Оранжевый

Татьяна Гармаш-Роффе Чудо для Нины

Элегантна. Лет тридцати на глаз, очень ухоженна, запах дорогих духов и богатства. Скромная улыбка хорошей девочки из хорошей семьи.

Стаскивает тонкие серые перчатки. Нервничает. Невесомо вкладывает пальчики в его ладонь: не рукопожатие, а рукокасание.

Расстегивает серо-голубую шубку. Ей идет этот цвет, к ее русым волосам и светлым глазам. Присаживается. Застенчиво смотрит на Алексея – положительно, очаровательная дама. К тому же пришла точно в назначенное время, что всегда радует.

– Даже не знаю, с чего начать… – Голос ее волнуется.

– Лучше с начала, – советует Алексей Кисанов, частный детектив, занимая свое место за рабочим столом.

– Хочу вас предупредить, – смущается посетительница, – эта история почти неправдоподобна…

– Ничего, я привычный. Слушаю вас.

Нина Стрельцова, дочь известного пианиста, пошла по стопам отца. Закончила консерваторию с успехом, ей пророчили блистательное будущее, отец мечтал увидеть дочь в сольных концертах на лучших сценах мира, но случилось так, что Нина увлеклась поп-музыкой. А затем продюсером поп-группы. А может, наоборот. Порядок не важен, важно, что отец был в отчаянии. Он дочь не упрекал, но это как раз было хуже всего. Если б метал громы и молнии, проклинал и отлучал от дома, она бы взобралась на баррикады против отцовского деспотизма, а на баррикадах всегда легко, ясно и просто. Но он лишь тихо страдал. Только однажды сказал: «Нина, это не твое…»

Но она так не считала. Георгий – огромный, чувственный и веселый – казался воплощением жизни, источником вечной радости, а ей именно этого всегда не хватало. Консерваторские мальчики и девочки не жили. Они поместили душу в музыку, как помещают деньги в банк, и там она лежала в неприкосновенности, наращивая проценты мастерства… Георгий же душу не хранил под замками, на будущее ее не откладывал, он растрачивал ее здесь и сейчас, щедро, красиво, азартно. И Нина, бледный цветок стерильной флоры высокого искусства, самозабвенно увлеклась экзотическим зверем яркой фауны попсы.

Вскоре она вышла за него замуж, родила дочку. Хорошенькую и белокурую, как сама Нина в детстве… Когда малышке, которую они с мужем назвали Мариной, исполнилось десять месяцев, ее украли. Милиция нашла только коляску. «О слезах и боли не будем, это отношения к делу не имеет…»

С тех пор прошло десять лет. Муж за это время стал известен и уважаем в мире шоу-бизнеса, и жизнь окрасилась в блистающие цвета люкса. Отдых на престижных курортах, вещи из дорогих магазинов, огромная квартира (вместо старой двухкомнатной мышеловки). И, разумеется, особняк за городом со всеми причитающимися атрибутами роскоши: сауной, бассейном и так далее. Нина давно оставила работу и даже решилась родить еще одного ребенка. Мальчику сейчас пять лет…

Было бы. Потому что полгода назад муж и сын погибли в автокатастрофе.

Только тогда она вспомнила отцовское: «Это не твое, Нина». И поняла: он был прав. Все случилось потому, что она изменила главному: высокой музыке, отцовским надеждам, своему предназначению. Она выбрала не свою жизнь, и поэтому в ней ничего не складывается…

Она пыталась наложить на себя руки. Спасла домработница Тамара: откачала хозяйку от высокой дозы снотворного. И вот она живет… Неизвестно зачем и почему.

Посетительница замолчала, глаза и кончик носа покраснели. Детектив ждал. Она смотрела в окно, он смотрел на ее нежный профиль. Наконец Нина снова заговорила.

– Три дня назад я решила поехать на дачу одна.

– На дачу? – подивился детектив: нынче сезон отнюдь не дачный, ноябрь на исходе!

– Это, собственно, загородный дом, отапливаемый. Соседи праздновали юбилей, очень просили приехать, мы давно дружим… Я машину не вожу, у меня шофер, но он отпросился: у дочери свадьба. И я решила добраться за город общественным транспортом. Мне вдруг захотелось ощутить рядом людскую толпу, чужие жизни, от которых я слишком изолирована… Я поехала на Киевский вокзал своим ходом. Вы, без сомнения, передвигаетесь на машине? – неожиданно спросила Нина. – Тогда вы тоже все это забыли.

…Машина – это продолжение вашего дома, вашего личного пространства, – говорила она, проводя по воздуху пальцами, словно по клавишам рояля. – Она вам подвластна, а с ее помощью вы подчиняете себе большое, общее пространство… Без нее же вы беззащитны, и тогда пространство немедленно берет вас в плен! Приходится ехать не туда, куда вы хотите, а туда, куда вас везут. Нужно делать пересадки. Нужно купить билет, а для этого нужно стоять в очереди. К вам в метро жмутся люди, не спрашивая у вас разрешения, и вы вынуждены чувствовать тепло и запах их тел, часто несвежих… Вы становитесь ничтожной песчинкой и пересыпаетесь в общем пространстве-времени вместе с другими такими же песчинками, подчиняясь его ритму…

Иными словами, этот чужой мир с вами не считается, – подытожила Нина. – Но, как ни странно, в этом есть что-то радостное, почти блаженное… Вы понимаете меня?

Детектив понимал. Чего ж не понять? «Хождение в народ» – это национальный спорт русской интеллигенции. Он вот только хотел бы поскорее к делу… Но торопить клиентку не стал.

– А тем более вокзал, – продолжала Нина. – Острое и волнующее чувство границы, смены пространств, особый ритм жизни и дыхания… В общем, я пребывала в некоторой эйфории. Мне было и радостно, и одновременно тревожно. Я ждала какого-то необыкновенного события… И, представьте себе, оно случилось!.. На вокзальной площади было много нищих… Среди них девочка лет десяти-одиннадцати. Она стояла посреди тротуара и все смотрела вокруг… Я долго разглядывала ее тайком. Две светлые косички, куцая куртка, на ногах грубые мальчишечьи башмаки…

Нина помолчала и вдруг тихо, словно стыдясь, произнесла:

– Я думаю, что это моя дочь.

– Та нищенка? Почему?

– Не знаю… – Тонкий румянец смущения окрасил щеки Нины. – Ни о какой даче уже не могло быть и речи: я поехала домой и остаток дня не находила себе места… На следующий день вернулась на вокзальную площадь. Девочку увидела издалека: она просила милостыню. Я подошла, дала ей деньги. Она, едва взглянув на меня, поблагодарила и тут же скрылась в толпе… Мне чудится, она похожа на мою пропавшую Марину. В таких случаях, кажется, говорят «сердце матери»?.. Но я специально начала рассказывать вам издалека: теперь вы понимаете, в каком я душевном состоянии. Мне сейчас может примерещиться все, что угодно! Мне, наверное, просто хочется, чтобы она оказалась моей дочерью? Верить, что она вернулась ко мне в награду за все мои страдания? Алексей, узнайте все об этом ребенке!..

Алексей припарковался и направился вслед за Ниной, держась на некотором расстоянии. Было условлено, что как только она увидит девочку, то переложит сумочку из одной руки в другую. Но детективу не пришлось ждать сигнала: светленькая девочка с косичками из-под шапочки, в цветастой, слишком короткой куртке сама поманила Нину, и Алексей, заметив это, прибавил шагу.

– Я тебя узнала, ты в прошлый раз дала мне деньги, – услышал он детский голос с недетской хрипотцой.

Нина торопливо полезла в сумочку, поняв намек.

– Где ты живешь? – спросила она, протягивая сторублевую купюру.

Девочка не ответила, любовно сложила банкноту в четыре раза и спрятала в кармашек, явно намереваясь уйти.

– У тебя есть мама и папа? – заторопилась Нина. – С кем ты живешь?

– Со вшами, – странно засмеялась девочка.

Нина пошарила в сумочке и вытащила две конфетки. Грязная ручонка схватила их с ладони, словно украла. И девочка припустилась от Нины почти бегом.

Отвезя Нину домой, Алексей вернулся на площадь, где занял удобный наблюдательный пункт. Деньги, выпрошенные у прохожих, девочка отдавала безногому нищему неопределенного возраста, что обосновался неподалеку у стенки. К концу дня Кисанов знал в лицо почти всех обитателей привокзальной площади и даже вычислил «инкассатора», к которому стекался весь навар: чернявого мужика, который, между сборами доходов, проводил время в привокзальном кафе, где постоянно что-нибудь ел.

Алексей догадывался, что, как в любом коммерческом деле, нищих кто-то должен контролировать, хотя бы время от времени. Посему он не стал обращаться к безногому, но отошел подальше, к киоскам с сигаретами и пивом, и вытащил из кармана тугое портмоне. Тут же к нему придвинулась нетрезвая бабулька и просительно протянула скрюченную лапку. Алексей дал ей десятку и показал краешек сотни: «Это, бабушка, получишь, если расскажешь мне вон о той девочке!»

Бабулька напрягла глаза, всматриваясь в указанное направление.

– Это Машка. Она со вшами живет…

– В каком смысле? – во второй раз подивился странной фразе детектив.

Как выяснилось, на вокзальной площади «прописана» банда нищих, которая звалась «Вши». Но больше бабулька ничего о девочке не знала. Или не захотела говорить?

Следующим стал грязный мужичок с редкими гнилыми зубами, которого Алексей приманил бутылкой портвейна.

– Маша, вон та девчонка, – откуда она здесь?

– Да хто его знаеть… – прошепелявил мужичок. – Некоторые тут у своих рождаются, но они мало живут. Грудничкам водки в молоко добавляют, чтобы они крепко спали и не орали, когда с ними на милостыню ходят, – хто ж тут выживет! А эта наверняка чужая. Может, украли ее, может, купили… Такие в нашем деле нужны, красивеньким девчатам-то всегда больше денег дают! А может, и сама прибилась, тут всяко бывает… – с философским неучастием заключил он.

Больше ничего интересного Алексею Кисанову узнать не удалось. Нищие говорили неохотно, а то и вовсе не отвечали на вопросы, даже при виде сотни. Следовало найти иной подход.

Назавтра иной подход был найден: Ивану, ассистенту и квартиранту Алексея Кисанова, предстояло сыграть роль журналиста.

Хорошо одетый молодой человек, вооруженный диктофоном, осмотрелся вокруг и уверенно направился прямиком к Маше. Алексей, наблюдавший за ними со стороны, подивился кокетливым ужимкам девочки, которая переступала с ножки на ножку, склоняла головку то так, то этак, постоянно загадочно посмеиваясь. Похоже, что она так и не ответила «журналисту» ни на один вопрос, но зато нищий у стенки, Машин безногий то ли опекун, то ли «контролер», окликнул Ивана. Тот приблизился и выдал заготовленную версию: он-де журналист, который хочет написать очерк из жизни московских нищих…

Алексей, не теряя времени, отправился добывать информацию параллельно. На сей раз он присмотрел довольно молодого одноногого мужчину, из тех, что выдают себя за инвалидов чеченской войны, и, посулив плату, поинтересовался Машей.

– Что, понравилась девка? – усмехнулся инвалид. – А ты поторгуйся со старшими, может, продадут. Они все равно все куда-то потом исчезают, красивые-то! Таким, как Машка… Им дорога одна. Так что торопись, парень.

– Куда им дорога?

– Да хрен его знает. Они исчезают, и все. Может, старшие их себе берут в жены… Или шлюх из них делают. Или продают.

– Узнать можешь?

Инвалид согласился «попробовать» и попросил пятьсот рублей вперед и пятьсот потом.

…Ничего не вышло из их с Иваном игры в «журналиста». Дальше скудной информации о том, что девочку зовут Машей и приписана она к банде нищих под названием «Вши», продвинуться не удалось. Нищие отказывались отвечать даже на такой простой вопрос, сколько девочке лет, отсылая его к «старшему». Однако никто не хотел сказать, где этот «старший» и когда появится. Даже чернявый «инкассатор», услышав вопрос, прозрачно посмотрел на Алексея, витиевато сплюнул и молча ушел. Впрочем, уж если корпоративные тайны нищих не выдают рядовые члены, то вряд ли их выдаст нищенское начальство…

– Все оказалось сложнее, чем я предполагал, – ответил Кисанов на нетерпеливые расспросы Нины.

– Придумайте что-нибудь! Вы же детектив!

– Завтра я рассчитываю узнать побольше, но… По правде говоря, вряд ли таким образом удастся установить происхождение Маши. И не потому, что нищие не хотят говорить, – а потому, что они сами, скорее всего, не знают. Мы только время теряем, Нина. Я советую вам сделать генетический анализ. Если вы захотите, Нина, то, думаю, ее можно выкупить у банды.

– Если это не моя дочь, то не надо… Она уже большая, уже сформировавшийся человек. Мне хватит сил, чтобы вынести все испытания, только если это мой ребенок…

– Я постараюсь узнать как можно больше, но точный ответ вам даст только генетическое исследование, – терпеливо повторил Алексей.

– Я подумаю, – обрезала разговор Нина, и детектив почувствовал, что она боится узнать правду, которая может прозвучать как приговор, обжалованию не подлежащий…

Инвалид, завидев детектива издалека, махнул костылем куда-то в сторону. Кисанов неспешно двинулся в указанном направлении и, завернув за угол дома, чуть не сбил инвалида с ног.

– Слышь ты, – дохнул инвалид крепким перегаром, – я тебе только за две тыщи скажу. Меня чуть не прибили, когда с вопросами сунулся. И еще с тебя пятьсот, – надо доброму человеку отдать, который мне подсобил…

Алексей вытащил деньги, но отдавать не стал, сначала потребовал информацию.

– Детский сад у них там какой-то есть…

– Что за «детский сад»? – удивился Алексей.

– Не знаю, детский сад, и все. Девок, что покрасивше, туда отправляют.

Кисанов принялся торговаться в надежде, что инвалид скажет больше или хотя бы подрядится разузнать, краем глаза заметив, что неподалеку крутится какая-то толстая спитая баба, прислушиваясь. Инвалид, увидев ее, замахал на детектива костылем, словно на назойливую осу, и поскакал от него прочь, не взяв свои деньги.

– «Детский сад»? – в ужасе произнесла Нина. – Там их учат воровать, наверное! Или, еще хуже, проституцией заниматься! Это же совсем ребенок, Алексей, неужто такое может быть возможно?!

«Увы, возможно», – мысленно ответил детектив Нине, но вслух не произнес. Он и сам ощущал что-то душное, черное в словах «детский сад», прекрасно отдавая себе отчет, что никто из нищих эти слова не прояснит. Во-первых, они боятся. Во-вторых, сами вряд ли располагают информацией.

Он связался с бывшими коллегами по розыску, но они его ничем не порадовали: информации о «детском саде», связанном с бандами нищих, у них не было.

Инвалида на следующий день он не нашел, но зато его ухватила за рукав нищенка, девчонка лет шестнадцати.

– Слыхала я, что ты за вопросы платишь? Дай мне денег, я тебе все расскажу.

– И откуда же ты слыхала?

– Ой, да тут все знают! Старший грозился, что в речку скинет того, кто болтать станет!

– А ты не боишься?

– Я нет, я его жена.

Кис посмотрел на «жену». Да, ей никак не больше шестнадцати. Внешность неказистая, мелкие черты лица, недетский взгляд – скучный и трезвый. Однако впечатление такое, что жизнью своей она вполне довольна, как ни странно.

– Стало быть, он тебя пожалеет, раз ты жена?

– Да он сам велел узнать, чего вы тут разнюхиваете!

Детектив пояснил, что интересуется Машей. Сколько ей лет, откуда она взялась и куда должна потом деться.

– Пять тысяч, – заявила девчонка категорически.

И, увидев деньги, сообщила, что Машке лет десять-одиннадцать – а точнее она не знает – и что дорога Машке в «детский сад». В пустых глазах девчонки мелькнуло выражение, которое Кис определил бы как зависть.

– В проститутки, что ли? – попытался он угадать причину зависти малолетней «жены» нищенского начальства.

Девчонка только плечами пожала. Детектив принялся торговаться.

– За что ж тебе пять тысяч платить, коли ты ничего не знаешь?

Она стала растерянно озираться по сторонам, словно ища подсказки, и детектив понял, что за ними наблюдают. Но сам оглядываться не стал.

– Ну… Там их обучают… И платят хорошо…

Чему обучают? За что платят? Где этот «детский сад»? Все эти вопросы остались без ответа. Девчонка с тоской смотрела на купюры, зажатые в руке детектива.

– А вы что, купить ее хотите?

– У вас тут дети продаются?

– Так мы же ничьи, мамов с папами нету… А бесплатно никак нельзя: она ж у нас работает, деньги приносит! Нам тоже нужна. А если вам нужна – платите. Только вам тогда надо со старшим говорить. Он цену назовет.

– Она давно у вас?

– Давно. Ее цыгане продали. Она беленькая, им не подходила, сразу видно, что краденая. Так вы хотите ее купить?

– Я еще не решил.

– Ну… Вы думайте тогда… Только быстро. А то она до Нового года в «детский сад» уйдет.

Ноябрь стремительно кончался, снег уже прочно устилал московские улицы, холодный воздух терпко запах хвоей елочных базаров. Белый город примерял яркие новогодние расцветки и накапливал праздничный дух. Маша мерзла, пританцовывая на месте и кидаясь с протянутой рукой к каждому хорошо одетому прохожему. Нина наблюдала за ней вот уже который день, прячась за ларьками, не зная, на что решиться.

Ей казалось, что Маша на нее похожа. Линия носа точно как у самой Нины, а форма губ не совсем, но она же что-то взяла и от папы, бабушек-дедушек, верно? Даже детектив согласился, когда Нина показала ему свои детские фотографии: сходство есть. «Но, – сказал Алексей, – у вас обеих правильные черты лица, а такие лица всегда чем-то похожи».

Сердце Нины сжималось при, казалось бы, безобидных словах «детский сад», и воображение рисовало самые черные картины. И она отчаянно торопила детектива, хотя все еще не знала, что ей делать с этой потенциальной дочкой, так странно и нечаянно оказавшейся у нее на пути в тот день, когда ей пришла в голову мысль отправиться на дачу общественным транспортом…

Алексей еще несколько раз являлся на площадь, но все без толку. Нищие теперь сами подходили к детективу в надежде поживиться «за информацию» и наперебой хвалили Машу, словно торговец товар: золото девка, не ленивая, добрая, смышленая, старых не обижает… Алексей всем отвечал, что хочет поговорить со «старшим», но ему дали однозначно понять, что «старший» вступит с ним в переговоры только тогда, когда он захочет купить девочку. И что стоит поторопиться, иначе Маша бесследно канет в загадочный «детский сад».

А Нина все никак не решалась.

– Мне хочется сначала узнать Машу поближе… Но я не понимаю, как это сделать! – пожаловалась она детективу.

– Очень просто: говорите с ней. Она постепенно привыкнет к вам и перестанет дичиться.

– И что бы вы ей сказали на моем месте?

– Я не великий специалист по детям… Ну, спросил бы, что она любит…

– Она вам ответит: мороженое. И дальше что?

– Не представляю, – признался Алексей. – Может, попробовать решить эту проблему иначе? К примеру, договориться с нищими о том, чтобы иногда нанимать Машу для помощи по дому? Или, – прикидывал Алексей, – сказать, что вы просто будете брать ее на выходные, как берут детей из сиротских домов… Не знаю, согласятся ли они, но подозреваю, что за деньги они согласятся на что угодно…

– А потом? Если я не найду с ней общий язык? Я перестану брать ее к себе? Нет, Алексей, я даже щенка не возьму, если не уверена, что готова им заниматься! Я не могу выкидывать на улицу тех, кого приручила!

Алексею было трудно с этой клиенткой. Разумеется, ее сомнения и страхи понятны, но получался замкнутый круг: общаться с девочкой на улице трудно и довольно бесперспективно; меж тем приглашать ее иногда под каким-то предлогом домой чревато ответственностью, которую совестливая Нина не хотела брать на себя. Но и окончательное решение она принять не может, пока не узнает девочку хоть чуть-чуть поближе! Такой порочный круг, Алексей знал это по опыту, следовало просто разорвать силовым методом, взломав одно из звеньев. Но это имела право сделать только Нина…

– А что же это за «детский сад» такой? Вы узнали?

– Нина, мне этого добром никто не скажет!

– А если не добром? – осторожно спросила Нина. – А если припугнуть?

– Натравить на них милицию? Опасно: банда уйдет в подполье, причем вместе с Машей. И мы ее больше не найдем. Если вы еще не поняли, то это хорошо организованная мафия с налаженной структурой и иерархией. И самое главное: допустим, узнаю я, что такое «детский сад». Что это меняет, Нина? Если вы решаете выкупить девочку, то она туда не попадет. Если вы оставляете эту затею, то вам, может, лучше и не знать. Пусть девочка живет, как жила, и идет туда, куда ей предназначено…

– Я посоветуюсь с друзьями, – ответила Нина. – Вы правы, надо что-то решать. Меня пугает, что она уже совершенно сформировавшийся человек… Смогу ли я жить с ней? Будет ли она меня слушаться? А если она воровка?

– Ваши вопросы правомерны. Но на них нет ответа. Боюсь, что вам придется принимать решение вслепую… Или все же отважиться на генетический анализ!

Алексей счел, что в ожидании решения Нины его дальнейшие походы на привокзальную площадь бессмысленны: все возможности он уже исчерпал. Его на площади наверняка приняли за извращенца, которого интересуют дети… Судя по тому, как дружно нищие пытались ему разрекламировать Машу, они получили команду от «старшего», который держал его за богатого потенциального покупателя. Иного объяснения такому массовому энтузиазму Алексей Кисанов не находил.

Но именно здесь была какая-то неувязочка. В «детский сад», как он понял, отправлялись только хорошенькие девочки. Как ни крути, а мысль о подпольном публичном доме напрашивается… Клиенты подобного заведения должны платить крайне дорого. Неужто разовая сумма, которую «старший» надеется слупить с Алексея, сопоставима с постоянным доходом от подобного ремесла? Что-то тут не вяжется, господа, не вяжется…

А Нина все продолжала ходить на площадь. Как и в предыдущие дни, она давала Маше деньги и конфеты, а затем как бы уходила, прячась на самом деле за ларьками и наблюдая за девочкой.

Но сегодня Маши не было на обычном месте. Неужели? – похолодела Нина. Неужели она опоздала, и Машу уже отправили в этот проклятый «детский сад»?

Она обегала глазами площадь, отчаянно цепляясь за каждую детскую фигурку, и вздрогнула от неожиданности, когда ее дернули за конец длинного шарфа. Нина обернулась. Маша стояла перед ней и улыбалась.

– Ты меня ищешь? – сказала она своим хрипловатым голосом.

– Почему ты так решила?… – Нина растерялась и даже покраснела.

– Ты мне каждый день даешь деньги и конфеты, а потом стоишь во-о-он там, – указала она пальчиком в направлении ларьков, – и смотришь на меня.

У Нины пропал дар речи. Кто за кем здесь следит?

Маша засмеялась.

– Зачем ты на меня смотришь?

– Видишь ли… – Голос у Нины мгновенно сел и стал таким же хриплым, как у Маши. – Видишь ли… – Она откашлялась. – Ты похожа на одну девочку… Которую… Которая…

Маша с молчаливым любопытством ждала, пока Нина выдавит из себя трудную фразу.

– Видишь ли, у меня когда-то была дочка…

– А теперь нету?

– Нету, – эхом откликнулась Нина. – Она пропала…

– Ты скучаешь по ней?

– Да.

– А я тоже скучаю по подружке. У меня подружка была, Ленка, но она тоже пропала прошлой весной.

Нина вспомнила «детский сад», и внутри у нее все сжалось.

– Как это – «пропала»?

– Не знаю, ее перевели куда-то, – склонила головку к плечу Маша. – А что, я на твою дочку похожа? Раз ты ходишь на меня смотреть? – проявила она сообразительность.

Нина окончательно растерялась. Она приложила столько усилий, чтобы остаться незамеченной, и вдруг в одно мгновение выдала себя целиком, с головой!.. Она решительно не знала, что ответить девочке.

– Ты хочешь, чтобы я была твоей дочкой? – предположила Маша.

– Почему ты так решила? – взяв себя в руки, осторожно спросила Нина.

– Ты по ней скучаешь и ходишь на меня смотреть. Поэтому.

– А ты бы хотела?

Маша внимательно окинула ее взглядом.

– Ты красивая, – сказала она. – Очень красивая.

Девочка отвела глаза, печально вздохнула и быстро ушла, оставив Нину в хаосе смятенных чувств. Последние слова Маши она однозначно поняла как согласие. И оно укололо ее сердце беспощадным острием нежности.

В ожидании, пока Нина примет хоть какое-нибудь решение, Алексей копался в Интернете, ни на что, впрочем, особо не надеясь. Но ему не давало покоя чувство, что что-то в этой истории не вяжется… А он этого страшно не любил.

На словосочетание «детский сад» поисковая машина выдала более тысячи страниц. Да на то, чтобы их все просмотреть, нужна неделя, не меньше!

И все же он сел за компьютер, пробегая глазами страницу за страницей. Он узнал о новейших методах занятий с малышами, о ценах на детскую мебель, о проблемах медицинского обслуживания в детских садах, о пожаре там и о кражах тут… Уже рассвело, когда он, не дойдя даже до четверти, отправился спать.

На следующий день, проклиная все на свете, он снова засел за компьютер. А через пару часов, отчаявшись, возопил к господу богу. На зов вопиющего явился Иван, квартирант и ассистент.

– Да это же очень просто, Кис! – Так называл его Иван, сокращенно от фамилии Кисанов. – Ты думаешь, что это в некотором роде публичный дом? Тогда напиши слова «девочки», «секс».

Алексей последовал технически грамотному совету своего ассистента, и уже через несколько секунд экран заполнился картинками, которые заставили бывалого детектива отвести глаза. Он взглянул на Ивана, стоявшего рядом. Лицо его юного друга вытянулось, а затем исказилось гримасой отвращения и злости. Усилием воли Алексей вернулся глазами к экрану.

…Он никогда не видел подобной мерзости. Порно он смотрел давно, в беспокойном возрасте гормональных завихрений, а уж педофилия для него вовсе оставалась чем-то за гранью восприятия. И сейчас ему захотелось крепко зажмуриться и никогда, никогда, никогда не видеть того, что предстало перед ним на экране: фотографии беспощадно насилуемых детей, мальчиков и девочек… Это называлось «Наш детский сад».

– Кис, – пробормотал побледневший Иван, – да их же всех к стенке надо поставить!..

Алексею никак не удавалось уйти с порносайтов: на каждое закрытое окошко открывалось пять новых. Не добившись успеха, он просто вырубил связь.

– Я не понимаю, Кис, – в голосе Ивана звучало отчаяние, – везде пишут, что борются с детской порнографией и педофилией!.. А на всех порносайтах ее полно! Ты видел? Там русские, азиатские, европейские, американские сайты. Ведь эти «борцы», они ведь могут точно так же, как мы, выйти в сеть и все увидеть! Как же это получается, а, Кис?

Алексей только молча похлопал Ивана по руке. Он и сам не знал, «как же это получается».

Отойдя от шока, Алексей счел, по зрелом размышлении, что порносайт «Наш детский сад» вовсе не обязательно должен иметь отношение к тому «детскому саду», что упоминали нищие. Но выбросить из памяти увиденное он уже не мог. Он долго взвешивал, говорить ли об этом Нине. Если он расскажет, то тем самым подтолкнет ее к решению. А он не имел на это права. Но имел ли он право скрывать от нее подобную информацию? Она его клиентка и платит ему деньги за информацию…

Нина не появлялась вот уже три дня: не звонила, не приходила. Решает, надо думать. Советуется. Интересно, с кем?

Он не выдержал, позвонил Нине сам. К его большому удивлению, Нина сообщила, что решение она приняла: она бросает эту затею.

– Из нее ничего не получится, – сказала Нина.

– Почему? – Алексей почувствовал разочарование. После того, что он увидел в Интернете, ему вдруг остро захотелось, чтобы Нина забрала девочку к себе…

Нина молчала, вздыхала в трубку и наконец рассказала детективу о своем общении с Машей.

– Она слишком ушлая, понимаете, Алексей? Я следила за ней, но выследила она меня! Я ничего ей не говорила, но она сама завела разговор на больную для меня тему, словно учуяла, где собака зарыта. Она хищный и дикий зверек… Маленький, но уж слишком самостоятельный, слишком предприимчивый и независимый… Я не справлюсь с таким ребенком. Не осуждайте меня, Алексей…

Что ж, Нина права. Он бы на ее месте точно так же рассудил. А «детский сад»… Алексей задействует все свои связи в милиции, чтобы натравить соответствующие службы на порнографические сайты. Вот и все.

– Я вовсе вас не осуждаю, Нина. Это огромная ответственность. Одно дело воспитывать ребенка, и совсем другое – перевоспитывать.

Он вспомнил, как кокетничала маленькая Маша, выпрашивая милостыню у особей мужского пола. Возможно, она уже спит с мужчинами. И все переживания цивилизованного человека по имени Алексей Кисанов не стоят выеденного яйца…

– Так что, Нина, дело сворачиваем?

Она молчала, и Алексей понял, что, вопреки ее заявлению, решение еще не принято окончательно.

– Я вам скажу через пару дней, – ответила Нина.

А через пару дней она отчаянно кричала в телефон:

– Алексей, ее больше нет на площади! Неужели ее уже забрали?

Картинки с порносайта педофилов мгновенно выскочили на экране его мозга, и от них невозможно было избавиться. Распятые, плачущие дети. Ублюдки, которым доставляет удовольствие раздирать маленькие тела.

– Прошу вас, умоляю вас, найдите Машу!

– Я выезжаю!

Но ему не удалось добиться ни слова от нищих. Маши нет – просто нет, и все.

Не появилась Маша и на следующий день.

– Ее забрали в «детский сад»? – требовательно спрашивала его Нина. – Я просила вас разузнать, что это такое!

Нехотя, но детектив счел своим долгом рассказать Нине о результате поиска по Интернету. Он понимал, что даже со всеми жалкими оговорками: «Это еще ничего не значит, может оказаться просто совпадением» – подобная информация прозвучит убийственно. И ждал слез, упреков, истерики – чего угодно в этом роде. Но реакция Нины его удивила. Бледная, собранная, решительная, она потребовала, чтобы Алексей, не теряя времени, передал через нищих, что готов вести переговоры о выкупе Маши.

«Старший» явился через полчаса. Запросил десять тысяч долларов. Нина не торговалась. Она пообещала деньги назавтра, «старший» пообещал ей назавтра Машу.

Назавтра, отведя их в укромный уголок, он тщательно пересчитал деньги.

– У вас своя бухгалтерия? – спросил Алексей дружелюбно. – Вы ведете в компьютере расход-приход?

– Компьютер? – усмехнулся «старший», блеснув золотыми зубами. – Вот тут у меня компьютер. – Он постучал по своей голове.

Именно это и хотел узнать Алексей.

Маша появилась ровно к концу пересчета денег. Нина бросилась к ней. Прижала ребенка к себе, и Маша в ответ протянула ручонки и обняла Нину.

– Где ты была? – выдохнула Нина.

– Болела, – хрипло ответила Маша. – Я еще и сейчас больная… А ты возьмешь меня к себе?

– Возьму… – прошептала Нина. Слезы мешали ей говорить.

– Я тоже хочу с тобой жить, – просипела Маша. – Я буду хорошо себя вести, обещаю…

И Алексей вдруг отчетливо ощутил, что он присутствует на мелодраматическом спектакле. Который кто-то умело поставил.

Счастливая Нина увезла Машу домой, а детектив отправился к себе на Смоленскую площадь. Чувство театрального действа не отпускало его. «Я тоже хочу с тобой жить», «Я буду хорошо себя вести, обещаю» – это именно те слова, которые нужны были Нине! Они, как расчетливо дозированный гербицид, вытравили с корнем ее последние сомнения… Нет, это не девочка Маша «ушлая», как выразилась Нина! Это суфлер у нее «ушлый», под чей шепот девочка играет свою роль…

И все мгновенно выстроилось в ином свете: завязка, кульминация, развязка! В первые два дня детективу почти ничего не удалось узнать: нищие явно боялись вступать с ним в разговор. Возможно, в эти два дня некто выяснял и проверял, кто такой Алексей и как с ним связана женщина, которая ежедневно давала Маше деньги и конфеты? И, как только этот персонаж за кадром понял, что тут можно содрать крупный куш, к детективу является инвалид и бросает ему затравку: «детский сад». Намекая, что туда отправляются только миловидные девочки… Отчего безобидные слова «детский сад» сразу приобретают зловещий оттенок. На следующий же день к детективу является «жена» «старшего», причем по его поручению, и добавляет красок в историю. Роняет между делом, что Машу цыгане украли… Правда это или нет, но это именно та информация, которая прекрасно вписывается в ожидания Нины.

Нины, именно Нины! Алексей грубо ошибся, полагая, что его принимают на привокзальной площади за «извращенца». Нет, с самого начала кто-то понял, что за ним стоит Нина, и весь спектакль был затеян для нее!

Затем наступает этап, в котором их с Ниной начинают откровенно подгонять. К Алексею наперебой кидаются нищие и расхваливают Машу на все лады. При этом все дружно намекают, что нужно Машу выкупать поскорее, не то она исчезнет, уйдет в загадочный «детский сад». А к Нине в это же время подходит Маша собственной персоной и заводит разговор о дочке. Нина тает и… Неожиданно принимает решение совершенно противоположное, словно интуитивно почуяв, что ею пытаются манипулировать!

И тогда Маша «пропадает». Голос разума умолкает навсегда; охваченная паникой, подстегнутая зловещими историями про «детский сад», Нина бежит спасать ребенка! И Маша, чтобы убедить ее в правильности принятого решения, роняет слова: «Я буду хорошо себя вести, я хочу жить с тобой».

Финал. Занавес. Аплодисменты. Оставалось только понять, кто режиссер-постановщик этого спектакля, столь скромно избежавший света рампы…

Нина упивалась счастьем. Маша, вопреки ее страхам, оказалась ребенком воистину золотым. Она была необыкновенно покладиста, услужлива и понятлива. Она подружилась с соседскими детьми мгновенно, как будто всю жизнь только и делала, что жила в семье.

– Она не безнравственна, Алексей! – горячо убеждала детектива Нина, наливая ему чай. – Она донравственна, понимаете? Это чистый лист, на котором попросту ничего не написано. Она легко схватывает любые мысли, и ее сейчас так же легко научить злу, как и добру!

Алексей хотел бы ей верить. Он даже верил. Почти.

Он был рад приглашению Нины. Ей не терпелось поделиться с ним, с участником всех событий, своей радостью, а ему – осмотреться у нее в доме, понаблюдать за Машей.

Аккуратно причесанная, чистенькая, девочка необыкновенно похорошела в новых нарядных одежках. Она светилась бесхитростным детским довольством жизнью, вкусной едой, теплом, лаской Нины, новыми игрушками, и невозможно было поверить, что в этой милой головке водятся дурные мысли… Да они и не водились, конечно! Нина совершенно права: это «чистый лист». Проблема только в том, что на нем могли успеть написать и до Нины, причем совсем другие письмена… А покладистый характер, исполнительность и желание порадовать взрослых – невинное детское желание! – в данном контексте могли сделать из Маши сообщницу… Несознательную, «донравственную», как выразилась Нина, зато послушную.

Мысль его буксовала в том месте, где помещался вопрос «зачем?». Ограбить Нину? Это раз плюнуть: Нина весьма богата и весьма беспечна. Драгоценности были разбросаны повсюду, толстая пачка денег лежала на холодильнике «для домработницы», там валялась ее кредитка, тут стояла дорогая аппаратура, в прихожей висели три роскошные шубы… Стало быть, для того чтобы ограбить Нину, вовсе не требовался столь сложный и продуманный план. Взять взломщика, вскрыть замки, и – бери не хочу! Нет, тут другое…

– Я собираюсь ее удочерить! Я пущу в ход все мои связи, заплачу любые взятки, чтобы сделать это побыстрее, до Нового года. Это будет подарком Маше – ведь дети ждут чудес на Новый год! Я скажу ей, что она моя дочь, что у нее теперь есть мама…

«Это ты, милая Нина, ждешь чудес, – подумал Кисанов. – Вот только что за «чудо» тебе готовят, хотел бы я знать…»

– Вы решили не делать генетический анализ? – спросил он вслух.

Нина отрицательно покачала головой.

– Может, стоит немного подождать с удочерением? – осторожно спросил он. – Узнать девочку побольше?

– Я ее и так знаю, – нахмурилась Нина. – Я чувствую этого ребенка, а это куда важнее всяких знаний!

Возвращение Маши с прогулки положило конец неудачно начатому разговору.

– А я тебя знаю, – прогудела Маша своим смешным баском, уперев пальчик ему в грудь. – Я тебя видела! Как тебя зовут?

– Это твой дядя, – вдруг ответила Нина и с мольбой посмотрела на детектива. Ей хотелось подарить Маше к Новому году целую семью, надо думать… – Дядя Алексей!

Алексей неловко согласился, извинился и засобирался, выпросив, однако, позволения навещать их регулярно в ближайшие дни. На правах «дяди»…

Он был убежден, что не на привокзальной площади, не среди нищих родилась эта идея – за ней стоял кто-то другой, со стороны. В самом деле, первой нащупанной трещиной, в которую ввинтилась мысль детектива, было несоответствие между явным стремлением нищих продать Машу и денежными перспективами загадочного «детского сада». На этом свете хватает ублюдков, готовых платить немыслимые бабки за детское тело. И по сравнению с подобными потенциальными доходами десять тысяч Нины – ничто. Откуда следует, что никакого ужасного «детского сада», с которым была бы связана банда нищих, не существует. Это чья-то выдумка, это «страшилка» для того, чтобы впечатлить Нину…

Однако страшилка называлась именно «детский сад». Кто-то видел в Интернете, что так называется один из самых крупных порносайтов, и стащил оттуда название? Но у нищих нет компьютеров. И у «старшего» тоже нет – не зря же детектив задавал ему наводящие вопросы.

Иными словами, за всем спектаклем стоит компьютеризованный умник, который прекрасно знает Нину и спектакль подогнал под нее… Нет, не «подогнал». А затеял для нее, вот как!

Стало быть, и искать его надо в окружении Нины.

В ближайшие дни, несколько злоупотребляя гостеприимством Нины, он регулярно являлся к ней в гости. Он очертил для себя круг всех ее друзей и завсегдатаев дома. Таких оказалось немало. Кроме домработницы Тамары, одинокой женщины средних лет с Украины, проживавшей в квартире Нины, к ней хаживали регулярно несколько человек. Компаньон погибшего мужа Нины по имени Сурен, армянин лет пятидесяти, добродушный гурман, любитель карт, красного вина и красивых женщин. Последнее имелось в избытке в шоу-бизнесе, которым он занимался, взяв на себя полностью после смерти Георгия фирму, и к Нине он ходил исключительно в качестве старого друга семьи: поддержать, развлечь, поиграть в карты. Степан, адвокат, ведший все дела Георгия и Сурена, – светловолосый, большой и плотный мужчина лет сорока, смотревший на Нину с неумело скрытым обожанием. Ирина, ее подруга, – чуть постарше Нины, холеная шатенка с резковатыми жестами и безапелляционными интонациями. Эти трое приходили чаще всех, чуть ли не каждый день, составляя компанию для игры в бридж. Еще человек пять имелись в орбите этого дома в качестве ближайших друзей, но наведывались нерегулярно. Две непредсказуемые подруги, то висевшие на телефоне часами, то влетавшие без звонка к Нине с не интересными никому новостями; а также трое мужчин, все творческие личности, какие-то «постановщики зрелищ» или что-то в этом роде.

Это были добрые друзья, опекавшие Нину в ее горе и одиночестве, приходившие к ней то на чай, то на ужин, не позволявшие ей замкнуться в тоске, развлекавшие ее трепом и игрой в карты, к которым Нину пристрастил когда-то муж.

Как понял Алексей, они все, включая домработницу, были в курсе подробностей жизни Нины. Они знали, что ей надо было ехать за город и что шофер отпросился. Они коллективно обсуждали, стоит ли Нине ехать своим ходом. Причем, как выяснилось, все дружно ее отговаривали и советовали взять такси, а некоторые даже предлагали себя в качестве извозчиков…

Что опровергало версию детектива: из нее следовало, что некто присмотрел нищенку Машу заранее и знал наверняка, что Нина окажется на площади. А они все, все советовали ей ехать на машине!

Хотя… Если, как Алексей уже решил, за этим стоял хороший психолог, прекрасно знавший Нину, то он мог предвидеть ее реакцию…

– А отчего вы решили поехать своим ходом на дачу, если все друзья советовали вам взять такси?

Нина удивленно посмотрела на детектива.

– Алексей, откуда такой странный вопрос? Вас что-то настораживает?

– Ни боже мой! Просто интересно. Я вот помню, как поддержал ваше решение не брать Машу, а вы тут же в нем усомнились. Словно я убеждал вас в противоположном… Все-таки ускользает от меня женская логика, – улыбнулся он. – Вы всегда все делаете наоборот?

– Ну почему, – смутилась Нина. – Я с ними согласилась сначала… Но потом передумала. Мне стало неприятно, что меня все считают такой не приспособленной к жизни… Как будто я инвалид!

К ее облегчению, Алексей сменил тему и вскоре оставил Нину в покое. Ему большего и не требовалось. Он наконец сформулировал для себя то, что смутно чувствовал в начале их знакомства: Нина принадлежит к той породе женщин, которым необходимо реализовывать свою духовную энергию в преодолении препятствий. Так она когда-то пошла вопреки воле отца, так она пожертвовала высокой музыкой ради любви к Георгию… И тот, кто хорошо знает Нину, легко сумеет спровоцировать ее на решительные действия – стоит только дать понять, что она не справится, что она слабая, неприспособленная…

Шофер Нины, усатый добродушный дядька, звался Петр Петренко, хотя вся компания его называла Петрович. Алексею ничего не стоило получить сведения о нем через бывших коллег из милиции, и, вооруженный нужным адресом, он отправился с визитом.

Дверь ему открыла молодая женщина, а на звонок в коридор подтянулись еще двое любопытных: мужчина и мальчик лет двух. Алексею понадобилось две секунды, чтобы придумать подходящую фразу.

– Мы проводим социологическое исследование, – жизнерадостно заговорил он, – об условиях проживания внебрачных детей! Ваш адрес у меня в списке.

– У нас нет внебрачных детей, – удивилась женщина.

Алексей достал блокнот и заглянул в него.

– А почему же ваш адрес у меня в списке? Может, мальчик родился раньше, чем вы поженились?

– Да мы уже четыре года женаты!

Алексей извинился и оставил в покое дочь шофера, на свадьбу которой Петрович отпросился у Нины меньше месяца назад.

Шофера он застал врасплох, как и намеревался. Привыкнув к Алексею как к гостю Нины, он и не подозревал, что тот заявится к нему в неудобном качестве детектива.

– Да я… Если честно… Я вот… – Петрович разводил руками, заикался и искал слова. – По правде говоря… Оно вот как вышло…

– Вам кто-то за это заплатил, – подсказал детектив.

– Да нет, вы что! Я болел… Заболел, в общем.

– А отчего же Нине неправду сказали?

– Да вот какая петрушка… Грипп у меня был. А я постеснялся сказать. Думал: вдруг я ее заразил? Сердиться на меня будет, если узнает…

Петрович врал неумело. Но Кисанов пока оставил его в покое. Первым делом требовалось домыслить картину… А лучше всего это делать в своем любимом кресле за любимым столом перед любимым компьютером. Куда детектив и отправился.

Итак, в пейзаж привокзальной площади неожиданно вписывается Нина. А в качестве пейзанки выступает светленькая хорошенькая нищенка Маша. И выступление ее кто-то подготовил. Кто-то ее приметил и, зная Нину и все подробности ее несчастливой жизни, решил Нину с Машей свести. Заранее понимая, что Нина увидит в маленькой нищенке дочку… Может, кто-то из добрых друзей позаботился таким образом о Нине? Заплатил шоферу, чтобы тот отпросился. Заплатил нищим, чтобы они устроили спектакль. Пообещал, что Нина им наверняка даст хорошие бабки за ребенка… В результате мама и дочка обрели друг друга, все рады, все смеются.

Детектив вытянул ноги на кресло для посетителей и отхлебнул кофе из большой чашки. Из маленьких пить непрактично: уже бы пять раз на кухню сходил!

Хм, а чем не версия? Добрая новогодняя сказка… Загвоздка одна: с той печальной поры, когда Алексей узнал, что Деда Мороза не существует, он в сказки больше не верит. Поэтому перейдем-ка мы к другой версии, в которой у кого-то имеется дальний и отнюдь не добрый умысел. Что мы знаем об авторе этой дивной сказки? Что он очень хорошо изучил Нину. И умеет предсказывать ее реакции и поступки. Он предвидел, как Нина среагирует на девочку. Он предвидел, что она «узнает» в ней свою пропавшую дочку. Он предвидел все ее сомнения и колебания, равно как и ее финальное решение выкупить девочку. И он умело подстегивал Нину там, где она сомневалась слишком долго… То есть он все просчитал наперед. И, несомненно, просчитывает теперь дальше.

И что же он теперь просчитывает? Каких поступков ждет от Нины наш безвестный пока «душевед»? Нина собирается удочерить девочку. У-до-че-рить…

Удочерить! Следовательно, Маша становится наследницей. Всего огромного состояния, недвижимости и приличной доли в продюсерском бизнесе.

А теперь скажите мне: когда Маша станет наследницей? Правильно: когда Нина умрет. Увы, мне эта мрачная сказочка тоже не по душе… Но зато она куда больше похожа на реальность.

– Что посоветовали вам друзья, когда вы рассказали им о Маше? Вы ведь сразу им рассказали, не так ли?

– А вот и нет! Только тогда, когда я уже вас наняла!

Так вот почему нищие молчали первые два дня! Они еще просто не успели получить приказ!

– Но вы наверняка советовались, выкупать Машу или нет…

– Конечно! Со всеми. Ирина, – вы ее уже немного знаете, – была однозначна: «Не пойму, зачем тебе такая обуза?» Сурен сказал: «Не волнуйся, Нина, с твоими деньгами ты наймешь лучших учителей и педагогов и сделаешь из ребенка то, что тебе надо!» Степа был поначалу тоже «за». Он-то меня лучше всех понимает: он и сам мечтает о ребенке, но из-за болезни жены не может ни своих завести, ни чужих взять на воспитание… И он меня первым поддержал, но когда услышал эту фразу Сурена, то возмутился: «Это тебе не твой «Мерседес», в котором в любой момент можно сменить запчасти!» В конечном итоге Степан посоветовал взять вместо Маши младенца и самой его воспитать… Остальные тоже разделились: женщины «за», мужчины «против».

– И вы поначалу выбрали «против», а потом…

– В конце концов, – возмутилась Нина, – это мне решать! Что бы мне ни советовали, а ответственность на себя беру я, и никто другой!

– Разумеется, – быстро согласился Алексей. – Извините, если я…

Нина заверила, что все в порядке, и отправилась читать Маше на ночь книжку. После того как девочка засыпала, Нина обычно возвращалась к гостям, и они еще долго вели разговоры или играли в карты. Алексей нахально вписался в эту схему и стал завсегдатаем их вечерних посиделок, присматриваясь к окружению Нины. Да и к самой Маше тоже, задавая себе уже не в первый раз вопрос, нищенка ли она в самом деле. Хотя эта гипотеза казалась ему почти бредовой, он все-таки при каждом удобном случае расспрашивал девочку о жизни на площади. Сбоев не случалось, Маша знала столько деталей и подробностей, что он быстро отказался от этой идеи. Тем более что Нине не нравились его расспросы. «Вы травмируете ребенка, – говорила она. – Я хочу, чтобы она поскорее забыла прошлую жизнь, а вы ей постоянно напоминаете!»

В поведении Маши детектива интересовало и другое: не высказывает ли девочка признаки своего давнего знакомства с кем-то из присутствующих? Алексей нисколько не сомневался: тогда, на площади, Маша подошла к Нине и завела разговор о дочке по чьей-то подсказке. И реплики в мелодраматическом финале ей тоже кто-то нашептал. Однако задать Маше наводящие вопросы ему никак не удавалось: Нина постоянно была рядом. Маша же вела себя со всеми одинаково, ровно и приветливо, – так, как ее научила Нина.

Однако автор сценария, без всякого сомнения, находился здесь, среди них. Даже если к девочке являлся его сообщник (или сообщница), то сам он держал руку на пульсе всех событий, всех решений Нины. Он непременно должен быть среди этих милых друзей. И Алексей его найдет.

«Наследница». Это слово не давало Кисанову покоя.

Декабрь достиг своей морозной середины, Нина уже нарядила елку и обещала всем, что через неделю все хлопоты по удочерению Маши будут закончены. Обе девочки, большая и маленькая, жили в ожидании чуда.

А детектив жил в ожидании убийства.

Он поднял дело по расследованию причин автокатастрофы, в которой погибли муж и сын Нины. По дороге в загородный клуб верховой езды джип Георгия потерял управление и, не вписавшись в поворот, врезался во встречную машину. Георгий, как свойственно российским лихачам, никогда не пристегивался ремнями безопасности сам и даже сына не пристегнул… На вопрос, были ли исправны тормоза, никто ответить Алексею не смог. Экспертиза была сделана крайне поверхностно. «Новые русские» вызывали у милицейских работников презрительную ярость: «Они думают, что им все позволено! Правил не соблюдают, ремни не пристегивают, идут на запрещенные обгоны, садятся за руль пьяными!»

При подобном отношении неудивительно, что никто толком не вникал, что случилось на самом деле. Следствие быстро закрыли, и худенькую папочку списали в архив.

А на самом деле существовала высокая вероятность того, что Георгию «помогли» разбиться на машине. Очень высокая. Способов ослабить тормоза или рулевое управление немало. Причем так, что, садясь в машину, водитель ничего не заметит, но управление откажет ему где-то в пути…

Теперь уже вряд ли удастся это установить (разбитая машина отправилась под пресс), но если догадка детектива верна, то план преступника был составлен с грандиозным размахом… Полгода тому назад он «убрал» мужа и сына Нины. Затем подстроил «нечаянную» встречу с нищенкой, которая должна была навеять Нине мысль об украденной когда-то дочке. Значит, преступник приметил девочку уже давно и выстроил в голове всю эту схему заранее! И цель его – сделать Машу наследницей? С тем, чтобы потом каким-то образом заполучить все имущество? Возможно, он за взятки оформит новое удочерение. А от Маши потом избавится. В лучшем случае вернет ее нищим. В худшем – маленький безымянный трупик найдут однажды, когда сойдет снег.

Впрочем, существовала вероятность и иной развязки, еще более страшной. Об этом даже думать не хотелось. «Детский сад» всплывал перед глазами немедленно. От этих кадров мутило, а от бешенства пересыхало во рту. Разумеется, информацию Алексей давно передал в отдел по борьбе с педофилией, но услышал в ответ знакомые речи: людей не хватает, программистов-хакеров не хватает, финансов не хватает…

Бессильный гнев выбросил детектива из любимого кресла, как катапультой. И Алексей, повинуясь его агрессивной энергии, направился к Петровичу, шоферу Нины.

Увидев лицо детектива, Петрович быстро выпроводил супругу обратно в комнату, к телевизору, пригласил Алексея на кухню и предложил выпить.

– Кто? – спросил детектив, отказавшись от водки. – Кто вам заплатил за то, чтобы вы не вышли на работу?

Петрович крякнул, выпил стопку в неразделенном одиночестве, снова крякнул и, пощипывая усы, сообщил:

– Женщина одна. Врач. Ты только скажи мне сначала: почему ты так въедаешься в это дело? Нина, что ли, прознала? Уволить меня хочет?

Алексей быстро отмел страхи Петровича и потребовал подробностей.

– Она врач Нины… Психолог или что-то в этом роде. Она мне объяснила, что Нине надо выходить на улицу, в толпу. И что добром ее не уговорить, так как она от горя немножко того… Типа крыша поехала. Врачиха-то не так сказала, но это я своими словами… Ну и вот, говорит: «Петрович, надо ей помочь. Придумайте предлог какой-нибудь и не выходите на работу пару-тройку дней. Пусть Нина немножко проветрится, по улице походит, на людей посмотрит…»

– Вы эту женщину раньше видели?

– Она бывает у Нины редко, только когда много гостей собирается. А какие гости последнее время, сами понимаете, Нина мужа и сына похоронила… Имя ее я не знаю, нет. Такая из себя маленькая, блондинка…

Ничего больше он добавить не смог. Пообещав детективу немедленно отзвонить на мобильный, если снова эту женщину увидит, Петрович проводил его к дверям с заметным облегчением.

– Вы Нине не скажете? – спросил он с надеждой, закрывая дверь.

Детектив рассеянно пообещал. Мысли его были заняты совсем другим. Он пытался придумать, как бы ему расспросить о маленькой блондинке Нину, не вызвав ее подозрений. И как бы ему расспросить Машу без вмешательства Нины.

Он знал, что днем девочка гуляет в сопровождении домработницы Тамары во дворе дома. В школу Маша ходить не могла – она почти не знала грамоты, писала только печатными буквами, и Нина собиралась сразу после Нового года нанять ей частных учителей. Алексей решил, что лучше всего поговорить с Машей во время прогулки: Тамара постесняется делать ему замечания. А если потом Нине и доложит, так это же будет потом!

Он сделал вид, что направляется в подъезд Нины и только совершенно случайно заметил их во дворе. Маша лепила домик из снега. Детектив совершенно не умел вести себя с детьми и выглядел, надо думать, комично и неестественно, когда, растянув рот до ушей, полез за конфеткой в карман. После чего неуклюже предложил полепить вместе снеговика. Тамара прохаживалась поодаль: было морозно, на лавочке не посидишь. Воспользовавшись этим обстоятельством, детектив начал лепить снежный ком, рассказывая Маше, что из него получится снежный человек, и совершенно не представляя, как завести разговор о маленькой блондинке.

– А он будет живой? – спросила Маша, с увлечением следуя инструкциям Алексея.

– Не совсем. Он ведь из снега.

– Раз из снега, то не живой?

Алексей мучился, ища слова. Что в таких случаях говорят детям?

– Он… Видишь ли, он не то чтобы живой, но он КАК живой…

– Ненастоящий, что ли? Как куклы?

– Вот-вот, – обрадовался Алексей. – Как куклы.

– А феи живые?

Э-э, рано детектив обрадовался…

– Феи? Они, наверное…

– А из чего они сделаны?

Ну и вопросик! И что, спрашивается, на него отвечать?

– Они же тоже как живые, но я не знаю, они настоящие или нет… – рассуждала Маша своим смешным хриплым баском. – Я только одну видела. А ты?

– Я… Вроде бы ни одной, – растерялся Кисанов.

– Ты плохо себя вел? – строго спросила Маша.

Детектив уже был готов отказаться от своей затеи, как вдруг до его слуха долетел конец фразы:

– …если я буду послушной и хорошо себя вести, то у меня будет мама, как у других детей.

Что-о-о?! Он потребовал, чтобы Маша рассказала все сначала. Не обращая внимания на насторожившуюся Тамару, он жадно впитывал сбивчивый рассказ девочки.

…Итак, какое-то время назад – Маша путалась в понятиях времени и не сумела уточнить – к ней подошла красивая женщина с белыми волосами, дала ей конфеты и деньги. Потом стала задавать вопросы, а затем вдруг сказала, что она добрая фея, которая узнала, что Маша хорошая девочка, и поэтому пришла к ней. И пообещала, что если Маша и впредь будет хорошо себя вести, то ее скоро найдет мама…

Как оказалось, Маша слышала немало сказок от «бабы Лены», которая жила со Вшами. И Маша прекрасно знала сказки и про Золушку. Баба Лена была добрая, и Маша жалела, что с ней рассталась, но ей очень хотелось жить с мамой… Когда Нина разрешит, Маша обязательно пойдет навестить бабу Лену, ведь она тоже по Маше скучает…

Детектив перебил детское повествование нетерпеливыми вопросами. Выяснилось, что «фея» приходила трижды. Первый раз явно до появления Нины на площади. Второй раз для того, чтобы указать на Нину, прятавшуюся за ларьками, и нашептать ребенку, что, возможно, это и есть «мама»? Маша очень хотела узнать точно, но «фея» ответила, что сама пока не знает, и обещала это выяснить «у других фей»… Именно тогда Маша отправилась к Нине с разговором о потерянной дочке, столь потрясшем Нину… Последний раз «фея» появилась накануне сделки, когда Маша болела. Хотя она не болела, но «старший» сказал, что она больная и ей надо посидеть в тепле. А «фея» нашла Машу, она ведь фея, она знает, в каком подвале живут Вши! И «фея» сообщила, что красивая женщина, дававшая ей конфеты, – совершенно точно ее мама, но только Маша обязательно должна пообещать ей хорошо себя вести, и тогда мама ее заберет…

Вот это да! Загадочный суфлер, который столь ловко нашептал ребенку нужный текст, – «фея»! Ну кто бы мог подумать!

– А Нина не знает, что она моя мама! – заговорщически сообщила Маша, понизив голос. – Об этом знаем только мы с феей! Вот Нина удивится, когда я ей скажу, правда?

И Маша радостно засмеялась при мысли о таком сюрпризе.

А Алексей с восхищением подивился этим двум женщинам, маленькой и большой, которые заботливо готовили друг другу подарки.

Теперь он понял саму Машу, ее удивительную исполнительность, послушание и старательность. Маша изо всех сил хотела быть «хорошей девочкой», и эти понятия внедрились в ее детскую головку, куда легко входили живые феи и подарки за хорошее поведение в виде мамы. Вдруг он вспомнил слышанное где-то: многие проститутки мечтают встретить среди клиентов своего «принца» – того, кто полюбит, вытащит со дна, возьмет замуж… Чего уж удивляться ребенку, поверившему в сказку…

Признаться, у него в груди стало тепло при мысли о том, что Нина не ошиблась, поверив Маше. Эти две девочки, эти две женщины, маленькая и большая, – они действительно нашли друг друга. Для долгой и счастливой жизни…

Только тот, кто свел их, уготовил им совсем не сказочный финал.

…Неделя заканчивалась. И Нина заканчивала процедуру удочерения Маши.

Алексей еще потоптался вокруг Нины и ее друзей. Знакомых психологов у Нины не имелось. Маленьких же блондинок имелось штук пять, но не в близком окружении. Искомая дама была, без сомнения, сообщницей одного из друзей, вхожих в дом постоянно. Но и тут мало что просматривалось. У Сурена не было жены, но зато всегда водилось множество молоденьких любовниц, с которыми он иногда приходил к Нине. Степан был женат, но смотрел влюбленными глазами на Нину. Супругу его при этом никто никогда не видел: со своей хронической болезнью она редко выходила из дома. Ирина не имела других подруг, да и то, такую завистливую стерву, как определил ее для себя детектив, способна выдержать только интеллигентная Нина. Остальных «приближенных ко двору» Алексей отмел. Их общение с Ниной было хаотично, тогда как убийца ставил свой спектакль весьма методично, полностью контролируя ситуацию. Так что в кандидаты Алексей вписал только этих троих, да еще домработницу Тамару. Она казалась преданной и благодарной: из своей убогой жизни на Украине она попала в гостеприимный сытый дом, где жила, питалась и получала зарплату.

Впрочем, одна ее недавняя реплика насторожила детектива. «Только бы Машка не сбежала…» – озабоченно вздохнула Тамара. Фраза сама по себе ничего не значила, она могла быть совершенно безобидной и отнюдь не указывала на убийцу, но детектива она навела на мысль. И мысль следовало проверить. Для чего нужно задать Нине всего один вопрос, но Алексей плохо представлял, как к нему подобраться. Это был очень неделикатный вопрос, очень…

И, поразмыслив, детектив решился на маленькое преступление. Лепка снеговика очень сблизила его с Машей, и теперь девочка, завидев Алексея, всегда бежала к нему. Чем детектив и воспользовался. Выждав, пока Тамара, прогуливаясь вокруг детской площадки, повернется к нему спиной, он появился из-за гаражей и поманил к себе Машу. Та немедленно подбежала к детективу и церемонно подала ручку.

Она не была приучена к ласке и всегда отстранялась, если кто-то из взрослых хотел ее поцеловать в щечку или погладить по головке. Нина, догадываясь, что нежности в среде нищих не приняты, научила Машу здороваться за руку, что та делала с уморительной ритуальной важностью.

Алексей маленькую ручку ухватил и утащил Машу за гаражи, шепча, что это игра такая, «прятки» называется. Еще в прошлый раз ему показалось, что Тамара чуть туговата на ухо, и сейчас он очень рассчитывал, что не ошибся, и его шепот не долетит до домработницы.

Услышав обеспокоенный зов Тамары, он увел девочку подальше раньше, чем она могла бы ощутить подвох. Алексей видел, как Тамара в панике помчалась к подъезду. И пять минут спустя оттуда выскочила Нина, надевая шубку на ходу и дико озираясь по сторонам. Алексей с Машей немедленно появились в поле их зрения. Тамара с облегчением перекрестилась, а побледневшая Нина молча схватила Машу и прижала к себе. Узнав, что детектив затеял «невинную игру в прятки», Нина впилась в него глазами, словно пыталась прочитать признаки безумия в его лице.

– У вас плохо с головой, господин детектив, – сказала она резко. – Этот ребенок – это все, что у меня осталось. Если она исчезнет, я перестану жить.

И, круто повернувшись, Нина направилась с Машей к подъезду, не пригласив детектива. Ну что ж, он примерно на это и рассчитывал. Теперь он знал точно, что должно произойти в ближайшие дни. Последние бумаги по удочерению были выданы сегодня, и на завтра назначен праздник. Завтра Нина скажет Маше, что она ее мама… А Маша ответит Нине, что давно об этом знает от «феи»… Нина ничего не поймет, она будет плакать от радости, гости будут рыдать от умиления, фотографировать и снимать на видео… И среди них будет всхлипывать и вытирать сопли тот или та, кто собирается убить Нину.

Но не завтра. Убийца дождется праздника, полноты счастья Нины, которую Маша начнет называть «мамой», – для того чтобы нанести удар как можно более чувствительно… Потому что теперь Алексей был убежден: убийства не будет. Будет – самоубийство. Нина, уже пытавшаяся наложить руки на себя, не выдержит еще одной беды.

А она случится после праздника – после того, как Нина услышит «мама» из уст ребенка, после того, как она окончательно поверит, что бог наградил ее этим счастьем за все страдания. Ведь когда человек счастлив, он наиболее уязвим…

Вот тогда-то Маша и сбежит.

На праздник Алексей Кисанов не пошел, да и Нина его пригласила весьма холодно, не простив ему выходку с игрой в «прятки». Но у него были другие хлопоты, отнявшие целиком два дня.

Вычислить, с кем связана маленькая блондинка никак не удавалось. Вести расспросы впрямую детектив не мог: он бы непременно спугнул преступника. Оставалось одно: наблюдать за девочкой круглосуточно, уповая на то, что убийца не станет откладывать развязку в долгий ящик. Посему Алексей заручился поддержкой бывших коллег из розыска и привел всех в состояние боевой готовности. Он не знал, когда и как это может произойти, но полагал, что убийца выберет дневное время и на улице. У Маши была одна черта, объяснявшаяся ее жизнью в коммуне нищих: она легко подчинялась любому взрослому из своего клана. Что очень облегчало задачу преступника, тем более что и в доме у Нины Маша оказалась тоже в постоянной группе «своих». Нина позаботилась об этом намеренно, боясь, что ребенок, привыкший к толпе площадной жизни и к коммунальному быту нищих, может затосковать, лишенный привычного простора и многолюдия.

Однако на прогулках Тамара теперь не спускала глаз с девочки, а Нина, выходя с ней в магазины или в кино, крепко держала Машу за ручку. Признаться, Алексей не представлял, как преступник возьмется за это дело. Уведет? Украдет? Подговорит?

Хотя… Если учесть, что «фея»… Если его догадка верна, то это случится скорее ночью. Просто потому, что днем с девочки глаз не спускают. Ну конечно, ночью!

Детектив не ошибся. Нине подарили еще три дня счастья. А на третью ночь, около двух часов, Маша вышла из подъезда, совсем одна, озираясь по сторонам. Стоявшие неподалеку неказистые «Жигули» вдруг мигнули фарами, дверца гостеприимно распахнулась, и Маша исчезла в утробе машины.

Ее никто не остановил. Ночной извозчик, наверняка случайный, ехал аккуратно, и проследить за ним не составило никакого труда. У дома на Беговой «Жигули» затормозили, невысокая женщина в шубке расплатилась с водителем, взяла Машу за руку и скрылась с нею в подъезде. Час спустя оперативники установили, кто проживает по данному адресу, и оставили человека для наблюдения. За Машу особо не волновались: она пока в безопасности. Пока Нина жива.

К Нине детектив приехал рано, неприлично рано. Шесть утра – отнюдь не время для визитов. Но как раз время для оказания скорой помощи, в которой Нина остро нуждалась.

Теперь наступило время для объяснений, и он объяснял. И почему так бесцеремонно напрашивался в гости, и зачем устроил нелепую игру в прятки, чего примерно ожидать в ближайшие пару дней и как себя вести… После десятка заверений, что с Машей ничего не случится, Нина вняла наставлениям Алексея и согласилась с его условиями. Она была сильной женщиной, эта хрупкая, нежная, интеллигентная Нина…

В первый вечер Нина не подходила к телефону, а на звонки в дверь выходила Тамара и приглушенно объясняла: «Сами понимаете, какое горе… Она с постели не встает…»

На второй день Нина преобразилась.

– Нет, не беспокойтесь за меня, – отвечала она всем по телефону с необыкновенной твердостью. – Я не сдамся. Я буду бороться. Я найму десять частных сыщиков, если понадобится! Но мы найдем Машу! Только сейчас мне надо побыть одной…

На третий вечер после исчезновения Маши к Нине вторглись, чуть ли не против ее воли, друзья в полном комплекте: Сурен, Степан и Ирина.

– Это не дело, – гудел Сурен, – ты тут одна, а тебе нужна сейчас поддержка близких людей, даже если ты в этом не отдаешь себе отчета!

– Ниночка, не гони нас! – вторила Ирина. – Мы просто тихо посидим рядом, разделим с тобой твои тревоги…

– Нина! Ты не должна быть в такую минуту одна! – мучительно искал слова Степан. – На что же друзья, если… В том смысле, что когда плохо…

– А что говорит милиция? – Это Сурен обеспокоился.

– Да, что она говорит? – хором поддержали Ирина и Степан.

– Ищут, – сурово ответила Нина.

Вечер протянулся в тоске и тревоге. Об игре в карты не могло быть и речи; гости не знали толком, чем заняться и что сказать. Наконец начали прощаться. Первым откланялся Сурен, за ним Ирина. Степан медлил.

– Нина… – проговорил он, когда за Ириной закрылась дверь. – Нина, милая… Ты знаешь, как я… Как близко принимаю к сердцу все, что происходит с тобой… Я принес хороший коньяк… Тебе нужно немного расслабиться, Нина! Посидим, поговорим…

Нина удивленно подняла брови.

– О чем, Степан?

– О жизни… О любви… Ты ведь догадываешься, что я… Я никогда бы не осмелился тебе сказать, пока Георгий был… – Он запнулся. – Пока ты была не одна… И потом, я женат… Моя жена, ты знаешь, она больной человек…

– К чему ты, Степан?

– Прости. Такие дни, столько потрясений… Я хотел сказать… Что я люблю тебя, давно, вот, что я хотел сказать. – Он взял Нину за плечи. – Прости, это, наверное, неуместно в такой день. Но мне хочется сказать тебе что-нибудь нежное, что-нибудь теплое… Чтобы ты знала, что ты не одна…

Нина легонько отстранилась, и руки Степана упали.

– Степан, – улыбнулась она, – это ни для кого не секрет. Все знают, что ты человек влюбчивый. Все знают, что твоя жена больна. Тебе нужна женщина, но я явно не гожусь для этой роли. Меня сейчас ничто не интересует в жизни, кроме Маши.

Степан грустно посмотрел на Нину. Он был похож на большого доброго медведя, которого сильно огорчили.

– Ну что ж… Прости, Нина, все это, наверное, и впрямь лишнее. Ты не сердишься?

– Нет, – мягко ответила Нина.

– Давай выпьем по рюмочке за то, чтобы Машенька нашлась?

Нина кивнула, и Степан отправился на кухню: «Сиди, сиди, не беспокойся, я все принесу». Вернулся он с двумя стопками, уже наполненными.

– Ах, извини, – сказал он, увидев, что Нина приготовила низкие пузатые рюмки, которые достала из серванта-бара в гостиной. – Я на кухне взял, по-простому, по-нашему…

– Неважно, Степан. Принеси мне лимон, пожалуйста, он в холодильнике. И сахарницу.

Вернувшись, Степан закрыл дверь в гостиную.

– Чтобы Тамару не разбудить, – пояснил он.

– Не разбудишь. Она приняла снотворное. Иначе спать не может: все казнится, что Машу упустила…

– Бедняжка. В этом ее вины нет… Просто девочка привыкла к вольной жизни и вернулась к ней… Нина… Я с тобой, знай это…

– Спасибо, Степан. Давай выпьем. За то, чтобы нашли Машу поскорее, живой и невредимой.

Нина сделала два глотка и поставила рюмку обратно.

– Что ты, что ты! – всполошился Степан. – За такие вещи надо пить до дна, Нина!

Нина послушно допила свою рюмку, закусив коньяк кусочком лимона, сдобренным сахаром. Степан, робко поцеловав Нину, засобирался.

– Я вижу, ты устала… Я пойду, Ниночка.

– Да, весь этот стресс… Глаза закрываются сами… – Пробормотала Нина.

– Ложись… Я пойду.

– Иди, Степан…

Входная дверь тихо хлопнула. Нина, шатаясь, добрела до кровати и рухнула на нее, не раздевшись. В квартире воцарилась абсолютная тишина. Прошло, наверное, минут пятнадцать, когда наконец послышались шаги. Из коридора в гостиную, из гостиной в спальню Нины.

В темноте появилась фигура.

Нина не шелохнулась.

Человек склонился к ней…

Неожиданно вспыхнул яркий свет.

– Стой, где стоял, – раздался голос Алексея Кисанова.

Детектив, как черт из табакерки, появился из платяного шкафа. От двери, с того места, где находился выключатель, сделал пару нетерпеливых шагов человек в милицейской форме.

– А рюмочку-то держи, держи в руках, как держишь… – Ласково проговорил Алексей, подходя к Степану. – Что там, голубчик? Яд? Высокая доза снотворного? Держу пари: снотворное! Ведь Нина уже однажды пыталась отравиться, и ты об этом знаешь. Имеется прецедент, как у вас, юристов, принято говорить? Молчишь? Ну, молчи: экспертиза все равно установит. Так, значит, это вы, господин адвокат, у нас такой затейник?

К вечеру Алексея Кисанова ждали у Нины. Собралась большая компания (за исключением Степана, который свой вечер проводил уже за решеткой), предвкушавшая – детектив в этом не сомневался – его подробный рассказ. Не сказать, чтобы предстоящий сольный номер радовал Алексея. Он прекрасно знал: в отличие от романов, где в финальной сцене сыщик поражает воображение благодарных участников событий своей логикой, в реальности все выглядит не так захватывающе. Слушатели, как правило, испытывают разочарование, словно их обманули, словно они ждали какого-то особого секрета, маленького чуда циркового фокусника, кролика из шляпы… А тут – просто логика. Просто ход мысли и умозаключений. Ничего загадочного. И им начинает казаться, что все элементарно и очевидно и что они и сами на месте детектива рассудили бы точно так же.

«Вот взяли бы и рассудили, – ворчал мысленно Кисанов, входя к Нине. – А то все горазды в Шерлоки Холмсы задним числом…»

Его худшие ожидания оправдались: народ уселся в полукруг, отведя ему место «на сцене»: кресло напротив. Деваться, однако, было некуда: украдкой утерев щеки, смоченные благодарными слезами Нины, Алексей уселся, вздохнул и приступил к повествованию.

Уже после того, как были описаны его похождения на привокзальной площади, наблюдения, сомнения и выводы, которые сузили круг подозреваемых до ближайших друзей дома, народ оживился.

– И кого вы подозревали? Меня? – с вызовом произнесла Ирина. – То-то вы все смотрели на меня так странно! Я уж было подумала, что у меня завелся новый поклонник! – язвительно улыбнулась она.

В ее словах таилось разочарование. Алексей кивнул:

– Всех. Я подозревал всех, даже Тамару.

Та ахнула и покраснела, Сурен неодобрительно крякнул, остальные, «неподозреваемые», радостно зашумели.

Нина вовремя вмешалась: вместе с Тамарой они разнесли напитки, и народ вновь притих, слушая детектива.

– Понятно, что просто убить Нину преступник не мог – это вызвало бы слишком много подозрений. Он, хорошо ее зная, был убежден, что новой потери ребенка Нина не выдержит и уйдет из жизни сама. Мой маленький эксперимент с «игрой в прятки» и реакция Нины подтвердили мою догадку. Стало быть, Маша должна была пропасть. Причем так, чтобы все подумали, что девочка сбежала сама, на «волю». Убийца ведь был прекрасно осведомлен обо всех сомнениях Нины по поводу маленькой нищенки…

Я долго думал, как он к этому подступится. Когда? Днем, ночью? Днем Тамара, которую к тому времени я уже перестал подозревать, – любезно улыбнулся детектив, а Тамара вновь покраснела, – и Нина не спускали с девочки глаз. И тут я вспомнил про «фею». Теперь мы знаем, что это любовница Степана, которой он пообещал развестись и жениться на ней, если она «внесет свой вклад» в их будущую безбедную жизнь в Испании… Степан врал ей, что дела его плохи, что болезнь жены съедает все средства… Так же, как он ввел всех вас в заблуждение, прикидываясь влюбленным в Нину… Наша «фея» сумела познакомиться с одной из подруг Нины с тем, чтобы получать приглашения на большие праздники. И она была здесь, когда праздновалось удочерение Маши… Всего этого я тогда не знал, мне не удавалось ее вычислить. Но она где-то существовала, и ей уже удалось завоевать доверие Маши, пообещав ей «маму». Нина, можно позвать Машу?

Маша играла в своей комнате: Нина не желала, чтобы ребенок слышал подробности. Но девочку привела.

– Что сказала тебе фея на празднике, Машенька? – спросил детектив.

– Что я хорошая девочка, – гордо ответила Маша.

– И фея пообещала тебе награду?

– Она сказала, что подарит мне и маме Нине папу! И у нас будет настоящая семья!

По гостиной прошелестел тихий ропот.

– И она сказала, что вы поедете за папой ночью… Верно? А как же ты проснулась среди ночи? Или ты вовсе не спала?

Маша вдруг всплеснула руками, побежала в свою комнату, откуда принесла большую коробку с игрушками, поставила ее посреди гостиной и, покопавшись, вытащила оттуда крошечный серебристый мобильный телефон.

– Фея велела его вернуть, когда я пойду с ней за папой, – пробасила Маша. – Но я забыла! Мама, надо позвать фею, чтобы его вернуть!

Нина порывисто прижала к себе девочку. В гостиной поднялся шум.

– И вправду «хорошая девочка», – саркастически заметила Ирина, но глаза ее подозрительно покраснели. – Может, и впрямь твои гены, Нина?.. А вы, значит, вот так взяли и догадались? – прищурилась она в сторону детектива.

– Когда хочешь приманить ребенка, то даришь ему одну игрушку, а в следующий раз другую… – пожал плечами Алексей. – Сначала «маму», потом «папу»… Мне оставалось только спровоцировать убийцу, чтобы он решился как можно скорее на преступление: требовалось взять его с поличным, ведь намерение еще не преступление! Поэтому на второй день Нина заявила вам всем, что будет бороться до конца. Преступник на это вовсе не рассчитывал: он надеялся на самоубийство! И мы тем самым подтолкнули его к решению «помочь» Нине покончить с собой. До последнего момента я не знал, кто из вас троих вызовется в «помощники», а допросить «фею» мы не могли: это спугнуло бы убийцу. Но я был уверен, что он непременно придет…

– Ну, сволочь! – вдруг выступил Сурен. – Неужели он думал, что я дам ему захапать половину бизнеса? – От волнения его армянский акцент проступил сильнее.

Алексей едва заметно улыбнулся.

– Это сейчас, Сурен, вы считаете, что не допустили бы подобного, но разве вы что-нибудь заподозрили, когда Нина рассказала вам о встрече с Машей? Разве вы забеспокоились, когда она решила девочку удочерить? Нет, Сурен… Даже если бы Нина наложила на себя руки, а Степан вызвался удочерить Машу, вы бы ничего не заподозрили. Все знали, что адвокат влюблен в Нину и что он мечтает о ребенке! Вы бы и на него посмотрели глазами доброго папочки и сделали бы дорогой подарок в день удочерения. И встрепенулись бы только тогда, когда Маша исчезла бы или погибла, а Степан оформил наследство на ее долю в бизнесе. Вот тогда, возможно, вы бы и заподозрили вашего адвоката в махинациях… Только неизвестно, были бы вы к тому времени живы, Сурен… Может, ваш роскошный «Мерседес» съехал бы под откос, как знать? Степан пока еще не поделился со следователем своими планами на ваш счет.

Сурен вскочил, открыл возмущенно рот, чтобы возразить, но вдруг махнул рукой и неуклюже рухнул обратно на стул.

– Дальше понятно, – поторопился закончить свою миссию Алексей. – Нину я проинструктировал, она была готова. Она попросила лимон и, пока Степан ходил на кухню, подменила коньяк в своей рюмке. В той, что Степан налил, содержалась высокая доза снотворного. Степан, даже если и знал, что Тамара глуховата, не мог рисковать и позволить себе возиться с бесчувственным телом: он рассчитал так, чтобы Нина сама дошла до кровати. И тогда он собирался добавить нужную дозу. Ну, а мы ему не дали этого сделать. Вот, собственно, и все.

Алексей встал и несколько холодно кивнул публике, давая понять, что откланивается.

Он не сразу понял, что случилось. А когда понял, то не поверил своим ушам: ему хлопали. Да-да, ему аплодировали!

Что ж, иногда под Новый год случаются хеппи-энды и для частных детективов…