Опальный генерал свидетельствует. Канцелярия предательства

БЫЛО И У МЕНЯ ДЕТСТВО

Я взялся за перо в смутное для России время, чтобы понять самого себя и быть полезным Отечеству. Сейчас это не высокие слова, а реальная необходимость, обязанность нс только политика, но всякого гражданина, кому еще не безразлична судьба нашей Родины.

Именно с этой позиции полезно разобраться во всем, что происходит в России, в ее правительстве, в государственных службах, в среде политиков — одним словом, во всем, что мне довелось увидеть и прочувствовать за последние годы.

Едва лишь затихла митинговая борьба на улицах, как немедленно вспыхнула она и стала постепенно нарастать в российском Белом доме. Начались поединки между различными политическими группками за место в коридорах власти, и борьба эта приобретает сейчас, мягко сказать, неприличный характер для нормального общества. Целенаправленность этих действий очевидна сейчас и для слепого. Захватившие власть над Россией новоявленные борцы за интересы «цивилизованного запада» пользуются старыми и проверенными еще в двадцатых годах способами — объявить того или иного сотрудника «бывшим» и создать определенное «общественное» мнение. И тут в счет не идут ни опыт, ни деловые качества, ни желание принести пользу. Естественно, возня эта меня не миновала.

Средства массовой информации стали склонять мое имя, прозрачно намекая на мою «связь с КГБ». Мол-де, по этой причине я уже был вынужден уйти в отставку с поста Управляющего Делами — члена Президиума правительства Силаева. Ярлык «бывшего в КГБ» меня особенно не тревожил, да и цену подобной прессы я знал. Но сейчас аппаратные борцы, рвущиеся к монополии на выражение мнения русского народа, к монополии на власть столь далеко зашли в своих экспериментах над русской нацией, что я просто вынужден рассказать, почему на самом деле ушел из первого демократического правительства.

Действительно, я работал в органах КГБ, что никогда не скрывал и, что, впрочем, было всем известно с давних пор, но при этом судьба моя была несколько необычна для сотрудника органов государственной безопасности. А по сему мне следует заострить на этом внимание, поскольку работа в прошлом имеет не последнее значение, чтобы понять, как формировалось мое мировоззрение и мои сегодняшние взгляды. Хотя ЖИЗНЬ была в общем-то типична для поколения, возросшего в первые послевоенные годы.

Было и у меня детство: обычная для тех лет нужда в довольно большой семье; детей было четверо. Мать вроде бы считалась домохозяйкой, однако, сколько помню — все время подрабатывала в типографии наборщицей на линотипе и всегда гордилась, что ее там уважают. Отец мой войну прошел сапером, а после нее работал инженером на железной дороге и по тем меркам зарабатывал неплохо, но и не столько, чтобы хватало на жизнь при высоких послевоенных ценах. С детства запомнил, как иногда телефонный звонок подбрасывал отца с постели и он, по военной привычке, стоял почти «смирно» все время, пока начальник службы пути Юго-Восточной дороги отчитывал его за то, что поезд на перегоне был задержан на одну — две минуты. Помню, каким измотанным и замерзшим отец возвращался домой после двух суток работы в снегоочистителе. Как было бы хорошо, если бы сегодня все великие «экспериментаторы» понимали, что реформы не могут что-либо дать народу и государству, если нет людей вот так самоотверженно расчищающих для них путь!

Работать я пошел в четырнадцать лет и, разумеется, к отцу на железную дорогу. До сих пор помню, что такое разгрузка вручную вагонов со шпалами, пропитанными креозотом: в те годы простои подвижного состава считались почти преступлением. Знаю на своем опыте, что такое на железной дороге «снегоборьба» в буранные зимы, и что такое смена шпал, знаю.

Потом была учеба в институте и, наконец, работа в контрразведке, но суть в ином: даже сейчас, когда коридоры власти переполнены дилетантами, я не потерял твердого убеждения, что всякое дело должен делать профессионал. Особенно это касается политики, управления государственными службами и собственно государством, а ведь именно сюда после первых свободных выборов в Верховный Совет СССР хлынули народные избранники. Все это очень напоминало послереволюционное время: тогда считалось, что управлять Россией может всякий матрос-краснобай, либо профессиональный подпольщик-интеллигент, ничего в своей жизни не знавший, кроме составления прокламаций, агитационной работы в «массах» да тюремных нар.