Ормхеймский Бастард (СИ)

Глава 6

Глава шестая.

Мидантия, Гелиополис.

1

У витой ограды Алан остановился. Той самой. До боли знакомой. Отступать некуда — гостеприимную карету он уже покинул. Разве что броситься наутек? Петлять среди тихого шелеста деревьев? Карабкаться на вьющуюся изгородь? Деревья тут тоже в тюрьме — они не помогут.

И куда потом? Пешком до родного Эвитана? Лично вытаскивать из надежно запертого Ауэнта монсеньора? Или вольно бродяжничать по Мидантии? Может, еще и к банджарон прибиться? В лучших традициях любимых романов далекой Ирэн? Жива ли ты еще, Драконья племянница? Не снесли ли тебе в этой дикой чехарде безумных королей хорошенькую головку?

И сколько шансов дожить до встречи с тобой, родителями, монсеньором и Эвитаном у капитана Эдингема? Императорам ведь не отказывают. Даже чужеземным. В их же стране.

Значит, эта принцесса никого никуда не втянет. А как насчет той, что уже раз втянула? Бывшая принцесса и нынешняя императрица Юлиана. Будто ей сюда нельзя?

Алану велели идти на голоса — вот он и вышел. Внезапно — рыжее золото осени вперемешку с упрямой зеленью. Настоящей зимы здесь не будет, и середина осени тоже весьма условна. Просто северные деревья не понимают, что тут им облетать необязательно. Их привезли, и они даже прирослись. Только местных правил игры так и не усвоили. Или предпочли сохранить хоть что-то свое. Из родного дома.

Теплое предвечернее солнце, безветренный вечер. Красивый закат. Заливистый смех — детский и девичий.

Эдингем выбрел прямо к ним и замер у неровного края пятнистой аллеи. Северной. Жаль топтать первое золото вьющейся дорожки. Оно ведь с недостижимой родины. Тоже здесь чужое. И ничего не понимает. Только всех смешит.

Зачем тут полсада эвитанских деревьев? Для развлечения? Забавная экзотика?

Мешать разновозрастным девчонкам неохота. Алана здесь явно не ждали. О нем вообще хоть кто-то иногда предупреждает?

Самый веселый здесь — серебристый смех-колокольчик. По разноцветному парку несется озорная трехлетняя красавица — принцесса Вики. Будущая грозная и самовластная императрица Виктория. Всесильная хозяйка тысяч жизней.

Нет. Трехлетняя девочка еще не распознала всей прелести быть принцессой. Как и будущей власти. Пока еще ребенок как ребенок.

Это к ней в охрану Алана не пустили. Лично император. Испугался, что Виктория втянет Эдингема в опасный заговор? К Зое-то ведь приставил из-за ее полной безопасности.

Только бывают ли вообще безопасные принцессы? Даже Мария такой не была.

Сдержанно смеется прекрасная Юлиана — ядовитый, ярко распустившийся цветок. Уже всё осознавший и распробовавший. Смертельно опасный и недосягаемо красивый. Развращенная, пресыщенная стерва.

И было же ощущение, что она сюда явится. Но вот что так скоро…

Этак скоро станешь собственных мыслей пугаться.

И две красивых, с виду тихих девочки лет по пятнадцать. Кто из них принцесса Зоя? И всё же кой змей приволок сюда ныне действующую императрицу? Именно сегодня.

— О, Алан! — наконец-то заметила его Юлиана. Приветливый взмах изящной руки вызвал отнюдь не пылкое восхищение. И не любовный трепет. — Мой верный рыцарь и паж Алан, не так ли? Впрочем, теперь он — верный рыцарь Зои.

Еще одна фигура на доске незримо отделилась от буйных зарослей. Крепкая такая, серьезная. Белокурая. Рослый молодой охранник. Ормхеймец, словеонец, бьёрнландец? Северный варвар, в общем. И здоровяк, как и положено.

Решил проверить, что тут за новый «верный рыцарь» явился?

— Всё в порядке, Вольдемар, — смеется Юлиана. Безупречно красивая, само совершенство. — Алан здесь по приказу императора.

Значит, не словеонец. Насколько этот крепыш выше Эдингема — на голову? На полторы? А движется явно стремительно. Широкоплечий, но поджарый, зараза. Не как дурак Пенс. И не Гарви.

— Ты кто? — Вики подбежала к самым ногам.

Огромные глазищи в пол-лица. Черные-черные. Отцовские.

Только у Евгения они холодные. И беспощадные. А у девочки — живые и удивительно обаятельные. Детские.

— Алан.

— Верный паж и рыцарь, — без улыбки поддел крепкий, суровый Вольдемар. Не слишком дружелюбно.

Этот что, еще и ревнует? И кого? Выгодную и славную службу?

— Да, я — Алан, Ваше Высочество, — опустился Эдингем на корточки. Да пошли они все к змеям! Все, кроме ребенка. Она тут одна — нормальная. Пока еще. — Ваш верный слуга, паж и рыцарь. К вашим услугам.

— А я — Принцесса-Босоножка, — гордо представилась Вики. — А Зоя и Ирина — мои плохие сестры. А тетя Юли — злая мачеха и добрая фея.

В первое верится охотно. Легче легкого. Но вот во второе…

— У нас не хватает ролей, — пояснила Юлиана. — Вольдемар играет прекрасного принца, а добрый папа Босоножки всегда в отъезде, потому что никого на его роль не нашли.

А как насчет слуг? Все вовремя разбежались? А подружка Зои (или кто она!) просто не успела?

И точно ли папа сказочной Босоножки был добрым? Или это иначе называется? Раз позволил злобной мачехе и завистливым сводным сестрам помыкать его родной дочерью.

— Слуги играют неохотно, Вики это чувствует, — будто прочла мысли проницательная императрица.

— Я хочу, чтобы принцем был Алан! — Вики подхватила его за три пальца и потащила к прочим. Не вырвешься!

— Почему он? — уточнила похожая на Константина девушка. Зоя?

— Он — добрый и красивый! — выпалила Виктория.

Это девочка — добрая. И милая. Жаль, что такое проходит быстро. А в ядовитой Мидантии — стремительно.

Впрочем, Алан вряд ли протянет столько, чтобы это застать. Не та выпала страна. Да и подзвездный мир — определенно другой.

— Спасибо, Ваше Высочество, — улыбнулся он. Под совсем не умиленные улыбки ее старшей родни и… Кем там им приходится надменный Вольдемар?

Всех скопом явно забавляет детское объяснение. Особенно его вторая часть.

— А Вольдемар будет папой? — улыбнулась Юлиана. Вроде бы искренне. С ней ручаться нельзя никогда.

— Вольдемар будет королем, — серьезно объяснила черноглазая малышка. В растрепавшихся темных косичках косо повис яркий алый цветок. Не роза. Потому как без шипов. Тоже откуда-то завезли, бедолагу. Или вывели — придворные умельцы. — Папой принца. А папа — в отъезде. Он скоро придет. Выгонит злую мачеху и женится на фее.

Наведет порядок, в общем. Интересно как — с учетом совмещения ролей?

Вики отвлеклась от добрых, красивых принцев — собирает пышный букет из разноцветных листьев. Алый, золотой, зеленый. Круглый и остролистый. Чуть не роняет — слишком велик.

И… вручает Алану.

— Это тебе подарок. Мой папа теперь женат на тете Юли! — окончательно спутала всё принцесса. Чуть не уронила красный цветок — его метко подхватила Юлиана. И ловко воткнула девочке в волосы с другой стороны. — А мама женилась на другом дяде, и они теперь живут не дома. А у тебя есть жена?

— Пока нет, Ваше Высочество.

Пока… Размечтался.

— Вот! И у принца — нет. Ты — принц, и я на тебе женюсь, когда мне будет четыре… пять… — принцесса перешла ко второй руке, старательно загибая пальчики. — Шесть… семь годов! Вот, — остановилась она на жутко большой цифре. Старше, чем сейчас, вдвое. — Ты пока подожди.

— Ну, это будет решать твой папа, — заметила Юлиана. Подхватила девочку, закружила и под ее смех подкинула вверх. — Лети!

Алан чуть не бросился ловить, но императрица отлично справилась сама. Как Евгений доверяет дочь этой змее?

— Я умею летать! Я — самая сильная девочка в мире! А папа мне всё позволит, я знаю!

Звенит голосок-колокольчик. Счастливый, радостный, добрый. Повисли во встрепанных локонах цветы — красных огоньков там целых три, оказывается. Чудом за что-то зацепились. Неужели все принцессы когда-то были такими? Зоя — возможно. Но Юлиана?

— Алан, а я похожа на папу? — теперь черные глазищи — немного сверху.

Все-таки Эдингем — слишком невысок.

— Несомненно, Ваше Высочество.

По правде говоря, особого сходства (кроме цвета глаз) он не заметил, но такого вслух не брякнешь. Про Вики и так ходят слухи. Ползают по придворной грязи.

Но без отцовского характера девочке точно будет лучше. А уж окружающим…

— А на тетю Юли?

— У нас определенно похожа форма носика, — улыбнулась мачеха.

Они ведь и впрямь родственницы. И довольно близкие. Двоюродные. С этой Мидантией с ума сойдешь.

Если успеешь — пока жив.

— А ты правда в детстве лазала по деревьям? — смеется Вики. — И как-то не могла слезть сама? Ты?

Будто тень грозового шторма промелькнула в зеленых глазах:

— Правда. Я. Вот такой я была как-то неловкой.

— А Роман, вместо того, чтобы помочь, ревел, как младенец, что он не виноват, — фыркнула Зоя. — Это даже я помню.

Почему бледнеет вторая девушка?

— Вопить он и впрямь любил — особенно, когда боялся, что ему попадет, — прищурилась Юлиана. — Но ты-то откуда помнишь? Тебе же было не больше двух.

— У меня хорошая память. А он вопил очень громко. Зою вообще перепугал.

Так Зоя — не она? Вторая? Тихая, молчаливая девушка? Алан чуть не принял ее за няню Виктории. Или за компаньонку принцессы.

А мог бы догадаться. Сестра характером похожа на брата. Даже если все прочие братья и сестры разнятся, как хищники в диком лесу. Одни — крупнее и опаснее других. И только это определяет повадки.

А сестра Константина — истинная наследница Пурпурного престола. И рискует больше, чем… кто эта вторая? Какая-нибудь дальняя кузина? Уж точно не бесправная служанка — слишком смелая.

— А кто тогда снял тебя с дерева? — вернула историю на место Вики. Вопящий как младенец покойный дядя Роман ее не заинтересовал.

Она его уже наверняка и помнит смутно. Как и бывает в ее возрасте.

И хорошо. Романов помнить незачем.

— Твой папа, — вдруг убийственно серьезна Юлиана. Сейчас у нее не насмехаются даже глаза. Зато слегка потеплели.

А Вики ничего не видит — на ее руках. Так близко…

— Ой, здорово! А слуги испугались, да? Или просто не умели лазать?

— Дерево было тонкое. И качалось. Могло сломаться. Взрослому не залезть.

Так это и впрямь — правда? Как это было?

Будто летний парк и впрямь украсился тенями прошлого. Радостным смехом, переливом голосов… горьким плачем и грызущей тревогой. Заполошным кудахтаньем слуг, что за всё ответят первыми. Радостью, горем и страхом. Вновь.

Призрачные тени заполнили многоликий парк, постепенно возвращаясь — одна за другой.

Маленькая зеленоглазая девочка сжалась на угрожающе качнувшемся дереве. Удивительно красивая девочка — другой Юлиана быть просто не могла.

Вопящий мальчишка постарше — внизу. Почему Роман вообще орал? Испугался за нее? Или сам и был виноват? И испугался и впрямь только за себя? Что нехило теперь влетит.

Вот только от кого? Роман же тоже принц… был.

А Евгений в детстве настолько хорошо лазал по деревьям? И был на такое способен? Так рискнуть?

«Дай мне руку, Юли. Не бойся. Я здесь…»

Алан потряс головой, прогоняя смутное наваждение. И призрачные тени прежних детей. Вопящий мальчишка уже в вечной Бездне Льда и Пламени. Если есть в подзвездном мире и посмертии хоть легкая тень справедливости Творца.

А прочие так изменились за годы, будто всё равно что умерли. Навсегда остались в том саду — тенями себя прежних.

Сможет и успеет ли Алан хоть что-то понять в этой стране — прежде чем она его сожрет?

Юлиана пыталась убить того, кому в детстве обязана жизнью. Есть ли вообще хоть что-то святое для этой женщины? Человек ли она еще? Или просто мидантийка? И принцесса.

— Юли! — Евгений, похоже, озаботился тем же вопросом. Раз объявился здесь. Внезапно.

Из тех же густых зарослей, что недавно суровый северянин Вольдемар. Так же точно прямо вырос на солнечной поляне.

И будто повеяло холодом. Ясным, чистым и беспощадным льдом высокогорья.

— Ваше Величество, — дрогнули губы Зои. Будто она хочет и не смеет отступить хоть на шаг. Скрыться среди северных зарослей.

— Евгений, — поправил он. — Мы же родственники.

Судя по взгляду Зои, ее это не убедило. Роману нынешний правитель тоже был близкой родней. Как и собственному отцу. А тот — племяннику.

— Папа! — Вики кинулась к любимому папе. Похоже, единственная здесь — искренне. — Папа, Алан — прекрасный принц. А я — Принцесса-Босоножка.

— Ты и впрямь у меня принцесса, — теплее улыбнулся Евгений. — И прекрасная. Алан-принц — это интересно. Тетя Юли взяла тебя сюда?

— Да, она спросила, хочу ли я поехать.

— Эжен, ее няня не виновата, — мягко перебила Юлиана. — Сам понимаешь. Кто посмеет отказать императрице?

— Я, — чуть прохладно отрезал он.

У Зои дрожат тонкие губы. Смелая подружка чуть выступила вперед, будто заслоняет ее. Да кто же она такая?

Алан был не прав. Евгений не доверял Юлиане дочь от первого брака. Чем бы новая жена императора ни приворожила, не настолько он спятил.

— Эжен, я же обещала, — уже не улыбается она. Даже уголками губ. — Даже поклялась.

Юлиана не смеется. А Эдингем не чувствует злорадства. Но он бы тоже не поверил ее клятвам. И не верит.

— Папа, не сердись! Ты приехал, и мы можем теперь играть мою свадьбу с Аланом! Пойдем, пап…

Эдингему не по себе. Юлиане, как ни странно, тоже. Евгений едва сдерживает гнев. Зачем ей понадобилось без спроса брать девочку с собой? Полубезумная императрица доиграется когда-нибудь. А с нею и еще кто. Та же безвинная няня, например. Между двух всесильных огней. Хуже, чем когда-то сам Алан.

Тихая Зоя трясется как овца. Но беззащитную сестру невезучего Константина трудно не понять.

Странно смелая девчонка рядом с ней сжимает кулаки. Вольдемар осторожно коснулся ее локтя. Ободряет или… предостерегает?

Одна Вики счастлива. Как и положено наивному и невинному ребенку. И любимой папиной дочке.

Отличная свадьба получится. Веселая. Званый пир на весь подзвездный мир. Как здесь в Мидантии и принято.

2

— Что такого, Эжен? Ну, вывезла девочку на воздух. Поиграть с Зоей и Ириной. Они же родня. Хорошо, я плохая. Хочешь меня наказать?

— Нет, — как можно сдержаннее отрезал Евгений.

Спорить с Юли смысла нет. Ругать — тоже. Просто в следующий раз Вики никуда не поедет без отца. И приказ няня получит соответствующий. Как и охрана.

И вот уж куда ребенка точно не стоит таскать, так это в общество Ирины и Вольдемара.

— Куда ты? — Юлиана поудобнее раскинулась на широкой кровати, лениво приподнялась на локте. Темно-алое на лиловом. И буйная грива бронзовых волос.

— Тебе туда не стоит.

Закатное солнце скользит по ее лицу. Высвечивает мельчайшие черты, стирает прежнее впечатление, коварно дарит другой смысл словам.

— Разумеется, я пройду на Совет. И спокойно там сяду. Не веришь?

— Там не окажется свободного места. Все заняты. Почтенными царедворцами.

— Тогда тебе придется грозно повелеть: «Принесите кресло для императрицы».

— Не придется.

Легкий прыжок прямо с кровати. Несколько еще легче — шажков. Четыре или пять. Бегом.

Теплые руки на плечах Евгения. Пронзительно-малахитовый взгляд. С легкой лукавинкой. И тенью усталого солнечного зайчика.

— Эжен, ты не оставляешь выбора. Тогда мне придется сесть к тебе на колени. — Юлиана коварно ухмыльнулась. — Ну, не к Октавиану же. Это слишком всех шокирует. Или ты во избежание и его не позовешь?

— А заодно и всех прочих? — усмехнулся Евгений. — Интересно, как я буду заниматься делами с тобой на коленях?

— О, Эжен, я верю в твою сосредоточенность, — невинно прощебетала Юли. — Ею всегда восхищались все. Ты справишься, даже если я сяду к тебе на колени голой.

А она ведь и на это способна. Вполне. В таких вещах Юлиану лучше не провоцировать.

Часть Совета схватится за сердце, если императрица на пороге древнего Гербового зала спокойно скинет алый плащ, небрежно перешагнет через него…

Решат, что тут пьяный Гуго Эвитанский в гостях. А то и всех завоевал — змеи знают, как. И уже устанавливает свои правила.

— Юли, если уж ты решила и впрямь увлечься государственными делами, никогда не вздумай устроить что-нибудь подобное. Мидантия — не Квирина. Если подавать такой пример — здесь будет второй пиратский Элевтерис.

— Ясно, — фыркнула она. — Ты против взболтнуть это унылое ядовитое болото.

— Кипящее болото — приятного мало. Это всё равно, что вооружить боевыми клинками маленьких детей и предложить им поиграть в войну. И, Юли, я тебя очень прошу: никогда не используй против меня Вики. Это не обсуждается.

Кажется, колкого льда в голосе достаточно.

— Эжен, я правда ничего… — у нее и впрямь дрогнул голос, или Юлиана просто научилась играть лучше?

— Ладно, Юли. Считай, я тебе поверил. Идем на Совет, раз это для тебя так важно. Только… ты не могла бы исключительно по этому поводу отыскать в своем роскошном гардеробе самое скромное платье?

Легкий-легкий смех:

— А ты меня предупредил, что оно понадобится? Ладно, в крайнем случае, нацеплю что-нибудь из старых платьев милой сестрицы Марии. У нее-то скромные были.

— Она забрала их с собой, помнишь? — понизил голос Евгений. — Мария же отправлялась в отдаленный монастырь. Молиться.

— Ну извини тогда. В платья Зои я попросту не влезу. Ладно, что-нибудь подберу. Подожди. Одну минуту.

Юлиана вихрем унеслась в будуар.

— Можешь просто накинуть шаль, — запоздало крикнул Евгений.

И завернуться в нее на манер летучей мыши. У Юли попросту нет платьев, не открывающих спину, плечи и большую часть груди.

А шали в основном прозрачные.

— Чтобы потом ее было легко с меня снять? В первом же укромном закутке? Нет уж, не хочешь показать меня всем — терпи до ночи. Если что — сейчас сниму тряпье с какой-нибудь служанки.

— Только не забудь ей дать что-нибудь взамен. Ибо это будет наверняка старая и почтенная служанка. Да и вообще грабить слуг некуртуазно.

Про роскошные драгоценности напоминать не стоит. Вряд ли Юлиана именно сейчас примерит свою новую игрушку. Евгений вдоволь посмеялся устроенному женой щедрому конкурсу среди лучших ювелиров Гелиополиса.

И новой роскошной диадеме — в натуральную величину мидантийской короны.

Назад Юлиана не вынырнула — величаво выступила на пороге. Чуть загорелые плечи открыты, но сверху и впрямь наброшена темная шелковая шаль. Плотная.

Изящная спина закрыта почти полностью. И декольте почти нет, да и то задрапировано шелком. Угольно-черным.

— Так лучше?

Сейчас Юли кажется старше. И серьезнее. И… больше собой, чем полчаса назад.

— Это твой будущий вдовий наряд? — оценил Евгений.

— Нет, будущий траур по твоему почтенному отцу и моему дядюшке. Подбирала с любовью. Но вполне сойдет и для зануд из Совета.

— Сойдет, — признал Евгений.

Она и коллекцию помад подбирала с любовью. Ядовитых. Для каждой — своя отрава. И свой неповторимый аромат.

Юлиана — редкостно красива в чём угодно. А такое мрачное платье еще больше подчеркнуло совершенство тонких черт лица, глубину темно-малахитовых глаз.

И знакомая лукавая улыбка скользит по полным губам.

И всё же хорошо, что она не упомянула Романа.

— Эжен, я не знала, что тебе так нравятся скромницы. Хочешь, к вечеру достану наряд монахини? Хоть из того отдаленного монастыря?

Юлиана может. Или явится просто в монашеском куколе и с черным покрывалом на загорелых плечах. Ах да — еще в каких-нибудь деревянных колодках на стройных ногах. А остальное надеть забудет.

— И его успеют оттуда привезти? Ладно, обсудим это вечером.

— А сейчас — утро? — ухмыльнулась багряно-закатным лучам Юли.

— Вечером — после Совета. А сейчас…

— А сейчас — не отвлекать, а то забудешь, чем решил шокировать зануд из Совета ты? Можно подумать — тебя особо отвлечешь… Ладно, всё — молчу-молчу.

3

Юлиана никогда не плакала при нем лет с пяти — ни за что. И вряд ли ее слезы видел еще кто-нибудь. Юли — далеко не Мария. И уж точно — не София.

Сам Евгений когда-то вдосталь нарыдался в подушку. И покончил с этим задолго до того, как начал спать не один.

Точнее, чем появился такой шанс. Куртизанки в одной постели с гостями на целую ночь не остаются. Не принято. Красавица должна покинуть покровителя в расцвете соблазна. Чтобы запомнил ее именно такой, а не сонной и растрепанной.

С Софией Евгений сначала пытался засыпать, обнимая ее… но она всегда старалась высвободиться. Трудно тут не понять намека.

Юлиана за несколько ночей приучила его обратно. Тем, что уютно сворачивалась клубочком рядом. Тем, как легко засыпала, пристроив голову Евгению на грудь.

Юли обычно начинает плакать во сне. Не просыпаясь. Совсем тихо и жалобно. И горько.

Евгений успел не раз вспомнить Софию. Та старалась рыдать тоже тайком. Но если попадалась — не скрывала этого. Смысл-то уже?

Юлиана тоже не скрывает. Она просто не понимает, что делает. Как некоторые ходят во сне. И хорошо если по комнате — своей или даже чужой. А если — по деревьям или скользким крышам? И уж точно таких гуляк нельзя при этом будить.

Как Юли удавалось таиться раньше? Всегда выгоняла на ночь служанок?

Или… раньше просто не было причин? Женаты-то они всего-ничего.

— Юли, проснись. Юли…

Обычно помогает. Проснувшись, она не помнит своих слез.

Когда Евгений женился в первый раз, его не больно кто спросил. Это Иоанн Паук предпочел Константина придержать для более выгодного брака. А Борис пожелал как можно раньше женить обоих сыновей — захотелось внуков и крепкой поддержки знатных родов. Значит, решено. Обоих и женил. Одного на пять месяцев, другого — на четыре с лишним года. Внуков не вышло, внучка одна, и два знатных рода теперь в злейших врагах.

Но София Евгению понравилась сразу. А уж как он был счастлив, когда услышал о взаимности…

Сколько месяцев влюбленный принц пытался понять, что делает не так? Где ошибается?

Прежде чем узнал, что тайная любовь Софии прибыла в Пурпурный дворец в ее же свите. Шествовала между тех же малахитовых колонн. Кто незаметнее гвардии? Только если слуги, но до такого всё же не дошло.

Любила ли кого-нибудь Юлиана?

Евгений молча поднял спящую жену на руки — вместе с пушистым одеялом. С ней и впрямь можно не гадать, что неправильно, а сразу составлять список. А то и трактат. Проще найти случайно затерявшееся «правильно».

Заранее же был на это готов. Разве нет? Уж на этот-то брак Евгений шел с открытыми глазами. Это Юлиане он не оставил выбора.

Юли всегда отвечала «да» — в отличие от Софии. Всегда. Что бы Евгений ни предложил. И многое легко предлагает сама — о чём бы он не решился упомянуть даже Феофано. Часть особо… необычных идей Евгений отвергал… но не все.

Готовилась исполнять любые капризы Романа? А сам Евгений о чём думал? Юли может говорить, что угодно, смеяться, дразнить, пытаясь переплюнуть трех Феофано. Но она — знатная принцесса, а не куртизанка.

Одиннадцать шагов от одной стены к другой. Широки вы — императорские покои. От лиловой портьеры до ореховой двери.

— Юли…

Она замерла всего на миг. Застыла. А затем распахнула огромные глаза, чуть скосив голову. Готовая аллегория насмешки.

— Что такое, почему я не на родной кровати? Эжен, напоминаю: мы уже взрослые. И теперь почти одного роста. Тебе не тяжеловато?

Превращение из несчастной девочки в ехидную, насмешливую львицу — как всегда, стремительно. Но облегчения не приносит.

— Не то чтобы совсем одного. И потом — мне приходилось поднимать Константина, а ты уж всяко легче.

— Ого, какие новости. И часто ты его таскал по спальне — туда-сюда? Ну ладно, если ты решил ночами потренироваться в подъеме живого веса. Но всё же — может, вернешь меня обратно? Если, конечно, тебя не потянуло на игры со мной на весу.

Угу. Посреди ночи. Вместо сна.

Ветер хлопнул побежденной ставней, внес ночную свежесть в спальню. Легкие портьеры вздулись тугим парусом. Лиловым.

Юли в детстве мечтала уплыть на вольном драккаре далеко-далеко. Завоевывать чужие страны, открывать новые земли. Проверить странную легенду, что за дальними морями солнце встает на Западе.

Вдруг за горизонтом лежат новые острова? А то и целый экзотичный материк? С пальмами, диковинными животными, расписными птицами? Сколько сочиненных на ходу карт они в детстве нарисовали…

— Беспокойно сплю? — Юлиана поудобнее устроилась на кровати, приняла бокал. Отпивает первый глоток. Рука чуть дрожит.

— Подогреть вино?

— Не нужно. Мне и так жарко. Ты же меня по самую шею завернуть умудрился. К холодам готовишься? Детство кончилось, мы не в Бьёрнланде.

А одеяло медленно ползет с плеч, приоткрывая грудь. Романа Юли и впрямь только дразнила. Но перед зеркалом наверняка тренировалась долго. Годами. Наедине. Училась пользоваться природным оружием? Почему бы и нет — раз природа одарила им столь щедро? А выбора-то особо нет.

Тогда почему ты плачешь во сне, Юли?

— Тебе лучше?

— Смотря, в сравнении с чем. Я не на дереве, снимать меня не надо, спасибо.

Если, конечно, в этот раз на дерево Евгений не загнал ее сам. За неимением Романа.

— Что тебе снилось?

— Три голых мускулистых варвара в полной готовности, — промурлыкала Юлиана. — Пересказать подробности?

Судя по ее реакции во сне, лучше не представлять, что они делали.

— Друг с другом и без дам? — усмехнулся Евгений.

Самому пить неохота. Даже разбавленное.

— Ну у тебя и вкусы, — фыркнула она.

— Тогда уж у тебя. Это не мне варвары снятся. В полной готовности. И в подробностях.

Аккуратно ложится, не до конца натягивая одеяло. Слегка потерлась щекой о мягкую подушку — где она этому научилась? Отбросила пышные волосы назад. Шелковые, струятся…

Летящий в воздухе бритвенно-острый стилет Евгений поймать успел. Даже не оборачиваясь. И, наверное, впервые за всё время поблагодарил отца. И всю змеиную семью скопом. За слишком жесткие уроки и беспощадные тренировки. Иногда они спасают жизнь. Если ты — мидантиец.