Операции германо-турецких сил. 1914—1918 гг.

От издательства

Исход Первой мировой войны был решен массовыми армиями на сухопутных фронтах. Однако важную роль играли боевые действия на море. Военно-морские силы сторон, действуя самостоятельно и во взаимодействии с сухопутными войсками, способствовали достижению оперативных и стратегических целей. При том основным содержанием боевых действий была борьба на морских сообщениях. В этих видах операций первое место принадлежало подводным лодкам. Германские субмарины потопили около 6000 торговых судов и до 150 боевых кораблей. Использовались и надводные корабли. Германские рейдеры потопили за время войны 7 боевых кораблей и 139 торговых судов.

Второй важной задачей воевавших флотов было уничтожение сил противника в море — в сражении. В ходе войны имели место все виды морского боя, вплоть до генерального сражения. Оба эти направления деятельности ВМС подробно и широко освещены в многочисленной военно-исторической литературе, которая легко доступна широкому читателю.

Однако помимо основных военно-морских театров существовал и целый ряд театров второстепенных, где не было крупных боев и громких побед. В этих районах война сводилась к повседневной боевой деятельности флота, которая велась в целях создания благоприятного оперативного режима в районе собственных баз и побережья, а также обеспечения выгодных условий для своих сил в районе боевых действий. Данная книга как раз и посвящена одному из таких театров. Г. Лорей, описывая боевые действия на Черном море, освещает их достаточно подробно и последовательно, естественно, главным образом, германо-турецкую сторону. Но несмотря на некоторую односторонность и тенденциозность, этот труд представляет большую ценность для читателей, интересующихся военной историей, поскольку Черное море, лежащее вдали от мировых коммуникаций, никогда не получало в исторической литературе той оценки, которую оно заслуживало в соответствии с размерами и политическим значением. Крайне скупо освещалась деятельность Черноморского флота в Первую мировую войну и в советской литературе. Выход в 1938 г. книги Лорея в значительной степени заполнил этот пробел.

К сожалению, в дальнейшем данный труд никогда больше не переиздавался, поэтому учитывая, что тираж составлял всего 3000 экземпляров, в настоящее время книга стала подлинной библиографической редкостью. Перевод выполнен Е. Шведе, предисловие написано И. Лудри, а примечания — Н. Новиковым. Поскольку в настоящее время в обществе отмечен всё возрастающий интерес к «дооктябрьской» истории России, издательство «Полигон» взяло на себя смелость осуществить переиздание этой интересной книги.

28 октября 1914 г. германо-турецкие военные корабли, имея приказ германского адмирала Сушона «энергично начать военные действия против России», внезапно и беспрепятственно подошли к русским берегам, обстреляли артиллерийским огнем Одессу, Новороссийск, Феодосию, Севастополь, потопили несколько судов, произвели разрушения и безнаказанно, без потерь, вернулись в Босфор. Хорошую услугу этому налету оказала беспечность русского адмирала Эбергарда. Свидетелем налета «Гебена» на Севастополь являлся… весь русский Черноморский флот. Он стоял в бухтах Севастополя беспомощным и как бы посторонним созерцателем происходящего, так как в боевую готовность приведен не был, хотя о предстоящей войне с Турцией Эбергард, без сомнения, знал.

Характерно, что подход «Гебена» к Севастополю был своевременно обнаружен. Даже больше: «Гебен», обстреливая Севастополь, находился в зоне электрифицированного минного поля, однако по непонятным причинам приказ о включении минного поля отдан не был.

В 4 ч 45 мин после первой радиограммы: «Кубанец взорван, военный корабль ходит по одесской гавани и взрывает суда» Одесса радировала: «Война началась». Радиограммы подобного рода, летящие с берегов Черного моря в Петербург, правящая верхушка царской России читала не без удовольствия. И если здесь сообщения с юга вызывали вздох облегчения, то в Париже, и особенно в Лондоне, эти же радиограммы вызвали иные, далеко не благодушные, как в «дружественной» России, настроения. Правительства Англии и Франции, поставленные перед фактом открытия военных действий между Турцией и Россией, сочли за необходимость вмешаться, чтобы предотвратить эту войну. Различие откликов в Петербурге, Париже и Лондоне на бомбардировку черноморских городов России объясняется различием взглядов на место и значение Турции на азиатско-европейском материке и особенностями захватнических вожделений империалистических стран, объединившихся в Антанту.

Владения Турции издавна привлекали внимание «великих» стран Европы. В тиши министерских кабинетов Петербурга, Лондона, Парижа, Берлина все чаще и чаще возвращались к всестороннему подробному обдумыванию проектов раздела Оттоманской империи. Турецкий народ, не оправившийся после недавних тяжелых балканских войн, залечивал свои раны, не подозревая, что над его головой вновь заносится страшный меч новой войны и разорения. «Великие» империалистические державы Европы готовили удар против Турции за то, что она имела «неосторожность» исторически образоваться в таком географическом пространстве, вокруг которого разбушевались ненасытные аннексионистские страсти этих держав.

К владениям Турции протягивались щупальцы царской России, Англии, Германии. Свыше 150 лет самодержавную Россию волновала и беспокоила проблема проливов, за обладание которыми она с 1695 г. вела войны с Турцией. Однако захватнические стремления России на Ближнем Востоке встречали активное противодействие со стороны Англии и Франции.

Англо-французские захватчики не могли допустить, чтобы на Ближнем Востоке рос и утверждался русский капитализм, поэтому на путях проникновения последнего и вокруг проливов и Константинополя происходила непрекращающаяся и ожесточенная борьба.

Когда Англия и Россия, оказавшиеся к 1914 г. в одном «дружественном» лагере, вступили в войну с Германией и Австрией, борьба между ними за турецкие владения не была завершена.

В 1881 г. царское правительство вопреки Парижскому миру принимает обширную программу строительства Черноморского флота. Постройке подлежали 8 броненосцев, 3 крейсера II ранга, 20 миноносцев. Задачей предпринимаемых военно-морских мероприятий на Черном море являлась подготовка десанта в Босфор для захвата проливов и Константинополя. Уже в 1902 г. наличные части Одесского военного округа, предназначенные для этой операции, исчислялись в 94 тыс. человек, и предполагалось, что на 16-й день мобилизации у Босфора будет собрано 160 тыс. Когда же в 1912 г. представилась возможность отправить русские войска в Константинополь, оказалось, что наличные средства для подъема десанта могли перебросить в Босфор только два корпуса, да и то в срок не менее чем в 2 месяца. Это показывает присущую царской России неповоротливость и несоответствие между аннексионистскими стремлениями и подготовкой средств к их осуществлению.

Министр иностранных дел С. Д. Сазонов 23 ноября 1913 г. с горечью писал Николаю II, что на флот «тратятся многие сотни миллионов»[1], а практической пользы от этого никакой нет. Такая немощь Черноморского флота не могла не вызвать серьезного беспокойства у Сазонова, так как раздел Турции становился вопросом ближайшего будущего. Сазонов понимал, что в грабеже Турции полюбовных сделок не предвидится, что все претензии будут удовлетворяться только в соответствии с той силой, которой располагает претендент, а поэтому для Сазонова «скорое распадение Турции не может быть желанным». Объяснение этому простое, хотя военно-морские силы на Черном море и не обеспечивали стремление царской России «иметь ключи для поступательного движения в Малую Азию и для гегемонии на Балканах», необходимо было не «допустить, чтобы в проливах утвердилась какая-либо другая сильная держава» вроде такого «наиболее опасного соперника, как Англия». Об этом же писал Трубецкой (русский посланник в Белграде) 13–26 февраля 1915 г., что вопрос о проливах «для нас не только средство, но конечная цель, коею осмысливается вся нынешняя война».

Поэтому Сазонов предложил такое усиление «военно-морских сил на Черном море, которое дозволило бы нам в любую минуту предупредить занятие проливов всякою иною державою», причем захват проливов приурочивался к «общеевропейскому осложнению». Военно-морские силы Черного моря к началу Первой мировой 1914–1918 гг. не могли обеспечить выполнение возлагаемых на них задач.

«Общеевропейское осложнение» русские адмиралы приурочивали к 1918 г. К этому сроку предполагалось закончить программу военно-морского строительства на Черном море. К 1916 г. в строй должны были вступить 3 линкора, 5 миноносцев, 7 подводных лодок. К началу же войны Черноморский флот состоял из 5 броненосцев, 2 крейсеров, 20 миноносцев и 4 подводных лодок. Турецкий флот в 1914 г. имел 2 броненосца, 2 легких крейсера, 19 миноносцев. Кроме того, на верфях Англии готовились к спуску построенные для Турции 2 современных крейсера.

Если учесть, что русский флот был в основном устарелый, то станет очевидным, что мысль о десанте и захвате проливов была не более как авантюрой. К этому выводу пришли русские адмиралы только в 1914 г. Они признались, что «наши помыслы» направлены к тому, чтобы «занять Константинополь и проливы», то есть «решить многовековой ближневосточный вопрос», для чего необходимо иметь «господство на море», а так как, «не имея на это, по крайней мере в начале войны, сил, Россия в 1914 г. принуждена ставить себе целью только оборону берегов». Таким образом, достаточно было на горизонте появиться миражу двух-трех новых турецких крейсеров, как русские адмиралы забили отбой, и весь план захвата Босфора обрекался на провал. А тут еще совершенно непредвиденно 10 августа 1914 г. в Босфор прибыли германские суда «Гебен» и «Бреслау».

В. И. Ленин подчеркивал, что империалистическая война 1914–1918 гг. вызвана столкновением «двух могущественнейших групп миллиардеров, англо-французской и немецкой, за передел мира». Переделу подлежала в частности Турция. Этого хотела англо-французская группа миллиардеров. Германская же группа «хочет отнять Турцию себе… а Россия ведет войну, чтобы ограбить Армению, Турцию, Галицию». Германским миллиардерам не улыбалось проектировавшееся разделение Турции. Их аппетиты нельзя было удовлетворить крохами от всеобщего дележа. Еще задолго до войны германский империализм развивал в Турции исключительную демагогию и обрабатывал общественное мнение в духе того, что Германия — друг мусульманских народов, поборник их культуры и защитник от посягательств врагов. Когда началась Первая мировая война, для подкрепления убедительности своей духовной миссии в Турцию были направлены два современных военных корабля: «Гебен» и «Бреслау». Появление этих кораблей на Черном море и включение их в состав турецкого военного флота делало последний сильнее русского флота.

Прорыв «Гебена» и «Бреслау» в Дарданеллы немцы окружают ореолом необычайной славы. Действительно: два военных судна идут из Мессины и обстреливают Филиппвиль и Бона, затем прорываются через Мессину и Малеас в Дарданеллы на виду и под дулами орудий англо-французских средиземноморских эскадр и уходят в проливы без потерь, повреждений и поломок — картина, захватывающая читателя, даже в изложении Лорея.

Если же попытаться заглянуть за полотно этой батальной картины, представится иное.

Трескотня английской прессы о безнаказанности прорыва «Гебэна» и «Бреслау» была необычайной. На этой почве произошла целая перепалка между французскими и английскими газетами, искали виновных и бездействующих адмиралов. Шум поднялся невероятный, для успокоения которого было предпринято расследование и отдан под суд английский контр-адмирал Трубридж. Но эти суровость и твердость мероприятий английского правительства имели назначением тщательно скрыть от любопытных глаз истинное положение дела.

Английское правительство не имело намерений препятствовать проходу германских судов в Дарданеллы, так как усиление турецкого флота на Черном море пропорционально ослабляло русский флот, а ослабление последнего делало невозможным русский десант в Босфор и захват Константинополя и проливов. С точки зрения англичан это самое лучшее, что можно было в так благоприятно создавшейся обстановке пожелать своему «союзнику» — царской России.

Развитие дальнейших событий показало, что Англии ограничиваться подобной мерой пассивного характера, которая не обеспечивала ей территориальных приобретений, а усиливала влияние Германии в Турции и на Балканах и превращала Турцию в финансового и военного вассала Германии, было нельзя, и что дополнительно требовались какие-то «радикальные» меры. Тогда появляется проект Дарданелльской операции: для того чтобы предупредить русских, надо выбить из Дарданелл германо-турок. Отныне не происходило ни одного заседания Совета министров и Военного совета Англии, где не обсуждался бы вопрос о том, как провести Дарданелльскую операцию и какими предлогами придать ей в глазах Франции и России значение «нового оперативного направления». Для этого были притянуты самые разнообразные аргументы: историческая аналогия успешного действия английской армии в Испании в условиях ее удаления от главного театра войны; позиционный характер боев на Западном фронте, не сулящий скорой развязки; срыв бельгийским королем плана операций на Зеебрюге и Остенде; вторжение турок в Египет; «тяжелое» положение русской армии на Кавказе; нейтралитет Италии, делающий невозможным наступление через Триест; отказ Греции наступать в Салониках; необходимость развернуть неограниченные человеческие запасы России и вооружить «русского гиганта» и т. д. и т. п. Словом, наилучший объект нападения… Дарданеллы. Только здесь, по словам лорда Китченера, «мы могли достигнуть наибольших политических, экономических и финансовых результатов».

По принятому плану операция началась 19 февраля 1915 г. В этот день в 1807 г. был осуществлен прорыв через Дарданеллы английским адмиралом Дуквортом. Однако дух Дукворта был определенно против своих более поздних, но менее способных английских адмиралов. Певец славы английского флота 1914–1918 гг. Корбетт о Дарданельской операции сделал такой прозаически-патриотический вывод: операция закончилась хотя и «неудачно, но доблестно». Вероятно, «неудачно» следует понимать так: великой морской державе и уму ее руководителей и адмиралов, несмотря на огромный материальный (в операции участвовало 18 линкоров, 12 крейсеров, 40 миноносцев, 12 подводных лодок) размах операции, оказалось не под силу организовать и преодолеть сопротивление и препятствия у входов в проливы. Что же касается «доблести», то к ней следует отнести: безрезультатную, бесцельную бомбардировку Дарданелл в 1914 г., для того чтобы напомнить общественному мнению Турции о могуществе британского флота; полнейшую неудачу прорыва в Дарданеллы в феврале 1915 г.; повторную неудачную попытку прорыва летом 1915 г.; третью грандиозную попытку прорыва судов, подкрепленных значительным десантом, осенью 1915 г., также окончившуюся провалом, и, наконец, полный отказ от всей операции, чтобы окончательно не оскандалиться и удержать «доблесть» флота на «добытых» успехах, ради которых выведено из строя и отправлено в пучины вод только одних линкоров около десятка.

В общем, «неудача» оказалась полнейшей политической и военной катастрофой. Англо-французскому флоту был не под силу захват проливов. В оперативно-тактическом отношении руководители допускали грубейшие ошибки: пренебрежение разведкой при прорыве, непродуманная организация десанта, отчего при высадке происходила неразбериха, перемешивание частей, высадка на второстепенных пунктах, путаница мест высадки и т. д.; отсутствие взаимодействия и взаимопомощи между сухопутным (Гамильтон) и морским (Робрек) командованием и др. Потрясающая глупость всего этого предприятия была допущена в самом начале: морскому флоту поручили захватить проливы без сухопутных войск, единственным представителем которых являлись, пожалуй, только те два батальона морской пехоты, которые были присланы на о. Лемнос. Правда, о посылке сухопутных войск разговора было более чем достаточно. Но Франция, озабоченная тем, что немецкие армии заняли значительную часть ее территории, естественно, не могла идти на участие в Дарданелльской операции. Поэтому Жоффр, благодаря решительному протесту, добился от Англии оставления в распоряжении Западного фронта тех дивизий, о которых говорили английские министры.

«Штатские» английские министры, по словам Корбетта, «не были непосредственно озабочены затруднениями французского фронта», их тянуло в Дарданеллы, куда они были готовы отправить все новые формирования, предназначенные во Францию. А так как в первый период Дарданелльской операции им это не удалось, то выполнение всей операции было возложено только на флот. В целом от начала операции до приказания прекратить ее (16 января 1916 г.) сомнительность в ее успехе была очевидной.

Предпринимая операцию в Дарданеллах, Англия «согласовывала» ее не только с Францией, но и с Россией. Последней отводилась роль «содействия» общему успеху операции диверсиями морского флота у Босфора. Привлечение России к «содействию» не было искренним желанием Англии. Россия настойчиво тянулась к проливам и Константинополю. А так как требования России находили поддержку у Франции, то английские министры вынуждены были хотя бы частично, с оговорками, подбадривать русских захватчиков. В январе 1915 г. английский посол в Петербурге писал Сазонову, что «поведение Турции сделало неизбежным полное решение турецкого вопроса, включая вопрос о проливах и Константинополе, который должен быть разрешен в согласии с Россией. Разрешение этого вопроса может быть достигнуто, конечно, лишь после поражения Германии». Сазонов хотя и писал на это Бенкендорфу: «Выразите Грею… мою признательность», но «доверительно» добавлял, что «записка о проливах и Константинополе действительно более сдержанна в выражениях».

Все это относится к области дипломатической, а практически английское правительство торопило своих адмиралов в Дарданеллы, совершенно не считаясь с тем, что 29-ю дивизию приходилось оставлять для Западного фронта. Несмотря на «твердость» политики Английского кабинета, к ряду препятствий на пути к Дарданеллам прибавилось еще одно: Германия склоняла царскую Россию к заключению сепаратного мира, не возражая против притязаний ее на проливы. Учитывая все эти обстоятельства, Англия вынуждена была пригласить царскую Россию «содействовать» дарданелльской операции своим флотом. Вполне понятно, что при существовавших тогда взаимоотношениях между Россией и Англией по вопросам о проливах Россия, по существу, никакого «содействия» своим флотом операции не оказала. Какие настроения владели тогда правительственными кругами царской России, видно хотя бы по письму Трубецкого Сазонову, в котором указывалось, что участие союзников в захвате проливов вместе с Россией «прискорбно, ибо создает им опасные для нас права», и употреблять наши войска для производства диверсии, «способствующей англо-французскому движению на Константинополь», нельзя. Настроение русских было не оптимистическим! Война, которая должна была дать царской России турецкие владения, в разгаре — и вдруг Россию хотят упредить. Собственно в ходе войны царские министры из-за турецких владений переживали уже вторую «неприятность». Первая имела место в начале войны. Ее благоприятно разрешили немцы 28 октября 1914 г. Когда царская Россия вступила в войну, ожидавшееся «общеевропейское осложнение» оказалось налицо и развязка с Оттоманской империей казалась делом ближайших дней, турецкое правительство, к изумлению царских министров, устами Энвер-паши 27 июля (9 августа) 1914 г. заявило, что «стоит за союз с Россией». Такой оборот событий в Турции для планов русских был неприемлем. Царская Россия хотела видеть Турцию в лагере своих противников. Из этой беды Россию выручила необузданная агрессия Германии.

Понимали в Германии или нет сложность противоречий внутри Антанты вокруг турецких владений, но во всяком случае привлечение Турции на свою сторону имело крупные политические результаты. Борьба за турецкие владения между Англией и Россией принимала более острый характер. Форму и результат этой борьбы предвидеть было трудно, имея в виду, что на уступки ни одна из стран идти не собиралась. С появлением перед турецкой столицей «Гебена» и «Бреслау», немцы развили лихорадочную деятельность по вовлечению Турции в войну.

Грубые, основанные на силе оружия, солдатские методы убеждения Турции Германией достаточно известны. Даже Лорей не может не упомянуть про них, преподнося это под видом исключения. Он говорит, что «цель достигалась всеми возможными способами убеждения, в иных случаях даже угрозами».

С прибытием Сушона и «назначением» его командующим турецким военно-морским флотом развернулась лихорадочная работа по германизации турецких военно-морских сил: все важные командные, а потом и специальные и второстепенные должности флота замещались германскими офицерами и специалистами. Это было необходимо не столько для «поднятия боевой готовности флота», как пишет Лорей, сколько для того, чтобы флот мог беспрекословно выполнить волю Сушона, которого из Берлина подталкивали на ускорение вступления в войну Турции против России и создания для этого соответствующего повода. «Сушон, вопреки упорному сопротивлению со стороны (турецкого) Кабинета, — пишет Лорей, — предпринимал походы в Черное море», «требовал гарантий» у визиря для обеспечения свободы в своих действиях и, наконец, «решил действовать на свою ответственность», результатом чего и явилось нападение германо-турецкого флота на русские черноморские города 28 октября 1914 г., что и положило начало открытым военным действиям на Черном море.

Лорей, описывая боевые действия на Черном море, освещает их достаточно подробно и последовательно, главным образом, германо-турецкую сторону, часто отступая от объективности изложения к тенденциозности, которая вообще присуща военным писателям Германии. В частности, Лорей расточает незаслуженно много похвал германскому командованию и офицерству, благодаря чему турецких руководителей и командиров в боевых действиях совсем не заметно. А о том, что турецкое офицерство было не таким уж плохим, видно по полным решимости, отваги и настойчивости действиям командира-турка миноносца «Султан Хиссар».

По описанию даже Лорея германо-турецкие морские силы под немецким руководством имели существенные недостатки: невысокое качество штурманской службы, отчего происходили частые случаи «сноса» флота с правильного направления; запущенное состояние машинного хозяйства; невысокий уровень владения торпедными аппаратами; бесцельное плавание крейсирующих судов и т. п. «частности». Что же касается оперативного управления, то оно полностью проявило себя в атаке 20 января 1918 г. на английские корабли в бухте о. Имбрэс: «Бреслау» подорвался на мине и затонул, а «Гебен» после двукратного подрыва на минах наскочил на Нагарскую банку.

В целом действия германо-турецких морских сил особой оригинальностью не отличались. То же самое можно сказать и про русский Черноморский флот. Русские адмиралы в борьбе с германо-турецким флотом не только не обладали волей и стремлением к победе, но даже не умели использовать благоприятные случаи для нанесения ему удара. За это лучше всего говорят две встречи русского флота с «Гебеном»: 4 июля 1916 г. и 18 ноября 1914 г., во время которых русский флот мог без особых усилий вывести «Гебен» из строя. Командование русским флотом к своим обязанностям относилось с преступной халатностью и беспечностью; об этом говорит хотя бы гибель в Севастопольской бухте только что вступившего в строй нового линкора «Императрица Мария».

После заключения Брестского мира, когда Эйхгорн «завоевывал» Украину и Кавказ, вице-адмирал Гопман выполнял задачу превращения Черного моря во внутреннее немецкое море. Для этого надо было захватить или уничтожить русский Черноморский флот и захватить русские порты.

Известно, чем окончилась немецкая интервенция: германские войска под ударами отрядов Красной армии вынуждены были увести свои революционизирующиеся части с захваченной советской земли. Борьба пролетарской революции с немецкими захватчиками полна героизма и самопожертвования. Незабываемая картина в эти дни происходила на Черном море: по приказу Ленина революционные черноморцы собственными руками ради спасения революции затопили свой флот…

Германия и втянутая ею в войну Турция были побеждены. 24 июля 1923 г. державы-победительницы заставили Турцию в Лозанне подписать соглашение, по которому 20-километровая зона Дарданелл и Босфора и острова Мраморного и Эгейского морей демилитаризовались, гарнизон Стамбула ограничивался до 12 тыс. бойцов. В этом положении Турция находилась до 1933 г., когда в июле на конференции в Монтре была пересмотрена Лозаннская конвенция. На конференции в Монтре решающей победы добилась делегация СССР; там были подписаны такие документы, которые обеспечили суверенитет и безопасность Турции, ограничили свободу действий агрессоров. СССР на основании решения конференции в Монтре получил для своего Военно-морского флота право свободного прохода через проливы.

Труд «Война в турецких водах, т. I, Средиземноморская дивизия» описывает деятельность морских сил, действовавших под турецким флагом и бывших в подчинении германо-турецкого морского командования, находившегося на крейсере «Гебен». Следующий том под заглавием «Das Sonderkommando» («Особый отряд») будет посвящен береговой обороне Дарданелл и Босфора, которою руководило специальное береговое командование.

Линейный крейсер «Гебен» («Goeben») и крейсер «Бреслау» («Breslau»), составлявшие перед войной германскую Средиземноморскую дивизию, уже в середине августа 1914 г., имея по-прежнему германский личный состав, подняли под новыми наименованиями «Явуз-Султан Селим» и «Мидилли» турецкие флаги и с этого момента составляли основное ядро турецкого флота.

В Германии сравнительно мало известно о боевой деятельности обоих крейсеров и турецких кораблей, хотя достижения «Гебена» и «Бреслау» стоят на чрезвычайно большой высоте и значительно превзошли действия крейсеров на главном морском театре в отношении частоты и продолжительности боевых походов и боевых столкновений с неприятелем. Прорыв «Гебена» и «Бреслау» из Мессины в Дарданеллы в свое время вызвал в Германии чувства радости и гордости, но затем был оттеснен на задний план одновременными крупными победами германской армии. Наши противники были чрезвычайно смущены и озабочены прибытием германских крейсеров в Константинополь. Германия тем самым немедленно получила на Ближнем Востоке превосходство в силах над своими противниками, а еще через 2 месяца благодаря неутомимой, планомерной и полной инициативы работе командующего турецким флотом, германского контр-адмирал Сушона (впоследствии вице-адмирал), удалось склонить Турцию к участию в войне на германской стороне. Последствиями явились расщепление согласованного наступления противника на западе, ужасное его поражение в Дарданеллах, полное прекращение подвоза в Россию с юга и ускорение тем самым ее крушения.

Чрезвычайно поучительно рассмотрение деятельности, которая была развита для поднятия непривычных к морю турок на такую высоту, какой требовала морская война, точно также, как и изучение походов и боевых столкновений, в которых участвовали наши крейсеры самостоятельно или совместно с турецкими кораблями, восстановленными и обученными немцами.

Черное море, лежащее вдали от мировых коммуникаций, никогда не получало у нас той оценки, которой оно заслуживало в соответствии с его большими размерами и политическим значением.

Русский Черноморский флот был сильнее турецкого, имея в своем составе дредноуты, быстроходные крейсеры, эскадренные миноносцы и подводные лодки, так что для успехов русских на море имелись все предпосылки. Русские обладали еще одним величайшим преимуществом: важнейший военный материал, без которого не могут действовать ни корабли, ни промышленность, — уголь — доставлялся турками на черноморский театр по коммуникациям, на фланге которых находилась главная русская военно-морская база — Севастополь.

Как на Балтийском море подвоз железной руды из Швеции, так на Черном море снабжение углем все время держало морское командование в состоянии напряженной деятельности[2].

Замкнутый в самом себе турецкий морской театр представлял особое своеобразие в том отношении, что через него проходило влияние всех политических и военных факторов на те из причерноморских государств, которые решились на участие в войне лишь позднее, т. е. на Болгарию и Румынию.

Для морского специалиста данный труд представляет интерес еще и потому, что, с одной стороны, на черноморском театре были использованы все наиболее современные боевые средства, а с другой — потому, что несмотря на мизерные средства Турции удавалось на каждый удар противника отвечать достойным образом благодаря величайшему напряжению приданных к турецкому флоту германских сил. Но и для более широких кругов книга несомненно представит большой интерес. Данный том является совершенно самостоятельным законченным трудом и описывает морскую войну Турции от начала и до конца[3].