Опрометчивые желания

Глава 16

Плотнее запахнув кашемировое пальто, Энтони шел вдоль улицы. Конечно, стоило бы взять кэб, но до Оксфорд-стрит, на которой расположено здание «рынка рабами», было не так далеко. К тому же, Энтони собирался заглянуть в ломбард — сдать золотые часы на цепочке, доставшиеся от отца. Наверняка, торги расписаны на две недели вперед, и придется дать взятку, чтобы распорядитель подыскал местечко к третьему дню.

Крепкие каменные дома сменялись деревянными с покосившимися окнами, булыжные мостовые — мощеными досками, но все это мелькало и не задерживалось в памяти. Перед глазами стояла только Мари. Вчера она ждала объяснений — каким жалостливым и просящим был ее взгляд! Но Энтони струсил, отпуская все на самотек. Боялся, что начав говорить, ища оправдания, не выдержит и порвет сделку с Алроем. Именно этого хотелось вчера, когда она так трогательно и проникновенно пела. В тот миг Тони забыл обо всем, а когда песня кончилась, решил, что никогда и ни за что не продаст Мари. Пусть придется спустить остатки имущества, чего, впрочем, едва хватит раздать долги и купить хижину в пригороде. Пусть придется начать работать ему — аристократу по крови и до мозга костей. Пусть не каждый день в животе будет кусок хлеба, но он все равно станет самым счастливым на свете! А как иначе, ведь он будет жить с любимой женщиной. Не рабыней, превращенной в наложницу, а законной супругой. Все это крутилось в голове, погружая в блаженство. В ту самую секунду Энтони был готов проклясть прошлое и отречься от всего ради Мари… если бы не Алрой.

Он довольно ловко вернул Энтони в среду убогой в своем консерватизме Англии. Да, никто из нынешних друзей и знакомых не одобрит связи с нищей, пусть и законной супругой. И выкупная система тут ни при чем. Дай Энтони свободу Мари — ее и тогда не принимали бы за большее. Все дело в проклятых капиталах, а не отметках в паспортах. Высший свет не принимает иных доказательств свободы, кроме банковского счета и акций на многие сотни фунтов стерлингов. И в скором времени он, висящий на краю бедности, может сам лишиться этой свободы.

Теперь Энтони сгорал от стыда, что, несмотря на внутренние противоречия, с радостью принял самоуправство Шелди-Стоуна. И злился-то не на него, а на самого себя за ничтожность, за неспособность бороться за счастье. Безвольный башмак — вот кто он! На какую ногу оденут, как зашнуруют — так и пойдет, полагаясь на других и виня их в бедах.

Скрипнув зубами, Энтони резко остановился, оглядывая улицу, на которую забрел: кирпичные дома с занавешенными окнами, уютные дворики с аллеями и фонарями, вывеска нотариальной конторы — той самой, где трудился Джош Кудроу. Отмахнувшись от неприятных воспоминаний об общественном деятеле, Энтони быстрым шагом миновал Бейкер-стрит и свернул за угол. Память не обманула — там крупными буквами, написанными под разным наклоном, значилось «Ломбард».

Прежде, чем войти внутрь, он достал отцовские часы из кармана, подержал их в руке, обтирая большим пальцем стекло с мелкими царапинами. Возможно, он никогда больше не увидит эту вещь, подаренную единственному сыну Эбенизем Джортаном на смертном одре. В сердце закопошилась тоска, словно сейчас Энтони закладывал не золото, а саму память об отце… или совесть. Стряхнув сомнения, он решительно толкнул дверь ломбарда. Покинул его Энтони уже через несколько минут, оставив отцовский подарок на попечение предприимчивого скупщика с сальным взглядом и бородавками на руках.

Настроение, и так балансировавшее на нуле, окончательно испортилось. Газетчики со свежими новостями, цветочницы с букетами, витрины лавочек с бакалеей и тканями, хлюпавшая под ногами грязь — все вызывало раздражение. Наконец, показалось высокое белое здание с арочным входом, украшенное статуей Фемиды.

Энтони потоптался у массивных железных дверей, рассматривая куцую публику. Привязанные веревкой к перилам на ступенях устроились две женщины и мужчина. Ниже — щегольски одетый господин с трубкой в руках, без стеснения уставившийся на нового посетителя. Одарив его ответным взглядом, Энтони поспешил внутрь здания.

В просторном, но облезлом зале подачи заявок суетился длинный и худой, как спица, секретарь в пиджаке с заплатами на локтях. Он перелистал несколько тетрадей и подтвердил, что на третье сентября все места заняты, а на настойчивые уговоры лишь посоветовал обратиться к распорядителю. Правда, его взгляд говорил об обратном — цепкие свинячьи щелки сверкали корыстью, но вслух служащий ничего не сказал. Видимо, посчитал, что Энтони сам догадается предложить вознаграждение за неудобства с графиком торгов. Не дождавшись этого, секретарь утратил к нему всякий интерес и лишь ткнул пальцем в сторону кабинета распорядителя, добавив в спину визитеру:

— Мистер Шорти никого не принимает со вчерашнего утра.

Открыв высокие резные двери с табличкой «мистер Оливер Шорти», Энтони словно попал в другой мир. Зеленая облупившаяся краска зала подачи заявок не шла ни в какие сравнения со свежими нежно-бежевыми тонами стен приемной распорядителя. Длинный коридор, вдоль которого стояли ряды шкафов, заканчивался абсолютно чистым столом. За ним сидел полноватый мужчина лет сорока, лысый с водруженным на нос пенсне. Смерив Энтони высокомерным взглядом, он недружелюбно прошипел, будто передразнивал секретаря:

— Мистер Шорти никого не принимает со вчерашнего утра.

— Может, он сделает исключение для старого друга? — кладя пару пенсов на стол, спросил Энтони.

Глаза помощника распорядителя переменились — скука превратилась в жадный блеск. Постучав по столу пальцами, он убрал руки в карманы и встал.

— К сожалению, старые друзья не идут в счет…

Энтони доложил еще монет, но помощник распорядителя не сел на место, пока сумма не перевалила за шиллинг.

— Я бы с радостью, — сгребая деньги все в те же карманы, проговорил он с заискивающими нотками в голосе. — Но мистер Шорти и впрямь приказал никого не пускать. Все, что я могу — сообщить, что прибыл мистер…

Тут помощник вопросительно посмотрел на Энтони.

— Мистер Энтони Джортан, — произнес он с досадой. Надо же — за одно обещание «сообщить», он вынужден тратить такие средства! Вряд ли мистер Шорти вспомнит человека, купившего полгода назад какую-то девчонку. Надо было сразу сунуть пару пенсов секретарю — уж он-то нашел бы лазейку.

Всё это проносилось в голове, пока помощник чинно поднялся со стула и скрылся за дверью распорядителя. Когда же Энтони и впрямь собрался уйти, она снова распахнулась. На пороге стоял мистер Шорти, правда, весьма изменившийся. Пухлые щеки опали, лицо стало землисто-серого цвета, губы вытянулись в две тонкие полоски, приталенный атласный костюм не бугрился больше на пухлом чреве. Энтони поразился переменой настолько, что не сразу вспомнил о хорошем тоне.

— Рад вас видеть, — сипло проговорил мистер Шорти, буквально под руки увлекая его в узкий, но украшенный картинами и шелковыми портьерами кабинет. — Сегодня я получил известия от сэра Шелди-Стоуна, что вы придете. Единственное, не знал — когда.

— Я, признаться, не столь счастлив, — выпалил Энтони. Сообщение об очередном самоуправстве Алроя выбило из колеи. Что он о себе возомнил? Так и будет сопеть за спиной и подталкивать? Такое поведение напомнило охоту — словно Шелди-Стоун спустил борзых, чтобы загнать Энтони в нужную лощину. Неприязнь разрасталась, вытесняя из головы нужду, по которой он пришел. — Если бы можно было избежать этой неприятной процедуры, вы не увидели бы меня еще сотни лет.

— О! — усмехнувшись и хлопнув его по спине, воскликнул мистер Шорти. — Это отличное пожелание! Всем бы нам прожить сотни лет и не попадать на аукционы, по крайней мере, по воле обстоятельств. Насколько знаю — ваши весьма плачевны.

Распорядитель скривился в фальшиво-сожалеющей гримасе. Похоже, давал понять, что терпеть жалобы или вспышки гнева не собирается. В этом здании не существовало понятия «чувства». Тут продавали и покупали людей, поэтому ничьи слезы или проблемы не волновали местных служащих.

— Давайте, оставим этот разговор на потом, — спохватился Энтони. Сейчас ему не с руки ссориться с мистером Шорти, какие бы недомолвки с Алроем не вынуждали к этому. — Прошу, не держите на меня обиды. Я, скорее, зол на себя, чем на кого бы то ни было в этом городе.

— Понимаю. — Лживые нотки и жесты испарились. Да и сам распорядитель словно сдулся, превращаясь в обрюзгшее и потертое жизнью существо. Темно-зеленые глаза показались пустыми, будто кто-то высосал его душу. — Я бы тоже был крайне озадачен, если попал в ваши обстоятельства. Думаю, говорить о погоде теперь бессмысленно, поэтому — обсудим дело. Вы взяли с собой бумаги?

Энтони достал из кармана пальто сложенные в упаковочную бумагу листы с гербовыми печатями полицейской канцелярии — паспорт Мари. Получив документы, мистер Шорти принялся разбираться в корявых буквах чужого почерка.

— Постойте! — воскликнул он неожиданно. — Так это Мари Хьюлори? Боже мой! Та самая Мари!

Отложив бумаги, он уставился на Энтони, будто видел впервые. Глаза распорядителя лихорадочно заблестели, пальцы принялись стучать по столу. Он был взволнован и ничем не скрывал этого.

— А вы? Что вы попросили у нее?

— Ничего.

Энтони смутился. Уверения Мари про беспочвенность слухов и поведение мистера Шорти никак не укладывались в голове.

— Не может этого быть! — Болезненно улыбнувшись, распорядитель откинулся на спинку мягкого кресла. — Получить такой шанс — и не получить ничего… Вы, верно, взяли сами всё, что могли пожелать от нее?

В этих пошлых словах не было и намека на оскорбление. Энтони понял, что мистер Шорти и впрямь не понимает, как он умудрился остаться без всего, имея при себе Мари. Видимо, для распорядителя ее имя равнялось чему-то мистическому.

— Мистер Шорти, Мари — обычная девушка, но при этом я ничего не взял от нее…

— Вы — шутник, мистер Джортан, — доставая из ящика стола пару сигар и протягивая одну Энтони, произнес распорядитель. В его глазах сквозила недоверчивость и вместе с тем — желание разговорить собеседника. Выходит, он жаждал подробностей. — Неужели, совсем ничего?

— Ничего.

— Тогда вы — глупец! — Всё так же на ноте надрывного веселья подытожил мистер Шорти. — Впрочем, постойте-ка! Вы хотите ее продать?

— Да, мне сейчас нужны деньги, как вы знаете…

— Знаю, и вас не смущает, что некий Шелди-Стоун всеми правдами и неправдами вытягивает у вас эту девчонку? — оборвал он.

— Он — друг моей юности.

Сам обуреваемый сомнениями на этот счет, Энтони не мог позволить кому-то другому злословить Алроя.

— Юность проходит, друг мой, остается только нищета и скука. В вашем случае — первое, в его — второе. Слыхали ли вы, что он творит последние два года? Строит каналы для стоков по всему Лондону и тратит фунты стерлингов на электрическую науку! Представляете! Зачем ему это, спрашивается? Только от скуки.

Энтони не стал спорить, хоть тема и стала ему неприятна, но продолжать выслушивать доводы мистера Шорти тоже не хотелось.

— Давайте, поговорим о деле, — произнес он, надеясь пресечь пространную беседу.

— Конечно. Просто, вы мне симпатичны — не удивляйтесь. А все — из-за вашей Мари… Когда вы намерены ее продать?

— Третьего в пятницу.

— Полагаю, вам хотелось бы лучшее время? Час дня устроит?

Энтони кивнул.

— Считайте, что оно у вас есть, — заметив, что он извлекает из кармана деньги, мистер Шорти замахал руками. — Ни в коем случае! Лучше, в качестве награды примите совет. Я вижу, что моя история вам не интересна. Вы молоды и не принимаете ничьих взглядов. Но, Боже мой, мистер Джортан! Как быстро летит время и как тщетно всё то, что мы стремимся приобрести! Пока Мари еще у вас, пока вы полный и безграничный ее хозяин помните: если эта девушка предложит вам исполнить желание — подумайте прежде, чем загадать его.

Энтони поразился, как безнадежно и обреченно прозвучала последняя фраза. От нее стало не по себе — по спине побежали мурашки, живот сковало ледяным предчувствием чего-то плохого. Посчитав дело справленным и боясь окончательно заразиться фатализмом мистера Шорти, Энтони откланялся и направился к дверям. Уже захлопывая ее, услышал в спину:

— А оно обязательно исполнится, друг мой, всенепременно исполнится!

На Грин-стрит Энтони вернулся совершенно растерянный.