Опрометчивые желания

Глава 21

Два дня Мари не находила себе места. Под безмолвным присмотром мистера Джортана, она почти не общалась с Льюисами. Редкие фразы про пищу или погоду, сказанные Глорией за трапезой, не проясняли — договорился ли ее муж насчет побега. Неизвестность мучила сильнее, чем если бы не было никакой надежды на свободу. Мари жила на грани обморока, удивляясь, как сердце еще бьется и дыхание не прекращается? Но что удивительно — с того утра, когда она говорила с Льюисами, слезы словно пересохли. Мари внутренне закостенела, будто умерла, и не знала: принесет ли третий день долгожданное воскресение?

«Третьего в час». Слова мистера Джортана стучали молоточками в висках, словно отсчитывали время до злосчастного аукциона. Сам он по несколько раз на дню порывался заговорить, но всякий раз замолкал, едва начав фразу. Последние сомнения в правильности побега развалились, когда мистер Льюис наконец-то дал весточку: занеся в номер обед, он выразительно посмотрел на Мари и произнес что-то незначительное. Но в этой пустой фразе Тони особо выделил слово «сегодня». Сегодня! Душа ухнула в пятки от радости и страха — но как быть, если господин не отпускает ее ни на секунду? Даже в уборную он провожал Мари до дверей и ждал где-то неподалеку, словно догадывался о состоявшемся заговоре.

«Ночью, — решила она для себя. — Мистер Льюис придет за мной ночью. Господи! Сегодня ночью я стану свободной! Вот только как быть с паспортом? Без него меня никуда не возьмут на работу… Что ж, тогда я останусь с мятежниками. Наверняка, им нужен кто-то, кто бы шил, стирал, готовил. А если нет… Тайком проберусь на корабль и уплыву куда-нибудь подальше».

— Мари, — голос мистера Джортана заставил вздрогнуть. Увлекшись размышлениями, она забыла, что сидит в его номере с книгой в руках. Мама научила их с Аннет читать, чего не скажешь о других девчонках из трущоб. — Сегодня ночью я бы хотел, чтобы ты осталась со мной.

Сердце замерло, а потом разлетелось вдребезги о дощатый пол. Вот оно что! Господин решил напоследок воспользоваться служанкой. И впрямь — не отдавать же добро другим. Мари ощутила, как леденеют пальцы, а к щекам приливает кровь. Ярость застилала глаза, развязывала язык. Желание перечить впервые завладело ею, перекрывая собой все законы этикета и морали.

— Вы считаете, что это возможно? — спросила она холодно, особо выделяя каждое слово.

— Да, — мистер Энтони казался растерянным. Похоже, он не понял, что кроется в его словах. Либо хотел, чтобы это так выглядело.

— Что ж, я в вашей власти.

Мари закрыла книгу, отложила ее на стол и сцепила руки на груди. Внутренне она отрешилась от всего, бестолково уставившись в сгустившиеся за окном сумерки, разгоняемые светом тусклого фонаря. Его бледно-желтое пятно рябило в глазах, но не от слёз, а скорее от напряжения. Сама виновата, что так обернулось — поверила в сказку, обманулась, приняв мечты за реальность. Теперь придется заплатить за всё сполна.

— Мари… — снова попытался заговорить мистер Джортан, подходя к ней. — Я не могу тебе открыть, но так надо. Пойми, скоро все вернется как прежде…

Он застыл в шаге от Мари, а потом схватился за голову и с жаром продолжил:

— Так не пойдет! Кого я хочу обмануть? Себя? Тебя? Как это подло и низко! Мари! — Энтони подошел к ней, взял за руку, заглядывая в глаза. — Я люблю тебя, мой нежный ангел, люблю всем сердцем, насколько это возможно… Молчи! Не говори ни слова, потому что я всё знаю — я виноват перед тобой, потому что не смог дать тебе то, чего ты заслуживаешь… Поверь — я бы с радостью женился на тебе, но теперь…

— Теперь вы меня продаете, господин, — произнесла, ощущая, как в горле вырастают колючки.

Мистер Джортан смутился, отпустил ее руку, заливаясь болезненным румянцем, и отошел к окну.

— Да. Ты права — я предал тебя… Но у нас еще есть шанс на счастье! Я беден, Мари… Если бы ты знала, насколько я беден! Все мое имущество заложено по вине… неважно! Главное — я еще могу все исправить, Алрой даст мне денег…

— В обмен на меня.

Мир перевернулся. Мари догадывалась, что сэр Шелди-Стоун не просто так появился в этом бульоне, но до сих пор она гнала мысль о возможном господстве над нею этого странного и вместе с тем — страшного человека. А теперь… Как смеет теперь Энтони утверждать, что любит ее?!

— Да, но это не совсем так… — он резко повернулся. На его лице отразилась неподдельная мука то ли от необходимости объясниться до конца, то ли и правда страдал от предстоящей разлуки. — Он не тронет тебя, Мари, иначе — я сам его убью! На честной ли дуэли или как разбойник буду поджидать в темном переулке, но я не смогу жить, если кто-то причинит тебе боль, запятнает мерзостью…

— Любовь и предательство, мистер Джортан — их невозможно вместить в один сосуд. Вы говорите, что любите и не переживете моего позора, но сами унижаете меня…

Мари отвернулась. Она задыхалась словами, пыталась найти в себе силы смолчать или понять, но не могла. Мгновение — и сзади ее обхватили сильные руки Энтони, прижали к груди.

— Не говори ничего. Я мерзок — знаю! Но я живу только надеждой, что мы еще будем счастливы. Я выкуплю тебя обратно, как только поправлю дела, обещаю! Пару месяцев — и мы будем вместе!

— А если я не захочу? — сердце распирало от гнева, желания уязвить. Мари хватала ртом воздух, кляня исполнившееся желание. Вот он — человек, который ее купил. Любящий, но безвольный, запертый в клетку рамками предрассудков и долгов. Но как же ей хотелось слушать его оправдания! Какая злая шутка — Мари любила его преданно и безрассудно, и как верная жена готова была простить все, лишь бы он сказал, что сделал это ради нее.

Мистер Джортан отпрянул, рывком повернул ее к себе, заглянул в глаза безумным взглядом.

— Тогда я тебя отпущу, — на выдохе проговорил он и уткнулся в ее плечо.

Через секунду раздался приглушенный рык и рыдания. Энтони плакал как мальчишка, потому что мужчинам не полагалось так проявлять слабость. И сердце Мари таяло от этих слез…

Ночь завывала за окном ледяным ветром, просачивалась в щели, выстуживая номер. Даже жадно потрескивавший в камине огонь не мог спугнуть ее дыхание и лишь разгонял сумеречных призраков по углам комнаты. Мари зябко ежилась под шерстяным пледом, разглядывая плясавшие на полу и стенах тени. Господин спал в раскладном кресле, принесенном мистером Льюисом. Веки Энтони подрагивали, губы шевелились, а лежавшие поверх одеяла руки сжимались в кулаки. Мари разглядывала черты его лица, словно сквозь сон он мог помочь ей расстаться с сомнениями. После состоявшегося разговора решимость бежать таяла с каждой минутой. Казалось, на плече все так же жарко от откровенного прикосновения, и это ощущение не давало покоя.

Завладевшая номером тишина засела звоном в ушах, сквозь который Мари ловила шорохи и стук, доносившийся из коридора. Вот только не было среди этих чахлых звуков долгожданного скрипа сапог Тони с толстой резиновой подошвой. Неужели, он забыл про нее? Эта мысль пугала и в то же время радовала — ведь тогда не придется терзаться, разрываясь между свободой и привязанностью.

«Нет, — скользнуло в голове, обдавая щеки теплом. — Это нечто большее, чем привязанность. Я знаю, что никогда не смогу быть с ним, как законная жена, но все равно не могу оставить его… Если бы не эти слова! Так просто казалось бросить Энтони, пока он оставался холоден, но стоило ему сказать «люблю», как я уже готова забыть себя…»

Скрип ступеней и отсвет в щели под дверью спугнул размышления. Мари натянула плед до подбородка, прикрыла глаза и замерла. Болезненно раздувшееся сердце отбивало набатом в ребра. Показалось, что со стороны господина послышался вздох, но посмотреть — проснулся он или нет, не хватало смелости.

Тем временем, знакомый скрип подошв и пятно света, видное сквозь прикрытые веки, приближалось. На мгновение оно застыло у кровати, словно мистер Льюис оглядывался по сторонам, а потом крепкие руки вцепились в плечи и тряхнули Мари.

— Дочка, не время спать, — шепотом, но вместе с тем властно проговорил Тони, продолжая трясти ее за плечи.

Вряд ли мистер Льюис стал бы будить ее на глазах у господина. Мари заморгала, резко вскакивая с кровати. Хорошо, что он сам приказал ей ложиться одетой. Хотелось поскорее покинуть комнату, не потому, что боялась, что Энтони проснется и загородит путь — чем дольше она была рядом с ним, тем сильнее начинала его жалеть. Тем более, что спящим он выглядел совершенно беззащитным и даже несчастным.

«Ему не к кому идти, — от этих мыслей защемило сердце. — Единственная надежда — выручить за меня денег, а если я уйду? Что станет с ним? А если останусь, как быть? Надеяться, что Энтони и правда выкупит обратно? Новый аукцион и новое унижение…»

Всё это можно вытерпеть, если искренне верить, что мистер Джортан никому не уступит, но Мари не могла похвастаться этим. Тони молча светил, терпеливо дожидаясь, когда она обуется и накинет шерстяную шаль, лежавшую у изголовья кровати.

— У нас мало времени, — направляясь к двери, произнес мистер Льюис. — Надо еще забрать твои вещи.

Мари молча кивнула, осторожно ступая по деревянным половицам. Казалось, что каждая из них готова разразиться предательским скрипом. Очередной шаг отдавал холодом в груди, взгляд не отлипал от сонного Энтони, окутанного сумраком. Черты его лица казались заостренными, будто вытянутыми бледным лунным светом, отчего страх только сильнее впивался в рассудок. На мгновение почудилось, что не мистер Джортан лежит в кресле, а отец — синюшный мертвец с проступающими трупными пятнами. Мари вздрогнула. Хотелось поскорее избавиться от леденящего душу видения, но оно не отпускало.

«А если и правда он убьет себя, лишившись единственной надежды?» — улиткой вползло в голову.

Пятно света в руках Тони ускользало вместе с ним, трепыхалось где-то за дверным проемом, а Мари никак не могла дойти до него. Если бы можно было найти способ поверить словам Энтони, но как?

«Желание! — вспыхнуло в мозгу, и она ухватилась за эту мысль, как за спасительную палку в болоте. — Если он действительно любит меня, то загадает, чтобы мы все-таки были вместе».

Ставшее ватным от страха тело тут же налилось легкостью и решимостью. Перестав озираться и ловить шорохи, Мари быстро подошла к мистеру Льюису и зашептала, ощущая, как по щекам поползли теплые капли:

— Благодарю вас за все и прошу простить меня, но я не могу.

— Ты что, дочка?! — чуть ли не в полный голос воскликнул Тони. — Его пожалела? Поверь, у них нет стыда, так почему ты должна совеститься перед ним?

— Я не могу. Он был слишком добр… К тому же, если я уйду, он погибнет.

Мистер Льюис вглядывался в ее лицо, будто пытался понять, почему она сделала такой выбор. Похоже — не нашел. Взгляд стал колючим, губы сжались.

— Силой тебя не потащу, — отворачиваясь, проскрипел он. — Но помяни мое слово — вспомнишь потом, да прошлое не воротиться.

— Я знаю, мистер Льюис, — произнесла Мари и озорно чмокнула его в щетинистую щеку. — Я всегда буду молиться за вас.

Тони Льюис не ответил, лишь потащил на себя массивную дверь. Тут же раздался скрип ключа в замочной скважине, а потом — звук удаляющихся шагов и недовольное бормотанье. Мари знала, что он ворчал не со зла — просто переживал чуть ли не сильнее, чем она сама.

Подойдя к спящему Энтони, она присела на корточки, смахивая слезы со щек. Правильно ли поступила? Сейчас этого никто не скажет наверняка, но показавшееся было мертвенным его лицо ожило, утратив схожесть с покойным главой семейства Хьюлори. Мари тихонько шмыгнула к кровати, но едва она укрылась пледом, как Энтони сонно окликнул:

— Мари, ты спишь?

Отмалчиваться и притворяться было глупо — для этого пришлось бы рухнуть камнем на постель с характерным звуком сминаемого белья.

— Нет.

Энтони приподнялся, глядя в ее сторону.

— Мне приснилось что-то страшное, но теперь вижу тебя и уже не помню — что…

— Хотите, я вам спою? — спросила она неожиданно для себя.

Ответа не было — Энтони спал, подложив ладонь под щеку, как ребенок. Мари тоже легла, укутываясь в плед и отбиваясь от предчувствия, что зря не сбежала этой ночью. Оно не отпускало до утра, отражаясь тревогой и падениями во сне, но теперь уже ничего нельзя было исправить.