Он вёл двойную игру

35

В школе было на удивление спокойно. Ни контрольных с самостоятельными, ни оборзевших одноклассников, которые огрызались с учителями. Никита Владимирович рассказывал что-то об годах революции и гражданской войне. Все слушали его лекцию, ну или по крайней мере делали вид, что слушают. Даже я, будучи самым умным здесь человеком, не вникала в урок. В черновике рисовала какие-то узоры, думая об странном разговоре по телефону с Лютиком. Надо же было так назвать его. Совсем не подумав, вложив в это прозвище столько нежностей, что тот и сам не подозревал. Лютик — было от всего сердца, мне захотелось так назвать. И понравилось. Никакой он не Лютый.

Лютый — это безжалостный, жестокий и кровожадный. Но Лёша не такой. Он совсем другой. По-своему добрый, и даже кое-где ласковый. А ночь, проведенную в его доме, я никогда не забуду. Пускай ничего необычного и не произошло там, но лишь одна мысль меня согревала: он был рядом.

И как так получилось, что проблемный подросток, с хорошими отметками в журнале и выросший в строгом воспитании, мог вести себя так легкомысленно. Даже не сожалевший ни о чем.

Я подперла подбородок. За окном, серое небо. В начале месяца, погода была, как минимум странной. Обычно в начале октября одни дожди, а тут всё и сразу. От убойной смеси: дождя и снега, на дорогах происходит неописуемый страх и работа для травматологов возрастает с каждым днём всё больше.

— Антонина? — как перед мои лицом возник Зайцев, я конечно же не заметила, и что одноклассники разошлись, тоже. Захлопав непонимающе ресницами, глупо улыбнулась.

— Вы что-то говорили, Никита Владимирович? — переспросило у него, он тяжело вздохнул. Никогда ещё так не уходила в себя.

— Да, урок закончился. Можете идти домой, — больно серьёзно сказал тот. С Лютиком совсем позабыла об Никите Владимировиче.

Оглядев по сторонам, убедиться в том, что ушли одноклассники, я всё же решила заговорить с учителем.

— Никита Владимирович, как у вас хоть дела? — спрашивала у него, собирая в рюкзак пенал с учебником и тетрадью. Он изумился. Сегодня на нём темно-синий пиджак и коралловый галстук, который он поправил на шее. И как бы он не был хорош и божественно красив, моё сердце не ёкало, оно вообще не отзывалась. Возможно, я могу до сих пор путать свои чувства с чем-то другим. Но, с чем я была уверенна, думала я только об одном парнем. О котором знать никому не следует. Ведь, если меня увидят с Лютиком, то припишут нам сказочный роман, и это обязательно дойдет до моего отца. А я просто желаю ему добра и хочу огородить от проблем.

— Всё хорошо. Спасибо, — ответил равнодушно тот. Остановился у своего стола. — Тоня, а у вас как? — спросил о том же. А мне так хотелось рассказать ему обо всем. О Лютике, о том как я обожглась и парень целовал мои ладони, как кушали вместе пиццу, и даже о том что ночевала у него. Но мне нельзя об этом говорить. Никому. — Надеюсь, вы не общаетесь с Ефимовым больше? — строго заглянул в мои глаза, когда же я застыла. Именно поэтому не хочу говорить об Лёше. И вспомнила, как на прошлой недели, он увидел нас.

— Вы опять за старое. Нам больше обсудить нечего? — разгневалась в тот час, но учитель продолжал стоять на месте.

— Переживаю просто за вашу репутацию. Вы хорошая девочка, а Алексей — полная ваша противоположность.

— А вы что в школе физику не изучали? — неожиданно спросила у Никиты Владимировича. Он был поражен данному вопросу.

— К чему Вы? — спросил также непонимающе, глядел на меня.

— По закону физики: противоположности притягиваются. Так почему же, так не может быть с людьми? — вполне уверенно спросила у учителя. — Я просто хотела узнать как у вас дела, а вы перевели разговор про Лютого. Может вы к нему неравнодушны? — подошла чуть ближе к учителю, и глядела в глаза. Мужчина взъерошил свои волосы.

— Чего это я на самом деле? Прости, Тонечка. Я не прав. Мне не стоило его упоминать, — чуть смутился он. — Как ваш папа? Добрался до Екатеринбурга? — теперь уже интересовался моими делами, а я посмотрела в окно.

— Да, написал, что всё хорошо. Остановился у какого-то своего старого приятеля, — ответила на это.

— Рад это слышать. Как Виктория? И ваша мама?

Хоть он и пытался делать вид, что ему всё это интересно, я чувствовала его раздражение. Он не мог выкинуть из головы Лёшу.

— И у них всё хо… — Никита Владимирович не дослушал до конца, и зачем-то ринулся ко мне, я от неожиданности отступила назад, ногами почувствовав парту. Его руки легли на мои плечи, и я зачем-то посмотрела на его губы.

— Антонина, мне тяжело с вами находиться в одном кабинете! Вы заставляете моё сердце биться чаще, — произносил нежно губами, становясь ближе ко мне. — Мне стыдно в этом сознаваться, но вы мне интересны, — от этих слов я перестала чувствовать под ногами пол. Кабинет истории, напоминал космическую ракету, переворачивал меня с ног до головы. — Мне неприятно видеть вас с кем-то! — тряс плечо, а в ушах как будто что-то звенело. Никита Владимирович, может и был мне симпатичен, и его отношение ко мне явно преимущественно лучше, чем у Лютого, но я не чувствовала той окрыленности рядом с ним, мне не хотелось выходить за грани своих возможностей. Да, он молод и красив. Его манеры, как у человека голубых кровей, но он, не тот, с кем бы я хотела сейчас быть. Не с ним!

— Никита Владимирович, может у вас всего-напросто тахикардия? — старалась вести себя спокойно, по прежнему не показывая ему эмоций. Что мне делать?

Мужчина испуганно смотрел на меня, а потом, по всей видимости, осознал, что сморозил глупость и хохотнул.

— Может быть. Мне была интересна ваша реакция. Вы совсем не боитесь мужчин, — наконец-то отпустил меня и отошел в сторону.

Ещё бы! У меня пройден курс «Молодого бойца» в ряду с главнокомандующим Лютиком. После него мне бояться нечего.

Однако, я готова была бить Зайцева по лицу. Хорошо, что он пошутил. Надеюсь же, пошутил?

— У вас идиотский юмор. Вы случайно с Лютым не братья по разуму?

— Он делал также? — спохватился мужчина, я прикусила язык.

— Нет! Он просто шутит неуместно, как и вы. Ладно, Никита Владимирович, пойду я. А вы не затягивайте с сердцем, сходите к врачу! — торопливо накидываю на плечо рюкзак и выскакиваю из кабинета.

Плетусь по коридору, опуская в пол глаза. Уверена, что у Зайцева были другие намерения. Не рассчитывать же мне на то, что всё-таки он собирался сделать другое. В груди у меня колотиться, но по-другому. Никак с Лёшей. С Лютиком удары в груди теплые и шумные, такие что в округе все глохнет. Ещё и спросил у меня о том, проявляю я к кому интерес или же нет. И не стыдно ведь.

— О, ты куда летишь? — спрашиваяет Виктория, которую я сбиваю с ног. Она выглядит неважно. Её лицо бледное.

— Тебе плохо? — обеспокоенно спрашиваю у неё.

— Меня с последнего урока отпустили. Тонь, мне страшно. Сильно болит низ живота. Может что-то с малышом? Медпункт закрыт, — схватилась мертвой хваткой за мой рукав. Сестра начала плакать, я начала звонить Гере, но она не брала трубку.

— У меня кровь, — дрожащим голосом произнесла сестра. По её бежевым колготкам и впрямь можно было разглядеть свежие пятна крови.

— Чёрт! — выругалась я, быстренько набрав скорую помощь. Прежде чем вызвать, пришлось ответить на несколько тупых вопросов. — Моей сестре плохо! У неё кровь. Мы что тут будем играть в «Викторину» здесь? — сорвалась я на крик. Из моих рук вырвали телефон.

— Мужчина, слышно меня? Гимназия № 15. Похоже что-то по-женски. Я не врач! — сказал Никита Владимирович. И нам некогда было удивляться. В коридоре всхлипы стали громче.

— Вика, всё будет хорошо! — схватила я сестрёнку за руку. Её ладонь обжигала своим пламенем. Она просто взвыла.

Зайцев не задавал лишних слов, и когда приехала в школу скорая, учитель поехал с нами.