. Как-то раз во вторник мне крупно не повезло.

- Вот как? Вы пьете текилу чистой или желаете ее чуть-чуть пригладить?

- Чем же это? Разве что рубанком? - спросил я. Он улыбнулся. Я отпил еще глоток и поморщился.

- Кто-то долго думал, прежде чем изобрел это свинство, а?

- Не знаю, мистер.

- Какова максимальная ставка за этим столом?

- Этого я тоже не знаю. Наверное, это зависит от шефа.

Столы для игры в рулетку стояли в ряд у противоположной стены. Низкий металлический барьер соединял их борта.

У центрального стола вспыхнул какой-то спор. Несколько человек, игравших у соседних рулеток, подошли к центральному столу, забрав с собой фишки.

Внезапно оттуда донесся громкий с легким иностранным акцентом:

- Прошу вас подождать минутку, Каналес сейчас придет.

Я подошел поближе далеко от меня стояли смотрели на девушку.

На ней было черное жавшее белые, гладкие против рулетки, опираясь на край стола, и была чуточку более, чем красива, и чуточку менее, чем прекрасна. Ее длинные ресницы трепетали. На столе перед ней лежала гора денег и фишек.

- Вместо того чтобы стоять без дела, вы бы лучше запустили рулетку! Вы всегда торопитесь заграбастать чужие деньги, но не можете выплачивать.

Крупье, обслуживающий стол, холодно улыбался. Он был высок, смугл и равнодушен.

- Стол не может покрыть ваших ставок, - сказал он ясным, безмятежным тоном. - Если только мистер Каналес… - Он слегка пожал плечами.

Стоящий рядом Лю Харгер провел кончиком языка по губам, положил ладонь на плечо девушки и посмотрел на деньги, кучкой лежащие на столе.

- Подожди, пока не придет Каналес… - начал он.

- Пусть идет к черту! У меня пошла игра, я не хочу ее прерывать!

Дверь отворилась, и вошел невысокий, очень бледный человек. У него были прямые, матовые волосы, высокий, костистый лоб и непроницаемые глаза, лишенные всякого выражения. Тонкие усики, подстриженные треугольником, окаймляли уголки рта, что придавало лицу экзотический вид. Кожа у него была такая бледная, что, казалось, светилась изнутри.

Пройдя за спиной крупье, он встал во главе центрального стола, взглянул на рыжеволосую девицу и коснулся своих усов пальцами, ногти которых отливали голубизной.

Губы его растянулись в усмешке, а через секунду он выглядел как человек, который не улыбался никогда в жизни.

Его бесцветный голос прозвучал иронично:

- Добрый вечер, мисс Гленн. Вы не против, если кто-нибудь из моих людей проводит вас домой? Мне будет неприятно, если эти деньги попадут не по адресу.

Девушка бросила на него не слишком ласковый взгляд:

- Я еще не ухожу… если только вы не хотите выбросить меня отсюда!

- Вот как? - спросил Каналес. - Что же вы собираетесь делать?

- Сыграть на все… черномазый!

Шум мгновенно смолк; наступила гробовая тишина - ни шепота, ни звука. Лицо Лю Харгера стало белее слоновой кости.

Каналес был совершенно спокоен. Легким движением руки он вынул из кармана смокинга большой бумажник и швырнул его на стол перед крупье.

- Десять кусков, - сказал он скрипучим голосом. - Это моя высшая ставка. Всегда.

Крупье взял бумажник, открыл его, вынул две пачки новеньких банкнот, соединил их в одну, закрыл бумажник и подвинул по краю стола в сторону Каналеса, Каналес не взял его. Все, кроме крупье, застыли.

- Ставлю на красное, - прозвучал голос девицы.

Крупье, нагнувшись над столом, очень аккуратно сложил вместе ее деньги и фишки. Потом поместил ее ставку на красный квадрат и прикоснулся к колесу рулетки.

- Если господа не против, мы сыграем вдвоем,- произнес Каналес, не глядя на присутствующих.

Головы закивали, никто не проронил ни слова. Крупье привел колесо в движение и легким жестом левой руки бросил шарик в желобок; он побежал по его поверхности.

Глаза рыжеволосой заблестели, рот медленно приоткрылся. Шарик помчался по желобу, перепрыгнул через один из металлических ромбов, скатился по наклонной плоскости круга рулетки и застучал по рубчикам отверстий, расположенных рядом с номерами. Внезапно он с сухим треском остановился и лег рядом с двойным зеро, на красном поле с номером 27.

Крупье поднял лопатку, медленно подвинул две стопки банкнот в направлении ставки и отправил все это туда, где стояла девушка.

Каналес вложил бумажник во внутренний карман смокинга, повернулся, медленно приблизился к двери и покинул зал.

Я разжал пальцы, судорожно стискивающие барьер. Присутствующие толпой направились к бару.

Лю отыскал меня, когда я уже сидел в углу за небольшим столиком и не спеша потягивал вторую порцию текилы. Оркестр играл какое-то вялое танго, пара танцующих несмело двигалась по паркету. Лю был в кремовом пальто с поднятым воротником, из-под него виднелось белое шелковое кашне, Лицо его сияло от тщательно скрываемого удовольствия. На его руках были белые, свиной кожи перчатки; положив одну из них на стол, он наклонился ко мне.

- Почти двадцать две тысячи, - сказал он тихо. - Вот это выигрыш!

- Да, неплохая сумма, Лю. На какой машине ты сюда приехал?

- Тебе что-то не понравилось?

- Ты имеешь в виду игру? Я не смыслю в рулетке, Лю. Мне не понравились манеры твоей девки.

- Это не девка, - запротестовал Лю. В его голосе звучало беспокойство.

- О'кей. Каналес рядом с ней выглядел лордом. Так какая у тебя машина?

- Большой зеленый «бьюик». У него большие фары и два подфарника укреплены на бампере. - Он казался обеспокоенным.

- По городу поедешь - не гони. Так, чтобы у меня был шанс присоединиться к кавалькаде.

Лю взял со стола перчатку. Рыжей нигде не было видно. Посмотрев на часы, я поднял голову, у столика стоял Каналес. Его лишенные выражения глаза смотрели на меня поверх экзотических усиков.

- Вам не нравится мое заведение, - сказал он.

- Совсем наоборот.

- Вы пришли сюда не ради игры. - Он скорее утверждал, чем спрашивал.

- Разве это обязательно? - попробовал пошутить я.

На его лице промелькнула едва заметная усмешка. Он слегка наклонился ко мне:

- Вы, наверное, детектив.

- Да нет, просто частный сыщик. И не слишком проницательный. Пусть вас не вводит в заблуждение мой высокий лоб.

Пальцы Каналеса сплелись на спинке стула, сильно сжав ее.

- Тебе не стоит больше сюда приходить, даже по делу, - проговорил он тихо, почти ласково. - Я не люблю ищеек.

Я внимательно посмотрел на вынутую изо рта сигарету, затем поднял глаза:

- Я слышал, как вас только что оскорбили; вы не ответили. Ну что ж… Я тоже пропущу мимо ушей сказанное вами.

Он повернулся и отошел, слегка переваливаясь. Ноги он ставил носками врозь, плотно прижимая подошвы к полу. В его походке и лице было что-то негритянское.

Я летал и через большие двойные белые двери вышел в полутемный холл; взял в гардеробе пальто и шляпу, оделся. Следующие двойные двери привели меня на веранду. В воздухе висел морской туман, каплями оседавший на согнутые ветром кипарисы.

Отсюда был виден большой кусок газона, полого уходящего в темноту. Море было скрыто пеленой тумана.

Моя машина стояла на улице, по другую сторону дома. Надвинув шляпу на глаза, я бесшумно прошел по замшелой, влажной дорожке, свернул за угол веранды и застыл.

Стоящий передо мной мужчина держал в руке револьвер; меня он не видел. Оружие, прижатое к плащу на уровне бедра, казалось очень маленьким в его большой руке. Это был здоровенный детина; он стоял совершенно неподвижно, слегка привстав на носки.

Медленным движением я поднял правую руку, расстегнул две верхние пуговицы пальто, вытащил длинноствольный револьвер тридцать восьмого калибра и переложил его в боковой карман.

Стоящий впереди меня тип поднес левую руку к лицу и затянулся скрытой в ладони сигаретой; ее огонек на секунду осветил массивную челюсть, широкие ноздри и резкие, агрессивные линии носа - лицо человека, для которого драка была привычным делом.

Он отбросил сигарету, затоптал ее, и в этот момент я услышал сзади тихие, легкие шаги. Повернуться я уже не успел. Что-то просвистело в воздухе, и я погрузился во тьму…

III

В себя я пришел от холода. Голова страшно болела, я насквозь промок. Ощупав голову, обнаружил за левым ухом шишку; крови не было - меня оглушили дубинкой.

Поднявшись, я увидел, что лежал в нескольких шагах от дорожки, между двумя деревьями, покрытыми каплями росы. Задники моих штиблет были в грязи - меня оттащили с дорожки, но не слишком далеко. Проверив содержимое карманов, я обнаружил, что револьвер, конечно же, исчез, но остальное было на месте. Исчезло только мое оружие - вместе с заблуждением, что все это мероприятие было сплошным удовольствием. Я огляделся вокруг, но никого и ничего интересного в тумане не заметил. Вдоль глухой стены здания я дошел до растущих кружком пальм у входа в узкую аллею, именно там была оставлена моя машина - старый кабриолет марки «мармон», модель 1925 года.

Он все еще служил мне средством передвижения. Я вытер тряпкой сиденье, сел в машину, заставил мотор заработать и с тарахтением доехал до прямой и пустой улицы, посреди которой были проложены совершенно бесполезные трамвайные рельсы.

Я доехал до бульвара Каденс, главной улицы Лас-Олинас, получившей свое название от имени человека, когда-то построившего дом, который теперь принадлежал Каналесу. Очень скоро я был уже в центре города. Миновав жилые дома, вымершие магазины, ночную бензоколонку, я наконец добрался до аптеки, которая в это время суток работала. Пристроив свою машину за стоящим у входа роскошным лимузином, я вышел, заметив, что у стойки стоит какой-то тип без шляпы. Он разговаривал с одетым в голубую куртку продавцом. Казалось, они были очень увлечены разговором. Я двинулся к дверям, однако задержался и еще раз бросил взгляд на элегантный лимузин.

Это был большой «бьюик», при дневном освещении, наверное, зеленый. У него были две большие фары и два желтых подфарника на никелированных кронштейнах, укрепленных на бампере. Стекло со стороны места водителя было опущено. Я вернулся к своей машине, взял фонарик и, заглянув внутрь «бьюика», повернул к себе рамку с регистрационной карточкой. Машина была зарегистрирована на имя Лю Н. Харгера.

Я вошел в аптеку. У стены была стойка с напитками. Я купил у субъекта в голубом бутылку водки, поставил ее на стойку и начал открывать. У прилавка было десять свободных столиков, однако я уселся рядом с человеком без шляпы. Он очень внимательно рассматривал меня в висящем напротив зеркале.

Я заказал маленький черный кофе, добавил в него порядочную порцию водки и через минуту почувствовал согревающий эффект. Затем внимательнее присмотрелся к своему соседу.

Ему было лет двадцать восемь; довольно редкие волосы, здоровое, румяное лицо, вызывающие доверие глаза и не очень чистые руки. Он не производил впечатления человека, который много зарабатывает. Одет он был в серую куртку из шерстяной ткани в рубчик и не подходящие к ней спортивные брюки.

- Это ваш дредноут стоит у магазина? - спросил я тихо и почти равнодушно.

Он сидел неподвижно, крепко сжав губы.

- Нет, моего брата, - ответил он помедлив.

- Выпьем? Я старый приятель твоего брата.

Он медленно кивнул, проглотил слюну, протянул руку за бутылкой и разбавил ее содержимым кофе.

Выпил залпом. Потом вынул смятую пачку сигарет, вставил одну в рот, дважды безуспешно чиркнул спичкой, наконец зажег ее о столешницу и затянулся с показной легкостью, которая, как он понимал, не произвела на меня никакого впечатления. Я наклонился к нему.

- Это не обязательно преступление, - сказал я почти ласково.

- Да? - буркнул он. - Тогда в чем дело?

Продавец боком подвинулся поближе к нам. Я заказал еще кофе, долил его водкой и отпил немного.

- У хозяина этой машины нет брата, - сказал я, глядя в спину продавца.

Он старался держать себя в руках.

- Думаешь, машина ворованная?

- Нет.

- Считаешь, это я ее украл?

- Нет. Я только хочу, чтобы ты рассказал мне все.

- Ты сыщик?

- Да, но ты не волнуйся, это не допрос.

Он сильно затянулся, помешивая ложечкой в своей пустой чашке.

- Из-за этого я могу вылететь с работы. Но мне была нужна эта сотня. Я таксист.

- Можно было догадаться, - ответил я. Повернувшись, он внимательно взглянул на меня.

- Выпей еще немного и покончим с этим. Угонщики не ставят ворованые машины на центральных улицах и не рассиживают потом в заведениях.

Продавец отошел от витрины и начал крутиться около нас, вытирая тряпкой кофеварку. Наступило неловкое молчание. Продавец отложил тряпку, вышел за перегородку и стал демонстративно насвистывать какую-то мелодию.

Сосед налил себе еще немного и выпил, понимающе кивая мне головой.

- Слушай. Я привез пассажира и должен был подождать его. Тут подъезжает «бьюик», в котором сидит какой-то тип с девицей. Он предложил мне сотню за то, чтобы я дал ему свою фуражку и позволил доехать на моем такси до центра. Я должен был обождать около часа, а потом подъехать на его машине к отелю «Карильон» на Таун-бульвар.

Он сказал, что моя машина уже будет там, и дал мне сто долларов.

- Он объяснил, зачем все это?

- Да, говорил, что они были в игорном доме и ему внезапно повезло. Боялся, что по дороге на них кто-нибудь нападет. Уверял, что за игрой всегда следят специальные люди.

Я взял сигарету из его пачки и размял ее в пальцах.

- Что ж, это похоже на правду. Я могу взглянуть на твои документы?

Он подал их мне. Звали его Том Скайд, он был водителем таксопарка «Грин топ». Я закрыл свою бутылку, сунул ее в карман пальто и бросил на прилавок полдоллара. Продавец подошел и отсчитал сдачу. Он почти дрожал от любопытства.

- Пошли, Том, - обратился я к таксисту. - Поехали, заберем твое такси. Кажется, ждать больше нечего.

Мы вышли, и я поехал вслед за «бьюиком» мимо редких огней Лас-Олинас, а потом через прибрежные поселки, где небольшие домики стояли на песчаном берегу у самого моря, а дома побольше - в отдалении, на склонах холмов. Тут и там в окнах светились огоньки. Шины певуче скользили по мокрому бетону, маленькие желтые огонечки на бампере «бьюика» подмигивали мне на поворотах.

В Вест-Кимаррон мы оставили море в стороне, рыча моторами, пролетели через Кэнел-сити и доехали до поворота на Сан-Анджело. Дорога до отеля «Карильон» отняла у нас почти час. Это было большое, асимметричное, крытое черепицей здание с подземным гаражом и фонтаном у входа, который по вечерам подсвечивался зеленым прожектором. Напротив отеля на неосвещенной стороне улицы стояло такси номер 469, принадлежащее таксопарку «Грин топ». Пулевых отверстий на машине заметно не было. Том Скайд нашел свою фуражку и быстренько сел за руль.

- Видишь теперь, что я не соврал? Я поеду? - спросил он с явным облегчением.

Я не имел ничего против и вручил ему свою карточку. Когда его машина исчезла за углом, было двенадцать минут второго. Я сел в «бьюик», въехал в подземный гараж и отдал ключи молодому негру, который не спеша протирал стоящие там машины. Затем вернулся на улицу и вошел в холл отеля.

Портье, аскетического вида молодой человек, сидел у светящегося глазка телефонного коммутатора, углубившись в «Решения апелляционного суда штата Калифорния». Он сообщил мне, что Лю в номере нет и с одиннадцати часов, когда он принял дежурство, в отеле не было. После короткой дискуссии на тему позднего времени и важности моей миссии он согласился позвонить в номер, но там никто не поднимал трубку.

Выйдя из отеля, я несколько минут сидел в машине, курил. Потом вернулся в отель и закрылся в телефонной кабинке. Набрал номер журнала «Телеграм» и попросил соединить меня с Ван Баллином.

- Ты все еще шляешься по городу? - заорал он, узнав мой голос. - Это готовая тема для статьи. Я думал, что дружки Тиннена уже успели тебя убрать.

- Перестань болтать и послушай. - буркнул я. - Ты знаешь парня по имени Лю Харгер? Профессиональный игрок. Месяц назад полиция закрыла его заведение.

Ван Баллин ответил, что лично его не знает, но слышал.

- Кто в твоем бульварном журнальчике может его знать?

Он на мгновение задумался.

- Есть у меня один такой. Джерри Кросс, считается экспертом по ночной жизни. Что ты хочешь узнать?

- В каком из кабаков Лю мог бы обмывать свой успех? - поинтересовался я. Потом рассказал ему всю историю, но без подробностей. Умолчал о том, что меня оглушили дубинкой, и о такси. - Его до сих пор нет в отеле. А мне хотелось бы с ним повидаться.

- Ну что ж… Если ты дружишь с этим Харгером…

- С ним - да, но не с его дружками, - подчеркнул я.

Ван Баллин на миг прервал разговор, крикнул кому-то, чтобы наконец ответили на звонок, потом, приблизив трубку к губам, тихо прошептал:

- А теперь давай всю правду, старик.

- Ладно. Но только для тебя, не для твоих проходимцев. У выхода из машины Каналес трахнул меня по башке; потом забрали револьвер. Лю с девицей поменялись машинами со встречным таксистом, а потом исчезли. Все это мне не нравится. Лю не был настолько пьян, чтобы болтаться по городу с кучей денег в кармане. А если и был, то девица не позволила бы ему это делать. Она показалась мне очень решительной.

- Я посмотрю, что можно сделать, - сказал Ван Баллин.

- Я позвоню тебе.

Я снова сел в машину. Приехав домой, минут пятнадцать держал горячий компресс на голове, а потом потягивал подогретое виски с лимонным соком, время от времени позванивая в отель «Карильон». В половине третьего мне позвонил Ван Баллин. Ничего не удалось узнать. Лю не арестован, его нет в больнице, он не заходил ни в один из клубов.

В три часа ночи я последний раз позвонил в «Карильон», потом погасил свет и улегся спать.

С утра я попытался разыскать рыжую. В телефонной книге было двадцать восемь человек по фамилии Гленн, в том числе три женщины. Первая не поднимала трубку, две остальные уверили меня, что они не рыжие. Одна из них была готова убедить меня в этом лично.

Я побрился, принял душ, съел завтрак и, выйдя из дому и миновав два квартала, добрался до своей конторы.

В приемной сидела мисс Гленн.

IV

Я открыл двери кабинета; мисс Гленн вошла и уселась в то самое кресло, где вчера сидел Лю. Я приоткрыл окно, закрыл на ключ наружную дверь и дал ей прикурить. Папиросу она держала левой рукой, на которой не было ни перчатки, ни колец.

На ней было свободное пальто, накинутое на блузку и клетчатую юбку. Маленькая немодная шляпка - в последнее время ей, видимо, не везло - почти полностью прикрывала волосы. На усталом лице не было косметики. Выглядела она лет на тридцать.

Мисс Гленн молча смотрела в стену над моей головой. Я набил трубку и долго ее раскуривал. Потом встал, подошел к двери, ведущей в коридор, и поднял несколько писем, всунутых в щель под дверью.

Затем, усевшись за стол, начал их просматривать, одно прочитал даже дважды, как будто в комнате, кроме меня, никого не было. Я не обращал внимания на посетительницу и не заговаривал с ней, хотя искоса наблюдал за ее поведением. Она нервничала все больше.

Наконец она шевельнулась, открыла черную сумочку из лакированной кожи, вынула толстый конверт и, держа его двумя руками, застыла, слегка откинув голову назад.

- Лю сказал, что я могу обратиться к вам, если влипну в историю, - медленно начала она. - Ну вот я и влипла.

- Лю мой близкий друг, - сказал я, приглядываясь к серому конверту. - Я сделал бы для него все - в границах здравого смысла. Иногда даже больше, как вчера вечером, например. Это не значит, однако, что мы играем в одной команде.

Она бросила дымящийся окурок в большую стеклянную пепельницу. Глаза ее на мгновение странно блеснули.

- Лю нет в живых. - Голос прозвучал как-то бесцветно.

Я погасил окурок кончиком карандаша.

- Двое парней Каналеса прикончили его в моей квартире. Он получил пулю из небольшого револьвера - такого же, как мой. Я потом искала свой, но он исчез. Всю ночь я просидела с трупом, не могла выйти из дому. - Внезапно она потеряла сознание - глаза закатились, голова упала и тяжело ударилась о поверхность стола; серый конверт выпал из обессилевших рук,

Быстро открыв дверцу стола, я вынул стакан и бутылку. Налив порядочную порцию, подошел к девушке и сильно, чтобы она почувствовала боль, прижал край стакана к ее губам. Давясь, она проглотила немного жидкости. Часть пролилась на подбородок, но в глазах появилось осмысленное выражение. Стакан я поставил перед ней, а сам вернулся на свое место. Конверт слегка приоткрылся, и я увидел в нем банкноты,

Сонным голосом она начала рассказывать:

- Мы получили в кассе всю сумму крупными, но и так получился порядочный пакет. В конверте ровно двадцать две тысячи. Я оставила себе несколько сотенных. Лю нервничал, он считал, что Каналесу нетрудно будет нас перехватить. Даже если бы вы ехали за нами, это не помогло бы.

- Каналес проиграл эти деньги на глазах у всех, - ответил я. - Неплохая реклама, даже если это его немного расстроило.

Девушка не обратила на мои слова никакого внимания:

- На дороге мы встретили свободное такси, и Лю пришла в голову отличная идея. Он предложил парню сотню, чтобы он позволил нам доехать на его машине до Сан-Анджело. Таксист согласился, мы поехали на соседнюю улицу и поменялись машинами. Нам было немного не по себе. Лю не пошел в отель. Мы взяли другое такси и поехали ко мне. Я живу в «Хабарт-армс», на Саут-интер. Портье впускает туда каждого, проблем нет. Когда мы вошли, из-за перегородки между комнатой и кухней появились два типа в масках. Один маленький, худой, другой высокий, здоровенный, челюсть у него торчала из-под маски, как ящик. Лю сделал неосторожное движение, и высокий выстрелил - всего один раз. Лю упал на пол и больше не двигался.

- Это могли быть те, что стукнули меня. Я вам еще об этом не рассказывал.

Казалось, она не слышит. Ее лицо было бледно и неподвижно, как лишенная выражения гипсовая маска.

- Думаю, еще немного виски мне бы не повредило, - прошептала она.

Я плеснул в два стакана, мы выпили, и она продолжала:

- Перед этим мы опустили конверт в почтовый ящик. Они обыскали всю квартиру, они видели, что мы только что вошли и ничего не успели спрятать. Высокий ударил меня кулаком. Когда я пришла в себя, в квартире никого не было, а на полу лежало тело Лю. - Она коснулась пальцами подбородка - на нем был какой-то след, не очень заметный.

- Они опередили вас, - сказал я. - Сообразительные ребята, наверное, остановили бы такси по дороге. Откуда у них был адрес?

- Каналес знает, где я живу. Как-то он поехал со мной и хотел, чтобы я пригласила его к себе.

- Ладно, - ответил я. - Как они попали в квартиру?

- Это нетрудно. Под окнами идет карниз, по которому можно дойти до пожарной лестницы.

- Что было дальше?

- Деньги мы выслали на мое имя, - продолжала мисс Гленн. - Лю был славным парнем, но девушка тоже должна о себе позаботиться. Поэтому мне и пришлось просидеть там, рядом с телом Лю. Я ждала почтальона. А потом пришла сюда.

- Револьвер они оставили? - спросил я.

- Нет… если только он не лежит под ним. Я не проверяла.

- Вам слишком легко удалось от них избавиться. Может, это были вовсе не люди Каналеса? Лю рассказывал вам о своих делах?

Девушка спокойно покачала головой. Ее темно-синие глаза ожили.

- Ладно. Как вы себе представляете мое участие в этом деле?

Она слегка прищурилась и пододвинула ко мне туго набитый конверт.

- Я понимаю, что влипла. Но не дам себя обобрать. Половина этих денег моя, я хочу ее получить. Пятьдесят процентов. Если бы я вчера позвонила в полицию, у них нашелся бы предлог, чтобы забрать у меня деньги. Думаю, Лю был бы не против, чтобы вы взяли его половину… если захотите мне помочь.

- Это большая сумма для частного детектива, мисс Гленн, - устало усмехнулся я. - Ваше положение осложняется тем, что не была сразу же вызвана полиция. Лучше всего будет, если я поеду и сориентируюсь в ситуации на месте.

Она внезапно наклонилась ко мне:

- Вы займетесь деньгами?

- Займусь. Спущусь вниз и положу их в сейф. Пусть один из ключей останется у вас, о дележе поговорим потом. По-моему, будет лучше, если Каналес узнает, что ему придется иметь дело со мной, а вам надо укрыться в маленькой гостинице, где у меня есть приятель. По крайней мере, пока я немного осмотрюсь.

Она кивнула. Я надел шляпу и сунул конверт за ремень брюк. Выходя, сказал, что в левом верхнем ящике стола лежит револьвер, - на всякий случай, чтобы ей было спокойнее.

Когда я вернулся, девушка сидела в той же позе. Она сказала, что звонила Каналесу.

Объездной дорогой мы поехали в отель «Лоррен».

Кажется, никто не следил за нами.

Держа в ладони сложенную двадцатку, я пожал руку портье гостиницы, Джимми Доланду. Он сунул руку в карман и пообещал, что охотно проследит, чтобы никто не беспокоил «мисс Томпсон».

Я вышел из гостиницы. В утренних газетах не было ничего о Лю Харгере.

«Хобарт-армс» занимал целый квартал. Это было желтое семиэтажное здание.

По обеим сторонам проезжей части вдоль дома стояли машины. Я медленно проехал мимо, глядя по сторонам. На залитой солнцем улице было тихо; припаркованные машины выглядели солидно, как будто стояли на своих постоянных местах.

Я свернул в узкий переулок между двумя высокими деревянными заборами, припарковал автомобиль перед воротами с надписью «Сдается внаем» и, миновав мусорные бачки, вышел в бетонированный двор «Хобарт-армс». Какой-то тип укладывал клюшки для гольфа в багажник лимузина. В холле молодой филиппинец водил по ковру пылесосом, а сидящая у коммутатора служащая была занята какой-то писаниной.

Я поднялся на лифте и осторожно прошел коридором до последней двери по левой стороне. Постучал, подождал немного, постучал еще раз и вошел в квартиру, воспользовавшись ключом мисс Гленн.

Тела не было.

Я посмотрел на свое отражение в зеркале, пересек комнату и выглянул в окно. Под ним был карниз, доходящий до пожарной лестницы. Даже слепой смог бы по нему залезть в квартиру. На покрывающей карниз пыли не было заметно следов.

В столовой и на кухне не было ничего, кроме обычных предметов. В спальне лежал ковер, выдержанный в спокойных тонах, стены были выкрашены в серый цвет. В углу, рядом с мусорным ведром, лежал мусор, а на сломанном гребне, который лежал на туалетном столике, были рыжие волосы. В шкафах было только несколько бутылок из-под джина.

Я вернулся в комнату, постоял немного и вышел из квартиры.

Филиппинец в холле продвинулся со своим пылесосом на каких-нибудь три метра. Я облокотился на ограждение у конторки и спросил мисс Гленн.

- Пятьсот двадцать четыре, - ответила темноволосая служительница, ставя очередную точку в списке сданного в прачечную белья.

- Ее нет дома. Она давно вышла?

- Не заметила. В чем дело, какой-нибудь неоплаченный счет?

Объяснив, что я просто знакомый, и поблагодарив, я вышел. Все говорило о том, что в квартире мисс Гленн ничего не произошло. Я вернулся в переулок, где оставил машину.

Рассказ мисс Гленн не напрасно вызывал у меня сомнения…

Я миновал Кордову, проехал еще один дом и остановился у аптеки с запыленной витриной, которая была почти незаметна в тени густых деревьев. В углу была телефонная кабинка. Старый продавец без всякого энтузиазма подошел ко мне, шаркая ногами. Поняв, что мне нужно, он отошел, сдвинул очки в проволочной оправе на кончик носа и снова уселся, держа в руках газету.

Я бросил в автомат пятицентовик, набрал номер и услышал протяжный женский голос: «Телеграм». Я попросил Ван Баллина.

Когда он подошел к телефону и понял, кто с ним говорит, я услышал неуверенное покашливание. Потом он плотно прижал трубку к губам и тихо сказал:

- У меня есть кое-что. Но новости плохие. Мне очень жаль. Твой друг Харгер в морге. Мы получили сообщение минут десять назад.

Я оперся о стенку кабины, чувствуя, что вид у меня довольно глупый.

- Тебе удалось узнать еще что-нибудь?

- Двое патрульных полицейских обнаружили его в Вест - Кимаррон, на газоне перед каким-то домом. С пулей в сердце. Это было ночью, но только сейчас удалось установить личность убитого.

- В Вест-Кимаррон, говоришь? - повторил я. - Ну что ж, пока все. До свидания.

Я повесил трубку и постоял немного, присматриваясь через стекло кабины к седому мужчине средних лет, который вошел в аптеку и просматривал лежащие на полках журналы. Потом опять опустил в автомат пятицентовик, набрал номер гостиницы «Лоррен» и попросил соединить меня с бюро обслуживания.

В трубке затрещало, и раздался голос телефонистки:

- Очень жаль, но абонент не отвечает.

Я попросил соединить меня с Джимом и, когда он взял трубку, уговорил его зайти в номер. Почему сна не отвечает? Может, она так представляет себе меры предосторожности?

- Ладно. Я сбегаю наверх.

Я положил трубку на полочку рядом с телефоном и резко открыл дверцу кабины. Седой медленно оторвал взгляд от журналов, нахмурился и посмотрел на часы. Я захлопнул дверцу и снова взялся за трубку.

Голос Джима звучал как будто издалека.

- Ее нет. Наверное, вышла пройтись.

- Может, и так. Но скорее - прокатиться.

Повесив трубку, я толчком распахнул дверь и вышел из кабины. Седой торопливо отложил журнал, выпрямился, встал за моей спиной и сказал тихо, но решительно:

- Рук не поднимай; спокойно иди в свою машину. У нас есть к тебе дело.

Краем глаза я заметил, что продавец, близоруко щурясь, смотрит в нашу сторону. Но даже если он что-нибудь видел на таком расстоянии, то подробностей не разглядел. Что-то уперлось мне в спину. Спокойно и торжественно мы вышли из аптеки.

Вплотную к моему «мармону» был припаркован длинный серый автомобиль. Задняя дверца была открыта, около нее, опершись ногой о порог, стоял мужчина с прямоугольным лицом и искривленными губами. Правую руку он держал за спиной.

- Садись в свою машину и двигай в западном направлении, - сказал мой сопровождающий. - Свернешь на первом перекрестке.

Пожав плечами, я открыл дверцу своего автомобиля и сел за руль. Седой быстро опустился рядом, внимательно наблюдая за моими руками. Он направил на меня короткоствольный револьвер с широким дулом.

- Доставая ключ, будь осторожен, приятель!

Кто-то уселся у нас за спиной. Нажимая на педаль газа, я услышал, как захлопнулись дверцы стоявшей за нами машины. Я переключил скорость и свернул у первого светофора. Серый автомобиль повторил за нами поворот, а затем несколько отстал.

Я вел машину в западном направлении. Сидящий сзади тип быстро перегнулся через мое плечо и вынул у меня из-под пиджака револьвер. Седой, уперев руку с револьвером в бедро, другой рукой старательно обыскал меня. Удовлетворив свое любопытство, он поудобнее устроился на сиденье.

- О'кей. Давай на центральную, и побыстрее, - произнес он.

Я прибавил скорость до шестидесяти.

Мы миновали район элегантных вилл, застройка стала реже. Когда мы были уже почти за городом, державшийся за нами серый автомобиль отстал, повернул к центру и вскоре исчез.

- В чем дело? - спросил я.

Седой засмеялся и потер свою широкую красную челюсть.

- Шеф хочет с тобой поболтать.

- Каналес?

- Какой еще Каналес? Я сказал - шеф.

Несколько минут я молча смотрел на шоссе.

- Почему вы не взяли меня на квартире или в переулке? - поинтересовался я наконец.

- Хотели убедиться, что за тобой никто не следит.

- Кто такой шеф?

- Не беспокойся, увидишь на месте. Еще вопросы есть?

- Есть. Закурить можно?

Он придержал руль, чтобы я мог воспользоваться спичками. Сидящий сзади так и не сказал ни слова. Через некоторое время седой приказал мне остановиться и пересесть на его место. Он сел за руль сам.

- Такая машина была у меня шесть лет назад, когда за душой не было ни гроша, - сказал он добродушно.

Я не знал, что на это ответить, молча глубоко затянулся.

Почему убийцы не взяли у Лю деньги, если он был убит в Вест-Кимаррон? А если это произошло в квартире мисс Гленн, зачем было рисковать, перевозя тело в Вест-Кимаррон?

V

Поднявшись на холм, мы съехали вниз по светлому бетонному шоссе, миновали мост и на середине следующего склона свернули на мощенную щебнем дорогу, вьющуюся среди карликовых дубов. Метелки степной травы, покачивавшиеся на склоне холма, были похожи на водяные фонтанчики. Колеса шуршали по щебню и скользили на поворотах.

Наконец мы добрались до деревянного дома с широкой наружной галереей, стоящего на высоком цоколе из валунов, скрепленных раствором. В тридцати шагах от него, на вершине холма, вращался ветряной двигатель, приводивший в движение электрическую турбину.

Седой медленно подъехал к дому, остановился рядом с коричневым «линкольном», выключил двигатель и поставил мой «мармон» на ручной тормоз.

Затем вынул ключ зажигания, старательно уложил в кожаный чехольчик и спрятал в карман.

Его товарищ отворил дверь дома. В руке у него был револьвер. Я вышел из машины, седой тоже; все вместе мы зашли в дом.

Стены большой комнаты были отделаны искусно отполированными сосновыми досками. Ступая по индийскому ковру, мы приблизились к противоположным дверям. Седой осторожно постучал.

- Кто там? - раздался чей-то голос.

- Это я, Бэсли. Со мной тот тип, с которым вы хотели поговорить, - сказал седой, поклонившись дверям.

Тот же голос из-за дверей приказал нам войти. Бэсли приоткрыл двери, впихнул меня внутрь и закрыл их за моей спиной.

Эта комната тоже была отделана сосной и украшена индийским ковром. В камине с шипеньем и треском пылали сухие поленья.

За большим полированным столом сидел Фрэнк Дорр.

Он принадлежал к людям, любящим сидеть за письменным столом, чтобы опираться на него брюхом, перебирать лежащие на нем предметы и интеллигентно выглядеть. У него было жирное, обрюзгшее лицо, седые волосы ежиком, быстрые глазки и небольшие изящные руки. На нем был слишком широкий серый пиджак. На столе перед Дорром лежал черный персидский кот; он терся о небольшую руку, почесывающую его за ухом, и помахивал хвостом, свисающим с края стола.

- Садитесь, - сказал Дорр, не отрывая глаз от кота.

Я сел в широкое кожаное кресло.

- Как вам тут нравится? - спросил он. - Довольно симпатично, а? Это Тоби, мой дружок.

- Мне не нравится, каким образом я сюда попал, - ответил я.

Дорр поднял голову и посмотрел на меня, слегка приоткрыв рот. У него были красивые зубы - плод стараний дантиста.

- Я человек занятой, - бросил он. - Так было проще всего, чтобы не вдаваться в лишние дискуссии. Не хотите ли выпить?

- Конечно хочу, - ответил я.

Дорр ласково обнял кота, потом оттолкнул его, положил руки на подлокотники кресла и слегка покраснел, прежде чем ему удалось встать. Он подошел к стенному шкафу и вынул оттуда пузатый графин с виски и два стаканчика с золотым ободком.

- Льда сегодня нет, - сказал он, возвращаясь валкой походкой к столу. - Придется пить чистое виски.

Он наполнил оба стаканчика, жестом указал мне на один, сел, закурил длинную коричневую сигару, подвинул сигарницу ко мне, раскинулся в кресле поудобнее и бросил на меня взгляд совершенно расслабившегося человека.

- Значит, это вы засадили Мэнни Тиннена? - обратился он ко мне. - Мне это не нравится.

Я потихоньку цедил виски. Оно было слишком хорошо для питья глотками.

- Жизнь иногда становится сложной, - протянул он так же спокойно и ровно. - Политика, даже когда доставляет развлечение, гробит здоровье. Вы меня знаете. Я человек безжалостный и всегда добиваюсь своего. Теперь мне уже не нужно так много, но если я чего захочу- сделаю для этого все. Я не слишком щепетилен.

- Да, так о вас говорят, - вежливо отозвался я.

Дорр заморгал, посмотрел на кота, притянул его за хвост к себе, перевернул на бок и начал почесывать ему брюхо. Казалось, коту это нравится.

Дорр внимательно взглянул на меня.

- Вы убрали Лю Харгера, - почти прошептал он.

- Почему вы так думаете? - спросил я без особого энтузиазма.

- Вы убрали Лю Харгера. Возможно, он заслуживал этого. Он получил прямо в сердце пулю тридцать восьмого калибра. У вас револьвер этого калибра, и все знают, что пользоваться им вы умеете. Прошлой ночью вы были в «Лас-Олинас». Харгер выиграл кучу денег, а вы должны были его охранять. Однако вам в голову пришла лучшая мысль. Вы догнали его и эту девицу в Вест-Кимаррон, влепили в него пулю и хапнули деньги.

Я допил виски, поднялся с кресла и налил себе следующую порцию.

- Вы договорились с этой девушкой, - продолжал Дорр, - однако из этого ничего не вышло. Ей пришла в голову другая знатная мысль. Хотя это уже не имеет значения; полиция нашла рядом с телом Харгера ваш револьвер. Ну и деньги при вас…

- Приказ о моем задержании уже отдан? - спросил я,

- Еще нет… Они ждут моих указаний. Револьвер также еще не представлен… Вы понимаете, у меня много друзей…

- Меня здорово приложили у выхода из заведения Каналеса, - не спеша начал я. - Ну что ж, я это заслужил. У меня пропал револьвер. Я не смог догнать Харгера и с этого момента больше его не видел. Сегодня утром ко мне пришла эта девица. Она принесла деньги и сказала, что Харгер был убит у нее дома. Поэтому деньги находятся у меня, я должен их сохранить. Я не был уверен, что она говорит правду, но главное, она принесла деньги. Кроме того, Лю был моим другом. Я начал расследование.

- Нужно было оставить это полиции, - криво улыбнувшись, сказал Дорр.

- Не исключено было, что кто-нибудь постарается впутать в это дело девушку. А кроме того, у меня появилась возможность честно заработать несколько долларов.

Пальцы Дорра приблизились к мордочке кота, который лениво куснул, а затем вырвался из его рук и, сидя на краю стола, стал облизывать лапку.

- Двадцать два куска, и эта девица отдала их вам на сохранение! - размышлял Дорр. - Это совершенно на нее не похоже. Деньги у вас, - продолжал он, - Харгер убит из вашего револьвера, девушка пропала, но я сумею ее вернуть. Думаю, в случае чего она может быть ценным свидетелем.

- С этой рулеткой в «Лас-Олинас» провернули какую-нибудь штучку? - спросил я.

Он допил виски и снова воткнул в рот сигару.

- Ясное дело. - Голос его звучал беззаботно. - В дело вошел Пино, крупье. Колесо было отработано так, чтобы шарик останавливался у двойного зеро. Старая штука. Медная кнопка на полу, вторая кнопочка в подошве туфли Пино, провод вдоль его ноги, во внутреннем кармане - батарейка.

- Каналес вел себя так, как будто ничего об этом не знает.

Дорр захихикал:

- Он знал, что колесо обработано. Не знал только, что его главный крупье играет за другую команду.

- Не хотел бы я быть на месте Пино, - заметил я.

Дорр пренебрежительно махнул рукой, в которой была зажата сигара.

- Им уже занялись…

Сидя в кресле, я пожал плечами и слегка изменил позу.

- Вы чертовски хорошо информированы. Это все для того, чтобы поставить меня в ситуацию, в которой я должен буду уступить?

Он мягко улыбнулся:

- Черт побери, конечно, нет! Просто так уж получилось… Как по хорошо составленному плану. - Он снова взмахнул сигарой, и серый клуб дыма на секунду прикрыл его хитрые глазки. Из соседней комнаты доносился приглушенный разговор. - У меня много своих людей, иногда я вынужден идти им навстречу, хотя их делишки не всегда мне нравятся, - пояснил он.

- Например, Мэнни Тиннен? - спросил я. - Он давно крутился около городского совета, многое знал… О'кей, мистер Дорр. Но что я могу для вас сделать? Совершить самоубийство, что ли?

Он рассмеялся. Его плечи добродушно подрагивали.

- Это никогда не пришло бы мне в голову, - ответил он. - У меня есть лучшее предложение. Общественность приняла убийство Шеннона близко к сердцу, и нет никакой уверенности, что окружной прокурор не доведет дело Тиннена до приговора, несмотря на ваше отсутствие, если ему удастся вдолбить людям, что вас убрали, чтобы избавиться от свидетеля.

Встав с кресла, я подошел к столу и, опершись на него, наклонился к Дорру.

- Без глупостей! - слегка испугавшись, резко произнес он, дернулся в сторону ящика стола и сунул в него руку.

Смеясь, я смотрел на его руку. Он вынул ее из ящика, в котором лежал револьвер.

- Показания в суде уже даны, - заметил я.

Дорр уселся поудобнее и послал мне улыбку.

- Людям свойственно ошибаться. Даже пронырливым частным детективам… Вы можете письменно отказаться от своих показаний.

- Нет. - Голос мой был очень тих. - В таком случае мне грозит обвинение в ложных показаниях, и приговора не миновать. Уж лучше быть обвиненным в убийстве - из этого еще можно выпутаться. Кроме того, Фенвезер, возможно, сможет мне помочь. Он не захочет потерять свидетеля.

Дело Тиннела слишком для него важно.

- Итак, приятель, ты попробуешь выпутаться из этой истории. - Голос Дорра звучал спокойно. - Но твоя репутация будет подмечена так, что никакой суд присяжных не вынесет Тиннену приговор на основании твоих показаний.

Я медленным движением руки почесал кота за ухом и спросил:

- А что с этими двадцатью двумя кусками?

- Можешь их оставить себе, если пойдешь нам навстречу. В конце концов, это не мои деньги… Если Мэнни выпустят, могу подбросить еще немного из своего кармана.

Я пощекотал коту горлышко. Он тихо замурлыкал. Мягким движением я взял его на руки и, не глядя на Дорра, тихо спросил:

- Кто убил Лю Харгера?

Он покачал головой.

- Хороший у тебя кот, - продолжал я.

Дорр облизнул губы:

- Мне кажется, этот маленький стервец тебя полюбил. - Он улыбнулся. Казалось, это доставляло ему удовольствие.

Я кивнул головой и швырнул кота прямо ему в лицо. Он тихо заскулил и вскинул руки, чтобы защититься. Кот ловко перевернулся в воздухе и когтями обеих лап вцепился ему в лицо, разодрав щеку, как шкурку банана. Раздался громкий крик.

Когда Бэсли и его приятель ворвались в комнату, я уже успел выхватить из ящика револьвер и приставить ствол к шее Дорра.

Немая сцена длилась около минуты. Потом кот вырвался из объятий Дорра, спрыгнул на пол и исчез под столом. Бэсли поднял револьвер с видом человека, который не знает, что делать дальше.

Я сильно вдавил ствол в шею Дорра и прервал молчание:

- Фрэнки получит пулю первым, ребята. И не думайте, что я шучу.

Дорр застонал.

- Оставьте его. - Он вынул из кармана пиджака носовой платок и приложил его к окровавленной щеке.

Криворотый начал продвигаться вдоль стены.

- Мне не смешно, - проговорил я. - И я не шучу, Вы двое - стоять!

Тип с кривым ртом смотрел на меня с ненавистью, Руки его были опущены.

Дорр повернул голову и попробовал говорить со мной через плечо. Мне не видно было выражение его лица, но страха в голосе не было.

- Это ничего тебе не даст. Я мог бы приказать убрать тебя, если бы это было мне нужно. Ну и что ты теперь будешь делать? Если кого-нибудь застрелишь, тебе будет хуже, чем если бы ты принял мое предложение. По-моему, у тебя нет выхода.

Я секунду размышлял над этим; Бэсли смотрел на меня с участием, как будто все происходящее было для него обычным делом. А вот во втором не было и тени участия. Я внимательно прислушался - в доме господствовала полная тишина.

Дорр наклонился вперед, отодвигаясь подальше от дула револьвера.

- Ну что? - спросил он.

- Я ухожу, - решил я. - Если ты прикажешь Бэсли бросить мне ключи от машины и отдать мой револьвер, я готов забыть об этой истории.

Дорр вздрогнул, как будто хотел пожать плечами.

- И что дальше?

- Взвесь получше свое предложение, - ответил я. - Если ты обеспечишь мне соответствующую защиту, я могу пойти тебе навстречу… Ну а если ты настолько крут, как тебе кажется, несколько часов разницы не будут иметь значения.

- В этом что-то есть, - захохотал Дорр, а затем обратился к Бэсли: - Спрячь пушку и отдай ему ключи… И револьвер.

Бэсли вздохнул, осторожно сунул руку в карман брюк и бросил чехольчик с ключами рядом со столом. Криворотый поднял руку и положил ее во внутренний карман, а я укрылся за спиной Дорра. Криворотый вынул мой револьвер, положил его на пол и движением ноги послал в мою сторону.

Выйдя из-за спины Дорра, я поднял ключи и револьвер и боком двинулся к двери. Дорр равнодушно наблюдал за мной, его взгляд был полностью лишен выражения. Бэсли повернулся, чтобы стать ко мне лицом, и отошел от двери, когда я к ней приблизился. Второй едва сдерживал себя.

Я вынул ключ из замка и вставил его с обратной стороны.

- Ты напоминаешь мне раскидай, - сонным голосом произнес Дорр. - Чем дальше отскочишь, тем быстрее вернешься на место.

- Ну, может быть, резинка немного ослабла, - бросил я.

Выйдя и повернув ключ в замке, я ожидал выстрелов. Их не было.

Покинув дом, я завел мотор, круто развернулся и, взвизгнув шинами, взлетел на вершину холма. За мной никого не было. Когда я добрался до бетонного моста, был уже третий час. Некоторое время я вел машину одной рукой, а другой вытирал вспотевшую шею.

Морг размещался в конце светлого, тихого коридора позади центрального холла здания окружного совета. В гладкой, облицованной мрамором стене было две двери. На матовом стекле одной из них была надпись: «Вскрытие трупов». Я открыл другую дверь и оказался в небольшой, уютной приемной.

Голубоглазый, рыжеволосый мужчина с прямым пробором разбирал формуляры, грудой лежавшие на столе. Он поднял голову, внимательно посмотрел на меня и внезапно улыбнулся.

- Привет, Лондон, - сказал я. - Вы помните дело Шелби?

Он прикрыл глаза. Потом встал и подошел ко мне, протягивая руку.

- Конечно. Чем могу… - Он внезапно оборвал предложение и щелкнул пальцами. - Черт побери! Это ведь вам удалось заделать этого бандита!

Я выбросил окурок в приоткрытую дверь, ведущую в коридор.

- Я по другому делу. Во всяком случае сегодня. Здесь у вас лежит парень по имени Лю Харгер… Насколько я знаю, его нашли убитым в Вест-Кимаррон прошлой ночью или сегодня утром… Я мог бы его осмотреть?

- Не имею ничего против, - ответил Лондон.

Он ввел меня в залитый ярким светом зал, в котором все было выкрашено в белый цвет. У одной из стен стоял ряд больших контейнеров с застекленными окошечками. За стеклами были видны укутанные в белые простыни мумии на фоне покрытых инеем труб.

На столе, установленном так, что голова лежала выше, чем ноги, лежал труп, прикрытый простыней.

Лондон профессиональным движением приоткрыл неподвижное желтоватое лицо. Длинные, темные, слегка влажные волосы были разбросаны по небольшой подушке. Полуоткрытые глаза равнодушно смотрели в потолок.

Я подошел ближе, чтобы посмотреть в лицо; Лондон слегка отодвинул простыню и постучал пальцем по груди, отозвавшейся пустым звуком, словно деревянный ящик. Над сердцем виднелось пулевое отверстие.

- Хороший, чистый выстрел, - сказал он.

Я быстро отвернулся, достал сигарету и мял ее в пальцах, глядя в пол.

- Как установили личность?

- По содержимому карманов, - ответил Лондон. - Разумеется, мы проверяем сейчас отпечатки пальцев. Это ваш знакомый?

- Да.

Лондон потер большим пальцем челюсть. Мы вернулись в приемную, и он опять сел за стол. Покопавшись в бумагах, достал одну из них.

- Полицейские обнаружили его в половине первого ночи на обочине старого шоссе, ведущего в сторону от Вест-Кимаррон, в четверти мили от перекрестка. Ночью там почти нет движения.

- Вы могли бы поточнее определить время смерти? - поинтересовался я.

- Незадолго до этого. Он был еще теплый, а ночью там довольно холодно.

Я вставил в рот незажженную сигарету и поигрывал ею, перекатывая губами.

- Могу спорить, что пуля, которую вы из него извлекли, была тридцать восьмого калибра, - сказал я.

- Откуда вы знаете? - быстро спросил Лондон.

- Просто угадал. Мне приходилось видеть следы от таких пуль.

Лондон внимательно посмотрел на меня, в его глазах блеснул интерес. Я поблагодарил, попрощался и, выйдя в коридор, закурил; потом, поднявшись на лифте на шестой этаж, пошел по длинному коридору, точь-в-точь похожему на нижний. Здесь в нескольких небольших, скромно обставленных комнатах работали чиновники следственной службы, подчинявшейся окружному прокурору. Пройдя примерно половину коридора, я открыл дверь и вошел в комнату.

За столом, стоящим у стены, развалившись, сидел Бэрни Олс, шеф следственной службы, с которым в случае необходимости мне посоветовал связаться Фенвезер.

Это был среднего роста, белобровый блондин с выступающей челюстью и глубокой ямкой на подбородке.

У другой стены стоял еще один стол; кроме него тут были только два жестких стула и медная плевательница, стоящая на резиновом коврике.

Олс кивнул мне, поднялся со стула и закрыл дверь на замок. Затем вынул из стола плоскую металлическую коробку с сигарами, закурил одну, а остальные пододвинул мне.

Я сел на стул, слегка качнув его назад.

- Ну что? - спросил Олс.

- Это Лю Харгер. Я думал, может, кто-нибудь другой.

- Нонсенс. Надо было меня спросить, я бы сказал. Кто-то нажал на дверную ручку, затем постучал и, не дождавшись реакции, отошел от двери.

- Он умер между одиннадцатью тридцатью и двенадцатью тридцатью пятью. В течение этого часа его могли убить там, где было найдено тело. Но для того чтобы все случилось так, как представила девица, времени недостаточно. Я тоже не успел бы его застрелить.

- Так, - протянул Олс, - может быть, вы смогли бы доказать это. И то, что его не убил ваш друг из вашего револьвера.

- Маловероятно, чтобы друг воспользовался моим револьвером… если это действительно мой друг.

Олс проворчал что-то и кисло улыбнулся.

Я перестал раскачиваться на стуле и внимательно посмотрел на него.

- Разве в таком случае я пришел бы сюда, чтобы рассказать о деньгах, револьвере и обо всем, что связывает меня с этим делом?

- Конечно, - равнодушно произнес Олс. - Если бы знали, что это уже сделал кто-то другой…

- Вижу, Дорр не любит попусту тратить время, - заметил я, вынул изо рта сигарету и швырнул ее в направлении медной плевательницы. Потом встал. - О'кей. Пока еще нет распоряжения о моем аресте, схожу наверх и расскажу свою версию.

- Присядьте еще на минутку.

Я сел. Он вынул изо рта сигару и резким движением отшвырнул ее. Окурок портился по коричневому линолеуму дотлевать в углу комнаты. Олс, положив руки на стол, постукивал пальцами. Он стиснул челюсти, верхняя губа слегка приподнялась.

- Дорр уже, наверное, знает, что вы сейчас у меня, - сказал он. - Вы до сих пор на свободе, так как у них нет полной уверенности, но они обязательно рискнут и прикажут вас засадить. Если Фенвезер проиграет на выборах, со мной все будет кончено. В случае, если я сейчас пойду вам навстречу.

- Если он добьется приговора для Мэнни Тиннена, то не проиграет.

Олс вынул из коробки очередную сигару и прикурил ее. Взял со стола свою шляпу, поиграл ею и надел на голову.

- Зачем девица рассказывала историю об убийстве в ее квартире, трупе на полу… всю эту ерунду?

Они хотели затянуть меня в ее квартиру, сообразили, что я поеду проверить. Так они заманили меня в безлюдную часть города. Там им было легче убедиться, что за мной не следуют люди Фенвезера.

- Это только предположение, - кисло произнес Олс.

- Конечно, - ответил я.

Олс убрал со стола свои массивные ноги, с шумом переместил их на пол и упер руки в колени. Сигара в! уголке его рта нервно подрагивала.

- Интересно познакомиться с парнем, который отдал бы двадцать два куска только затем, чтобы подкрепить свою сказочку… - нехотя протянул он.

Я опять встал и двинулся к двери.

- Куда это вы заспешили? - поинтересовался он.

Я повернулся и, пожав плечами, равнодушно глянул на него.

- Мне кажется, все это вас не очень интересует. Олс тяжело поднялся с кресла.

- Этот таксист наверняка отвратительный мелкий жулик, - устало проговорил он. - Возможно, люди Дорра не знают, что его показания имеют для всего этого дела известную ценность. Поехали к нему - сразу, пока он еще хоть что-нибудь помнит.

VI

Гараж фирмы «Грин топ» помещался на Дериверас, в двух кварталах к востоку от главной городской артерии, Я поставил машину и вышел. Олс устроился поудобнее.

- Я останусь в машине. Посмотрю, не следил ли кто за нами, - пробурчал он.

Я вошел в большой гараж, где эхом отдавались мои шаги. В углу помещалась небольшая грязноватая конторка; сидящий в ней небритый человек в красном галстуке и сдвинутом на затылок котелке резал на ладони брусок прессованного табака.

- Вы диспетчер? - поинтересовался я.

- Да.

- Я ищу одного таксиста. Его зовут Том Снайд.

Он отложил нож и начал растирать табак в ладонях.

- В чем дело? - осторожно осведомился он.

- Ничего плохого. Я его друг.

- Еще один друг? Он сегодня в ночную… Наверное, уже поставил машину. Рейнфроу-стрит, тысяча семьсот двадцать три. Это на холме, рядом с Серым озером.

- Спасибо, - поблагодарил я. - У него есть телефон?

- Нет.

Я вытащил из внутреннего кармана план города и развернул его на столе, у него под носом.

- У нас на стене висит большой план города, - проворчал он и стал набивать табаком короткую трубку.

- А я привык к этому, - бросил я, склонившись над планом. Потом быстро вскинул голову и всмотрелся в лицо под котелком. - Вы чертовски быстро вспомнили адрес.

Он вставил в рот трубку, сильно сжал ее в зубах и вложил два пальца в кармашек своей расстегнутой жилетки.

- Только что им интересовались два каких-то типа.

Я быстро свернул план и уже в дверях сунул его в карман. Перебежал тротуар и сел за руль.

- Нас опередили, - бросил я. - Какие-то двое только что интересовались адресом этого парня.

Олс, громко выругавшись, вцепился в дверцу машины, когда мы со скрежетом делали поворот. Пригнувшись к рулю, я гнал, как сумасшедший. На углу Сентрал-авеню путь преградил красный свет.

Я свернул к бензоколонке на углу и, выехав на Сентрал-авеню, протиснулся через скопление машин, чтобы свернуть вправо.

Чернокожий полицейский засвистел нам вслед. Я не остановился.

Мы миновали какие-то склады, рынок, потом опять какие-то грузовые склады, железнодорожные пути и два моста. Три раза я пересекал перекрестки при смене сигнала светофора, четвертый раз проскочил на красный. Проехав кварталов пять, я услышал позади сирену полицейского мотоцикла.

Олс передал мне свою шерифскую звездочку; я высунул ее в окно и стал вертеть в пальцах, чтобы она заблестела в лучах солнца. Мотоциклист держался за нами еще кварталов двенадцать, потом отстал.

Серое озеро - искусственный водоем в долине между двумя грядами холмов, на восточной окраине Сан-Анджело. Узкие, тщательно вымощенные улочки прихотливо вьются среди пригорков, ведя к удаленным друг от друга недорогим одноэтажным домикам.

Мы мчались вперед, читая на ходу названия улиц. Блестящая серая гладь озера вскоре осталась позади, грохот выхлопной трубы старого «мармона» отражался от выветренных каменных склонов.

В этот миг мы услышали за ближайшим поворотом звук выстрела.

Олс быстро выпрямился на заднем сиденье.

- Ого! - заметил он. - Солидный калибр.

Доставая револьвер, он приоткрыл со своей стороны дверцу машины.

Наш автомобиль выскочил из-за поворота, и мы увидели внизу два дома, разделенные садом. Между домами поперек дороги стоял длинный серый автомобиль. Левое переднее колесо было спущено; распахнутые с двух сторон дверцы напоминали широко расставленные уши слона. У правой дверцы стоял на коленях невысокий темнолицый мужчина. Его правая рука бессильно свисала вниз, ладонь была залита кровью. Другой рукой он пытался подобрать револьвер, валявшийся перед ним на асфальте.

Я быстро затормозил, машину занесло. Олс выскочил на дорогу.

- Бросай оружие, дерьмо! - заорал он.

Раненый пробормотал что-то непонятное и бессильно опустился на подножку автомобиля. Из-за машины прогремел выстрел, пуля просвистела у моего уха.

Серый лимузин стоял под таким углом, что я почти не видел его левой стороны, - только приоткрытую дверцу. Мне показалось, что выстрел был сделан оттуда. Олс влепил в дверь серой машины две пули. Бросившись на землю, я увидел под серым автомобилем чьи-то ноги, выстрелил, но промахнулся.

В ту же секунду из-за угла ближайшего дома раздался выстрел, посыпалось разбитое стекло серого автомобиля.

И тут я разглядел в зарослях кустарника человека. Он расположился на склоне, прижав к плечу легкую винтовку.

Это был Том Снайд, таксист.

Олс охнул и бросился к серой машине. Из-за машины раздалось еще несколько выстрелов. Я отбросил ногой револьвер раненого так, чтобы он не смог до него дотянуться, обошел его и осторожно выглянул из-за багажника машины. Стоявший за ней человек не мог отбиваться от наступающих с разных сторон противников.

Это был здоровенный молодчик, одетый в коричневый костюм. Громко топая, он побежал к ложбине между двумя домиками. Раздался выстрел Олса. Бегущий обернулся и выстрелил на ходу. Олс стоял теперь вне укрытия. Его шляпа слетела с головы, он стоял, выпрямившись, расставив ноги, и целился старательно, как в тире.

Ноги плечистого подгибались на бегу. Моя пуля пробила ему шею. Олс, тщательно прицелившись, выстрелил еще раз. Шестая, последняя пуля полицейского револьвера попала в здоровяка, когда он уже падал, и заставила его повернуться вокруг своей оси. Падая, он сильно ударился виском о поребрик - звук был неприятный.

Мы приблизились к нему. Олс нагнулся, приподнял и перевернул его на спину. На лице убитого было выражение мягкости и спокойствия, хотя вся шея была в крови. Олс обыскал его карманы.

Я оглянулся, чтобы посмотреть, что делает тот, второй. Он неподвижно сидел на подножке, лицо было искривлено болью, правую руку он прижимал к телу.

Том Снайд выбрался на обочину шоссе и подошел к нам.

- Это Пак Эндрюс, - сказал Олс. - Я не раз видел, как он крутился рядом с игорными домами. - Он выпрямился и отряхнул колени. - Да, это Пак Эндрюс.

Наемный бандит, нанимался на несколько часов, дней или недель. Думаю, занимаясь этим, можно жить некоторое время.

- По башке меня треснул не он, - ответил я. - Но я видел его, когда меня оглушили сзади; если в том, что сегодня утром рассказала рыжая, есть хоть немного правды, то это он застрелил Лю Харгера.

Олс кивнул, подошел к своей шляпе и поднял ее с земли. Тулья была пробита пулей.

- Это меня совсем не удивило бы, - спокойно произнес он, надевая шляпу.

Том Снайд стоял перед нами, судорожно прижимая к себе винтовку. Он был без шляпы и пиджака. На ногах легкие домашние туфли. Глаза его лихорадочно блестели.

- Я знал, что доберусь до них, - победоносно провозгласил он. - Знал, что расправлюсь с этой чертовой сволочью!

Внезапно лицо его позеленело. Он выпустил винтовку и уперся руками в согнутые колени.

- Я советую тебе прилечь, парень, - сказал Олс.

VII

Том Снайд, вытянувшись, лежал на кровати, на голове у него было мокрое полотенце. Рядом с ним, держа его за руку, сидела маленькая девочка с золотистыми волосами. Женщина, волосы которой были чуть потемнее, чем у малышки, сидела в кресле в углу комнаты и смотрела на Тома со смешанным выражением усталости и восхищения.

В комнате было очень жарко. Все окна были закрыты, а шторы задернуты. Олс открыл два окна, выходящих на дорогу, и занял позицию у одного из них, поглядывая на серый автомобиль. В нем сидел смуглый мексиканец; его здоровая рука была пристегнута наручниками к баранке.

- Это все потому, что они сказали мне про машину, - говорил из-под полотенца Том Снайд. - Тогда я и завелся. Они угрожали, что вернутся сюда и выкрадут ее, если я их не послушаюсь.

- О'кей, Том, - сказал Олс. - Расскажи все сначала.

Он сунул в рот сигару, с сомнением посмотрел на Тома и решил не закуривать.

Я сидел на очень твердом стуле, опустив голову и рассматривая новенький дешевый ковер.

- Я читал газету. Хотел наскоро перекусить и поехать на работу, - говорил Том, старательно подбирая слова. - Дочка открыла им. Они вошли, в руках револьверы, завели нас в эту комнату и закрыли окна. Задернули все шторы, кроме одной. Мексиканец сел у этого окна и все время следил за дорогой. Он так и не сказал ни слова. Этот здоровый сел на кровать и приказал рассказать обо всем, что случилось вчера ночью. А потом велел забыть о том, что я вообще кого-то встретил ночью и подвез в город.

Олс кивнул головой.

- В котором часу ты заметил типа, который сидит здесь? - спросил он.

- Я не посмотрел на часы, - отвечал Том. - Может, в половине двенадцатого, может, без четверти. Я заехал в гараж в пятнадцать минут второго, сразу после того как взял свою тачку у отеля «Карильон». До города мы ехали почти час. В аптеке проболтали минут пятнадцать, может, немного больше.

- Следовательно, ты встретил его около двенадцати, - сказал Олс.

Том потряс головой, полотенце сползло ему на лицо. Он вернул его на место.

- Ну нет, - сказал он. - Продавец сказал, что работает до двенадцати. Когда мы выходили, он еще не закрывался.

Олс повернулся и послал мне взгляд, лишенный всякого выражения, потом снова взглянул на Снайда.

- Расскажи, что было потом с этими двумя бандитами, - потребовал он.

- Верзила сказал, что скорее всего никто ни о чем меня расспрашивать не будет. А если спросят и я отвечу, как они велели, потом приедут и дадут мне немного денег. А если я не послушаюсь, то приедут за моей девочкой.

- Сволочи, - сказал Олс. - Продолжай.

- Потом они уехали. Когда я увидел, что они поехали вверх по улице, меня и разобрало. Рейнфроу улица тупиковая - еще каких-нибудь полмили, и конец, никакая другая ее не пересекает. Они должны были вернуться по этой же дороге. Я взял винтовку двадцать второго калибра, другой у меня нет, и спрятался в кустах.

Со второго выстрела попал в покрышку. Они подумали, что прокололи ее. А потом до них дошло. Начали стрелять из револьверов. Потом я ранил мексиканца, и тогда здоровый спрятался за машину… Ну и все. А потом и вы подъехали.

Олс сжал свои короткие, сильные пальцы и невесело улыбнулся сидящей в углу женщине.

- Том, кто живет в соседнем доме?

- Парень по фамилии Грэнди, машинист. Он сейчас на работе.

- Я и не думал, что он дома, - усмехнулся Олс. - Встав, он подошел к девочке и погладил ее по голове.- Ты должен зайти в полицию и дать показания, Том,

- Понятно, - ответил тот усталым, бесцветным голосом. - Меня наверняка выгонят с работы за то, что я кому-то давал свою машину.

- Не обязательно, - мягко сказал Олс. - Если твой шеф хочет, чтобы за рулем сидели смелые ребята, он тебя не уволит.

Он еще раз погладил девочку по голове и подошел к двери.

Я кивнул Снайду и вместе с Олсом вышел на улицу.

- Он еще не знает, что второй мертв, - спокойно произнес Олс. - Смысла не было говорить об этом при девочке.

Мы подошли к серому автомобилю, предварительно взяв из подвала несколько мешков, и прикрыли ими тело Пака Эндрюса, положив сверху несколько камней. Еще раз посмотрев в ту сторону, Олс озабоченно сказал:

- Мне нужно как можно скорее позвонить.

Он оперся о дверцу машины и заглянул внутрь, Мексиканец сидел, откинув голову назад, глаза его были приоткрыты; смуглое лицо было усталым.

- Как тебя зовут? - резко спросил Олс.

- Луис Кадена, - тихо, не открывая глаз, ответил мексиканец.

- Кто из вас, сволочи, прикончил вчера ночью парня на Вест-Кимаррон?

- Моя не понимай, сеньор, - буркнул мексиканец.

- Не притворяйся дураком, а то я рассержусь,- нехотя произнес Олс. - Сомнительно, чтобы тебе удалось доказать, что ты не принимал в этом участия.

В полузакрытых глазах мексиканца зажегся и тотчас погас огонек. Белые зубы блеснули в улыбке.

- Моя не понимай, сеньор.

- Крутой парень, - пробормотал Олс. - Такие меня всегда пугают.

Отойдя от машины, он разрыл ногой кучку пыли на тротуаре рядом с мешками, закрывавшими тело. Носок туфли постепенно приоткрыл выдавленную в цементе надпись - название фирмы, - выполнявшей работы. Он прочитал надпись вслух:

- «Строительно-дорожное предприятие Ф. Дорра, Сан-Анджело». Удивительно - эта толстая свинья мухлюет всюду.

Я стоял рядом с ним и смотрел вниз. Далеко под нами мелькали отсветы от стекол машин, ехавших вдоль Серого озера.

- Ну так что? - спросил Олс.

- Убийцы, наверное, знали об этой штучке с такси, и, несмотря на это, девице удалось довезти деньги до города. Значит, это не Каналес. Он никому не позволил бы таскаться с двадцатью двумя кусками, которые были его собственностью. Отсюда следует, что рыжая причастна к этому и убийство совершено с какой-то целью.

- Понятно. - Олс криво усмехнулся. - Его совершили для того, чтобы вы влипли в эту историю.

- Страшно подумать, как мало для некоторых значит человеческая жизнь, да и такая большая сумма, - ответил я. - Харгера прикончили, чтобы бросить подозрение на меня, а деньги передали, чтобы я еще больше влип.

- Наверное, думали, что вы смоетесь с этим, - проворчал Олс. - Вот тогда вам был бы конец.

Я покрутил в пальцах сигарету.

- Это был бы слишком глупый ход, даже для меня. Что будем делать? Подождем, пока взойдет луна, или спустимся вниз и расскажем кому следует новую порцию сказочек?

Олс сплюнул на мешки, прикрывавшие тело Эндрюса.

- Мы находимся на территории округа, - буркнул он. - Я могу пока держать это в тайне. Я достаточно здорово влип в это дело и хотел бы поболтать с мексиканцем с глазу на глаз.

- Меня это устраивает, - ответил я. - Не думаю, что вам удастся долго скрывать все это, но, может, я пока успею поболтать с одним толстяком о его коте.

VIII

Я вернулся в отель далеко за полночь. Портье вручил мне карточку, на которой было выведено: «Прошу срочно позвонить. Ф. Д.».

Поднявшись наверх, я допил виски, еще остававшееся на донышке бутылки. Потом по телефону заказал следующую бутылку, побрился, переоделся и отыскал в телефонной книге телефон Фрэнка Дорра.

Я приготовил себе в высоком стакане виски с водой и льдом и уселся в удобном кресле у телефона. Сначала переговорил со служанкой. Потом с каким-то мужчиной, который выговаривал фамилию мистера Дорра так, как будто боялся, что она взорвется у него во рту, Затем прозвучал чей-то шелковистый голос, наконец заговорил сам Дорр. Казалось, мой звонок его обрадовал.

- Я обдумал наш утренний разговор, - сказал он. - И мне пришла в голову неплохая мысль. Заезжайте ко мне, переговорим… Можете захватить с собой деньги, еще есть время взять их в банке.

- Да-а, - протянул я. - Банк закрывается в шесть. Но это не ваши деньги.

В трубке раздался приглушенный смешок.

- Будьте благоразумны. Купюры помечены. Мне не хотелось бы обвинять вас в воровстве.

Я секунду подумал, решил, что помеченные купюры - вранье, и отхлебнул из стакана.

- Возможно, я соглашусь отдать деньги лицу, от которого их получил, в вашем присутствии.

- Ну что ж. Я говорил вам, что ее уже нет в городе. Я подумаю, что можно сделать. Только прошу без штучек.

Я заверил его, что никаких штучек не будет, и положил трубку. Затем допил виски и позвонил Ван Баллину в редакцию «Телеграм». Он сказал, что люди шерифа понятия не имеют, кто убил Лю Харгера, и не очень обеспокоены.

По его тону я понял, что он ничего не слышал о событиях на берегу Серого озера.

Я позвонил Олсу, но никто не ответил.

Налив себе еще стаканчик, я отхлебнул половину, и голова у меня слегка закружилась. Я надел шляпу и спустился к машине. Движение в это время уже большое - жители предместий возвращаются к ужину по домам.

Я не мог с уверенностью утверждать, едут ли за мной. Во всяком случае никто не пробовал поравняться со мной и бросить в окошко гранату.

Дорр проживал в солидном трехэтажном доме из старого красного кирпича; красивый сад был окружен красной же кирпичной стеной, украшенной карнизом из белого камня. У ворот стоял блестящий черный лимузин. Я прошел по старательно проложенной дорожке, идущей над двумя террасами; бледный, незаметный человечек в коротком сюртуке провел меня в обширный темный холл, уставленный антикварной мебелью из темного дерева; через расположенные напротив застекленные двери был виден кусок сада. Шедший впереди лакей услужливо распахнул двери, ведущие в украшенный резными панелями кабинет, в котором матовый свет лампы рассеивал сгущавшиеся сумерки. Затем он вышел, оставив меня одного.

Почти всю противоположную стену комнаты занимал ряд застекленных дверей, через которые были видны неподвижные деревья на фоне красноватого неба. Еще ближе, на уже потемневшем в это время года участке бархатистой травы, медленно вращался автоматический распрыскиватель. В комнате я заметил большие темные картины, написанные маслом, большой черный стол, одна сторона которого была занята книгами, несколько глубоких удобных кресел и толстый мягкий ковер, целиком покрывающий пол. В воздухе чувствовался аромат дорогих сигар и доносящийся откуда-то запах свежих цветов и влажной земли.

Двери распахнулись, и вошел молодой человек в пенсне. Чопорно склонившись в мою сторону, он обвел комнату взглядом и сообщил, что мистер Дорр вот-вот появится.

Он вышел; я закурил сигарету.

Через некоторое время двери опять распахнулись. Криво усмехаясь, мимо меня прошел Бэсли и уселся у стеклянных дверей. Затем в комнату вошел Дорр, а за ним мисс Гленн.

Дорр нес на руках своего черного кота; на правой щеке у него виднелись две прелестные красные, блестящие от йода царапины. Мисс Гленн была одета так же, как утром. Она казалась побледневшей, усталой и угасшей; она равнодушно миновала меня, как будто мы никогда в жизни не виделись.

Дорр втиснулся в стоящее у стола кресло с высокой спинкой и посадил перед собой своего любимца. Кот прошагал на угол стола и стал вылизывать мех на брюшке.

- Итак, мы встретились, - произнес Дорр с добродушной улыбкой.

Лакей принес коктейли и поставил поднос на низком столике, рядом с мисс Гленн. Выходя, он прикрыл за собой дверь так, как будто боялся ее повредить.

- Отсутствуют только двое, - сказал я. - Итак, кворум имеется.

- Что это значит? - резко спросил Дорр, склонив голову набок.

- Лю Харгер лежит в морге, - ответил я, - а Каналес в бегах. Остальные на месте. Все заинтересованные стороны.

Мисс Гленн сделала резкое движение, потом окаменела, царапая ногтями подлокотник своего кресла.

Дорр сделал два глотка, отставил стакан и сплел пальцы своих небольших, ухоженных рук, положив их на стол. В его лице была угроза.

- Деньги! - холодно произнес он. - Будет лучше, если вы сразу отдадите их мне.

- Никогда, - ответил я. - Я не принес их.

Дорр пристально смотрел на меня, лицо его покраснело. Я бросил взгляд на Бэсли. Он сидел, держа руки в карманах, опираясь затылком о спинку кресла, в зубах - сигарета; казалось, он дремал.

- Ты хочешь оставить их себе? - ласково, задумчиво проговорил Дорр.

- Да, - мрачно ответил я. - Пока они у меня, я почти в безопасности. Ты сглупил, отдавая их мне. Я был бы круглым дураком, если бы отказался от преимущества, которое мне дают.

- Думаешь, ты в безопасности, да? - с ласковой угрозой в голосе спросил Дорр.

Я расхохотался.

- Конечно, кто-нибудь может попробовать впутать меня в историю, - сказал я. - Но в последний раз это не очень-то получилось… Меня опять можно задержать, угрожая револьвером. Хотя теперь и это будет не так легко… Но не думаю, что получу пулю в спину, а ты будешь судиться, чтобы получить эти деньги из моего наследства…

Дорр погладил своего кота, хмуро глядя на меня.

- Давайте договоримся сразу по не слишком важным вопросам, - сказал я. - Кто отвечает за смерть Лю Харгера?

- Почему ты думаешь, что не ты? - со злобой спросил Дорр.

- У меня сильное алиби. Время смерти Лю можно определить очень точно. Я чист… независимо от того, кто и какой револьвер передаст в полицию и какую сказочку расскажет… А те, что должны были провалить мое алиби, сами влипли.

- Неужели? - спросил Дорр без большого интереса.

- Эндрюс и Луис Кадена. Думаю, ты слышал о них.

- Я их не знаю, - резко ответил Дорр.

- Следовательно, тебя не волнует, что Эндрюс убит, а Кадена в полиции?

- Конечно, нет, - сказал Дорр. - Это люди Каналеса. Он приказал убить Харгера.

- Значит, так выглядит твоя новая версия, - сказал я, нагнулся и поставил свой пустой стакан под кресло.

Мисс Гленн повернулась ко мне и сказала очень серьезно, как будто от того, поверю ли я ей, зависит мое будущее:

- Конечно, конечно, Каналес приказал убить Лю… Во всяком случае его убили люди, которых послал он.

Я вежливо поклонился ей:

- Зачем? Из-за денег, которые у него не отбирали? Они не стали бы его убивать. Они могли и вас прихватить вместе с ним. Это вы организовали убийство, а приемчик с такси применили для того, чтобы отделаться от меня, а не от людей Каналеса.

Она резко подняла руку, ее глаза сверкнули.

Я продолжал:

- Конечно, это говорит о моей недогадливости, но ничего настолько тонкого я не предвидел. Черт побери, кто мог ожидать такого? Каналесу совершенно не нужно было убивать Лю…

Дорр, тряся подбородками и облизывая губы, хитро посматривал попеременно на меня и мисс Гленн.

- Лю знал все, - мрачно произнесла девушка. - Он обо всем договорился с Пино, крупье. Пино со своей частью денег должен был смыться в Гавану. Конечно, Каналес разобрался бы во всем, но не так быстро, если бы я не начала выступать и не наделала шуму. Это я виновата в смерти Лю… но не так, как вы думаете.

Я стряхнул пепел с сигареты, о которой совсем забыл.

- Ладно, - угрюмо произнес я. - Значит, за убийство отвечает Каналес… А вы, жулье, наверное, думаете, что только это меня и интересует… Где должен был быть Лю, когда Каналес узнал, что его надули?

- Далеко отсюда, - бесцветным тоном произнесла мисс Гленн. - И я должна была быть с ним.

- Ерунда! - сказал я. - Вы забываете, что мне известно, почему был убит Лю.

Вэсли выпрямился в кресле и деликатно передвинул правую руку к левому плечу.

- Этот ловкач не действует вам на нервы, шеф?

- Еще нет, - отвечал Дорр. - Пусть говорит.

Слегка передвинув свое кресло, я повернулся в сторону Вэсли. За окном стемнело.

Дорр открыл ящичек из кедра, вставил в рот длинную сигару и стал громко отгрызать ее кончик своими искусственными зубами. Я услышал шуршание зажигаемой спички и медленное сопение.

- Забудем обо всем этом и попробуем договориться о деньгах, - медленно проговорил Дорр сквозь облако дыма. - Мэнни Тиннен сегодня пополудни повесился в своей камере.

Мисс Гленн резко приподнялась, секунду постояла, опустив руки, затем медленно опустилась в кресло и застыла.

- Ему кто-то помог? - спросил я, резко повернулся и застыл.

Вэсли бросил на меня быстрый взгляд, но я не смотрел в его сторону. За стеклянными дверями я заметил силуэт, пятно, более светлое, чем темный газон и еще более темный ряд деревьев. Раздался глухой, резкий, короткий хлопок - в открытых дверях появилось облачко белого дыма.

Вэсли внезапно вздрогнул, приподнялся с кресла и упал лицом вниз, подвернув под себя руку.

В дверях появился Каналес. Он миновал тело Бэсли, сделал еще шага три и молча остановился, держа в руке длинноствольный черный револьвер небольшого калибра с глушителем на стволе.

- Не двигаться, - произнес он. - Я неплохо стреляю, даже из такой пушки.

Его лицо было таким бледным, что, казалось, светилось.

Глаза казались лишенными зрачков, видна была только серая радужная оболочка.

- Вечером голоса слышны далеко, особенно через открытые окна, - сказал он бесцветным голосом.

Дорр положил руки на стол и стал постукивать пальцами по его поверхности. Черный кот распластался всем телом по столу, сполз по его краю на пол и залез под кресло. Мисс Гленн медленно, как заведенная, повернула голову в сторону Каналеса.

- Возможно, у тебя в столе звонок, - сказал Каналес. - Если кто-нибудь откроет двери - стреляю. Мне будет приятно посмотреть, как брызнет кровь из твоей толстой шеи.

Пальцы моей правой руки на каких-нибудь пять сантиметров продвинулись по подлокотнику кресла. Револьвер с глушителем обратился в мою сторону; я прекратил движение. Под треугольником усов Каналеса промелькнула легкая усмешка.

- А ты ловкий, - сказал он. - Я с самого начала был прав. Но в тебе есть что-то, что мне нравится.

Я не ответил.

Каналес снова взглянул на Дорра.

- Ты и твои люди достаточно долго меня обдирали. - Он говорил, отчетливо выговаривая каждое слово. - Но сейчас не об этом. Прошлой ночью жулики увели у меня известную сумму денег. Это тоже мелочь. Полиция ищет меня как убийцу Харгера. Некий Кадена должен сознаться, что это я его нанял. Это уж слишком!

Дорр склонился над столом, с шумом оперся о него локтями, прикрыл лицо ладонями и затрясся, как студень. Его сигара догорала на полу.

- Я хотел бы получить свои деньги, - продолжал Каналес, - мне нужно также, чтобы меня освободили от подозрений, но больше всего я хочу, чтобы ты сказал хоть слово, - тогда я смогу влепить пулю в твою разинутую пасть и увидеть, как из нее брызнет кровь.

Лежащий на ковре Бэсли слегка пошевелился и наощупь вытянул перед собой руку. Глаза Дорра выдавали отчаяние, он старался не смотреть в ту сторону. Каналес был полностью занят своей речью и ни на что не обращал внимания. Я немного продвинул ладонь по подлокотнику кресла, но оставался еще порядочный кусок.

- Пино во всем признался, - продолжал Каналес. -

Я помог ему в этом. - Это ты убил Харгера. Он был дополнительным свидетелем против Мэнни Тиннена. Прокурор держал это в тайне, этот легавый тоже помалкивал. Но Харгер сам себя выдал. Он сказал своей шлюхе, а она - тебе… Его специально убили так, чтобы направить подозрение на меня. Сначала на этого легавого, а если бы не вышло - на меня.

Наступила тишина. Я хотел вставить слово, но не смог ничего из себя выдавить.

- Это ты договорился с Пино, чтобы он позволил Харгеру и девчонке выиграть у меня деньги, - продолжал он.

Дорр перестал трястись, поднял белое, как мел, лицо и повернулся к Каналесу с видом человека, у которого вот-вот начнется припадок эпилепсии. Бэсли уже оперся на локоть. Глаза его были почти закрыты, но рука с револьвером медленно приподнималась.

Каналес слегка наклонился и улыбнулся. Палец, лежащий на спусковом крючке, побелел в тот самый момент, когда, сотрясаемый выстрелами, загремел револьвер Бэсли.

Каналес согнулся пополам; его фигура выгнулась неподвижной дугой. Он упал вперед, ударился о край стола и свалился на пол.

Бэсли выпустил револьвер и опять упал лицом вниз. Его пальцы судорожно задвигались и вскоре замерли.

Почувствовав в ногах силу, я встал и сделал несколько шагов, чтобы совершенно бессмысленно отпихнуть ногой под стол револьвер Каналеса. Тут я заметил, что Каналес все-таки успел выстрелить, - у Фрэнка Дорра не было глаза.

Он сидел спокойно и неподвижно, опустив подбородок на грудь. На уцелевшей части его лица было меланхолическое выражение.

Двери кабинета отворились, в комнату проскользнул секретарь в пенсне. В его широко открытых глазах был ужас. Он отступил на шаг и покачнулся; двери закрылись под тяжестью его тела. Хотя он стоял на другом конце комнаты, было слышно его тяжелое дыхание.

- Что… Что-нибудь случилось? - выдавил он.

Даже сейчас этот вопрос показался мне очень забавным. Потом я понял, что он близорук и с места, где стоит, не видит ничего необычного во внешности Дорра. А все остальное, видимо, было для людей Дорра обычным делом.

- Да, - подтвердил я. - Но мы сами этим займемся. Попрошу сюда не входить.

- Да, сэр, - ответил он и вышел.

Это было настолько неожиданно, что я приоткрыл рот от удивления. Я пересек комнату и склонился над седовласым Бэсли. Он был без сознания, но пульс прощупывался. Из его бока сочилась кровь.

Мисс Гленн встала. Она была почти в трансе.

Она обратилась ко мне; голос звучал слабо, но отчетливо:

- Я не знала, что они хотели убить Лю, но все равно ничего не смогла бы сделать. Они прижгли меня тавром для клеймения скота, чтобы я знала, что меня ждет. - Она разорвала спереди платье, и я увидел на коже жуткий след ожога.

- О'кей, - сказал я. - Это неприятный метод внушения. А сейчас я должен вызвать полицию и скорую для Бэсли.

Я подошел к телефону. Тонким, полным отчаяния голосом она продолжала у меня за спиной:

- Я думала, они просто подержат Лю где-нибудь, пока не закончится процесс. А они вытащили его из такси и, не говоря ни слова, пристрелили. Потом низенький повел такси в город, а здоровый привез меня в домик в горах. Там был Дорр. Он сказал мне, как они хотят втянуть тебя. Обещал деньги, если помогу, или мучительную смерть, если не послушаюсь.

Мне пришло в голову, что я слишком часто стою спиной к людям. Стоя лицом к девушке, я взял телефон в руки, все еще не поднимая трубку, и положил свой револьвер на стол.

- Послушай, ну дай же мне шанс! - продолжала она истерически. - Дорр спланировал все это вместе с Пино. Пино был в шайке, которая вывезла в укромное место Шеннона, чтобы там с ним разделаться… Я не…

- Понятно, - ответил я. - Все в порядке. Не беспокойся.

В кабинете и во всем доме царило полное спокойствие - как будто все собрались под дверью и слушали.

- Это было неплохо придумано, - я говорил так, как будто в моем распоряжении была куча времени. - Лю был для Дорра только пешкой, и Дорр придумал, как избавиться от нас обоих. Но это было слишком сложно, требовало участия слишком многих.

Такие мера всегда плохо кончаются.

- Лю собирался уехать из этого штата,- говорила девушка, - нервно теребя рукой платье. - Он боялся. Думал, что номер с рулеткой выдумали, чтобы его подкупить.

Я поднял трубку и попросил соединить меня с полицией.

Двери снова распахнулись, и ворвался секретарь с револьвером в руке. За ним стоял шофер, он также был вооружен.

Я начал громко говорить в трубку:

- Звонят из дома Фрэнка Дорра. Здесь произошло убийство…

Секретарь с шофером выскочили из комнаты. Из холла донесся поспешный стук их каблуков. Я отложил трубку, позвонил в редакцию «Телеграм» и попросил Ван Баллина. Когда я закончил передавать ему информацию для последних известий, мисс Гленн вышла через застекленные двери в темный сад.

Я не пошел за ней - мне не нужно было ее задерживать. Попробовал дозвониться до Олса, но мне сказали, что он еще не вернулся из Солано.

Ночную тишину разорвали сирены полицейских машин.

У меня были кое-какие сложности, но небольшие. Фенвезер был человеком, с которым приходилось считаться. Не все факты стали достоянием гласности, но ребята в элегантных дорогих костюмах, члены городского совета, некоторое время были вынуждены заслонять лицо руками.

Пино задержали. Он сломался и засыпал еще четырех гангстеров Мэнни Тиннена. Двое оказали сопротивление при аресте и были застрелены, двое получили пожизненное.

Мисс Гленн исчезла, ее следы затерялись. На этом все закончилось, если не считать того, что я внес двадцать два куска в кассу городского совета. Мне позволили оставить двести долларов в счет гонорара и девять долларов двадцать центов за бензин. Интересно, что они сделали с остальными деньгами?

I

Парень был мертв. Он раскинулся на полу, его мозги ковре; в руке у него был мой пистолет. Я тер лицо, стараясь отделаться от овладевшего мной дурмана; полицейские тормошили меня. Один тянул за руку выкрикивая вопросы, другой энергично охаживал меня мокрой тряпкой, пока я не пробормотал:

- Прекратите, черт бы вас побрал!

Тогда один из них рассмеялся и пихнул меня обратно на кровать.

Я не мог шевелить мозгами, не мог ничего вспомнить. Я был как сжатая до отказа пружина. Я видел только мертвеца посреди комнаты и свой пистолет. Мой пистолет! Кто-то сгреб меня, придал мне вертикальное положение, и вопросы посыпались один за другим. Это было уж слишком. Я кого-то лягнул - толстая физиономия в шляпе выпала из поля зрения, взвыла, и все перевернулось вверх тормашками. Раздался гогот, и кто-то сказал:

- Ну я его успокою!

Но, прежде чем он приступил к делу, отворилась дверь и стихло все, кроме тихих стонов; я понял, что пришел Пэт.

Мой рот открылся, и мой голос произнес:

- Старина Пэт, ты всегда приходишь на выручку.

Его голос не был дружелюбен:

- Самое подходящее время надираться! Кто-нибудь его трогал?

Никто не ответил. Толстяк в шляпе плюхнулся в кресло и застонал.

- Он ударил меня, этот сукин сын ударил меня… Вот сюда.

Другой голос сказал:

- Правда, капитан. Начальник полицейского участка допрашивал его, а он его лягнул.

Пэт наклонился ко мне:

- Ладно, Майк, вставай. Давай поднимайся.

Он ухватил меня за руку и придал моему телу сидячее положение.

- Черт возьми, как мне плохо, - сказал я.

- Боюсь, что сейчас будет еще хуже. - Он взял мокрую тряпку и передал ее мне. - Вытрись, ты черт знает как выглядишь.

Я приложил тряпку к лицу. Пелена в голове начала рассеиваться. Когда головокружение прекратилось, меня подняли и втолкнули в ванную. Холодные струйки душа иголками впивались в кожу, и я наконец осознал, что я живой человек, а не воспаряющая душа. Я собрал все силы в кулак и выключил душ. Пэт влил в меня стаканчик дымящегося кофе. Я попытался ему улыбнуться поверх стаканчика, но в моей улыбке не было веселости, а уж в тоне Пэта и подавно:

- Прекрати веселиться, Майк. На этот раз ты попал в переделку. Какой бес в тебя вселился? Бог мой, неужели надо вляпываться в историю каждый раз, как связываешься с дамочкой?

- Она не дамочка, Пэт.

- Ну хорошо, она славная девочка, я знаю. Это тебя нисколько не оправдывает.

Я выругался. Язык у меня по-прежнему был очень толстым и едва шевелился. Мне пришлось повторить, чтобы он убедился, что понял правильно.

- Заткнись, - сказал он. - Ты не первый, с кем это случилось. Ты знаешь, что там, в комнате?

- Конечно, знаю. Труп,

- Правильно, труп. Именно труп. Вас двое в комнате, и один из вас мертв. У него твой пистолет, а ты пьян. Что ты на это скажешь?

- Я застрелил его. Ходил во сне и во сне застрелил его.

- Не вешай мне лапшу на уши, Майк. Они такие же полицейские, как и я, и хотят знать то же, что и я, В три часа ночи парочка в соседнем номере услышала звук, похожий на выстрел, и приняла его за один из уличных шумов, но утром сюда вошла горничная и увидела на полу труп. Кто-то вызвал полицию. Так что же случилось?

- Будь я проклят, если знаю, - сказал я.

- Ты будешь проклят, если не знаешь.

Я взглянул на Пэта, моего друга и товарища, - капитан Пэтрик Чэмберс, лучший следователь отдела по расследованию убийств городской полиции Нью-Йорка, не выглядел счастливым.

Меня затошнило, и я еле успел поднять крышку унитаза. Дождавшись, пока я закончу и сполосну рот водой, Пэт протянул мне одежду:

- Одевайся.

Рот его брезгливо скривился.

Руки так дрожали, что я проклял пуговицы на рубашке. Я продел галстук под воротник, но завязать не смог - он так и остался висеть. Пэт подал мне пальто; я влез в него, радуясь, что друг может остаться другом, даже нанеся удар.

Когда я вышел из ванной, толстяк в шляпе по-прежнему сидел в кресле, только, теперь он был в фокусе и не так сильно стонал. Не будь Пэта, он наверняка обработал бы меня как следует дубинкой, смеясь при этом.

В комнате было трое патрульных полицейских в форме и двое в гражданской одежде - из местного полицейского участка. Я не знал их, они не знали меня, так что мы были квиты. В глазах читалось: «Так это его рук дело?»

Пэт быстренько придал их мыслям правильное направление. Он подсунул под меня стул; сел сам.

- Начнем сначала, - сказал он. - Я хочу знать все, Майк, и в деталях.

Я откинулся на спинку стула и посмотрел на лежащее на полу тело. У кого-то хватило такта прикрыть его простыней.

- Это Честер Уилер, владелец универсального магазина в Колумбусе, штат Огайо. Его семья длительное время владеет магазином. Женат, имеет двоих детей. В Нью-Йорк приехал по делам. - Я остановился и посмотрел на Пэта.

- Продолжай, Майк.

- Мы познакомились в сорок пятом, когда я вернулся в страну. В Цинциннати тогда трудно было найти номер в гостинице. У меня была комната с двумя кроватями, а он спал в холле. Я предложил ему место на свободной кровати. Тогда он в чине капитана ВВС был кем-то вроде торгового агента. Потом мы рассорились, и я его больше не видел до вчерашнего вечера. Мы столкнулись в баре, где он предавался скорби над кружкой пива, и состоялось грандиозное примирение. Помню, что мы сменили полдюжины баров, а потом он предложил осесть на ночь в этом номере, что мы и сделали. Я купил бутылку, и мы. ее прикончили. Помню, что его одолела слезливость, прежде чем мы угомонились, но всех деталей не помню. А потом кто-то принялся бить меня по голове, пытаясь разбудить.

Он встал и оглядел комнату. Один из гражданских опередил его вопрос и сказал:

- Здесь ничего не тронуто, сэр.

Пэт кивнул и склонился над трупом. Я и сам хотел взглянуть на труп, но мой желудок этого не выдержал бы. Пэт сказал, ни к кому не обращаясь:

- Стрелял сам, никаких сомнений. - Он резко повернул голову в мою сторону: - А знаешь, ты поплатишься за это лицензией, Майк.

- Не понимаю почему. Я не стрелял в него, - ответил я мрачно.

Толстяк захихикал:

- Послушай, умник! А почему ты думаешь, что не делал этого?

- Я не стреляю в людей, когда пьян, - разозлился я, - если только меня не вынуждают.

- Умница.

- Да, умница.

- Замолчите оба! - оборвал Пэт.

Толстяк замолчал. Шатаясь, я пересек комнату и опустился в кресло в углу. Пэт стоял у двери, которая беспрестанно хлопала. Вошел судебный следователь с санитарами.

В моей голове принялись стучать маленькие молоточки, и я закрыл глаза. Медэксперт с полицейскими пришли к выводу, что Честер Уилер застрелен именно из моего пистолета-пистолета сорок пятого калибра- с очень близкого расстояния. Полицейский снял отпечатки пальцев с пистолета, а потом мои и моего мертвого приятеля. Его отпечатки оказались поверх моих.

Зазвонил телефон, и, пока Пэт разговаривал, я услышал, что толстяк высказал эксперту предположение, заставившее меня выпрямиться.

Толстяк говорил:

- Довольно обычное убийство. Напились, поссорились, и умник ухлопал приятеля и вложил ему в руку свой пистолет, чтобы это походило на самоубийство. А потом нализался, чтобы все было правдоподобно.

Медэксперт кивнул:

- Разумно.

- Ах жирная скотина! - Я катапультировался из кресла.

Полицейский он или нет, я превратил бы его нос в лепешку, если бы Пэт не встал между нами. На этот раз он крепко взял меня за руку и не отпускал, пока не закончил разговор по телефону.

После того как тело унесли, Пэт расстегнул пальто и жестом предложил мне сесть.

Потом он засунул руки в карманы и начал говорить, обращаясь ко мне и к полицейским. Он говорил с трудом:

- Я ожидал этого, Майк. Ты и твой проклятый пистолет непременно должны были попасть в историю.

- Перестань, Пэт. Ты же знаешь, что я не стрелял в этого парня.

- Откуда мне знать?

- Черт возьми, ты же…

- А ты сам уверен, что не стрелял?

- Дверь в комнату была закрыта, а я отключился, даже не слышал звука выстрела. Вы получите результаты тестов с парафином, которые это подтвердят. Я сам пройду этот тест, чтобы отмести все подозрения. О чем тут можно так долго толковать?

- О тебе и твоей душе, вот о чем! Если парень совершил самоубийство, тебя вышибут без лицензии. Никому не нравятся пьяницы с пистолетами.

Меня это не тронуло. Он оглядел комнату, увидел разбросанную по стульям одежду, пустую бутылку из-под виски, окурки, усеявшие пол. На столе вместе с пустой гильзой лежал пистолет, обсыпанный белым порошком, на котором виднелись отпечатки пальцев.

Пэт закрыл глаза, его лицо исказилось.

- Пойдем, Майк, - сказал он.

Я надел пальто и, стиснутый двумя полицейскими, отправился в полицейский участок. В кармане у меня была квитанция на стоянку, поэтому я мог не беспокоиться о своей колымаге.

Впервые я по-настоящему порадовался, что у меня есть друг в полиции. Пэт сам сделал все тесты и разрешил мне дождаться результатов. Пепельница передо мной наполовину заполнилась окурками, прежде чем он вышел ко мне.

- Ну и как? - спросил я.

- Ты достаточно чист. На трупе есть пороховые ожоги.

- Уже легче.

Его брови поползли вверх.

- Легче? Прокурор округа хочет побеседовать с тобой. Похоже, ты выбрал не самое лучшее место для своих развлечений.

Управляющий гостиницей устроил ужасный скандал. Ты готов?

Я поднялся и последовал за ним к лифтам, проклиная судьбу за то, что она меня свела с моим старым приятелем. И какой дьявол в него вселился? Лифт остановился; мы вышли.

Прокурор безусловно мог быть обворожительным, но сейчас здесь не было фотографов, чтобы запечатлеть все это. На его лице застыло саркастическое выражение, а в голосе - лед. Он предложил мне сесть, а сам устроился на краешке стола. Пока Пэт рассказывал, он не сводил с меня глаз и выражение его лица оставалось прежним. Если он надеялся своим профессиональным взглядом проникнуть мне в душу, то скоро ему пришлось изменить свою точку зрения. Я как раз собирался сказать ему, что он похож на лягушку, но он меня опередил:

- Надеюсь, вы понимаете, мистер Хаммер, что в этом городе вы конченый человек?

Что я мог возразить? Все карты были у него в руках.

Он соскользнул со стола и встал, чтобы я мог оценить его физические данные.

- Были времена, когда вы были очень полезны и… очень надоедливы. Вы слишком часто позволяли себе действовать бесконтрольно. Очень жаль, что так получилось, но думаю, городу будет лучше без вас и ваших услуг. - Прокурор явно собирался поднять шум вокруг случившегося.

Пэт злобно посмотрел на него, но ничего не сказал. Но я не был бессловесной скотиной:

- Значит, я теперь рядовой гражданин?

- Совершенно верно, гражданин без лицензии и без оружия. И никогда больше иметь их не будете.

- Вы меня не задержите?

- Пока не могу, но очень хотелось бы.

Он, видимо, догадался, что крутится у меня на языке, потому что вдруг покраснел от воротничка до корней волос.

- Для прокурора округа вы ужасный зануда, - сказал я. - Если бы не я, вы давно стали бы главным героем газетных карикатур.

- Довольно, мистер Хаммер!

- Заткнитесь или арестуйте меня, иначе я постараюсь реализовать свои гражданские права и опротестую действия государственных чиновников.

С тех пор как появились в этом кабинете, вы добиваетесь, чтобы я исчез, потому что я достаточно умен, чтобы знать, где надо было искать нескольких убийц. В газетах это было подробно изложено, но о вас даже не упомянули. Полиция-это государственная служба. Необходимо иметь хоть каплю здравого смысла, чтобы успешно вести дела. Может быть, вы и были хорошим юристом… Надо было им и оставаться и перестать пыжиться.

- Вон отсюда! - Его голос звенел.

Я встал и нахлобучил шляпу. Пэт держал дверь открытой. Прокурор сказал:

- Если вы когда-нибудь превысите скорость на Бродвее, я лично проконтролирую, чтобы вас оштрафовали.

Я остановился и, держась за ручку двери, улыбнулся ему, потом Пэт дернул меня за рукав, и я закрыл дверь. В холле он хранил молчание, пока мы не дошли до лестницы; больше сдерживаться он не мог.

- Дурак ты, Майк.

- К черту, Пэт. Он победил в этом гейме.

- Ты мог не открывать свое агентство, не так ли?

- Нет! - Я облизал пересохшие губы и сунул в рот сигарету. - Он давно точил на меня зуб. И сейчас ему ужасно приятно сделать мне пакость.

- Ну вот ты и лишился своего дела…

- Я открою бакалейный магазинчик.

- Это не смешно, Майк. Ты частный детектив и был бы хорошим полицейским. Я был рад, что ты рядом. Теперь это закончилось. Пойдем ко мне в контору и выпьем по этому поводу.

Он ввел меня в святая святых и усадил в кресло. В нижнем ящике его стола была специальная ниша для бутылки и нескольких стаканов, тщательно замаскированная грудой пустых бланков. Пэт достал два стакана, один протянул мне. В тишине мы подняли стаканы и опрокинули их.

- Это было интересное зрелище, - сказал Пэт.

- Конечно, - согласился я. - Что дальше?

Он убрал бутылку и стаканы и сел в вертящееся кресло у своего стола.

- Если будет расследование, тебя вызовут. Прокурор склонен сделать тебе гадость. Тем не менее, ты чист. Я за тебя поручился. Кроме того, ребята тебя слишком хорошо знают, так что и не пытайся скрыться.

- Будешь покупать у меня хлеб и масло?

Пэт позволил себе улыбнуться:

- Не будь таким легкомысленным. Ты занесен в специальный список.

Я вытащил из бумажника свою лицензию и бросил на стол Пэту.

- Я больше в ней не нуждаюсь.

Пэт принялся с мрачным видом разглядывать ее. В шкафу с документами лежал большой конверт с моим пистолетом и отчетом. Пэт прикрепил карточку к конверту и стал устанавливать его на место. Подумав, он вынул магазин из пистолета и присвистнул:

- Они положили пистолет с полной обоймой.

Он вытащил патроны из магазина и рассыпал их по столу.

- Хочешь попрощаться со своей старушкой, Майк? Я не ответил.

- О чем ты думаешь, Майк?

Глаза мои были прищурены, почти закрыты; я улыбнулся.

- Да так, ни о чем.

Он нахмурился и убрал пистолет обратно в пакет. Моя улыбка стала еще шире, и это вывело его из себя.

- Что здесь смешного? Я понимаю, это все так выглядит…

- Просто думаю, Пэт. Не будь так строг к бедному безработному. - Я выбрал сигарету из ящика на его столе, но, прочитав название, положил обратно. - Обдумываю, как заполучить обратно лицензию.

Он выслушал это, как мне показалось, с облегчением; сел и поправил галстук.

- Будет интересно, если тебе это удастся. Только не понимаю, как ты это провернешь.

Я достал спичку и закурил.

- Это будет нетрудно.

- Думаешь, прокурор пришлет лицензию обратно с извинениями?

- Нисколько не удивлюсь.

Пэт ударил по креслу - оно описало полный круг - и уставился на меня.

- У тебя больше нет оружия, и ты не можешь угрожать прокурору.

- Нет. - Я засмеялся. - Я могу с ним договориться: или он присылает мне лицензию с извинениями, или я выжму из него сок.

Он хлопнул ладонями по столу.

- Майк, тебе что-нибудь известно?

- Не больше, чем тебе. Все, что я тебе рассказал, правда. Это легко проверить, результаты тестов поддерживают мои утверждения. Парень совершил самоубийство, и единственное, что я знаю, - где это произошло. Но от этого не легче. Теперь тебе достаточно информации?

- Нет. - Он ухмылялся.

Я взял шляпу. Закрывая дверь, я услышал, как он ударил кулаком по столу и выругался.

Я вышел в сияющую ясность полудня, насвистывая сквозь зубы, хотя у меня были все основания удариться в панику. На углу я взял такси и дал адрес своей конторы. Всю дорогу я думал о Честере Уилере, вернее, о том, что от него осталось. Они говорят - самоубийство. И мой пистолет в его руке… Сейчас я частное лицо - без лицензии, без оружия и без дела. От этих мыслей я окончательно протрезвел.

Таксист остановил машину напротив моей конторы, я расплатился, вошел в дом и нажал кнопку лифта.

Велда читала газету, свернувшись калачиком в моем большом кожаном кресле. Когда я вошел, она уронила газету и взглянула на меня. На ее лице виднелись дорожки от слез, глаза покраснели. Она попыталась что-то сказать, но зарыдала и прикусила губу.

- Ну не надо так, дорогая!

Я бросил пальто на стул и поставил Велду на ноги.

- Майк, что случилось?

Давненько я не видел такой женственной Велды. И такой она мне больше нравилась.

Я погрузил пальцы в ее черные, как ночь, волосы, обнял и нежно сжал ее. Она прижалась головой к моей щеке.

- Не плачь, детка, не все так плохо. Они отобрали у меня лицензию и сделали меня рядовым гражданином. Прокурор наконец-то избавился от меня.

Она откинула назад волосы:

- Несносный мальчишка! Я надеюсь, ты ему врезал?

Я улыбнулся ее солдатскому жаргону.

- Я только сказал ему, кто он такой на самом деле.

- Ты должен был с разить его наповал! - Она положила голову мне на плечо и шмыгнула носом. - Прости, Майк. Мне стыдно, что я так разревелась.

Она высморкалась в мой носовой платок, и я отвел ее к столу.

- Выпей хереса, Велда. Мы с Пэтом уже выпили по случаю упразднения конторы Майка Хаммера. А сейчас давай выпьем за новое предприятие - Общество по предотвращению плохого обращения с детективами, Велда разлила херес по маленьким рюмкам.

- Майк, это вовсе не смешно.

- Я слышу это все утро. Это очень смешно.

Мы выпили херес и налили еще. Я раскурил две сигареты и одну вставил ей в рот.

- Расскажи мне все, - сказала она.

Слезы высохли. Любопытство и ярость светились в ее глазах. Я повторил все, что знаю об этом деле, добавив события в кабинете прокурора.

Когда я закончил, она выругалась неподобающим женщине образом и выбросила сигарету в мусорную корзину.

- К черту государственных чиновников и их мелочные придирки. Чтобы сделать карьеру, они пойдут по трупам. Мне хотелось бы делать дело, а не сидеть здесь и разбирать твою корреспонденцию. Мне очень хочется вывернуть наизнанку этого хорошего мальчика! - Она плюхнулась в кожаное кресло и подобрала под себя ноги.

Я дотронулся до ее ноги и поправил задравшуюся юбку. Ноги некоторых людей служат только для ходьбы - ноги Велды вызывали помрачение разума.

- Разборка корреспонденции закончена, детка.

Она улыбнулась сквозь слезы:

- Я устроюсь в универсальный магазин. А ты?

- Где же твоя природная изобретательность? У тебя всегда было полно идей.

Я налил еще хереса и выпил, поглядывая на нее. Какое-то время она грызла ногти, потом озадаченно взглянула на меня:

- Что ты имеешь в виду, Майк?

Ее зеленая кожаная сумка на длинном ремне лежала на столе. Я приподнял ее, потом разжал пальцы, и она с глухим стоном упала на полированную крышку стола.

- У тебя есть оружие, разрешение на него и удостоверение частного детектива. С этого момента дело принадлежит тебе. А я буду заниматься черновой работой.

На ее губах возникла странная улыбка.

- А тебе это нравится?

- Что именно?

- Черновая работа.

Я слез с края стола и остановился напротив нее. С Велдой я не решался попытать счастья. Я дотянулся до нее и приподнял ее юбку. Она могла быть изумительной фотомоделью.

- Если мне понадобится оружие, я попрошу у тебя, хотя и побаиваюсь пистолета, который ты носишь в сумке как балласт.

Улыбка Велды переместилась в глаза. Я мог только смотреть на нее, врожденная сдержанность моей секретарши действовала на меня лучше всяких слов.

- Босс теперь ты, - сказал я. - Забудем о почте и сосредоточимся на возвращении моей лицензии и пистолета. Я не буду тебе говорить, что делать. Действуй самостоятельно. Я только иногда буду совать нос в практические мероприятия. Главное - Честер Уилер. Он был хорошим парнем, примерным семьянином, ведущим размеренный образ жизни. Все неприятные подробности содержатся в отчете; можешь начать с него.

Я буду неподалеку, ты будешь все время натыкаться на мои следы. В ящике стола лежат несколько незаполненных чеков.

Я снова наполнил стакан, одним махом осушил его и даже ощутил некоторое удовольствие. День был просто чудный! Я с трудом улыбнулся, и Велда опять сказала:

- Майк, это не смешно.

Я закурил сигарету и сдвинул шляпу на затылок.

- Честер Уилер был убит одним выстрелом. У меня всегда в магазине шесть патронов, а когда Пэт вынул патроны из магазина, их оказалось всего четыре.

Велда внимательно слушала, зажав кончик языка между зубами. В ней не осталось никакой мягкости. Это была восхитительная женщина с такими линиями, что хотелось обернуться, чтобы еще раз ее увидеть. Сочные губы ее сжались, глаза походили на глаза плотоядного обитателя джунглей.

Я медленно спросил:

- Сможешь ли ты нажать на спусковой крючок - и не раз, если понадобится?

Она стиснула зубы:

- Мне не придется стрелять дважды.

Я прощально махнул рукой, оглянулся на нее через плечо и захлопнул за собой дверь. Она не удосужилась одернуть платье, но я не пытал счастья.

Может быть, настанет день, когда она не будет так неприступна для меня.

Может быть.

II

Вечерние газеты были заполнены материалами о самоубийстве, Бульварные листки поместили мои фотографии на первой полосе. Репортеры, висевшие у меня на хвосте, когда им нужны были сведения, разделали меня под орех в своих колонках. Только один был сентиментален. Он написал мне эпитафию. В стихах. Прокурор, наверное, смеялся до колик.

Скоро он будет ронять слезы в пиво - ничтожество. Я закончил ранний ужин и сложил тарелки в мойку. Я стоял под горячим душем, пока моя кожа не покраснела, потом облился холодной водой. Побрившись, надел свежеотглаженный костюм и переложил несколько сотен из ящика стола в бумажник.

Посмотревшись в зеркало, я довольно хмыкнул. Я вполне мог сойти за состоятельного господина, если бы не моя физиономия и не пиджак, слишком просторный в том месте, где положено носить оружие. Я пристегнул пустую кобуру, чтобы заполнить свободное пространство под мышкой, и почувствовал себя уверенней. Я опять посмотрел в зеркало и скорчил рожу. Как жаль, что я не очень-то привлекателен!

События прошлой ночи окутаны сплошным туманом; перед тем как прокрутить события назад, я вспомнил, что мне надо кое-что сделать. Ровно в семь я припарковал машину у гостиницы, в которой произошло несчастье. Это была гостиница, приспособленная к вкусам старомодной публики. Одинокие девушки не могли здесь даже зарегистрироваться, разве что им было за восемьдесят. Прежде чем войти, я оторвал заднюю крышку корпуса своих часов, вытащил механизм и положил в карман рубашки.

Не могу сказать, что портье за стойкой обрадовался моему появлению.

Его рука потянулась к телефону, замерла, потом трижды нажала на сигнальную кнопку. На звонок в вестибюле появился крепко сбитый тип, ограждающий гостиницу от праздношатающейся публики; портье почувствовал себя лучше. По крайней мере, он перестал трястись.

Не было необходимости представляться.

- Вчера вечером я потерял здесь механизм от часов и хочу получить его обратно.

- Но комната еще не убиралась, - выпалил он.

Я протянул вперед свое волосатое запястье и постучал по пустому корпусу часов. Вышибала заинтересованно пялился через мое плечо.

- Но… - испуганно суетился портье.

Охранник сказал:

- Я поднимусь вместе с ним, Джордж.

Портье явно обрадовался, что кто-то взял это на себя, он передал охраннику ключ от номера и, кажется, успокоился.

- Сюда. - Охранник слегка подтолкнул меня локтем, и я последовал за ним.

В лифте он стоял, заложив руки за спину и разглядывая потолок. На четвертом этаже мы вышли из лифта, он проводил меня через холл и вставил ключ в замок четыреста второго номера.

В комнате ничего не изменилось. На полу по-прежнему была кровь, по полу рассыпан белый порошок. Охранник стоял у двери, скрестив руки на груди, и наблюдал, как я лазаю под мебелью.

Я прошелся по всем закоулкам, стараясь тянуть время. Охраннику надоело ждать, он принялся постукивать пальцами по стене. Когда я все обыскал, он сказал:

- Его здесь нет.

- А кто здесь был после того, как ушли полицейские?

- Никто. Не было даже горничных. Пойдем, пойдем. Часы ты, наверное, потерял в другом месте.

Я не ответил. Я отвернул покрывало кровати, на которой спал, и увидел дырку в матрасе. Пуля вошла в набивку в верхней части матраса - несколько сантиметров выше, и я бы запел тенором и прекратил бриться.

Матрас мог остановить пулю, подобно стальной плите, пуля не могла уйти далеко, но, запустив в дырку палец, я нащупал только конский волос и пружины.

Пуля исчезла. Кто-то меня опередил. Пустая гильза тоже исчезла.

Я мастерски изобразил, будто нашел механизм от часов под покрывалом; я показал его охраннику и вставил в корпус. Он пробормотал:

- Хорошо, хорошо. Теперь пойдем.

Я одарил его улыбкой благодарности и вышел. Он все время плотно держался рядом со мной, даже проследил, стоя в дверях, как я сажусь в машину.

Скоро у него будут неприятности.

И у портье тоже - когда до полицейских дойдет, что Честер Уилер такой же самоубийца, как я. Мой сосед по номеру был очень аккуратно убит.

И у меня тоже будут неприятности.

Я нашел забегаловку со свободной стоянкой и бросил доллар на стойку бара. Получив свое пиво и сдачу, я прошел в телефонную кабину в дальнем углу зала. Было поздно, но Пэт не из тех, кто оставит контору, не прояснив важных деталей; мне и на этот раз повезло.

Я сказал:

- Говорит гражданин Майк Хаммер.

Он рассмеялся в трубку:

- Как идет бакалейный бизнес?

- Процветает, Пэт, просто процветает. У меня большой заказ на свежатину.

- Это еще что такое?

- Просто фигура речи.

- А…

- Между прочим, насколько я чист в связи со смертью Уилера? - Я отчетливо представлял себе озадаченное выражение его лица.

- Насколько я понимаю, тебя не за что задерживать. Почему тебя это интересует?

- Просто любопытно. Слушай, ребята в синем долго шуровали в комнатах до того, как я вернулся с небес на землю?

- Не думаю, ведь было совершенно очевидно, что произошло.

- Они что-нибудь оттуда забрали?

- Труп, твой пистолет, гильзу и личные вещи Уилера.

- И все?

- Вроде.

Помолчав, я спросил:

- Пэт, ведь самоубийцы обычно оставляют записку?

- Как правило, да. Обычно тогда, когда у них тяжелое настроение и нет свидетелей. Если они обдумали это заранее, то стараются объяснить свой поступок, в порыве чувств не тратят время на пустяки.

- Не думаю, что Уилер был страстным человеком, - сказал я. - Он был настоящим бизнесменом.

- Я думал об этом. Необычное дело, тебе не кажется! Как на твой взгляд - он похож на самоубийцу?

- Нет.

- И не говорил ничего такого накануне… Ясно.

После небольшой паузы я сказал:

- Пэт, сколько патронов осталось в магазине моего пистолета?

- Четыре.

- Правильно. И я из него не стрелял после нашей тренировки на прошлой неделе.

- Ну и?… - Голос его изменился.

Очень мягко я сказал:

- В магазине никогда не бывало меньше шести патронов.

Он заорал в трубку; я молчал, слушая, как он ревет:

- Майк, к чертям собачьим, отвечай!

Я засмеялся и повесил трубку.

Ему потребовалось всего пять минут, чтобы загнать прокурора в угол, как зайца. Конечно, прокурора мелким не назовешь, но и Пэт не мал ростом. Он наверняка высказал этому сопляку все, что думает, так что у того волосы встали дыбом; теперь светловолосый судейский мальчик не осмелится ничего предпринять.

Дело становилось все забавнее. Я вернулся в бар и допил свое пиво.

Бар начал заполняться. В восемь тридцать я позвонил Велде, но ее не было дома. Через час я позвонил еще раз; она еще не пришла. Не было ее и в конторе. Может быть, она пустилась на поиски специалиста, чтобы сменить вывеску на двери моей конторы.

Переместившись в угол напротив сигаретного автомата, я начал размышлять. Получалось это плохо, потому что прошлой ночью у меня не было причин все запоминать, - попойка шла по своим законам.

Прошлая ночь.

Прошлой ночью мы отбросили назад пять лет и погрузились в военные дни. Мы снова были друзьями, настоящими друзьями, а не просто солдатами, вынужденными есть и спать рядом. Мы были сильны своей дружбой.

Нас было двое, боровшихся за правое дело, отдающих ему все, что у нас было. А потом мы пили за победу. Неужели так должно было случиться? Неужели судьба бросила нас тогда навстречу друг другу, чтобы позднее свести вновь?

Прошлой ночью мы встретились и пили вместе, говорили и пили. Был ли он счастлив? Он очень обрадовался, когда мы случайно столкнулись, а до этого сидел, согнувшись над своим стаканом в баре. Может быть, с грустью вспоминал прошлое, может быть, просто размышлял. Но он страшно обрадовался мне, Все, о чем он думал, было отброшено в сторону вместе с пятью послевоенными годами; мы много пили. Конечно, в разговорах снова возникала война, как бывает всегда, когда встречаются бывшие фронтовики. Мы говорили, мы опять были вместе, одетые в одинаковую форму, готовые все отдать за другого нашего парня, независимо от того, знаком он нам или нет. Но эта тема должна была исчерпаться. И в конце нашего разговора в его глазах опять появилась тоска. Он не хотел говорить ни о чем другом. Сказал, что он уже неделю в городе и собирается ехать домой. Приезжал сделать закупки для своего магазина.

Да, мы были друзьями. Это было недолго, но мы были хорошими друзьями. Если бы какой-нибудь гнусный япошка убил моего друга в джунглях, я прошил бы желтолицего из автомата. Мой друг тоже отомстил бы за меня. Но мы были не в джунглях. Мы были в Нью-Йорке. Парень, который был мне дорог, приезжает в мой родной город и через неделю умирает…

Всего одна неделя. Что он в это время делал? С кем был? Где причина убийства - здесь или в Колумбусе? Проклятая неделя! Я бросил шляпу на стул, чтобы занять место, и, взяв еще несколько монет, снова вполз в телефонную будку. Моя физиономия опять приобрела жесткость, я знал, что делать.

Я набрал два номера. По второму я поймал человека, работающего на меня. Он был частным детективом, как и я, но исключительно честным и трудолюбивым. Его звали Джо Гилл; он был мне кое-чем обязан и мог начать отрабатывать свой долг.

Я сказал:

- Это Майк, Джо. Помнишь меня?

- Черт возьми, - засмеялся он, - как я могу тебя забыть? Надеюсь, ты насчет работы?

- Не совсем. Слушай, ты сейчас занят?

- Нет. Ты что-нибудь задумал?

- Очень много чего. Ты по-прежнему занимаешься страхованием?

Джо утвердительно пробормотал:

- Только этим я и занимаюсь, ищу исчезнувшие доходы. Можешь придержать свое оружие и крутых мальчиков.

- Не окажешь ли мне услугу, Джо?

Он колебался только мгновение:

- С удовольствием, Майк. Ты столько раз выручал меня! Что надо сделать?

- В одном гостиничном номере со мной умер Честер Уилер. Мне нужна информация о нем. Но не о прошлом, а за последнюю неделю. Он был в городе, делал закупки для своего магазина в Колумбусе, Огайо; я хочу иметь отчет обо всех его действиях со времени приезда в Нью-Йорк. Это можно сделать?

Я слышал, как его карандаш рвет бумагу.

- Дай мне несколько часов. Я сам начну поиски, а ребята будут разрабатывать детали. Где тебя найти?

Я немного подумал и сказал:

- В гостинице «Гринвуд». Это тихая заводь на боковой улочке в районе Восьмидесятых улиц. Там не задают лишних вопросов.

- До свидания.

Я положил трубку и стал пробиваться сквозь толпу к бару. Моя шляпа висела на стенном светильнике, мое место было занято, и парень, сидящий на моем стуле, тратил мои деньги на пиво.

Однако я не стал поднимать шум. Это был Пэт.

Бармен поставил еще одну кружку пива и взял немного из моих денег. Я сказал:

- Что это за шуточки?

Пэт медленно обернулся и посмотрел на меня. Его глаза были затуманены, губы скривились в мрачной гримасе. Он выглядел уставшим и озабоченным.

- Здесь есть задняя комната, Майк. Пойдем посидим там. Я хочу поговорить с тобой.

Я залпом осушил кружку и понес другую, полную, в заднюю комнату. Когда я подтолкнул через стол свою пачку сигарет Пэту, он покачал головой и подождал, пока я закурю. Я спросил:

- Как ты меня нашел!

Вместо ответа он очень мягко, но твердо задал свой вопрос:

- В чем дело, Майк?

- Ты о чем?

- Ты знаешь о чем. - Он подался вперед, не отрывая взгляда от моего лица. - Майк, я буду говорить спокойно, я не позволю тебе заболтать меня на полночи. Я офицер полиции, по крайней мере, так считается. И я отношусь к этому делу как к очень серьезному и хочу, чтобы ты узнал о нем больше, чем знаю я. Что происходит?

Дым попал мне в глаза, и мне пришлось зажмуриться.

- Предположим, Пэт, я скажу, что Честер Уилер убит.

- Тогда я спрошу, как и кем.

- Я не знаю, как и не знаю кем.

- Почему ты считаешь, что это убийство?

- Из моего пистолета было произведено два выстрела, вот почему.

Он ударил кулаком по столу:

- Иди к черту, Майк, со своими штучками! Мы с тобой друзья, но я устал от того, что ты мне все портишь. Тебе везде мерещатся убийства! Давай по-честному.

- Разве я когда-либо поступаю нечестно?

- С оговорками!

Я кисло усмехнулся:

- Два выстрела. Разве этого мало?

- Для меня достаточно. Это все, что у тебя есть? Я кивнул и размял окурок. Лицо Пэта смягчилось, и он медленно выдохнул воздух из легких. Он даже слабо улыбнулся.

- Надеюсь, что дела обстоят именно так. Я рад, что мне не пришлось над этим потеть.

Я раскрошил сигарету над столом.

- Тебе удалось заставить работать меня. А чем занят ты?

- Прецедентами, Майк. Я говорю о последних самоубийствах.

- А что там интересного?

- Мы часто находим самоубийц с пулей в голове. Вся комната бывает засыпана гильзами. Самоубийцы расстреливают патроны, пока не наберутся мужества. Большинство не умеет обращаться с автоматическим оружием, обычно они делают несколько выстрелов, чтобы узнать, как оно действует.

- И это делает Честера Уилера самоубийцей?

Он улыбнулся в ответ на мою усмешку.

- Ну, не совсем. Когда ты поднял шум о пулях в твоем пистолете, мы раскопали распорядок дня Уилера и вышли на его делового партнера, с которым он провел весь день накануне смерти. Он сказал, что Уилер был в глубокой депрессии и несколько раз заговаривал о самоубийстве. Определенно, его дела покатились под гору.

- Кто этот партнер, Пэт?

- Эмиль Перри, его фабрика изготавливает сумки. Если у тебя есть новости, приходи, но больше никакой паники, Майк, хорошо?

- Ага, - прошипел я. - Но ты не сказал, как отыскал меня.

- Засек твой звонок, гражданин. Он был сделан из бара. Я потратил время на гостиницу, проверяя твою историю. И я.» да, я нашел дырку от пули в матрасе.

- Я полагаю, ты нашел и пулю?

- Конечно. И гильзу тоже.

Я напряженно ждал продолжения.

- Она лежала в холле, где ты ее обронил, Майк. Надеюсь, ты оставишь попытки придать этому элемент таинственности просто для того, чтобы вовлечь меня в дело.

- Болван!

- Прекрати, Майк. Охранник гостиницы направил меня по нужному следу.

Я разглядывал его лицо и чувствовал, что безумная ярость охватывает меня с головы до ног.

- Я думал, ты умнее, Пэт. Ты дубина.

- Давай прекратим игры, Майк. - Он заморгал, улыбнулся и продемонстрировал мне свою спину. Оказывается, это я затеваю игры, черт побери!

Я думал, что ругаюсь про себя, пока пара каких-то типов не начала меня поносить, потому что их кошечки, мол, жалуются. Но, увидев мою физиономию, они приказали своим кискам не соваться в чужие дела.

Что ж, я сам лез на рожон. Я сыграл умно, но Пэт переиграл меня. Может быть, дубина-то я. А может быть, Уилер действительно застрелился. А потом вернулся из морга за пулей и гильзой.

Я был уверен, что он этого не делал, - как уверен в том, что известное непечатное слово состоит из трех букв.

Я вышел на улицу глотнуть свежего воздуха. Несколько раз глубоко вздохнув, я почувствовал себя лучше.

Из аптеки на углу выпроваживали посетителей; я прошел к ряду телефонных будок в глубине, достал телефонную книгу по Манхэттену и начал листать. Покончив с ней, принялся за бруклинскую книгу. Потом перелистал список абонентов Бронкса и нашел Эмиля Перри, проживающего в одном из лучших домов округа.

В одиннадцать десять я остановил машину у небольшого особнячка из красного кирпича и выключил мотор. Впереди стоял шикарный новый «кадиллак»; на его боковой дверце сияли золотым готическим шрифтом инициалы «Э. П.».

На медном дверном молотке виднелись те же инициалы, но я им не воспользовался. Взявшись за него, я случайно бросил взгляд в сторону окна. Я увидел здорового толстяка, в галстуке и на пальцах которого сверкали бриллианты, стоившие целое состояние. Он разговаривал с кем-то невидимым, постоянно облизывая губы.

Надо было видеть его лицо - у него был жалкий, испуганный вид.

Я осторожно опустил дверной молоток и отступил в тень. Из кустов я мог видеть окно и макушку толстяка. Он по-прежнему не двигался. Я подождал еще немного; через несколько минут дверь отворилась ровно настолько, чтобы мог пройти человек. Когда он поравнялся со мной, я увидел его лицо и мысленно заржал Пэту в глаза.

Это был Рейни, бандит с большим хвостом преступлений; он не гнушался никакой работой, требовавшей безжалостной руки.

Я смотрел, как Рейни перешел улицу и сел в машину. Когда машина, приглушенно урча, отъехала, я забрался в свою старушку и включил мотор.

Собственно, мне и не обязательно встречаться с мистером Перри. В конце улицы я развернулся и выбрался на главную дорогу, ведущую в Манхэттен. Когда я уже за полночь добрался до «Гринвуда», ночной портье пододвинул мне регистрационную книгу, взял деньги вперед и протянул ключ от номера.

Судьба с каким-то извращенным юмором опять наступила мне на хвост - это был номер четыреста два.

Если завтра утром там будет труп, то он будет мой.

Мне снилось, что я в окопе, под дождем. Парень из соседнего окопа окликал меня, пока мои глаза не открылись и руки не стали автоматически искать оружие. Оружия не было, а голос был - он раздавался из холла. Я откинул одеяло, выпрыгнул из постели и потрусил к двери.

Джо проскользнул в дверь и захлопнул ее за собой.

- Вот те на! - выпалил он. - Я думал, ты умер.

- Не произноси этого слова. Сегодня я один. Сообразил?

Он швырнул шляпу на стул и уселся на нее.

- Ага, понял. По крайней мере, большую часть. В этой гостинице не очень любезны после визита полицейских. Что ты с ними сделал?

- Накидал клопов на спину. И теперь уважаемый капитан отдела по расследованию убийств, мой приятель, который должен был лучше меня все знать, считает, что я его обманываю. Он подозревает меня в подделке улик.

- А ты, их подделал?

- Может быть. Как я могу знать, что является уликой, а что нет. Да и какое это имеет значение, если произошло самоубийство?

Джо вежливо рыгнул:

- Ну да.

Я наблюдал, как он достает из кармана какие-то бумажки. Он постучал по ним указательным пальцем:

- Если бы я нанял тебя ради этого, на этом материале наверняка можно было бы построить парочку судебных дел. Шестеро мужчин не сомкнули глаз, трое из них не смогли отправиться на свидание, и один получил нагоняй от жены. Она требует, чтобы он ушел от меня. Ради чего?

- И ради чего? - встрял я.

- Этот Уилер, оказывается, уважаемый бизнесмен. Мы выяснили его примерный маршрут. У нас было очень мало времени, поэтому я не могу дать тебе поминутный отчет. Он зарегистрировался в гостинице сразу по приезде в город, восемь дней назад. По утрам посещал торговые дома, где разместил заказы на товары для своего магазина.

Ни один из визитов не имеет особого значения. Но кое-что может представить интерес. Он телеграфировал в Колумбус некоему Теду Ли с просьбой переслать телеграфом пять тысяч долларов. Через час он их получил. Я думаю, деньги требовались для какой-то особой покупки. Несколько раз он возвращался в гостиницу под газом, однажды посетил демонстрацию моделей одежды будущего сезона. После показа подавали коктейли, и он, кажется, проводил одну вылившую манекенщицу до такси.

Я не смог сдержать улыбки:

- Манекенщицу?

Он покачал головой:

- Брось, это был не заплеванный стриптиз-бар.

- Ладно, давай дальше.

- С этого времени он появлялся в гостинице с каждым разом все более набравшимся. Он переночевал в одном номере с тобой и к утру был мертв. Администрация гостиницы страшно огорчена случившимся. Это все, что мы узнали. - Он секунду помолчал и повторил: - Это все, я сказал.

- Я слышал,

- И что?

- Джо, ты паршивый детектив.

Он бросил на меня изумленный взгляд:

- Я? Ты не имеешь лицензии, а паршивый детектив я? Такова твоя благодарность! Я нашел больше пропавших людей, чем у тебя волос на низком лбу…

- Ты кого-нибудь застрелил, Джо?

Его лицо побелело, у него задрожали руки, он не смог сразу вынуть изо рта сигарету.

- Однажды…

- Понравилось?

- Что ты! - Он облизнул губы. - Слушай, Майк, этот парень, Уилер… Ты же был там… Он правда застрелился?

- Кто-то ему помог.

- Я тебе больше не нужен, Майк?

- Нет, большое спасибо, Джо. Оставь заметки на кровати.

Груда листков упала на кровать, и я услышал, как тихо закрылась дверь. Я присел на подлокотник кресла и принялся обдумывать варианты. Один из вариантов включал убийство.

У убийства должен быть мотив, достаточно серьезный, чтобы убийца счел необходимым замаскировать его под самоубийство. Я единственный определил это как убийство. Убийца думал, что он очень умен. Чертовски умен. Может быть, он считал, что отсутствие одной паршивой пули в магазине останется незамеченным.

Чем больше я думал об этом, тем тяжелее становилось у меня на душе. Во-первых, убийца, видимо, принял меня за простофилю, таскающего с собой пушку, чтобы произвести впечатление, решил, что я дерьмо с пустой головой и что меня можно взять голыми руками.

Во-вторых, был убит мой друг. Друг, который обрадовался мне даже через пять лет. Друг, который сражался вместе со мной, чтобы спасти жизнь какому-нибудь бандюге, который убил его пять лет спустя.

Надо было напомнить Пэту об армии. Надо было напомнить ему, что армия - это оружие, и рано или поздно оно может выстрелить. Может быть, Честер Уилер действительно пытался застрелиться. Но скорей всего, он пытался застрелить кого-то, а тот выстрелил в него. Одно я знал точно: Честер был прекрасно знаком с устройством пистолета, ему не надо было целиться в себя, чтобы выяснить, работает ли пистолет.

Я завалился на кровать и натянул на себя одеяло.

III

Я стоял на углу Тридцать третьей улицы, сверяя адрес с указанным в заметках Джо. Нужный дом находился примерно посередине квартала, старое здание, недавно перестроенное и снабженное всеми возможными удобствами, чтобы произвести впечатление на невзыскательных посетителей.

Пока я таращился на номерной знак, мимо меня к лифту пропорхнула стайка хорошеньких молоденьких созданий со шляпными коробками в руках; я последовал за ними. Они были манекенщицами, но мысли их были не о работе. Все они щебетали о еде. И я нисколько не осуждал: в нижней части у них было все в порядке от продолжительной ходьбы, но выше талии было трудно определить их пол, если они не носили накладной бюст. На них было приятно смотреть, но ни с одной из них я не согласился бы разделить спальню.

Лифт остановился на восьмом этаже, и девушки вышли. Они прошли по коридору к стеклянной двери с вывеской «Агентство Энтона Липсека» и вошли внутрь. Девушка, шедшая последней, заметила меня и придержала дверь.

Это было просторное помещение со стенами, окрашенными в пастельные тона; на голубом потолке мерцали звезды. На стенах висели в два ряда фотографии манекенщиц. Из приемной вели три двери, на которых красовалась надпись «Вход посторонним воспрещается»; секретарша, окруженная внушительным количеством строчащих машинисток, охраняла вход в главную приемную. Я затушил сигарету в пепельнице и улыбнулся секретарше. Ее голос звучал вежливо, но глаза были злыми.

- Слушаю вас.

- Торговая компания «Кэлвей» вчера вечером давала обед. Некоторые манекенщицы этого агентства участвовали в демонстрации моделей, которая состоялась позже. Я хотел бы увидеть этих девушек… одну, по крайней мере. Как я могу найти ее?

Она постучала карандашом по столу. Три раздраженных стука. Очевидно, эта история была ей знакома.

- Это связано с вашей работой, сэр, или это личный интерес?

Я с гадкой улыбкой наклонился над столом.

- Это может быть и тем и другим, но ответить мне - ваша работа.

- О… Энтон, то есть мистер Липсек, сам договаривается. Я вызову его.

Ее руки заметались над селектором, неуверенно нажимая на кнопки. Она не отводила от меня глаз. Когда раздался сигнал селектора, секретарша нажала кнопку и сказала, что я могу войти. На этот раз я одарил ее лучшим образцом своей улыбки - когда я не показываю зубы.

На двери кабинета Энтона Липсека золотом было написано его имя, а внизу стояло: «Управляющий». Он явно всерьез относился к своему положению. В углу его кабинета на шведском бюро лежали кипы фотографий и эскизов. Остальная часть комнаты была отдана мольбертам, стендам и незаконно купленным эскизам. Он был очень занят.

Ему удалось превратить не вполне одетую женщину в маленький пустячок среди леса стоек, чтобы камера вмещала то немногое, что надето на ней, не захватывая то, что она показывала.

По крайней мере, так это выглядело для меня.

Я присвистнул:

- Оч-чень хорошо.

- Слишком много кожи, - сказал он, даже не обернувшись.

Манекенщица ускользнула от сияния ламп, которые он направлял на нее.

- Кто это?

Энтон заставил ее замолчать, профессионально повернув ее прекрасный полуобнаженный торс. Когда она приняла нужную позу, он отступил к камере, и девушка выстрелила бюстом в сторону объектива. Послышался щелчок затвора камеры, манекенщица опять превратилась в живое существо и подняла руки вверх так высоко, что ее бюстгальтер заполнился еще плотнее.

Я бы не возражал когда-нибудь стать управляющим.

Энтон выключил лампы и повернулся ко мне.

- Чем могу быть полезен?

Он был высоким, тощим парнем, брови его срослись на переносице, а подбородок заканчивался козлиной бородкой, развевавшейся, когда он говорил.

- Я ищу определенную фотомодель. Она работает здесь.

Его брови поползли вверх.

- Такие просьбы, сэр, мы слышим часто, очень часто.

Я сухо сказал:

- Я не люблю фотомодели, они слишком плоские.

На лице Энтона появилось удивленное выражение. Уже знакомая мне девица вышла из-за штативов.

- О чем вы говорите, ребята? - Изо рта у нее свисала незажженная сигарета. - Есть огонек?

Я протянул зажженную спичку ей под нос, наблюдая, как двигался ее рот с сигаретой, когда она ловила пламя.

- Вы просто восхитительны, - сказал я.

Она улыбнулась и выдохнула дым мне в лицо.

Энтон вежливо покашлял:

- Это та самая модель, о которой вы упоминали? Вы ее знаете?

- Нет. Я знаю только, что она была на показе, устроенном компанией «Кэлвей Мершандайзинг».

- Я полагаю, несколько наших девушек принимали участие в показе. Мисс Ривс занималась этим сама. Не могли бы вы встретиться с ней?

- Хорошо, я непременно это сделаю.

Девица еще раз пустила дым мне в лицо, и ее ресницы призывно дрогнули.

- Вы когда-нибудь носите одежду? - спросил я.

- Нет, если могу без нее обойтись. Правда, иногда меня заставляют.

Энтон крякнул и забормотал, подталкивая девицу:

- Все, хватит. Если вы не возражаете, сэр, вам сюда. - Он сделал приглашающий жест в сторону боковой двери. - Эти молодые леди совершенно отбились от рук. Иногда я даже…

- Ага, я тоже.

Он опять крякнул и открыл дверь.

Я слышал, как он объявил мою фамилию, но не понял, что он сказал, потому что не мог оторвать взгляд от женщины, сидящей за столом. У некоторых женщин красивое лицо, у некоторых такое тело, что забываешь о лице; это была женщина, имеющая и то и другое. Ее лицо было сверхъестественно красиво, как будто над ним потрудился художник, которому удалось превзойти природу. Ее легкие рыжеватые волосы, подстриженные по последней моде, излучали сияние. Матовая кожа лица перетекала в чистую линию шеи и завершалась крепкими широкими плечами. У нее была грудь молодой девушки, высокая, волнующая, стремящаяся освободиться из облегающей белой кофточки. Она встала и протянула мне руку. Ее рука легла на мою ладонь и нежно пожала. Я не мог оценить красоту ее глубокого голоса, когда она представилась, потому что в это время мысленно проклинал длинные юбки. Когда она села, скрестив ноги, я прервал свой внутренний протест против длинных юбок, увидев, как соблазнительно они обнимают манящие округлые бедра. Только тогда я разглядел табличку с ее именем и фамилией, на которой было написано - «Юнона Ривс».

Юнона - королева богов и богинь. Ей дали хорошее имя.

Она предложила мне выпить, достав графин из бара, и я налил в фужер что-то сладкое и ароматное.

Мы разговаривали. Когда я старался быть вежливым, мой голос приобретал мерзкие интонации.

Мне казалось, что он вообще принадлежит не мне. Мы проговорили не менее часа, а может быть, всего несколько минут. Мы разговаривали, и она все время что-то проделывала со своим телом, будто проверяя на мне свое женское обаяние, и смеялась, отлично зная, что я плохо понимаю, что говорю и как реагирую.

Она осушила свой фужер и поставила его на стол; темный лак на ее ногтях контрастировал со сверкающим хрусталем. Ее голос вернул меня к действительности:

- Эта девушка, мистер Хаммер… вы говорите, она ушла с вашим другом?

- Могла уйти. Именно это я и хотел выяснить.

- Хорошо, я покажу вам фотографии, и вы ее узнаете.

- Нет, это не годится. Я ее никогда не видел.

- Тогда почему…

- Я хочу выяснить, что произошло прошлой ночью, мисс Ривс.

- Прошу вас, называйте меня Юнона.

Я улыбнулся ей.

- Вы полагаете, что они… занимались чем-то нехорошим? - она двусмысленно улыбнулась.

- Меня не касается, что они делали. Я просто хочу знать… Дело в том, что мой приятель… мертв.

Ее взгляд смягчился.

- О, весьма сожалею. Что случилось?

- Самоубийство, так говорят полицейские.

Юнона озадаченно закусила губу.

- В таком случае, мистер Хаммер…

- Майк, - поправил я.

- В таком случае, Майк, зачем впутывать сюда девушку? В конце концов…

- Мой друг был женат, - оборвал я. - Если какой-нибудь любопытный репортер учует скандальчик, пострадает семья. Если здесь присутствует что-то такое, я должен это устранить.

Она медленно кивнула, на ее лице было полное понимание.

- Вы правы, Майк. Я постараюсь выяснить, кто она. Вы сможете заглянуть завтра?

Я встал, держа в руке шляпу.

- Это было бы замечательно, Юнона. Тогда до завтра.

- Буду ждать. - Ее голос перешел в нижний регистр, когда она встала и подала мне руку.

Все ее движения были плавны, в глазах горел потаенный огонь. Я взял ее руку и держал в своей, пока не ощутил ответное приглашающее пожатие.

У двери я оглянулся, чтобы еще раз попрощаться, Юнона смотрела на меня снизу вверх и улыбалась. Я не смог найти подходящих слов. Что-то в ней меня возбуждало. Она была сложена, как богиня, а глаза говорили, что она намного лучше, чем кажется.

И еще они говорили о чем-то, что я должен был знать, но никак не мог вспомнить…

У лифта я обнаружил, что у меня есть сопровождающий. Этот сопровождающий ждал меня в конце холла, удобно устроившись у радиатора отопления и покуривая сигарету.

На этот раз на ней было больше одежды. Увидев меня, она раздавила каблуком сигарету и подошла ко мне с вполне определенной целью; мои глаза снова принялись раздевать ее.

- Возьми меня, - сказала она.

- Сначала нужно познакомиться…

- На черта тебе это нужно? - Огонек на табло стал красным, и я услышал, что в шахте загрохотал лифт.

- Считай, что я тебя уже соблазнил.

Она вернула мне улыбку, услышав, что лифт замедляет ход за стальными дверями.

- Прямо здесь?

- Ага.

- Послушай, я ведь не из робких - могу устроиться и в лифте.

Я коротко засмеялся, двери открылись, и она вошла в кабину. Может, она и не шутила, но я терпеть не могу такие сцены. Когда мы спустились на первый этаж, она просунула свою руку в мою и позволила мне вывести ее на улицу. Мы дошли до Бродвея, прежде чем она спросила:

- Если тебе действительно нужна официальная церемония знакомства, то меня зовут Конни Уэлс. А ты кто?

- Майк Хаммер, птенчик. Я был частным детективом. Недавно обо мне писали газеты.

Ее рот дрогнул в усмешке:

- В какую компанию я попала!

Мы повернули на север. Конни не спрашивала, куда мы направляемся, но когда мы прошли мимо трех баров подряд, я получил тычок под ребро и понял намек.

Бар, в который мы завернули, имел узкий, длинный зал со столиками для дам в глубине. Мы сели за столик в самом дальнем углу под бормотание официанта, плетущегося за нами.

Мы заказали пива, и я сказал:

- Содержать тебя необременительно, а?

- Ты небогат? - засмеялась она.

- Сейчас деньги у меня есть, - сказал я, - но тебе, детка, не удастся выудить их.

Она очень музыкально и искренне рассмеялась:

- Обычно мужчины хотят купить для меня все, что мне нравится. А ты не будешь?

Она потягивала пиво, поглядывая на меня поверх стакана глазами, блестевшими, как десятицентовики.

- Ну, может, пива и куплю. Моя подружка однажды мне сказала, что я ни за кого не должен платить. Ни за что.

Она серьезно посмотрела на меня:

- Она была права.

Подошел официант с подносом, на котором стояло еще четыре пива. Он поставил пиво, забрал деньги и, шаркая ногами, ушел.

Когда он отошел, Конни уставилась на меня и разглядывала целую минуту.

- А что ты делал в студии?

Я повторил ей все, что сказал Юноне.

Она потрясла головой:

- Я тебе не верю.

- Почему?

- Не знаю. Это звучит неправдоподобно. Почему какой-то репортер может заняться расследованием самоубийства?

Аргумент весомый, но у меня был готов ответ.

- Потому что он не оставил записки. Потому что дома у него было все в порядке. Потому что у него было много денег и никаких видимых неприятностей.

- Сейчас это звучит убедительнее, - сказала она.

Я рассказал ей о вечеринке, о том, что могло произойти, и спросил:

- Ты не знаешь, кто из девушек там был?

На этот раз смех ее был более глубоким.

- Ей-Богу, нет, по крайней мере, не знаю, что и сказать. Дело в том, что в агентстве две группы манекенщиц: те, кто демонстрирует одежду, и те, кто демонстрирует белье. Я одна из сдобных булочек, наполняющих собой трусики и ночные рубашки для торговцев нейлоновым бельем. Манекенщицы, демонстрирующие одежду, не могут наполнить собой даже бумажный пакет, поэтому они страшно завидуют нам, оплачиваемым значительно ниже, и относятся к нам, как к праху под ногами.

- Черт побери, - воскликнул я, - я видел нескольких - они не могут даже вздохнуть, иначе потеряют накладные бюсты.

Она поперхнулась пивом:

- Очень остроумно, Майк. Надо запоминать твои остроты.

Я допил и сдвинул пустые стаканы на край стола.

- Пойдем, детка, я доставлю тебя, куда ты хочешь; потом мне надо еще кое-что сделать.

- Я хочу домой, ты можешь кое-что сделать и там.

- Если ты не замолчишь, получишь по уху. Пойдем. Конни засмеялась, откинув голову назад:

- Ну ты даешь! Добрый десяток парней был бы счастлив услышать от меня такое предложение.

- А ты говорила это десятку парней?

- Нет, Майк. - В ее голосе слышалось приглашение. Свободного такси в поле зрения не оказалось, и мы шли по Бродвею, пока не наткнулись на стоянку, где стояла машина; водитель дремал за баранкой. Конни влезла в машину, дала адрес на Шестьдесят второй улице, потом зажала меня в угол и взяла за руку.

- Майк, это серьезно - поиски девушки и все такое?

Я похлопал ее по руке.

- Для меня это очень много значит, детка. Больше, чем ты думаешь.

- Могу я как-то тебе помочь? Майк, мне бы очень хотелось! Честно.

У нее была очень смышленая мордашка. Я повернул голову, всмотрелся в нее и утвердительно кивнул:

- Мне очень нужна помощь, Конни. Я не уверен, что мой друг ушел с этой девушкой; я не уверен, что она признается, что была с ним, и я не могу ее в этом винить; я не уверен ни в чем.

- А что тебе сказала Юнона?

- Прийти завтра. Она постарается найти эту девушку.

- Юнона несомненно… она несомненно… Она производит на всех такое впечатление! Работающая девушка не может с ней соперничать. - Конни сделала вид, что обиделась, и стиснула мою руку. - Майк, ну скажи, что это не так.

- Это не так.

- Ты врешь, - засмеялась она. - В любом случае… Предположим, эта девушка действительно ушла с твоим приятелем. Он похож на тех, кто быстро заводится?

Я сдвинул шляпу назад и попытался представить себе Честера Уилера в качестве ловеласа. На мой взгляд, он был для этого слишком преданным семьянином. Я ответил ей, что вряд ли. Трудно сказать, на что способен мужчина, оказавшись в другом городе без хвоста и угрызений совести.

- В таком случае, - продолжала Конни, - если эта девица играет в такие игры, как большинство из них, она таскала его по самым злачным местам, чтобы вытрясти из него побольше денег. Они мне рассказывали, что это очень весело. - Она потрясла головой; ее волосы рассыпались по плечам. - Манекенщицы проложили путь к отдаленным местечкам…, Я там никогда не была, но это может быть ключом.

Я провел пальцем по ее подбородку.

- Мне нравится, как ты мыслишь, девочка.

Ее губы были полными и яркими. Она облизнула их, и они влажно заблестели, слегка приоткрытые, чтобы заставить меня придвинуться поближе. И я бы поддался, но такси остановилось у края тротуара. Конни показала водителю язык, состроила гримасу и оперлась на мою руку, чтобы убедиться, что я выйду с ней. Я протянул водителю банкноту, сказав, чтобы он оставил сдачу себе.

- Майк, ты поднимешься?

- Ненадолго.

- Черт тебя дери, - сказала она, - я никогда не прилагала таких усилий, чтобы соблазнить мужчину! Как тебе мои хитрости?

- Просто прелесть,

- Это только начало. Пошли.

Она жила в небольшом многоквартирном доме без претензий на роскошь. Лифт не работал, и мы побрели по лестнице на третий этаж, где Конни стала ощупывать карманы в поисках ключа.

Я зажег свет, как будто давно здесь жил, бросил шляпу на стул в гостиной и наконец сел.

Конни спросила:

- Кофе или коктейль?

- Сначала кофе, - сказал я. - Я не обедал. Может, у тебя найдутся яйца?

Через подлокотник кресла я дотянулся до журнального столика и вытащил несколько женских журналов, это все-таки лучше, чем открытки, которыми вас угощают в Мехико. Я увидел Конни в половине этих журналов и решил, что она девочка что надо.

Запах кофе позвал меня на кухню, как раз когда она перекладывала глазунью на тарелку, и мы не стали отвлекаться на беседу, пока тарелки не опустели. Когда я наконец отвалился от стола и достал пачку сигарет, она спросила:

- Вкусно?

- Ага.

- Правда, из меня выйдет хорошая жена?

- Для кого-нибудь.

Она засмеялась.

Я улыбнулся ей и притворился, что хочу шлепнуть ее по попке.

Мы пили коктейль в гостиной. Минутная стрелка моих часов сделала круг, потом другой. Несколько раз шейкер наполнялся льдом, и его кубики колюче скребли по металлической поверхности. Я сидел со стаканом в руке, откинув голову, мысленно просчитывая дальнейшие действия.

Прекрасный парень умер.

Две пули исчезли.

Одна пуля и гильза, найденная в холле.

Самоубийство.

Черт!

Я открыл глаза и посмотрел на Конни. Она свернулась клубочком на кушетке и наблюдала за мной.

- Что у нас дальше в программе, детка?

- Уже почти семь часов. Сейчас я оденусь, и мы можем куда-нибудь пойти. Если повезет, узнаем, куда ходил твой приятель.

Я слишком устал, чтобы быть любезным. Глаза ел дым, висящий в воздухе, в животе было тепло от выпивки.

- Человек мертв, - медленно произнес я. - Газеты пишут, что это было самоубийство. Но я знаю, как было дело. Его убили.

Сигарета согнулась в ее пальцах.

- Я хотел выяснить почему, пошел по следу и узнал, что он мог провести ночь с девушкой. Я нашел, где она работает, и стал задавать вопросы. Очень хорошенькая манекенщица с прелестным телом собирается мне помочь. Я задался вопросом, почему столько внимания со стороны женщины, которая могла бы найти десяток других мужчин, ведь я даже не имею работы и не могу ей ничего купить, кроме пива, ем ее яйца, пью ее кофе и коктейли. - Я не пошевелился, когда она вскочила. Мои руки были сложены под головой и так там и оставались; она стояла напротив меня, широко расставив ноги.

Крепкий маленький кулачок вонзился в мою скулу.

- У меня пять братьев, - сказала она. В ее голосе послышалась угроза. - Они крепкие и скверные, но они мужчины. Я знаю еще десяток мужчин, которые все вместе не могут составить одного настоящего. И тут появляешься ты. Я хотела бы разбить твою глупую голову. У тебя есть глаза, а ты не видишь. Майк, у меня есть что тебе показать, чтобы ты понял, о чем разговор.

Она рванула свою блузку за воротник. Пуговицы покатились к моим ногам. Другая вещичка на ней тоже была сорвана, и вот она гордо стоит - руки на бедрах, груди вызывающе направлены мне в лицо. Судорога прошла по мышцам ее живота…

Мне пришлось усесться поудобней и схватиться за подлокотники кресла. Воротничок стал мне тесен, по спине поползли мурашки.

Губы ее были плотно сжаты. Глаза порочно блестели.

- Возьми меня, - сказала она.

Я протянул руку и ударил ее по губам. Ее голова откинулась назад, но она продолжала стоять в прежней позе, только взгляд ее стал еще более развратным:

- По-прежнему хочешь, чтобы я тебя совратил?

- Давай, - сказала она.

IV

Мы ужинали в китайском ресторанчике на Таймс-сквер. Посетителей было полно, но никто не смотрел в тарелку, все взгляды были устремлены на Конни.

Я сидел за столом напротив нее, удивляясь, что кожа может быть такой нежной и гладкой, и соображая, что еще женщина должна снять, чтобы считаться голой. На Конни почти ничего не было.

Поэтому ужин протекал без слов. Мы смотрели друг на друга, улыбались, ели. Впервые я посмотрел на нее со стороны. И увидел женщину, которая недавно была моей, - она была не той, которую я желал.

Она была прекрасна. Она была честна и откровенна. Если ей чего-то хотелось, она об этом говорила. Она прожила жизнь рядом с пятью братьями, которые относились к ней, как к брату, и считали, что ей это должно нравиться. И ей нравилось. Для Конни работа манекенщицы была только работой. Она не придавала значения тому, что ее работа окружена орелом очарования.

Около девяти часов мы пробрались к выходу с полными желудками и приятным ощущением, что все окружающее прекрасно.

Я спросил:

- Так ты расскажешь мне о ваших маршрутах?

Она взяла меня под руку.

- Майк, ты когда-нибудь забирался в трущобы?

- Некоторые думают, что я оттуда не вылезаю.

- Сейчас все с ума сходят по бару в старом районе города. Он называется «Бауэри», Ты его знаешь?

Я с любопытством посмотрел на нее:

- «Бауэри»?

- Я вижу, ты там давно не был. Бауэри изменилась. Не вся, конечно, местами. Один обористый малый нажил состояние, превратив захудалый кабак в достопримечательность. Представляешь, эти оборванцы создают атмосферу дна для богачей, которые иногда любят посмотреть, как живет другая часть общества.

- Ну и как они ее находят?

Таксист увидел мой жест и затормозил. Мы забрались внутрь, и я сказал, куда ехать. Конни сказала:

- Некоторые всем пресытились и ищут новых развлечений. И одно из них-«Бауэри».

- Кто его хозяин?

Конни пожала плечами:

- Не знаю, Майк. Кроме того, теперь там несколько местечек. Я думаю, не меньше дюжины. Это места постоянных встреч манекенщиц с клиентами, и там очень недешево.

Наше такси вырвалось из потока машин, свернуло в боковые улочки и, попав под «зеленую волну», мигом доставило нас на другой конец Манхэттена. Я передал водителю пару купюр и помог Конни выбраться из машины.

Бауэри - улица безликих людей. Просительные голоса из темноты и шарканье ног за спиной. Вас дергают за рукав и умоляют с профессиональным отчаянием в голосе. Женщина в слишком облегающем платье дарит вам долгий взгляд, в котором можно прочесть, что дорого она не запросит. Двери кабаков распахивались так часто, что походили на проблесковые маячки. Кабаки были полны. У стоек баров теснились огрызки человечества, греясь над стаканчиком или обнимая дымящуюся миску супа.

Давненько я здесь не бывал… У тротуара притормозило такси, и из него вышел, смеясь, парень в смокинге, под руку с рыженькой девушкой. К ним колыхнулась толпа, а рыженькая достала горсть монет и швырнула на тротуар, громко смеясь; их бросились поднимать.

Парень решил, что это смешно, и проделал то же. Конни проговорила:

- Вот что я имела в виду.

Мне захотелось ударить этого парня.

- Ага, понял.

Мы пошли за этой парой, отстав футов на пять. Парень растягивал слова, как принято на Среднем Западе, а девушка пыталась скрыть бруклинский акцент. Она стискивала его руку и бросала на него косые взгляды, которые ему нравились. Сегодня вечером он был королем.

Они завернули в бар, самый паршивый на всей улице. Зловоние, шедшее из бара, чувствовалось на улице, а пронзительные грубые голоса были слышны за квартал. Над дверью красовалась вывеска «Кабачок Нельсона».

Посетителей было предостаточно. У них были подбитые глаза, недоставало зубов. Их одолевали судороги и вши, их речь выдавала обитателей трущоб.

Две ведьмы таскали друг друга за волосы через голову какого-то парня, который с трудом стоял у стойки.

Меня поразили люди, которые за ними наблюдали. Они считали, что все происходящее, - развлечение. Это были туристы. Отягощенные большими деньгами сволочи, они считали, что это очень весело. Я так рассвирепел, что еле мог говорить. Официант провел нас к столику в задней комнате, которая была полна народу.

Публика развлекалась тем, что читала непристойные надписи на стенах и обменивалась анекдотами. Те, кто жил здесь, пили дешевое виски за счет заведения, в то время как туристы раскошеливались на это дешевое виски, полагая, что платят настоящую цену.

Так что действительно было весело, черт бы их побрал.

Конни улыбнулась двум знакомым девушкам, и одна из них подошла к нам. Я не удосужился приподняться, когда она представила нас друг другу. Девушку звали Кейт, она приехала сюда с приятелями. Она спросила:

- Ты ведь здесь первый раз, Конни?

- Первый и последний, - ответила Конни. – Уж очень воняет.

Смех Кейт прозвучал фальшиво, как коровий колокольчик:

- Ну, мы не собираемся здесь задерживаться. Ребята хотят потратить деньги, поэтому мы сейчас отправимся в «Бауэри». Хотите с нами?

Конни посмотрела на меня. Я кивнул.

- Да, Кейт, мы тоже пойдем.

- Отлично, пойдемте, я познакомлю вас с остальной компанией. Они хотят посмотреть все достопримечательности, в том числе эти дома. - Она захихикала. - Ну, ты понимаешь. - Она снова захихикала.

Конни состроила гримасу, я крякнул.

Итак, мы встали и пошли знакомиться. Если бы со мной не было Конни, они отнеслись бы ко мне так же, как к здешнему обитателю. Длилось это, вероятно, одну минуту. Животы заколыхались и повернулись к нам; это были Джозеф, Эндрю, Хоумер, Мартин и Реймонд - никаких прозвищ или уменьшительных имен. У всех были ухоженные руки, крупные бриллианты, громкий смех, толстые кошельки и прелестные женщины. За исключением Хоумера. С ним была его секретарша, которая не была такой хорошенькой, как ей бы хотелось. Она была его любовницей и нисколько этого не стеснялась.

Мне она понравилась больше всех. И Конни тоже. Обменявшись рукопожатиями, мы сели, выпили, выслушали несколько непристойных шуток, а потом Эндрю начал распинаться о том, что можно более приятно провести время в другом месте. Остальные его поддержали, и мы пошли. Мартин дал официанту на чай десять монет, которые тот не заслужил.

Конни не знала дороги, поэтому мы следовали за остальными. Командовали девицы. Дважды мы натыкались на пьяные потасовки и один раз въехали в кювет, чтобы избежать драки на улице. Эти отбросы общества должны находиться в сточной канаве, откуда они родом.

«Бауэри» находился в боковой улочке. Это было убогое заведение с наполовину заколоченными окнами, уже давно пришедшее в упадок.

Так это выглядело снаружи. Первое, на что вы обращали внимание, входя внутрь, был запах. Вернее, его отсутствие. Внутри пахло так, как должно пахнуть в баре. Столы и стойка бара были искусно состарены червоточиной и прожжены сигаретами. Все это, как и типы внутри, было подделкой. Может быть, другие этого не видели, но не я.

Конни состроила гримасу:

- Так вот этот трактир, о котором я так много слышала.

Я с трудом слышал ее сквозь гам. Все приветствовали вновь прибывших, а дамы визжали, как свиньи у кормушки. Обладатели больших животов держались сзади и оттуда сияли. Когда шум приветствий немного стих, мы сдали пальто и шляпы одноглазой бабенке в гардероб, на прилавке которого стояла плевательница для чаевых.

Пока Конни здоровалась с парой тощих девиц из своего агентства, я пробрался к бару за выпивкой. Я очень в этом нуждался. Кроме того, это давало возможность оглядеться. В глубине комнаты была одностворчатая дверь, висящая на одной петле, к ней был прикреплен календарь, взлетающий при каждом движении двери.

Календарь трепыхался практически все время. Все посетители были в вечерних туалетах и смокингах со всевозможными украшениями.

Конни поискала меня глазами и, увидев, как я распиваю, подошла ко мне.

- Майк, это только прихожая. Пойдем туда, где самое интересное.

- Я понял, дорогая. Мне тоже очень хочется повеселиться.

Я взял ее под руку и пристроился в хвост процессии, направлявшейся к двери с хлопающим календарем.

Вот это был сюрприз! Сюрприз так сюрприз. Дверь с календарем была первой, она вела в комнату с искривленными стенами, и ее надо было закрыть, прежде чем открыть следующую. Одна петля - тоже подделка. Две другие петли на внутренней стороне дверной коробки были тщательно замаскированы. Комната была звуконепроницаемым переходом между задней комнатой и тайным баром.

Многие тысячи пошли на отделку этого местечка, и многие тысячи лежали в кошельках сидящих за хромированной стойкой бара и в плюшевых креслах вдоль стены. Луч света выхватывал из полумрака тело совершенно обнаженной женщины, демонстрировавшей стриптиз наоборот. Наблюдать, как она одевается, - это было нечто. Одевшись, она вышла из луча и села рядом с тощим лысым джентльменом, впавшим в крайнее возбуждение рядом с молодой женщиной, которую он только что видел обнаженной. Он заказал шампанского.

Все приветствовали это шумными выкриками.

Я понял, почему этот бар был популярным местом. Стены были увешаны фотографиями сотен манекенщиц, запечатленных в разных стадиях раздевания. Некоторые из них были оригинальными, часть - вырезки из журналов. Все были подписаны с выражением любви к некоему Клайду.

Мы с Конни чокнулись бокалами.

- А ты здесь есть?

- Может быть, Хочешь посмотреть?

- Нет. Мне больше нравится, когда ты сидишь рядом и я могу разглядывать тебя.

Знакомая нам компания заняла места за стойкой. Хоумер, извинившись, подошел к нашему столику и предложил Конни потанцевать. Мне пришлось стукаться коленками с его любовницей, пока она не взмолилась увести ее на место.

Я не люблю танцевать, но мою партнершу это не смущало. Она прижималась ко мне и касалась языком мочки моего уха, Хоумера это, видимо, устраивало.

Через час вечеринка достигла апогея.

К половине двенадцатого бар был забит до стропил. Эндрю опять изъявил желание потратить деньги, и одна из девиц заверещала, что есть возможность пустить их на ветер за игральным столом. Один из компании пошел посовещаться с официантом, который через минуту вернулся и пробормотал несколько слов, кивнув головой в сторону закрытой портьерами ниши.

Я сказал:

- Туда-то мы, детка, и пойдем.

Конни удивилась:

- Я не поняла, Майк.

- Ну, это старый трюк. В задней комнате у них идет игра.

- Неужели?

- Вот увидишь.

Все поднялись и отправились к портьерам. Я подумал о Честере Уилере, соображая, проделал ли он этот же путь. Ему нужно было пять тысяч долларов. Зачем? Заплатить или вернуть долг? Можно, конечно, влезть в долги. Но расстаться с жизнью? Убить себя из-за пяти тысяч? Зачем отдавать долги, в конце концов? Достаточно шепнуть слово верному полицейскому, и полиция разнесет это злачное местечко вместе со всеми долгами.

Одна из девушек случайно обернулась и вскрикнула:

- О, Клайд здесь. Привет, Клайд!

Тощий мужчина в смокинге повернулся к ней с холодной улыбкой, помахал ей в ответ и опять повернулся к игорному столу. Я почувствовал, что мои губы растягиваются в гаденькую ухмылку, и предложил Конни пройти вперед.

Я подошел к Клайду и проговорил:

- Черт меня подери, если это не мой старый приятель Динки!

Склоненная над столом спина Клайда напряглась, но он не повернулся, пока не подготовился к встрече со мной. Я сунул в рот сигарету и закурил; в этот момент выключили свет и луч выхватил из темноты на сцене еще одну бесстыдно обнаженную женщину.

Клейд вскинул на меня свои рыбьи глаза:

- Каким ветром тебя сюда занесло, ищейка?

- Я хотел об этом же спросить тебя.

- Ты пробыл здесь уже достаточно. Убирайся.

Он пробрался между столиками, коротко улыбаясь то там, то сям.

Когда он подошел к стойке, перед ним появилась бутылка, и он налил себе.

Я выдохнул дым ему в лицо.

- Замечательно здесь все устроено.

Глаза его остекленели от ненависти.

- Может быть, ты не расслышал, что я сказал.

- Почему, расслышал. Только я не из твоих мальчиков, которые вытягиваются по струнке, когда ты с ними разговариваешь.

- Чего ты хочешь?

Я опять выпустил в него дым, и он отстранился.

- Удовлетворить свое любопытство, Динк. В последний раз я тебя видел, когда ты присягал, сидя в инвалидной коляске. У тебя в ноге сидела пуля. И всадил ее туда я, помнишь? Ты клялся, что не ты вел машину, в которой удрал убийца, но пуля в ноге выявила, что ты лжешь. И ты отбыл за это срок. Вспоминаешь?

Он не ответил.

- Ты прошел большой путь, парень. Теперь тебе не требуется коляска.

Его верхняя губа приподнялась:

- В газетах пишут, что у тебя больше нет оружия, Хаммер. Не становись у меня на дороге.

Он начал поднимать ко рту свой стакан, но я подтолкнул его под локоть, и жидкость плеснула ему в лицо. Его лицо посерело.

- Спокойно, Динк. Не позволяй полицейским накрыть тебя. Когда я выйду, я хорошенько осмотрюсь.

Когда я выходил, мой старый знакомец Динки Уильямс, который называл себя Клайдом, тянулся рукой к внутреннему телефону в баре.

Чтобы пересечь комнату, надо было обогнуть эстраду, и мне пришлось в полумраке около минуты искать портьеры. За портьерами была еще одна дверь. Она была заперта. Я негромко постучал; открылась незаметная смотровая щель, в которой показались пара глаз и нос, на котором виднелся шрам.

Сначала я подумал, что не пойду внутрь, но замок щелкнул, и дверь приоткрылась.

Мои руки рефлекторно смягчили удар, нанесенный по голове, что-то с ужасной силой ударило по костяшкам пальцев, и я не смог сдержать крика.

Я бросился на пол, перевернулся на спину и задрал ноги, глядя в уродливое лицо огромного гориллы с поднятой дубинкой.

Он слишком медленно соображал, чтобы ударить меня на полу.

Я, конечно, не кот, но на ноги вскочил быстро. Дубинка ударила меня по голове, когда я еще вставал. Он поспешил. И промазал. А я - нет. Я достаточно крупный, но он был больше меня. Одна рука у меня уже была в плачевном состоянии, и мне не хотелось разбивать другую. Я отпрянул к стене и резко ударил его носком ботинка в низ живота, так что он согнулся пополам. Он попытался закричать, но получились только булькающие звуки. Дубинка упала на пол, а он склонился над ней, держась за живот. На этот раз я рассчитал правильно. Я сделал небольшой шаг вперед и ботинком выбил этому сукиному сыну зуб.

Потом поднял дубинку и прикинул ее вес. Эта вещь была сделана для убийства. Я пристроил ее под мышкой и проворчал пару слов в адрес парня, корчившегося на полу в луже собственной крови.

Это помещение было еще одним переходом. Около звуконепроницаемой двери стоял стул. Пинками я затащил этого дурака на стул, аккуратно усадил и прислонил к стене. Голова его была опущена, и крови не было видно. Пройдет много времени, прежде чем он придет в себя.

Довольный проделанной работой, я сорвал замок с двери-для удобства посетителей - и толкнул дверь, ведущую в заднюю комнату. Она была открыта.

Свет ударил мне в глаза, и я не видел, как ко мне подошла Конни.

- Майк, где ты пропадал? - Она взяла меня за руку.

- У меня здесь тоже есть друзья.

- Кто?

- Ты их не знаешь.

Она увидела кровь на моей ладони, содранную кожу на костяшках и побледнела.

- Майк, что ты сделал?

Я улыбнулся ей:

- Обо что-то ударился.

Она еще что-то спросила, но я не расслышал. Я изучал план помещения. Это была золотая жила. Слышались щелчки и жужжание рулетки, возбужденные возгласы. Здесь были столы для игры в кости, в фараон и другие карточные игры - словом, всевозможные ухищрения, чтобы заставить посетителей попытать счастья.

Комната была отделана под старомодный игорный зал Дикого Запада; люстры сделаны в виде тележных колес, свисающие с них медные фонари были почти невидимы в исходящем от них ярком свете. Вдоль стены тянулся футов на пятнадцать бар из красного дерева, украшенный медными накладками и зеркалами с настоящими дырками от пуль.

Если бы у меня было желание окружить себя красотой, я нашел бы ее здесь. Красота была в манекенщицах. Это было подобно заглядыванию в гардеробную варьете. Представление так захватывало, что хотелось смотреть снова и снова.

Это было невероятно.

Я потряс головой. Конни улыбнулась:

- Трудно поверить, да?

- А почему такая популярность?

- Я говорила тебе, Майк. Это просто временное увлечение. Распространяется, как сифилис. Через некоторое время здесь все будет переполнено, а потом это надоест.

- И они переберутся куда-нибудь еще?

- Конечно. Сейчас это почти клуб. Владельцам льстили и помогали. Они произвели впечатление. Но скоро их догонят остальные.

И это в центре Бауэри! Пэт отдал бы правую руку, чтобы хоть одним глазком на это взглянуть.

Я остановился и еще раз оглянулся кругом. Красота! Сейчас она казалась плоской. Слишком много было кругом больших животов и лысин, они портили весь вид. Я заметил Хоумера и Эндрю в толпе у столика с деньгами. Очевидно, Хоумер выигрывал, потому что его подружка запихивала фишки, которые он ей передавал, в сумочку. То, что не поместилось в сумочку, она завернула в носовой платок.

Мы обошли весь зал и уселись на кожаные стулья в углу, чтобы выпить, наблюдая за весельем. Официант в ковбойском костюме принес нам виски с содовой и крекеры и сказал, что это за счет заведения. Как только он отошел, Конни спросила:

- Майк, что ты об этом думаешь?

- Не знаю, дорогая. Я думаю, не попался ли мой приятель на эти соблазны.

- Разве он не похож на других?

- Ты имеешь в виду, был ли он мужчиной?

- Ну да.

- Да, конечно, все это соблазнительно. Кто же но увлечется девочкой в таком уютном месте! Один в городе… Днем он работал, а вечером мог расслабиться. Оставим это.

Я зажег сигарету и взял в руки стакан. Вдруг толпа на секунду расступилась, чтобы пропустить официанта, и я увидел стойку бара.

Там, смеясь над тем, что сказал Энтон Лиспек, сидела Юнона.

Лед загремел в моем стакане.

Я сказал Конни:

- Исчезни ненадолго, хорошо?

- Майк, правда, она по-настоящему красива?

Я покраснел - впервые с тех пор, как стал носить длинные брюки.

- Она совершенно другая. Все женщины в ее присутствии бледнеют.

- И я тоже?

- Я не видел ее обнаженной. До тех пор ты - самая красивая.

- Майк, не ври…

Ее глаза смеялись.

Я встал и улыбнулся ей в ответ.

- Если ты действительно хочешь это знать, она самая привлекательная женщина, которую я когда-либо встречал. Я покрываюсь потом, наблюдая за ней с расстояния в пятнадцать футов. Все, что полагается иметь даме, она имеет. Мой язык становится в два раза толще, когда я с ней разговариваю, и, если она попросит меня подпрыгнуть, я спрошу, на какую высоту. Но она мне не нравится, не знаю почему.

Конни протянула руку, взяла из моей пачки сигарету и, прикурив, сказала:

- Это много значит для меня. Я потеряюсь, Майк. Но ненадолго.

Я похлопал ее по руке и пошел туда, где вершила свой суд королева богов и богинь. Когда она увидела меня, ее улыбка осветила все кругом, а в моем желудке появилось какое-то странное ощущение.

Она протянула мне руку:

- Майк, что вы здесь делаете?

Юнона усадила меня на Олимп, почти с неохотой отпустив мою руку. Глаза не одного Энтона Липсека смотрели на меня с завистью.

- Покинув вашу контору, я сбился с пути истинного.

Энтон потряс головой. Он быстро схватывал.

- Я полагаю, это объясняется вполне естественными причинами, - улыбнулась Юнона. Она обвела глазами толпу. - Здесь не так много мужчин, которые еще на что-то способны. Вы здесь достопримечательность.

Она-то наверняка ею была. На ней было закрытое платье, но не чрезмерно. Платье доходило до шеи, а рукава переходили в перчатки. Блестящий шелк подчеркивал царственность ее стана. Бюст округло и полно выступал под платьем, двигаясь в такт с дыханием.

- Хотите выпить?

Я кивнул. Музыка ее голоса вернула к жизни бармена, и он поставил передо мной стакан. Энтон присоединился к нашему тосту, потом извинился и отошел к столу с рулеткой. Я умышленно крутился на стуле, надеясь, что она останется со мной.

Она осталась со мной, улыбаясь мне в зеркало, на котором виднелись дырки от пуль.

- У меня для вас новость, Майк. Может быть, мне ее придержать, чтобы завтра был повод вас увидеть?

Я сжал стакан. Разглядеть ее мне мешало пулевое отверстие в зеркале, поэтому я повернул к ней голову:

- Девушка…

- Да, я нашла ее.

Внутри у меня все сжалось.

- Ее зовут Мэрион Лестер. Я понимаю, вы захотите поговорить с ней. Она живет в гостинице «Чедвик». Она была третьей, с кем я сегодня разговаривала, и охотно подтвердила, что все так и случилось, правда, она испугалась, когда я рассказала ей всю историю.

- Отлично, и что же она рассказала? - Я быстро проглотил виски и толкнул стакан через стойку.

- Да почти ничего. Ваш друг действительно посадил ее в такси и проводил домой. Он принес ее на руках по лестнице и сбросил на постель в одежде и туфлях. Похоже, он настоящий джентльмен.

- Черт подери! - сказал я.

Пальцы Юноны нашли мои на стойке, и ее улыбка уступила место озабоченности.

- Майк, пожалуйста! Это не могло плохо кончиться. Разве вы не рады, что все так обошлось?

Я выругался про себя - мне нужно было знать и плохое, и хорошее.

- Да, конечно. Но я вновь в затруднительном положении. Благодарю вас за помощь, Юнона.

Она наклонилась ко мне, и в моей голове все помутилось от запаха ее духов. У нее были серые глаза. Темно-серые. Глубокие и страстные. Глаза, которые могли говорить сами.

- Так вы придете завтра?

Я не мог отказаться. И не хотел. Я кивнул, и мои губы непроизвольно сложились в гримасу, а руки сжались в кулаки до боли в ободранных костяшках пальцев.

- Приду, - сказал я. У меня опять появилось какое-то странное ощущение в желудке.

Чей-то пальчик постучал по моему плечу, и голос Конни произнес:

- Я нашлась, Майк. Привет, Юнона.

Богиня одарила нас улыбкой.

Конни сказала:

- Пойдем домой.

Я соскользнул со стула и посмотрел на богиню. На этот раз мы не обменялись рукопожатием. Достаточно было встретиться с ней глазами.

- Спокойной ночи, Юнона.

- Спокойной ночи, Майк.

Энтон Липсек подошел сзади и кивнул нам обоим. Я взял Конни под руку и повел к двери. Джозеф, Эндрю, Мартин, Хоумер и Реймонд закричали нам, чтобы мы к ним присоединялись, но замолчали, увидев выражение моего лица. Один из них пробормотал.

- Что это он такой сердитый?

Парня с разбитым лицом не было на стуле, где я его оставил. Двое других стояли у выхода, и я знал, что они там делают. Они ждали меня. Высокого тощего бандита я знал, а он знал меня. Другой был мощным новичком лет, наверное, двадцати двух.

Они смотрели на Конни, соображая, как вывести ее из игры, чтобы она не стала свидетельницей того, что сейчас произойдет. Мой знакомый облизнул губы и потер руки.

- Мы тебя ждали, Хаммер.

Молодой скривил пухлое лицо, изобразив презрительную усмешку, и оторвался от стены, пытаясь сделать плечи более впечатляющими под смокингом.

- Ты и есть Майк Хаммер? Не очень-то крепкий орешек!

Я положил руку на пуговицы своего пиджака. Дубинка четко обозначилась под тканью и выглядела, как настоящий ствол.

- Всегда есть только один способ выяснить это, сынок, - ответил я.

Мой знакомый облизал губы; тоненькая струйка слюны побежала по его подбородку. Конни прошла вперед и открыла дверь. Я прошел мимо них; они даже не шелохнулись. Очень скоро они потеряют свою работу.

В этой комнате не было ни одного свободного столика. Шоу кончилось, и крошечный пятачок для танцев был забит до отказа. Припозднившаяся группа туристов устроила веселье, нимало не стесняясь. Я охватил взглядом море голов, разыскивая Клайда. Но его нигде не было. Мы забрали свои вещи в гардеробе, и я опустил в плевательницу десять центов. Гардеробщица выругалась в благодарность, я ей ответил тем же.

Использованные нами слова были не в диковинку для передней комнаты «Бауэри», и в нашу сторону повернулись всего две головы. Одна из них принадлежала Клайду. Я показал большим пальцем в сторону задней части заведения:

- Динк, ты нанимаешь плохих помощников.

Его лицо посерело.

Я даже не взглянул на его подружку. Это была Велда.

V

Я сидел в большом кожаном кресле в своей конторе, когда Велда вставила ключ в замок. На ней был прекрасно сшитый костюм, в котором она выглядела великолепно. Ее длинные черные волосы отражали свет утреннего солнца, струящегося из окон, и меня поразило, что самый совершенный образец красоты находится передо мной.

Увидев меня, она сказала:

- Я так и думала, что ты здесь.

В ее голосе слышался холодок. Она бросила сумочку на стол и села в мое старое кресло. В конце концов, это теперь ее место.

- Ты довольно быстро продвигаешься вперед, Велда.

- Ты тоже.

- Если ты о моей вчерашней компании, то принимаю комплимент.

- Именно о ней. Надо думать, это результаты твоей сыскной деятельности. Они милы, как раз такие тебе нравятся.

Я улыбнулся ей:

- Надеюсь, что смогу сказать что-нибудь пристойное о твоем сопровождающем.

Ледок в ее голосе растаял:

- Я ревную, Майк.

Мне не пришлось слишком далеко тянуться - кресло было на колесиках и легко двигалось. Я запустил пальцы ей в волосы, начав что-то говорить, но остановился и поцеловал ее в кончик носа. Ее пальцы крепко схватили меня за запястье. Глаза ее были полуприкрыты, и она не видела, как я отодвигаю ее сумочку за пределы досягаемости. Под тяжестью пистолета сумочка благополучно соскользнула на пол.

Я поцеловал ее в губы. Губы были теплыми и мягкими. Поцелуй был легкий, но я его никогда не забуду.! Мне захотелось обнять ее и стиснуть так, чтобы она не могла пошевелиться. Но я этого не сделал. Я сполз опять в свое кресло, и Велда проговорила:

- Мне никогда не было так хорошо, Майк. Не относись ко мне, как к другим.

Моя рука дрожала, когда я пытался зажечь сигарету.

- Я не ожидал встретить тебя вчера в «Бауэри», детка.

- Майк, ты же велел мне приступить к работе. - Велда откинулась в кресле и устремила на меня взгляд. - Ты велел сконцентрироваться на Уилере. Я так и сделала. В газетах было много деталей, но ничего нового из них не узнаешь. Я села в первый же самолет до Колумбуса, встретилась с его семьей и деловыми партнерами и следующим же самолетом вернулась обратно.

Она подняла с пола сумочку, достала из нее черный блокнот и перелистала его.

- Честер Уилер был энергичным бизнесменом, добросовестным супругом и отцом. В семье никогда не было неурядиц. Когда он уезжал, всегда часто писал или звонил домой. На этот раз от него были только две открытки, одно письмо и один телефонный звонок. По прибытии в Нью-Йорк он сразу же позвонил. Одну открытку он послал сыну - совсем простая открытка за пенни.

Другая открытка, судя по штемпелю, была отправлена из Бауэри, и в ней он упоминал, что собирается в заведение, называемое тоже «Бауэри», Потом он написал жене письмо, в котором не было ничего необычного. В приписке для своей двадцатидвухлетней дочери он упомянул, что встретил ее школьную подружку, которая сейчас работает в Нью-Йорке. Больше они ничего о нем не слышали, пока их не известили о его смерти. Разговоры с его партнерами ничего не дали. Дела у него шли прекрасно, он делал немалые деньги, и у него не было никаких поводов для волнений.

Я сжал зубы.

- Черта с два, это тебе дало очень много, - сказал я мягко. В памяти у меня всплыл разговор с Пэтом: парень по имени Эмиль Перри сказал, что Уилер был расстроен из-за того, что дела его шли из рук вон плохо. - Ты уверена относительно его дел?

- Конечно. Я проверяла его платежеспособность.

- Очень хорошо. Продолжай.

- Ну… единственной ниточкой, как я поняла, был «Бауэри», Приехав домой, я быстренько навела справки и узнала об этом все, что смогла. Владельца ты, кажется, знаешь. Мне пришлось разыграть спектакль, и он клюнул. Даже очень. Похоже, Майк, он тебя не любит.

- Не могу его винить. Однажды я его ранил.

- После того как ты ушел, он минут пять не мог говорить. Извинился и ушел в заднюю комнату. Когда он вернулся, мне показалось, что он успокоился. На его руках была кровь.

Это похоже на Динки. Он любил пускать в ход кулаки, когда его охраняли двое бездельников.

- Это все?

- Практически да. Он хотел еще раз со мной встретиться.

Я почувствовал, что жилы на моей шее напряглись.

- Сукин сын! Я выбью его из штанов! Велда покачала головой и засмеялась:

- Не надо быть таким ревнивым, Майк. Тебе это не идет. Мне встретиться с ним?

Я неохотно согласился:

- Да, это важно.

- Это все-таки убийство?

- Да, дорогая. Это серьезное убийство. Серьезное убийство с соответствующей подготовкой.

- Что мне делать дальше?

Я подумал и взглянул на нее.

- Поиграй с Клайдом. Раскрой глаза и смотри, что происходит. На твоем месте я бы оставил дома удостоверение и пистолет. Ведь мы не хотим, чтобы он смекнул, в чем дело.

- Если ты проследишь за ходом моих рассуждений, то увидишь здесь связь. У нас есть Уилер. Мы знаем, что он мог пойти куда-нибудь вечером с манекенщицей и попасть в «Бауэри». Там он мог столкнуться с чем-то, в результате чего был убит. Если Клайд не имеет к этому отношения, я могу снять свои предположения, но это слишком интересно, чтобы можно было пройти мимо.

- Здесь есть одна закавыка. Юнона нашла девушку, с которой он ушел с вечеринки. Но она с ним никуда не ходила.

- Но, Майк, тогда…

- Я думаю, он мог провести вечер с кем-то еще. Слишком много вечеров. Слишком много. Над этим надо поработать, и, если ты немного покрутишься вокруг Клайда, что-нибудь выяснится.

Велда встала, ноги на ширине плеч, и потянулась так, что ее жакет и юбка задрались и чуть не треснули. Мне пришлось наклонить голову и почти уткнуться в спички, чтобы не встретиться с ней глазами. Клайд чертовски много получит! Я нахлобучил шляпу и открыл перед ней дверь.

Мы вышли на улицу, я посадил ее в такси и смотрел ей вслед, пока машина не повернула за угол. Было ровно половина десятого. Я направился к ближайшей телефонной будке, опустил монетку в щель и набрал номер полицейского управления. Пэт забегал, но где он сейчас, никто не знал. Я попросил дежурного передать Пэту, что я жду его через полчаса в итальянской закусочной за углом, и дежурный обещал, что передаст. Я нашел свою машину и сел в нее. Впереди был горячий денек.

Пэт ждал меня над полупустой чашкой кофе. Увидев, как я вхожу, он заказал еще кофе и печенье. Я перекинул ногу через сиденье стула и уселся.

- Доброе утро, офицер. Как в отделе?

- Все нормально, Майк.

- Плохо!

Он поставил чашку. Его лицо ничего не выражало.

- Не начинай сначала, Майк.

Я разыграл негодование.

- Я? Что я могу начать такого, что еще не началось?

Официант принес мой кофе и немного датского печенья, я съел парочку печений, прежде чем один из нас заговорил снова. Любопытство одолело Пэта.

- Я хочу услышать, Майк.

- Ты опять будешь валять дурака, Пэт?

- Я хочу услышать, Майк.

Мой голос неприятно загромыхал, и я почувствовал, что мое лицо приобретает свирепое выражение.

- Ты, Пэт, замечательный полицейский. Это все знают, но лучше всех - я и ты сам. Кроме того, ты еще кое-что знаешь. И я тоже. Я сказал, что Уилера убили, а ты погладил меня по головке и велел вести себя прилично. А я снова говорю: Уилера убили. Ты можешь заняться этим делом, или я займусь им самостоятельно. Я уже говорил тебе, что хочу возвратить свою лицензию, и я ее добуду. Если я ее получу, многие авторитеты рухнут от удара сбоку, включая тебя, а мне бы этого не хотелось. Ты меня знаешь, Пэт, и знаешь, что я не шучу. У меня стали появляться кое-какие мысли, Пэт. И они здравые. Я увидел много интересного. Очень скоро я найду убийцу, и окружной прокурор получит по носу.

Не знаю, чего я ожидал от Пэта. Может быть, я ждал, что он разозлится или отмахнется от меня, как от сумасшедшего. Но не думал, что его лицо вдруг так посуровеет и он скажет:

- Я высказывал тебе свои сомнения давно, Майк. Теперь я тоже считаю, что Уилера убили. - Он усмехнулся, видя выражение моего лица, и продолжал: - За этим кое-что кроется. Мое мнение дошло до окружного прокурора, он рассмотрел его и высказал свое профессиональное мнение, совпадающее с мнением медэксперта: Уилер покончил жизнь самоубийством. Мне велено сконцентрировать свои усилия на более свежих происшествиях.

- Значит, парнишка тебя тоже не любит?

- Ага.

- Ну и что дальше?

- Майк, что ты все-таки знаешь?

- Да совсем немного, дружище. Скоро информации будет достаточно, и ты сможешь в нее вгрызться, я тебе ее предоставлю.

Полагаю, твой престиж не пострадал от высказываний окружного прокурора.

- Наоборот, значительно вырос.

- Отлично. Вечером я посвящу тебя в детали. А пока ты можешь заняться поисками бывшего телохранителя по имени Рейни.

- Я его знаю.

- Да?

- Мы задержали его недавно по обвинению в разбойном нападении и нанесении побоев. Однако заявитель не подтвердил жалобы, и он был выпущен. Он теперь называется импрессарио по боксу.

- По уличным дракам, - мрачно сказал я.

- Возможно. У него была дубинка, но ведь он живет в Бауэри.

- Где? - Мои глаза загорелись.

Пэт помрачнел:

- В Бауэри. А что?

- Очень интересное слово. В последние дни я часто его слышу.

Пэт загасил сигарету.

- Ты мне все сказал?

- Конечно. Я бы не стал скрывать. Однако мне страшно интересно узнать одну вещь. Почему ты изменил свое мнение?

Пэт усмехнулся сквозь зубы:

- Из-за тебя. Не думаю, чтобы ты гонялся за призраками. Я сказал себе, что на этот раз не буду ничего воображать, но не смог сдержаться. К тому времени как подошел к офису, я дрожал, как бандит на первом ограблении. И я пошел еще раз взглянуть на тело. Я пригласил парочку экспертов, и, хотя на теле было лишь несколько царапин, единодушное мнение было таково: Уилер участвовал в какой-то драке, прежде чем пустил себе пулю в лоб.

- Серьезной драки быть не могло. Он был слишком пьян.

- Она не была серьезной, но достаточной, чтобы оставить следы. Кстати, Майк… хотел спросить тебя о пуле и гильзе, которые мы нашли в холле. Это твоя работа?

Я коротко засмеялся:

- Я говорил тебе, что нет. Просто у кого-то дыра в кармане.

Он глубокомысленно кивнул.

- Я еще раз обследую гостиницу. Это мог быть жилец или посетитель. Жаль, что ты не запер дверь.

- Замок не остановил бы убийцу, - сказал я. - У него была уйма времени, и он мог шуметь сколько угодно. Это старое здание с толстыми стенами, которые прекрасно гасят звук.

Пэт положил на столик доллар.

- Позвонишь мне сегодня вечером?

- Конечно. Передай прокурору привет от меня,

Чтобы добраться до гостиницы «Чедвик», мне понадобилось пятнадцать минут. Это было здание на боковой улице, утрачивающее всякую представительность, как только войдешь в вестибюль. Служащая за стойкой походила на мать семейства, но, когда она заговорила, у меня возникли иные ассоциации. Я сказал, что хочу увидеть Мэрион Лестер, и она не стала расспрашивать меня или докладывать обо мне.

- Номер триста двенадцать, и поднимайтесь осторожно. Ступеньки скрипят.

Я поднялся по лестнице осторожно, и тем не менее ступеньки все-таки скрипели. Я постучался в номер триста двенадцать, подождал и постучался снова. На третий раз я услышал шлепанье босых ног к двери, и она приоткрылась ровно настолько, чтобы показались широко открытые голубые глаза, бигуди и сатиновый халатик, туго стянутый у горла. Прежде чем она что-то успела спросить, я выпалил:

- Привет, Мэрион. Юнона велела мне повидать вас. Большие глаза распахнулись шире, дверь тоже. Я закрыл за собой дверь и, чтобы выглядеть джентльменом, снял шляпу. Мэрион облизала губы и прочистила горло.

- Я… только встала.

- Да, я вижу. Поздно легли?

- Нет…

Она провела меня через крошечную прихожую в еще более миниатюрную гостиную и жестом предложила сесть. Я сел. Она сказала:

- Еще так рано… Если не возражаете, я пойду оденусь.

Я сказал, что не возражаю, и она зашлепала в спальню, где принялась открывать шкафы и выдвигать полки. Она была непохожа на других девушек, которых я знал: она вернулась через пять минут.

На этот раз она была в костюме, и бигуди с волос исчезли.

Она грациозно присела на стул с жесткой спинкой и достала из серебряной шкатулки сигарету.

- Итак, по какому поводу вы хотели меня видеть, мистер…

- Майк Хаммер. Просто Майк. - Я зажег спичку и протянул ей. - Юнона рассказывала вам обо мне?

Мэрион кивнула, выпустив две тоненькие струйки дыма из ноздрей. Ее голос слегка дрожал, она снова облизала губы.

- Да. Вы… были с мистером Уилером, когда он… умер.

- Именно так. Это произошло в моем присутствии, а я был слишком пьян, чтобы это осознать.

- Боюсь, что я немного могу сообщить вам, Майк.

- Расскажите мне о том вечере. Этого будет достаточно.

- Разве Юнона вам не рассказала?

- Рассказала, но мне хочется услышать, как расскажете вы.

Она глубоко затянулась и размяла сигарету в пепельнице.

- Он привез меня домой. Я много выпила и неважно себя чувствовала. Он вез меня в такси. Но я всего в точности не помню.

- Продолжайте.

- Я, наверное, отключилась, потому что помню только, что проснулась в своей постели, одетая и с ужасной головной болью. Потом я узнала, что он покончил с собой, и, честно говоря, очень расстроилась.

- Это все?

- Да.

Плохо, подумал я. Она относится к женщинам, которые могут надолго задержать мужчину, если захотят. Это все очень плохо. Она ждала, что я скажу, и я сказал:

- Расскажите мне все с самого начала. Шоу и прочее…

Мэрион пригладила рукой волосы и посмотрела на потолок.

- Компания «Кэлвей Мершандайзинг» сделала заказ через мисс Ривс… Юнону. Она…

- Юнона всегда занимается такими мелочами?

- Нет, не всегда. Иногда ими занимается Энтон. Понимаете, роль Юноны очень важна. Через нее осуществляются все контакты, и ей удается быть достаточно убедительной…

- Я, кажется, понимаю почему, - добавил я с улыбкой.

Она улыбнулась в ответ:

- Наше агентство, пожалуй, самое заметное в городе. Моделям больше платят, их чаще приглашают, и все благодаря мисс Ривс. Звонок от нее равносилен звонку с самой большой киностудии. И ей действительно удалось несколько манекенщиц впихнуть на киносъемки.

- Вернемся к шоу, - предложил я.

- Да… пришло предложение, и Юнона сразу же известила нас. Мы сообщили «Кэлвей Мершандайзинг», чтобы они подобрали платья, которые мы должны показывать. Это заняло не более двух часов. Один из управляющих пригласил нас на обед, во время которого мы прослушали речи и все такое, а примерно за час до конца мы пошли одеваться. Демонстрация длилась не более пятнадцати минут, мы переоделись в свою одежду и присоединились к толпе. К этому времени подали напитки, и я, видимо, выпила лишнего.

- Как вы встретились с Уилером?

- Я думаю, это случилось, когда я вышла оттуда. Я не смогла управиться с лифтом. Мы вошли в лифт вместе, и он проводил меня к такси. Остальное я рассказала.

Ну вот, опять ничего. Совершенно. Я вытолкнул себя из кресла и принялся вертеть в руках шляпу.

- Спасибо, детка. Это мне все портит, но все равно спасибо. Вы можете еще поспать.

- Жаль, что я не могу вам помочь.

- Ну, вы мне все-таки помогли. По крайней мере, я знаю, чего мне не надо искать. Может быть, мы еще увидимся.

Она проводила меня до двери.

- Возможно, - сказала она. - Надеюсь, что наша следующая встреча произойдет при более приятных обстоятельствах.

Мы пожали друг другу руки, и на ее лбу появилась морщинка.

- Юнона случайно упомянула журналистов. Надеюсь…

- Они ничего не смогут выжать из этого. Можете об этом забыть.

- До свидания, мистер Хаммер.

- До свидания, детка, пока.

Я припал к рулю своей машины, строя рожи встречному транспорту. С неприятностей все началось и еще большими неприятностями оборачивалось. Убийство просто так не случается. Во всяком случае, убийство, обделанное так чисто, что концов не осталось.

Черт возьми, где же ниточка, за которую можно потянуть? Должна же она быть? Деньги? Месть? Страсть? Почему вообще такой славный парень, как Уилер, должен был умереть? Грязные мелкие крысы, как Клайд, бегают себе кругом и делают, что им хочется, а славный парень умер.

Я крутил эту мысль так и эдак, пока не поставил свою машину на стоянку в Бронксе. В проезде стоял большой автомобиль, и я мог разобрать на дверце буквы «Э. П.». Я вытащил ключ зажигания и пошел по выложенной плитками дорожке, которая вилась среди кустов.

На этот раз я поднял резной дверной молоток и опустил его.

Прислуга в черно-белой форме открыла на стук и стояла, держась за ручку двери.

- Доброе утро. Что вам угодно?

- Я хотел бы видеть мистера Перри, - сказал я.

- Мистер Перри велел передать, чтобы его не беспокоили. Извините, сэр.

- Пойдите и скажите мистеру Перри, что его сейчас побеспокоят. Передайте ему, что здесь Майк Хаммер и я могу справиться со всеми делами лучше, чем парень по прозвищу Рейни. - Я толкнул дверь, и она, увидев мое лицо, не пыталась остановить меня.

Мне не пришлось долго ждать. Она вернулась и сказала:

- Мистер Перри примет вас в своем кабинете, сэр. - Она указала мне в дальний конец холла и осталась недоумевать, о чем весь этот шум.

Мистер Перри был перепуганным толстым человеком. Сейчас он действительно был напуган. Он не сидел - он заполнял огромное кожаное кресло у стола и дрожал с головы до ног. Должно быть, еще минуту назад он предавался мирным занятиям, о чем свидетельствовали открытая книга и сигара, дымящаяся в пепельнице.

Я бросил свою шляпу на стол, отодвинул заполнявшие его изящные безделушки и уселся на край.

- Перри, вы лжец, - проговорил я.

Рот толстяка открылся, и первый подбородок под ним мелко затрясся. Его пухлые пальцы вцепились в подлокотники кресла, как будто он хотел выжать из них сок. Почти шепотом он сказал:

- Как вы смеете!… В моем собственном доме! Как вы смеете…

Я вытащил из пачки сигарету и воткнул в уголок рта. У меня не было спичек, и я прикурил от его сигары.

- Что Рейни обещал вам, Перри? - Я посмотрел на него сквозь дым. - Пулю в спину?

Его глаза перебегали от окна к двери.

- О чем вы…

Я закончил за него:

- О бандите по прозвищу Рейни. Чем он вам угрожал? Я уже спросил один раз и хочу получить ответ. Я могу вытрясти из вас намного больше, чем Рейни. Я могу всадить пулю туда, где больнее, и ее ударная сила будет намного больше. И еще я говорю о парне, которого зовут Уилер, Честер Уилер. Он был найден мертвым в номере гостиницы; было решено, что это самоубийство. Вы информировали полицию, что он был расстроен из-за плачевного состояния своих дел.

Эмиль Перри энергично кивнул и облизнул губы.

Я наклонился, чтобы бросить слова прямо ему в лицо:

- Вы, Перри, лгун. Дела Уилера здесь ни причем. Это был отвлекающий маневр, не так ли?

Страх заполз в его глаза, и он затряс головой.

- А вы знаете, что произошло с Уилером? Уилера убили. И вы знаете, что будете следующим, если убийца узнает, что я у вас на хвосте. Он не поверит, что вы ничего мне не сказали. Ты, толстяк, получишь замечательную пулю в живот.

Глаза Эмиля Перри сверкали, как угли. Он задержал дыхание, его подбородок задрожал, щеки посинели, и он потерял сознание. Я сел на стол и докурил сигару, дожидаясь, пока он придет в себя.

Он напоминал огромный комок клея, который кто-то положил в кресло.

Комок клея в темном костюме. Когда его глаза открылись, он сделал движение в сторону запотевшего графина на столе. Я налил стакан ледяной воды и передал ему. Он жадно осушил его.

Я постарался, чтобы мой голос звучал ровно:

- Ты ведь даже не знаешь Уилера, правда? По его лицу я понял, что так оно и есть.

- Хочешь сказать что-нибудь?

Перри быстро помотал головой. Я встал, нахлобучил шляпу и пошел к двери. Прежде чем открыть дверь, я оглянулся через плечо:

- Ты считаешься уважаемым гражданином, толстый мальчуган. Полицейские принимают твои слова за истину. Знаешь, что я собираюсь делать? Я собираюсь узнать, что же все-таки Рейни тебе посулил, и займусь этим вплотную.

Он посинел и отключился, прежде чем я закрыл дверь. Черт с ним, сам нальет себе воды.

VI

Небо затянулось облаками, похолодало. Въезжающие в город машины несли на крышах пласты снега. Я приткнул машину у углового ресторанчика и выпил две чашки кофе, чтобы выгнать холод из костей; потом опять сел в машину и пересек весь город, чтобы дома надеть пальто и перчатки. Когда я снова вышел на улицу, серые перья снега скользили вниз, на мостовую, по отвесным стенам домов.

В первом часу я нашел мотель, где можно было получить комнату. Получив ключ от комнаты, я сел в такси и дал водителю адрес агентства Энтона Липсека на Тридцать третьей улице. Может быть, удастся выжать что-нибудь полезное из этого дня.

На этот раз хорошенькая секретарша не задавала вопросов. Я сказал:

- Мисс Ривс, пожалуйста.

Она включила переговорное устройство. Ответил низкий, волнующий голос, в котором явно слышались нотки удовольствия. Она ждала меня.

Боги Олимпа могли гордиться своей королевой. Она была само совершенство; в платье с длинными рукавами, она шла из глубины комнаты поздороваться со мной. Какого черта она носит такие платья! Они закрывали все, что только могло дорисовать воображение.

Образцом того, что скрывало платье, были ее руки и лицо, и этого было достаточно, чтобы хотелось раздеть ее глазами. В ее походке была какая-то особая упругость, в глазах прыгали чертики; мы пожали друг другу руки, и от ее короткого прикосновения по моей спине побежали мурашки.

- Я так рада, что вы пришли, Майк.

- Я же сказал, что приду. - Ее платье было застегнуто у горла, на ней было только одно украшение-кулон. Я повернул его к свету, и он отбросил сноп зеленых искр. Я присвистнул - это был изумруд, стоивший целое состояние.

- Нравится?

- Хороший камень.

- Я люблю красивые вещи, - сказала она.

- Я тоже.

Юнона повернулась ко мне: на ее губах мелькнула довольная улыбка. Чертики в глазах тоже были удовлетворены. Она отошла к столу. Серый цвет из окна пронизывал ее золотистые волосы, и сердце мое заколотилось; я подумал, что оно сорвется с цепи.

Во рту появился неприятный привкус.

Внутренности мои скрутила судорога, а в голове началась свистопляска. Теперь я понял, почему в моем позвоночнике появлялся холодок: потому что мне хотелось протянуть к Юноне руки и обнять ее.

Она напоминала мне другую девушку.

Девушку, с которой я повстречался много лет назад. Я думал, что мне удалось ее забыть. У нее были золотистые волосы. Она умерла - я убил ее, потому что мне хотелось это сделать, но она жила в моей памяти.

Я посмотрел на свои руки - они дрожали, пальцы сжались в кулаки, на них проступили каждая жилка и сухожилие.

- Майк? - Голос совершенно изменился. Это была Юнона, и я не мог сдержать дрожи. Золото ушло из ее волос.

Она попросила подать ей манто. На ее шляпке была маленькая полоска норки того же оттенка, что и манто.

- Пойдем перекусим.

- Я здесь с деловым визитом.

Она засмеялась и придвинулась ко мне, натягивая перчатки.

- Майк, а о чем вы думали минуту назад?

Я старался не смотреть ей в глаза.

- Ни о чем.

- Вы говорите неправду.

- Я знаю.

Юнона взглянула на меня через плечо. В ее взгляде была мольба.

- Но это не из-за меня?

Я выжал из себя кривую улыбку:

- Нет, Юнона, все в порядке. Просто я подумал о том, о чем не должен был думать.

- Я рада, Майк. В тот момент вы кого-то страшно ненавидели, и мне бы не хотелось, чтобы вы ненавидели меня. - Она по-девчоночьи взяла меня за руку и потянула к боковой двери. - Я не хочу делить вас совсем личным составом агентства.

Мы вышли в коридор, и я нажал на кнопку лифта. Пока мы ждали лифт, Юнона прижала мою руку своей, зная, что я не могу отвести от нее глаз. Юнона, богиня в норковом манто! Она была лучше оригинала.

Я увидел, что свет снова зажег золото в ее волосах. В голове моей опять начался всепоглощающий пожар, появилась боль в груди, и я почувствовал, что имя Шарлотты рвется с моих губ. Боже милостивый! Неужели можно вспоминать только так! Вспоминать женщину, которую любил, а потом послал в небытие! Я отвел глаза.

Лифт остановился; лифтер одарил Юнону царственным кивком и пробормотал слова приветствия. Двое мужчин в кабине лифта посмотрели на Юнону, а потом ревниво - на меня. Похоже, она производила одинаковое впечатление на всех.

На улице появился скользкий белый ковер, струившийся от ветра. Я поднял воротник пальто и устремился вперед в поисках такси. Юнона сказала:

- Не надо такси, Майк. Моя машина стоит за углом. - Она сунула руку в карман и вынула два ключа на золотой цепочке. - Держите ключи.

Мы наклонили головы, защищаясь от ветра, и завернули за угол. Она показала на новый «кадиллак» с откидывающимся верхом и всякими штучками, которые, как я думал, существуют только на витринах. Я придержал дверцу, пока она забиралась внутрь, захлопнул ее и обошел машину с другой стороны. Надо же, такие вещи существуют в действительности!

Мотор заурчал, как сытый кот, всей своей мощью стремясь оторваться от тротуара.

- Куда ехать, Юнона?

- В центре есть уютное местечко, которое я обнаружила несколько месяцев назад. Там готовят лучшие в мире бифштексы, если вы понимаете в них толк. Там бывают самые интересные в мире люди… восхитительные люди.

- Восхитительные?

- Это не совсем верное слово. Они… необычные. Я в самом деле никогда таких не видела. Но еда там отличная. Увидите. Поезжайте вперед по Бродвею, я покажу дорогу.

Я кивнул и направился к центру. Дворники двигались, как метрономы. Снег мешал, но транспорта на улице стало меньше, и через несколько минут мы были в центре. Юнона наклонилась к стеклу, всматриваясь в перекрестки. Я сбросил скорость, чтобы она могла осмотреться, и она постучала пальцем по стеклу.

- Следующий дом, Майк. Сразу за углом.

Я улыбнулся ей.

- Мы посещаем трущобы? Или публика из Гринич-Виллидж переместилась в эти кварталы?

- Ничего подобного. Еда здесь превосходная.

Я улыбнулся ей в ответ, и она спросила:

- Вы уже бывали здесь, Майк?

- Однажды. Раньше здесь был притон, где покуривали травку, но еда и тогда была качественная. Неудивительно, что вы здесь видели столько «интересных» людей.

- Майк!

- Спуститесь на землю, Юнона. Вы слишком долго витали в облаках. Если меня увидят входящим сюда, меня освистают. Если вообще впустят.

Она озадаченно посмотрела на меня.

- Однажды меня отсюда выкинули, - пояснил я. - По крайней мере, пытались. Но это вызвало ответные меры, и я ушел на своих двоих. Волос мне, правда, повыдергивали. Славные люди.

Юнона закусила губу, сдерживая смех.

- А я говорю своим друзьям, что здесь замечательные бифштексы! Двое моих приятелей просто вышли из себя, когда я упомянула эту забегаловку еще раз.

- Да уж, они, наверное, хорошо провели здесь время.

Пойдем посмотрим, как живут низшие классы.

Она стряхнула снег с волос и подождала, пока я открою перед ней дверь. Чтобы попасть в гардероб, надо было пройти через бар, и я бросил быстрый взгляд на публику, расположившуюся у стойки. Десяток глаз, повстречавшись с моими глазами, продолжали пристально смотреть на меня. Какой-то гомик пытался подцепить парня, слишком пьяного, чтобы что-нибудь понимать, но видя, что все напрасно, оставил эту затею. Я получил от него сладкую улыбку, когда он подошел достаточно близко, чтобы получить по шее. Бармен тоже был голубой и, похоже, разозлился, что я с дамой.

У девушки в гардеробе был такой вид, будто она пыталась отрастить усы, но потерпела фиаско. Она одарила меня ледяным взглядом и мило улыбнулась Юноне. Когда она отошла повесить наши пальто, Юнона обернулась ко мне со следами смущенного румянца, и я рассмеялся:

- Теперь вы поняли?

Она зажала рот рукой, чтобы не расхохотаться:

- Майк, какая я глупая! Я думала, они просто очень дружелюбны.

- О да, очень. К вам, по крайней мере. Думаю, вы обратили внимание, как холодно приняли меня.

Здесь был длинный, узкий зал с кабинами по сторонам и несколькими столиками в центре. За столиками никого не было, но более половины кабин было занято. Подошел шепелявый официант с рассыпанными по плечам кудрями, поклонился и провел нас в последнюю кабину в дальнем конце помещения.

Я заказал коктейль перед бифштексом, и официант так низко склонился передо мной в поклоне, что я испугался, как бы он меня не поцеловал. Юнона открыла портсигар, украшенный драгоценными камнями, и выбрала длинную сигарету.

- А вы понравились, Майк, - проговорила она. - Курите!

Я покачал головой и достал сигарету из своей мятой пачки. В баре кто-то опустил монетку в музыкальный автомат, и раздалась проникновенная музыка; мелодию вел хрипловатый саксофон. Под эту музыку не хотелось разговаривать, ее хотелось слушать. Когда подали коктейли, мы одновременно взялись за бокалы.

- Скажите тост, Майк. - Ее глаза светились.

- За красоту, - сказал я. - За Олимп. За богиню, которая ходит рядом со смертными.

- С замечательными смертными, - добавила Юнона. Мы осушили бокалы.

Потом был еще коктейль и другие тосты. Наконец принесли бифштексы, самые лучшие в мире, как она сказала. Бывает такое состояние, когда чувствуешь себя наполненным и удовлетворенным, когда можно сидеть, пуская колечками сигаретный дым и ощущать себя частицей окружающего мира.

- О чем думаете, Майк?

- О том, как хорошо быть живым. Вам не следовало приводить меня сюда. Это отвлекает от работы.

Она нахмурилась.

- Вы по-прежнему ищете причину смерти своего друга?

- Ага. Я встретился с крошкой Мэрион, кстати. Она - одна из причин. Черт возьми, все так честно и открыто, что выбивает почву у меня из-под ног. Я боялся, что так все и обернется. Но я все еще пытаюсь.

- Пытаетесь?

- Да, черт побери! Я не хочу превращаться в бакалейщика.

Она не поняла, что я имел в виду. Моя ухмылка перешла в улыбку, а потом в смех. Я не имел права чувствовать себя таким счастливым, но в глубине души знал, что настанет день, когда солнце встанет и подскажет мне ответ.

- Что такое? Вы смеетесь надо мной?

- Ну что вы, Юнона! Я не могу над вами смеяться. Она показала мне язык.

- Я смеюсь над превратностями судьбы. То она слишком сложна, то вдруг улыбнется тебе и станет простой и ясной. Как, например, в кабачке в Бауэри, где пузатые толстосумы развлекаются с голозадыми девочками. Я не думал, что встречу вас там.

Она грациозно пожала плечами:

- Почему же нет? Многие из этих толстосумов представляют деловой интерес.

- Я понимаю, что вы пользуетесь популярностью в высших кругах общества.

Я видел, что сказал ей приятное. Она задумчиво кивнула:

- И не без оснований, Майк. Потребовалось много работы и в конторе, и за ее пределами. Мы выполняем заказы для лучших домов моделей и используем лучших манекенщиц.

Энтон мало известен как фотохудожник только потому, что отказывается брать кредиты под свою работу, но качество его фотографий превосходно. Вы видели, как увлеченно он работает.

- Я тоже буду увлеченно работать, - сказал я.

Она опять показала мне язык.

- Вы будете… Держу пари, вам ничего не удастся сфотографировать.

- А я уверен, что мне многое удастся сделать.

- В таком случае вы опрометчиво вторгаетесь в моральный кодекс.

- Наплевать. Жаль бедного фотографа. Он делает всю работу, а толстосумы получают все удовольствие. - Я вытащил сигарету и прищурился. - Вы знаете, что у Клайда очень выгодное дельце?

Брошенное вскользь замечание о Клайде удивило ее.

- Вы его знаете?

- Конечно, и довольно давно. Как-нибудь попросите его рассказать обо мне.

- Я не настолько хорошо его знаю, но если представится возможность, спрошу. Он очень колоритный, неправда ли?

- Прямо из кинофильма. Когда он стал управляющим в этом кабаке?

Юнона похлопала нежным пальчиком по щеке.

- Месяцев шесть назад. Я помню, что он зашел в офис купить комплекты фотографий. Он упросил девушек подписать ему фотографии и пригласил их на открытие «Бауэри». Все, конечно, делалось в тайне. Я и сама не пошла бы, если бы не услышала, что девушки просто помешались на этом кабаке. Таким же образом он посетил и другие рекламные агентства в городе.

- Этот парень соображает, - заметил я. - Конечно, приятно увидеть свою фотографию на стене. Он воспользовался доверчивостью девушек. Он прекрасно знал, что многие из них носят с собой деньги и оставят их в его кабаке. Когда прошел слух, что там еще и играют, дела пошли лучше. А сейчас у него бывают и туристы. Они думают, что все это интересно, а потом можно будет вырезать свои фотографии из газет и послать домой, чтобы посмеяться.

Она, нахмурившись, смотрела на меня.

- Интересно, кому он платит? - пробормотал я.

- Кто?

- Клайд. Кто-то дает этому кабаку возможность работать. Клайд щедро платит какому-то влиятельному лицу, иначе полицейские закрыли бы его заведение в день открытия.

Юнона нетерпеливо сказала:

- Но, Майк, так действовали только во времена сухого закона. - В ее голосе звучало любопытство. - Или нет?

Я посмотрел через стол на эту женщину, горделиво и смело несущую свою красоту.

- Вы видели только лучшую сторону, дорогая. Есть множество вещей, о которых вам лучше не знать.

Она покачала головой:

- Невероятно, что такие вещи еще происходят, Майк.

Я потер кулак о ладонь.

- Невероятно, но происходят. Интересно, что случится, если я заложу своего старого приятеля Динки Уильямса? - Мой рот скривился в усмешке. - Может быть, это всего лишь укромное местечко, может… - Конец фразы повис в воздухе, и я воззрился в стену.

Юнона подала знак официанту, и он принес нам еще по коктейлю. Я посмотрел на часы и обнаружил, что день уже перевалил за середину.

- Эти будут последними, ладно?

Она опустила подбородок на руки и улыбнулась:

- Жаль, что вы меня покидаете.

- Для меня это тоже не игрушки. - Она еще улыбалась, и я сказал: - Я спросил другую красивую девушку, которая могла иметь десять других парней, почему она выбрала меня. Чтобы держаться за руки, ответила она. Она ответила хорошо. Каков ваш ответ, Юнона?

Она пыталась затащить меня в бездонную глубину своих глаз. Губы ее еще улыбались, улыбка становилась все мягче, пока не исчезла, оставив нежный след. Ее полным, восхитительным губам почти не нужно было двигаться, чтобы произносить слова.

- Ненавижу людей, которые настойчиво пытаются втащить меня на пьедестал. Мне больше нравится, когда со мной обращаются грубовато, а вы один из тех, кто попытался быть резким.

- Я ничего не пытался.

- Но вы думали об этом, иногда даже были невежливы.

Она читала мысли, как и должна богиня, и она была права. Совершенно права. Не знаю, что со мной происходило, но иногда мне хотелось дотянуться до нее через стол и хорошенько вмазать ей по зубам. Даже при мысли об этом я чувствовал, как у меня напрягались сухожилия на запястьях. Может быть, богини не по мне. Может, я слишком привык к таким же подзаборникам, как я сам. Я выбросил эти мысли из головы и наконец отвел от нее глаза.

- Пойдемте домой, - сказал я.

У меня впереди был еще остаток дня и длинная ночь.

Юнона отодвинула стул и встала.

- Мне надо подпудрить нос, Майк.

Я смотрел, как она удаляется от меня, покачивая бедрами и изящно ступая. Я был не единственным наблюдателем. Размалеванная с ног до головы девица прислонилась к стене за моей спиной и тяжелым взглядом следила за каждым шагом Юноны. Она была плодом, выросшим в сумерках так называемого эстетического мира. Я поймал на себе ее взгляд и понял, что со мной вступили в соперничество, - Юнона понравилась ей. Юнона вернулась через минуту, лицо ее было сурово; я не удержался и рассмеялся ей в лицо.

Растаявший было снег опять пошел всерьез. Поток транспорта развозил по домам служащих. Путешествие обратно заняло у нас вдвое больше времени.

Юнона решила не возвращаться в офис и попросила меня отвезти ее на Риверсайд-драйв. Я свернул на одну из самых респектабельных улиц и проехал до середины квартала. Она указала на новое здание из серого камня, стоявшее в ряду таких же, с горделивым швейцаром в бордовой униформе, откинулась назад и вздохнула:

- Вот мы и дома.

- Оставить машину здесь?

- А вам она не понадобится, чтобы добраться туда, куда вы собираетесь?

- Я не смогу заполнить бензином такую тележку, лучше уж возьму такси.

Я вышел и открыл перед ней дверцу. Швейцар в бордовой форме подошел и дотронулся кончиками пальцев до своей фуражки. Юнона сказала:

- Поставьте, пожалуйста, машину в гараж.

Он взял ключи.

- Разумеется, мисс Ривс.

Она с улыбкой повернулась ко мне. Снег, кружащий вокруг нас, прилип к меху манто, обрамляя ее сверкающей белизной.

- Зайдете выпить?

Я колебался.

- Майк, всего рюмочку, и я вас отпущу.

- Ладно, только одну.

У Юноны были вместительные апартаменты, отличный Олимп. В доме, несмотря на его размеры, не было показной роскоши. Обстановка была подобрана с безупречным вкусом, все было устроено для удобной жизни.

Я остался в пальто и шляпе, пока она готовила коктейли, и с удовольствием наблюдал за гибкой грацией ее движений. В ее теле была какая-то необыкновенная симметрия. Наши глаза встретились в зеркале - в ее глазах читалось то, что она читала в моих.

Она повернулась ко мне и протянула коктейль. Голос ее звучал низко и хрипловато.

- Мне уже за тридцать, Майк. Я знала многих мужчин, но никого не желала по-настоящему. Я собираюсь возжелать вас.

Внезапно у меня опять застыла спина, а в голове раздалась странная музыка, потому что ее волосы снова зажглись золотым огнем. Ножка бокала хрустнула в моих руках, и осколки вонзились в ладонь. Мне стало жарко, на лбу у меня выступил пот.

Я подвинулся так, чтобы свет перестал падать на ее волосы, и золото ушло из них. Пытаясь заслониться от безумной ненависти, жившей в моей памяти, я выпил.

Это испортило всю картину, которая должна была быть прекрасной; она была разломана прошлым, возвращавшимся снова и снова.

Она сказала:

- Вы опять так ужасно посмотрели на меня, Майк…

Я взял ее за руку и пробежал пальцами по ее волосам, ощущая их нежную шелковистость.

- Когда-нибудь я расскажу, Юнона. Я не могу от этого отделаться, но к вам это не имеет никакого отношения.

- Расскажите сейчас.

Я слегка потянул ее за ухо.

- Нет.

- Почему?

- Потому что.

Она надула губы, ее глаза пытались уговорить меня.

Я не мог ей сказать, что всему свое время и место, - время и место располагали, но она не была главным действующим лицом. Я всего лишь обычный смертный. Смертный не касается богини.

А может быть, причина вовсе не в этом. Может быть, она напомнила мне о том, чего у меня никогда не было.

Никогда.

Она медленно проговорила:

- Кто она была, Майк? Она была красива?

Я пытался сдержаться, но слова вырвались сами:

- Она была прекрасна. Она была самая прекрасная из всех живущих на земле, и я полюбил ее. Но она кое-что сделала, и я вообразил, что я Бог, и был ей судьей и судом присяжных, и приговор был - смерть. Я выстрелил ей в живот и, когда она умерла, умер вместе с ней.

Юнона ничего не ответила. Жили только ее глаза. Они пытались убедить меня, что я не мертв…, для нее.

Я закурил и стал собираться, пока ее взгляд не убедил меня. Я ушел, чувствуя, что ее взгляд жжет мне спину; мы оба знали, что я вернусь.

Юнона. Богиня брака и материнства, королева богов. Юнона была красива, но она хотела быть обыкновенной женщиной.

Стемнело довольно рано, но отраженный снегом свет уличных фонарей хорошо освещал город. Отработавшие трудовой день люди спешили домой, придерживая поднятые воротники. Я влился в общий поток, пытаясь укрыться от порывов ветра.

Поймав такси, я доехал до Таймс-сквер и там нырнул в бар выпить пива. Когда я вышел оттуда, свободных такси уже не было, и я пошел по Бродвею в сторону Тридцать третьей улицы. Каждый шаг был борьбой со снегом и толпой. Мои ботинки промокли, складки на брюках разошлись. На переходе внезапно переключился светофор, и выехавшие из-за поворота машины вынудили пешеходов отступить на тротуар.

Кто-то поскользнулся, и послышался звон разбиваемого витринного стекла, а потом его треск под ногами. Собралась толпа - посмотреть, что случилось. В толпу ввинтился полицейский и встал напротив витрины, а я выбрался из толпы по проложенному им пути.

Добравшись до Тридцать третьей улицы, я повернул на восток, надеясь поймать такси, но отказался от этой затеи и побрел дальше.

Внезапно стекло в витрине за моей спиной треснуло и разлетелось на куски. На этот раз его никто не касался. Рядом взревел мотор, и я увидел верхнюю часть лица, смотрящего прямо на меня из заднего окна синего седана: он смотрел на меня, пока машина не скрылась из вида.

У меня заболели глаза и сжались зубы. Я услышал свой голос, и прохожие обернулись на меня.

- Дважды за один и тот же день, - сказал я. - Ненормальный, ненормальный сукин сын!

Не помню, как я залез в свою машину и как ехал, Я, наверное, ругался в голос, потому что водители машин, останавливавшихся у светофора рядом со мной, посматривали на меня и неодобрительно качали головами. Я был не в себе. Страшно стать мишенью на самой оживленной улице мира.

Первая разбившаяся витрина… Я думал, это случайность. Но вторую витрину пробила пуля, прежде чем она разлетелась вдребезги по тротуару.

В цокольном этаже здания, в котором я держал контору, был гараж. Он был пуст. Я поставил машину в угол и закрыл гараж. Ночной сторож взял у меня ключи от машины и велел расписаться в регистрационном журнале.

Выйдя из лифта, я пошел по коридору, посматривая в темные стекла дверей опустевших контор. Единственной дверью, через которую проникал свет, была дверь моей конторы. Я подергал ручку, щелкнул замок, и дверь открылась.

Велда сказала:

- Майк! Что ты здесь делаешь?

Я прошел мимо нее и, присев, стал копаться в нижнем ящике шкафа с документами. Пришлось перерыть весь ящик с аккуратно сложенными конвертами, чтобы раздобыть то, что я искал.

- Что случилось, Майк? - Она стояла за моей спиной и смотрела на маленький пистолет двадцать пятого калибра, который я запихивал в карман.

- Никакому бандюге не удастся меня пристрелить, - сказал я ей. В горле у меня пересохло, и голос охрип.

- Когда?

- Только что. Не больше десяти минут назад. И мерзавец стрелял в открытую. Понимаешь, что это значит?

- Да. Ты стал очень важным свидетелем.

- Вот именно, настолько важным, что меня хотят убить.

Велда медленно произнесла:

- А ты видел, кто это был?

- Я видел только часть лица. Недостаточно, чтобы узнать. Могу сказать лишь, что это был мужчина. В следующий раз я разнесу ему башку.

- Будь осторожен, Майк, у тебя ведь больше нет лицензии. Тебя упекут в тюрьму.

Я коротко засмеялся:

- Предполагается, что закон защищает людей. Если прокурор захочет упечь меня в тюрьму, я устрою из этого представление. Я брошу ему в лицо конституцию. Там написано, что человек может носить оружие. Может, он вспомнит и закон Салливана, и уж тогда мы посмотрим.

- Это будет совершенно замечательно…

Только сейчас я внимательно посмотрел на нее. На Велде было облегающее вечернее платье, оставлявшее все сверху неприкрытым, как смертный грех. Волосы агатовой волной падали ей на плечи, и я уловил тонкий, чувственный аромат духов.

Платье обтягивало тело, как вторая кожа.

- На улице холодно, детка. - Я нахмурился. - Куда это ты собралась?

- Повидать нашего друга Клайда. Он пригласил меня на ужин.

Моя рука непроизвольно сжалась в кулак. Клайд! Этот бандит! Я вымученно улыбнулся:

- Если бы я знал, что ты так снарядишься, пригласил бы тебя сам.

В другое время она отменила бы все свидания, чтобы удовольствоваться гамбургером в моем обществе. Те времена миновали.

Она натянула длинные, до локтя, перчатки и позволила мне наблюдать за ней, роняя слюни.

- Дело превыше удовольствия, Майк. - Ее лицо ничего не выражало.

- А чем ты здесь занималась до того, как я вошел? - резко спросил я.

- На твоем столе лежит отчет. Я побывала в «Кэлвей Мершандайзинг» и взяла у них фотографии девушек, которых они снимали тем вечером. Они могут тебе понадобиться. Тебе ведь нравятся хорошенькие девушки?

- Замолчи.

Она быстро взглянула на меня, чтобы я не увидел, что ее глаза заблестели от слез. Я про себя проклинал Клайда - этому бандиту перепадало все самое лучшее.

Я снова сказал:

- Жаль, что я не видел тебя такой раньше.

Она долго возилась со своим пальто; в комнате было так тихо, что слышно было ее дыхание. Потом она повернулась ко мне. Слезы еще стояли у нее в глазах.

- Майк, мне не надо говорить тебе, что ты можешь располагать мною в любое время.

Я крепко обнял ее, чувствуя каждый изгиб теплого, волнующего тела. Ее губы нашли мои, и я вкусил мягкую сладость, почувствовал трепет ее тела в моих руках. Мои пальцы впились в ее плечи, оставив на них красные пятна. Она, плача, оторвалась от меня, отвернулась, чтобы я не видел ее лица, и, схватив мои руки, быстрым движением провела ими по своему восхитительному телу, потом отшатнулась и выбежала.

Я сунул в рот сигарету и забыл ее зажечь. Было слышно постукивание каблуков в холле. Я рассеянно снял телефонную трубку и по привычке набрал номер Пэта. Он трижды прокричал «Алло», прежде чем я ответил ему и предложил встретиться у меня в конторе.

Мои ладони были влажными. Я зажег сигарету и долго сидел неподвижно, думая о Велде.

VII

Через тридцать минут Пэт был у меня. Он вошел, стряхивая с ботинок снег и отфыркиваясь, как лось. Сняв пальто и шляпу, он бросил кейс на стол и придвинул стул.

- Как дела? - спросил я.

- Прекрасно, - ответил Пэт, - просто замечательно. Прокурор счел необходимым подчеркнуть, чтобы я ни во что не ввязывался. Если он когда-нибудь вылетит с работы, я помогу ему попасть в тюрьму. - Видимо, он увидел изумление на моем лице. - Ладно, ладно… Давай рассказывай.

Я просто зверею от канцелярской работы. Тебе проще - бросил свое удостоверение, и все.

- Я получу его обратно.

- Возможно. Но сначала нам нужно доказать, что не было никакого самоубийства, а было убийство.

- У тебя в руках сегодня могло быть второе дело об убийстве.

- Кто на этот раз?

- Я.

- Ты?

- Я чудом уцелел. Стреляли на оживленной улице.

Кто-то хотел пристрелить меня из оружия с глушителем. Но им удалось лишь разбить две витрины.

- Черт возьми! У нас был сигнал о витрине с Тридцать третьей улицы. Если пуля, пробив витрину, не застряла где-нибудь, где ее можно найти, это может сойти за случайность. Где стреляли второй раз?

Я рассказал, и он снял телефонную трубку и позволил в полицейское управ пение с поручением обследовать витрину. Когда он повесил трубку, я сказал:

- Что сделает прокурор, узнав об этом?

- Оставь свои штучки. Он пока ничего не услышит.

Ты ведь знаешь, какая у тебя репутация… Умный мальчик может сказать, что это один из твоих дружков посылает тебе поздравительную открытку к Рождеству.

- Для Рождества еще рановато.

- Тогда он упечет тебя по какому-нибудь выдуманному обвинению, а потом поднимет шум в газетах. Ну его к черту!

- Ты говоришь не то, что должен говорить хороший полицейский.

Лицо Пэта потемнело, и он наклонился ко мне, яростно блестя зубами:

- Быть хорошим полицейским недостаточно, чтобы поймать убийцу. Я просто взбешен, Майк. Мы оба сидим на горячей сковородке, и мне это не нравится. Может быть, я совершенствуюсь. Немного рекламы никому не повредит, и если прокурор начнет вправлять мне мозги, у меня найдется более интересная тема для разговора.

Я засмеялся. Господи, как я смеялся! Десять лет я пел ему эту песню, и только теперь он начал запоминать слова.

Я спросил:

- А что с Рейни? Ты нашел его?

- Да, ну и что? Он занимается разрешенной законом деятельностью - организует боксерские матчи. На каком-то ринге на острове. Нам не за что зацепиться. А он здесь при чем?

В ящике стола была бутылка, и я налил нам по стаканчику.

- Он тоже замешан в этом, Пэт. Не знаю как, но замешан.

Я предложил выпить молча, и мы осушили стаканы. Алкоголь проложил огненную дорожку к моему желудку и лег там, как горячий уголек. Я опустил стакан и сел на подоконник.

- Я ездил к Эмилю Перри. Рейни уже был там и запугал его до смерти. Даже мне не удалось напугать его сильнее. Перри сказал, что Уилер говорил о самоубийстве, потому что у него неважно шли дела, но проверка показала, что торговля шла весьма успешно. Разгадай эту загадку.

Пэт присвистнул.

Я подождал, пока он соберется с мыслями.

- Пэт, ты помнишь Динки Уильямса?

Пэт утвердительно кивнул головой:

- Давай дальше.

Я постарался придать своему голосу беззаботность:

- А знаешь, чем он сейчас занимается?

- Нет.

- А что бы ты сделал, если бы я сказал, что он владелец популярного игорного притона здесь, в городе?

- Сказал бы, что ты сошел с ума, что это совершенно невозможно, а потом отправил бы туда группу захвата.

- В таком случае я ничего тебе не скажу.

Он с такой силой стукнул кулаком по столу, что моя пачка сигарет подскочила.

- Попробуй только! Ты немедленно мне все расскажешь! За кого ты меня принимаешь - за новобранца, с которым ты можешь играть, как кошка с мышкой?

Мне очень приятно было видеть его таким. Я слез с подоконника и переместился в свое кресло. Его лицо было свекольного цвета.

- Послушай, Пэт. Ты ведь полицейский. Ты веришь в чистоту и справедливость силы. Может быть, ты и не хочешь, но обязан будешь сделать то, что сказал.

Если ты это сделаешь, убийца скроется.

Он хотел что-то сказать, но я жестом остановил его:

- Я думаю, это дело намного сложнее, чем мы себе представляем. В это втянуты Динк, Рейни, господа вроде Эмиля Перри. Может быть, и многие другие, которых мы не знаем… пока. Динки Уильямс отмывает деньги при помощи рулетки и баров, при этом без всяких там лицензий. Мне неприятно напоминать тебе об этом, но если Динки Уильямс содержит притон, значит, он кому-то хорошо платит - кому-то очень влиятельному. И очень важному. Или одному, или нескольким, но могущественным, если их собрать вместе. Ну и как, будешь бороться с этим?

- Ты прекрасно знаешь, что буду!

- Но ты же хочешь действовать законными методами? Думаешь, ты сможешь их нарушить?

Хриплым шепотом он ответил:

- Я это сделаю.

- Мне пришла в голову еще одна мысль, ты знаешь какая: тебе понравится нарушать закон. Теперь слушай. У меня есть к этому делу обходная тропка.

Мы можем работать над этим вместе, или сам копайся в дерьме и самостоятельно добывай факты. И это будет нелегко. Если Динки действительно кому-то платит, нам надо разом накрыть всю сеть.

Пэт посмотрел на меня и сказал:

- Прокурор дал бы руку на отсечение, чтобы записать наш разговор. Ладно, какие будут указания?

- Во-первых, нужно найти убийцу. Чтобы выйти на него, надо знать, почему был убит Уилер. Если пустить слух, что у некоего Клайда могут быть неприятности, можно получить кое-какие результаты. Может быть, они нас не очень устроят, но укажут, в каком направлении действовать.

- А кто такой Клайд? - В его голосе прозвучали зловещие нотки.

- Клайд - это новая кличка Динки.

Пэт улыбался.

- Дело в имени, Майк. Я его уже слышал. - Он встал и вытащил сигарету из моей пачки.

Я сидел и ждал.

- Ну и?

- Ты просто шельмец. Тебе надо было все-таки стать полицейским.

Ты был бы уже комиссаром или покойником. Одно из двух. Скорее всего, покойником.

- Я чуть не стал им сегодня днем.

- Конечно, и теперь я понимаю почему. Этот Клайд держит за горло всех местных воротил. Он может устроить все - от билета на автостоянку до приговора за убийство. Надо только упомянуть его имя, и все начнут заискивать и кланяться. Наш старый друг Динки действительно завоевал мир.

- Властвовать он будет недолго.

- Если он из тех, о ком мы говорим, то способен держать в руках много нитей.

Пэт казался слишком спокойным, и мне это не нравилось. Мне хотелось его кое о чем расспросить, но я боялся услышать ответ. Я спросил:

- А что в гостинице? Ты был там?

- Да, был. В день убийства никто не зарегистрировался, но вечером было несколько гостей, поднимавшихся в номера. У всех весомое алиби.

Я замысловато выругался. Пэт внимательно выслушал меня и улыбнулся:

- Майк, я увижу тебя завтра?

- Да.

- Держись подальше от витринных стекол.

Он надел шляпу и распахнул дверь. Я пошел посмотреть, какие фотографии оставила на моем столе Велда. Мэрион Лестер смеялась в объектив из складок огромного мехового воротника. Она выглядела счастливой. Было не похоже, что она через пару часов напьется до бесчувствия… и мой друг, который вскоре после этого умрет, вынужден будет донести ее до постели.

Я сложил фотографии в папку и убрал в ящик стола. В бутылке еще оставалось больше половины, а стакан был пуст. Очень скоро положение изменилось: пусто стало и в бутылке, и в стакане, а я почувствовал себя намного лучше. Я потянул к себе за провод телефон и набрал номер, который записал на спичечном коробке.

Мне ответили, и я сказал:

- Привет, Конни, это Майк.

- А я уж думала, что ты забыл меня.

- Никогда, детка. Чем занимаешься?

- Жду тебя.

- Можешь подождать еще полчаса?

- Я специально разденусь для тебя.

- Ты специально оденься для меня, мы кое-куда пойдем.

- Но ведь идет снег. - Голос ее звучал обиженно. - И у меня нет галош.

- Я принесу их тебе. - Она все еще протестовала, но я уже положил трубку.

В ящике было полно патронов двадцать пятого калибра. Я сунул в карман горсть маленьких надежных кусочков металла, которые могут оказаться очень кстати. Перед самым выходом я выдвинул ящик стола и достал конверт с фотографиями. Потом я написал Велде записку, в которой просил дать мне знать, что ей удалось выяснить.

Парень в гараже очень предусмотрительно снабдил колеса моей машины цепями и заработал пару долларов. Я выбрался из гаража и пристроился в ряд машин, прокладывавших себе путь сквозь пургу.

Конни встретила меня у двери со стаканом, который вручила мне, прежде чем я успел снять шляпу.

- Мой герой пробивается сквозь пургу, чтобы спасти меня, бедную, - сказала она.

Коктейль был замечательный. Я отдал ей пустой стакан и поцеловал ее в щеку. Ее смех звучал мелодичными колокольчиками. Конни закрыла дверь и взяла мое пальто. Я прошел в комнату и уселся. Присоединившись ко мне, она села на диван и достала сигарету.

- Куда пойдем? - Искать убийцу.

Пламя спички, которую она держала, заколебалось.

- Ты… знаешь?

Я покачал головой:

- Подозреваю.

На ее лице появился интерес. Она мягко спросила:

- И кто это?

- Я подозреваю полдюжины людей. Но убийца один, остальные в той или иной степени к этому причастны.

Я играл шнуром от торшера и наблюдал за сменяющими друг друга чувствами, отражавшимися на ее лице.

Наконец она сказала:

- Майк… я как-нибудь могу помочь тебе? Может быть, я знаю что-то, что имеет значение?

- Возможно.

- Только из-за этого ты и пришел?

Я несколько раз включил и выключил торшер. Конни устремила на меня тяжелый взгляд.

- Ты себя недооцениваешь, детка, - усмехнулся я, - Почему ты не посматриваешь иногда в зеркало? С твоим личиком надо сниматься в кино, а такое тело, как у тебя, грех прикрывать одеждой. Кроме того, ты смышленая девочка. А я всего лишь мужчина. И я хотел бы владеть всем этим. Именно поэтому я пришел.

Она спустила ноги с дивана, подошла и поцеловала меня в нос.

- Я понимаю, Майк. Скажи, что ты хочешь.

- Я не знаю, о чем тебя спросить, Конни. Я в тупике.

- Спроси, что хочешь.

Я пожал плечами.

- Ну хорошо… Тебе нравится твоя работа?

- Она замечательная.

- Хорошо платят?

- Очень.

- Как и твоему боссу?

- Которому из них?

- Юноне.

Конни протестующе вытянула руку.

- Юнона никогда не вмешивается в мои дела. Моя работа произвела на нее впечатление. Когда она мне позвонила, я очень обрадовалась, потому что достигла самых высот. Она только отбирает предложения, которые мне подходят, а Энтон беспокоится обо всем остальном.

- У нее, наверное, куча денег, - заметил я.

- Я думаю, да. Кроме большой зарплаты она постоянно получает подарки от клиентов. Мне почти жаль Энтона, но ему это все безразлично.

- А что он за человек?

- Артистическая натура. Ему наплевать на деньги, была бы работа. Он даже не разрешает никому печатать фотографии. Может быть, именно поэтому дела агентства идут так хорошо.

- Он женат?

- Энтон? Да это просто смешно! После всех тех женщин, которых он держит в руках, разве найдется одна, способная захватить его целиком? Он абсолютно холоден. Для француза это просто постыдно.

- Для француза?

Конни кивнула, продолжая курить.

- Юнона встретила его во Франции и привезла сюда, чтобы он мог укрыться от суда за какое-то грязное дельце. Во время войны он, кажется, сотрудничал с немцами, фотографировал видных нацистов и членов их семей. Энтону наплевать на деньги и политику, пока у него есть любимая работа.

- Это очень интересно, но вряд ли поможет мне. Расскажи что-нибудь о Клайде.

- Я ничего о нем не знаю, кроме того, что он похож на киношного гангстера и очень притягателен для подонков обоего пола.

- А девушки из агентства не пытаются заигрывать с ним?

Она пожала плечами.

- Ну, ты знаешь, как это делается. На Рождество он дарит всем дорогие подарки и приглашает на роскошные обеды по случаю своего дня рождения, но за этим ничего нет, кроме деловых контактов. Публика увлечена его «Бауэри» значительно дольше, чем любым другим заведением такого рода. Интересно, что произойдет, если у Клайда появятся простые люди.

- Мне тоже интересно, - сказал я. - Сделай для меня кое-что. Наведи справки и посмотри, кто составляет его клиентуру. Меня интересуют важные люди, люди, имеющие вес в городе. Тебе надо получить приглашение в «Бауэри».

- Почему бы тебе не пригласить меня?

- Боюсь, что Клайду это не понравится. Надо сделать так, чтобы твой сопровождающий не вызвал никаких вопросов. Как насчет одного из тех, о которых ты говорила?

- Это можно устроить. Но с тобой было бы веселее.

- Как-нибудь в следующий раз. У этих мальчиков есть деньги?

- Да, у них у всех водятся деньжата.

- Выбери самого денежного. И пусть он спустит побольше денег. Постарайся задавать вопросы как можно раскованнее, они не должны быть слишком целенаправленными. Я не хочу, чтобы ты огорчала Клайда.

У меня было несколько фотографий, и я вытащил их. Конни подошла взглянуть.

- Ты всех этих девочек знаешь?

Посмотрев на фотографии, она кивнула.

- Все они демонстрационные лошадки. И что?

Я вытащил из пачки фотографию Мэрион Лестер. Она презрительно скривила губы:

- Она из любимчиков Юноны. Пришла из студии «Стэнтон» в прошлом году, потому что Юнона предложила ей больше денег. Она одна из лучших, но меня она раздражает.

- Почему?

- Считает себя очень хорошенькой. Однажды она загуляла, Юнона ее уволила.

Конни перебрала фотографии и выбрала две. На одной была запечатлена девушка, похожая на дебютантку, в почти прозрачном вечернем платье.

- Это Рита Лоринг. Ты не поверишь, но тридцать пять ей было много лет назад. В тот вечер ее наняли за сумасшедшие деньги демонстрировать одежду только для одной фирмы.

На другой фотографии была девушка в свободных брюках, жилете и блузке со всякими безделушками, как это любят женщины. Она была снята на фоне девичьей спальни.

- Это малышка Джин Троттер, демонстрирует одежду для подростков. Она уволилась позавчера. Послала Юноне письмо, и мы скинулись, чтобы купить ей телевизор. Энтон был возмущен, что она исчезла, не закончив работу. Юноне пришлось похлопать его по руке, чтобы успокоить. Я никогда не видела его таким взбешенным.

Она передала мне фотографии, я убрал их и велел ей сесть на телефон, чтобы найти себе сопровождающего. Она нехотя принялась звонить. Я сидел и ухмылялся, пока она не взбеленилась и не отыгралась на своем собеседнике на другом конце телефонного провода. Она сказала, что встретится с ним в холле гостиницы в центре, чтобы сэкономить время, и повесила трубку.

- Майк, ты вонючка, - сказала она.

Я согласился. Она бросила мне мое пальто и влезла в собственное. На улице я на руках донес ее к машине. Ног она не замочила. Мы поужинали в рыбном ресторанчике, немного выпили, немного поговорили, потом я доставил ее к входу в гостиницу, в холле которой она должна была встретиться со своим приятелем. Я поцеловал ее на прощание, и она перестала злиться.

Я черепашьей скоростью проехал несколько кварталов по Бродвею за снегоочистителем.

Чтобы дать снегоочистителю немного оторваться, остановился у тротуара на боковой улочке и пошел к бару. Я прошел прямо к телефону и бросил монетку.

Мне пришлось подождать, пока автомат не проглотил одну монету, потом другую… Джо Гилл подошел к телефону и рявкнул:

- Алло!

- Джо, это Майк.

- Майк, - начал он, - если ты не возражаешь, я бы лучше…

- Слушай, что ты за человек? Я прошу лишь об одной небольшой услуге,

Я услышал, как он вздохнул.

- Ну хорошо. Что на этот раз?

- Меня интересует Эмиль Перри, фабрикант. У него дом в Бронксе. Я хочу знать все о нем, его положении в обществе и состоянии его финансов.

- Ты просишь о невозможном. Я могу поручить своим людям узнать кое-что о его связях, но не могу слишком глубоко влезать в его финансовые дела. Есть закон, ты же знаешь.

- Конечно, но можно же его обойти. Я хочу знать о его банковских счетах, даже если понадобится забраться в его дом, чтобы их раздобыть.

- Послушай, Майк, я сделаю, что смогу, но будем считать, что мы в расчете. И не заставляй меня снова одалживаться.

Я засмеялся:

- Не волнуйся. Если ты попадешь в беду, я попрошу своего приятеля окружного прокурора, и все будет о'кей.

- Этого-то я и боюсь. Поддерживай со мной связь, я что-нибудь придумаю.

- Спокойной ночи, Джо.

Он что-то пробормотал в ответ, и в трубке раздались гудки. Я засмеялся и открыл дверь будки. Мне надо было знать, как Рейни смог так напугать такую большую шишку, как Перри.

Газетный концерн «Глоб» вымучивал вечерний выпуск газеты с грохотом, от которого содрогалось все здание. Я прошел через служебный вход и поднялся на лифте в редакционную комнату, где треск машинок напоминал пулеметные очереди.

Я спросил, где можно найти Эда Купера, и мне показали отделенный стеклом закуток, который производил свой собственный шум.

Эд был редактором отдела спорта в «Глобе», все, что не имело отношения к его интересам, было недостойно его внимания. Я открыл дверь и вошел в оглушительный треск, который производила старая машинка, его ровесница.

Он оглянулся на меня, не останавливаясь, и сказал:

- Сейчас, Майк, я закончу.

Я сел, дожидаясь, пока он закончит свою статью, и играя пистолетом двадцать пятого калибра в кармане пиджака.

- Выкладывай, Майк. Билеты или информацию?

- Информацию. Бывший бандит по имени Рейни организует боксерские бои. Хотелось бы знать где.

Эд сразу взял быка за рога:

- Знаешь, где комплекс «Гленвуд хаузинг»?

Я сказал, что знаю. Это был город в городе, предоставленный бывшим солдатам, в часе езды от Нью-Йорка.

- Рейни с несколькими парнями построили там спортивную арену, рассчитывая на клиентуру Гленвуда. Они проводят там встречи по боксу и борьбе, и все это под винными парами. Среди боксеров был разговор, что в этом деле должно разобраться местное бюро по заключению пари. Если будут какие-нибудь новости для тебя, я запишу.

- Отлично, Эд. Вероятно, от этого Рейни очень скоро будут известия. И если в это время я там буду, я тебе позвоню.

- Ты собираешься туда сегодня вечером?

- Именно.

Эд посмотрел на часы.

- У них сейчас начинается представление. Если поторопишься, успеешь на первый бой.

- Да, - сказал я, - и он должен быть интересным. Я тебе о нем расскажу, когда вернусь в город.

Я надел шляпу и открыл дверь, Эд остановил меня.

- Эти ребята, о которых я тебе говорил, партнеры Рейни, очень крутые. Будь осторожен.

- Я буду очень осторожен, Эд. Спасибо за предупреждение.

Я снова прошел через лязг и грохот и нашел свою машину.

Снег засыпал крышу, налип на стекла. Я очистил машину от снега и залез в нее.

Снег шел уже несколько часов, но по улицам можно было проехать, мостовые очищались постоянно.

Добравшись до спортивного комплекса за пределами Гленвуда, я услышал рев и визг толпы. Стоянка была забита, машины запрудили улицу. Я смог поставить машину на открытом месте рядом с большим дубом, в нескольких сотнях метров от ринга.

Я пропустил первый бой, но, судя по присутствующим там бродягам, я пропустил немного. За доллар я получил место у стены, так далеко, что с трудом мог разглядеть ринг сквозь табачный дым. Со стен капала вода, сиденьями служили лавки, покрытые каким-то тряпьем. Ну и развернули ребята бизнес!

Это была толпа простых людей, жаждущих развлечений и желающих заплатить за них. Я сел рядом с дверью, мои глаза привыкли к полутьме. Последние несколько рядов были относительно свободны, это давало возможность наблюдать за происходящим в проходах.

Из толпы раздался крик - один из парней на ринге был в нокауте. Через несколько минут его провели по проходу в раздевалку. Ринг заняли другие гладиаторы.

К концу четвертого боя все, кто должен был прийти, пришли. Два боксера, провальсировавшие шесть раундов, прошли мимо меня в холл за стеной в сопровождении своих импрессарио и секундантов. Я встал и присоединился к процессии, которая прошла в большую сырую комнату, по стенам которой стояли металлические ящики и деревянные скамейки. Все пропахло мазями и потом. Два тяжеловеса с забинтованными руками играли в карты на скамейке, отмечая счет плевками на полу.

Я подошел к одному из курящих сигары джентльменов в коричневом костюме в полоску и постучал по нему пальцем.

- Где Рейни?

Он передвинул сигару в другой угол рта и сказал:

- В конторе, наверное. Ты привел мальчика?

- Нет, - ответил я. - Мой парень валяется в постели с простудой.

- Плохо. Так деньгу не откуешь.

- Да уж…

Он вернул сигару на прежнее место, положив конец нашему разговору. Я пошел искать контору, в которой был Рейни. Я нашел ее в конце холла. Внутри был слышен приемник, настроенный на какой-то спортивный матч. В помещении была еще одна дверь; она распахнулась, и стали слышны голоса. Кто-то громко ругался, пока другой не велел ему заткнуться. Ругань прекратилась. Послышалось бормотанье, дверь хлопнула, потом я слышал только надрывающийся приемник.

Я простоял так минут пять, пока не услышал, что бой окончился. Приемник выключили. Я открыл дверь и вошел.

Рейни сидел за столом, подсчитывая доходы за вечер, укладывая банкноты в расползающиеся кучки и отмечая что-то в маленькой красной книжечке. Я взялся за ручку двери и почти бесшумно закрыл ее. Под ручкой был засов, и я закрыл дверь на засов.

Если бы Рейни не считал вслух, он бы услышал, как я вошел. Я подождал, когда он подсчитает до пяти тысяч, и сказал:

- Неплохой навар, а?

- Заткнись, - ответил Рейни, продолжая считать.

Я сказал:

- Рейни!

Его пальцы замерли над кучей пятерок, голова медленно повернулась, и он посмотрел на меня через плечо. Воротник пальто скрывал нижнюю часть лица Рейни, и я попытался представить его в заднем стекле уносящейся по Тридцать третьей улице машине. Он был не очень похож.

Рейни был из тех, кто вызывает неприязнь с первого взгляда. На его лице смешались ненависть, страх и грубость, сдобренные презрительной усмешкой. Его холодные, безжалостные глаза едва виднелись под тяжелыми веками.

Рейни был крутым парнем.

Я прислонился к двери, сигарета свисала у меня с губы, рука в кармане сжимала пистолет. Наверное, он не думал, что у меня там пистолет, - он оскалился и потянулся под стол.

Я постучал пистолетом о дверной косяк - даже через ткань было слышно, что стучат пистолетом. Взгляд Рейни несколько смягчился.

- Помнишь меня, Рейни?

Он не ответил.

Я решил рискнуть:

- Конечно, помнишь. Ты видел меня сегодня на Бродвее. Я стоял напротив витрины. Ты промазал.

Нижняя губа его оттопырилась и обнажила зубы. По-прежнему держа руку в кармане, я пошарил под столом и вытащил короткоствольный карабин тридцать второго калибра.

К Рейни наконец вернулся голос.

- Майк Хаммер, - сказал он. - Какой бес в тебя вселился?

Я присел на краешек стола и сбросил банкноты на пол.

- Догадайся.

Рейни посмотрел на деньги, потом на меня. И опять разъярился.

- Убирайся отсюда, пока тебя не вышвырнули, полицейская ищейка! - Он привстал.

Я взял карабин и с силой ударил его по щеке, так что кожа разъехалась. Он плюхнулся обратно в кресло (открытым ртом, пуская кровавые слюни. Я улыбнулся, хотя ничего смешного в этом не было.

- Рейни, ты забыл, что я не из тех, кто берет деньги. Ни от кого. Ты забыл, что я продолжаю заниматься своим делом только потому, что пережил парней, которые не хотели, чтобы я им занимался. Ты забыл, что у меня на мушке были ребята посерьезнее тебя и я нажимал на спусковой крючок.

Он испугался, но попытался скрыть это и сказал:

- Почему бы тебе не попробовать сейчас, Хаммер? Может быть, это будет несколько по-другому теперь, когда у тебя нет разрешения на ношение оружия. Давай же! - Он засмеялся.

Я нажал на спусковой крючок карабина и попал ему в бедро. Он схватился за ногу. Я поднял дуло так, чтобы он смотрел прямо в маленькую круглую дырочку, которая была для него пропуском в ад.

Он издал какой-то хлюпающий звук и наклонился, чтобы собрать деньги, рассыпанные у его ног. Я бросил оружие на стол.

- Есть такой Эмиль Перри. Если ты еще раз к нему приблизишься, я влеплю следующую пулю туда, где твоя рубашка встречается с брюками.

Мне не надо было так упиваться звуком собственного голоса. И надо было запереть другую дверь.

Мне не следовало делать массу вещей - тогда за моей спиной не стоял бы тот, кто произнес:

- Оставь его там, приятель.

Высокий тощий парень обошел стол и внимательно посмотрел на Рейни, слишком слабого, чтобы говорить. Другой ткнул меня в спину пистолетом. Тощий сказал:

- Он ранен! Ты, ублюдок, за это поплатишься! - Он выпрямился и ударил меня в подбородок. - Ты что, грабитель? Отвечай, черт подери! - Он снова двинул мне по подбородку, и я слетел со стола.

Парень с пистолетом ударил меня сзади по шее, и резкая боль пронзила мою голову и плечи. Он стоял передо мной, коротышка с одутловатым лицом, и в каждом его жесте ощущалось желание убить меня.

- Я сам займусь этим, Арти. Я люблю именно таких больших парней.

Рейни рыгнул и снова застонал. Я медленно поднялся, и Рейни сказал, шепелявя:

- Дай мне пушку. Дай я сам это сделаю.

Тощий обхватил его за талию и поставил на ноги.

Коротышка с пистолетом ухмыльнулся и шагнул вперед. Теперь он был достаточно близко. Я ударил рукой по стволу и оттолкнул его назад, в то время как его палец судорожно пытался нажать на спусковой крючок. Мне не составило труда выбить пистолет из его рук, после того как я ударил его в пах. Он упал на пол, как мешок с мокрым песком, и лежал, хватая ртом воздух.

Тощий, который в это время поддерживал Рейни, отпустил его и сделал бросок в сторону стола, где лежал карабин.

Я прострелил ему ногу.

Рейни этого хватило. Вся его храбрость испарилась. Он дотащился до кресла и, защищаясь, прикрыл лицо руками. Я бросил пистолет на стол рядом с карабином.

- А мне сказали, что у тебя крутые ребята. Я разочарован. Не забудь, что я сказал тебе об Эмиле Перри.

Тощий с пулей в ноге, рыдая, попросил меня прислать доктора. Я предложил ему самому вызвать доктора.

Я наступил на пачку десятидолларовых купюр, открыл дверь, обернулся на трех крутых парней и засмеялся.

- Доктору придется сообщить куда следует об огнестрельных ранениях, - напомнил я. - Скажите, что чистили военный трофей, а он выстрелил.

Рейни застонал и схватился за телефон на столе. Я, насвистывая, закрыл дверь и пошел к своей машине. Все впустую, думал я. Я играл слишком мягко, надо вести жесткую игру.

Довольно слов. Пора приниматься за дело.

VIII

Я был в постели, когда позвонил Джо. Я завел будильник на одиннадцать тридцать, и через пять минут он должен был зазвонить. Я сонно поздоровался, и Джо велел мне проснуться и слушать.

- Я проснулся и слушаю, - сказал я.

- Не спрашивай, как я это узнал. У Эмиля Перри несколько счетов предприятий, текущий счет жены и большой личный счет. На кругленькие суммы, за исключением его личного счета. Шесть месяцев назад он снял со счета пять тысяч, потом каждые два месяца снимал такие же суммы, но вчера снял все, оставив всего несколько сотен. В общей сложности он взял наличными двадцать тысяч долларов.

- Ого! - сказал я. - И куда же они пошли?

- Во-первых, у него жена и дети, которыми он дорожит так же, как и своим положением в обществе. Во-вторых, он любит женщин. В-третьих, сложим «во-первых» и «во-вторых». Что мы получим?

- Шантаж, - сказал я. - Все условия для шантажа. Это все?

- Да, у меня хватило времени только на это. Если у тебя больше нет задумок, а я надеюсь, что нет, я хочу с тобой распрощаться навсегда.

- Ты настоящий друг, Джо. Огромное спасибо.

- И не делай мне больше никаких одолжений, Майк.

- Да, спасибо еще раз.

Я залез под душ, и он как следует меня отхлестал.

Толстый маленький Эмиль до смерти испугался Рейни. Толстый маленький Эмиль регулярно берет в банке крупные суммы. Хорошее сочетание. Рейни нужно было много денег, чтобы войти в компанию по строительству спортивной арены.

Я выглянул в окно и увидел серые тучи, в которых было еще достаточно снега. Я подумал, что это только начало. Если сработает то, что я придумал…

Я вышел из дома.

Маленький пистолет двадцать пятого калибра по-прежнему лежал в кармане пиджака, ударяя меня в бок при ходьбе. Улицы были убраны, и я нашел малого, который снял с колес цепи и положил их в багажник. Он заработал еще пару долларов. Я направился к Бронксу.

На этот раз большого седана с золотыми инициалами не было на месте. Я дважды объехал квартал, чтобы убедиться в этом. Жалюзи на окнах второго этажа были подняты; дом казался покинутым. Я остановился на углу и пошел к дому.

Трижды я опускал тяжелый дверной молоток и, когда это не помогло, пнул дверь ногой. Мальчишка, катавшийся на велосипеде, увидел меня и прокричал:

- Их нет дома, мистер. Я видел, они уехали вчера вечером.

Я спустился по ступенькам и подошел к пареньку.

- Кто уехал?

- Вся семья, я думаю. В машину сносили всякую всячину. Утром ушла девушка, которая приходит убирать. Она дала мне двадцать пять центов, чтобы я отнес пустые бутылки в магазин. Выручку я оставил себе.

Я порылся в карманах в поисках двадцати центов и передал ему монету.

- Спасибо, сынок. Полезно замечать все, что происходит вокруг, это окупается.

Мальчишка положил монету в карман и покатил по улице, нажимая на звонок. Я вернулся к дорожке, ведущей к дому. Дом был обсажен кустарником, и я прошел за кустами, проваливаясь в снег. Дважды я останавливался, чтобы убедиться, что какие-нибудь скандальные соседи не вызвали полицию. Я проверил все окна - они были заперты.

Я чертыхнулся, выковырнул из грязи камень и швырнул в окно. Раздался звон разбитого стекла, но никто не пришел поинтересоваться, в чем дело. Тогда я вынул из рамы осколки, взялся за подоконник и влез в комнату.

Зачехленные кресла и закрытые двери означали, что Эмиль Перри удрал. Я попробовал включить лампу, она не работала. Молчал и телефон. Комната, в которой я находился, служила, очевидно, рабочей комнатой для женщины - в углу стояли швейная машинка и маленький ткацкий станок с наполовину сотканным ковром.

Комната выходила в коридор с множеством дверей, и все они были закрыты. Я вошел в одну, всматриваясь в желтый свет, проникавший сквозь шторы. Все было на своих местах, здесь недавно убирали. После осмотра каждой новой комнаты я злился все сильнее.

Коридор вел в вестибюль, от которого начиналась крытая галерея. С одной ее стороны через маленькое окошко в стене была видна кухня, с другой стороны покрытые толстым ковром ступеньки вели на второй этаж.

Везде была идеальная чистота. Две спальни, ванная, еще одна спальня и рабочий кабинет. Последняя комната выходила окнами на фасад и была заперта на два замка - выше и ниже ручки.

Мне понадобился целый час, чтобы открыть эти замки.

В комнату не проникал ни один луч света. Я зажег спичку и увидел почему: на окнах были двойные шторы.

Я находился в личном кабинете Эмиля Перри. На стенах висели блеклые картины, несколько пикантных картинок из календаря валялись на столах и стульях. У стены стояла старая продавленная кушетка. У окна стоял стол с пишущей машинкой, рядом с ним - низкое бюро с двумя ящиками. Я выдвинул их и прошелся по содержимому. В основном это была деловая переписка. Остальное - документы, страховые полисы, немного личных бумаг. Я задвинул ящики и стал разбирать бюро.

Я ничего не нашел.

Но в камине был пепел. Бумажный пепел рассыпался в прах, как только я до него дотронулся. Что бы эти бумаги собой ни представляли, их сожгли добросовестно. Не осталось ни одного уцелевшего клочка.

Я выругался про себя и вернулся к бюро, из которого достал страховой полис жены Перри. Этим полисом я смел пепел в конверт, запечатал его и положил полис обратно в ящик.

Прежде чем выйти, я постарался, чтобы в кабинете все выглядело так, как оставил Перри. Подвинув несколько предметов, я закрыл дверь и услышал, как щелкнул замок.

Я ушел так же, как пришел, пытаясь замести следы, которые оставил на снегу и в грязи за кустами. Когда я сел за руль, настроение у меня несколько улучшилось.

Дело начинало приобретать смысл. Я повернул ключ зажигания и дал мотору прогреться.

У Пятьдесят девятой улицы я остановился, зашел в аптеку и позвонил в контору «Кэлвей Мершандайзинг». Там мне дали служебный телефон Перри. Когда я спросил мистера Перри, телефонистка попросила меня секунду обождать, а потом соединила.

- Офис мистера Перри, - произнес незнакомый голос.

- Я хотел бы поговорить с мистером Перри.

- Мне очень жаль, - ответил голос, - но мистер Перри уехал из города. Мы не знаем, когда он вернется. Чем могу быть вам полезна?

- Видите ли… Мистер Перри заказал несколько бит для гольфа и просил, чтобы они были доставлены сегодня. Его не было дома…

- Он уехал внезапно и не оставил своего адреса. Вы можете доставить пакет сюда?

- Я так и сделаю, - солгал я.

Эмиль Перри определенно отбыл в неизвестные края. Интересно, как долго он будет в бегах.

Забравшись в машину, я нигде не останавливался, пока не добрался до своей конторы. Там меня ждал сюрприз. Увидев, как я вылезаю из машины, лифтер нервно вздрогнул и взглянул на меня.

Я спросил:

- Что с вами?

Он поцокал языком:

- Может, не следует это вам говорить, мистер Хаммер, но несколько полицейских дожидаются вас в вашем офисе. Здоровые такие. А двое наблюдают за вестибюлем.

- А кто сейчас у меня в конторе?

- Хорошенькая девушка, которая на вас работает. Какие-нибудь неприятности, мистер Хаммер?

- Предостаточно, думаю. Забудьте, что видели меня. Позже я вам возмещу издержки.

- О, все в порядке, мистер Хаммер. Рад помочь.

Он открыл дверь и поехал на лифте наверх. Я подошел к телефону на стене, бросил в него монетку и набрал свой номер. Трубки телефона на моем столе и параллельного аппарата были подняты одновременно.

Голос Велды звучал нервно. Я держал у микрофона платок и через него спросил мистера Хаммера.

Сожалею, но он еще не пришел. Что-нибудь ему передать?

Я пробормотал, как бы раздумывая:

- Да, будьте добры. Мы должны встретиться в баре «Кэшмор» в Бруклине через час. Я опоздаю на несколько минут. Если он позвонит, напомните ему.

- Хорошо, - ответила Велда. Она еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. - Я передам ему.

Я постоял у телефона и минут через десять повторил всю процедуру. Велда сказала:

- Можешь войти, Майк. Они ушли. Бруклин достаточно далеко.

Когда я вошел, она сидела и обрабатывала пилкой ногти, ноги ее лежали на столе. Она сказала:

- Ты тоже так любишь сидеть, Майк.

- Но я не ношу платья…

Она с шумом опустила ноги и покраснела.

- А как ты узнал, что они тут? - Она кивнула головой в сторону двери.

- Лифтер мне сказал. Надо включить его в наш премиальный лист. Что они хотели?

- Тебя.

- Почему?

- Они, похоже, думают, что ты в кого-то стрелял.

У этого сопливого ублюдка хватило-таки сил! Я бросил шляпу на стул и разразился проклятиями. Я вышагивал по кабинету, злой, как черт.

- Кто это был?

- Они мне сказали, что они от окружного прокурора. - Морщинка пролегла через ее лоб. - Майк, это плохо?

- Соедини меня с Пэтом.

Пока она набирала номер, я подошел к шкафу и достал бутылку хереса. Велда передала мне трубку, как раз когда я наполнил два бокала.

Я старался, чтобы мой голос звучал бодро, но я был слишком зол. Я сказал:

- Пэт, несколько ребят из конторы окружного прокурора недавно нанесли мне визит.

Он удивился:

- А что ты тогда там делаешь?

- А я не смог их здесь принять. Какая-то собака послала их по ложному следу в Бруклин. А что случилось?

- Майк, ты увяз по самые уши. Утром прокурор отдал приказ задержать тебя. На острове вечером была перестрелка. Два парня получили по пуле, один из них Рейни.

- Меня там видели?

- Нет, но тебя видели поблизости и слышали, что ты угрожал Рейни незадолго до этого.

- Рейни сам это сказал?

- Он не смог этого сделать. Рейни мертв.

- Что?! - Я, кажется, закричал.

- Майк, его убил ты?

- Нет. Я буду в баре на нашей улице. Заходи, ладно? Надо поговорить.

- Через час. Кстати, где ты был вчера вечером?

Я помедлил с ответом.

- Дома. Крепко спал в своей постели.

- Ты можешь это доказать?

- Нет.

- Ладно, скоро увидимся.

Велда осушила оба бокала, пока я разговаривал, и наполнила их снова.

- Рейни мертв, - сказал я. - Я не убивал его, но лучше бы я это сделал.

Она закусила губу.

- Я уже сообразила. Прокурор хочет приписать это тебе?

- Наверняка. А что произошло вчера вечером?

Она протянула мне бокал.

- Я выиграла немного денег. Клайд напоил меня и делал мне всякие предложения. Я сказала, что дам ответ позже. Но он очень увлечен. Я там со многими познакомилась. Это все.

- Только время потеряли.

- Ну, не совсем. Душой компании был Энтон Липсек, и он был совершенно пьян. Он предложил отправиться к нему на квартиру в Виллидж, и некоторые пошли. Я тоже хотела пойти, но Клайд сказал, что он не может оставить свое дело. Другая пара тоже отказалась, потому что парень увлекся рулеткой, а девушка, та, которая была с тобой накануне…

- Конни?

- Так ее зовут Конни? - спросила она холодно.

Я улыбнулся.

Велда сидела, откинувшись, в кресле и потягивала херес.

- Две девушки из тех, что пошли с Энтоном, работают вместе с Конни. Я слышала, как они несколько минут говорили на профессиональные темы, потом твоя подружка сказала какую-то колкость, и разговор прервался.

Она подождала, пока я допью свой бокал.

- А где ты был вчера вечером?

- Ездил повидаться с Рейни.

Ее лицо побелело.

- Но ты же сказал Пэту…

- Я сказал, что не убивал его. Я только слегка ранил его в ногу.

- Боже милостивый! Тогда ты…

Я несколько раз покачал головой, пока до нее не дошла моя мысль.

- Он не был тяжело ранен. Его прикончили, когда я ушел. Я узнаю детали позже. - Я воткнул в рот сигарету и встретился с Велдой глазами. - В котором часу ты встречалась с Клайдом?

Она опустила глаза и надула губы.

- Мне пришлось ждать его до двенадцати. Он сказал, что был занят на работе. Я ждала его так долго, Майк! И это после того, как ты сказал, что я прекрасно выгляжу.

Спичка обожгла мне пальцы.

- У него была возможность выбраться к Рейни, убить его и вернуться. И это все расставляет по своим местам.

Глаза Велды расширились.

- О, нет, Майк… нет… Я встретилась с ним сразу после…

- По Динки никогда не скажешь, что он только что кого-то убил. На его счету слишком много трупов. - Я взял шляпу. - Если полицейские снова появятся, постарайся от них отвязаться. Пэта не упоминай. Если появится окружной прокурор, можешь его обозвать от моего имени нехорошими словами. Я буду позже.

Когда я вышел, большой и сильный детина встал с верхней ступеньки, где он сидел, и сказал:

- Ребята оставили нас здесь на всякий случай. Они ужасно обозлились, когда вернулись из Бруклина.

Другой, такой же большой, подошел из дальнего конца вестибюля и присоединился к нам.

Я сказал:

- Давайте глянем на ваш ордер.

Они показали мне его. Первый сказал:

- Пошли, Хаммер, и без шуточек.

Я пожал плечами и пошел с ними к лифту.

Лифтер все понял и печально покачал головой. Я придвинулся к нему сзади и, когда мы спустились вниз, чувствовал себя намного лучше. Лифтер, снимая свою форму, очень удивится, откуда у него в кармане взялся пистолет двадцать пятого калибра. Может быть, как примерный гражданин, он отнесет его в полицейский участок.

На улице стояла дежурная полицейская машина, я забрался внутрь, полицейские сели по бокам. Никто не произнес ни слова. Я вытащил пачку сигарет, и один из полицейских выбил ее из моих рук. У него в нагрудном кармане торчали три сигары, и я, изобразив потягивание, локтем превратил их в труху, за что удостоился злобного взгляда. От меня он получил взгляд, еще более выразительный.

У дверей кабинета окружного прокурора стоял полицейский в форме; детективы подвели меня к стулу с прямой спинкой и заняли позицию позади него. Прокурор светился от счастья.

- Я арестован?

- Похоже на то.

- Да или нет? - Я вложил в эти слова как можно больше сарказма.

- Да, арестованы, - сказал он. - За убийство.

- Мне надо позвонить.

Он заулыбался.

- Конечно. Приступайте. Буду счастлив разговаривать с вами через адвоката, хочу услышать, как он скажет, что вы были дома вчера вечером. Тогда я вызову сюда управляющего домом, швейцара и ваших соседей, которые уже присягнули, что не слышали вчера никакого движения в вашей квартире.

Я взял телефон и попросил город. Я дал телефонистке номер бара, где мы должны были увидеться с Пэтом; прокурор записал номер. Флинн, бармен-ирландец, взял трубку, и я сказал:

- Флинн, это Майк Хаммер. Там у вас меня ждет парень. Скажите ему, чтобы он пришел в офис окружного прокурора, хорошо?

Вешая трубку, я слышал, как он выкрикнул мою просьбу. Прокурор сидел, скрестив ноги.

- Я жду возврата своей лицензии на этой неделе и хочу получить вместе с ней записку с извинениями, или вы не пройдете на следующих выборах.

Один из полицейских хряснул меня по затылку.

- Так в чем все-таки дело? - спросил я.

Прокурор больше не мог сдерживаться, он явно наслаждался своими словами.

- Я скажу вам, мистер Хаммер. Поправьте меня, если я ошибаюсь. Вчера вечером вы были в спортивном комплексе Гленвуда и поссорились с этим Рейни. Двое свидетелей узнали вас на фотографии. Они были в офисе, когда вы открыли дверь и начали стрелять. Один из свидетелей был ранен в ногу, а Рейни - в ногу и голову. Верно?

- Где оружие?

- Я думаю, вы от него избавились.

- Вы выставите этих свидетелей в суде?

Он нахмурился и скрипнул зубами.

- Сдается мне, - сказал я, - что они могут оказаться паршивыми свидетелями. Свидетели должны быть безупречно честными людьми.

- Они такими и будут, - ответил он. - Я жду, что вы назовете имя человека, который может подтвердить ваше алиби.

Мне не пришлось отвечать на этот вопрос. Вошел Пэт, лицо его было серым, но при виде прокурора глаза его загорелись. Прокурор враждебно посмотрел на него, Пэт попытался изобразить некоторое уважение, но ему это не удалось.

- Я был с ним вчера вечером. Если бы вы поручили специальному отделу заняться этим, ответ был бы известен вам значительно раньше. Я пришел к нему около девяти и пробыл до четырех утра.

Лицо прокурора приобрело лиловый оттенок. Я видел каждую жилку на его руке, которой он уцепился за край стола.

- Как вы вошли?

Пэт беззаботно ответил:

- Через черный ход, оставили машину на улице и прошли двором.

- А что вы там делали?

Пэт сказал:

- Хотя это не ваше дело, я отвечу: мы играли в карты. И говорили о вас. Майк рассказал кое-что. Мне повторить для протокола?

Мне казалось, что прокурора сейчас хватит удар.

- Не нужно, - судорожно произнес он, - не нужно.

- Именно это я имел в виду, говоря о неподкупных свидетелях, - вмешался в разговор я. - Я так понимаю, обвинение с меня снято?

- Убирайтесь. И вы, капитан Чэмберс, тоже. - Его взгляд задержался на Пэте. - С вами я поговорю позже.

Я встал и достал еще одну пачку сигарет. Полицейский со смятыми сигарами, еще торчавшими из его кармана, с усмешкой наблюдал за мной.

- Огонек есть?

Он мне дал прикурить, и только тогда до него дошло, что он делает. Я послал прокурору восхитительную улыбку, при которой видны все зубы.

- Помните о моей лицензии. Даю вам срок до конца недели.

Прокурор хлопнулся в кресло.

Я последовал за Пэтом на улицу. Мы сели в его машину и минут десять бесцельно ехали по городу. Наконец Пэт пробормотал:

- Не знаю, как это тебе удалось.

- Что?

- Попасть в такой переплет.

Это напомнило мне кое о чем. Я сказал, что нам надо остановиться и выпить, и он стал проталкиваться в потоке машин к ближайшему бару.

В баре я оставил его и пошел звонить в «Глоб». Когда Эд взял трубку, я сказал:

- Эд, это Майк. Хочу попросить тебя об одолжении. Рейни вчера был застрелен.

- Да, я так и думал, что ты позвонишь мне, если что-нибудь случится, целый день ждал.

- Перестань, Эд, дело обстоит совершенно иначе, чем ты думаешь. Я не убивал его. Я и не думал, что его могут пристрелить.

- Нет? - Он мне не верил.

- Нет, - повторил я. - Слушай, что случилось с Рейни- это ерунда. Ты можешь позвонить прокурору и сказать ему, что я практически предсказал все, что случилось вчера вечером, или ты будешь сидеть тихо и выдашь сенсационный материал, когда шум уляжется. Что ты выбираешь?

Он издал ехидный репортерский смешок.

- Я подожду, Майк. Я ведь всегда могу позвонить прокурору. Кстати, ты знаешь тех партнеров Рейни?

- Скажи.

- Питер Кассандре и Джордж Гамильтон. В Детройте у них очень плохая репутация. Они отсидели срок и вышли из тюрьмы такими же бандитами.

- Ну, не такие уж они крутые…

- Ладно, Майк, я посмотрю, что из этого выйдет. Давненько я не делал сенсаций на материалах полиции.

Пэт хотел знать, что я делал, и я сказал, что звонил в свою контору. Я оседлал стул и принялся за коктейль. Пэт свой уже почти прикончил. Он думал. Он был обеспокоен. Я хлопнул его по спине.

- Смотри веселей! Ты всего-навсего заставил прокурора взять свои слова обратно. И ты должен этим гордиться.

Но Пэт рассуждал иначе.

- Наверно, полицейский дух проник мне в плоть и кровь, Майк. Я не люблю врать. Если бы я не чувствовал, что все это подстроено, то предоставил бы тебе возможность выкарабкиваться самостоятельно. Прокурор хочет прибить твою шкуру к своей двери и всячески пытается это сделать.

- Он подобрался ближе, чем мне хотелось бы. Я рад, что ты понял, как это обыграть, чтобы прозвучало убедительно.

- Черт возьми, это должно было звучать убедительно! А иначе как ты докажешь, что был дома в постели всю ночь? Такое алиби всегда выглядит глупо.

- А мне это и не доказать, - ответил я.

Он чуть не выронил стакан, когда до него дошло, схватил меня за воротник пальто и повернул на стуле.

- Ты был дома или нет?

- Нет. Я навещал приятеля по имени Рейни. И стрелял в него.

Пальцы Пэта ослабли, лицо побелело.

- Господи!

Я взял свой стакан.

- Я стрелял, но не в голову. Мне не хочется ставить тебя в затруднительное положение, но, если мы собираемся найти убийцу, нам лучше быть вместе.

Лицо Пэта еще не приобрело нормального цвета; его руки тряслись, он с трудом управлялся со стаканом.

- Не следовало этого делать, Майк, - сказал он. - Теперь мне придется поверить тебе на слово. Не следовало этого делать…

- Ладно, не верь, и пусть прокурор поносит тебя последними словами, выгонит, чтобы какой-нибудь некомпетентный сопляк занял твое место. А тем временем убийца будет ходить вокруг и посмеиваться над нами. Разве ты не понимаешь - это дело воняет со всех сторон…

Пэт уставился в стакан, от негодования голова его затряслась.

Я выложил факты:

- Перри связан с Уилером, потому что он объяснил причину его самоубийства, хотя даже не знал его толком, только здоровался на деловых встречах. Перри связан с Уилером, а Рейни связан с Перри. Каждый месяц Перри снимал со своего счета пять тысяч. Попахивает шантажом, не так ли? Допустим, что это так. Вчера Перри снял двадцать тысяч и исчез из города. Деньги понадобились, чтобы купить компрометирующие документы. Я побывал у него дома и нашел то, что от них осталось, в камине.

Я достал из кармана пальто конверт и бросил перед ним.

Он рассеянно взял его.

- Я сказал Перри, что собираюсь выяснить, чем Рейни его пугает. Он так испугался, что упал в обморок. И сразу же вызвал Рейни. Он хотел выкупить материалы, и Рейни согласился. Но Рейни нужно было предпринять еще кое-что. Он стрелял в меня на Бродвее, и, если бы убил, не нашлось бы ни одного свидетеля, - таковы люди. Я пошел к нему и прямо об этом сказал, а для убедительности всадил ему в ногу пулю. И то же проделал с его приятелем.

Пэт повернул ко мне голову и вперил в меня испепеляющий взгляд.

- А как же Рейни схлопотал другую пулю?

- Дай мне закончить. Рейни попытался работать самостоятельно, выйти из игры. Какой-то серьезный мальчик прознал об этом и пришел лично о нем позаботиться. Там он увидел меня и решил, что я помогу ему. А когда я не помог, приступил к делу сам.

Пэт прокрутил эту картину в голове.

- Майк, у тебя уже кто-нибудь прорисовывается? Кто?

- Кто же еще, как не Клайд! Мы пока не привязали его к Рейни, но мы это сделаем. Рейни не околачивался в «Бауэри», потому что ему там не понравилось.

Но ставлю десять против одного, что Рейни был всегда под рукой Клайда, как и десяток других крутых парней.

Пэт кивнул:

- Может быть. Пули в ноге и в голове Рейни были выпущены из одного оружия.

- Второй парень был ранен из другого оружия. Я использовал его пистолет.

- Пуля прошла навылет, и ее не нашли.

- Да, я знаю. Я стрелял в них обоих и оставил оба пистолета там на столе.

Подошел бармен и наполнил наши стаканы. Он подвинул к нам блюдо с арахисом, и я занялся орешками. Пэт забрасывал орешки в рот один за другим.

- Я тебе расскажу, Майк, что там потом произошло. Парень, который не был ранен, вытащил своего приятеля наружу и позвал на помощь. Он сказал, что никто не пришел, поэтому он оставил Рейни, которого посчитал мертвым, втащил своего приятеля в машину и отвез к врачу. Оттуда он позвонил в полицию, описал тебя и опознал по фотографии.

- Убийца пришел после моего ухода и или пригрозил, или заплатил этой парочке, чтобы они навели полицию на мой след. У полиции Детройта имеются претензии к обоим, кроме того, у одного из них было оружие. Им придется несладко, если их задержат.

- У прокурора есть их письменные показания.

- Что толку в показаниях двух бандитов? Ты - мой свидетель.

- Но под присягой всякое может быть, Майк.

- К черту! Прокурор знает, где его слабое место. Я почти рад, что так случилось.

Пэт опять погрузился в размышления. Я дал ему время думать, а потом спросил, что он собирается делать. Он сказал:

- Я собираюсь задержать тех двоих - хочу узнать, что случилось на самом деле.

Я удивленно посмотрел на него и рассмеялся:

- Ты шутишь, Пэт? Ты думаешь, они будут тебя дожидаться?

- Но у одного из них дырка в ноге, - возразил он.

- Ну и что? Это же не пуля в голове.

- Тем не менее я хочу их найти.

- Отлично. Будет очень хорошо, если ты их найдешь. Но сомневаюсь. Кстати, ты занимался пулями, которые предназначались мне?

Пэт мгновенно ожил:

- Это особые пули тридцать восьмого калибра, но стреляли из разного оружия. Не один человек хочет убрать тебя с дороги.

Вероятно, он думал, что мне приятно будет это слышать.

- Я тоже так думаю, Пэт. И нити тянутся к Рейни и Клайду. Наверно, Перри, когда я ушел от него, вызвал Рейни. Рейни стал следить за мной. Я не думал о хвосте, поэтому не обратил на это внимания. Он таскался за мной целый день, пока я не превратился в удобную мишень.

- Но это никак не связано с Клайдом…

- Если Рейни получал указания от Клайда, то Клайд мог следить за Рейни, чтобы убедиться, что тот не промазал.

- Поэтому ты считаешь, что второй раз в тебя стрелял Клайд?

- Я не видел его лица так хорошо, чтобы быть уверенным, но если он однажды стрелял в меня, то выстрелит снова. Это будет последний выстрел в его жизни.

Я допил коктейль и подвинул стакан через стойку за новой порцией. Мы заказали сандвичи и закурили, пуская дым в зеркало за баром. Я посмотрел на Пэта сквозь стакан.

- А кто нажимает на прокурора, Пэт?

- Давят откуда-то сверху. Люди жалуются, что убийцы разгуливают на свободе, и требуют, чтобы были приняты меры. Некоторые весьма влиятельные люди из Гленвуда. Кое-кто из них присутствовал на допросе.

- Кто?

- Один из Министерства транспорта, другой возглавляет политический клуб во Флэтбуше. Еще один не так давно баллотировался в сенаторы и недобрал совсем немного голосов. Еще двое - крупные бизнесмены, действительно крупные. Оба очень интересуются делами города.

- У Клайда есть друзья с положением.

- Он может добраться еще выше, если захочет, а может и спуститься ниже и найти лихих ребят, если потребуется. Я тут по-расспрашивал о нашем друге Динки Уильямсе. У него есть выход наверх и есть выход вниз. Не знаю, как это ему удалось, но он уже не мелкая сошка.

Минуту я рассматривал льдинки в стакане.

- Думаю, я смогу заставить его пасть так низко, что он пожмет руку дьяволу. Да, думаю, пришло время поговорить с Клайдом.

IX

Вечером мне не удалось приступить к намеченному, потому что, зайдя в контору, я не застал Велду. На моем столе лежала записка - Велда писала, чтобы я позвонил Конни.

Я поднял трубку и набрал номер Конни. В ее голосе не было обычного оживления.

- О, Майк, - сказала она. - Я так волновалась. Что случилось вчера вечером? Я была в клубе и слышала разговор… о Рейни… и о тебе.

- Подожди, киска, а кто участвовал в разговоре?

- Какие-то люди были на матче на острове. Они сидели прямо за моей спиной.

- В какое время это было?

- Должно быть, достаточно поздно. Я не знаю точно, Майк. Я очень испугалась и попросила Ральфа отвезти меня домой. О, Майк… - Она зарыдала в трубку.

Я сказал:

- Оставайся дома. Я скоро приеду.

- Хорошо, приезжай скорей.

Я торопился, проехал перекресток на красный свет, но через пятнадцать минут был у нее.

Глаза Конни были красны от слез; она бросилась в мои объятия. Я крепко прижал ее к себе. Легкий запах ее волос выгнал холод из моих легких и наполнил их волнующим ароматом.

- Прелесть, просто прелесть. - Я отстранил ее от себя, чтобы как следует рассмотреть.

Она рассмеялась, откинув голову назад.

- Мне надо было увидеть тебя, Майк. Не знаю, почему я так встревожилась, но я ничего не могла с собой поделать.

- Может быть, оттого, что я напоминаю тебе твоих братьев?

- Нет.

Ее губы были мягкими и яркими. Я нежно поцеловал Конни, ее губы попросили еще.

- Ну не на пороге же, детка. Люди услышат.

Она захлопнула дверь за моей спиной. Я поцеловал ее еще раз, и мы пошли в гостиную.

Конни села у моих ног. Она была счастлива и потерлась щекой о мои колени. Она больше походила на ребенка, чем на женщину.

- Вчера я отвратительно провела время, Майк. Как бы мне хотелось быть с тобой!

- Расскажи.

- Мы пили, танцевали, потом играли в рулетку. Ральф выиграл больше тысячи долларов, а потом все проиграл. Энтон тоже был там и тоже проиграл.

- Энтон опять был один?

- Да, пока был трезв. А когда набрался, стал щипать всех девиц, и одна дала ему по морде. И я ее за это не осуждаю. Потом он выбрал Лилиан Корбет - она работает в агентстве - и стал ей делать всякие предложения по-французски.

- Она тоже дала ему по морде?

- Дала бы, если бы понимала по-французски. Во всяком случае она дала ему отпор. Тогда Энтон перешел на английский и начал подъезжать к Мэрион Лестер. У нее возражений не было.

Я протянул руку и погладил ее по волосам.

- Значит, Мэрион тоже там была?

- Ты бы видел, как она крутила бедрами на танцевальной площадке, загоняя Энтона, а это нелегко. Потом какой-то мужичок, на полголовы ниже нее, подхватил Мэрион, и Энтон пригласил всех к себе домой. Наверное, они весело провели время.

- Я думаю. А ты?

- Я немного поиграла, но мне не везло. Ральф больше любит играть, чем танцевать. Я разговаривала с барменом, пока Ральф не спустил все и не вернулся к столу. Мы выпили по паре коктейлей. - Она вскинула голову. - Тут-то и вошли те люди. Они говорили о Рейне и тебе. Один сказал, что недавно читал о тебе в газетах и что от тебя такого можно было ожидать, а потом они поспорили, что полицейские возьмут тебя еще ночью.

- И кто проспорил?

- Не знаю. Я не оборачивалась. Я так расстроилась… Ральф решил, что это из-за него, и начал меня утешать. Я попросила его отвезти меня домой. Майк, почему ты не позвонил мне?

- Я был очень занят, детка. Мне надо было объяснить это все полицейским.

- Но ты ведь не стрелял в него?

- Ну… Недостаточно, чтобы убить. Кто-то довершил дело.

- Майк!

Я потрепал ее по плечу и рассмеялся:

- Ты видела Клайда? Когда он пришел?

- Дай подумать… Он появился только после полуночи.

- Как он выглядел?

Конни нахмурилась и стала кусать палец. Она посмотрела мне в глаза.

- Он мне показался… странным. Нервным…

Да уж, нервным. Иногда убийство вызывает такую реакцию.

- Кто-нибудь еще заинтересовался разговором? Клайд, например?

- Я не думаю, что он слышал.

- Кто еще там был, Конни? Кто-нибудь влиятельный?

- Брось свои шуточки. Там все очень влиятельные. Так просто в «Бауэри» не пустят. Или ты принадлежишь к сильным мира сего, или приходишь с кем-то из них.

Я сказал:

- Я был там, а не отношусь к их числу.

- Красивая манекенщица лучше любого пароля, - улыбнулась она.

- А что существует пароль?

- Клайд использует его для задних комнат. Существует пароль для каждой комнаты. Думаю, что это тебе не понадобится. Именно для этого отгорожены маленькие комнаты. Они звукоизолированы и обшиты листовой сталью.

Я заглянул ей в лицо:

- Ты узнала массу полезного. А ведь ты была там всего два раза…

- Ты сам говорил, что у меня кое-что есть в голове. Пока Ральф играл в рулетку, я имела очень приятную беседу с барменом. Он рассказал мне об оборудовании помещений, включая систему сигнализации и эвакуации. В стенах есть двери, которые открываются при звуке сирены, и в случае облавы посетители могут уйти. Умно Клайд придумал?

- Очень.

Я дотронулся ногой до подушечки, на которой сидела Конни.

- Мне надо идти, киска.

- О, Майк, не сейчас, пожалуйста!

- Послушай, мне нужно очень многое сделать. Где-то в городе ходит парень с оружием, которое он собирается пустить в дело. И я хочу быть рядом с ним в это время.

Она взъерошила волосы и стала похожа на рассерженную кошку.

- Ты низкий человек. Придется тебе кое-что показать.

- Да?

- Ты сможешь немножко задержаться?

- Думаю, что смогу.

Конни встала, поцеловала меня в щеку и усадила на стул.

- Мы делаем серию фотографий для одной фирмы. Их последняя модель прибыла сегодня, и я буду ее рекламировать для разворота в журнале.

Она прошла в спальню особой походкой манекенщицы. Пока она переодевалась, я успел выкурить сигарету. Потом она позвала:

- Майк, пойди сюда.

Я открыл дверь в спальню и остановился как вкопанный. На ней была длинная, до пят, рубашка из тончайшей, почти прозрачной белой материи. Источник света находился позади нее; под рубашкой ничего не было.

Конни повернулась, ткань облаком поплыла вокруг ее тела.

- Я тебе нравлюсь, Майк?

Я поманил ее пальцем. Она проплыла через комнату и встала передо мной.

Я сказал:

- Сними это.

Она слегка повела плечами, и рубашка упала к ее ногам.

Я смотрел на нее, стараясь сохранить в памяти эту картину. Она была как статуя из белой плоти, которая взволнованно дышала. Статуя с темными горящими глазами и восхитительными грудями, которые говорили о таящейся страсти. Хотелось дотянуться до нее и прижать к себе так сильно, чтобы пламя поглотило нас обоих.

У нее был низкий и страстный голос.

- Майк, я с такой радостью буду любить тебя!

- Не надо, - сказал я.

Ее губы приоткрылись.

- Почему?

Мой голос прозвучал грубо.

- У меня нет времени.

Угли в ее глазах превратились в пламя, которое уничтожило меня. Я схватил ее за плечи и притянул к себе, прижавшись губами к ее губам.

Потом я ушел, оставив ее стоящей в дверях; на плечах ее горели следы от моих пальцев.

- Ты поймаешь того, кого ищешь, Майк. Ничто тебя не остановит. Ничто. - Голос ее был еще хриплым, но в нем уже слышались смех и гордость.

Закрывая дверь, я услышал, как она прошептала:

- Я люблю тебя, Майк.

Снова пошел снег. Ветра не было, и снег, плавно кружась, засыпал город. Несколько прохожих, держась у обочины, посматривали по сторонам в поисках такси.

Я сел в машину, включил дворники и наблюдал, как они сердито продираются сквозь снег, засыпавший лобовое стекло. Снег делает все машины одинаковыми. Если кто и ищет меня с пушкой в руках, то ему придется попотеть, выискивая мою голову среди прочих.

Мысль об этом привела меня в бешенство.

В нижнем ящике моего шкафа лежал люгер тридцатого калибра с полной обоймой. Он был примерно такого же размера, как пистолет сорок пятого калибра, и как раз уместится в кобуре. Я поехал к дому.

Открыв дверь, я нажал на выключатель, но света не было. Я проклял пробки и нащупал лампу.

Когда человек понимает, что он не один? Какое таинственное излучение дает внезапное предупреждение об опасности, которое заставляет действовать, как велят звериные инстинкты? Я держал руку на патроне лампы, когда понял, что опасность рядом.

Я со всей силой бросил лампу в стену, шнур отлетел от патрона, и она разбилась на мелкие кусочки. Послышался приглушенный хрип, и вспыхнул луч фонарика, захватывая меня в свой круг.

Я не позволил, чтобы это повторилось, - нырнул в сторону хрипа и врубился в пару ног, которые с ругательствами подогнулись. В следующий момент чей-то кулак ударил меня в челюсть, и я стукнулся головой об пол.

Каким-то образом мне удалось оттолкнуть от себя нападавшего.

Мои ноги запутались в ножках стола, и я опрокинул его. Две вазы с ужасным звоном разлетелись по комнате, и кто-то в соседней квартире закричал. Я подобрался и схватил противника в охапку. Парень был силен, как бык; я не мог ему противостоять. Кулак опять ударил меня, с еще большим остервенением, в комнате появился свет, но не от лампы…

Я знал, что надо подняться. Надо было встать, чтобы использовать руки для удара. И я бессознательно это сделал и услышал, как он упал на стул и опрокинулся вместе с ним.

Зубы мои оскалились, я с криком бросился добивать его, уже лишившегося сознания, но мои ноги опять запутались в шнуре, и я упал плашмя. Боли я уже не чувствовал… Я понимал, что убийца сейчас выбирает, пришить меня сразу или через некоторое время. Было слышно, как открылась дверь, - он решил уйти. Я закрыл глаза. Я видел странные сны, где было много золотистых мягких волос и воздушных ночных рубашек, была Велда в вечернем платье, какой я видел ее в последний раз.

У склонившегося надо мной человека было серьезное круглое лицо с овальным ртом, который очень смешно двигался. Я засмеялся, и лицо стало еще серьезнее, а рот задвигался быстрее. Я продолжал смеяться над этим ртом, пока не понял, что он говорит.

Он настойчиво спрашивал, как меня зовут и какой сегодня день. У меня хватило ума ответить, и лицо утратило озабоченное выражение

- Все будет в порядке. Вы меня немного напугали. - Потом голова повернулась к кому-то. - Легкое сотрясение.

Другой голос пожалел, что не перелом. Я узнал этот голос. Это был окружной прокурор. Он стоял, засунув руки в карманы пальто и изображая значительность, как и подобает прокурору, потому что кругом были люди.

Я с трудом сел, и боль острым ножом пронзила голову. Толпа стала расходиться. Ушел и маленький человек со смешным ртом, унося свой черный чемоданчик.

Остались трое полицейских в синей форме с блестящими пуговицами, прокурор и Пэт» Я его почти не видел, он сидел вдалеке в единственном кресле, которое стояло на ножках.

Прокурор протянул руку, на его ладони лежали две расплющенные пули.

- Они были в стене, мистер Хаммер. Я жду объяснений. Сейчас.

Один из полицейских помог мне встать, и мне стало лучше видно. Теперь я ясно видел их лица. Я непроизвольно ухмылялся, пока прокурор не сказал:

- Что тут смешного? Я ничего смешного не вижу.

- И не увидишь.

Это было слишком. Он схватил меня за лацканы пиджака и вплотную придвинул ко мне свое лицо. В другое время я вытряс бы его из брюк за это. Но сейчас я не мог поднять руку.

- Что тут смешного, Хаммер?

Я отвернулся и сплюнул.

- От тебя скверно пахнет. Пошел вон.

Он почти отбросил меня к стене. Нос у него побелел, а губы от ненависти превратились в красную ниточку.

- Говори!

- Где ордер? - очень спокойно спросил я. - Покажи мне ордер, с которым ты пришел ко мне домой и распоряжаешься здесь, а потом я буду тебе отвечать. Я собираюсь в скором времени встретить тебя на улице и разорвать на ленточки твою холеную физиономию. Убирайся отсюда и целуй толстые задницы, как ты привык. Через несколько минут я приду в себя, и тебе лучше убраться к тому времени. И твоим подчиненным тоже. Они не полицейские, а политические лизалы чужих задниц, как и ты. Давай выметайся, дерьмо паршивое.

Двое детективов вынуждены были удерживать его. Все его тело тряслось. Я никогда не видел человека в таком безумии. Хотелось бы, чтобы оно стало постоянным. Полицейские вывели его из комнаты. Пэт остался, уютно устроившись в кресле.

- Я должен был это сказать, - заметил я. - Мой дом - моя крепость.

- Ты никогда не поумнеешь, - печально отозвался Пэт.

Я нащупал сигарету и воткнул ее в рот. Дым вгрызся в мои легкие и не собирался выходить. Я поставил на ножки кресло и опустился на него, чтобы моя голова не колыхалась. Пэт подождал, пока я докурю. Он сидел, откинувшись, сложив руки на коленях и ждал, когда я приду в себя.

- А со мной ты поговоришь, Майк?

Я посмотрел на свои руки. Костяшки были ободраны до крови, один ноготь сломан. В нем застрял малюсенький кусочек ткани.

- Я застал его здесь. Он выстрелил и промахнулся. Мы устроили такой шум, что он сбежал. Если бы я не свалился, то убил бы этого сукина сына. Кто вызвал сюда прокурора?

- Соседи позвонили в полицейский участок, - сказал Пэт. - Было названо твое имя, и дежурный позвонил окружному прокурору. И он примчался.

Я застонал и погладил ладонью свои израненные пальцы.

- А ты видел пули, которые у него были?

- Ага, я сам выковырял их из стены. - Пэт встал и потянулся. - Такие же, как в витринах на Бродвее. Так что по тебе во второй раз промазали. Говорят, в третий раз счастье может не улыбнуться.

- Они подойдут к одному из тех стволов…

- Думаю, подойдут. Если они подходят к пуле из бродвейской витрины, то стрелял Рейни, а если похожи на пулю с Тридцать третьей улицы, то Клайд. Так?

Я потер челюсть и вздрогнул, коснувшись шишки и ссадины.

- Это не может быть Рейни.

- Посмотрим.

- Черта с два ты посмотришь. Чего ты ждешь? Пошли брать эту сволочь сейчас же!

Пэт печально улыбнулся:

- Будь благоразумен, Майк. Знаешь слово «доказательство»? Где оно? Ты думаешь, что прокурор поддержит эту твою теорию… сейчас? Я же сказал тебе, что Клайд может дергать за нужные ниточки. Даже если это и был Клайд, он не оставил следов, как и тот, кто убил Рейни.

- Думаю, ты прав, дружище. Он может выложить несколько алиби, если понадобится.

- Это не ответ, - сказал Пэт. - Если бы мы расследовали убийство беспрепятственно… По отчетам Уилер все еще проходит как самоубийца, и мы встретим большое сопротивление, пытаясь изменить ситуацию.

Я посмотрел на руку, мои пальцы все еще сжимали крошечный кусочек материи. Я передал его Пэту.

- Он оставил кусок своего пиджака в моей руке. Ты же специалист. Пусть в твоей лаборатории поработают над этим.

Пэт взял кусочек из моих пальцев и внимательно его осмотрел. Закончив осмотр, он достал из кармана конверт и опустил клочок туда. Я сказал:

- Это был самый сильный парень из всех, кого я встречал. На нем было пальто, и я не могу сказать, жилистый он или хорошо накачан, но мужик мощный. Помнишь, Пэт, ты сказал, что Уилер был избит? Я думал об этом. Предположим, этот парень, преследуя Уилера, заходит в номер. Он думает, что Уилер в постели, но тот, скажем, в ванной. Он решает убить Уилера руками, чтобы было похоже, что это произошло в пьяной драке. Но Уилер был на ногах и понял, что сейчас произойдет; он схватил мой пистолет, который лежал на стуле. Представь себе, Пэт: Уилер с пистолетом, парень отталкивает его в сторону, и пуля попадает в кровать. Потом парень убивает Уилера выстрелом в голову. Такая борьба может оставить следы на теле?

Пэт ничего не ответил. Он расхаживал по комнате, расставляя все по местам. Когда все было расставлено, он кивнул:

- Да, так могло быть. - Глаза его сузились. - Потом убийца подобрал гильзу и вытащил из матраса пулю. Дырочка в матрасе была такая маленькая, что ее можно было и не заметить. Все было бы шито-крыто, если бы ты не знал, сколько патронов оставалось в магазине. Все было так обдуманно проделано, что даже ты был почти уверен в самоубийстве.

- Да, - сказал я.

- Спокойнее, Майк, спокойнее. Ты в опасности, потому что ты единственный, кто разыскивает убийцу. Остальные считают, что это самоубийство. - Он сделал паузу и нахмурился, глядя в окно. - Если бы в этой гостинице был хоть какой-то порядок… Там никто ничего не видит дальше своего носа. Убийца обронил в холле пулю и гильзу, которые мы нашли несколько часов спустя…

- На нем был старый костюм.

- Что?

- Костюм был старый, если в карманах дырки.

Пэт посмотрел на меня и нахмурился еще больше. Он достал из кармана блокнот и вытащил из него несколько сложенных листков; просмотрел их, взглянул на меня, еще раз перечитал последний листок и очень медленно положил блокнот опять в карман.

- Накануне того дня, когда убили Уилера, в гостинице зарегистрировались двое, - сказал он. - Глубокий старик и относительно молодой человек в поношенном костюме, уплативший по счету вперед. Он уехал на следующий день после убийства Уилера - до того, как мы начали расследование в гостинице, и значительно позднее происшествия, чтобы не вызвать подозрений у администрации.

Голова у меня внезапно перестала болеть. Я почувствовал, как плечи мои приподнялись.

- У тебя есть его описание?

- Нет. Никаких описаний. Среднего телосложения, приезжал в Нью-Йорк, чтобы побывать у стоматолога. Большая часть лица была закрыта повязкой.

Я произнес слово из трех букв.

- Это отлично объясняет отсутствие у него багажа. Кроме того, у него были деньги, чтобы заплатить вперед.

- Это мог быть Клайд, - выдохнул я.

- Это мог быть кто угодно. Если ты думаешь, что за этим стоит Клайд, позволь задать тебе один вопрос. Ты действительно думаешь, что он убил Уилера сам?

- Нет, - ответил я с отвращением. - Скорее, он заплатил за убийство.

- И то же самое с убийством на спортивной арене…

Я ударил кулаком по подлокотнику кресла.

- Черт возьми, Пэт, мы только предполагаем. Не забывай, что Клайд уже проходил по делу об убийстве. Может, ему понравилось убивать. Может, он достаточно осторожен и никому не верит. Давай посмотрим, как он себя поведет. Пусть побудет немного в подвешенном состоянии.

Мне не понравилось выражение лица Пэта.

- Прокурор не поверил, что я был с тобой. Его мальчики продолжают опрашивать людей. Им не понадобится много времени, чтобы докопаться до истины, - сказал он.

- О Господи!

- На него давят, давление это такого рода, что он не может его игнорировать. Что-то должно с шумом треснуть: или твоя шея, или моя работа.

- Ладно, Пэт, ладно. Тогда надо торопиться. Что же мы в конце концов будем делать? Я мог бы заняться Клайдом, но он же посадит мне на хвост полицейских, прежде чем я смогу что-нибудь сделать. Мне нужно немного времени, несколько дней!

- Знаю, но что же делать?

- А ничего. Пока ничего. - Я закурил еще одну сигарету и уставился на него сквозь дым, - Знаешь, Пэт, можно просидеть месяц в одной комнате с осой, и она тебя не укусит. Но если разворотить ее гнездо, то не пройдет и секунды, как она ужалит. Говорят, если тебя слишком часто кусают, когда-нибудь могут укусить насмерть. - Я встал и надел пальто. - Ты, конечно, можешь поступать, как тебе угодно. Какие у тебя планы на остаток вечера?

Пэт ждал у двери, пока я искал свою шляпу.

- Мне придется наверстывать служебные дела в конторе. И еще я хочу выяснить, задержаны ли приятели Рейни. Оба исчезли с молниеносной быстротой.

- А что они делали на арене?

- Продавали свою долю в деле человеку, который подписывает документы как Роберт Говард Уильямс.

- Динки… Клайд! Черт возьми!

- Да уж… Он купил это за бесценок. Эд Купер в вечернем выпуске «Глоба» написал об этом в своей спортивной колонке.

- Черт подери, - сказал я, - ведь это связывает Рейни с Клайдом!

Пэт пожал плечами:

- Кто это может доказать? Рейни мертв, его партнеры в бегах. Клайд владеет не одной ареной. Похоже, он очень интересуется спортивными сооружениями.

Мы уже открыли дверь, когда я вспомнил, зачем приходил. Пэт подождал в холле, а я вернулся в спальню и выдвинул ящик шкафа. Люгер был там, бережно завернутый в промасленную ветошь. Я повернул обойму, дослал пулю в ствол и снял пистолет с предохранителя.

Положив люгер в несколько просторную для него кобуру, я почувствовал себя значительно лучше.

Опять снег, проклятый снег! Он заставил меня ползти, но не смог остановить. Он по-прежнему лениво сыпал сверху - так густо, что через пятьдесят футов впереди ничего не было видно. Движение транспорта было плотным, но вялым. Люди оставляли на обочине свои автомобили и пересаживались на подземку. Мне наконец удалось вырваться из пробки, и я еще застал в своей конторе Велду.

Она была в пальто и шляпе и запирала дверь, когда я вышел из лифта. Мне не пришлось уговаривать ее вернуться.

Когда она бросила свое пальто поверх моего, я посмотрел на нее - она была прелестна. Я спросил:

- Куда собираешься?

Она достала из ящика бутылку и налила мне чего-то крепкого. Вкус был замечательный.

- Позвонил Клайд, хотел знать, не случится ли обещанное «позже» сегодня.

- Что ты ответила?

- Сказала, что может быть.

- И где?

- У него дома.

- Он действительно так увлечен, что ради тебя оставляет на вечер свой бизнес?

Велда быстро взглянула на меня и отвела глаза. Я потянулся за бутылкой.

- Ты же сам просил меня это сделать, - ответила она.

Я почувствовал себя последним подлецом. Ей достаточно было просто посмотреть на меня, чтобы я почувствовал, что выползаю на свет божий из какой-то клоаки,

- Прости, это ревность говорит во мне. Я всегда смотрел на тебя, как на своего рода личную собственность, а теперь, когда тебя уводит денежный мешок, распустил сопли.

Ее улыбка осветила комнату. Она подошла ко мне.

- Будь таким почаще, Майк.

- Я всегда такой. Расскажи, чем вы с Клайдом занимались.

- Я играла роль легкой в общении, но недоступной особы. Иногда утонченность в сочетании с добродетелью вознаграждаются. Он намекает, что он может меня содержать, в перспективе возможен брак, если я не буду этого добиваться.

Я поставил стакан.

- Ты должна отказаться от своей затеи, Велда. Я могу выйти на Клайда самостоятельно.

- Я думала, что босс здесь я, - усмехнулась она.

Я схватил ее за руку и повернул лицом к себе. Она была так близко, ее близость начинала возбуждать во мне чувства, на которые у меня не было времени.

- Мне понадобилось много времени, чтобы поумнеть, Велда.

- Слишком много, Майк.

- Велда, я не делаю захода сейчас и не закладываю основы для будущего. Я говорю о другом. - Мои пальцы причиняли ей боль, но я не мог сдержаться.

- Майк, ты заигрывал с таким количеством женщин, что я ни в чем не могу быть уверена, пока ты сам не скажешь. Говори. - В ее глазах была мольба. Она упрашивала.

Я слышал, что дыхание ее участилось, она задрожала, и не потому, что мое лицо изменилось помимо моей воли. Чувство зародилось в груди и отразилось на лице, когда в моей голове заиграла эта удивительная музыка - с барабанным боем и пением скрипок. Слова застревали у меня в горле.

Я потряс головой, чтобы прекратить безумную симфонию, и пробормотал:

- Нет, нет, Велда, я не могу!

Я понял, что это за чувство, и испугался. Испугался до смерти. Я пересек комнату и опустился в кресло. Велда опустилась передо мной на колени, ее лицо, которое я сейчас воспринимал как неясное пятно, склонилось ко мне. Я чувствовал ее руки в своих волосах, приятный запах чистоты и прелести, которые были частью ее, но какофония в моей голове не прекращалась.

Она спросила, что случилось, и я сказал ей. Но ее интересовало не это. Она меня спрашивала сквозь слезы о другом. Голос вернулся ко мне, и я сказал:

- Только не ты. Две женщины уже мертвы. Я думал, что люблю их. И они обе умерли. Только не ты…

Ее руки ласково и нежно прикоснулись ко мне.

- Майк, ничего со мной не случится.

Мысленно я вернулся в прошлое к Шарлотте и Лоле.

- Не надо, Велда. Я не смогу забыть тех женщин. Господи, если я еще когда-нибудь вынужден буду направить оружие на женщину, сделай так, чтобы я умер.

Сколько лет прошло, а ее прекрасное лицо все еще стоит передо мной, я знаю, что она умерла, но продолжаю слышать ее голос. Я думал и о темных волосах… как о черном саване… Золотой саван, черный саван…

- Майк… не надо. Пожалуйста, прошу тебя. Не надо больше.

Она сунула мне в руку стакан, я влил его в себя, и музыка стихла, я снова стал самим собой.

Я сказал:

- Это все ушло, спасибо.

Она улыбнулась, но лицо ее было мокрым от слез. Я поцеловал ее в глаза и в лоб.

- Когда это все кончится, мы возьмем отпуск, вот что мы сделаем.

Она ушла умыть лицо, а я остался в кресле, покуривая сигарету. Я сидел и ни о чем не думал, пытаясь привести в порядок свои оголенные нервы.

Велда вернулась - прекрасное видение в сером костюме, который подчеркивал соблазнительные линии ее тела. Она была такая красивая! У нее были самые красивые в мире ноги, все в ней было прекрасно и желанно. Я понимал, почему Клайд хотел ее. Кто не хотел бы? Я просто идиот, что так долго ее не замечал.

Она вынула у меня изо рта сигарету.

- Вечером я увижу Клайда, Майк. Мне хочется уточнить некоторые детали.

- Какие детали? - В моем голосе не было особой заинтересованности.

Она затянулась моей сигаретой и вернула ее мне.

- Те, которые помогают ему держать людей в своей власти. Например, шантаж. Хочу знать, как Клайду удается влиять на таких могущественных людей, которые назначают и смещают судей, мэров и даже губернаторов.

- Говори, Велда.

- Он встречается с этими шишками. Они звонят ему время от времени. Он никогда не просит. Они всегда дают. Он берет, как будто это положено ему по праву. Я хочу выяснить почему.

- А эти секреты можно найти в квартире Клайда?

- Нет, к сожалению, Клайд хранит их здесь. - Она постучала пальчиком по лбу. - У него хватает ума.

- Будь осторожна, Велда, будь чертовски аккуратна с этим парнем. Он не слабак. У него есть связи, и он держит нос по ветру, его нельзя считать легким препятствием.

Будь настороже.

Она улыбнулась мне и натянула перчатки.

- Я буду настороже. Если он зайдет слишком далеко, я обзову его по-французски, воспользовавшись лексиконом Энтона Липсека.

- Ты же не говоришь по-французски.

- Клайд тоже. И это выводит его из себя. Энтон обзывает его по-французски и смеется, а Клайд краснеет, но и только.

Я ничего не понял, и Велда добавила:

- Клайд не из тех, кто будет терпеть издевательства. Я удивляюсь, почему он не напустит на этого Энтона Липсека своих мальчиков. Но он не делает этого, только слушает и бесится. Может, у Энтона есть что-нибудь на него.

- Ну что ж, такие вещи бывают, - сказал я.

Она надела пальто и посмотрелась в зеркало. В этом не было необходимости - совершенно не нуждается в улучшении. Я хорошо знал, что такое приступ ревности, и с трудом отвел от нее глаза. Она осталась довольна своим видом, наклонилась и поцеловала меня.

- Почему бы тебе не остаться сегодня здесь на ночь, Майк?

- Теперь ты меня спрашиваешь?

Она засмеялась и еще раз поцеловала меня.

- Я прогоню тебя, когда вернусь. Я могу прийти поздно, но останусь непорочной.

- Хорошо бы.

- Спокойной ночи, Майк.

- Спокойной ночи, Велда.

Она улыбнулась мне и закрыла за собой дверь. Я услышал, как открылись, потом закрылись двери лифта, и, если бы Клайд был здесь, я выдавил бы из него все внутренности. Даже у моих любимых сигарет был отвратительный вкус. Я снял трубку и позвонил Конни. Ее не было дома. Я попытался дозвониться до Юноны, и, когда уже собрался повесить трубку, она ответила.

Я сказал:

- Юнона, это Майк. Конечно, уже поздно, но я хотел спросить: вы заняты?

- Нет, Майк. Вы придете?

- Мне бы хотелось.

- И мне. Поторопитесь, Майк.

Поторопиться? Да когда она так говорит, я готов полететь к ней через весь город.

Дом Юноны вызвал у меня какое-то особенно нежное и теплое чувство близости. Сначала это меня озадачило, потом я понял, что мысленно побывал здесь десятки раз. Но любовный пыл не угас, когда я нажимал на кнопку звонка. Возбуждение охватило меня при мысли о ней, и я предвкушал еще большие удовольствия.

Замок щелкнул, и я вошел в холл. Она встретила меня в дверях Олимпа, улыбающаяся, прекрасная богиня в длинном платье из переливающейся материи, которое меняло цвет при каждом ее движении.

- Я всегда возвращаюсь, Юнона.

Ее глаза приобрели радужный цвет платья.

- Я вас ждала.

Музыку, звучавшую по радио, можно было воспринимать как хор ангелов. Юнона подготовила для меня Олимп, все было устроено так, чтобы смертный захотел покинуть землю. Длинные восковые свечи отбрасывали на стены пляшущий желтый свет. Стол был накрыт в гостиной и сервирован тончайшим фарфором.

Мы говорили о пустяках, забыв все неприятности последних дней. Мы говорили о мелочах, а думали о другом - о том, что от нас не уйдет. Мы ели, но пища теряла вкус, когда я смотрел на нее в этом струящемся платье, сверкающем в мерцании свечей. Манжеты рукавов были огромными, они доходили почти до локтей и оставляли оголенными только кисти рук - больших рук, выразительных в каждом своем движении.

Вместо кофе был подан коктейль в честь предстоящей ночи, потом она поднялась и, держа мою руку в своей, касаясь моей щеки прядями своих волос, провела меня в библиотеку. Там стоял сервировочный столик с бокалами и сверкающим льдом в хрустальной вазочке. Я положил мятую пачку своих дешевых сигарет рядом с серебряной сигаретницей, чтобы она напоминала, что я всего лишь обычный смертный, взял благоухающую дорогую сигарету и прикурил от зажигалки, которую мне протянула Юнона.

- Нравится, Майк?

- Восхитительно.

- Я готовилась к этому. Я все время после вашего ухода ждала, что вы вернетесь.

Она сидела рядом со мной на диване, откинувшись назад, голова ее покоилась на подушке, в глазах появился соблазнительный блеск.

- Я был занят, богиня. Кое-какие события…

- События?

- Кое-что по работе.

Она коснулась пальчиком ссадины на моей скуле.

- Как вы это приобрели, Майк?

- Работа…

Она засмеялась, но, увидев выражение моего лица, серьезно спросила:

- Но каким образом?…

- Юнона, это неинтересно. Когда-нибудь я вам расскажу.

- Хорошо. - Она положила сигарету на стол и взяла мою руку. - Потанцуем, Майк? - Она произнесла мое имя так, будто вкладывала в него особый смысл.

Ее тело было теплым и податливым, музыка - ритмичной, и мы довольно неплохо танцевали. Она стояла напротив меня, достаточно далеко, чтобы мы могли смотреть друг на друга. Я попытался привлечь ее к себе, но она мелодично засмеялась и повернулась в изящном пируэте; платье обвилось вокруг ее ног.

Музыка стихла на низкой ноте, которой начался медленный вальс. Юнона вплыла в мои объятия, но я покачал головой - это было уже слишком. Смысл, который она вкладывала в свой танец, заставлял меня дрожать с ног до головы, я никогда ничего подобного не испытывал. Это был не примитивный животный инстинкт, как обычно со мной бывало, это была не страсть, которая заставляет требовать того, чего хочется, и получить это, даже если для этого нужно драться. Я терял голову, потому что это чувство было мне неведомо и этот обычай богов мне не нравился.

Я потряс головой, схватил ее за руку, и она засмеялась, потому что знала, что со мной происходит, и ей это нравилось.

- Перестаньте, Юнона. Перестаньте дурачиться. Вы заставляете меня думать, что я хочу вас, и я ничего не соображаю. Прекратите.

- Нет. - Она растягивала слова, ее глаза были полуприкрыты. - Это я хочу вас, Майк. И я сделаю все, чтобы добраться до вас.

У меня никогда не было такого, как вы.

- Потом.

- Сейчас.

Сейчас бы это и случилось, но ее волосы попали в полосу света. Желтоватый свет свечей изменил оттенок ее волос на золотистый, который я так ненавижу. Я довел ее до дивана, подошел к столику и наполнил свой бокал. Она спокойно сидела, ожидая, что я подойду к ней, но я поборол искушение, снова стал самим собой и смог немного посмеяться над собой.

Она слегка улыбнулась.

- Вы даже лучше, чем я думала, - сказала она. - Так всегда бывает, когда вы испытываете желание?

- Никогда раньше, - ответил я.

- Мне очень нравится в вас это, Майк.

- Мне тоже. Это помогает мне избежать неприятностей. - С наполненным бокалом в руке я сел на подлокотник дивана лицом к ней. - Теперь вы знаете обо мне больше, Юнона?

- Немного больше. - Она выбрала одну из своих длинных сигарет и прикурила. Дым лениво выходил у нее изо рта.

- Я расскажу, почему я такой. Я детектив. Сейчас - только по сути, но я привык иметь лицензию и оружие. Их у меня забрали, потому что Честер Уилер использовал мой пистолет для самоубийства. Некто Рейни также убит. Два убийства и много до смерти напуганных людей. Человек, известный вам как Клайд, - бывший бандит Динки Уильямс, сейчас он так возвысился, что его никто не смеет и пальцем тронуть, потому что он может диктовать диктаторам. Но это еще не все. Кто-то хочет, чтобы я убрался с дороги, - так сильно, что на меня было два покушения: на улице и в моей квартире. А между этими событиями на меня попытались возложить ответственность за убийство Рейни, меня даже задержали. И все потому, что Честер Уилер был найден мертвым в номере гостиницы. Прелестно, не так ли?

Ей было трудно все понять сразу. Она покусала ноготь, на лбу ее залегла морщинка.

- Майк…

- Я знаю, что это дело очень запутано, - сказал я. - Убийство обычно таким и бывает. Это настолько запутано, что я единственный ищу убийцу. Другим удобнее считать, что это самоубийство… Работа сделана - просто чудо!

- Майк, это ужасно. Я никогда не думала…

- Я слишком давно занимаюсь такими делами и столько пережил, что не могу рассуждать прямолинейно. Я думал, что смогу расслабиться, навестив вас. - Я улыбнулся ей. - Но от вас никакой помощи. Вы только испортили мои мечты.

- Думаю, что да, - ответила она проказливо.

- Я, пожалуй, пойду отосплюсь, - сказал я. - А потом я сложу вместе все эти детали и найду убийцу. Он очень силен, настолько, что смог повернуть пистолет в руках Уилера, чтобы попасть ему в голову. Он чуть не пришил меня в моей собственной квартире. В следующий раз все будет по-другому. Я буду готов и вытрясу душу из сукина сына.

- А когда разделаетесь с ним, вы вернетесь, Майк?

Я надел шляпу и посмотрел на нее. Она была так желанна и податлива, что я захотел остаться. Я сказал:

- Вернусь, Юнона. Потанцуйте… одна. Я буду сидеть и смотреть, как вы танцуете, вы мне покажете, как вы тут на Олимпе веселитесь. Мне надоело быть простым смертным.

- Я станцую для вас, Майк. Олимп вам понравится. Здесь все не так, как на Земле. Олимп будет только наш, и я сделаю все, чтобы вам захотелось остаться здесь навсегда.

- Женщине обычно приходится изрядно потрудиться, чтобы я остался где-нибудь надолго.

Она высунула язык, и губы ее влажно заблестели. Ее тело двигалось, жило в облегающем платье.

- Я смогу, - сказала она.

Мне захотелось расстегнуть ее платье, чтобы узнать, из чего сделано тело богини.

На какую-то секунду мое лицо изменилось, и ее глаза расширились. Я увидел, как передернулись ее плечи и за желанием проглянул страх. На секунду она стала смертной женщиной, убегающей от мужчины. Но не это меня остановило. В ней было что-то такое, чего я не мог понять; страх заструился по моей спине.

Я взял свои сигареты и пожелал ей доброй ночи. От взгляда, который она послала мне на прощание, по спине опять прошел холодок. Я вышел, нашел свою машину, полузасыпанную снегом в боковом проезде, и отправился в гостиницу на зимнюю спячку.

X

Я спал мертвым сном, но мертвых сны не беспокоят. Я разговаривал во сне и слышал в тишине свой собственный голос. Голос задавал вопросы, требовал ответов, и все это оборачивалось припадками гнева. Лица приближались ко мне и уплывали, как процессия привидений, смеясь с яростью, которую могут позволить себе только мертвые; безумный ритм оглушительной музыки уносил мои чувства в отдаленный участок мозга, откуда нет возврата. Мой голос требовал, чтобы музыка прекратилась, и мой крик потонул в море смеха. Все время эти лица! Опять лицо, обрамленное золотыми волосами, такими блестящими, что их можно принять за металл. Мой голос превратился в грубый, низкий шепот: «Шарлотта, Шарлотта… Я убью тебя снова, Шарлотта! Я убью тебя!» Темп музыки нарастал, вибрация была такой сильной, что я изнемог. Знакомое лицо снова засмеялось. Потом появилось другое лицо, с волосами чернее воронова крыла, - лицо редкой силы и красоты. Она потребовала выключить музыку, и все стихло. Я услышал свой голос: «Спасибо, Велда!»

Я проснулся. В комнате было тихо. Мои часы остановились, свет не проникал через шторы. Я выглянул в окно - черное небо было утыкано булавочными головками звезд.

Я поднял трубку телефона, и коммутатор ответил. Я сказал:

- Это Хаммер из пятьсот сорок первого номера. Который сейчас час?

- Без пяти девять, сэр.

Я поблагодарил и повесил трубку. Я проспал почти сутки. Мне потребовалось не более десяти минут, чтобы одеться и выйти. В ресторане гостиницы я с жадностью набросился на еду, потом покурил и позвонил Велде. Трубка в моей руке дрожала, пока я ждал ее ответа. Я сказал:

- Привет, это Майк.

- Где ты был? Я просто с ума сходила.

- Можешь расслабиться. Я спал в гостинице и просил меня не беспокоить, пока я сам не проснусь. А как у тебя с Клайдом? Что-нибудь узнала?

Она с трудом подавила рыдания, и моя рука с силой сжала трубку. За это Клайд должен быть уже мертвым.

- Майк…

Я не хотел слушать, но мне надо было знать.

- Он почти…

Я вздохнул свободнее. Клайд может еще немного пожить.

- Майк, я играла с ним и сейчас жалею об этом. Если бы я его не напоила… Он напился и сказал мне… Хвастался своим положением, сказал, что может управлять городом, и это действительно так. Он говорил такие вещи, которые должны были произвести впечатление, и я разыграла изумление. Майк, он шантажирует некоторых виднейших людей города. И это связано с «Бауэри».

- Ты знаешь, каким образом?

- Пока нет. Он думает, что я могу быть для него прекрасным партнером. Обещал все мне рассказать, если я… Майк, что же делать? Я его ненавижу…

- Паршивый ублюдок!

- Он дал мне ключ от своей квартиры. Я собираюсь туда сегодня вечером. Он расскажет об этом… и возьмет меня с собой. Он очень хочет меня, Майк.

Крыса глодала мои внутренности.

- Ты никуда не пойдешь!

Она снова заплакала, и мне захотелось оторвать телефон от стены. Кровь так громко стучала у меня в ушах, что я ее едва слышал.

- Придется идти, Майк.

- Нет!

- Майк… не пытайся меня остановить. Это очень серьезно. Меня не застрелят. Я так просто не расстанусь с жизнью. Я собираюсь пойти туда в полночь, и мы узнаем, Майк. А потом покончим с этим делом.

Она не стала слушать, как я кричу в трубку. Велду невозможно остановить.

В полночь… У меня было всего три часа.

Все это было уже не смешно.

Я пошарил в кармане, нашел еще одну монетку и набрал номер Пэта. Его не было дома, я застал его в полицейском управлении и не успел назваться, как он оборвал меня своим «привет» и сказал, что будет в нашем обычном месте через десять минут. Телефон щелкнул. Я стоял и глупо глазел на аппарат.

Обычное место - это маленький бар в центре, где мы с ним встречались несколько раз. Я остановился напротив бара и вышел, заглядывая в окна.

- Майк!

Я повернулся и увидел, что Пэт машет мне рукой и показывает на мою машину, я побежал обратно и сел за руль.

- Какого черта, Пэт?

- Поскорей уезжай отсюда. Я думаю, нас подслушали, а может, за мной следят.

- Мальчики прокурора?

- Да, и они действуют в рамках закона. Я перестал быть полицейским в тот момент, когда солгал ради тебя. Он собирается провести расследование.

- Но почему такая секретность?

Пэт быстро взглянул на меня и отвел глаза.

- Тебя разыскивают за убийство. Есть ордер на твой арест. Прокурор раздобыл другого свидетеля взамен парочки исчезнувших.

- Кто это?

- Местный житель из Гленвуда. Он опознал тебя по фотографии и утверждает, что ты был там той ночью. Он продает билеты в спортивном комплексе.

Мы объехали квартал и свернули на Бродвей.

- Куда теперь? - спросил я.

- Через Бруклинский мост. Самоубийство. Девушка. Мне нужно лично все проверить. Приказ окружного прокурора, полученный через городское управление. Он все время подбрасывает мне дела с биркой морга. Прокурор проверял все мои передвижения в ту ночь, когда я якобы находился у тебя, и уже подбирается к цели.

- Может, мы уже сокамерники, - сказал я.

- Лучше помалкивай.

- Или ты устроишься работать в моем бакалейном магазинчике, пока я буду отбывать срок.

- Я сказал - заткнись. Что это ты так развеселился?

- Много поводов, дружище. У меня много поводов для веселья. Скоро убийца будет в моих руках. Я чувствую.

Пэт сидел, уставившись прямо перед собой, пока мы наконец не подъехали под мост и не встали у бровки. Там уже стояли полицейская машина и скорая помощь. Еще одна полицейская машина подъехала, когда Пэт вышел. Пэт велел мне ждать в машине, пока он не освободится. Я обещал быть послушным мальчиком.

Его долго не было. Я уже начал ерзать за рулем и курил одну сигарету за другой. Потом я вылез из машины и направился в пивную на углу. Это была типичная портовая забегаловка, в которой немыслимо воняло.

Я опустил монету в сигаретный автомат, схватил пачку и заказал пиво в баре. Вошли два парня, разговаривая о самоубийстве.

Один обсуждал ноги погибшей девушки, другой взял повыше. Потом они перешли к другим анатомическим подробностям, и бармен не выдержал:

- Эй, вы, заткнитесь. Разговариваете, как два монстра.

Парень, которому понравились ноги, попытался отстоять свои права, другой поддержал его, и бармен выкинул обоих за дверь. Потом он повернулся ко мне и сказал:

- Вы когда-нибудь таких видели? Женщина мертва, а они еще чего-то от нее хотят. Настоящие вампиры!

Я согласно кивнул и допил пиво. Каждые две минуты я смотрел на часы, отмечал, что прошло еще две минуты, и принимался ругать хитрую бестию по имени Клайд.

Наконец я вышел из забегаловки и пересек улицу, чтобы посмотреть, что задержало Пэта так надолго. Рядом с телом стояла кучка людей. Скорая уже уехала, ее место заняла машина из морга. Пэт склонился над телом, безуспешно пытаясь найти какой-нибудь документ, удостоверяющий личность.

Он передал одному из полицейских записку, которую нашел в ее кармане. Полицейский нахмурился, прочитал: «Он оставил меня» и рассердился еще больше. Пэт взглянул на него.

- Все капитан. Ни подписи, ни имени.

Пэт тоже разозлился, а я посмотрел на лицо девушки.

Подошли санитары из морга и положили тело на носилки. Пэт велел им отметить, что тело не опознано.

Я в последний раз посмотрел на ее лицо.

Машина отъехала, толпа рассосалась, и я бесцельно бродил в тени по обочине. Лицо. Белое до прозрачности, закрытые глаза и приоткрытые губы. Я стоял, вглядываясь в ночь, слушая шум машин и троллейбусов, идущих по мосту, - всю эту какофонию звуков, из которой складывается голос города.

Я думал об этом лице.

На углу скрипнуло тормозами и остановилось такси. Толстяк, говоривший на странном гортанном английском, сунул таксисту деньги и побежал к полицейским машинам.

Он поговорил с полицейским, яростно жестикулируя, и полицейский подвел его к Пэту; толстяк повторил свой рассказ Пэту.

Разошедшаяся было толпа собралась вновь, я тоже подошел, держась в стороне, но достаточно близко, чтобы все слышать. Пэт попросил толстяка успокоиться и начать с самого начала.

Толстяк кивнул, взял предложенную ему сигарету, но не донес ее до рта.

- Я капитан баржи. Два часа назад мы проходили под этим мостом; было так тихо и спокойно, что я сидел на палубе и смотрел на небо. Проходя под мостом, я всегда на него смотрю. Через прибор ночного видения я посмотрел на автомобили и всю эту красоту, которая есть в нашей стране. А потом я ее увидел. Она пыталась бороться, я даже слышал, как она кричала. Она боролась с мужчиной, который зажимал ей рот рукой. Я все это видел, понимаете, и ничего не мог сделать. Это так быстро произошло… Он ее поднял, и она упала в реку. Мне показалось, что она упала на корму, я побежал и закричал, но ее там не было. Я не мог сразу сообщить в полицию - на барже ничего нет, кроме мегафона. Мне сказали приехать сюда. Вы понимаете?

Пэт сказал:

- Я все хорошо понимаю. Вы видели мужчину, с которым она боролась?

Толстяк энергично закивал головой.

- Сможете его опознать?

Глаза всех присутствующих устремились на него. Он воздел руки к небу и пожал плечами.

- Отличить от кого-нибудь другого? Нет… На нем была шляпа, пальто. Он поднял девушку и бросил. Я не видел его лица. Хотя у меня и был этот прибор, я не мог его разглядеть.

Пэт повернулся к ближайшему полицейскому:

- Запишите его имя и адрес. Нам понадобятся его показания.

Полицейский достал блокнот и начал записывать, Пэт задавал вопросы, пока не выяснил все, потом отпустил свидетеля и стал спрашивать толпу, есть ли еще свидетели. Пестрая толпа не захотела иметь дела с полицией и поторопилась разойтись. Пэт разозлился, пробормотал какое-то ругательство и направился через улицу к машине.

Я двинулся ему навстречу.

- Замечательный труп, - сказал я.

- Помнится, я велел тебе оставаться в машине. Тебя же ищет полиция.

- Ну и что? Меня сейчас многие ищут. А что с девушкой?

- Личность не установлена. Возможно, ссора любовников. У нее сломаны два ребра и шея. Она умерла еще до того, как упала в воду.

- А записка?… Неужели любовник успел сунуть ей в карман эту записку?

- У тебя длинные уши. Похоже, так все и случилось. Они, наверное, перед этим поссорились, потом он пригласил ее прогуляться и подложил ей записку.

- Сильный парень, если так изломал ее, как ты думаешь?

Пэт кивнул. Я открыл дверь машины, и мы сели в нее.

- Да, он должен быть сильным.

- Очень сильным, - пробормотал я. - Я сам не слабак, но знаю, каково столкнуться с таким парнем.

Я сидел и наблюдал за Пэтом. На его лице появилось скептическое выражение.

- Минутку, Майк. У нас два разных дела. И не пытайся мне говорить, что он - тот самый…

- Знаешь, Пэт, кто она?

- Я же сказал, что личность пока не установлена. У нее не было сумочки, но мы определим по одежде.

- Потребуется время.

- Знаешь путь короче?

- Ага, знаю. - Я залез под сиденье и вытащил оттуда конверт. Там было много всяких картинок, и я высыпал их на колени. Пэт включил свет в машине. Среди фотографий я обнаружил ту, которую искал.

Пэт посмотрел на меня, потом опять на фотографию.

- Ее зовут Джин Троттер, Пэт. Она манекенщица из агентства Энтона Липсека. Несколько дней назад она исчезла.

Он разложил фотографии веером и рассматривал их горящими глазами.

- Черт возьми, Майк, так вот против чего мы сражаемся! Знаешь, что за пепел ты сунул в конверт в доме Эмиля Перри?

Я отрицательно помотал головой.

- Фотографии! - взорвался он. - Целая куча сожженных фотографий!

Рулевое колесо стало сжиматься под моими пальцами. Я нажал на стартер и отъехал от моста. Пэт смотрел на фотографии в свете фонарика.

- Теперь мы можем дать этому официальный ход. Я поставлю на ноги весь отдел, если понадобится. Дай мне неделю, и мы его найдем.

Я пристально посмотрел на него.

- Какая неделя? В нашем распоряжении всего пара часов. Ты занимался тем клочком ткани, который я тебе дал?

- Да, занимался. Мы нашли магазин, где костюм был куплен… около года назад. Хозяин магазина помнит эти дорогие костюмы, но у него плохая память на лица. Костюм был куплен за наличные, поэтому не записаны ни размер, ни имя, ни адрес покупателя. Так что убийца - солидный парень.

Я пристроился в ряд, потом быстро перестроился, нажимая на газ. На главной дороге мы попали в «зеленую волну» и до здания муниципалитета ехали без остановок.

Я сказал:

- Пэт, воспользуйся своим удостоверением и проверь в бюро регистрации браков брачное свидетельство Джин Троттер. Узнай, за кого она вышла замуж и где.

Он вышел из машины, и я передал ему фотографию.

- Возьми с собой, вдруг придется кому-нибудь показать для освежения памяти.

- А ты где будешь?

Я посмотрел на часы.

- Сначала попробую выяснить что-нибудь насчет девушки. А потом мне придется прервать одну любовную сцену.

Пэт еще переваривал эту информацию, когда я отъехал. В зеркальце заднего вида я увидел, что он положил фотографию в карман и пошел вверх по улице.

Я зашел в первую попавшуюся аптеку, разменял доллар и оттеснил от телефонной будки парня, который намеревался в нее войти. Он собрался было поспорить, но, увидев мое лицо, передумал и пошел искать другую будку. Я опустил монету и набрал номер Юноны. Но поговорить с Юноной мне не удалось. Ее телефон был присоединен к коммутатору, и телефонистка ответила, что мисс Ривс нет дома.

Я не стал ничего передавать и повесил трубку. Потом бросил в автомат еще одну монету и стал крутить диск. Конни была дома. Она хотела видеть меня в любое время. Она спросила:

- Что-нибудь не так, Майк?

- Да, и очень многое. Расскажу, когда приеду.

Я поставил рекорд скорости, оставляя позади поток ругающихся таксистов.

Мне не пришлось звонить - дверь была открыта, и, услышав мои шаги в холле, Конни прокричала, чтобы я входил.

Я бросил шляпу на стул и с минуту постоял при тусклом свете в прихожей. Был включен только ночник, длинный луч света падал из спальни в гостиную. Я позвал:

- Конни?

- Я здесь, Майк.

Она лежала в постели на двух подушках, подсунутых под спину, и читала.

- Рановато для занятий такого рода, а?

- Может быть, но я не собираюсь вылезать из постели. - Она улыбнулась и подтянула повыше простыню. - Подойди и сядь. - Она похлопала ладошкой по краю кровати.

Я сел, и она положила руку на мою ладонь. Она могла читать в моих глазах. Ее улыбка растаяла, и она нахмурилась.

- Что случилось, Майк?

- Джин Троттер убита. Убита и сброшена с моста. Это должно было выглядеть самоубийством, но есть свидетели.

- Господи, Майк, когда же это кончится? Бедная Джин…

- Это кончится, когда мы найдем убийцу, и не раньше. Что ты о ней знаешь, Конни?

Конни покачала головой, и ее волосы рассыпались по плечам.

- Джин была очень славная девочка, когда я впервые встретилась с ней. Я мало о ней знаю. Она демонстрировала одежду для подростков. Подробностей я не знаю.

- А чем занимались мужчины, с которыми ее видели? Ты когда-нибудь их видела?

- Нет, я не видела. Когда она пришла на работу, был слух, что она помолвлена с каким-то слушателем

Уэст-Пойнта, потом что-то случилось, и это на время выбило ее из колеи. Юноне удалось отправить ее на отдых, и, когда она вернулась, у нее все было хорошо, хотя мужчинами она почти не интересовалась. Однажды на вечеринке в агентстве мы с ней разговаривали о том, какие мужчины скоты, и она сказала, что хорошо бы их всех повесить, чтобы остались только женщины.

- Замечательная мысль.

- Я не часто ее видела. Знаю, что у нее приличная сумма была вложена в драгоценности, которые она носила. Говорили, что она встречается с каким-то студентом, но я никогда ее об этом не спрашивала. Я очень удивилась, узнав, что она сбежала. Настоящая любовь смешна, правда?

- Нет, не смешна. - Я потер лоб. - Это все, что ты о ней знаешь? А откуда она, из какой семьи?

Конни сощурилась и глубокомысленно подняла палец.

- Джин - это не настоящее ее имя. У нее длинное польское имя, она его изменила, став манекенщицей, и даже сделала об этом официальное уведомление; я вырезала его из газеты. Майк, вот там в шкафу стоит маленькая кожаная папка. Принеси ее мне.

Я поднялся и начал с большого ящика. Конни сказала:

- Нет, Майк, другой.

Я порылся в другом ящике, но не мог найти эту папку.

- Черт побери, Конни, подойди и найди сама, прошу тебя!

- Я не могу. - Она засмеялась.

Я начал безжалостно выбрасывать все из ящиков на пол, и она откинула простыни и побежала, чтобы остановить меня. Теперь я понял, почему она не хотела вылезать из постели, - на ней абсолютно ничего не было.

Она нашла папку в глубине ящика и передала мне с презрительной усмешкой.

- Мог бы, по крайней мере, закрыть глаза.

- Но такая ты мне очень нравишься. - Я попытался просмотреть эту папку. - Ради всего святого, надень что-нибудь!

Она уперлась руками в бедра и наклонилась ко мне, высунув язык. Потом медленно повернулась, соблазнительной походкой направилась к шкафчику, вытащила свое меховое манто и скользнула в него.

Потом она села на низкую банкетку, положив ногу на ногу и откровенно давая мне понять, что я могу смотреть, но и только.

Когда я вернулся к просмотру папки, она распахнула манто, и мне пришлось повернуться к ней спиной. Конни засмеялась, но я продолжал искать и нашел эту вырезку.

Ее звали Джулия Травески. Был указан ее адрес - небольшой пансион на окраине города. Я сунул вырезку в бумажник и положил папку на место.

- По крайней мере, это уже кое-что, - сказал я. - А остальное мы узнаем.

- А что ты ищешь, Майк?

- Что-нибудь, что подсказало бы мне, почему ее убили.

- Я думаю…

- Да?

- Когда девушка обращается в агентство, она должна оставить свою анкету, фотографии и вырезки из прессы. Может, ее документы еще там.

Я присвистнул и кивнул головой.

- Молодец, Конни. Я звонил Юноне, но ее не было дома. А как Энтон?

Конни фыркнула и натянула манто на ноги.

- Этот пьяница еще отсыпается после вчерашнего. Он и Мэрион Лестер наклюкались и отправились еще с несколькими гостями домой к Энтону где-то около трех утра. Никто из них сегодня на работе не появлялся. Юнона ничего не сказала, но ужасно разозлилась.

- С ума сойти! А у кого еще есть ключи от агентства?

- Ну, я могу попасть внутрь и так. Однажды я оставила сумочку в офисе. Пришлось поцеловать сторожа в плешивую голову, чтобы он дал мне ключ.

- Конни, сделай доброе дело. Сходи посмотри, есть ли там ее личное дело. Возьми его и возвращайся. Ты мне очень поможешь, если тебе удастся раздобыть папку.

- Не хочу, - надулась она.

- Конни, я же тебе объяснил…

- Пойдем со мной!

- Я не могу.

Надутые губки сменились улыбкой, она состроила мне глазки из-под ресниц. Потом встала, взяла сигарету, естественным движением, как будто была в вечернем туалете, сбросила манто, положила руки на бедра и заглянула мне в глаза.

- Пойдем со мной, а потом вернемся вместе.

- Иди сюда. - Я схватил ее и так крепко прижал к себе, что рот у нее приоткрылся. Потом я крепко ее поцеловал - так крепко, что у нее перехватило дыхание и затуманились глаза. - А теперь делай то, что я сказал, или я тебя отшлепаю.

Она опустила глаза и надела манто.

Я приподнял за подбородок ее лицо.

- В этом мире должно быть больше таких людей, как ты, малышка.

- А ты противный, Майк. Ты большой и грубый, как мои братья, и я люблю тебя в десять раз сильнее.

Я хотел еще раз ее поцеловать, она это поняла, выскользнула из манто и бросилась в мои объятия. Я вынужден был отстранить ее, потому что вспомнил о Велде.

Страх охватил меня с головы до ног, и я проклял землю, по которой ходил Клайд. Я почти выбежал из квартиры и бросился вниз по лестнице. Хозяин магазинчика на углу уже выключал свет. Я был в телефонной кабине, прежде чем он успел мне сказать, что магазин закрыт; мои пальцы с трудом держали монету.

Минуты и секунды - маленькие осколки вечности, которые могут придать жизни смысл! Может быть, у меня еще есть время. Я набрал номер Велды и долго слушал гудки. Никто не отвечал, а я все не вешал трубку. Телефон звонил, наверное, целый год. Наконец она подошла. Услышав мой голос, она хотела повесить трубку. Я закричал, и она осторожно спросила, где я.

Я сказал:

- Я далеко от твоего дома, Велда, не беспокойся. Не ходи туда сегодня… В этом уже нет необходимости. Я думаю, мы поймаем птичку за хвост.

Голос Велды был так тверд, что я застонал.

- Нет, Майк. Не пытайся остановить меня. Ты и раньше не позволял мне ничего делать, а я знаю, как это важно. Пожалуйста, Майк…

- Велда, послушай. - Я старался говорить спокойно. - События развиваются. Убита манекенщица агентства Джин Троттер, ее настоящее имя Джулия Травески.

- Кто?…

- Джин… Джулия Травески.

- Майк, так звали девушку, о которой Честер Уилер писал жене.

Он встретил ее в Нью-Йорке, она была школьной подружкой его дочери.

- Что?

- Ну, помнишь, я говорила об этом, когда вернулась из Колумбуса?

У меня пересохло в горле.

- Велда, ради Бога, не ходи туда сегодня. Подожди, подожди совсем немного, - взмолился я.

- Нет.

- Велда…

- Нет, Майк. Полиция уже была здесь. Они искали тебя. Тебя обвиняют в убийстве.

Слова не шли из моего горла.

- Если они тебя найдут, ты окажешься за решеткой, Майк.

- Я знаю, Велда. Я сегодня виделся с Пэтом. Он мне сказал.

- Майк…

Я не мог сломить решимость, звучавшую в ее голосе. Боже, она думала, что помогает мне! Господь должен был остановить ее - я не мог! Она сказала:

- Майк, не беспокойся и не приходи сюда. Я уже ухожу, а кроме того, полицейские следят за домом. Не осложняй все ради меня, пожалуйста.

Она положила трубку. Просто взяла и положила. Я повесил трубку на крючок и выбежал мимо хозяина, державшего руку на выключателе. Свет погас. Для меня тоже.

Я добежал до машины и завел мотор. Время! Черт побери, сколько у меня еще времени? Пэт просил дать ему неделю. Совсем недавно мне нужны были часы. Сейчас счет шел на минуты. Джин Троттер… Это ее Уилер встретил на том обеде. Это с ней он пошел куда-то потом. Но Джин исчезла из поля зрения, и ее место заняла Мэрион Лестер, утверждавшая, что Уилер был с ней. А Мэрион Лестер и Энтон Липсек достаточно близки…

Надо поговорить с Мэрион Лестер, узнать, почему она лгала и кто ее принудил это делать. Я заставлю ее говорить, и она заговорит, закричит и укажет пальцем на того, кого я ищу.

XI

Я не смог найти Пэта именно тогда, когда больше всего в нем нуждался. Я попросил передать ему, чтобы он оставался в управлении или шел домой, куда я ему буду звонить.

Небо опять затянуло, снова пошел снег. Замечательно. Просто великолепно. Я посмотрел на часы, многоэтажно выругался и сел в машину. Джин Троттер и Уилер. В конце концов все вернулось к Уилеру. Двое убиты по одной причине. Почему?… Потому что он увидел и узнал ее? Может быть, он знал о ней что-то, что послужило причиной его убийства? Может быть, она что-то о нем знала?

Определенно имел место шантаж, но какой-то особенно жестокий, который мог напугать до смерти Эмиля Перри и дюжину других влиятельных лиц. Фотографии. Сожженные фотографии. Манекенщицы. Фотограф Энтон Липсек. Крутой Рейни. Оборотистый Клайд.

Я засмеялся и пообещал себе шкуру убийцы. Я возьму его шкуру, а прокурор, полицейские и все прочие могут катиться ко всем чертям. Я буду чист, как стеклышко, и заставлю их поцеловать меня в задницу.

Мне пришлось оставить машину в квартале от гостиницы «Чедвик» и вернуться обратно. Воротник моего пальто был поднят, как и у всех, я не опасался, что меня опознают. Патрульная машина проехала мимо и не остановила меня. Небольшой вестибюль гостиницы был переполнен пережидающими непогоду людьми.

Мать семейства за стойкой улыбнулась и поприветствовала меня гнусавым голосом.

- Я хотел бы видеть мисс Лестер, - сказал я.

- Сынок, ты же был накануне. Иди.

- Вы позволите мне сначала воспользоваться вашим телефоном?

- Соединить тебя с ней?

Она переключила штекеры на коммутаторе и несколько раз нажала на кнопку звонка. Ответа не было. Женщина пожала плечами и с кислой миной сказала:

- Она пришла, и я не видела, чтобы она выходила. Может быть, она в ванне. Эти девчонки все время принимают ванну. Поднимись и постучи в дверь.

Я поднялся по лестнице. Ступени скрипели, но в вестибюле было так шумно, что этот скрип никого не беспокоил. Я нашел комнату Мэрион и дважды постучал.

Тусклый свет струился из-под двери. Я прислушался, но не услышал плеска воды.

Я постучал громче.

Ответа не было.

Я толкнул дверь, и она открылась.

Мэрион Лестер была мертва. Я тихо закрыл дверь и вошел в комнату.

- Черт побери, - сказал я.

Она лежала лицом вниз, можно было подумать, что она спит, если бы не бросался в глаза неестественный угол поворота шеи. Сломанный позвонок выпирал под кожей. На другой стороне шеи синел отпечаток орудия убийства. Я приложил ладонь к синяку - они почти совпали: тело было холодным, как лед.

Похоже, единственным оружием убийцы были сильные руки.

Я поднял трубку и спросил дежурную:

- Когда мисс Лестер пришла домой?

- Утром, пьяная, как сапожник. Она с трудом передвигалась. А разве ее там нет?

- Она здесь. Она мертва. Поднимайтесь сюда.

Женщина испустила вопль и побежала, не положив трубки. Я слышал, как ее каблуки простучали по ступенькам; она пулей влетела в комнату. Ее лицо побледнело, потом посерело, потом покраснело так, что на лбу вздулись вены.

- Боже! Это сделали вы? - Она упала в кресло и смахнула рукой слезы.

Я сказал:

- Она мертва уже несколько часов. Придите в себя и подумайте. Понимаете - подумайте! Я хочу знать, кто у нее был сегодня. Кто ей звонил или спрашивал ее. Вы должны знать, вы были здесь целый день.

Ее рот задвигался, толстые губы скривились.

- Господи, - произнесла она.

Я схватил ее за плечи и тряс, пока у нее не застучали зубы. Ее глаза ожили.

- Ответьте же! Кто был здесь сегодня?

Ее голова перекатывалась из стороны в сторону.

- Все пропало! Гостиница закроется. Господи, я потеряю работу! - Она уткнулась лицом в ладони и жалобно стонала.

Я отнял ее руки от лица и заставил посмотреть на меня.

- Послушайте, она не первая. Человек, который убил ее, убил еще двоих и, если его не остановить, будет продолжать убивать. Вы можете это понять?

Она тупо кивнула, ужас вполз в ее глаза.

- Кто ее сегодня навещал?

- Никто.

- Но кто-то был здесь, кто-то убил ее.

- Как я могу знать, кто ее убил? - Она подобрала свои толстые губы и облизала их. - Я не слежу, кто входит и выходит. Сюда легко войти. Подозрительные парни сюда тоже приходили.

- А вы их не замечаете?

- Нет.

- Почему?

- Я не должна.

- Так это публичный дом!

Она с негодованием посмотрела на меня:

- Это просто место, где девочкам никто не задаст лишних вопросов.

- А вы знаете, что здесь произойдет? - спросил я. - Через десять минут все заполнится полицейскими. Нет смысла бежать, они все равно вас поймают. Они узнают, что здесь происходит, и у вас будут неприятности. Теперь вы начнете думать?

Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала истинную правду:

- Сынок, если бы даже моя жизнь от этого зависела, я не могла бы тебе сказать ничего другого. Я не знаю, кто был здесь сегодня. С полудня люди постоянно меняются, а я большую часть дня читаю.

- Ладно, может быть, здесь найдется кто-нибудь, кто знает.

- Больше никто не может знать. Девушки, убирающие вестибюль и лестницу, работают только по утрам. Проживающие сами заботятся о своим комнатах. Все здесь постоянные жильцы. Никаких ночных посетителей.

- А у вас нет коридорных?

- Они нам не нужны.

Я посмотрел на тело Мэрион Лестер. Никто ничего не знает. У убийцы нет лица. Никто его не видел, никто не удосужился заявить о нем. Я это сделаю. Я счастливый, я избежал смерти. Убийца пытался пристрелить меня - не получилось. Он попытался свалить на меня убийство - и это не сработало. Тогда он устроил засаду - опять осечка.

Я был самой важной фигурой в этом деле.

И у меня не было времени играть в приманку.

Я смотрел на Мэрион и опять заговорил с женщиной, которая сидела в кресле и тряслась с головы до ног.

- Спускайтесь вниз и соедините меня с полицейским участком. Я поговорю с ними из комнаты, но, когда они придут, меня здесь не будет. Можете сказать им то же, что рассказали мне. Идите сражайтесь.

Она пошла к двери, согнувшись под тяжестью несчастья. Я держал трубку у уха и слышал, как она соединилась с полицией. Когда полиция была на проводе, я попросил отдел по расследованию убийств и попал на ночного дежурного.

- Говорит Майк Хаммер. Я нахожусь в гостинице «Чедвик» рядом с мертвой женщиной. Она мертва уже несколько часов. Окружной прокурор заинтересуется этим делом, позвоните ему и упомяните мое имя. Скажите ему, что я загляну позже. Нет, меня здесь не будет. Если прокурору это не понравится, он может включить мою фамилию в список разыскиваемых лиц. До свидания.

Я спустился вниз, вышел из парадной двери и уже заводил мотор, когда подъехали полицейские с сиренами. Ехавший впереди лимузин резко затормозил, прокурор выскочил на ходу и стал отдавать приказания. Он не видел меня, он был слишком занят командованием. Подъехала еще одна патрульная машина, и я оглянулся на нее, надеясь увидеть Пэта. Но его не было.

Мои часы показывали без двадцати двенадцать, наверное, Велда уже выходит из дома. Я достал сигарету - спичка так и прыгала в моих руках. Бойцовский дух во мне убывал с каждой минутой, через двадцать минут его не останется вовсе.

Я остановился у пивной, воспользовался их телефонной книгой и прошелся по букве Л. Вот - Липсек Энтон; Гринич-Виллидж, дом, который я хорошо знал. Я вернулся в машину и пополз по Бродвею.

Двадцать минут. Пятнадцать. Время летит. Снег повалил еще гуще, ветер подхватил его и понес по улице, мимо разноцветных огней. Красный свет. Я не затормозил. Пистолет жег мне бок.

На Четырнадцатой улице передо мной столкнулись посередине дороги два такси.

Засвистел постовой полицейский, но я послал его к черту и поехал дальше.

Пять минут. Мои зубы отстукивали чечетку. Я подъехал к дому и поставил машину на стоянку. Еще минута ушла на то, чтобы сориентироваться. Через две минуты я нашел этот дом.

Возле звонка была табличка «Энтон Липсек, эсквайр», кто-то приписал еще словцо. Я проникся к этому человеку симпатией. Я сам так думал. Звонок раздался где-то наверху.

Никто не вышел. Я нажал снова и долго держал палец на кнопке. Звонок опять затрезвонил, и опять никого. Я нажал на другой звонок. Кто-то из жильцов первого этажа спросил:

- Кто там?

- Я, - ответил я. - Я забыл свои ключи.

- О'кей. - И дверь открылась.

Мне пришлось зажигать спичку у каждой двери, чтобы определить, где я нахожусь. Квартира Энтона была на верхнем этаже, рядом с квартирой еще одного эсквайра. Не было ни звука, ни света, и, подергав за ручку, я понял, что дверь заперта.

Я опоздал. Я всегда опаздываю. Было пять минут первого.

Я с силой ударил по двери, и она распахнулась. Я закрыл ее таким же образом и стоял неподвижно, ожидая, что убийца подойдет из темноты, и надеясь, что он напорется на мой пистолет. Я молил Бога, чтобы убийца вышел ко мне, я вслушивался в темноту, но слышал только собственное дыхание.

Моя рука потянулась к выключателю на стене, и помещение озарилось ослепительным белым светом. Это была какая-то особая квартира, какой-то притон. Обстановки практически никакой не было, если не считать деревянную садовую мебель, которая обычно стоит на веранде; сверху свисали фонари, переделанные из прожекторов. Ковер, похоже, был извлечен из мусорного ящика.

Но стены стоили миллион долларов. Они были увешаны полотнами великих мастеров, наверняка подлинниками, иначе их роскошные рамы и медные таблички под ними не имели бы смысла. Да, у Энтона были деньги, и на женщин он их не тратил. Деньги пошли на картины, стоимость которых постоянно росла, что выгодно отличает их от денег. Подписи на французском языке для меня ничего не значили.

И хотя в комнате было полно грязных стаканов и окурков, на рамах и полотнах не было ни пылинки, а медные таблички были недавно отполированы.

Была ли это награда за сотрудничество с фашистами в годы войны? Или это личное приобретение?

Я отбросил с дороги всякий хлам и пошел знакомиться с квартирой. Там была небольшая студия, полная всякой всячины, которую человек приносит, чтобы поработать дома. Рядом была крошечная темная комната. Раковина была заполнена водой, над столом горела маленькая красная лампочка. Я повернулся, чтобы уйти, но красная лампочка подмигнула мне, отразившись в металлической пластинке на стене, и я провел рукой по тому месту.

Это была не стена, а дверь. Ручки не было-только полоса потайных петель показывала, где находится дверь. Где-то рядом наверняка есть потайная задвижка, но я решил не тратить времени на поиски. Я оттолкнулся от раковины и со всей силой ударил в дверь.

Стена задрожала.

Я ударил снова, и моя нога попала в пролом. На третий раз я увеличил пролом настолько, что в него можно было заползти. Это была пустая комната, которая выходила в другую квартиру.

Именно здесь со вкусом жил Энтон Липсек. Стена разделяла два мира. Беспорядок свидетельствовал о недавней шумной вечеринке. Комната была обставлена роскошно. Такие кушетки и столики нельзя купить ни в одном универсальном магазине, обивка мебели прекрасно гармонировала со шторами. У декоратора, оформлявшего комнату, был великолепный вкус. Совсем как у фотографа Энтона Липсека.

Там было много комнат. Очевидно, он объединил две квартиры, и темная комната была тайным переходом. Из холла двери вели в три прекрасные спальни, каждая с душем и туалетом. Пепельницы в спальнях были забиты окурками, на некоторых остались следы помады.

Что-то здесь было не так. Все это было неестественно.

Энтон был холостяком, с женщинами не связывался, зачем же тогда столько спален? Он не пользовался такой популярностью, чтобы страдать от наплыва гостей. Я присел на краешек кровати и сдвинул шляпу на затылок.

Кровать была хорошая - мягкая, упругая. Мне захотелось лечь и навеки заснуть. Я лежал и рассматривал потолок.

В побелке были едва заметные диагональные линии. Глаза мои прошлись по этим линиям, исчезающим в углах. Они походили на следы убийц - шли в никуда и исчезали так же внезапно, как возникали.

Я перевел глаза на картинки, висевшие над кроватью. Это были нарисованные на стекле морские пейзажи, вместо воды было блестящее серебро. Я медленно поднялся с кровати, рассматривая пересекающиеся в стекле линии, - они повторяли тончайшие трещинки в побелке потолка. Мои глаза превратились в узкие щелки - сверкающая серебром вода была зеркалом. Картинка была очень мила.

Очень мила и очень практична. Я попытался оторвать рамку, но она была привинчена к стене. Я выругался и бросился обратно в гостиную.

Картины. Замечательные картины работы старых мастеров. Они стоили миллионы и прикрывали дополнительные миллионы. Я схватил картину с играющими в лесу нимфами, снял ее с крюка и нашел то, что искал.

Под картиной была проделана дыра, и я увидел морской пейзаж с обратной стороны. Береговая линия и небо непрозрачны под краской, но сквозь посеребренное зеркальное стекло было видно все происходящее в комнате.

Замечательная ловушка! Прозрачное стекло над кроватью. Вот это да!

Через несколько секунд я нашел фотокамеру. Это было хитрое устройство, которое делало сразу серию кадров. Камера была установлена в кабинете на треноге, фокус был наведен на спальню.

Я разбросал по полу все, что было в кабинете. Я искал фотографии, которые были прямым свидетельством обвинения, убийственным свидетельством.

Теперь все было ясно, как день. Энтон Липсек использовал девушек как приманку, чтобы заманивать солидных мужей в спальню. Фотографии привязывали их к Энтони на всю жизнь. Это был худший вид шантажа, который можно придумать. Общество может простить многое, но только не такую непристойную неверность. Им подошел даже Честер Уилер. У него были деньги, большие деньги. Он был в городе один и был немного пьян. Уилер забрел в расставленную ловушку, но он узнал девушку, школьную подружку своей дочери.

Девушка испугалась, сказала Энтону, а он позаботился о том, чтобы Уилер умер. Но девушка удрала, подхватив первого попавшегося парня. Убийца напал на ее след и сделал так, чтобы она не смогла заговорить.

Теперь ясно, как просто все это было. Энтон боялся меня. В газетах 'было написано, что я лишен лицензии. Если бы не возник я, Джин и Мэрион были бы живы, но теперь поздно об этом думать. Энтон заставил Мэрион сказать, что это она ужинала с Уилером. На этом дело и застопорилось.

Что же случилось? Неужели Мэрион захотела получить хороший пай? Почему бы и нет? Она тоже есть на фотографиях. Если бы они когда-нибудь обнаружились, она могла потерять работу, но, имея компрометирующий материал на кого-то еще, она не захотела бы ничего терять. Поэтому она умерла. Хорошенькое дело!

Дыхание мое участилось. Все началось не в ночь убийства Уилера, все началось за несколько дней до этого; у убийцы должно было хватить времени, чтобы зарегистрироваться в гостинице и застать Уилера в удобный момент. Я оказался там совершенно случайно. На меня можно было наплевать, потому что я вырубился; это делало ситуацию еще более удобной. Надравшегося до бесчувствия, ничего не помнящего, меня легко было подставить.

Но убийца не знал о моей привычке всегда иметь в обойме все шесть патронов. Он забрал лишнюю пулю и гильзу, не подумав о такой маленькой детали. У него не хватило ума пошарить в моих карманах, он нашел бы кучу пустых гильз и заменил пулю, застрявшую в матрасе.

Даже одна ошибка может стоить жизни. Всего одна. И он ее сделал.

Убийца, видимо, испугался до смерти, обнаружив, что я детектив. Он понял, что я буду хлопотать о возврате лицензии, и пошел дальше… Ему захотелось узнать обо мне побольше. Он просмотрел старые газеты и нашел отчеты о судебных процессах. Он должен был понять, что я ни во что не ставлю человеческую жизнь, - так же, как и он. Но я немного другой: я стрелял только в убийц. Я не знаю большего наслаждения, чем убийство убийцы. Эти ублюдки пытались бежать, иногда это им удавалось.

Я вытащил люгер и проверил его, хотя в этом не было необходимости. Я снял пистолет с предохранителя и оставил его в заднем кармане, готовым в любой момент выплюнуть пулю в лицо убийце.

Я заставил себя ни о чем не думать, я не мог одновременно искать и думать.

Я бил и раздирал на части все, разыскивая эти проклятые фотографии, и ничего не мог найти, кроме нескольких непроявленных пластинок. Я перевернул комнату вверх дном и приступил к темному закутку, когда услышал шаги.

Кто-то направился из холла в ту часть квартиры, где были спальни. Ключ повернулся в замке, и дверь отворилась. Передо мной возникло лицо Энтона, лицо, внезапно ставшее смертельно бледным; дверь захлопнулась, и ботинки быстро застучали на лестнице.

Я вспомнил, что, войдя в квартиру, оставил включенным свет.

Мое пальто зацепилось за раковину, потом еще за что-то, когда я проползал через дыру в стене. Я рванулся, услышал треск рвущейся ткани и вскрикнул от ярости.

Чертов сукин сын удирал? Я двинулся в холл, не потрудившись закрыть дверь. Его ботинки простучали по ступенькам вниз: хлопнула входная дверь.

Я выбежал на улицу с пистолетом в руке, но он мне не понадобился - машина Энтона уже устремилась к перекрестку.

Он включил правый сигнал поворота, и я увидел, как путь ему подрезал ползущий следом таксист, услышал скрежет металла, крики водителей. Энтон остановился, пытаясь подать назад.

Я повернулся и бросился в проход между домами. Забравшись в машину, я повернул ключ зажигания; мотор покашлял и завелся.

Богиня судьбы подтолкнула мою машину. Я выбрался из проезда и помчался вниз по улице. Когда я повернул за угол, Энтон уже проехал боковой проезд и выехал на главную дорогу; таксист бежал за ним, размахивая руками и крича во всю силу легких. Мне пришлось посигналить, чтобы он отошел с дороги.

Энтон, наверное, услышал сигнал и поддал газа. Его большой автомобиль ракетой рванул вперед, Из такого же автомобиля в меня стреляли на Тридцать третьей улице. Рейни. Я решил, что он должен сгореть в аду, откуда он родом.

Наверняка стрелял он, а за рулем был Энтон.

Теперь я радовался снегу. Он убирал машины в гаражи и прижимал такси к обочинам. Улицы превратились в длинные белые туннели, освещенные яркими фонарями. Я приближался к нему, и он все сильнее жал на газ. Красный свет мигнул и был проигнорирован. Его машину стало заносить, но он справился с этим и оторвался от меня.

Он наверняка испугался. Очень. Наверное, сидя за рулем, ничего не мог понять. Наверное, он проклинал свой шикарный автомобиль, соображая, почему он не может оторваться от моего драндулета. Откуда ему было знать, что под капотом моей старушки стоял форсированный двигатель. Я был в пятидесяти ярдах от него, и расстояние между нами все сокращалось.

Его машину занесло на повороте, она ударилась о поребрик, в одно мгновение преодолела его, и у меня похолодело в желудке, потому что богиня судьбы отдала мне Энтона. Она отдала мне Энтона, машина которого врезалась в стену дома, перевернулась и осталась на тротуаре, как большой раздавленный жук.

Я притормозил, остановился на середине улицы и побежал к его машине с пистолетом в руке.

Заглянув в лобовое стекло, я засунул пистолет в карман и произнес несколько нехороших слов. Энтон был мертв. Его голова превратилась в кровавое месиво, уцелели только глаза, но они были совсем не в том месте, где им полагалось быть. Дверь была распахнута, и, быстро оглядевшись кругом, я стал искать то, за чем охотился. Единственной вещью в машине был Энтон. Один мертвый глаз смотрел, как я шарю по его карманам. В его бумажнике я обнаружил пачку пятисотдолларовых купюр и квитанцию на заказное письмо. На ней была пометка «Послано специальной доставкой» и сегодняшнее число.

Письмо было адресовано Клайду Уильямсу.

Значит, именно эта крысоподобная мразь была мозговым центром. Клайд был убийцей, и Велда сейчас с ним. Велда пыталась что-то выведать у него, у него, который знал все в деталях.

Я опоздал на полтора часа.

Время неумолимо шло вперед. Но я смог подняться и следовать за ним. Я должен был наверстать эти полтора часа и вернуть то, что время отняло у меня.

Господи, помоги!

Из окон кричали люди, приближался рев сирены, красный маячок мигал на крыше патрульной машины. Я свернул в боковую улицу, чтобы не попасться на пути полицейским. Наверняка кто-то записал номер моей машины и сообщит его полиции. Когда прокурор узнает, что я был тут, он съест свою шляпу. Самоубийство, сказал он. С его точки зрения Честер Уилер - самоубийца.

Умный человек наш прокурор, умный, как изюм в булке.

Небо выпустило еще порцию хрупких снежинок, которые засыпали весь город и попросили подкрепления. Богиня судьбы смеялась надо мной.

XII

Я сверил номер дома с адресом, указанным на почтовой квитанции. Дом, облицованный желтой плиткой, уходил высоко в небо; сквозь пелену снега светились окна верхних этажей.

Над входом в вестибюль был натянут тяжелый парусиновый навес синего цвета. Я сидел в машине и наблюдал, как швейцар в адмиральской форме прохаживается у входа, похлопывая руками, чтобы согреться. Он снял адмиральскую фуражку и стал греть руками свои изуродованные уши; я решил, что не пойду через парадный вход, - ребята такого сорта стараются свирепостью заработать лишний доллар.

Я отошел к соседнему зданию, подождал, пока меня не скроет снег, и пошел по дорожке, ведущей к черному ходу; цепочка следов вела к полуоткрытой двери. На стук отозвался голос со шведским акцентом, и пожилой человек с усами, закрученными возле самых ушей, открыл дверь.

- Да?

Я улыбнулся. Он ждал. Я поискал в кармане десятидолларовую бумажку. Он посмотрел на нее и ничего не сказал. Мне пришлось отстранить его, чтобы войти. Это была бойлерная. Под одинокой лампочкой стоял стол, к нему был приткнут ящик. Я подошел к столу и повернулся.

Усатый закрыл дверь и взялся за кочергу.

- Подойди сюда, приятель. - Я положил десятку на стол.

Он поднял кочергу и подошел. Он не смотрел на купюру.

- В какой квартире живет Клайд Уильямс?

С каждым моим словом он крепче сжимал кочергу. Он не отвечал. У меня не было времени на убеждение. Я достал люгер и положил рядом с деньгами.

- Так в какой же?

Его пальцы еще сильнее сжали кочергу, и он стал выказывать понимание.

- А зачем он тебе нужен?

- Собираюсь развеять его в прах. И со всяким, кто попытается меня остановить, будет то же самое.

- Убери пушку, - сказал он.

Я убрал пистолет в кобуру.

- Теперь убери деньги.

Я убрал деньги в карман.

Он бросил кочергу на пол.

- Он живет в высотной части. Здесь сзади лифт. Ты найдешь. Собираешься пришить его, да?

Я опять бросил деньги на стол.

- А что такое?

- У меня есть дочь. Она была хорошей девочкой. Раньше. Этот человек…

- Ладно, ясно. Он больше не будет тебя беспокоить. У тебя есть запасные ключи?

- Нет. - Концы его усов поднялись, глаза стали ярко-голубыми.

Я прекрасно понимал его состояние.

Лифт был маленький, служебный - для посыльных, доставляющих коробки с покупками. Я вошел в лифт и нажал на кнопку. Тросы натянулись, и лифт пошел вверх так медленно, что мне захотелось закричать, чтобы он пошевеливался. Я принялся считать этажи. Лифт едва тащился, механическое приспособление, которому незачем спешить. Мне хотелось его подогнать, помочь ему, сделать что-нибудь, чтобы он поторопился, но я был зажат в маленькой кабине, а часы тикали, и драгоценные секунды уходили.

Наконец лифт замедлил ход, остановился, и двери открылись. Я вышел в холл.

Тишина была такая, какая бывает, наверное, только в могиле, - мертвая тишина. За стеклянной от пола до потолка стеной холла лежал спящий город.

Только дежурный свет у лифта помогал разглядеть помещение. Я мягко закрыл дверь. Мой пистолет был в кармане, готовый выстрелить и проводить убийцу в его личный ад. Холл был пуст. За поворотом была комната, которая могла затмить лучшие апартаменты в президентском особняке и использовалась для ожидания лифта.

На стенах висели огромные картины в роскошных рамах, великолепные гравюры - свидетельства богатства. Стулья были обтянуты настоящей кожей, и на них могло разместиться десятка два человек. На журнальных столиках стояли огромные вазы со свежими розами, аромат которых наполнял всю комнату. Серебряные пепельницы сияли чистотой. Около каждой пепельницы лежала серебряная зажигалка. Единственным предметом, нарушавшим эту гармонию, был окурок сигары, лежавший посередине пушистого восточного ковра.

Я постоял немного, осматривая двери лифта напротив приемной, изысканно отделанную дверь квартиры и серебряный колокольчик, украшавший противоположную стену. Я ступил на ковер, и мои шаги затихли, остался только легкий шорох. У двери я остановился, раздумывая, выстрелить в замок или позвонить в колокольчик.

Ни то, ни другое не понадобилось. Прямо на полу у порога лежал маленький позолоченный ключ, и я поднял его, поблагодарив судьбу.

Я никогда не думал, что Велда такая сообразительная: она открыла дверь и оставила ключ в расчете на то, что я приду.

Я здесь, Велда. Я опоздал, но сейчас я здесь, и я помогу тебе. Так не должно было случиться, но я тебе этого никогда не скажу. Я позволю тебе считать, что ты сделала все, как надо, что ты должна была это сделать. Ты всегда будешь думать, что пожертвовала чем-то таким, чего я хотел больше всего на свете, и я не сойду с ума. Я заставлю себя улыбаться и попытаюсь об этом забыть. Но существует только один способ это забыть - ощутить горло Клайда в своей руке или увидеть его на мушке и посылать в него пулю за пулей, пока не кончится обойма. Только так я смогу забыть и улыбнуться.

Я повернул ключ в замке и вошел. Дверь за мной мягко защелкнулась.

В прихожую доносилась музыка. Это была мягкая, глубокая музыка.

Везде царил полумрак. Я не рассмотрел эту комнату и не старался двигаться бесшумно. Я следовал за звуками музыки через комнаты, не обращая внимания на их великолепие, пока не увидел огромный проигрыватель, из которого лилась музыка, и Клайда, склонившегося над кушеткой, на которой сидела Велда. Он был черной тенью в атласном халате. От их теней там, в углу, шли приглушенные голоса - один требующий, другой протестующий. Я видел ноги Велды и ее руки, которыми она прикрыла лицо, и слышал ее плачущий голос. Клайд стал сбрасывать с себя халат, и я сказал:

- Грязный ублюдок!

Лицо Клайда походило на маску гнева, который сменился испугом, когда он увидел меня.

Все-таки я не опоздал!

Велда вскрикнула:

- Майк!

Движения Клайда замедлились, от него исходила ненависть, безграничная ненависть. Кожа на его лице натянулась, как тетива, когда он посмотрел на нее.

- Так ты его знаешь! Это все подстроено! - Слова будто выдавливались из него.

Велда подбежала ко мне, она дрожала и рыдала у меня на груди.

- Она меня знает, Динки. И ты меня знаешь. Знаешь, что сейчас произойдет?

Красная дыра, которая была его ртом, захлопнулась. Я посмотрел на Велду и спросил:

- Он не обидел тебя, дорогая?

Она не могла говорить - покачала головой и заплакала. Справившись с собой, она пробормотала:

- О, Майк… это ужасно.

- И тебе ничего не удалось узнать?

- Нет.- Она стала теребить пуговицы своего пиджака.

Я увидел на столе ее сумочку и указал на нее.

- Ты взяла это с собой, дорогая?

Она поняла, что я имею в виду, и кивнула.

- Достань, - сказал я.

Велда слегка отодвинулась от меня, боясь лишиться моей защиты, схватила сумочку и открыла ее. Когда пистолет оказался в ее руках, я засмеялся над выражением лица Клайда.

- Я позволю ей убить тебя, Динки. Я разрешу Велде выпустить в тебя пулю за то, что ты пытался сделать.

Он что-то пробормотал; его нижняя губа отвисла.

- Я знаю, Динки, почему ты это сделал и как. Я знаю все о твоем дельце. Вы с Энтоном использовали девочек, чтобы заманить влиятельных мальчиков. Пока девочки резвились с ними в постели, Энтон снимал, а потом уже ты правил бал. Ты кое-что понимаешь, Динки… Ты оказался умнее, чем я ожидал. Вот что значит недооценивать людей. Ты ловко убрал Уилера, и только из-за того, что он узнал одну из девочек. Может быть, он и не прочь был приволокнуться, но появился ты с фотографиями и потребовал отступного. Он дал тебе пять тысяч. А потом ему стало так противно, что он встретился с Джин и рассказал ей, что он отец ее школьной подруги. Джин испугалась и рассказала тебе, и это было приговором Уилеру.

Клайд безмолвно смотрел на меня, руки его бессильно висели вдоль тела.

- Ты решил убить Уилера, но он схватил мой пистолет. Только две вещи ставят меня в тупик: как ты предполагал убить Уилера, прежде чем он схватил мой пистолет, невольно подав тебе блестящую мысль о самоубийстве, и почему ты убил Рейни? Неужели из-за того, что перестал считать его верным псом? Может быть, когда Рейни промахнулся при попытке меня убить, ты ему дал такой нагоняй, что он огорчился и разделался с деньгами, полученными от Эмиля Перри? Ты пошел на арену, чтобы убить его и запачкать меня. Ты увидел прекрасную возможность свалить убийство на меня и припугнул свидетелей. Все шло, как ты задумал. Я уверен, что у тебя есть алиби на ту ночь. Велда говорила мне, что до полуночи тебя не было, ты якобы был на какой-то конференции. Времени было достаточно, правда?

Клайд таращился на пистолет в моей руке. Я целился ему в голову, а Велда в живот.

- А что ты сделал с Джин, Клайд? Ей надо было исчезнуть. Она, наверное, прочитала в газетах о Рейни и убежала; ты ее догнал и сбросил с моста. А Мэрион Лестер? Она угрожала тебе из-за денег?

- Майк… - перебил он.

- Заткнись, говорить буду я. Я хочу знать, где фотографии. Энтон не может мне сказать, он мертв. Жаль, что ты не видел его голову, - глаза у него теперь на том месте, где положено быть рту.

У него фотографий не было, значит, они у тебя.

Клайд раскинул руки и закричал. Каждый мускул его лица напрягся, халат упал на пол.

- Ты не сможешь повесить на меня убийство, полицейская ищейка! Я не собираюсь дрыгать ногами на виселице. Нет, не я!

Велда схватила меня за руку, но я стряхнул ее.

- Ты этого хотел, Клайд. Тебя не повесят. Ты умрешь сейчас здесь. Ты умрешь, а когда приедет полиция, я расскажу, что случилось. Я расскажу, что у тебя был пистолет, а я его забрал и использовал сам. Или я позволю Велде сделать это и вложу пистолет тебе в руку. Пистолет из-за океана, никто не сможет связать его со мной. Как тебе нравятся такие пироги, Клайд?

Голос позади меня сказал:

- Они ему не нравятся. Брось оружие, или я пристрелю тебя и девку.

Сколько можно ошибаться! Господи! Твердый ствол уперся мне в спину. Я бросил люгер на пол. Велда бросила свой пистолет рядом с моим. Клайд издал радостный вопль, поднял пистолет за ствол и ударил меня рукояткой по челюсти, потом ствол ударил меня в висок, и я упал на колени. Парень с пистолетом внес свою лепту, и мне показалось, что мой затылок разлетелся на куски.

Не знаю, сколько времени я так провалялся. Время уже ничего не значило. Я слышал сквозь туман, что Клайд велел отвести Велду в другую комнату. Я слышал, как он сказал парню:

- Оттащи его туда же. Там звуконепроницаемые стены, нас никто не услышит. Я с ним разделаюсь после того, как покончу с ней. Брось его в кресло, и пусть наблюдает.

Меня взяли под мышки и потащили по полу. Дверь хлопнула, и я почувствовал, что подлокотник кресла вонзился мне пониже спины. Велда проговорила:

- Нет, о Господи… нет!

Я открыл глаза. Клайд стоял, потирая руки, на лице его отражалось предвкушение. Другой парень стоял сбоку от меня, в руках у него по-прежнему был пистолет. Велда медленно пятилась к стене.

Они одновременно заметили, что я пришел в себя. Сердце громко стучало в моей груди, я хотел убить их обоих.

Клайд отрывисто сказал:

- Пристрели его, если он попытается что-нибудь сделать.

Он знал, что я все равно попытаюсь, и парень поднял пистолет.

Все произошло мгновенно. Они слишком долго не смотрели на Велду. Ее рука скользнула под пиджак и достала маленький автоматический бескурковый пистолет; она выстрелила, и приятель Клайда с проклятиями схватился за живот.

Боль в голове не позволила мне встать, я хотел дотянуться до Велды, но упал. Клайд схватил Велду за руку и пытался вырвать у нее пистолет. Я подползал к курносому револьверу, зажатому в руке парня.

Велда закричала. Клайд сильно рванул пистолет из руки Велды, и она упала на пол, ее пиджак разорвался. Она снова закричала, и пистолет отлетел в сторону. У Клайда не было времени добраться до него, прежде чем я дотянусь до другого, и он знал это. Он непристойно выругался и выбежал, захлопнув за собой дверь. Ключ повернулся в замке, и было слышно, как он подтаскивает к двери с другой стороны мебель. Хлопнула еще одна дверь - Клайд удрал.

Велда положила мою голову себе на колени и нежно меня покачала.

- Майк, дурачок, с тобой все в порядке? Майк, поговори со мной!

- Я в порядке, дорогая. Через минуту я совсем приду в себя.

Она потрогала ссадины на моем лице, и боль стихала под ее поцелуями. Слезы текли по ее щекам. Я попытался улыбнуться, и она крепче прижала меня к себе.

- Умненький мой мальчик.

Я нащупал ремешок миниатюрной кобуры у ее плеча под остатками пиджака.

- Как партнер ты мне подходишь. Кому придет в голову, что девушка носит такое приспособление?

Она улыбнулась и помогла мне встать. Я покачнулся и схватился за кресло, чтобы не упасть. Велда подергала дверь, налегая на нее всем телом.

- Майк, нас заперли.

- Черт возьми!

Парень на полу кашлянул и дернулся. Кровь потекла у него изо рта, и он дернулся в последний раз.

- Велда, можешь поставить зарубку на своем пистолете, - сказал я.

Я думал, ей станет плохо, но на ее лице появилась жестокость.

- Жаль, что я не пристрелила обоих. Майк, что мы будем делать? Нам не выбраться.

- Придется, Велда. Клайд…

- А это именно он?

У меня болела голова. Мозг отказывался работать.

- Да, он. Подергай дверь еще раз.

Я наконец поднял пистолет; держать его было очень тяжело.

- Майк, в ту ночь, когда убили Рейни, Клайд был на конференции. Я слышала - об этом говорили в «Бауэри». Он был там.

Меня тошнило; кровь пульсировала в ушах. Я приставил пистолет к замку. Отдачей пистолет выбило из моей руки, но замок не поддавался. Велда повторила:

- Майк…

- Я слышу, черт бы побрал этот замок! Неважно, что ты видела и кто что сказал. Это был Клайд, разве ты не видишь? Это были Клайд и Энтон. Они делали фотографии и…

Я замолчал, уставившись на дверь. Фотографии. Клайд отправился за ними. Если он их получит, то обеспечит себе защиту и ускользнет от ответственности. Это так же верно, как то, что весной появляется травка.

Я стрелял и стрелял в замок, пока комната не наполнилась дымом. Будь он проклят! Эти фотографии… Их не было в квартире Энтона, их не было здесь, потому что входная дверь хлопнула почти сразу. Клайд не успел ничего собрать. Осталось только одно место - агентство.

Мысль об этом придала мне силы, я навалился на дверь, и она подалась. Велда помогла мне, и мебель с другой стороны двери подвинулась. Мы навалились еще раз, что-то упало, и дверь приоткрылась настолько, что мы смогли пролезть в щель.

Стояла мертвая тишина.

Я подобрал с пола люгер, сунул его в кобуру и показал пальцем на телефон.

- Позвони Пэту. Звони, пока не дозвонишься; если не удастся, звони прокурору. Скажи, чтобы объявили розыск Клайда. Может быть, мы сумеем его остановить.

Я, шатаясь, подошел к двери и открыл ее. Велда что-то кричала мне вслед, но я не слушал и поплелся в приемную. Табло показывало, что лифт внизу. Но служебный лифт был здесь. Я добрался до главного вестибюля. Адмирал бросил на меня страшный взгляд, попытался задержать и получил в зубы. Снежная пелена скрыла меня от него, прежде чем он смог подняться; садясь в машину, я услышал его крик. Я проехал уже два квартала, когда мимо пронеслась полицейская машина. Проехав еще пять кварталов, я вспомнил, что Конни ушла в агентство.

Внутри у меня все похолодело; не обращая внимания на светофоры, я пересек Тридцать третью улицу и понесся через город.

В вестибюле за закрытой дверью горел свет - старик швейцар читал газету. Он как раз посмотрел на свои карманные часы, когда я потянул дверь. Старик покачал головой и помахал рукой, чтобы я уходил.

Я ударил в дверь с такой силой, что она затряслась. Старик отбросил газету и повернул замок.

- Уже поздно. Не положено впускать поздних посетителей. Уходите.

Но ему не удалось закрыть дверь. Я придержал ее ладонью и вошел.

- Кто-нибудь входил сюда несколько минут назад? Его голова нервно дернулась.

- Здесь никого не было больше часа. Я же сказал- вы не можете войти…

Клайд здесь не показывался. Но он же должен прийти сюда! Он должен быть здесь!

- Здесь есть еще один вход?

- Да. Только он заперт. Никто не может войти, если я не открою. Слушайте, мистер…

- Успокойтесь. Можете вызвать полицию, если хотите.

- Я не понимаю… Кого вы ищете?

- Убийцу.

- Здесь никого не было, вы ведь шутите?

- Да, шучу, да так, что самому тошно. Меня зовут Майк Хаммер. Меня ищет полиция. Меня ищет убийца. Всем хочется завладеть моей шкурой, а я до сих пор на свободе. Теперь ответьте, кто сегодня сюда приходил?

- Несколько человек… Парень с первого этажа, несколько человек из страховой компании. Они немного выпили в офисе и ушли.

Позже я видел еще кого-то в баре. Может быть, вы заглянете в регистрационную книгу?

- Конечно, он запишет свое имя… Проводите меня наверх. Мне нужно попасть в агентство Энтона Липсека.

- Так бы сразу и сказали. Некоторое время назад пришла девушка, хорошенькая такая. Конечно, я ее впустил. Но я не видел, чтобы она выходила. Наверно, я в это время делал обход.

- Проводите меня наверх. - Я повел его к одному из лифтов.

Мы вышли и двинулись по коридору к офису, пистолет я держал в руке. На этот раз никто не подкрадется ко мне сзади.

Свет был включен, двери широко распахнуты. Я вбежал и оглядел комнату. Сторож тяжело дышал, стоя в дверях, глаза его были широко открыты от страха. Я заметался по комнате, включая свет. Гардеробные и небольшие служебные комнаты, кладовые для продовольствия и кладовые для одежды. Я нашел нужную мне комнату, смежную со студией,

Я нашел ее, открыл дверь и стоял, открыв рот.

Конни лежала посередине комнаты, глаза ее были широко раскрыты, спина сломана. Она была мертва.

Комната была до самого потолка заставлена ящиками с картотекой, покрытыми пылью, что говорило о том, что ею нечасто пользуются. Один ящик был выдвинут, и целая секция с папками исчезла.

Я опять опоздал.

Сторож держался за меня, чтобы не упасть в обморок. Он жевал губами и старался не смотреть на тело. Он совсем раскис. Я опустился на колени у тела Конни.

Никаких следов. Только выражение невыносимой боли на ее лице. Она была убита одним ударом. Я нежно разжал ее пальцы и вынул клочок наклейки, которую она так крепко держала. На клочке можно было прочитать: «Присоединить линзу к экрану…», остальное было оторвано. По пыли на полу было видно, где стоял ящик. В другом месте ящик поставили вертикально и вытащили в холл. В холле не было никаких следов.

Я оставил дверь открытой и вернулся в вестибюль, сторож плакал за моей спиной. Я связался по телефону с городом.

- Дайте полицию. - Я рассказал дежурному, где найти тело, повесил трубку и пошел вместе со стариком к лифту.

Все было именно так, как я и ожидал: дверь, которая должна быть наглухо закрыта, была распахнута.

Сторож боялся оставаться в одиночестве и просил меня не уходить. Я вместе с ним пошел вверх по ступенькам и обошел здание.

Я знал, где прячется убийца.

ХIII

Снег наконец прекратился. Я откинулся на сиденье, полностью расслабившись, и впервые за долгое время с удовольствием выкурил сигарету. Я глубоко затягивался и небрежно выпускал дым. Даже дым выглядел прекрасно, уплывая в ночь.

Все было таким белым, а сколько грязи скрывалось за этой белизной! Природа изо всех сил старалась скрыть грязь. Включив приемник, я медленно поехал по проложенному другими машинами следу. Услышав свое имя на волне полиции, я настроился на другую волну, где звучала музыка.

У цели своей поездки я поставил машину между двумя другими и даже запер дверцу, как примерный гражданин. В доме горело несколько окон.

Я сделал последнюю затяжку и бросил окурок в канаву. Он зашипел и погас.

Зачем спешить? Время утратило свою ценность. Я аккуратно ступал по лестнице, ступенька за ступенькой. В холле я сразу пошел к двери, которая была открыта, и сказал:

- Привет, Юнона.

Я не ждал ответа, я прошел мимо нее через комнату и выдвинул из углов кресла. Я вошел в спальню и открыл дверцы шкафов. Я вошел в ванную и отодвинул занавеску душа. Я заглянул на кухню и в кладовую.

Мои руки готовы были схватить, ноги - ударить, пистолет- выстрелить. Но никого не было. У меня заболели ноги, боль огненными языками лизала тело, а потом дотянулась и до головы. Боль, которую я подавлял весь день, нарастала, раздирая мою плоть на части. Держась за дверь, я повернулся к Юноне с лицом, искаженным болью и ненавистью, и спросил свистящим шепотом:

- Где он?

Ее болезненный взгляд был красноречив. Она стиснула руками горло, когда мое сумасшествие настигло ее.

- Майк… Ее грудь приподнялась под халатом, у нее перехватило дыхание.

- Где он? - У меня в руке был люгер, палец нащупал и отвел назад предохранитель.

Ее прекрасные губы задрожали, она на шаг отступила. Шаг, потом другой - она остановилась в гостиной.

- Вы прячете его, Юнона. Он пришел сюда. Это единственное место, куда этот сумасшедший мог прийти. Где он?

Очень медленно она закрыла глаза и покачала головой.

- Что они с вами сделали, Майк!…

- Я нашел Конни, Юнона. Она была в архиве. Она мертва. Часть папок исчезла. У Клайда было достаточно времени, чтобы уничтожить все папки, после того как он убил Конни. Я нашел кое-что еще: багажную квитанцию на телевизор, тот самый, который вы должны были доставить Джин Троттер. Но вы знали, что он ей не понадобится, и оставили его на складе. Клайд забрал его, чтобы вам не пришлось с этим связываться?

Ее глаза широко раскрылись, они говорили, что все это неправда. Но я им не верил.

- Где он, Юнона? - Я направил пистолет в центр ее груди, вздымавшейся под тканью халата.

- Здесь никого нет, Майк. Вы же видите. Пожалуйста…

- Семь человек убито, Юнона. Семь человек. И в этом сумасшедшем клубке событий вы играете определенную роль. Этот замечательный план очень тщательно продуман. Не играйте со мной, Юнона. Я знаю, почему этих людей убили. Маленький кружок шантажистов остался бы нетронутым и умер бы только один из семерых, если бы я не оказался в одной комнате с Уилером той ночью. Кто мог знать, что я разобьюсь в лепешку, но взорву этот чертов кружок!

Руки ее по-прежнему стискивали горло. Она покачала головой и сказала:

- О нет, Майк, нет! - Она оперлась на спинку стула и медленно, грациозно - даже в такой момент - села.

Пистолет в моей руке не дрожал. Долго сдерживаемая ненависть вырвалась наружу:

- Сначала я думал, что это Энтон. Потом обнаружил почтовую квитанцию с адресом Клайда. Энтон послал ему несколько фотографий. «Бауэри» - замечательное место, где можно подцепить девочку. Это место специально для этого и было придумано. А кто туда приводил девочек, Юнона? Кто сделал модой проводить там время, пока Клайд играет в рулетку и обеспечивает свое будущее фотографиями? Ведь это вы, Юнона? Интересно, Клайд придумал использовать фотографии для шантажа или вы? Во всяком случае не Энтон. У этого негодяя на уме были только деньги. Но он работал с вами, потому что это давало ему возможность покупать дорогие картины.

Ее глаза были пусты и безжизненны. Она сидела, опустив вниз голову, и плакала.

Я презрительно цедил сквозь зубы:

- Вот так все и шло. У Клайда было отличное прикрытие, и он его использовал на всю катушку. Но вы хотели продолжать, потому что к деньгам быстро привыкаешь. Вы были мозгом шайки, Клайд - крепким парнем со своей маленькой армией, готовой обеспечить успех. - Я остановился, чтобы информация лучше впиталась, и молчал целую минуту. - Юнона…

Она медленно подняла голову. Ее глаза были красны, тушь текла по щекам.

- Майк, зачем вы…

- Кто убил их всех, Юнона? Где он?

Она уронила руки и в отчаянии скрестила их под грудью. Я поднял пистолет.

- Юнона, я убью вас, а потом доберусь до него. Я убью вас не сразу, вам придется помучиться, если вы не скажете мне все, что я прошу. Скажите, где я могу его найти, и я дам ему еще один шанс. Где он, Юнона?

Она молчала.

Помоги мне, Господи! Если я не убью ее, она убьет меня, потому что я единственный знаю, что произошло. Против нее нет ни одного свидетельства, которое могло бы фигурировать в суде. Но она в этом участвовала. Она все это придумала и виновна так же, как и убийца!

Ненависть проступала на моем лице, мои глаза горели; меня качнуло к ней.

Я направил пистолет ей в голову и посмотрел на конец ствола.

Она слегка повернула голову, и свет заиграл в ее волосах, образовав сияние. Я вновь увидел лицо Шарлотты.

На секунду я помешался. Бред какой-то, галлюцинации! Моя голова раскалывалась и заставляла меня молоть чепуху. Когда сумасшествие прошло, я был как загнанная лошадь.

- Я думал, что могу убить вас, Юнона, но я не могу. У меня была женщина… Вы напомнили мне ее. Я ненавидел ее, я любил ее… и я ее убил. Я выстрелил ей в живот. Сегодня вы не умрете. - Я сунул пистолет под мышку и дотронулся до ее руки. - Пойдемте. У меня есть в полиции друг, который будет счастлив завести на вас дело на основании моих показаний.

Она встала.

И дьявол вырвался на свободу.

Она схватила меня за руку, ударила кулаком в лицо, и я отлетел назад и врубился в стену. Дьявол схватил меня за горло и ударил коленом в пах. Я вскрикнул и согнулся пополам, пытаясь ослабить ее хватку. Что-то подсказало мне лягнуть ее, и через секунду она уже сидела на мне и пыталась выцарапать мне глаза.

Я резко откинул голову назад и ударил ее кулаком- удар пришелся в нос. Кровь потекла ей в рот, и она завопила. Она пыталась вырваться - боролась, брыкалась, извивалась, но я держал ее крепко и дубасил, пока она с меня не скатилась.

Но она не остановилась. Со звериным рычанием она заломила мне руку назад, и я едва удержался на ногах. Коленом она ударила меня в позвоночник, пытаясь сломать его. Безумие спасло меня; оно струилось в моих жилах, придавая мне силы для чудовищного последнего усилия, и я вырвался из ее рук. Она подскочила снова, чтобы сделать еще одну попытку, и я схватил ее за одежду.

Юнона рванулась, послышался треск ткани, и ее халат остался в моих руках. Юнона, шатаясь, прошла по комнате, на чей не было ничего, кроме туфель на высоких каблуках и тонких чулок. Она оперлась на стол в дальнем конце комнаты, руки ее потянулись к ящику, она выдвинула его, и я увидел пистолет.

Я успел первым достать свой.

- Не двигаться!

Она замерла, ни один мускул ее прекрасного тепа не двинулся. Я смотрел на белую кожу, ослепительную по сравнению с туфлями и чулками.

Ее руки по-прежнему лежали в нескольких дюймах от пистолета.

Я оставил ее в такой позе, смешной и неприличной, снял телефонную трубку и позвонил в полицейский участок дежурному. Потом я поговорил с Велдой. Она сказала, что Клайд найден мертвым в подвале. Дворник ударил его кочергой. Клайд не мог быть в агентстве! Она еще что-то говорила, когда я повесил трубку.

Все кончилось. Я узнал почему, я узнал как, теперь я знаю кто.

- Юнона!

Ни одна балерина не могла бы повернуться грациознее. Юнона, покачиваясь на носках, смотрела на меня. Запах убийства витал в комнате. Юнона стояла передо мной, сверкая ослепительно белой кожей.

Завтра я получу от окружного прокурора свою лицензию, завтра Эд Купер получит сенсацию. Это будет завтра.

Я уставился на Юнону.

- Я должен был это знать! Я чувствовал это каждый раз, глядя в твои прекрасные глаза. Я чувствовал, что ты никогда не осмелишься довести свою маленькую любовную игру до конца. К черту, я всегда это знал, но это было слишком неправдоподобно! Я, любящий женщин и знающий в них толк, так лопался! Да, у вас с Клайдом было замечательное дело, и не только дело. Кто кого содержал, Юнона? Не ты ли причина того, что Клайд так увлекся Велдой? Господи, какой же я осел! Об этом знали только те, кто не осмеливался говорить. Теперь я тоже знаю. И я об этом расскажу. Расскажу, что Честера Уилера убили, потому что он узнал девушку, с которой его сфотографировали, Рейни убили, потому что он пытался поймать тебя на каких-то грязных деньгах, Джин Троттер и Мэрион Лестер умерли, потому что они знали правду. А потом умерла Конни, потому что обнаружила на складе телевизор и узнала, что его никогда не отправляли Джин Троттер. Я все расскажу, сволочь, но сначала я кое-что сделаю.

Юноне не удалось воспользоваться своим шансом. Я схватил свой люгер, прежде чем из ящика стола показался пистолет Юноны. Смеясь окровавленными губами, я навел люгер на Юнону; мне еще не доводилось видеть такой ненависти в глазах. Никогда. Пистолет прыгал в моих руках, припечатывая убийцу к стене, пулевые отверстия превращались в запятые, когда из них выступала кровь.

Жизнь сопротивлялась в Юноне, пока последняя пуля, пройдя сквозь тело, не отбила штукатурку со стены. Смерть гримасой боли и пугающего знания проступила на красных губах. Только у Юноны была возможность все это сделать, потому что были причины, как и у Клайда, но Клайд никого не убивал. И завтра докажет это, потому что люди наконец увидят, что такое Юнона.

Жизнь покидала Юнону, и я потащился к бездыханному телу, лишенному подкладных выпуклостей, упавших вместе с халатом, накладок, которые ловко маскировали под глухими платьями с длинными рукавами крупные мускулы. Это было очень смешно. Смешнее, чем я мог подумать. Я разбил статую и понял, почему всегда испытывал к ней неприязнь, которая в действительности была отвращением.

Юнона… Божество, настоящее божество, живое божество.

Определенного рода.

Мужского.

СОДЕРЖАНИЕ:

Рекс Стаут ОКОШКО ДЛЯ СМЕРТИ

Реймонд Чандлер СВИДЕТЕЛЬ ОБВИНЕНИЯ

Мики Спиллейн «… И АЗ ВОЗДАМ»

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.