Опасные игры с тенями. Том 0. Часть 4

Свет 52. Храмовая лечебница.

Мрак. Мрак, сквозь который ничего не видно. Казалось, бесконечный, эонный, беспросветный… он стал рассеиваться. В середине мрака стал проявляться Кантин, охваченный огнём…

Всё горит…

…Опять одно и то же. Сколько можно!..

Ами с трудом приоткрыла глаза, которые тоже пылали, словно бы от увиденного. Огонь из её видения полыхал в голове, жёг изнутри. Почти нестерпимый жар расходился по всему телу. Серые тени расцветились красными всполохами тошноты…

Открыть глаза было плохой идеей. Она осторожно опустила тяжёлые пылающие веки обратно, продолжая любоваться тошнотными переливами грязно – серого тумана с добавившимися к этому огромными тёмно‑зелёными шарами, причудливо ходившими по огромной орбите перед её внутренним взором.

Ами попыталась скинуть накрывавшую её ткань. Бесполезно. Рук не чувствовалось. И тела в целом.

Её охватила паника. Она ещё раз попыталась открыть глаза и что‑то увидеть.

Через какие‑то узкие щели в красной повязке, она увидела, что под ней… Или около неё лежит что‑то большое. Под покрывалом… Видимо, её тело. Она выдохнула с облегчением, что тоже принесло с собой некоторое количество боли. Ами поморщилась. Тело сейчас ощущалось как чужое. Двигаться оно точно не планировало. Зато пылало изнутри не хуже, чем город в недавнем бреду.

– Опять очнулась… – услышала она через гудение со звоном в ушах. – Выглядишь… чуть лучше. Молодец.

Лучше?! Что‑то холодное коснулось её лба и жар с гулом в ушах стали утихать. Почувствовав облегчение, Ами вновь попыталась открыть глаза. С одним это удавалось лучше другого. Плотная красная мешающая видеть повязка оказалась внутренней частью её воспалённых век. Целительница над ней делала лечебные пассы.

Вот и причина облегчения.

А что значило это… "Опять"? Она уже возвращалась? Когда. Она ничего не помнит. Впрочем… В этом потоке непрерывного бреда и видений сложно было отличить одну реальность от другой… Сколько времени её не было здесь?

Лекарка протянула ей чашку с тёмной странно пахнущей мутной жидкостью.

– На, выпей. Ай, у тебя же рот повреждён… Подожди, сейчас соломинку принесу…

Ами вновь закрыла глаз, погрузившись в пылающие ощущения. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем что‑то из внешнего мира тронуло её за плечо.

– Вот. Попей. Осторожно. Да, это невкусно, но сейчас сильно тебе поможет. Клянусь, потом не пожалеешь.

Жидкость как‑то втянулась в рот. Фу. Пара моментов ушла у Ами на то, чтобы вспомнить, как глотать этим иссохшим полем, бывшим её горлом. Скорее бы это проглотить, перестав мучить собственные сенсоры. Быстро сориентировавшись, благодаря инстинктам, она жадно принялась впитывать влагу, надеясь, что это поможет окончательно утихомирить "огонь" и напитать потрескавшуюся выжженную «почву» внутри. Потушить этот упырий пылающий внутренний Кантин…

– Вот… умница. Старайся поменьше шевелиться. Не трать сил, они тебе нужны для другого сейчас. Трубочку оставлю здесь… У тебя ещё два приёма гадких лекарств в этот свет. Раз уж ты с нами… Всё будет хорошо. Отдыхай. Мне пора бежать, за тобой теперь Токала присмотрит.

Амелия только поняла, как пересохло у неё во рту и насколько своевременным был напиток. Жидкость была неприятной на вкус но она сейчас, кажется, выхлебала бы и болото… Забрав опустевшую чашку, знахарка ушла. Осталась лишь онемевшая опустошённая Ами. Где‑то всё ещё посередине между жизнью и смертью.

Она закрыла глаза. Пламя на какое‑то время сменилось на грязноватую с полупрозрачными парящими лоскутами темноту.

Впрочем… Было нечто, говорившее о том, что Ами всё‑таки ближе к жизни…

Пить всё ещё очень хотелось. Страдалица открыла свой более‑менее исправно функционировавший глаз. И постаралась осмотреться.

На столике находилась ещё одна ёмкость. Хотелось бы надеяться, что с водой… Ами попробовала приподняться и дотянуться до чашки. Это отозвалось тошнотой и острой болью в боку. Издав сдавленный хрип, она опустилась обратно. Было сказано не шевелиться.

Она с трудом подняла к глазам и внимательнее посмотрела на свою тянувшуюся было за водой руку. Вся в синяках и глубоких ссадинах. Не в силах удержать, уронила её на лицо. Ай. На половине лица и на шеи ощущалось сильное жжение… Всё повреждено. Хуже, чем тогда… с похмелья. Гораздо хуже…

Хорошо хоть… она вновь поморгала поочерёдно глазами… Один еле открывается, всё ещё добавляя ко всей картинке неуютный широкий ободок красноты, но вроде… оба целы. Нос… Дышит… Цел?.. Руки не слушаются… Ну же! Рывочек. Ради носа. Давай. Ай. Елеподвижная рука пребольно свалилась на лицо. Ай‑яй. Что там с носом?

…Вроде… тоже на месте. И даже дышит.

Йей… Воздух приходит в лёгкие. Это хорошоооо… Невероятно хорошо. И вообще. Всё не так уж плохо! Могло быть и хуже.

Ноги… шевелятся. Ай. Поаккуратнее… Пальцы… Кажется, на месте. Рёбра? Кто знает. Нет сил на полноценную инспекцию. И болит всё… И… Пить… охота смертельно.

Ами вновь перевела взгляд на чашку. Если бы она только стояла… чуточку поближе. Можно было бы дотянуться.

Или… Уже можно? Кружка стоит достаточно близко. Ей показалось, что та была далеко? Или… придвинулась сама? Как? Бред. Показалось. Неважно. Пить – потом думать.

Ами осторожно протянула руку к чаше, и практически смогла ухватить её, но упырица предательски выскользнула из слабых пальцев и, громко и издевательски стукнувшись о пол, покатался прочь, подпрыгивая на неровном глиняном полу…

Оставшаяся ни с чем служивая со слезами жгучей досады смотрела на растекающуюся по полу воду… Чаша была полной! Была… Сколько можно уже испытывать всевозможные фрустрации и всяческие последствия всех видов тошнотворной слабости?! Сколькими ещё способами она почувствует своё полное бессилие…

Кантинка рухнула обратно на ложе, внутренне взвыв от боли, потому как для полноценного стона голоса у неё не было. В глазах потемнело… мир тошнотно заплясал. Пространство вокруг сузилось до большого пятна, кружащегося у её головы в дикой пляске. Закрыв глаза, больная полежала, терпеливо ожидая, когда всё закончится. И лучше бы насовсем. Это практически невыносимо. И очень жарко. Если она переживёт всё это, нужно постараться скинуть плед. Или чем она там укрыта.

Спустя какое‑то время она приоткрыла глаз. Всё ещё темно? Как будто светила скрылись за тучами. Или это от слёз кажется? От слёз всё бы расплывалось, а не темнело. Ни в чём ныне нет уверенности… И воды нет теперь тоже. Только на глазах. И та – щиплет щёки. Она постаралась поднять ослабевшую руку, чтобы стереть причину дискомфорта с повреждённой кожи. Итак проблем хватает…

Тень не пропала. Всё‑таки это тучи. Мрачные тучи над будущим Ами… Она хмуро перевела взгляд в сторону переставшего действовать источника света. Хм. Препятствием, преградившим путь лучам, был… Келеееее!!!

Сэльв с трудом опустился на корточки и поднял предательски упавшую ёмкость без воды. С четверенек кряхтя он поднялся на ноги сам, бухнув чашку обратно на тумбу.

– Экие теперь трюки… вместо обыденных вещей… – сказал он, тяжело дыша. – Могла бы попросить… помочь…

– М..кла… пы… – хрипло попыталась ответить она. – И… ты… м..г пы…

«…Попросить помочь кого‑то. А не наклоняться сам.»

Звук шёл наружу тяжело. И… Это… её голос? Жуть. Упырий скрежет из болот. И… её рот не хочет говорить?!

Но Келе понял всё важное и без слов.

– Сейчас принесу воды.

– Сп…фип…

Произнесла она одними растрескавшимися углами губ. Язык всё ещё ворочался с трудом.

– Несу…

Келе. Жив!!! Жив! Всё не зря! Вся её болотная жизнь прошла не зря!

Волна радости окатила её дополнительным жаром. Стоило появиться на этот гнусий свет и все эти навозные годы терпеть эти упыриные жизненные пляски, чтобы только оказаться поблизости от него в этот жуткий момент… Хотя если бы она не появилась на материке вовсе, ей было бы всё равно. Она могла бы не встретить и Келе. И много каким чудесным людям она никогда не сможет помочь… Да и незачем. Она – не сама жизнь. Справилась тут, в одном маленьком случае – и хорошо, и ладно, и молодец.

Надо помочь себе сейчас скинуть покрывало. Хотя бы с ног… и живота. Ай. Вот так. Осторожно. Ай‑яй.

…Хочется пить…

Драгоценный Келе вернулся с вожделенной полной воды чашей и сел на край больничной лежанки Ами, поднося к той источник прекрасно сияющей бликами от светила прозрачной спасительной жидкости… Самое чудесное зрелище на материке… И какой прекрасный у неё запах. Незабываемый запах чудесных светов, проведённых в этом прекрасном городе с гигантскими грибами и окружённой лесом горой… Это тоже, кажется, входит в число вещей, ради которых стоило пожить…

Эй. А… Как она будет пить?! Рот‑то… Не открывается. Ах да.

Она показала Келе глазами на оставленную знахаркой соломинку. Тот быстро подал питьё уже в нужном виде.

Покончив с утолением первичной потребности, Амелия бессильно рухнула на своё ложе. Ай. Ну, не так уж и бессильно. Чудо, что она может уже немного повернуться или даже чуть приподняться. Удивительно. Невероятно. Как и вот это. Ами перевела взгляд на второе всематериковое чудо.

Келе выглядел хоть и неважно, но это не имело значения сейчас. Он был жив. И даже на ногах. Видимо, благодаря лечебным травам, запах которых сейчас практически заглушал обожаемый ею, едва уловимый за основным травяным пряным, восхитительный запах его кожи. Сэльв сидел рядом, всё ещё с чашкой в руках, и внимательно смотрел на неё своими проницательными зелёными глазами. Кантинка попыталась благодарно улыбнуться… но это отозвалось неожиданным шквалом боли.

Она судорожно всхрипнула.

– Шт… Штф с м..им… л..ц..м? – с трудом произнесла она, не сразу вновь обретя способность говорить.

– Половина в глубоких ссадинах и выглядит… огромным синяком. Глаз затёк. Губа рассечена. Сильно.

«Спасибо… Теперь понятно. Ужас. Можно было бы и не так подробно. Патологоанатом‑самоучка…»

Ладно. Она сама спросила.

– Хм… А… вт..р..я пфл..фина?

– Почти не пострадала. Чуть отекла. Ушибов всего пара… И царапин поменьше.

«Ясно… В воду лучше пока не смотреться. Чтобы не двинуть в землю теперь уже от испуга…»

Но… Если она в таком плачевном состоянии, то… как?! Как, гнусы возьми, Келе на ногах?! В то время как она не может открыть даже глаза?

Это что… опять бред? И он на самом деле… мёртв? Ой, нет. Нет!

Мир зашёлся в бешеных судорогах, лёгкие вновь сдавило глиняной рукой… Сердце со всей силы бухнуло о горло и на момент остановилось.

«Тогда… всё бессмысленно.» – пронеслось у неё в голове. – «Тогда… я не хочу возвращаться в реальный мир. Пусть этот бред закончится только вместе со мной.»

Стоп. Надо успокоиться. Знахарка велела экономить силы. Хватит пугать себя. Всему есть разумное объяснение. Вспомни. Этот хмырь и раньше быстро приходил в норму. Должно быть, это часть сэльвского совершенства. И преимущество сэльвских методов лечения.

Лёгкие, дышите… Сердце, бейся.

Воздух с адской болью наполнил Ами. Сердце громко бухнуло и… продолжило свою работу. Каждый стук становился всё тише и наконец, можно было услышать приятный бархатистый голос Келе.

«Будь жив. Только, пожалуйста, будь жив…»

– … чашку я здесь оставил для тебя. Чтобы напоили, когда проснёшься. Потому как и сам очнулся в гадском огне… Ты её как‑то уронила, да? Или тебе помогли тут?

Пришедшая в себя достаточно для поддержания более‑менее осмысленного диалога Ами осторожно моргнула в знак согласия.

– Что? Уронила. Как? Тумбу ударила? – задумчиво продолжил «допрос» сэльв, аккуратно помещая ёмкость на стол и чуть морщась от, видимо, всё‑таки ещё сопровождавшую большую часть его движений боли.

– Н..т.

– Ладно. Нет, не обращай внимания… Не трать сил. Я просто так… со скуки беседу поддерживаю.

Но Ами было и самой интересно.

– Ч…ш…к с..ма ст..яла бл..зкф…

– Да ладно… – недоверчиво покачал головой служивый. – Я недавно проходил здесь. Смотрел, не очнулась ли ты. Или Лейви. Ну… Как я уже и сказал, неважно… Если только… Ты не…

Он прищурился, глядя на неё с подозрением.

– Владеешь ведьмией на самом деле! – весело продолжил он. – И придвинула его поближе! Я так и знал. Обманщица.

Келе ехидно усмехнулся, вновь поморщившись.

– Н..т! – запротестовала Амелия.

Хотя…

– Дадада. И эксплуататорша! Сколько мы сил потратили, нагревая твой кофе и зажигая светильник.

– Ну изф..ни… Тетф. Я пы рафта, но тетф.

– Вот жаль… Могла бы помочь себе этим… при нападении.

«Ага. Тебе‑то не сильно помогло.»

– Хотя нет… Не могла бы. – возразил сам себе служивый, немного подумав. – Ушлёпки были очень сильны. Они даже с Лейви не напрягаясь справились.

«Как хорошо, что ты берёшь на себя часть разговора, снимая нагрузку с моего рта. Слушать сейчас гораздо удобнее, чем говорить.»

– Жуть. – продолжил сэльв, судорожно сглотнув. – Ты бы видела, как она отлетела… Я думал – всё… А… Этот здоровый… неслабо потрепал меня… Вовремя ты подкралась с мебелью. Это было эффектно… И коварно. Ну и дела, да?..

Он ошеломлённо покачал головой, вновь поморщившись.

«Да.»

У Ами тоже произошедшее до сих пор внутри не укладывалось. Нападение на… Участок Правды! Как такое возможно?

– Не ожидал я такого эпического финта от Вселенной… – вздохнул Келе. – Никто не ожидал. А ты что… А. Ты же говорить не можешь. Сейчас. Погоди минутку… сейчас ненадолго станет легче.

Он коснулся её лба кончиками холодных пальцев и тошнота отпустила. Даже любезно возвращая на место отнятое ощущение пространства, звуки и естественные краски этого мира. Теперь всё выглядело почти нормальным… Снова… бред?! Нет, нет и нет. Это просто… сэльвская ведьмия.

– Тфк‑то футше.

Ами наконец‑то обрела силы говорить. Хоть и всё ещё уголком рта. И соображать. Количество боли на квадратную меру её потрёпанного тела явно уменьшилось.

– Спф…сипо са фоду… Фапше са сапоту спфсипо…тфпырь тфоя очереть фто‑то пфринусить пте…

Она попыталась улыбнуться тем же уголком губы. Говорить всё ещё получалось пока не очень… Но Келе каким‑то образом вновь понял (как?! Не важно!) и хохотнул, с шипением схватившись за бок.

– Ага… Поиграем в «кто на данный момент больнее».

Ами сдержанно хохотнула, пол‑лица и живот обожгло болью. Ай.

– Фсё… ещё сс..тнит… и ломитшшш. Н… мне лекче…

– Это продержится недолго! На дольше я не умею, я не знахарь. – виновато пожал плечами Келе. – Да и они не любят это заклинание – оно убирает лишь симптомы, и потом ничего не понятно… Ты… только не делай резких движений, ладно? У тебя всё ещё плохо, хоть и не болит сейчас. Но мы хотя бы поговорим спокойно. А что ломит – не удивительно. Ты пережила пару впечатляющих полётов… с весьма жёсткими приземлениями… Мне достался один… До стены. И тот мне… не понравился. Неизвестно, сколько времени я не смогу спать на спине, ходить и сидеть нормально. Гнилые огрызки…

Ами сочувственно поморщилась.

– Сфч..м они прифотили?

– Нууу… Пропали улики из сейфа Майлова кабинета.

– Как? Упфрс..я зфщ…та миня с..му ч..ть не фбила…

– Они обошли её… Оригинально. – сэльв задумчиво почесал свой тонкий изящный подбородок. – Пробили стену кабинета … Не… спрашивай как. Не знаю. Стену просто разнесло… как трухлявое дерево. Ты из‑за этого вся в царапинах, как если бы через кучу очень колючих кустов пробиралась. Осколки, Киона говорит, из тебя долго доставали. Ещё воды?

Ами внутренне содрогнулась.

– Нетф… сп..сфпо…

Келе кивнул.

Не, ну всё‑таки? А как он не повреждён? Это точно бред!..

Нет! Давай прекратим это на сей момент. Вот же не к месту пытливый ум… Слабость и ужас плохое сочетание. Пусть всё будет пока так.

– …Мне повезло, что я оказался за стеной, когда всё полетело в разные стороны… Задело только ногу.

Ну вот, всё и выяснилось. Можно продолжать обманывать себя в этой удобной реальности. Всё хорошо.

– К…к Лехьфи?

– Хуже, чем мы… Гораааздо хуже… но жива. Она вырубила одного перед тем, как её… Отсадили.

– А тот шфф?

Рот становился всё пластичнее и говорить было уже проще, хоть всё ещё и немного больно.

– Понятия не имею. Она утащила его.

– Она?

– Ну, не знаю… мне показалось, это была женщина…

– Уттщщла? Тфкая тщетуштая! Как?!

– Не спрашивай… Не знаю, правда. Какая‑то… чудная ведьмия. Оба недвижных тела всплыли в воздухе и она быстро пошла на выход… с ними. Прежде чем поняла, что это… Неудобно что ли… И маневрировать при побеге ей с двумя габаритными объектами будет сложновато… Тогда она «опустила» их, быстро сняла всё со второго и «подняв» первого тем же способом, вышла… Это я сейчас уже, постфактум понимаю и могу рассказать. Или… Всё это вообще было просто порождением моего затмившегося рассудка. После того громкого хлопка у меня оглушительно звенело в ушах и потемнело в глазах… Я еле видел, что происходит. В основном догадывался. А, может, я к тому моменту уже и вырубился и мне всё это просто почудилось. Разум причудливо дорисовал недостающие детали. Я не знаю точно…

– Она остафифа втфрофо?

– Да.

– Уше д..прос…ии?

– Нет. Он никому больше ничего не расскажет. Ты… Убила его.

Келе едва заметно поморщился, отводя глаза.

– Ох… Фх тууу…

Ами осела на лежанке. Вот это. Да. Ну, не удивительно. Хруст был… Фу какой громкий. И как только сил хватило. Но, всё равно… Убила?! В голове не укладывается.

– Да, но иного выхода не было! – утешил сэльв, к облегчению Ами, возвращая взгляд к ней. Взгляд, полный сочувствия.. – Надо признать. Не переживай. Ты всё сделала правильно.

– Шуть… Я… н…к..фо не упива..а… ни одн…й с опфератсс…й…

– Не… будем об этом. – поспешил перевести тему Келе, видя, как впала в мрачный ступор Ами. – По крайней мере… Пусть это прозвучит жестоко… Но это обеспечило Майло вещдок. И, как минимум, теперь мы точно знаем, что наши злоумышляющие – люди. Очень могущественные, странные люди…

Ами расстроенно покачала головой. Ай.

– На нфм… трупе… што‑то интфрефное?

Переживать сейчас нельзя. По сему – дело прежде всего.

– Майло говорит, что ничего существенного… Я видел, как низкорослое быстро сняло с него какие‑то… Не знаю… вещи? Украшения? И поясную сумку… После того, как не смогло вытащить из участка оба тела.

Они какое‑то время невольно тягостно помолчали.

– Фляпа пыфа турацкая…

– Да, я тоже обратил внимания, когда они только зашли. Странная. Чёрная… с таким длинным носом. Я ещё подумал – откуда они прибыли? И не смог вспомнить, где бы я видел такие шляпы…

– Етфа ли шло ф ней пфо короту…

– Да. Это привлекло бы слишком много внимания… Наверняка их видели, пока оно ещё не нацепило эту шляпу при входе. Но пока свидетельствовавшие не найдены. Храмы практически опустели на тот момент. Почти все были брошены на операцию… Несуществующую операцию.

– Фтооооооо?!

Боль начинала возвращаться, но Ами старалась не подавать вида. Во‑первых, ей хотелось разузнать больше подробностей. Во‑вторых, не хотелось, чтобы уходил Келе. И да. Этот болотник был прав. Её тяга к знаниям воистину патологическая. Часто перекрывающая остальные потребности. Вероятно, она будет выспрашивать его, пока не отключится от огромного упадка сил.

– Да. Тревога была ложной. Придя на указанное Айкку место, наши обнаружили лишь обгоревшую землю.

– Фт как…

Ами ошеломлённо замолкла, пытаясь переварить полученное.

– Это был отвлекающий манёвр. Хитро, да?

– Ттфф… А… Айку… натшный чи..офек?

– Да. Старожила Айкку знают все. Заядлый собиратель. Он не раз помогал нам, следя за ближайшей к своему котти частью леса. И экономя нам время на обходах, кстати. Во всяком случае, я бы удивился узнав, что он в сговоре с этими.

– Кфлф. Пычфмпфу те дошью? Какта толька Лехьфи та дешурфте?

– Не знаю, Ами. Наверное, потому, что все быстро сбежались бы… Помимо Лейви в храмах полно ночных дежурных. За корпусами наблюдают из башни. Да и шумы ночью слышны были бы на весь комплекс… Это я просто предполагаю. На самом деле – не знаю. Может, Майло и прав. Он спугнул их, и они очень торопились, не успев толком разведать обстановку в участке…

Что, вероятно, бы значило, что среди наших нет сговорившихся со злоумышляющими. И что участковые к пропажам непричастны.

– Нада сфотреть, што укр…дено.

– Да, теперь мы можем понять, что хранившееся в майловом сейфе было действительно важно… А то дело было совсем застопорилось.

– Это пр..гр..сс…

– …Да, тут они его и подтолкнули. Эффектно так… А вот ты… теперь на больничном ложе, так как тебе наконец‑то почти удалось убиться об опасное. Как ты и хотела. Тоже своего рода, прогресс. Ты довольна?

– Волее шем…– прошипела Ами. – Ны п..феришь…

«По крайней мере, теперь боль является единственной проблемой… Можно… Отдохнуть?»

Отдохнуть. И попробовать поспать… Жаль расставаться с Келе, но всё так болит…

– Ну и славно. Оставлю тебя отдыхать.

«Своевременно.» Боль становится всё сильнее. Разговор определённо должен закончиться, хочет Ами того или нет.

Но… вот только как ей засыпать, покидая реальность с живым и хорошо чувствующим себя Келе? В какую она попадёт следом?

К ним подошла молодая сэльва в лекарской форме. Улыбаясь, она протянула собеседнику Ами прозрачную чашу с фиолетовой жижей.

– Келе. Держи свою сейсветшнюю порцию.

– Спасибо, Токала! – сэльв поднял чашу вверх, как для тоста и быстро выпил.

Та насмешливо улыбнулась.

– Не благодари, братец. В обычный свет я бы тебе такую невкусную гадость не подсунула. Как дела? – наклонилась она к Ами.

– Т…штусь… фсё п..лит… – слабым голосом ответила Ами. – М..й ротф те хотшт кофорить..

Та кивнула. Она тоже понимает!

…Это всё ещё может быть бредом. Может, они и мысли могут читать? Нет! Не стоит сейчас об этом думать. Анализ происходящего – на потом. Энергозатратное это занятие. Сказано – силы беречь.

– Не удивительно, что всё болит. – сочувственно покачала головой целительница. – Мы тебя долго чинили… Сейчас я тебе принесу что‑нибудь, чтобы тебе полегчало и ты смогла поспать ещё… И попробую через кого‑нибудь сообщить Майло, если он сам опять не придёт сюда, о том, что ты очнулась до такой степени, что не вырубаешься после нескольких моментов жуткого взгляда смотрящего куда‑то вдаль невидящего открытого глаза… Бррр. Не каждый свет на такое натыкаешься… Рада, что наши труды не были напрасны и тебе лучше! Осталось вытащить Лейви… Но, она сэльва! С ней «договориться» будет проще. Наши люди просто безусловно любят жизнь.

Знахарка заговорщицки подмигнула Келе и удалилась за лекарствами.

– Ладно. Пойду я тоже посплю. – поднялся с аминой лежанки тот. – Выкарабкивайся. Завтра поговорим ещё.

– Оп…с…тфно… – устало выдохнула Ами.

Она печально проводила глазами стройного устало прихрамывающего коллегу и сосредоточилась на собственном состоянии. Жар потихоньку сменялся ознобом и ещё большей слабостью. Время тянуть плед обратно туда, где он был. Она попробовала укрыться, но ссадины горели огнём. Пришлось скинуть покрывало и закрыться лишь частично. Холодновато, зато не так жжётся. Ноющие же боли уже становились почти невыносимыми.

Токала вернулась с чем‑то… что, по идее, должно было помочь.

– На, разжуй это… Да, просунь как‑то через уголок рта… Я не рискну сейчас это сделать… Лучше тебе самой.

Ами с трудом раскатала полученный толстый комок в длинный и осторожно затолкала себе в открывающуюся часть рта и принялась жевать.

– Вот так. Молодец. Жуй неторопливо. Так медленно, как можешь. Это будет нетрудно. Тебе понравится. Сейчас почувствуешь, как тебе начнёт легчать.

– Ох, подожди! – спохватилась она. – Я тебе губы маслом смажу… Немножко пожжёт, но потом тебе будет полегче говорить. Шрам останется… но такой лихой вояке, как ты, он будет лишь украшением. Всё, отдыхай.

– Сп..шы..пф. – слабо произнесла сквозь зубы Ами, на момент переставая жевать и пытаясь устроить голову на нераненной стороне и так, чтобы тошнило как можно меньше.

– Кстати, Майло приносил тебе мешочек плющиков. Но, я так думаю, им придётся подождать до того, как твой рот соблаговолит принять их.

Ами осторожно кивнула. Соблаговолит, конечно. Как только так сразу. Когда она вновь сможет думать о еде. Плющики не виноваты в том, что Майло – болотник. А пока – сон и отдых.

Силы окончательно оставили Амелию. Она потратила их все, добывая информацию, но, жаловаться не на что – она очень довольна. Она узнала много интересного. Но, конечно, самое интересное это то, что Келе и Лейви живы.

Свет из окна сиял ярко и она, продолжая жевать, незаметно для себя погрузилась в яркий сон.

Она была… В лесу. Где‑то около Кантина. Возвращаясь со сбора ягод в толпе деревенских. Идя через лес, вдруг увидела одиноко висящую кем‑то потерянную маленькую рыжую куклу. Очень похожую… На неё саму?..

Взять? Зачем ей. Она взрослая. Только захламлять дом куклами. Остальные засмеют. Домашние не отстанут. Она ушла уже довольно далеко. Но тягостные мысли остались на том же месте. В холодном темнеющем лесу, вместе с одинокой игрушкой.

Неужели… Она оставит её одну в лесу? Вот так? Нет.

Амелия резко остановилась и соврав остальным, что потеряла браслет, отправилась искать то самое место. Найдёт ли теперь? Отчего бы сразу не взять? Пронести домой можно тайком. Вообще никому можно не показывать.

Она с трудом нашла в уже тёмном лесу то самое место и сняла куколку с ветки. Так и есть. Точно как Ами. Даже одета похоже. Такая милая! Как можно было вообще даже подумать о том, чтобы бросить её здесь. Ами содрогнулась и, обняв куклу, мысленно извинившись перед ней, с явной радостью поместила её под верхние драпировки, убедившись, что та сидит надёжно и не выпадет. Всё ещё в некотором ступоре, размышляя, кантинка отправилась домой.

Прогулка, похоже, очистила её ум. Амелию вдруг осенило. Это другие вещи захламляют её дом! Это всё лишнее нужно выкинуть, чтобы освободить место для куколки Ами, обладание которой сейчас приносит радость и тепло в её пустую до этого душу.

Вещи в её доме в основном функциональные. Все они «зачем‑то», что, конечно же, очень по‑взрослому и практично. Некоторые из них когда‑то тоже приносили радость. Но всё изменилось. Приоритеты меняются, желания меняются, жизнь текуча, меняется сама Ами.

Продолжая жить прошлым, она цепляется за старое и отжившее, не пуская в дом новое и живое. Её жизнь – просто хламник. Могильник старых вещей и событий.

Ами шла по уже тёмному лесу, но её это нисколько не беспокоило. Она умела из него выбираться. И у неё за пазухой сейчас было маленькое сокровище. Она только что нашла себя. Дважды. Радостно… Мы приходим в этот мир за радостью. Такое в доме точно лишним никогда не бывает. Как и сонастроенность с потоком жизни, позволяющая правильно оценить, что нужно прямо сейчас.

Вместо этого, Ами обыкновенно несётся куда‑то, мимо себя и, разумеется, по очень важным делам, стараясь переделать их все. Чтобы когда‑нибудь потом начать жить. Что можно сделать только сразу и в этот момент – ведь дела никогда не закончатся.

И здесь хлам лишних дел лучше тоже выкинуть. Особенно если всё как у неё в её кантинской жизни – только взрослое, важное и функциональное. И ничего для себя.

Она придёт и раздарит, и выкинет то, что радости больше не приносит, чтобы остались только простор и радость.

Если постоянно проходить мимо себя, отказываться от себя, радостей становится всё меньше. Потому… нужно иметь смелость идти своим путём и петь песню своей души.

Что и делала Ами уже какое‑то время, шествуя по уютному послезакатному лесу, красиво освещённому вышедшими светилами, не заботясь о том, слышит её кто‑нибудь или нет.

К закату она проснулась. Тошноты почти не было, только лёгкий звон в ушах и мошки перед глазами. Но это в последнее время было практически стандартным её состоянием по пробуждению.

Главное, что у неё появился… аппетит?! Аппетииииит!

Привет, мой друг старинный, бесценный мой аппетит! Как хорошо, что надолго ты практически никогда не теряешься. Вот теперь дела точно пойдут на лад.

Ами попыталась сесть. Мир вздрогнул и поплыл уже при попытке приподняться. Руки всё ещё были очень слабы и плохо слушались. Ай. С первого раза не получилось. Она было приподнялась… и вновь плюхнулась обратно на свои ссадины. Ай. Ладно. Не шевелиться, так не шевелиться.

– Что за возня здесь? – послышалась дружелюбная усмешка.

Ами подняла глаза. Она помнит эту лекарку… Только… как её зовут?

– Тебе уже лучше, вижу! Намного. Прекрасно! Но вставать ещё рано. Потерпи.

– Я… куш…ть х…чуф.

– Ох ты! Отлично. Здоровый аппетит! Всегда кстати. Всем бы так. Практически только очнулась – и сразу есть. Феноменально! Сейчас я принесу тебе что‑нибудь. Не вставай.

– Пфтом фсф р..фно встафать притётсьф…

– Ну если совсем уж придётся – встанешь с чьей‑нибудь помощью. Здесь всегда кто‑то рядом. А пока – лежи. Набирайся сил.

Ами устала удивляться понятливости местного персонала, но не перестала поражаться их уровню доброжелательной заботливости. К такому, наверное, невозможно привыкнуть, потому что этого, в амином случае, мало не бывает.

На красивом подносе к Амелии прибыла настоящая любовь всей её жизни… Еда! Измельчённые до питьёвого варианта овощи! Полюбоваться на них было нельзя, но пахла смесь восхитительно. Также к этому заботливо прилагалась широкая соломинка.

Лекарка осторожно помогла Амелии сесть и убедившись, что руки той достаточно окрепли, чтобы держать чаши, удалилась, оставив ту наедине с всё нарастающим и постепенно всё лучше осознаваемым ощущением простого счастья существования.

Хорошо, что она жива. Это главное. Теперь она уже не оставит себя в трудной ситуации, защитит и найдёт способ позаботиться. И кормить будет вовремя. И отдыхать укладывать. У неё нет никого ближе и ценнее. Она устала. Не только от травм. Она сильно устала за последнее время. Сейчас надо отдыхать как можно больше.

Поев, она сделала находящейся неподалёку дежурной знак помочь ей. Через какое‑то время она, перетерпев некоторое количество неудобств и боли, уже блаженно лежала на минимально повреждённой стороне, заботливо укрытая пледом.

«Спи, моя хорошая куколка, моя маленькая Ами. Набирайся сил. Тебе прилично досталось в жизни, но мы больше не позволим себя так лупить, когда этого можно будет избежать и если что‑то от нас будет зависеть. А что не зависит – то судьба и тем и управлять не стоит, выбиваясь из сил, пытаться. Это, как говорит Финиан, болотное благословение. Дурацкое, пока непонятное, но благословение. А я обещаю… что теперь будет кому заботиться о тебе. Я тебя больше не брошу.»