Он мой кошмар

55

Вечер развивается на очень позитивной волне. Отец Андрея говорит длинную речь, поздравляет сына. Мы с Леськой стоим в стороне. Андрей же рядом с отцом.

— Ну как тебе тусовка? — подруга подхватывает с подноса еще один бокал шампанского и поправляет немного сползшую по плечу лямку платья.

— Нормально. Ты была права, до меня тут никому нет дела. Что очень хорошо.

— Вот види… — Леся смотрит за мою спину, а ее брови сползаются на переносице недовольным домиком. — Она-то здесь откуда?

Поворачиваюсь, стараясь определить, куда смотрит Бережная. Хотя то, что ее взгляд прикован к эффектной блондинке, ясно и без объяснений.

— Кто это? — рассматриваю вошедшую в гостиную девушку, в черном платье с довольно провокационным декольте. Ее губы пестрят алой помадой. Движения легкие, почти воздушные.

— Это… — Леся откашливается и опускает глаза в пол.

— Ле-е-есь…

— Это бывшая девушка Андрея. Дочь судьи. Они вместе уезжали в Москву, но вернулся Андрюша один.

Все мое до этого приподнятое настроение медленно скатывается под плинтус.

— Не думала, что ее пригласят. Эй! — Леська цокает языком, подхватывая меня под локоть. — Ну пришла и пришла. Забей.

— У них все было серьезно?

— Ну как тебе сказать… Они вроде как со школы встречались…

— Ясно, — натянуто улыбаюсь, вздрагивая от легкого прикосновения где-то в области лопаток.

Андрей прижимает свою ладонь к моей спине, а после целует в плечо.

Девушка, что минуту назад появилась в доме, замечает нас и приветливо взмахивает рукой. Я же с замиранием сердца анализирую реакцию Андрея. Он кивает ей, а после переплетает наши пальцы.

Уже можно выдохнуть?

— Всем привет! — блондинка пересекает гостиную, останавливаясь напротив нас. Смотрит на меня. Ведь только с ней мы незнакомы. — Андрюша, — целует Панкратова в щеку, а после несколько раз хлопает по его плечу. — Какой ты красивый. С днем рождения, милый!

Андрей отстраняется от нее первым. Она это, конечно, показательно игнорирует. Снова широко улыбается и поддевает локон Леськиных волос.

— Да ты покрасилась. А какой цвет… непримечательный…

Бережная закатывает глаза, решаясь не ввязываться в пикировку.

— Андрюша, мы так давно не виделись. Я, как узнала, что сегодня банкет устраивают, сразу решила, я должна тут быть. Так сказать, поздравить лично.

Она смеется, а мне кажется, что эта эмоция наполняет ее слова еще большей двусмысленностью.

— Спасибо, — Панкратов холодно улыбается, устроив ладони на моей талии, — кстати, познакомься, Ира, это Есения, моя девушка.

— Вау, — блондинка прикусывает нижнюю губу, — миленькая. Ты прости за мои шалости с поцелуйчиками, — говорит уже мне. — Я даже подумать не могла, что вы вместе. Такие разные.

— Как Москва? — вмешивается Леська, перетягивая внимание новой знакомой на себя.

— О, детка, это шикарно! Наше захолустье, конечно, просто ад после столицы.

— Тебя из универа-то еще не выперли?

Ирина дует губы, а потом начинает хохотать как припадочная.

— Лесь, ну когда папа платит… Че ты? Так, мне нужно поздороваться с Оксаной Николаевной, какая она сегодня элегантная.

Ирина с улыбкой на лице смотрит на мать Андрея и, щелкнув Леську по носу, спешит к Панкратовой.

— Как была дурой, — бурчит Бережная. На губах Андрея от ее слов появляется усмешка.

— Могу объяснить, — он говорит это тихо, так, чтобы слышала только я.

— Не нужно. Я все и так поняла.

— Мы давно расстались.

— И это тоже поняла. Не заморачивайся.

Телефон, что я весь вечер сжимаю в ладонях, оживает. Извиняюсь и выхожу в соседнее помещение. Музыки тут почти не слышно, но взволнованный мамин голос разобрать все равно слишком сложно.

— Не тараторь, пожалуйста, мам, ну что случилось?

— Катюша упала, сломала ключицу. Мы в больнице, у меня чуть сердце не остановилось.

— Не паникуй. Все же нормально? Ну, то есть все в рамках обычного перелома?

— Врач сказал, что да, но срастаться будет долго… Ты прости, что я вот так тебя отвлекаю. Просто так перепугалась, а ты знаешь — твой голос меня успокаивает получше валерьянки.

— Мама, — смеюсь, — главное — не накручивай себя.

— Это да. Как праздник?

— О, это заслуживает отдельного разговора.

— Тебя там не обижают?

Мама такая мама.

— Нет, все прекрасно. Здесь очень здорово и красиво.

— Ну ладно, не буду больше отвлекать. Веселись.

— Спасибо.

Когда я возвращаюсь в гостиную, ни Леськи, ни Андрея не вижу. Осматриваюсь, выбираю в контактах номер Панкратова, но нажать на «вызов» не успеваю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Фигура Оксаны Николаевны замирает прямо передо мной.

— Скучаешь?

— Нет, все в порядке. Просто Андрей…

— Ой, они с Виталиком наверх пошли. Может быть, устроить тебе экскурсию по дому?

Что на это ответить, я не знаю. С одной стороны, мне все же нужно хоть немного наладить контакт с мамой Андрея, с другой, я не верю, что она со мной искренна.

— Не откажусь, — миролюбиво улыбаюсь и следую за ней наверх по все той же подсвеченной синим лестнице.

Мы выходим на огромный балкон-террасу, к моему удивлению, он застеклен и используется как оранжерея.

— Очень люблю цветы, — поясняет Панкратова. — Сначала у меня была отдельная стеклянная теплица, но я терпеть не могу выбираться из дома в дождливые дни, что дизайнер предложила перенести все мои богатства сюда. Как был против Володя.

На словах о мэре перед глазами сразу же встает картинка с его любовницей.

— Якобы мы портим фасад дома. Но кто его спрашивал?

Оксана Николаевна снова смеется, расстегивая пуговицу на пиджаке. В отличие от других дам, что присутствуют на празднике, она единственная облачена в брючный костюм. Себя я в расчет не беру. Но остальные девушки и женщины здесь преимущественно в платьях.

— Очень красиво.

— Да, получилось замечательно.

Мать Андрея теребит обручальное кольцо на своем пальце и становится серьезнее.

— Есения, ты милая девушка, как выяснилось, даже порядочная. Но, дорогая моя, мы все взрослые люди, живущие в современном мире. Ты должна понимать, что у вас с Андреем нет будущего. И это не я, такая злая тетка, тебе говорю. Это очевидная реальность. Твоей красоты и обаяния, к сожалению, недостаточно, понимаешь?

Оксана Николаевна тянется ко внутреннему карману пиджака и вытаскивает оттуда конверт.

— Я знаю, что у вас в семье финансовые трудности. А ты можешь их решить. Все, что тебе нужно, это забыть о существовании моего сына, — она протягивает мне конверт, — думаю, здесь хватит на маленькую амнезию. Учись, живи дальше. Ты очень красивая, умная девочка. И я надеюсь, что мы поймем друг друга. Этот разговор должен остаться между нами.

Я даже в конверт не заглядываю, отшатываюсь от нее.

— Я… уберите деньги.

— Подумай хорошо. Ты сегодня видела Иру, они с Андреем сильно поссорились в Москве, но они были вместе, сколько я их помню. В саду, в школе, вместе уехали. У всех бывают разногласия. Я очень люблю своего сына, но он непостоянный человек. Он вернулся один, они повздорили, и это абсолютно нормально, когда мужчина его возраста пытается забыть любимую за счет чувств другой девушки. Ты удобна для него.

Она говорит и говорит. А я… я, кажется, не могу дышать. Мне настолько плохо, что выдавить из себя хоть слово просто невозможно.

— Простите, — роняю конверт на пол, — я пойду, — придерживаюсь за стенку и вылетаю с этого чертового балкона.

По пути встречаю Виталика и преграждаю ему дорогу. Во мне бушует столько эмоций, что хочется кричать. Слезы уже близко. Что бы ты сама ни думала, как бы ни верила в лучшее, после таких разговоров сложно остаться спокойной и хладнокровной.

— Где Андрей?

— Не знаю, я его не видел последние минут пятнадцать. Но он вроде собирался к себе, забрать что-то. А чего?

— Ничего. В комнату к себе?

— Ага.

Где комната Панкратова в этом замке, я помню. Случайно задев Бережного плечом, направляюсь туда.

Не чувствую, как иду. Мне кажется, расстояние от балкона до спальни я проплываю в каком-то мареве. В ушах шум крови. Сердце колотится как ненормальное, дыхание сбито. А в голове вата. Мне страшно. А что, если слова матери Андрея правда? Что, если он до сих пор любит Иру? Да, бесспорно, у него могли быть чувства ко мне, но что, если с возвращением своей бывшей он поймет, что ничего не забыл? Что по-прежнему любит ее…

Не хочу больше думать об этом. Не могу.

Останавливаюсь у двери, собираясь дернуть ручку на себя, не сразу соображая, что она и так приоткрыта.

В щелку вижу Андрея, хочу подать голос, но замираю в немом ступоре. Откуда-то сбоку выплывает Ирина. На ней рубашка Андрея. Босые ступни касаются пола. Она улыбается.

Панкратов, напротив, стоит с голым торсом, на нем расстегнутые брюки.

Я смотрю на них, а в голове четкая картинка. Отец Андрея со своей любовницей. Такой же, как я, с ярко-рыжей копной волос, только на десяток лет старше. А по другую сторону — мать Андрея, холодная блондинка, официальная жена. Вот такая же, как эта Ира…

Слезы по щекам катятся сами. Они просто есть, и сделать с ними что-либо сейчас я не в состоянии.

Смотрю в «замочную скважину», слышу их голоса…

Ира виснет на его шее. Обнимает, потираясь ножкой о его бедро.

— Милый, — она целует его в щеку, мажет по коже красной помадой, добираясь до губ. — Любимый, еще раз с днем рождения. Я так скучала. Прости, что не вернулась с тобой сюда сразу…

Ответ Андрея я не слышу. Да и смотреть на то, что произойдет дальш не хочу. Ведь он даже не оттолкнул ее. Просто стоял, принимал все эти ласки…

Лучше будет уйти. Устраивать сцену сейчас глупо. Это никому не нужно. Да и выглядеть дурой я не желаю.

Когда спускаюсь по лестнице, навстречу попадается его мать.

— Есения… — она тянет ко мне руку.

— Не трогайте меня! — повышаю голос, привлекая к себе внимание людей на какие-то секунды, и вылетаю на улицу. Дышать не могу. Ничего не могу. Хочется спрятаться, свернуться клубочком и забыть все это как страшный сон.

Леська бежит за мной следом с пальто в руках.

— Еся, Еся!

— Не надо, ничего не надо.

Бережная набрасывает пальто на мои плечи.

— Что произошло? Тебя колотит.

— Ничего, ничего… Он там, он там с ней.

— С кем? С Иркой? Ты что-то не так поняла. Давай вернемся, я не верю…

— Это не имеет значения, — бормочу сквозь слезы. — Можно твой водитель отвезет меня домой?

— Конечно. Есь, не делай поспешных выводов, слышишь? Нужно тряхнуть Витасю, может, Ирка это специально…

— Он был с ней. Она висла у него на шее, и он принимал это как должное. Словно они до сих пор милая парочка. Разве это нормально? Он устроил драку из-за танца. Я просто танцевала с парнем, который потом попал в больницу, ему швы накладывали. Понимаешь? А теперь Андрей обнимается со своей бывшей… Я устала жить в этом страхе, в этих постоянных мыслях… Я не могу так больше, понимаешь? Просто не могу…его мать, они все здесь меня ненавидят.

— Успокойся, слышишь? Пойдем к нам, я отправлю тебя домой.

— Спасибо, — бормочу Леськиному водителю и выхожу из машины ровно за три дома от моего. Нужно проветриться. Я не могу вернуться в квартиру в слезах. Уходила то я на коне, а вот возвращаюсь…

Сжимаю в ладонях телефон. Пальцы покалывает от нескончаемой вибрации. Андрей позвонил мне уже раз десять за последние две минуты. Если бы я была чуть поглупее, то, как героиня мелодрамы, непременно бы швырнула мобильник в урну. Но я не героиня сериала. Вовсе нет.

На светофоре загорается зеленый. Слезы, что заполонили глаза, делают картинку такой мутной. Как вся моя жизнь.

Ступаю на исполосованную зеброй дорогу. Все происходит так быстро. Свист шин, рев мотора, яркий свет фар. Он бьет по глазам. Такой отвратительный бело-голубой цвет. Пахнет паленой резиной. Ноги сами прирастают к асфальту. Время идет исключительно на секунды.

Если вернуться все к тем же фильмам, то в кадре обязательно бы показали мое перепуганное лицо. Глаза, прикрытые рукой от слепящего света, а потом темнота. В реальности происходит почти так же, только без пафосной картинности.

Я слышу свой крик, зажмуриваюсь и проваливаюсь в темноту.

Я жива или уже умерла?