Операция «Вирус»

Ласковые мечты полуночиСергей Лукьяненко

Я от того проснулся, что Рюг во сне тихонько завизжал. Вначале я вспотел, страх высыпал по коже ознобистыми пупырышками, потом раскрыл глаза и присел на кровати – спиной прижимаясь к стене, а руки выставив перед собой. Сна как в помине не было.

Но это был всего лишь Рюг. И визжал он так, понарошку, то ли приснилось ему что-то противное, то ли вспомнилось. В свете от окна его бритая макушка слегка поблескивала, и до меня сразу дошло, что мы не в моей комнате, и даже не у Рюга, а у русского Ивана.

Верите не верите, а мне как-то сразу легче стало. Я сидел, смотрел на блестящую голову Рюга и раздумывал, не намазать ли её зубной пастой, или фломастером написать какое-нибудь слово. Но тут Рюг дрыгнул ногой, сбрасывая одеяло, и тихонечко сказал: «Ой!» Не просыпаясь, конечно.

И мне сразу расхотелось над ним издеваться. Я встал, подошёл к двум составленным вместе креслам, на которых Иван постелил Рюгу, наклонился над ним и тихонечко подул в ухо. Это всегда помогает, я знаю, мне так Вузи делала, а я однажды проснулся, и увидел.

Рюг замер и задышал чаще.

– Дрыхни, – сказал я ему погрубее, но тихо. Чтобы Иван не услышал, что кто-то не спит, и чтобы Рюг во сне мою грубость почувствовал. Когда говорят ласково – это плохо. Это почти всегда опасность.

Рюг теперь нормально спал, наверное, я ему все плохие сны выдул.

Я подошёл к окну и посмотрел в сад. Было тихо, мамаша с Пети небось уже спали. Где-то далеко кричали про дрожку, привычно и скучно.

Вот только что-то было неправильно. Совсем-совсем неправильно, я это чувствовал и мучился, но никак не мог понять, в чём дело. На всякий случай решил подойти к двери в спальню Ивана и послушать.

Тут-то до меня и дошло.

За дверью тарахтело, шипело, булькало. Негромко и совсем не страшно. Я облизнул губы, и покосился назад. Но Рюг сладко спал.

Стало так завидно, что я пожалел, что не разбудил его.

– Иван… – зачем-то сказал я.

Обидно было до слёз! Ну как же так! Почему?

Дверь к нам он запер, только всё это ерунда была. Объяснял же я ему, что двери нигде не запираются, а он… «на полчаса работы»… И забыл. Вот так всегда, стараешься, а тебе не верят!

Я немножко подёргал дверь, чтобы на той стороне с задвижки соскочил стопор. А потом повернул ручку, и дверь легко открылась. Мне всё-таки хотелось верить, что это полная ерунда, что мне примерещилось, и сейчас Иван от шума проснётся, вскинется на постели и громко спросит: «Лэн, что, не спится? Слушай, по ночам детям надо спать, а не пугать мирных постояльцев!»

Но Ивана в спальне не было, конечно же. Потому что звук мне не померещился, шёл он из ванной, а ещё там шумела вода.

У меня ещё немножко оставалась надежда, что Иван не успел. Что он только раздевается, или сыплет в воду «Девон», или размышляет, стоит ли… Он же умный мужик, не какой-нибудь дрянь-человечек!

И я сиганул через всю комнату, чуть не налетев на кресло, которое Иван зачем-то оттащил к окну. Само окно было зашторено, и света в комнате было чуть-чуть – из холла да из щёлки плохо прикрытой двери в ванную.

Глупо это было, конечно. Как Вузи говорит иногда, приходя с вечеринки: «Ах, как хотелось обманываться!»

Лежал Иван в ванне, в горячей зелёной воде, от которой воняло «Девоном», голый, красный, с глупой блаженной улыбочкой на лице. Из полуоткрытого рта стекала слюна, тоже густо-зелёная, значит, все по правилам сделал, закусил «Девончиком». А приёмник стоял на полочке и радостно шипел.

Дело, конечно, не в том, что он шипит и булькает, про это каждый пацан знает. Это просто побочный эффект, а всё дело в волнах, которые слег излучают. Мне-то ничего, на детей, говорят, он почти не действует, даже если в ванну забраться.

А вот Ивану нравилось. Он то улыбался, то хмурился, то что-то бормотал неразборчиво.

– Иван, – сказал я зачем-то. Словно он мог меня сейчас услышать…

– Где Буба? Он мне срочно нужен… – тихо, но разборчиво прошептал Иван. Ему было сейчас хорошо и интересно.

А я смотрел на него, и мне было так паршиво! Словно со мной эта беда случилась!

Ну почему, почему именно Иван?

Надо было мне к нему пораньше подойти, до того как Рюг пришёл, ну, вместо того, например, чтобы в саду играть в спасателей из сериала «Марсианские пустыни», рассказать всё ещё раз, про то, что слег – это такая гадость, которую даже один раз нельзя пробовать, а то хуже мёртвого станешь, может, он и понял бы, но не мог же я всё растолковывать, когда взрослому пытаешься что-то рассказать, они никогда не верят, они же все – взрослые, они себя самыми умными считают, и попробуй переспорь, когда тебе только одиннадцать лет и ты ходишь в коротких штанишках и ешь кашу на завтрак, ничего бы я не смог, не поверил бы мне Иван и всё равно забрался бы в эту вонючую зелёную воду, а теперь стой, хлюпай носом, только Ивану уже всё равно, слишком много в нём любопытства и слишком мало терпения, любопытным быть просто, и лезть куда не надо – тоже, а быть терпеливым – трудно. Почему-то все думают, что если человек всё на свете хочет узнать и немедленно, то это здорово, а если он просто живёт себе спокойно, занимается своими делами, а в чужие не суётся, то он дурак, всё равно, десять ему лет или целых сорок, и не с Иваном первым так случилось, только он ведь и впрямь хороший, его жалко, он же не виноват, что хотел всё узнать и сразу, лучше бы он просто отдыхать приехал, а не разнюхивать, тоже мне Джеймс Бонд фигов, он бы, может, был не таким хорошим, но был бы, а теперь его просто нет, мутная зелёная вода и мускулистое тело, вот и всё…

Я вздрогнул, потому что увидел: Иван чуть приоткрыл глаза. Только он смотрел не на меня, а сквозь, куда-то далеко-далеко, куда его утащил слег.

– Пеблбридж… – прошептал Иван. Помолчал немного и добавил: – Оскар…

Я даже всхлипнул, таким он был сейчас глупым и несчастным, со своим придуманным Оскаром Пеблбриджем, а ещё у него на груди были шрамы, значит, он воевал, а у меня отец тоже был военным, мама думает, что я его совсем не помню, только это неправда.

Конечно, мало ли как было, может, даже Иван и папа друг в друга стреляли, только на самом деле это не важно, война это война, а дружба это дружба, Иван ведь и впрямь старался быть моим другом, значит, не мог я его оставить гнить в зелёной воде…

Привстав на цыпочки я потянулся к полочке, хотел выключить приёмник, потом вспомнил, что это вредно, и просто закрыл подтекающий кран горячей воды. Когда ванна остынет, Иван сам очнётся. Только я не хотел после этого с ним разговаривать, ничего уже нельзя было бы сделать, кончилось бы тем, что я разревелся бы…

На самом деле я и заплакал, выскочив в спальню, и долго стоял у окна, чуть раздвинув штору и глядя на луну, потом мне почудилось, что Иван уже очнулся и стоит за спиной, голый, страшный, с безумными глазами… Я повернулся и взвизгнул на всякий случай, но его там не было, конечно, слег так быстро не отпускает.

Тогда я подошёл к телефону и быстро, чтобы не передумать, нажал кнопочку повтора. Номер набрался, и мне ответил скучный заспанный голос:

– Алло, отель «Олимпик»…

Такого я совсем не ожидал. И от растерянности бухнул первое, что в голову пришло:

– Соедините с Оскаром Пеблбриджем… пожалуйста…

В трубке помолчали немного, потом раздражённо сказали:

– Какой номер, мальчик?

Номера я не знал, и поэтому только всхлипнул и повторил:

– Пожалуйста… я один дома… пожалуйста.

Конечно, женщина разжалобилась и через полминуты переспросила:

– Оскар Пеблбридж? А ты не шалишь, мальчик?

– Нет, – сказал я.

– Соединяю, – сказали мне, и в трубке раздались долгие гудки. Я обрадовался тому, что угадал и что друг Ивана, Оскар, и впрямь жил в отеле, только ещё неизвестно было, в номере ли он…

– Да! – сказали громко и раздражённо.

Голос был неприятный, совсем не сонный, но раздражённый, и я заколебался.

– Опять… – произнёс человек куда-то в сторону, и я понял, что сейчас трубку бросят.

– Извините, пожалуйста, – громко крикнул я в телефон, – извините, вы знаете Ивана?

Наступила тишина, потом незнакомец вкрадчиво спросил:

– Знаю, а ты кто, мальчик?

Тут я сообразил, что, может быть, это вовсе не Оскар, и ответил вопросом на вопрос, хоть это и очень некультурно, меня мама всегда ругает за такое:

– А вас как зовут?

На той стороне провода приглушённо советовались, потом мужчина сказал:

– Я Оскар Пеблбридж. Кто ты? Откуда знаешь Ивана?

– Вы его друг? – поинтересовался я и решил, что если он скажет «да», то я нажму на рычаг.

– Как оказалось – да, – задумчиво ответил Оскар. – Честное слово.

У него вдруг в голосе прорезалось что-то от Ивана, и тогда я решился. Назвал адрес, объяснил, как войти, чтобы никого не разбудить, попросил приехать быстрее. Даже пятки у меня вспотели от страха, когда я это делал. Только что ещё оставалось, не врачей же вызывать?

Оскар помолчал, потом спросил:

– Можно я приеду с другом? Он хороший человек.

Я представил Ивана, какой он здоровый и сильный, и сказал:

– Ладно.

В ванную заглядывать я больше не стал, вместо того пошёл и разбудил Рюга. Он никак не хотел просыпаться, видно, ему снилось что-то хорошее, а когда проснулся и выслушал, то чуть меня не убил.

– Ты же говорил, он не такой! – возмущённо шипел Рюг, одеваясь. – Ты же… ты…

Понятно всё, конечно, у него отец слегач, но разве я виноват? Может, Рюг это и поймет к утру, но сейчас он завёлся.

– Я сматываюсь, – открывая окно, сказал он. Подумал и предложил: – Пошли, я знаю, где доспим…

Значит, не до конца на меня обиделся, раз с собой зовёт! Но я помотал головой. Больше всего мне хотелось, чтобы Рюг остался, но просить его толку не было.

Пока Рюг спускался по водосточной трубе, я смотрел в окно, а потом пошёл и снова заглянул в ванную. Я боялся, что Иван захлебнется, но ванна для него оказалась слишком мала, и голова торчала наружу. От воды уже пар не шёл, и видно было, что слег его отпускает.

– «Девон» на туалетной полочке – таблетку в рот, четыре в воду, – прошептал Иван. Я пулей вылетел в спальню, словно Иван и впрямь предложил слега мне, а не своим глюкам. Уселся на подоконник – если что, то можно попробовать выскочить, и стал ждать.

Видел бы меня сейчас Иван! Насмехался, крысой мускусной обзывал… Ну и что теперь? Он, взрослый и смелый, лежит с открытым ртом, а я пытаюсь ему помочь, хоть и маленький… и трусливый, наверное…

Оскар со своим другом пришли минут через десять. Хоть я и знал, откуда они в дом войдут, но не смог их заметить. Только когда в дверь заскреблись понял, что уже в доме.

Ох и попало бы мне от мамы! А Вузи вообще бы шкуру спустила!

– Это кто? – спросил я через дверь.

– Оскар, – послушно ответили мне. Как в шпионском фильме, и я немножко успокоился.

С виду Оскар был мужик неприятный, лупоглазый, костлявый, светловолосый. Но вроде не слегач. С ним пришёл какой-то толстый старик с тростью и в тёмных очках, хотя была ночь. Они остановились на пороге и уставились на меня, Оскар держал одну руку в кармане, я понял, что там пистолет, и попятился.

– Ну-ну, – дружелюбно сказал старик. – Не бойся, Лэн. Ты храбрый мальчик. И очень помог Ивану.

– Ему уже не поможешь, – ляпнул я.

Старик и Оскар переглянулись.

– Мария… – негромко сказал Оскар старику, – я полагаю…

– А тебе не надо полагать, – отрезал Мария. – Лэн, дружок, если хочешь, то можешь позвать маму или сестру.

Я понял, что они уже всё про меня знают.

– Не надо, – сказал я. – Мне попадёт.

Мария понимающе кивнул:

– Где Иван?

– В ванной, – я даже удивился такому вопросу. Мария кивнул Оскару, и тот, не вынимая руки из карманов, пошёл к Ивану. А старик вздохнул, сел в кресло, задумчиво посмотрел на меня.

– Мальчик, скажи, Иван – хороший человек?

Я кивнул не раздумывая.

– Вот и я так думаю… – вздохнул старик и уставился в окно. В ванной пару раз звонко хлопнуло, словно кого-то били по щекам, потом послышалась невнятная ругань на незнакомом языке.

– Это же ничего не значит, – попытался объяснить я, косясь на дверь в ванную. – Хороший, плохой, а когда слег попробуют, то всё…

– Думаешь? – заинтересовался Мария.

Я промолчал.

– Неверное, было решение, – грустно сказал Мария. – Неверное… А как найдёшь правильное, не ошибаясь…

Из ванной показались Оскар и Иван. Оскар был весь в брызгах зелёной воды, злой и сосредоточенный. Иван, в одних брюках, мокрый и взъерошенный, казался пьяным. Он посмотрел на меня, потом на Марию, без всякого интереса. Оскар уронил Ивана на кровать, тот присел, тяжело, словно куль с мусором, упёрся руками и тихонько хихикнул. Потом ещё раз. Старик молча смотрел на него сквозь чёрные очки, Оскар брезгливо отряхивал руки, но далеко не отходил.

– Это слег, товарищи! – торжественно сказал Иван, словно кому-то ещё не было ясно. – Это машинка, которая будит фантазию и направляет её куда придётся, а в особенности туда, куда вы сами бессознательно – я подчёркиваю: бессознательно – не прочь её направить.

– Понятно, – сказал Мария.

– Чем дальше вы от животного, тем слег безобиднее, но чем ближе вы к животному… – Иван уронил голову на грудь и замолчал. Потом уставился на старика с лёгким удивлением. Видно, отходить начал. – Я для вас не авторитет, – вяло продолжил Иван, – но найдутся те, кто поверит…

– Кто-то будет пытать людей в тёмных подвалах, – мрачно сказал Мария. – Кто-то обнимать гурий в садах… – он покосился на меня и не закончил. – Да. А кто-то – спасать мир, побеждать слег и объяснять глупому начальству страшные тайны… которые начальство давно знает.

Иван ничего не понимал. В его фантазиях, наверное, тоже были Оскар, Мария, я, и сейчас его мечты так спутались с реальностью, что разделить их он не мог. Смотрел на нас, тёр переносицу, хватался за лоб, и молчал.

– Я виноват, – тоскливо сказал Мария. – Нельзя было тебя посылать, Иван. У тебя с Амальтеи остался этот комплекс… работать под самим Быковым – не шутка. И ведь знал же, что тебе захочется самому всё раскопать, но…

– Вы не виноваты, Мария, – сказал Оскар.

– Виноват! – рявкнул Мария. – Виноват! Иван всегда, всегда старался быть первым! А рядом оказывались такие титаны, что свободно было лишь последнее место! И в космосе, потому-то он и ушёл, и на войне, и в интернате, и в управлении. Вот и зрела мечта… оказаться лучшим.

– Я ничего не понимаю… – прошептал вдруг Иван. – Мария… вы же… Оскар… я вас чуть не убил, Оскар!

Старик покосился на меня.

– Ты иди спать, мальчик, – ласково сказал он. – Иди.

Я замотал головой.

Мария вздохнул. Достал из кармана слег, покрутил в руках.

– Вакуумный тубусоид, – быстро сказал Иван. – Он очень похож на супергетеродин. Понимаете? Случайно поменяли их местами, и всё! Надо же было так получиться, что они одинаковые! Роковая случайность!

Мария молчал. Оскар вдруг решительно двинулся в ванную, где продолжал трещать и булькать приёмник. Раздался грохот, и наступила тишина.

– Роковая случайность… – снова сказал Иван севшим голосом, глядя на слег в руках Марии. – Перевоспитывать. Внедрять человеческое мировоззрение…

Старик поднялся. Подошёл ко мне, положил на плечо руку, и я напрягся.

– Лэн, дружок, скажи, ты стал бы пробовать слег? – спросил он.

Очень серьёзно.

– Нет, – я замотал головой.

– Ты же слышал, что это очень здорово, – сказал Мария.

– Вот ещё, – я фыркнул, покосившись на Ивана. И тут мне в голову пришла мысль, что меня сейчас накормят «Девоном», сунут в ванну и включат слег, чтобы я тоже стал проклятым, как Иван…

Вывернувшись из-под руки Марии, я отбежал, но только он ни о чём таком не думал, он опять смотрел в окно и задумчиво говорил вслух:

– Строятся заводы по производству антивещества, космические корабли бороздят просторы галактики, раскапывают древние города, а в то же время… да какое мировоззрение им можно внедрить, Иван! Разве ж это поможет? Старое не уходит само, Иван. Оно цепляется за жизнь, фашистскими путчами, гангстерскими бандами, наркоманами… тянется в будущее, в двадцать первый век. Поздно их перевоспитывать. Вот, – Мария указал на меня, – вот это наша надежда! Они слега не попробуют. И на дрожку не пойдут. Верно, малыш?

На всякий случай я кивнул.

– А Страна Дураков… может захлёбываться в горячей воде, истреблять друг друга, прыгать через высоковольтные провода, раз нравится. Эволюция, Иван. Жестоко, но справедливо. Прошлое уходит само, без насилия… – Он покрутил в руках слег и с отвращением швырнул о стену. Слег хрустнул и разлетелся. – Надо только…

Он замолчал.

Оскар, который вышел из ванной, взял Ивана за плечо и сказал:

– Но страдают и наши люди. Пек, Римайер, Жилин…

– Мы тебя увезём, Иван, – строго произёс Мария. – Всё будет в порядке. Поверь.

Иван дёрнулся, как от удара.

– Никуда я не поеду! – зло сказал он. – Пока закон об иммиграции позволит – никуда не уеду! А потом нарушу закон! Не может быть, чтобы здесь не оказалось тех, кто ненавидит этот сытый мир! Я помогу им не растрачивать ненависть по мелочам!

Мария вздохнул:

– Пойдём, Иван. Ещё поговорим. Пойдём.

Иван встал, зябко поёжился, обхватывая плечи. Глянул на меня, и его взгляд прояснился.

– Знаешь, Лэн, я видел чудесный мираж! Ты и Рюг стояли передо мной почти взрослые, вы решили поехать в Гоби, на Магистраль…

Я ничего не сказал, не очень-то мне хотелось ехать в пустыню, где уже лет двадцать строили какую-то магистраль, и, видно, собираются строить ещё столько же. Мария взял Ивана за руку и, как ребёнка, повёл из спальни. Иван замолчал и обмяк. Так он больше ничего и не сказал. Я подождал, пока они вышли, и в окно проследил, что точно ушли. Потом пошёл в ванную, открыл сток и стал убирать разбитый приёмник. На полу валялись вывалившийся слег и супергетеродин, который Иван вынул. Эти супергетеродины почему-то всегда ломаются. И они во всех приёмниках стоят. А слег, который Иван называл вакуумным тубусоидом, по виду точно такой же и везде продаётся за пятьдесят центов. Дальше же всё просто, правда? Обязательно кто-то слег вместо гетеродина вставит и в ванну заберётся.

Может, я и маленький – пока, и трусливый – пусть даже навсегда, только не дурак. Всё я понимаю, но кричать об этом не буду. И слег не стану пробовать, лучше уж в пустыне в песке возиться, магистраль эту дурацкую строить…

– Лэн, – сказали из-за спины. Я повернулся – это был Рюг. – Я в саду ждал, – пояснил он. – Думал, вдруг чего…

Он засопел.

– Помоги убраться, – попросил я. – Не хочу, чтобы Вузи это увидела, она расстроится очень.

– А так, думаешь, не узнает? – удивился Рюг. – Иван теперь никуда не уедет… – Взял тряпку, сыпанул на неё порошка и принялся с сопением оттирать ванну от «Девона». Делал он это умело.

– Ну, узнает, только позже…

Мы убрали в ванной, умылись и, не сговариваясь, вернулись в холл. Конечно, спать уже не хотелось, да и рассвет наступал.

– Рюг, хочешь, когда вырастем, поедем в Гоби строить железную дорогу? – спросил я.

Рюг очень удивился:

– А что, надо?

Я подумал и кивнул:

– Да, наверное. Придётся.

За окном светлело, и мы стояли рядом, держась за руки. Какая предстоит работа, подумал я. Какая работа… Только что уж делать, раз мы все прокляты.