Ороро

пролог

Ороро толкнул дверцу и огляделся, прежде чем бесшумно вылезти. Играя в прятки, он умудрился заснуть в платяном шкафу, набитом меховыми костюмами для холодной погоды, и теперь голова немного гудела, и он рассеянно думал – как же так? неужели никто не догадался поискать его здесь?

В комнате было непривычно темно и тихо, хотя в это время – он заметил в большой арке окна, что солнце давно село, и на горизонте быстро тускнели последние розовые облачка – во всех комнатах должны были гореть зачарованные светящиеся кристаллы.

Неужели наставники разозлились на очередные игры и назначили время ночного сна раньше обычного, оттого-то в доме было так темно и тихо? Неужто его не хватились? Ух и устроит же им сестра трепку!

Ороро довольно заулыбался, дотронулся до ее кольца, которое она подарила ему на прощание. Поскорее бы свидеться с ней через зеркало связи! Пожаловаться на суровых наставников и глупых ровесников, показать, чему успел научиться за время их разлуки!

Он крадучись поспешил по главному коридору в апартаменты для гостей, надеясь, что не натолкнется на ночного стража. Добравшись до нужных комнат, тихонечко провел рукой по зачарованной дверной ручке, чтобы вкрапленные в нее магические кристаллы опознали его и впустили, но дверь оказалась не заперта. Удивленный Ороро вошел внутрь и остолбенел – в комнате никого, кровати аккуратно застелены. Помедлив, он поспешил в соседнюю – там тоже было пусто и слишком прибрано, будто старая служанка Ниира только-только навела порядок и отлучилась на минутку.

– Ха-ха, очень смешно, – дрожащим от зарождающегося страха голосом сказал он. – Выходите уже. Эй?

Ороро замер, прислушиваясь, но никто не отзывался. В каминах на первом этаже, куда он стремглав спустился, не горел огонь, света вообще нигде не было – и никого тоже не было. Стол наставников в столовой был уставлен посудой с яствами, кувшинами с питьем, на тарелках еще оставалась еда, кусочек жареного хлеба лежал на груде тряпья на резном стуле из бархатного дерева. Подобное тряпье лежало и на других стульях, и, приглядевшись, Ороро опознал одеяние наставников и их помощников. Отшатнулся. Коленки задрожали, в горле пересохло. Он резко зажмурился и распахнул глаза. Больно пощипал себя за ногу и руку, от накрывающей паники крылышки распахнулись, хвост больно колотился об каменный пол.

Что случилось? Он что, остался совсем один?..

глава 1

Ингрэм возвращался домой налегке, жадно смотрел по сторонам, на пробудившийся мир, заново начатую игру. Крестьяне, которых он встречал на пути, робко улыбались ему, недоверчиво расправляли плечи. Перемены пугали неопределенностью, но в том, что будет лучше, не сомневался никто. Ингрэм кивал и улыбался им в ответ – солнечному дню, бескрайней свободе, сброшенным цепям рабства, новому миру.

Солнце припекало все больше, но он рассчитывал укрыться в прохладе леса, а после – добраться до дома, пока не стало совсем уж жарко. Месяц цэки только подходил к концу, но снег уже весь сошел, и по прогнозам ведуньи в Бриене следующие деньки обещали быть похожими на этот. Ингрэм тряхнул непокрытой головой. С висков скатился крупный пот, сорвался в сухую дорожную пыль. Ингрэм недовольно задрал голову, зло прищурился на беспечное жаркое солнце. Непривычно было бродить без опасения оказаться разорванным на куски, по инерции он вздрагивал от каждого подозрительного шороха, и это раздражало.

Он прошел через деревню Длинное Поле, едва узнавая родные улицы, изменившиеся за четыре года его отсутствия. Перешел через речку по новому каменному мосту, с удовольствием оглаживая гладко вытесанные деревянные перила. Отсюда до леса было рукой подать, и чем ближе подходил к нему Ингрэм, тем больше замедлял шаг. Ступив на кромку тени высоких деревьев, остановился, зажмурился, глубоко и жадно вздохнул несколько раз. Открыл глаза. Не оборачиваясь, зашагал вперед.

Весенний лес дышал чистотой, набухшие почки лопались, выпуская молоденькие побеги и листья, от аромата зелени и свежести подрагивали ноздри, а от яркого света на полянках слепило глаза. И в этом царстве света и жизни Ингрэм чувствовал себя совсем уж лишним. Дело было не в плохо залеченных ранах и не в том, что дома его никто не ждал. Дело было в том, что следовало думать, как жить дальше. Можно было и не думать. Можно было просто остаться в Поле, где все приветствовали его как героя – одного из воинов человечества, сражавшегося от лица людей за их свободу. Можно было попроситься переночевать в таверне Мэриэль, а потом пожить в одном из домов, пустующих после тэйверовской резни.

Ингрэм невольно прикоснулся к мечу, ища в этом привычном жесте успокоения и поддержки. Его верное оружие – посеребренный меч Верный болталось у бедра, прикрепленное к поясу. Меч был добротный, собственноручно кованный по старинным правилам к этой войне, потому и Верный, что, кроме него и второго меча, простого, заложенного за спину, ничего у Ингрэма больше не было, и выручал он его не раз, и…

Ингрэм остановился, настороженный. Зачарованные символы на мече засветились алым предупреждением. Ингрэм нахмурился. Тэйверов здесь быть не должно. Все тэйверы либо в Нижнем мире, либо рассыпались трухой.

– Кто здесь?

Символы ошиблись? Тем не менее Ингрэм осторожно достал Верного и напрягся, готовый к бою. Кусты затрещали так, будто по ним пробиралась медвежья семья.

– Это я, – раздался высокий тоненький голос ребенка.

Верхушки кустов дернулись, и Ингрэм с удивлением обнаружил мальчика-тэйвера, закутанного в плащ, с сумкой через плечо. Он таращил глазенки, кусал коготки на пальчиках. Его длинный тонкий хвост беспорядочно обвивался вокруг лодыжек. У него была темно-серая кожа, чуть мерцавшая на солнце, зачатки узоров на лице. У него были крылья – два неуклюже топорщащихся серых крыла.

– Тэйвер! – вырвалось у Ингрэма. Он непроизвольно наставил на него меч. – Стой, где стоишь!

Мальчишка послушно закаменел и испуганно посмотрел на него.

– Почему ты здесь?

Кляня себя за испуг, Ингрэм на всякий случай быстро проверил амулеты, добытые на войне – не стоило недооценивать тэйвера, даже такого полудохлика, как этот. Два амулета в виде ожерелья по привычке висели на груди – они защищали разум от магического вторжения извне; остальные были заброшены в мешок – он не знал, для чего они, и рассчитывал продать.

– Я заблудился, – дрожащим голосом проблеял маленький тэйвер. Он отчаянно утирал сопливый нос и по всему виду страшно замерз и проголодался. – Я ищу человеческую деревню. Ты ведь человек?

– Я? – растерялся Ингрэм.

– Ты, – подтвердил мальчик. Он выпрямился, переборов дрожь в тельце, расправил плечи, даже голос его прозвучал постарше. – Раз ты человек, ты должен мне подчиняться, – серьезно заявил он. – Отведи меня сейчас же в деревню к вашему магу-хранителю, чтобы он помог мне связаться с моей сестрой.

Ингрэм фыркнул и неожиданно для себя расхохотался. Он смеялся, утирая выступившие слезы, пришлось согнуться и упереться ладонями в колени, чтобы не свалиться на землю. Тэйверенок уязвленно смотрел на него.

– Что смешного?! – разозлился он, аж ножкой притопнул.

– Я не должен тебе подчиняться, – отдышавшись и отсмеявшись, сказал Ингрэм, – и не буду. Вас, тэйверов, изгнали, ясно? Мы победили: народы объединились, и маги прокляли всех вас, теперь вы шагу не можете ступить по Срединному миру. Не знаю, почему ты все еще жив, ведь те, кто не успел уйти в Нижний мир, превратились в пыль. Убивать тебя я не стану, но и помогать тоже. Хватит с меня несчастий из-за твоего народа.

Давняя привычка смиренно склоняться перед тэйвером смутно зашевелилась в груди, но Ингрэм ее быстро и успешно подавил. Он пристально посмотрел на ошарашенного тэйверенка.

– Постоянные Двери в Великих городах запечатали так, что они более не могут открываться в Нижнем мире, да и если тебя, тэйвера, увидят, то убьют, не раздумывая. Здесь, в этих краях, на границе с Дикими землями, частенько открываются случайные Двери, и некоторые ведут в Нижний мир. Попробуй поискать, может, тебе повезет. Уверен, твоя семья выжила и ждет тебя.

– Ты должно быть шутишь, – еле слышно прошептал тэйверенок. Его лицо резко стало совсем светло-серым, он задрожал, даже губы затряслись. – Это неправда! Нас не могли одолеть какие-то жалкие людишки!

Ингрэм поскреб загрубелыми пальцами затылок, но не стал поправлять, что их одолели не только жалкие людишки, но и уркасы с шэйерами.

– Как же так? – бормотал в отчаянии тэйверенок. – Но… но тогда все сходится, и они в самом деле… – Он крупно сглотнул, поежился и запинающимся голосом сказал: – Человек, помоги мне попасть в Нижний мир, и моя сестра щедро тебя вознаградит.

Ингрэм скептично взглянул на него. Тэйверенок нахмурился.

– Я сказал – помоги мне попасть в Нижний мир.

– Нет.

– Но мне же ни за что не добраться туда одному! – вновь возмутился тэйверенок. – Я со вчерашнего дня брожу тут в лесу! Я есть хочу! И пить! Я отправил весточку сестре и главному мастеру, как нас учили, и месяц ждал, пока кто-нибудь ответит, но никто не ответил! Что если они все – все! – умерли?! А ведь моя сестра только начала собирать волосы во взрослую прическу!..

– Что? – растерялся Ингрэм от столь стремительного перехода.

– Уруре не дозволялось собирать волосы во взрослую прическу, пока ей не исполнится, – тэйверенок посчитал на пальцах, – тридцать, но она собирала дома, когда кроме нас там никого не было, я помогал ей! – Он дернул себя за длинную черную косу до пояса. – Что если она умерла, и никто так и не увидел ее взрослую прическу?! Мы ведь так готовились!

– Уру… ра?

– Да, но это только я так ее называю, тебе нельзя к ней так обращаться! Ее Уруха зовут, а меня Ороро, то есть Орохин, – быстро поправился тэйверенок.

Ингрэм поджал губы, потер щетину и для верности прикусил щеку, чтобы снова не закатиться смехом.

– А тебя как зовут? – спросил Ороро.

Он вдруг подошел совсем близко и посмотрел внимательно снизу вверх, задрав голову. Он был совсем невысоким, чуть выше, чем по пояс.

– Ингрэм.

– Ингрэм, – разочарованно повторил Ороро. – Какое, ээ, интересное имя.

Ингрэм вздохнул, потер лоб.

Эту мелкую проблему следовало как-то решить, по-хорошему – не задумываться и отрубить этой козявке голову прямо здесь, благо не сопротивляется, да и мстить никто не будет. Но что-то внутри воспротивилось этому. Тэйверенок был совсем маленький и симпатичный, с тонкими чертами лица, весь тонкокостный, с виду легкий, словно сотканный из воздушных паутинок. Крылышки темно-серые, беззащитно-голенькие, как у летучей мыши, аккуратно сложенные за спиной, – ни дать ни взять благочестивая картинка со стены храма в честь великих тэйверов. Он, казалось, совсем не боялся Ингрэма – неудивительно, впрочем, учитывая, как он раскомандовался в первые же секунды после того, как опомнился. Маленький глупый тэйверенок, привыкший за свою крошечную жизнь, что все другие народы были созданы для того, чтобы прислуживать тэйверам…

– Ладно, идем, – так ничего и не решив, сказал Ингрэм. – Я попробую тебе помочь, но для начала нужно добраться до дома.

– Хорошо.

Ингрэм, качая головой и думая, что крупно об этом пожалеет, пошел вперед, напряженный и готовый ко всякой неожиданности в любой момент.

– Я из той стороны пришел, там нет человеческой деревни. Ты что, живешь в лесу? – удивился Ороро.

– Да. Мой дом в лесу.

Ингрэм не стал упоминать, что «дом» – это слабая тень былого дома. Остались лишь старое жилище, отведенное под летнюю кухню, да несколько сарайчиков – до них не успел добраться пожар в тот роковой день. Сейчас на месте пепелища должны были вырасти молодые кустарники, жилище – покрыться мхом, паутиной, толстым слоем пыли. Предстояло много работы, но Ингрэм был рад этому и даже отчасти – присутствию тэйверенка.

Дневники Гета

Мои друзья из академии Юниорта в городе Бригантис на южном Содеме на Востоке попросили меня описать быт и уклад поселения, в котором я вырос, потому я решил завести этот дневник. Вдобавок это поможет мне упорядочить мои мысли.

Пишу я зеркальным образом – что вместе с моим почерком образует поистине замысловатый шифр. Для защиты от огня и воды я соорудил на обложке этой книжицы защитную формулу при помощи крохотных осколков специальных кристаллов – носителей магии. Вряд ли пропажу столь ничтожного количества заметят в хранилище… Занимаясь этим, я преследовал две цели – отточить свое мастерство, орудуя столь крошечными элементами, и защитить свои записи.

Местность, в которой расположен город Бриен и ряд мелких деревень (в том числе наше Длинное Поле), примечательна тем, что находится недалеко от границы с Дикими Землями и владений уркасов. Пятьдесят лет назад наш господин Дарэро из клана Рахи отвоевал большую часть леса, и теперь вся эта территория принадлежит ему, на что уркасы в отместку временами совершают набеги на эти земли. Благо, людей не трогают – каждая голова здесь учтена, и если кого-то хватятся, то это будет прямым вызовом нашему господину тэйверу, и ему не останется ничего иного, кроме как пойти войной на уркаса, посмевшего запятнать честь его Дома.

В прежние времена наших предков клеймили, благо, новые законы более щадящи, да и отношения между тэйверами и шэйерами улучшились настолько, что мне дозволено было отправиться на обучение в земли Востока.

Ох, пора идти, Ингрэм вернулся из школы. Похоже, придется закончить письмо прежде, чем я дописал бы большую часть моих мыслей. Сегодня Ингрэму исполняется двенадцать лет. Я торопился приехать к этому дню, и начать новый дневник сегодня для меня довольно символично. Он еще не знает, что я здесь – я спрятался на крыше, дома была лишь сестра, и она согласилась подыграть. С нетерпением жду встречи с ним, должно быть, он ужасно удивится. Должно быть, он сильно переменился, все же меня не было дома три года. Здесь не принято отмечать дни рождения – вернее, дни вступления в распоряжение нашего славного господина тэйвера, но я четко помню день, когда Ингрэм родился и, узнав от друзей на Востоке, что подобные дни – повод для праздника, живо полюбил эту традицию. Странно видеть, как сильно отличаются наши, человеческие, культуры в разных странах. Видимо, это последствия того, под чьей дланью мы живем. Там, на Востоке, люди принадлежат не какому-то одному господину тэйверу, а целому клану шэйеров, а шэйеры известны своей снисходительностью к низшим народам.

глава 2

В это время года хоть и темнело поздно, но, пока Ингрэм и Ороро добирались до жилища Ингрэма, солнце опустилось и на небе загорелась Зела. По дороге Ингрэм дал тэйверенку пожевать кровяной колбасы и хлеба, так что ужинать они не стали. На ночь расположились кто где. Памятуя о том, что тэйверы – существа теплолюбивые, Ингрэм развел огонь в очаге и заготовил побольше хвороста, перетащил поближе найденные шерстяные одеяла, изрядно поеденные молью, и дал Ороро свою старую одежду вместо его никудышного тонкого плащика. Даже вырезы сделал, чтобы крылья продеть. Ороро устроился у самого огня, Ингрэм – чуть поодаль и сразу провалился в сон. Ночью он то и дело просыпался с бешено бьющимся от кошмаров сердцем, и всякий раз свернувшийся в клубок Ороро оказывался чуть ближе к нему, пока Ингрэм не проснулся от того, что наступило утро, и не обнаружил, что Ороро заполз на него. Испуганно сглотнув, Ингрэм бесцеремонно отшвырнул его и прислушался к себе. Вроде бы рассудок цел и силы на месте. Он не знал, был ли тэйверенок магом и умел ли уже питаться темной энергией, и узнавать на себе не хотел. Ороро осуждающе потирал ушибленное плечо. Ингрэм опомнился.

– Ты есть хочешь? – спросил он.

Живот Ороро выразительно заурчал в ответ. Ингрэм отдал ему остатки хлеба, которые тот быстро, давясь, проглотил.

– Пойду наловлю рыбы, – решил Ингрэм, – а ты приберись здесь. После завтрака решим, что будем делать.

– Я пойду с тобой.

– Нет, ты будешь только мешать.

– Я умею ловить рыбу!

– Я сказал…

– Ты не смеешь мне приказывать! – разъярился тэйверенок.

Он вскочил, резко распахнув крылышки. Волосы его встопорщились, от зазвеневшей магии задрожал воздух.

Таки маг… Просто прекрасно.

– Если ты, – медленно шагая к нему, как можно спокойней начал Ингрэм, вновь подавив испуг, внушаемый с детства вместе с уважением к великим тэйверам, – хочешь, чтобы я помог тебе попасть в Нижний мир, ты должен слушаться меня. Я не желаю тебе зла. Я вообще не понимаю, почему решил помочь тебе. И если ты настолько неблагодарен, что ведешь так себя, то можешь уходить, держать не стану.

Он встал совсем вплотную к Ороро, пристально глядя на него сверху вниз. Ороро, задрав голову, зло и дерзко уставился в ответ. Ингрэм подавил вздох, опустился на колени, чтобы вровень смотреть ему в глаза. Оторопевший Ороро казался таким напряженным, будто ожидал, что его вот-вот ударят.

– Мы должны работать в команде, чтобы найти выход, – спокойно и твердо сказал Ингрэм.

Тэйверы развиваются быстро, напомнил он себе. Ороро, выглядевшему как десятилетний человеческий ребенок, могло быть от силы лет пять.

Интересно, из какого он клана? Ингрэм знал, что способности магов-тэйверов ограничены – низшему тэйверу ни за что не сотворить заклинания уровня средних тэйверов, ну а тем никогда не сравниться с высшими.

Ороро точно не низший тэйвер – цвет кожи серый, а не глиняный, и не высший – форма крыльев другая. Кто-то из средних, но там кланов двадцать, если не больше, один шмак их разберет, вроде по узорам на лице их можно отличить, но Ингрэм этой наукой не владел, да и узоры на лицо Ороро только начали проступать.

А еще он знал, что из-за своего стремительного роста молодые тэйверы бывают очень неустойчивы, вспыльчивы. Они изменяются слишком быстро, а Ороро, судя по всему, как раз вступает в это опасное время – перехода из ребенка в подростка.

– Ты знаешь, что означает работа в команде? – спросил Ингрэм внушительным воспитательным тоном, который применял обычно для увещевания детей. – Каждый делает то, что у него получается лучше всего, ради общего дела.

– Я понимаю, – скуксился тэйверенок. Его хвост смущенно коснулся лодыжки Ингрэма, и тот, поначалу не поняв, что это, чуть не подпрыгнул от неожиданности. – Я не хочу оставаться здесь… один.

Он неуверенно посмотрел на Ингрэма, поджав губы.

«Тэйвер, который боится оставаться один, – мысленно поразился Ингрэм, прикладывая усилия, чтобы не расхохотаться. Ороро впился в него страшно серьезным взглядом, и темно-серые щеки его темнели все больше. – Великий потомок могучего народа боится… пх, только не смеяться, только не смеяться…»

Он старательно закашлялся.

– Я отлично ловлю рыбу, – почему-то уточнил тэйверенок. – Вот увидишь. Тебе лучше самому остаться здесь прибраться.

– Почему мне кажется, что ты просто не знаешь, что нужно делать? – фыркнул Ингрэм, окончательно расправившись со смехом.

– Я знаю! – рассердился Ороро. – Просто это… Ну, ты же сказал, что командная работа – это когда каждый делает то, что у него получается лучше!

– Шмак с тобой, идем, – пробормотал Ингрэм, понимая, что заставить тэйвера признаться в том, что он что-то не знает, так же трудно, как перебороть его упрямство.

Он не удивился, обнаружив, что тэйверенок о рыбалке имеет точно такое же представление, как об уборке. Ороро с трудно скрываемым изумлением наблюдал за тем, как Ингрэм ставил сети. Смотрел во все глаза, как тот, сняв сапоги и закатав штанины, полез в воду и, стравливая потихоньку старую сеть с маленькими ячейками, найденную в пыльном чулане, зашагал вброд. Место было хорошо знакомое, рыба здесь всегда попадалась мелкая, как семечки, зато ее было много. Ингрэм на пробу подергал старую длинную рогатину, которую еще в незапамятные времена поставил брат для метки. Ловлей сетью обычно занимался именно он, пока Ингрэм на берегу баловался удочкой.

Ингрэм выбрался на берег, сорвал несколько пучков росшей там мыльной травы, в зарослях прутовницы наломал хороших прутьев – для будущих корзин, а для удилища удочки выбрал ветку росшей тут же серой бушки, из которой получались лучшие заготовки для работы по дереву. Обстругал ножом, подозвал таращившегося на него Ороро и принялся показывать и объяснять, что к чему. Затем поискал возле сгнившего бревна, служившего некогда сиденьем, красных червей и показал, как насаживать их на изогнутый крючок. Нетерпеливо переминаясь с ножки на ножку, Ороро восхищенно заглядывал ему в лицо, а потом – сосредоточенно сопел, послушно занимаясь ловлей на удочку.

Все же может быть милым, подумал Ингрэм, когда не корчит из себя всесильного потомка великого народа.

Всесильный потомок восторженно и совершенно несолидно взвизгнул, когда леса задергалась и натянулась.

– Что делать? Что мне делать?! – запаниковал он. Пришлось идти на выручку, а потом Ороро долго еще не хотел опускать свою добычу в общую корзину.

Обратно шли, нагруженные рыбой и прутьями. По дороге тэйверенок, взбудораженный рыбалкой, разговорился, и Ингрэм узнал, что он предпочитает морскую рыбу «с красным мясом, но шипастая большезубка все равно самая вкусная, хоть и черная», ягоды и грибы сгодятся, когда больше нечего есть, «но лучше и вкуснее всего – мясо», заявил Ороро, с тоской провожая взглядом улепетывающего упитанного фурфика.

– Может, поставим ловушку? – спросил он. – Одной рыбой не насытишься.

– Позже, сейчас еды у нас достаточно. Завтра я схожу в деревню, куплю продукты, а потом покажу тебе, как делать лепешки.

– Лепешки?

– Ты не знаешь, что это?

Тэйверенок что-то проворчал и скуксился.

– Ладно, идем, – пряча улыбку, предложил Ингрэм. Не ровен час, еще вызовет гнев тэйвера. – Помоги с рыбой, раз она тебе больше нравится.

Ороро старательно тащил корзину. Ингрэм, переставляя снова заболевшую ногу, нес охапку прутьев и изредка останавливался, чтобы собрать замеченные грибы.

Оставив добычу во дворе, они вошли в дом. Ороро тут же растянулся у очага, стеная, как же он устал. Ингрэм разжег огонь из оставшегося хвороста и вышел во двор. Набрал несколько ведер воды из родника позади дома, наполнил большой котел, подвешенный над очагом, распахнул все окна и двери – проветрить жилище. Заметил любопытные взгляды тэйверенка. Хмыкнул, засучил рукава. Пока вода в котле нагревалась, поправил ступеньки на крыльце и разрубил на дрова трухлявый забор. Вытащил из сарайчика большую старую лохань и ведра. Налил в лохань горячую воду из котла над очагом, добавил холодной, окунул руку – горячо. Он набрал еще два ведра холодной воды, поставил у лохани, положил рядом на деревянную дощечку пучки примятой мыльной травы и старую мочалку.

– Эй, Ороро! – крикнул он. Бусинки-глаза тут же исчезли за окошком. – Иди сюда!

Тэйверенок подполз с явной опаской.

– Хочешь помыться? – кивнул Ингрэм на лохань с водой.

– Да, – сдержанно ответил Ороро. – Славно, что ты об этом подумал.

Он неловко, но без смущения выпутался из одолженной одежды, встал голым и вопросительно склонил голову набок. Несмотря на тонкокостность, Ороро не выглядел задохликом, каким казался на первый взгляд. Его руки и ноги были крепкими, тело подтянутым и сильным – видимо, за прошедший месяц он прилежно продолжал заниматься своими тэйверскими уроками и упражнениями, насколько был способен. Кожа его лоснилась, шершаво переливалась, словно крупинки серой соли играли на солнце. Ороро сосредоточенно распутывал длинную косу.

– Помочь?

– Я сам справлюсь.

Ингрэм пожал плечами и начал складывать получившиеся из старого забора бревнышки. За спиной чуть слышно плескался в воде тэйверенок. Один из тех, кто угнетал его народ веками, кто убил его близких.

«Он лишь ребенок, – напомнил себе Ингрэм. – Он ничего плохого не сделал. Он скучает по своей семье и хочет к ней вернуться».

– Я скоро закончу, – звонко сказал Ороро.

Ингрэм кивнул, пошел в дом. Достал полотенце и одежду, протянул Ороро, сам разделся и попробовал воду рукой. Едва теплая и мутно-мыльная. Ороро досидел до последнего, истратив все пучки мыльной травы. Ингрэм вздохнул и поскорее залез в лохань, погрузился с головой, пуская пузыри, и вынырнул, отфыркиваясь. Смахнув с лица воду и откинув мокрые волосы, удивленно встретил пристальный взгляд Ороро.

Наверное, ему так же непривычно видеть человека без одежды, как и мне было странно видеть его, решил Ингрэм. Наскоро отмывшись от грязи и пота, он вылез из лохани и ополоснулся холодной водой из ведер, к которым Ороро даже не притронулся. Сунул в лоханку грязную одежду, подрагивая от прохлады, натянул чистую на влажное тело и занес в дом несколько бревнышек посуше.

– Огонь нужно поддерживать, чтобы ты не замерз ночью, – пояснил он.

– Тепло от огня не то же тепло, как от другого существа, – заметил Ороро.

Ингрэм нахмурился.

– Ты поэтому полез спать ко мне?

– Ну да. Ты теплый, а я замерз.

– А мне без разницы. Спи в своем углу и больше ко мне не лезь.

Тэйверенок надулся, сердито выпятил вперед маленький подбородок.

– Тогда подкладывай в огонь побольше дров!

– Мне и без огня хорошо спится. Сам подкладывай. И не смей меня будить только потому, что боишься замарать ручки.

Глаза Ороро зло сверкнули, но он смолчал, видимо, вспомнив, что, вообще-то, его дальнейшая судьба зависит от этого человечишки. Ингрэм мысленно усмехнулся, не удержавшись, потрепал его влажные волосы. Ороро сердито мотнул головой и распахнул крылышки.

– Идем готовить обед, впереди еще много дел, – сказал Ингрэм.

– Разве мы не все на сегодня сделали? – удивился Ороро.

– Боюсь, что нет, – ухмыльнулся Ингрэм.

– Когда же ты начнешь искать мне путь домой? – искренне не понял Ороро. – Ты обещал, человек!

Ингрэм поморщился.

– Я сам не горю желанием оставлять такое скверное существо в своем доме надолго. Но давай оценим реальное положение дел.

Он обдумывал это все утро и уже выстроил план, которому будет следовать дальше.

– О Дверях я знаю не очень много. Натыкался на случайные несколько раз, когда бродил по лесу. Иногда они открываются на несколько часов, иногда – на несколько минут. Отыскать их не так-то легко. Будь я магом, конечно, другое дело, но, увы, я пустой.

Ороро разочарованно поник. Ингрэм набрал воды из родника и поставил греться над очагом. Затем показал Ороро, как чистить рыбу, а сам взялся сортировать и чистить грибы.

– Завтра я пойду в деревню, прикуплю нужное, разузнаю, что смогу и начну поиски, – задумчиво продолжил он. – Но я рассчитываю и на твою помощь. Мое жилище совсем прохудилось, как я уже говорил, работы предстоит много, пока солнце поднимается высоко и задерживается надолго. Пока не пришла зима. Нужно сделать запасы еды и дров, починить кровлю, одежду. Понимаешь меня? Класть свою жизнь на поиски Двери для тебя я не стану. Вдобавок мы не знаем, когда именно найдем нужную – может, уже завтра, а может, лишь следующей весной. Неизвестно, сколько это займет времени, а на что-то жить нужно. Знаю, тебе точно так же не нравится принимать помощь от человека, как и мне – оказывать ее тэйверу. Но ты всего лишь ребенок. А дети не должны страдать из-за грехов своих отцов.

– А ты не так глуп, как я ожидал от человека, – немного удивленно сказал тэйверенок.

Они надолго замолчали, занятые каждый своим делом. Ороро дочистил рыбу, отложил нож и уставился на Ингрэма молча и вопросительно. Ингрэм достал из чуланчика мешок с солью и засолил часть рыбы в небольшом котелке. Ороро глядел во все глаза и внимательно слушал его разъяснения. После они спустились в прохладный даже в самую жаркую погоду погреб и поставили там рыбу. Ороро вертел головой, разглядывая многочисленные полки с утварью, и украдкой принюхивался к своим пальцам. Выйдя во двор, он поспешил к роднику и начал старательно мыть руки. Ингрэм вновь не удержался от смешка.

Они пообедали жареной рыбой. Потом Ингрэм скинул мешавшую рубашку, повязал лоб тряпицей, чтобы не свисали волосы, и вырубил топором лезшие к дому дикие колючие кусты. Ороро послушно старательно соскреб получившийся мусор старыми граблями в одну здоровенную кучу, которую они потом подожгли. Затем Ингрэм наточил заржавевшую косу и скосил выросшую местами по пояс траву во дворе и в саду. Показал Ороро, как вить из травы бечевку, и они вместе подвязали большие пучки и подвесили их под крышу. Трава была душистая, сладкая, из нее может получиться прекрасная набивка для тюфяка, размышлял Ингрэм.

Усталые, они зашли домой лишь к вечеру и доели оставшуюся с обеда рыбу. Ингрэм подметал пол, удрученно разглядывая поломанную мебель, когда Ороро вдруг позвал его:

– Эй, Ингрэм. Я думал над твоими словами… Ты ведь все верно делаешь – это я насчет уборки и подготовке к зиме. Я знаю, что в этих краях зимы бывают снежные и долгие, и надо быть готовым. Я помню, как-то у нас, в столице, шел снег, и его было так много, что сестре даже пришлось вспоминать природное колдовство, чтобы его прогнать, но она так и не вспомнила и просто навела защитный свод, чтобы над домом снег не падал, а потом, когда он, наконец, остановился, запустила в него огненный шар. Моя сестра очень сильная, – прихвастнул было Ороро, но опомнился и снова поник. – Как же долго это все продлится? Ингрэм?

Ингрэм, подавив вздох, обернулся к нему.

– Я просто… – несчастным голосом начал Ороро, растерянно стискивая перед собой руки. Хвост его взволнованно забрался под штанину правой ноги.

Ингрэм смягчился.

– Вот только не раскисай мне тут, – проворчал он.

– Я даже не знаю, жива ли она, – еле слышно бормотал Ороро. – Успела ли уйти? Как там вообще, в Нижнем мире, живется?

– Вот попадешь туда – и узнаешь, – подбодрил его Ингрэм.

– Знал бы, что все так получится, ни за что не приехал бы сюда. – Ороро шмыгнул носом. – Сбежал бы к сестре, и сейчас мне не пришлось бы тут торчать. Нам сказали, что мы проведем здесь каникулы, а потом вернемся в столицу. Старшие ученики говорили, что здесь очень здорово, но их привозили сюда летом, а нас привезли зимой. Это было нечестно, потому что здесь зимой ужасно холодно! Мы постоянно мерзли! Главный наставник Дарэро к тому же оказался ужасно строгим! Я видел на карте, что все эти земли принадлежат его Дому, и та человеческая деревушка, куда я шел – потому что она ближе всех – тоже. Все здесь принадлежит ему, но у моего Дома владения все равно больше, – похвастался он, – и не в такой глуши, как здесь. Тут очень скучно. Нам не разрешалось покидать поместье, так мало того, еще и другие группы и новых наставников привезли. Мы-то думали, что все будет, как и положено на каникулах, а нас обманули, целыми днями заклинания учить да медитировать заставляли! Мы в тот день в прятки сыграть решили, и я спрятался, а потом… все исчезли. Я все поместье обыскал – никого. Я с сестрой пытался связаться, как она меня учила, с другими наставниками, но ничего не вышло. Я ждал, ждал… А потом мне надоело – к тому же в кладовых закончилась съедобная еда, – и я решил, что просто пойду и найду кого-нибудь, кто мне поможет. Я не знал, что все просто… – Голос Ороро скатился до шепота, он замолчал и отвернулся.

Ингрэм пристально разглядывал его поникшие крылышки, заплетенные снова в косу черные волосы, худые плечи и неловкий хвост. Он не стал говорить Ороро, что, судя по всему, их, детей, перевезли подальше от крупных городов, где разворачивались основные боевые действия. Тэйверы пытались защитить своих детей точно так же, как и люди, и уркасы, и шэйеры, и ниргены, отправлявшие своих отпрысков подальше, в глушь, где шансы уцелеть у них были выше.

– Я хочу, чтобы ничего этого не было, – всхлипнул Ороро, готовый удариться в истерику. – Я хочу домой, хочу к сестре!

Ингрэм кивнул и, сообразив, что Ороро этого не видит и вряд ли оценит столь скупое проявление участия, осторожно тронул его за плечо.

– Что если я никогда не попаду в Нижний мир? – заскулил Ороро, пряча лицо в ладошках.

– Попадешь. Обязательно, – сказал Ингрэм и, чувствуя себя неимоверно глупо, добавил: – Обещаю.

Он подошел ближе, грубовато взлохматил волосы на макушке Ороро, а тот вместо того, чтобы с шипением отскочить, вдруг шагнул вперед и уткнулся носом ему в живот. Обхватил ручками, сжал в тесное кольцо. Ингрэм растерянно уставился на его подрагивающие крылья и неловко похлопал по их основанию. Вскоре Ороро отстранился, утирая руками лицо.

– А теперь идем спать, – сказал Ингрэм и несильно щелкнул его по опухшему носу. Ороро шикнул и резко потер нос кулачком. Потом вопросительно и с надеждой уставился на Ингрэма.

– Можно я…

– Нет.

– Я даже не договорил!

– Я рад, что в этот раз ты решил спросить, но – нет.

– Ты гадкий и ужасный человек! – Ороро оскорбленно притопнул.

– От гадкого и ужасного тэйвера слышу.

– Но я всего лишь ребенок! Ты сам так сказал! Ты взялся помочь мне найти Дверь в Нижний мир, так неужели не поможешь в такой малости?

– Я действительно пожалел тебя и решил помочь, лишь потому, что ты ребенок, но это не значит, что мной теперь можно помыкать. Ты должен быть благодарен мне и не требовать лишнего.

– Я благодарен, хватит тыкать в это пальцем!

– Тогда не игнорируй манеры. Или вас, тэйверов, не учат вежливости?

– Как можно быть вежливым к вещи? – удивился Ороро. – Разве ты благодаришь стул за то, что сидишь на нем? Или слугу, который обязан тебе прислуживать? Это ведь то, ради чего они существуют! Для меня в высшей степени странно слушать тебя и уж тем более – выполнять твои приказы, тогда как все должно быть наоборот! Ты – пустой человек, низшее существо самого низшего народа во всех трех мирах! Ума не приложу, как ты дожил до своих преклонных лет!

– Вот как, – сухо отозвался Ингрэм.

– Но для пустого ты неплохо справляешься, и я, э-э, благодарю тебя за твою помощь, – поспешил исправиться Ороро. – Мне все еще кажется, что все это лишь сон или чья-то глупая шутка.

– Мне тоже не верится, что я помогаю одному из тех, кто веками угнетал мой народ и виновен в гибели моей семьи.

Ороро переменился в лице. Открыл рот, но ничего не сказал, так и закрыл.

Ингрэм приготовил две постели – маленькую для тэйверенка у огня и большую для себя под окном. Не раздеваясь, лег, закинув руки за голову. Прикрыл глаза. Ороро ворочался, шуршал одеялом и недовольно пыхтел. Глупый и самоуверенный маленький тэйвер, каким-то чудом переживший проклятие… Пропадет ведь один, а если попадется людям на глаза, его тут же убьют. Нет, нельзя его бросать.

«Сам взвалил на себя это бремя, самому и нести», – подумал Ингрэм. Повернулся набок и провалился в очередной ночной кошмар.

Кошмары делились для него на два сорта – в первом он убивал, во втором смотрел, как убивают. В этот раз он, тесно связанный поперек груди, наблюдал за тем, как убивали его семью. Частый сон, в общем-то, можно было уже и привыкнуть. Какой-то частью себя Ингрэм осознавал, что это ему лишь снится, но легче от этого не становилось. Грудь словно перетянуло колючим канатом, в ребра больно впились крюки. Он пытался убрать их, царапал грудь, слышал, как трещала рубашка, тело напряглось до предела, в потяжелевшей голове что-то бухало, но он никак не мог проснуться полностью.

– Что с тобой? – удивленно прошептал знакомый голос, но Ингрэм никак не мог вспомнить, чей он. – У тебя дурной сон?

Прохладные пальцы легли на его зажмуренные глаза. Холодная ладонь – на пылающий лоб. Один за другим исчезали разрывающие грудь крюки. Ингрэм задышал спокойнее. Кошмар рассеялся призрачной дымкой, а на его месте появилось оранжевое закатное солнце. Ингрэм обнаружил себя на песке. Над головой шелестели листья странной формы, впереди шумно дышала бескрайняя зеленая вода. Накатывала на песок густой пеной, будто благородная дама, которая подбирала подол своего то и дело спадающего пышного белого платья. Ингрэм никогда не видел моря, знал о нем лишь по чужим рассказам, но почему-то даже не усомнился, что это оно. Его качало на размеренных теплых волнах, он глубоко вдыхал солоноватый воздух и сквозь сощуренные веки разглядывал облака на слепящей синеве неба.

Ингрэм проснулся ранним утром, выспавшийся и посвежевший. Рядом клубком свернулся тэйверенок и посапывал в его руку, ухватившись за нее цепкими пальцами. Ингрэм осторожно высвободился. Накрыл его своим одеялом и бесшумно выбрался во двор, в бодрящее прохладой утро.

Он жарил во дворе рыбу, когда из дома вышел Ороро.

– Доброе утро, – улыбнулся Ингрэм.

Хмурый тэйверенок проигнорировал его и, зевая, потопал на задний двор к роднику приводить себя в порядок. Когда он вернулся, Ингрэм уже расправился со своим завтраком и докапывал ямы для столбов нового забора.

– Я иду в деревню, – сообщил он, – а ты прибей вот эти жерди, как я тут уже сделал.

– Зачем? – растерялся Ороро.

– Забор нужен, чтобы защитить дом от диких животных.

Ороро снисходительно на него посмотрел. Судя по выражению лица, даже хотел съехидничать, но снова растерялся.

– Как… как мне это сделать?

– Вот это называется молоток, – терпеливо объяснил Ингрэм, показывая на инструмент. – В этой коробочке – гвозди.

– Что?

Ингрэм вздохнул.

– Берешь гвоздь вот так и прибиваешь жердь.

Он прибил одну. Ороро тут же загорелся сам все сделать и дело пошло на лад.

– У тебя отлично получается, – подбодрил его Ингрэм.

Глаза тэйверенка заблестели как два обсидиана. Его руки вдруг засветились фиолетовым огнем. Он поднял правую – взлетели охваченные таким же светом гвозди. Поднял левую – вздернул жердь. Жердь медленно устроилась между столбами в нужном положении. Гвозди резко, как пущенные стрелы, воткнулись по обоим концам. Ингрэм распахнул глаза и рот, беспомощно уронил руки.

– Ну как? – Ороро радостно обернулся к нему. – Эй, я с этим быстро закончу, дай мне еще какое-нибудь задание, и мы поскорее пойдем искать Дверь!

– Да. – Ингрэм с силой выдавил из себя улыбку. – Конечно.

Огляделся. Взял лопату и воткнул в заросший кусок земли, где прежде был разбит небольшой огород.

– Все это до границы забора – вскопать.

– А потом?

Ингрэм призадумался, огляделся, остановил взгляд на крыше. В одном месте, насколько он вчера заметил, дранка совсем провалилась.

– Нужно починить крышу. На чердаке найдешь дранку – это те самые дощечки, которыми крыша покрыта, запасы должны были оставаться. Посмотришь, как они уложены, и точно так же сделаешь. Думаю, разберешься. Там для тебя, – не без усмешки добавил Ингрэм, – не должно быть ничего сложного.

– А еще? – Ороро подпрыгивал от нетерпения.

– Управишься со всем этим до моего прихода – тут же идем искать Дверь.

– Я управлюсь до того, как ты уйдешь в свою деревню!

Тэйверенок хвастливо приосанился.

– Да-да, – отозвался Ингрэм и начал собираться.

Он переложил вчерашние грибы в корзину, положил накопленные на войне деньги в заплечную сумку, взял заготовленные на продажу амулеты, немного приоделся, закинул за спину Верного и отправился в путь, едва удерживаясь, чтобы не оборачиваться слишком часто. Его немного беспокоил энтузиазм тэйверенка – тот вовсю разошелся. Лопата гуляла сама по себе по огороду, забор строился на глазах, – только и мелькали в воздухе детские ручонки, хлопали кожистые крылья, воздух искрился от магии. Ингрэм мимоходом удивился его силе – ведь вроде еще ребенок, – но тут же вспомнил, что тэйверы всегда отличались огромным запасом магии и стремительным развитием.

Они вырастали быстро, но долго созревали – заводить семью начинали на тридцатом, а то и больше году жизни. Прическа сестры Ороро, о которой он так причитал, была своеобразным традиционным сигналом для мужчин-тэйверов. Зачать ребенка тэйверки могли лишь несколько недель в году, роды были трудными, и редко на одну тэйверскую семью приходилось трое и больше детей. Детей-полукровок тэйверы, как и другие народы, на дух не переносили – считали, что полукровки позорят их народ, марают чистоту крови, даже придумали магический ритуал для проверки новорожденных, чтобы уж наверняка их вычислять. Ингрэм слышал рассказы о полукровках. Рождались они в основном страшными уродцами, непригодными к жизни, и умирали через несколько месяцев. Те же, кто выживал, со временем теряли рассудок, а сила их была столь велика и непредсказуема, что они в одиночку могли одолеть десяток высших тэйверов.

«А может, и Ороро полукровка, потому проклятие его не коснулось?» – Ингрэм остановился, всерьез задумавшись.

Насколько он знал, полукровки наследовали внешность обоих родителей, а Ороро с виду ничем не отличался от тэйверов. Полукровки плохо контролировали свои силы, а Ороро даже с маленькими гвоздями так ловко управлялся. К тому же, судя по всему, он из знатной семьи. В подобной семье ни за что не допустили бы такого позора.

«Полукровка он или нет – неважно. Он всего лишь ребенок и хочет к своей семье», – подумал Ингрэм и перехватил поудобней сумку.

Дневники Гета

Поскольку моим друзьям из Востока не доводилось общаться с тэйверами, они знают о них лишь общую информацию, и посему я решил дополнить их знания.

Тэйверы и шэйеры – два высших народа (первонароды их называют, то бишь первые, появившиеся здесь задолго до того, как Единый мир был поделен натрое), испокон веков враждующих друг с другом. Обличье их похоже, и вообще я пришел к выводу, что у них гораздо больше общего, чем они согласны признать. Посудите сами: они много крупнее других народов, имеют крылья и хвосты, физически и магически превосходят других. Различия же у них следующие:

1) Религия: шэйеры веруют в перерождение после смерти, тэйверы ни во что не веруют, лишь поклоняются божествам.

2) Иерархия.

Шэйеры не подразделяются на касты, они верят, что усердием и терпением шэйер из низшего клана способен возрасти до высшего и обрести все богатства и почести тому причитающиеся. Признаться, сходу я не назову ни одного шэйера из бедного клана, который достиг бы таких высот, но, несомненно, таковые есть. Внешне их трудно различить – у них всех светлая кожа, желтые глаза, лишь по крыльям можно догадаться – у высших шэйеров строение крыльев отлично от низших и средних, да и оперение имеется;

Тэйверы разделяются на касты, и принадлежность к той или иной касте отчетливо проявляется во внешнем облике: низшие тэйверы ростом уступают высшим, они много плотнее и шире в кости, кожа их цветом варьируется от песочного до темно-коричневого. Высшие и средние тэйверы – высоки и тонкокостны, кожа их серая. Тэйверам низших каст нипочем не сравняться с высшими по силе, оттого не встретишь их в высших учебных заведениях – начальные школы их предел.

В отличие от шэйеров, крылья тэйверов не облачены в перья. Мне ужас как хотелось бы сравнить их строение и покрытие, но, к сожалению, пока нет такой возможности и вряд ли будет.

3) Магия.

По преданиям боги намеревались создать шэйеров и тэйверов для того, чтобы упорядочить мир – они планировали разделить магию на темную и светлую, и таким образом обрести необходимый баланс и возможность творить из магии всяческие чудеса, которые ныне во всей красе практикуются всю Золотую Эпоху.

Шэйеры были назначены носителями светлой магии, а тэйверы темной, вот только боги не учли того, что живое существо, наделенное разумом, не способно постоянно испытывать одни лишь светлые или одни лишь темные чувства, а чувства – это сильнейшее топливо и опаснейший рычаг магического запаса.

Так что первая попытка богов упорядочить мир не удалась.

Поныне у магов-шэйеров есть наклонности к использованию светлой магии – магии, в которую вложены созидающие светлые чувства, такие как любовь, веселость, покой и т.д, а у магов-тэйверов – к темной, суть есть ненависть, печаль, боль и т.д.

Уркасы и ниргены же больше тяготеют к природной магии, а люди в равной степени обращаются как к ней, так и к темной и к светлой, что служит еще одной причиной лояльного к ним отношения шэйеров, стремящихся к высотам Осознания.

глава 3

Коза в лес идти не хотела – упиралась всеми четырьмя копытами и страшно хрипло мекала так, что в стороны разбегались собаки. Ей вторили два козленка, но послушно бежали следом. Три курицы и петух, в отличие от козы, лежали смирно в тесной клетушке на небольшой тачке, вместе с мешочками с мукой, крупой и овощами. А тут еще и коза, будь она неладна… Ингрэм терпеливо тянул ее за веревку и по привычке вздрагивал на каждый громкий шорох – руки были заняты, и если бы на него кто-то напал, он не смог бы вовремя выхватить оружие.

Он шел медленно, то и дело оглядывался, чтобы проверить козлят, слушал птиц и пытался различить их по пению, и вот впереди уже виднелся свежепостроенный забор. К этому времени коза проявила покладистость и послушание и уже сама торопилась к дому. Козлята семенили рядом и тыкались носами с обоих ее боков. Ингрэм удивленно огляделся – двор изменился до неузнаваемости. Инструменты и обломанные и целые жерди были разбросаны во все стороны, гвозди рассыпаны, мотки старых веревок из сарайчика раскиданы… Об один из них Ингрэм споткнулся и едва не упал. Самого Ороро нигде не было видно. Ингрэм насторожился – что-то случилось, пока его не было, кто-то напал, сидит сейчас, притаившись, в засаде, ждет…

– Ингрэм! С возвращением!

Откуда-то сверху на него накинулся тэйвер. Ингрэм инстинктивно выхватил меч и взмахнул. Ороро чудом успел увернуться и шлепнулся на задницу.

– Ты совсем, что ли?! – заорал он в праведном гневе.

– Прости. – Ингрэм опомнился. Попытался сунуть меч за пояс, но руки дрожали и не слушались. Он чуть не… из-за своей тревожности он чуть не убил ребенка. – Ты в порядке?

– Да, – проворчал Ороро. Прытко вскочил на ноги и уставился на Ингрэма.

– Посмотри, кого я привел, – сглотнув, сказал тот. Кивнул на уставившуюся на них козу и принявшихся сосать ее молоко козлят. Достал из тачки клетушку с курами. – Ты знаешь, кто это?

– Ваши домашние животные, – закивал Ороро. – Слышал, вы часто заводите себе животных. Ну а мы заводим вас. Вы не настолько бесполезные.

– Они не бесполезные, – возразил Ингрэм. – Курицы несут яйца, коза дает молоко. Когда козлята вырастут, у нас будет мясо. Нужно устроить их. До заката успеем починить старый курятник и сарай.

– Ты обещал, что мы поищем Дверь, если я все сделаю до твоего прихода! – Ороро притопнул ногой. – Мне кажется, ты просто используешь меня, чтобы поскорее привести в порядок свой дом!

– Не спеши с выводами. – Ингрэм достал главное, что принес сюда из деревни. Это была обычная на вид небольшая рогатка. – Знаешь, что это?

– Простая деревяшка, – едва сдерживая негодование, процедил тэйверенок. – Таких полно в лесу!

– Серая ива растет только у Полуночного тракта рядом с Цитаделью Мира, – покачал головой Ингрэм. – Из нее получаются простейшие, но лучшие артефакты поиска, хоть и выглядят простой деревяшкой.

Так утверждал брат, а уж он-то знал толк в таких вещах.

– Нам очень повезло, что у местной ведьмы завалялась подобная вещь. С ее помощью мы и найдем Дверь.

– Как же ты уговорил ее поделиться с тобой своим добром? – удивился Ороро.

– Моя семья уже несколько поколений следит за этим лесом. Жители знают меня и добры ко мне. Я попросил ведьму дать мне какой-нибудь артефакт, чтобы находить и закрывать ловушки, которые наш господин тэйвер наставил в лесу против уркасов.

Отец и брат принимали в этом участие и составили карту леса с расположением ловушек, чтобы их обходить, но карта сгорела вместе с новым домом, а без нее соваться в глубины леса было опасно – Ингрэм не был уверен, что успеет вовремя заметить ловушку, уж очень хитро они были сделаны и спрятаны. Чего и ожидалось от его брата – он предложил господину тэйверу использовать зачарованные механические ловушки, создавать которые обучался на Востоке.

– Также я достал из тайника в лесу кое-что, что поможет нам определить нужную Дверь.

Ингрэм вытащил из-за пазухи старую книгу записей брата. Теперь, когда тэйверы ушли, не было необходимости прятать те немногочисленные вещи, оставшиеся от него.

Он пролистал книгу до нужной страницы, исписанной, к счастью, обычным почерком брата, и аккуратно вырвал листок.

– Случайные Двери могут вести в самые разные уголки наших трех миров. Чтобы отправить тебя в Нижний мир, нам нужна та, которая будет выглядеть вот так. – Он указал на нужную строку с описанием. – Также, по слухам, существуют Двери в прошлое или будущее, или в другие миры. Для их появления нужно, чтобы совпало несколько природных явлений и огромная магическая сила. Не слышал, чтобы кому бы то ни было удалось это сделать, но все равно они нам без надобности. Сосредоточимся на Дверях Нижнего мира.

– Дай мне попробовать! – нетерпеливо вскричал Ороро, выхватывая рогатку. – Тогда я сам смогу найти Дверь! Что с ней делать?

– Для начала попробуй наладить связь и потренируйся, – посоветовал Ингрэм. – И держи за вилку, а не за основание. Мысленно представь себе воду. Это самое простое.

– Но я и так знаю, где родник.

– Наша цель – не родник найти, а научить тебя работать с рогаткой. Закрой глаза и представь воду. Хорошенько представь.

– Я стараюсь, – пробормотал Ороро, изо всех сил жмурясь.

Ингрэм кивнул и отправился обустраивать козу.

– Ты куда?! – вдруг взвизгнул Ороро.

Ингрэм удивленно указал на скотинку.

– Надо их устроить.

– Ох, хорошо. – Ороро снова сосредоточился.

Недоумевая, Ингрэм привязал козу на время к забору, оглядел сам забор и вскопанный огород. А ведь Ороро молодец, вон сколько дел переделал.

– Отличная работа, – похвалил Ингрэм. – Я-то думал, ты хвалишься своими умениями, а ты и впрямь очень хорош. Ты вырастешь великим тэйвером, раз уже сейчас способен на такое.

Ороро с потемневшими щеками невнятно что-то пробурчал и открыл глаза.

– Ты уверен, что ведьма тебя не обманула?

– Да. Я проверял, все работает.

– У меня ничего не получается.

Ороро развел руками и протянул ему рогатку. Ингрэм нахмурился, взял ее, прикрыл глаза, сосредоточился. Рогатка дрогнула и охотливо потянулась кончиком в сторону родника.

– Ты сам это делаешь! – с негодованием воскликнул Ороро. – Знаешь, где родник, и сам эту палку направляешь!

– Завяжи мне глаза. – Ингрэм невозмутимо протянул ему тряпицу, которой завязывал вчера лоб. – И покружи меня несколько раз, если не веришь.

Ороро не стал медлить. Выхватил тряпицу. Ингрэм даже наклонился, чтобы ему было удобней доставать. Ороро сердито сопел, старательно завязывая ему глаза. Ингрэм выпрямился, и Ороро, грубо схватив его за руку, повел кружить по двору. Заставил остановиться и несколько раз покрутил на месте.

– Давай, – недоверчиво повелел он и начал громко напевать какую-то песню на тэйверском языке – видимо, чтобы Ингрэм не услышал журчание родника.

Ингрэм, кусая губы от смеха, послушно схватился за концы рогатки. Хвост-указатель дернулся и уверенно повлек его вперед. Когда натяжение исчезло, Ингрэм опустил руки и снял повязку. Посмотрел на родник, перевел взгляд на замолчавшего Ороро.

– Еще сомневаешься?

– Так нечестно! – обиделся Ороро. – Почему рогатка слушается только тебя? Дай еще раз попробую!

Он пытался еще несколько раз, ругался и угрожал сжечь деревяшку.

– Не надо, – успел перехватить его руку Ингрэм, когда униженный потомок великого народа собирался отправить рогатку далеко в кусты. – Не расстраивайся. Должен же я хоть в чем-то быть лучше тебя.

Сарказма тэйверенок не уловил и важно благосклонно засопел. Ингрэм хмыкнул и повернулся в сторону дома.

– Стой! – взвизгнул Ороро, даже в руку вцепился, но Ингрэм и без того застыл на месте, недоверчиво рассматривая провалившуюся крышу. Спереди, когда он вышел к дому из леса, этой катастрофы не было видно, но, плутая в поисках родника по наводящей рогатке, он добрался до заднего двора, а отсюда разрушенная крыша являла себя во всей красе.

– Что? – Задыхаясь, он подался вперед, вцепился в свои волосы и дернул, не веря и отчасти надеясь, что ему привиделось. – Что это, а? Ты что наделал?!

Он обернулся к тэйверенку, вскипая от гнева, но тут же отшатнулся.

В голове вспыхнули картины войны – как низшие тэйверы разрывали голыми руками людей, как разлетались внутренности и кровь во все стороны, как размозженные головы с выпученными глазами и вывалившимися языками следили за ним с немым укором, и он чувствовал себя виноватым за то, что выжил, а они нет. Ингрэм вспомнил, как коренастый тэйвер с глиняной кожей поднял в воздух валун размером с дом и швырнул в уркасов, от которых остались лишь темные от крови мохнатые ошметки на земле. Вспомнил сражение высшего тэйвера с шэйером и что от шэйера остались лишь несколько обугленных чешуек и костей. Вспомнил и содрогнулся. Поджал губы и стиснул кулаки, с яростью рассматривая существо перед ним. Тэйверенок с отчаянием в глазах съежился.

– Ты почему крышу сломал? – елейным голосом процедил Ингрэм. – А еще так хвастался, что все можешь! Оказывается, ты всего-навсего маленький никчемный хвастунишка! Бахвалился, мол, посмотри, какой я всесильный! Говорил, я обернуться не успею, как ты здесь все наладишь, и что в итоге?! Ты только хуже сделал!

– Да я в первый раз магию по-настоящему использовал! – взвизгнул тэйверенок и яростно захлопал крылышками. – До этого только в классе да с сестрой дома! Это нечестно! Я еще слишком маленький и не рассчитал сил!

– Ты же, мать твою, тэйвер! – заорал в ответ Ингрэм.

Ороро вдруг опустил крылья, сел на задницу и разревелся в голос, размазывая сопли по лицу.

– Я ж-же все сдела-ал!.. Забор сделал, землю вскопал, я к-крышу на-ачал!.. – ревел он. Широкими движениями елозил предплечьем по лицу, но град слез все равно срывался на землю. Ингрэм даже опешил и занервничал. – А п-потом вдруг так устал, так устал, даже двигаться не мог, я так хотел показать тебе, что мы умеем не только лома-а-а-ть!..

– Что? – пробормотал Ингрэм, не зная, с какого бока к нему подобраться.

Ороро захлебывался от рыданий и выглядел таким несчастным, что у Ингрэма защемило сердце. Ингрэму не нравилось слово «ненависть», он считал, что, как и «любовь», оно должно нести смысл особой тяжести и искренности, но точно мог сказать, что ненавидел, когда плакали старики, женщины и дети – их слезы заставляли его чувствовать себя неуклюжим и виноватым.

– Ты во сне г-говорил, чтоб не ломали, чтоб перестали убивать и разрушать, – пискляво выл Ороро. – Я хотел показать… но не смо-о-о-ог!..

– Ладно, ладно, успокойся, ничего страшного.

Ингрэм вконец растерялся. Решился дотронуться до плеча Ороро. Ороро всхлипнул, обхватил его за ногу и разревелся еще громче. Ингрэм тщетно пытался высвободить ногу, в конце концов вздохнул, выпрямился и снова оглядел крышу.

– Сделаем новую, еще лучше, – сказал он. – Дождей пока вроде не предвидится. Что ж ты не сказал мне, что в первый раз серьезно колдовать взялся? Я же не знал и не стал бы ругать тебя. Для такого маленького тэйвера ты сделал очень много, тебе просто нужно отдохнуть, да?

Ороро постепенно затих, вскоре и поскуливать перестал и оторвал голову от его колена. С темного опухшего от слез круглого лица уставились настороженные черные глазищи.

– Идем.

Ингрэм потрепал его по голове. Великий потомок могучего народа осторожно отцепился от его ноги. Он плелся следом, чуть пошатываясь от недавних рыданий. Ингрэм подождал его немного и протянул руку. Ороро удивленно распахнул глаза.

– Если ты что-то не умеешь делать или сомневаешься в чем-то, скажи мне. Вместе мы разберемся с любой проблемой, хорошо? – предложил Ингрэм.

– Хорошо, – пробубнил вконец смутившийся Ороро и вцепился в его руку.

Они вместе вошли домой. Ингрэм затопил очаг и поставил котелок с водой. Вышел за оставленными в тачке продуктами, разложил их по шкафчикам, положил овощи и остатки рыбы в котелок, строго велел Ороро помешивать поварешкой и снова вышел. Поправил курятник и сарайчик и запер там скотинку, собрал просохшие вещи и вошел аккурат к тому моменту, когда Ороро поспешно давился горячей ухой, которую хлебал прямо из котелка. Ингрэм недобро покачал головой. Ороро поспешил заверить, что просто попробовал на готовность. Ингрэм обвинил его в том, что тот понятия не имеет о степени готовности еды, иначе овощи не разварились бы в непонятную кашу. Рассказывая о супах, он разливал их поздний обед по глубоким тарелкам и разламывал принесенную лепешку на куски. Ороро с жадностью накинулся на еду, а потом, сытый, засобирался подремать, но Ингрэм велел помыть посуду. Ворча и жалуясь, Ороро послушно приступил к заданию. Ингрэм же захватил рогатку, полез в сарайчик, проверил старые силки, привел их в порядок и, не дожидаясь Ороро, двинулся в лес. Тэйверенок нагнал его быстро, осуждающе хлопая крылышками и пытаясь повесить свою сумку через плечо. Лететь ему было неудобно – мешали ветки и кусты, а может просто не умел еще, поэтому шагал рядом, громко негодуя на зловредную ведьму и тупые рогатки.

– Дверь может появиться в любой части леса. Плохо то, что нам неизвестно, как далеко будет до нее идти, – сказал Ингрэм, с аппетитом заедая кашу остатками лепешки и искоса поглядывая на Ороро.

Ороро, вяло водивший ложкой по тарелке, казался усталым и расстроенным и угрюмо молчал. Он был очень разочарован бесплодными поисками.

Ингрэм вышел во двор – проведать новых жильцов и еще раз взглянуть на огород. Будучи в деревне, он не успел купить семена и саженцы. Нужно будет наведаться туда завтра или послезавтра. Он запрокинул голову и уставился в бескрайний простор высоты. Две луны маслянисто блестели полулунцами, самая крупная, Зела, уставилась, будто огромный глаз. Ингрэм вспомнил рассказы о звездах, о которых так любил вещать по ночам брат, о далеких других мирах, о мирах-вероятностях, о многочисленных слоях, разграниченных тонкой пленкой бесплотной материи – не увидеть ее, не ощупать, не осязать. Но они есть, убеждал брат. Он общался со странными людьми, которых отец презрительно называл «подпольщиками» – они возились с запрещенными штуками, способными оспорить могущество магов. Брат знал много и на все вопросы находил ответы, но вот нет его со всеми этими знаниями – одна драная книжонка осталась, – а звезды по-прежнему мягко мерцают в бархатно-темном покрывале неба.

Ингрэм постоял так, пока вконец не продрог, и вернулся в дом. Ороро уже спал или притворялся спящим. Ингрэм, избегая знакомые скрипучие половицы, добрался до очага и подкинул еще дров. Спать не хотелось. Огонь завораживал. Ингрэм устроился на одном из отброшенных Ороро шерстяных одеял и уставился в огненные искры, предаваясь мыслям.

Дневники Гета

Домашние хлопоты в свободное время столь сильно захватили меня, что я напрочь забыл о решении вести этот дневник, но, памятуя о данном слове, решил преодолеть сонливость и внести сюда еще несколько строк.

Я нахожусь на чердаке дома. Здесь сборище разнообразного хлама: старая мебель, посуда, горшки для цветов, старая одежда, груда трухляди, которую надо бы разобрать и – уголок, который Ингрэм держал в порядке. Признаться, это глубоко тронуло меня. Все мои инструменты бережно завернуты в мягкую старую ткань, очищены и намаслены; мои старые учебники подклеены и облачены в обложку. Мне стыдно за мою небрежность, но, боюсь, я слишком рассеян для того, чтобы следить за порядком. Ингрэм же в отличие от меня куда более приземлен и практичен. Потому мы отличная команда – мы уравновешиваем друг друга. С нетерпением жду времени, когда и он сможет отправиться обучаться на Восток. Надеюсь, шэйеры и тэйверы не начнут вновь цапаться, вести, доставленные от друзей, начинают меня всерьез беспокоить.

Но довольно о грустном! Этот дневник не для того затеян, но – и друзья простят, поскольку знают меня – не могу дать слово, что меня вновь не унесет описывать не то, что я собирался.

Мой дом находится в лесу. Дед моего деда, получив разрешение господина тэйвера, залил крепкий фундамент (и глубокий погреб), возвел стены, положил крышу. С тех пор дом претерпел множество изменений – в этом мы можем убедиться, рассмотрев старые схемы, которые я перерисовал на следующей странице, – и в конце концов стал летней кухней, где хранятся продукты и старые вещи. Мы же перебрались в новый просторный двухэтажный дом.

Деревня Длинное Поле находится в нескольких верстах отсюда. Там живут наши родственники, но, как правило, старший сын главной семьи всегда остается здесь, в лесу, чтобы следить за порядком. Иногда наш славный господин объезжает свои владения – и останавливается в нашем доме, беседует с нашим отцом. Наш отец частенько отлучается на несколько дней, чтобы доложить о произошедших оказиях господину Кейзуру – низшему тэйверу, в чьи обязанности входит следить за порядком в лесу. В других деревнях, примыкающих к лесу, также есть лесничие, но большинство живут в деревнях, а не в самом лесу. Дед нашего деда, похоже, был лишен рассудка, когда принял это решение. Мне всегда было не по себе при мысли, что мне предстоит всю жизнь провести в такой глуши, и в особенности теперь, когда есть с чем сравнить. Сестре подобная участь не грозит – она выйдет замуж и переедет к мужу, но вот Ингрэм может вбить себе в голову, что обязан следовать навязанному пути, или еще лучше – сделает это, чтобы мне не пришлось здесь оставаться, полагая себя недостаточно способным к каким-либо наукам. Но ничего, у меня будет время, чтобы переубедить его и отца. Полученные знания и опыт теснятся в моей душе и голове. Возможно, отец как всегда со свойственными ему насмешкой и гневом отринет мои слова, что прозвучат как ересь и попытка бросить тень на нашего славного господина – чего я совершенно не имею в виду, все же на фоне других тэйверов наш господин отличается мягким нравом, справедливостью и щедростью… Может, стоит поговорить с господином? Кстати, он велел явиться через три дня, чтобы продемонстировать, чему я успел научиться на Востоке. Наверняка еще и заданием снабдит в обратную дорогу – за шэйерами шпионить, да доносить их хитрые приемы, но, боюсь, я его разочарую – ни до чего особенного меня не допускают, а обучаюсь я подмастерьем у станочника, одного из многочисленных мастеров Создателя артефактов – шэйера Рокх Лиена.

В награду за добрую службу мне дозволили приобрести за бесценок отличные детали для станков для резьбы по камню, да по знакомству за сущие медяки продали некоторые ингредиенты для зелий бабушки и особые кружевные ткани из легчайших паутинок. Отец был очень мною доволен, но дороже его одобрения для меня – восторг в глазах сестры и брата. Однажды их непременно надо будет свозить с собой, показать города Востока. По моим подсчетам со скоростью моего обучения я превзойду мастера через шесть лет, возможно, раньше. Уже сейчас я числюсь одним из талантливейших подмастерий, даром что пустой человек. Право же, это даже смешно – наблюдать за выражением лиц магов, когда они осознают это. Во всем этом есть печальная сторона, которая разжигает гнев в моем сердце – ибо я в отличие от магов и высших народов не брезгую общаться с пустыми и низшими, а всячески сочувствую и помогаю при возможности, мне довелось познакомиться с несколькими пустыми, которые на деле оказались не менее талантливы, чем я, а может и более. Они не умеют писать и читать и занимаются тяжелым трудом, но, бросив взгляд на мои чертежи, быстро понимают, что к чему.

«Это же так очевидно!» – говорят они.

По коже морозом проносится мысль, что со мной стало бы, если бы в тот день наш хранитель деревни не решил свести меня с Синим Стражем. Наверное, я так и остался бы гнить в глуши, не подозревая даже, на что способен.

глава 4

Недовольный ранним пробуждением, Ороро душераздирающе зевал и уныло глотал остывшую кашу. Вчерашнее колдовство выжало из него все силы, признался он с таким видом, что Ингрэм понял – стоит ему увидеть даже намек на улыбку, как он смертельно обидится. Поэтому Ингрэм лишь серьезно кивнул. Приободрившись, Ороро неловко признался и в том, что летает плохо, лишь немножечко отрывается от земли – крылья еще слишком слабые. Ингрэм и на это лишь кивнул и издал глубокомысленное «хм».

– Тебе не обязательно из кожи вон выпрыгивать, чтобы доказать мне что-то, – заметил он. Ороро недовольно дернул острым плечом. Ингрэм подумал, что нужно будет подогнать ему одежду по росту и сложению и подправить наспех сделанные прорези для крыльев. – Я и так знаю, что твой народ самый сильный.

– Были бы самыми сильными, нас не смогли бы проклясть, – ощерился Ороро.

– Вы веками угнетали людей и притесняли уркасов, а на ниргенов наслали ужасную болезнь, – осуждающе сказал Ингрэм. – Потому все и объединились, чтобы преподать вам урок. Каким бы сильным ни был воин, он не выстоит в одиночку, а вы ни с кем не вступали в союзы. Проклятье должно было стереть вас в пыль, но оно действует лишь в Срединном мире. Кто-то предупредил твой народ, потому большая часть успела сбежать в Нижний мир.

Ороро уязвленно и презрительно скривился.

– Поверить не могу, что теперь нам придется жить в этом убогом и страшном месте.

– Эй, там не так уж и плохо.

«Все же лучше, чем превратиться в пыль…»

– Откуда ты знаешь?

– Подвинься немного. – Ингрэм убрал постели и подмел пол.

Старый дом неплохо сохранился за время его отсутствия. Следовало, конечно, подлатать кое-где стены да починить злополучную крышу… Ингрэм мысленно составлял список вещей, за которыми собирался отправиться в деревню.

– Откуда ты знаешь? – не отставал от него Ороро. – Стали бы об этом месте пускать разные слухи, будь оно спокойным и тихим?

– В Срединном мире тоже достаточно монстров и других напастей, – задумчиво сказал Ингрэм. – Нижний мир сильно отличается от него. То ли воздуха там не хватает, то ли чего, но, попав туда, низшие народы быстро умирают. У вас же, тэйверов, там построены города и лагеря для исследований и добычи полезных залежей. Стали бы вы осваивать Нижний мир, будь там для вас действительно столь опасно?

Он нашел в ящичке стола массивный ключ и отправился к ветхому низенькому строению во дворе. Чуть сощурился, пытаясь провернуть ключ в гнезде заржавевшего висячего замка. Никак. Подергал туда-сюда, но ключ застрял. Разозленный Ингрэм принес лопату и рубанул точно по замку. Ржавые петли вместе замком отвалились от двери и брякнулись о землю. Ороро вскрикнул от восторга. Ингрэм поморщился – вот настырный, и сюда за ним увязался. Но он помнил, что снова спал без кошмаров, и, проснувшись утром, уже без удивления обнаружил рядом с собой спящего Ороро. Вдобавок Ингрэм чувствовал себя виноватым за то, что нагрузил его вчера недетской работой. Потому и строго осечь тэйверенка не хватало совести.

– А что здесь? – Ороро нетерпеливо переминался с ножки на ножку.

Ингрэм открыл дверь. Ороро уставился вглубь сарайчика

– О, я знаю, это арбалет! – воскликнул он. – Я видел похожее на картинках! Он правда может поранить?

– И прикончить при возможности. У ниргенов и уркасов есть клыки и когти, у тэйверов и шэйеров – сила и крылья, у их магов вдобавок к этому есть магия, у людей-магов тоже, а у нас же, пустых людей, ничего нет. Вот нам и приходится идти на ухищрения, чтобы суметь за себя постоять.

– А ты умеешь им пользоваться?

– Немного. – Ингрэм почесал затылок. – Отец и брат прекрасно владели разным оружием. Я больше по хозяйству и в лесу помогал, да в деревне за бабушкой присматривал. Никак не хотела оттуда к нам уходить, не бросать же было ее одну.

Он вытащил из сарайчика залежавшееся барахло и быстро рассортировал то, что еще могло пригодиться в хозяйстве, и то, что отнесет в деревню. Если привести в порядок оружие, отскрести грязь и ржавчину, можно будет сбыть его за неплохие деньги.

Ороро учил козлят разговаривать и сетовал на их глупость, когда странный шум в лесу насторожил Ингрэма.

– Ороро! – шепнул он.

Меч остался в доме, но с собой у него всегда был небольшой нож, да и оружие здесь имелось. Он быстро зарядил арбалет найденным болтом и, пригнувшись, поспешил к застывшему тэйверенку.

– Быстро в дом и не высовывайся!

– Что…

– Кто-то идет.

– От меня больше пользы, чем от твоей деревяшки, – возмутился великий потомок могущественного народа.

– Если этот кто-то из деревни, нельзя, чтобы он тебя увидел!

– Но что если это какой-нибудь враг? – Ороро упрямо набычился и резко взмахнул крылышками.

– Что ж, милости просим, – сказал Ингрэм, приподнял повыше арбалет и ухмыльнулся, чтобы успокоить тэйверенка. – Иди. Живо.

Ороро попятился.

– Если это…

– В дом. И не высовывайся.

Обиженно ворча, Ороро послушался. Ингрэм проскользнул ближе к забору и встал так, чтобы хорошо видеть тропу к дому, но самому остаться незамеченным. Шаги звучали все громче. Тот, кто шел сюда, и не думал таиться. Он ругался, сердито пыхтел и дышал так, будто нес на своих плечах что-то тяжелое. Ингрэм пораженно опустил арбалет.

– Чтоб рогатая бестия задрала всех твоих предков, Ингрэм! – рявкнул старый друг, хранитель деревни Хорей. – До тебя сто лет тащиться!

Он с грохотом опустил мешок на землю. Мекнула подскочившая с испугу коза на привязи, козлята старательно сосали молоко с двух сторон, не обращая ни на что внимания.

– Привет, Ингрэм! Ой, какие хорошенькие!

Мимо Хорея вприпрыжку проскочила его дочь Анн с корзинкой, накрытой полотенцем, и степенно просеменила его милая женушка Юки. Поклонилась Ингрэму. Ингрэм поспешил поклониться в ответ. Миниатюрная, как фарфоровая куколка, Юки была родом с Востока и, даже переехав сюда, на Юг, осталась верна традициям своих земель. Ингрэм виделся с ними вчера, когда приходил в деревню, но Хорея не встретил – тот еще не вернулся, дела задерживали, как пояснила тогда Юки.

– Х-Хорей, – заикнулся Ингрэм.

Хорей, добродушно усмехаясь, бесцеремонно сжал его в дружеских объятиях.

– Ингрэм, это куда? – Анн, успевшая приласкать козлят, уже стояла у двери и нетерпеливо крутила в руках корзинку.

– А, поставь куда-нибудь, сейчас зайдем и все вместе попьем чайку, – отозвался вместо Ингрэма Хорей и стиснул того еще крепче. – Как же я рад тебя видеть, дружище! Вот, привел своих, поможем тебе с хозяйством, совсем, наверное, все запущено!

– Пусти, нечем дышать, – прохрипел Ингрэм.

Хорей огляделся.

– Ого, а ты времени зря не терял! Когда только успел! Слышал я, что ты дня два назад вернулся, опередил меня, ха! Я сам несколько часов назад приехал, узнал, что ты здесь, и поспешил увидеться! Признаться, боялся я за тебя, ну как же так! Пустой человек – да туда же, с этими монстрами сражаться!

– Да, я…

Из дома раздалось то, чего Ингрэм опасался и пытался избежать.

– Па-а-ап! Ма-а-ам!

Крохотным вихрем, спотыкаясь, из дома вылетела перепуганная Анн. Вцепилась в платье матери, шмыгнула за ее спину. Хорей выронил Ингрэма, достал оружие. Ингрэм, едва удержавшись на ногах, тут же поспешил в дом.

–Там… там… – тыча неверным пальцем в сторону дома, лепетала Анн, кружа вокруг матери и дергая ее за свисающие ленты традиционного восточного платья для походов в гости. – Я его видела!

– Кого, дорогая? – Юки поворачивалась то в одну, то в другую сторону, пытаясь ухватить дочь.

Ингрэм распахнул дверь и, уже готовый правдами и неправдами защищать Ороро, удивленно застыл.

– О… Ороро? – неуверенно уточнил он.

Перед ним стоял обычный мальчишка и неловко подворачивал длинные рукава его рубашки, которую натянул поверх своей одежды. Черноволосый, востроглазый, худощавый. Никаких крыльев и хвоста, да и кожа светлая, человеческая. На секунду Ингрэм даже усомнился, действительно ли он подобрал в лесу тэйверенка.

– Кто это, Ингрэм? – удивился Хорей.

– Э…

– Отец, кто эти люди? – громко перебил Ороро. Поднял голову, медленно обвел взглядом присутствующих и остановился на Ингрэме.

– Это… мои друзья… из деревни, – кое-как выдавил Ингрэм.

– Понятно, – невозмутимо отозвался Ороро. – Девочка, прости, что напугал.

– Мне показалось, что ты тэйвер, – бесхитростно призналась Анн. Отцепилась от матери и вприпрыжку снова понеслась к дому. Глаза ее возбужденно блестели. – Твоя кожа показалась мне серой, и крылья примерещились! Ну и напугал же ты меня!

– Твой сын? – спросил тем временем Хорей. Звучно расхохотался, дружески врезал Ингрэма по плечу. – Не ожидал от тебя, старый прохвост!

– Дорогой, – Юки поморщилась, – здесь же дети.

– Прости, любовь моя, – жизнерадостно заулыбался Хорей. – Ты просто не знаешь его так хорошо, как я.

– Значит, ты не знаешь его так хорошо, как тебе нравится думать, если ты так удивлен, – тонко возразила его жена и подмигнула Ингрэму.

Ингрэм немного успокоился. Его новоявленный сын тем временем подошел к ним и вопросительно склонил голову.

– Ороро, это Хорей, – спохватился Ингрэм. – Мой лучший друг. Это его жена Юки и их дочь Анн.

– Хм, почему ты его прячешь? – недоуменно спросил Хорей. – Никто в Длинном Поле не в курсе, что у тебя есть уже такой взрослый сын. Когда ты успел? И совсем на тебя не похож!

– В мать он, – теряя терпение, процедил Ингрэм.

– Какие у него длинные волосы, – удивилась Анн и подергала свою короткую косичку.

– У них там так принято.

– Но они же ужасно мешают! Как он с такими ходит?

– Анн, это невежливо, – осуждающе сказала Юки. – Извинись.

– Но с длинными правда неудобно!

– У них? – сощурился Хорей.

– Впервые вижу у мальчика волосы, как у девчонки, – бурчала Анн.

Ороро с негодованием вскричал, тыча в нее пальцем:

– Это у тебя уродские волосы!

– Что? – вспылила та.

– Ороро, успокойся! – попытался урезонить его Ингрэм.

Как бы чего дурного не вышло, и оборот Ороро не рассеялся! Как он вообще умудрился столь сложную магию использовать?

– Не смей мне приказывать! – затопал тот ногами. – Ты мне никто!

– Не говори так с Ингрэмом! – заступилась разозленная Анн. – Он же твой отец!

– Никакой он мне не отец! – от злости позабыв обо всем, разорался Ороро.

Хорей и Юки уставились на Ингрэма. Ингрэм, холодея от отчаянности положения, нервно улыбнулся.

Глупый гаденыш! Хорей и так подозревает неладное, а теперь придуманная ложь повисла на волоске!

– Это была мимолетная встреча, мы даже толком не знали друг друга, – медленно, обдумывая и взвешивая слова, начал Ингрэм.

Ничего не оставалось, кроме как продолжать эту гнусную ложь, чтобы друзья ни о чем не догадались. Ну, Ороро, только подожди, когда они уйдут!

– Я и не думал, что у меня сын появился, думаете, я бросил бы его, если бы знал?

– Ну, ты бросил бы. – Хорей пожал плечом и добавил: – Твой непутевый брат всегда был для тебя дороже всех. Хорошо, что он сгинул.

Будто в солнечное сплетение ударил. Ингрэм беспомощно посмотрел на него. Юки вдруг встала на цыпочки и дернула мужа за ухо. Вперила в него укоризненный взгляд. Хорей немного смутился.

– Мы это… принесли тебе немного работы. – Он почесал покрасневшее ухо и заторопился: – В Доме старейшин нужны основы для оберегов, никто во всей округе не разбирается в этом лучше тебя, а когда соседи прознали, что я от старейшин несу к тебе заказ, все тут же закидали меня своими просьбами. Некоторые заготовки уже готовые, некоторые еще надо обработать, и от нашей семьи тоже есть небольшая просьба, ну, ты знаешь, у нас же сын родился, он сейчас у наших стариков-соседей… Мне жаль, что такое несчастье случилось с твоей семьей. Прости, – сказал он, помедлив. – Вырвалось, я не подумал.

Ингрэм кивнул. Он боялся, что голос выдаст его с потрохами. Он бы и не подумал сдерживаться в присутствии одного лишь Хорея, но здесь была его семья, здесь был тэйвер. Один из тех, кто убил его собственную семью.

– Давайте зайдем уже домой, – прервал затянувшееся молчание Ороро. Он сверлил странным взглядом Хорея. Хорей, заметив это, неловко почесал затылок. – Вы там целый мешок чего-то принесли, я хочу посмотреть.

– Да, – поддержала Анн и потянула мать за руку. – Я тоже хочу посмотреть, а еще ужасно хочу пить!

Взрослые переглянулись. Хорей с облегчением улыбнулся, и Ингрэм не стал избегать его взгляда, даже сумел слабо улыбнуться ему в ответ, устало думая, как отреагировал бы Хорей, узнав, кого он на самом деле приютил.

Семейство Хорея пробыло с ними до самого вечера. Каким бы умелым ни был Ингрэм, все же некоторые вещи замечала и делала только женщина. Юки засуетилась, нырнула в шкафы и сундуки, захлопотала. Анн и Ороро носились по двору, гоняя козлят и кудахтающих кур. Хорей, благодаря своей магии, смог приподнять и укрепить осевший дом и помог починить крышу.

– Слушай, твой ребенок… – начал он, закончив работу. Смахнул крупный пот ручищей и понизил голос: – Откуда он? Я чувствую в нем огромную силу для такого юного возраста.

– Его мать была сильным магом, – скривившись, продолжил вранье Ингрэм.

– Отошли его ко мне, я присмотрю за ним и обучу, пока не придет время отдавать его в школу магов. Да и не помешало бы ему с детишками пообщаться, совсем он тут одичает.

– Он очень своевольный. – Ингрэм покачал головой, гадая, как Ороро так быстро обратился в человека и насколько его сил хватит, чтобы удержать этот облик. – Если захочет – пусть идет.

– Вижу, вы не очень ладите, – проявил проницательность Хорей. – Мне кажется, ты чего-то не договариваешь.

Ингрэм одеревенел, но тут же заставил себя расслабиться, чтобы ничего не выдать. Скептично выгнул брови, хмыкнул.

– Все дети и родители иногда не ладят между собой. Не бери в голову. Да и с чего мне вдруг что-то утаивать?

– Ну, просто… – Хорей смутился, неловко провел внушительной пятерней по волосам, зачесывая назад. Шевелюра у него была густая и заметно отросла с момента их последней встречи. – Ты так любил… – он замолчал под холодным взглядом Ингрэма и закончил нейтральным: – … её. Не могу поверить, что изменял ей с другой.

– Это было до того, как мы с ней сошлись, – помолчав, добавил новую порцию лжи Ингрэм, безнадежно уже махнув рукой на свою репутацию. – Ороро злится на меня за то, что я ушел от его матери. – Вдруг проснулось вдохновение, и Ингрэм, глазом не моргнув, добавил: – Это была случайная встреча, я и предположить не мог, что у меня сын появился.

– Как ее звали? – поинтересовался Хорей.

Смотрел он пристально, казалось, прямо в душу. Ингрэм сглотнул шершавым горлом, открыл пересохший рот, лихорадочно думая, но о, боги, ни одно женское имя в голову не приходило, а если бы и пришло – с Хорея станется проверить, разузнать по своим знакомым. Работа с Ищейками во время войны наложила на него свои следы, и в пытливом взгляде его сейчас сквозило подозрение, а в мыслях наверняка уже вовсю складывались звенья всевозможных предположений и догадок.

– Я не могу назвать тебе ее имя, – решившись, прямо сказал Ингрэм. В каком-то роде он даже не соврал. – Это все… слишком много всего навалилось, понимаешь? Мне нужно время.

Хорей с сомнением посмотрел на него, но кивнул и добродушно ткнул Ингрэма в плечо.

– Конечно. Прости, что давлю, скверная привычка, не сердись.

Ингрэм кивнул в ответ. Они еще немного порассуждали о починенной крыше и о том, что еще предстояло сделать по хозяйству, прежде чем Хорей спохватился:

– Шмак, скоро совсем стемнеет! Анн, Юки, собирайтесь и пойдем! Жду тебя, дружище, приходи обязательно и сынишку прихвати.

Сынишка с умным видом подошел к Ингрэму и взял его за руку. С трудом преодолев желание ее отдернуть, Ингрэм предложил проводить дорогих гостей. Хорей громко расхохотался.

– Очень любезно с твоей стороны, господин лесник, но господин маг надеется, что сам справится, иначе какой из него хранитель деревни?

– Тебя назначили хранителем деревни из-за крайней нужды во время войны, – хмуро сказала Юки, еще не простившая ему той грубости.

В отличие от Хорея, она всегда с добротой относилась к брату Ингрэма. Они были давними друзьями еще со времен его обучения на Востоке, и именно он помог ей и другим людям бежать в эти края, после того как в заварушке между тэйверами и шэйерами ее родной город был уничтожен.

– Так что прошу вас, господин маг, не зазнавайтесь, – негромко, но строго добавила Юки. Хорей переглянулся с Ингрэмом и закатил глаза. – Ингрэм, не пропадай, мы всегда рады тебе и твоему сыну.

Она встала на цыпочки, поцеловала его в щеку и улыбнулась Ороро, который вдруг застеснялся, спрятался за Ингрэмом и затеребил его пальцы.

Анн махала им рукой, пока все трое не скрылись из виду. Но еще долго доносились звуки их шагов и мерное журчание беседы, которое изредка нарушалось звонкими брызгами смеха.

Ингрэм вздохнул и резко отдернул руку. Ороро с обидой посмотрел на него. Снял кольцо, которое Ингрэм заметил только сейчас. Кожа Ороро медленно вернулась к прежнему серому цвету. Раздался странный чихающий звук, из-за его спины выпростались скукоженные крылья.

– Уф, и устал же я, – пожаловался он. Вдруг согнулся, издал странный звук, будто его тошнило, но выдержал, выпрямился, прижимая руку ко рту.

– Не знал, что ты умеешь менять внешность, – удивился Ингрэм.

– Это все оборотное кольцо моей сестры. – Ороро с гордостью показал большой палец, на которое вернул кольцо. Кольцо было из черного металла с фиолетовым треугольным камнем. – Благодаря ему я могу изменить свой облик на любой другой. Сестра запретила мне рассказывать о нем, но, думаю, тебе я могу доверять. Она самая лучшая в мире и так много знает! Однажды она показала мне заклинания из книги по высшей магии и как магические формулы чертить, и для чего они нужны, я тоже знаю, только я мал еще для этого, но мы быстро учимся и растем, – прихвастнул он, но тут же нахмурился. – Твой друг мне не нравится. Уж очень подозрительный. Я даже решил, что он нам не поверил или догадался, что я тэйвер. Я слышал, ваши маги довольно способные.

– Не переоценивай Хорея. Как Юки и сказала, его назначили на должность хранителя деревни лишь потому, что больше некого. Он четыре года обучался в школе магов, но дальше бытовой магии не продвинулся. Чтобы стать хранителем, нужно проучиться восемь лет в академии магов, а затем еще несколько лет – в Цитадели Знаний. Наша, человеческая, находится на Севере.

– Я слышал, на Севере прохладно. – Ороро зябко повел крылышками.

– Смотря где на Севере, – уточнил Ингрэм. – Из всех народов лишь ниргены согласились выделить место для наших, человеческих, Цитаделей. Они и шэйеры поддерживали нас, людей, в стремлении жить на равных правах с другими народами. Думаю, это пришлось сильно не по нраву тэйверам. Возможно, это было одной из причин, почему они наслали на ниргенов ту страшную болезнь.

Ороро насупился, помрачнел. Заметив это, Ингрэм решил его подбодрить:

– А ты не растерялся, молодец. Еще и историю такую правдоподобную придумал. Хорей хоть и заподозрил неладное....

– Да у тебя же на лице все написано, – проворчал Ороро.

– …но вроде поверил. Если не дадим повода, то, надеюсь, все обойдется.

– Я не собираюсь здесь задерживаться, – оскалил зубки Ороро. – Так что, дорогой папаша, давай искать Дверь.

Ингрэм кивнул. В этот раз они не стали никуда уходить – устроились тут же на крыльце. Ингрэм достал ивовую рогатку и сосредоточился. Прикрыл глаза и просидел неподвижно так долго, что, когда открыл их, солнце уже скрылось, а на небе загорелись первые звезды.

– Нашел? – негромко спросил Ороро.

Он сидел на крылечке, прислонившись к стене и укутавшись в тонкое одеяло, и жевал принесенные гостями печенья.

– Да, – кивнул Ингрэм. С беспокойством огляделся. – Может…

– Если на нас нападут, я сумею нас защитить, – самодовольно и нетерпеливо объявил Ороро. – Я ведь тэйвер, к тому же маг.

– Не сомневаюсь, – сухо ответил Ингрэм. Он захватил заготовленную заранее сумку, куда сложил вещи, которые могли бы пригодиться Ороро в Нижнем мире, пока он не найдет свою сестру. Взял Верного и свой неизменный нож. – Идем, пока Дверь не исчезла.

Рогатка вела далеко вглубь леса. Ингрэм отметил про себя, что слабое поначалу притяжение постепенно усилилось, а потом так же плавно начало слабеть, когда они, наконец, набрели на Дверь, которая уже тускнела, чтобы вскоре исчезнуть.

– Добрались, – выдохнул он.

– Наконец-то, – пискнул Ороро. Прибавил шагу, радостный, встрепенувшийся.

– Стой. – Ингрэм едва успел удержать его. – Подожди.

Он поискал в кармане рубашки лист с описанием, вырванный из книжицы брата, и принялся сверяться.

Дверь висела низко над землей и переливалась бирюзовыми и лазурными цветами. Ее смазанные границы, казалось, трескались, мерцающее синеватое облако внутри таяло.

– Она уже исчезает! – возвестил недовольный Ороро. – Ну что там?

– Это Дверь, ведущая в Верхний мир, – вынес вердикт мрачный Ингрэм. Аккуратно сложил бумажку. – Идем домой.

– Что? – возмутился Ороро. – Да как же так?!

Ингрэм испытывал схожее негодование, но смолчал и снова сосредоточился на рогатке. Через некоторое время ему пришлось признать тщетность поисков.

– Других Дверей я не чувствую.

Он открыл глаза и обнаружил крайне смятенного, разочарованного, почти плачущего от обиды тэйверенка.

– Так нечестно, – проскулил Ороро.

– Не опускай крылья, – поморщившись, велел Ингрэм. Вот уж чего он никогда не ожидал в своей жизни, так это того, что тэйвер перед ним размазывал бы слезы и сопли по лицу, и его приходилось бы утешать. – Мы обязательно найдем нужную Дверь. Это вопрос времени.

Но тэйверенок не слушал и вконец расклеился.

– Мне не могло так не повезти! Это все дурной сон! Я сейчас проснусь и буду с семьей, и все будет по-прежнему!

Он с силой несколько раз зажмурился, притопнул, всхлипывая, затем опустился на землю, прижал коленки к груди, спрятал голову, накрылся крылышками и заревел.

Только этого еще не хватало!

Ингрэм неловко потоптался и, закатив глаза, подошел к нему поближе.

– О, великие боги, и ты называешь себя тэйвером? – поддразнил он, рассчитывая, что Ороро оскорбится, возмутится и перестанет плакать. – Будешь так и сидеть и плакать здесь? Ни на что не способен, а еще хотел мной командовать!

Рев усилился.

Так, кажется, он перегнул палку, и нет, он уже совсем не злился на Ороро за то, что тот наврал семье Хорея и испортил репутацию Ингрэма и память о его любимой! В любом случае сейчас было не время для этого, в конце концов, Ороро еще совсем ребенок, он попал в страшную ситуацию, напуган и сильно расстроен, а тут еще над ним решили поиздеваться… Ингрэм с раздражением ощутил нарастающее чувство вины.

– Хватит реветь и идем домой, – процедил он и, взяв Ороро за крылья, попытался заставить его встать.

– У меня здесь нет дома! – огрызнулся Ороро. Он резко дернулся, отскочил, яростно вытирая руками мокрое лицо. – Мой дом в столице разрушен! Моя сестра может быть мертва! Тот твой маг что-то заподозрил! Если он узнает, что я тэйвер, он меня прикончит! Я так боялся, что кольцо не сработает, и я не обращусь в человека! Что ты… – Ороро запнулся, лицо его исказилось, но он с вызовом закончил: – Что ты захочешь избавиться от меня и скажешь тому магу, что я тэйвер!

– Что? – растерялся Ингрэм. – Нет, я…

– Ты ненавидишь тэйверов, ты, наверное, жалеешь, что решил помочь мне!

– Нет, – помолчав, сказал Ингрэм и, сказав, понял, что действительно не жалел.

Хоть Ороро и был капризным глупым тэйверенком, он ни в чем не был виноват. Одно дело было биться против огромных ужасных тэйверов, совсем другое – прикончить беззащитного ребенка. Бросить одного в лесу – было все равно что убить, и как бы он с этим жил?

– И я не стал бы говорить или намекать Хорею о тебе, – добавил он и притворно возмутился: – Как тебе такое в голову пришло? Я ведь обещал помочь, думаешь, я нарушил бы слово?

– Я… я не знаю, – пробормотал немного успокоившийся Ороро. – Я просто… Я думал, что ты, может, думаешь, как бы бросить меня здесь в лесу, перестать тратить время на поиски, и я ведь пропаду! Я думал, что я сильный, достойный тэйвер, а оказалось, что я ничего толкового и нужного не умею! И я так боюсь, что если Дверь не найдется, а ты разозлишься и перестанешь мне помогать, прогонишь меня… я ведь могу умереть, – он огорошенно посмотрел на Ингрэма.

Похоже, до него только сейчас дошло настоящее положение дел, насколько сильно он зависим от пустого человека. Вся шелуха тэйверского величия и самоуверенности слетела с него, и перед Ингрэмом теперь стоял лишь маленький дрожащий комок потрясения.

– Да. – Ингрэм безжалостно обрушил на него простую правду. – Но я хоть и злюсь порой, прогонять тебя не стану, слышишь? Я помогу тебе выжить и попасть в Нижний мир. Я понимаю тебя. Я тоже… боялся, хоть и не думал, что сильный и достойный, просто…

Ингрэм вздохнул. Не рассказывать же ребенку о войне? Он грубовато притянул вздрогнувшего Ороро к себе за плечи. Тэйверенок уткнулся головой ему в живот и напряженно застыл.

– Идем домой, – тихо сказал Ингрэм. – Мы попытаемся еще раз завтра, и послезавтра, и через неделю… Рано или поздно мы найдем эту шмакову Дверь в Нижний мир, и ты встретишься с сестрой. Договорились?

– Да, – всхлипнул тэйверенок.

Вскоре он окончательно успокоился, отстранился и уставился на Ингрэма чуть мерцающими в темноте глазищами. Ингрэм насторожился, прислушался. Дверь уже давно исчезла, и по тому месту, где она только что была, прошел гигантский лось, шумно ступая утопающими в траве копытами. Ороро дернулся, но Ингрэм удержал его.

– Не делай резких движений, – посоветовал он. – Ты можешь его спровоцировать. Если дать повод, даже фах-нех укусит. А теперь утри нос и соберись. У нас впереди много дел. Нужно придумать, что с тобой делать. Чувствую, жители деревни так просто от нас не отстанут, начнутся расспросы… Поэтому мы нанесем удар первыми. Завтра отправимся в деревню, дадим всем на тебя посмотреть, утолим их любопытство. Тебе придется серьезно постараться. Как долго держится твое обращение в человека?

– Достаточно долго. – Ороро пожал плечом и не без хвастовства добавил: – Это древний артефакт, очень могущественный. Правда, много сил нужно, чтобы он работал, но я могу подпитаться твоими темными эмоциями, когда ты спишь и видишь кошмары.

Ингрэм с недовольством понял, что его опасения были верными – Ороро и впрямь мог запросто иссушить его до смерти. Конечно, вряд ли это сделает – он смышлен и понимает, что пропадет без своего единственного здесь союзника, но почему-то это совсем не успокаивало.

Ороро, кажется, совершенно не подозревающий о беспокойствах Ингрэма, озабоченно продолжал:

– Хорошо, что этот толстяк не учился в Цитадели, а то мог бы заметить и узнать мое кольцо на уроках истории артефактов. Сестра потому и велела молчать о нем и прятать – оно есть почти во всех учебниках. Интересно, почему ваш маг такой толстый? Ты ведь не толстый. А он точно на вашей стороне сражался?

– Он не толстый. – Ингрэм вспомнил внушительное телосложение Хорея. – Не путай жир с мускулами. Он просто крупный и сильный, потому и кажется таким большим. И вообще, – спохватился он, – тебе следует быть добрее к окружающим и не судить их по внешности.

– Ты говоришь так, потому что сам в это веришь или потому что считаешь меня ребенком, которого нужно воспитывать? – Ороро презрительно скривился, всем своим видом демонстрируя, что он-то уж точно не маленький.

– Ты ребенок, которого нужно воспитывать, – кивнул Ингрэм. – Благодаря тому, что я добр к тебе и не делаю никаких выводов из того, что ты тэйвер, ты все еще жив и здоров.

Ороро надулся и что-то неразборчиво пробормотал.

– Что?

– Я сказал, что он толстый, не потому что я сужу его по внешности или хочу над ним посмеяться, а потому что он толстый. Я говорю, как есть. Ну и еще я удивился, что на войне можно так растолстеть, – пробурчал Ороро. Ингрэм закатил глаза.

Они добрались домой поздно ночью. Ороро посапывал на спине Ингрэма – он так устал, что сильно замедлял их продвижение, и Ингрэм велел взобраться ему на спину. Весил тэйверенок немало для тощего с виду ребятенка, наверное, все дело в крыльях, размышлял Ингрэм. Уложив Ороро в постель у очага и накрыв одеялом, он разжег огонь и остановил взгляд на мешке с заказами, который принес Хорей.

Там обнаружились бруски белого камня, из которых нужно было выточить основы для амулетов, деревянные заготовки для оберегов под закладку фундамента, камни мягких пород для фигурок популярной игры, несколько больших заготовок из твердой древесины… Ингрэм бегло просмотрел записки с указаниями. Нахмурился. Искусство ручной работы – вырезать тонкие изящные вещицы, годившиеся магам для колдовства, а знати для украшений – перешло к нему от отца, а тому от деда. Ингрэм знал, что его работы вызывали восхищение у окружающих, и прекрасно помнил, как все, за что бы ни брался брат, вызывало у всех священный трепет. Да такой, что невольно опускались руки, а в горле вставал мерзкий тягучий комок. Ингрэм знал, что по мастерству никогда не догонит его.

«Но без тебя я не забрался бы так далеко», – возразил в голове голос Гета.

Надо же, казалось, Ингрэм уже и забыл, как он звучит.

А теперь и догонять было некого. Все, что ему осталось, – заброшенный старый дом, полуночный шепот в лесу, шелест одинокого ветра.

Идя на войну, Ингрэм отчасти надеялся, что возвращаться не придется, но вот те на. Из всей семьи он был самым непримечательным, и из всей семьи в итоге единственный выжил. Ни плясунья умелица-сестра, ни талантливый во всем брат, ни гордый охотник-отец, ни золоторукая мать, умевшая готовить так, что к ней возили заказы аж из поместья господина тэйвера, ни легендарная травница бабушка, ни…

Ингрэм оборвал свои мысли. Качая головой, спустился в погреб. Рука потянулась сама, нашарила на одной из полок запылившуюся бутыль. Он быстро, не давая себе задуматься, отколупал пробку ножом и приложился к горлышку. От обжигающей жидкости чуть не выступили слезы, накатил жар. Ингрэм зажмурился, продолжая глотать. Попятился, прислонился спиной к стене и медленно опустился на пол. Прикрыл лицо ладонью, стиснул зубы. Внутри все полыхало от выпитого огня, выжигало прошлое. До следующего раза. А в том, что он будет, Ингрэм не сомневался. Это казалось правильнее, чем, открыв утром глаза, опять понимать, что кошмары ушли благодаря тэйверу, одному из тех, кто виновен в их появлении.

Он лишь ребенок, напомнил себе Ингрэм.

«Он тоже был лишь ребенком, но его никто не пощадил», – прошептал в голове угасающий голос любимой. Голова Ингрэма качнулась, рука ослабела. Он успел отодвинуть бутыль, чтобы не завалиться на нее во сне, и упал в темноту.

Пробуждение было не самым приятным в его жизни. Прислоненный к стене затылок болел. Тело совсем онемело. На нем, вцепившись в рубашку на груди, укрывая их обоих небольшими крыльями, спал Ороро. Или притворялся, что спал – он тут же открыл ясные глаза и сполз на пол.

– Что ты здесь делаешь? – хрипло изумился Ингрэм.

– Я замерз, – заявил тэйверенок.

Ингрэм покосился на плошку с козьим молоком, стоявшую на нижней полке у стены, – здесь было достаточно прохладно, чтобы оно не прокисло.

– Вставай уже. Скоро полдень. У нас полно дел, и мы еще хотели нанести удар жителям деревни первыми.

Не дожидаясь ответа, он с достоинством отправился наверх, то и дело задевая неуклюжими крылышками стены и отбивая себе хвост о ступеньки. Ингрэм потрогал себя за голову. Голова, за исключением отдавленного затылка, совсем не болела. Он отлично выспался, и за вчерашний срыв ему стало стыдно. Он вздохнул, досадуя на себя, поставил бутыль на полку и поспешил за Ороро.

Дневники Гета

Продолжаю писать свои заметки о тэйверах.

Надо сказать, за последний месяц по приказу господина Дарэро мне пришлось не раз посетить его резиденцию, и потому я не раз встречался с его юными воспитанниками, и должен сказать, это невероятные ребятишки. Они поражают тем, что в них сочетается детская жестокость и глупость со взрослыми разумными суждениями, что вместе с невероятным могуществом (это я сейчас говорю о тэйверятах-магах, с пустыми тэйверятами проблем куда меньше) скорее даже пугает, чем впечатляет, но сейчас я объясню.

Юные тэйверы (как и шэйеры) развиваются очень быстро. По преданию одна богиня вмешалась в процесс их создания и наделила способностью стремительно развиваться – для того, чтобы они смогли выжить в Едином мире, населенном в те далекие времена страшными тварями.

Юные тэйверы в первые годы стремительно растут. Кто-то еще быстрее, кто-то помедленнее, но суть одна – к десяти годам они уже ничем не отличаются внешне от взрослых тэйверов, разве что узорами на лице, которые могут изменяться до достижения зрелости (к тридцати годам).

Юные тэйверы обладают фантастической памятью – стоит им увидеть или услышать какое-то заклинание, как они тут же его запоминают, а после могут произнести и наколдовать. Конечно, не всегда это у них получается из-за неумения концентрироваться и нехватки магического запаса, но с какими-то простыми бытовыми мелочами они расправляются на раз-два. Потому в этом возрасте они наиболее восприимчивы к обучению. Их назначают в группы по десять-двадцать тэйверят, приставляют к ним наставника, а то и нескольких. Со временем они запоминают информацию все хуже, некоторые утрачивают способности творить те заклинания, что в детстве получались с легкостью… В общем, сплошные заботы.

Вдобавок ко всему в этом возрасте юные тэйверы бывают агрессивны, своенравны и совершенно несносны. Дело не только в том, что они с колыбели знают, что принадлежат к высшему народу, оттого и чрезвычайно самоуверенны и заносчивы, дело в том, что при столь стремительном развитии меняется строение тела, внутренних органов, а это влечет за собой закономерные вспышки раздражения или других чрезмерных чувств.

Неудивительно, что наставникам юных тэйверов столько приплачивают, честно говоря, я рад, что тот мой опыт пребывания в доме господина тэйвера ограничился всего несколькими днями, но смею сказать – его мне хватило на всю жизнь.

глава 5

После завтрака и домашних хлопот они принялись собираться в Длинное Поле. Ингрэм, мысленно повторяя, что нужно будет купить, быстро приоделся, причесался и поскреб щетину старой клинковой бритвой, которую брат подарил ему на шестнадцать лет. Бритва складывалась в красивый резной футлярчик-рукоять, была прочной и до сих пор удивительно острой.

«Я сам сделал ее и зачаровал, – довольно пояснил брат. – Надеюсь, в скором времени у всех пустых будут возможности пользоваться благами, которые доступны лишь для магов».

Сейчас, с высоты прожитых лет, Ингрэм куда отчетливей осознавал, насколько странным был брат, насколько… удивительным, немудрено, что в деревне о нем отзывались, как об юродивом.

– Лучше постричь, – посоветовал он, рассеянно наблюдая за тем, как Ороро возится со своими космами.

Ороро взглянул на него, как на дурака.

– Нет.

– Будет странно, что у мальчика волосы длинные, как у девчонки, – зашел Ингрэм с другого угла, вспомнив слова Анн.

Ороро упрямо помотал головой и засопел.

– Я не девчонка.

– Поэтому тебя и надо подстричь.

– Нет.

– Мы для того все и затеяли, чтобы никто в деревне не удивлялся и не присматривался к тебе. Для этого тебе нужно быть незаметней.

– Но почему? – искренне удивился Ороро. – Я же красивый, зачем мне притворяться уродом?

– Ты привлекаешь к себе много внимания, – призвав все свое терпение, сказал Ингрэм. – Длинные волосы у мальчика слишком заметны, тебя могут начать дразнить. Ты хочешь, чтобы тебя дразнили?

– Нет, – пробормотал Ороро.

– Тогда давай стричься.

– Какие же у вас, у людишек, глупые порядки, – досадливо пробубнил Ороро.

– Подойди сюда.

– Только не надо слишком коротко, я их всю жизнь отращивал.

– Новые отрастут.

– Но на это уйдет несколько лет!

– Если кто-нибудь раскроет, что ты тэйвер, у тебя не будет даже нескольких дней. Вдобавок на твои волосы нужно много воды и мыла, я не собираюсь каждый раз бегать из-за этого. Подойди. – Ингрэм призывно подбросил нож в руке. – Это всего лишь волосы.

– Но надо мной же все в Нижнем мире потом смеяться будут! Всем известно, что чем длиннее волосы, тем красивее!

– Если кто-нибудь раскроет, что…

– Ладно, хорошо, я понял!

Подошедший ближе Ороро чуть ли не в слезах шлепнулся задницей на пол.

– Я сделаю все быстро. – Ингрэм без резких движений приблизился к нему. – Ты ничего и понять не успеешь. Сиди спокойно, веди себя хорошо, и я куплю тебе булочки.

– Булочки?

– Никогда их не ел?

Ороро недовольно что-то промычал.

– С мясом, печеные, – пообещал Ингрэм, медленно протягивая руку.

Ороро настороженно следил за ним. Ингрэм коснулся его макушки, погладил. Ороро зажмурился. Ингрэм аккуратно срезал его волосы.

– Готово.

Ороро открыл глаза и поспешил к найденному вчера зеркальцу. Издал душераздирающий вой и зарылся в свою постель с головой. Пока он страдал по утраченным волосам, Ингрэм бросил их в огонь и подобрал одежду из той, что успела подшить и подправить под Ороро Юки.

– Иди сюда, – велел он. – Вот, примерь.

– Я стал совсем уродом! – прохныкал Ороро. – Никто на меня теперь даже не посмотрит!

– Разве не этого мы добиваемся? Сделать тебя менее заметным? Вот твоя одежда.

– Не надену я это уродство!..

В настоящую человеческую деревню Ороро попал впервые в жизни, но не мог ни на чем сосредоточиться: ни на домиках, ни на пышных цветниках, ни на широких улицах, по которым шли, ехали, бегали и носились как угорелые людишки и их домашние животные – уж слишком много всего разом обрушилось на него после тиши леса.

Деревня оказалась куда больше, чем он представлял. Дома были и маленькие, и большие, и двухэтажные, с многочисленными хлевами, сараями, амбарами… Многие еще строились и красились. Звонко перекликались и яростно шипели гуси, по лужам носились чумазые дети, часть женщин возвращалась с полей, другая часть толкалась в магазинчиках и лавочках, стоявших на улице, обе стороны которой были отведены для продажи разнообразнейших штучек.

– Прекрасный костюм, чем ты недоволен? – вполголоса ворчал Ингрэм. – Вон как ладно сидит… У других детей не то что одежки по размеру, обуви не всегда бывает, а тебе и сапоги мои детские вон как налезли…

Ороро, к этому времени уже забывший, что одет в уродские человеческие обноски, недоуменно посмотрел на него и тут же покрутил головой, разглядывая прохожих. Никто не тыкал в него пальцем, не кричал: «Смотрите, какие у него короткие волосы!» – и не смеялся. Жители деревни дружелюбно кивали Ингрэму, улыбались Ороро и шли дальше по своим делам. Одеты они были ничуть не лучше, а некоторые и похуже.

– Ингрэм, слышала, у тебя сын появился, – нахально уставившись на Ороро, громко сказала старая Мэриэль, хозяйка таверны, куда они зашли в первую очередь. – Рада, что ты теперь в лесу не один, но, разрази тебя молния, почему я узнаю об этом от Хорея, а не от тебя?!

– Разве я не упоминал? – пробормотал Ингрэм, рассеянно потирая подбородок. – Странно…

Мэриэль заулыбалась.

– Не думал еще к нам перебраться?

– Нет. Должен же кто-то за лесом присматривать.

– Оно верно, – согласилась Мэриэль. – Как там мои козочка с козлятами?

– Не жалуются.

– Мальчонку-то как звать?

– Ороро.

– Ороро? – переспросила женщина, кусая тонкие ярко-накрашенные губы. – Какое, ээ, интересное имя.

Ороро сердито посмотрел на нее и насупился. На него пялились незнакомые люди; окинув его взглядом, они тут же наклонялись друг к другу, чтобы пошептаться. Люди смотрели на него свысока, шептались за его спиной, обсуждали, как какого-то выродка. Совсем недавно ему не пришлось бы прятаться, а эти людишки ползали бы перед ним на коленях, подносили бы дары и униженно просили бы о милости…

– Какой он у тебя тощенький, – продолжала Мэриэль. – Да и сам ты исхудал, питаться нужно, как следует. А что с его волосами? Как будто его стриг какой-то криворукий косоглазый тупица, ха-ха!

– Я его стриг, – невозмутимым голосом ответил Ингрэм. Он покраснел и отвел взгляд от возмущенного Ороро.

– Надо же! – расхохоталась Мэриэль. – Ну, прости-прости, я не знала. Но все равно выглядит ужасно, подправить бы. – Она протянула Ороро вкусно пахнущий теплый круг, один из тех, что лежали на прилавке. – Держи, только что испекла.

Ороро резко отбросил его и ненавидяще уставился на эту каргу.

– Какие мы обидчивые! – восхитилась Мэриэль.

– Ты, тупая старуха! – заорал Ороро и наставил на нее палец. – На свои волосы посмотри!

Мэриэль со своими уродливыми ярко-рыжими волосами почему-то расхохоталась еще больше. Униженный Ороро кусал губы, чтобы не расплакаться от обиды и бессилия.

– Ороро, – неожиданно позвал Ингрэм. – Мы попросим Юки, чтобы она подрезала твои волосы ровнее. Прости, что я не справился.

Ороро удивленно посмотрел на него и вдруг смутился: взрослые никогда не просили прощения перед детьми, а если перед ребенком провинился какой-то взрослый слуга или раб, его просто наказывали.

– Ри, пожалуйста, не шути над ним, – продолжал Ингрэм. – Он еще ребенок и может не так тебя понять.

– Хорошо. – Мэриэль усмехнулась, подмигнула Ороро и простодушно заявила: – Он мне нравится. Такой забавный.

Она не жалеючи ущипнула его щеку. Слезы чуть не брызнули, кто бы мог подумать, что это может быть так больно! Ороро затравленно отскочил за спину Ингрэма.

Мэриэль вдоволь снарядила их продуктами, семенами и саженцами со своего буйно цветущего сада. Ингрэм сложил их в углу заднего двора таверны, чтобы после того, как они закончат с делами, сразу все забрать.

Сначала они отправились к дому Хорея, где Юки охотно согласилась поправить волосы Ороро. Дом у них был куда больше, светлее и опрятнее, чем неказистое жилище Ингрэма, и Ороро малодушно немного обиделся на него за то, что им приходится жить в таком убогом месте. Конечно, это было лучше, чем умирать от страха и голода одному в лесу (и память об этом была еще слишком свежа во впечатлительном разуме), но Ороро, привыкшему жить в богатых поместьях и дворцах, по-прежнему порой казалось, будто все происходящее лишь дурной, навеянный миражами сон.

В воздухе вкусно пахло едой да какими-то полузнакомыми благовониями. Приглядевшись в поисках источника запаха, Ороро заметил маленькую свечку, стоявшую на длинной полке возле огромного жаркого очага – от нее курился легкий, едва видимый даже его тэйверскому взору дымок.

В кроватке в углу комнаты лежал настоящий человеческий младенец. Юки предложила Ороро подержать его на руках, но Ороро испугался, – младенец был маленький, страшненький и издавал пугающие громкие звуки.

После они с Ингрэмом пошли к двухэтажному белому дому с огромными окнами и зелеными ставнями. Изнутри стены дома были расписаны красивыми узорами листьев и цветов. У входа их никто не встретил – не было здесь ни стражи, ни сопровождающего. Ороро удивленно семенил за Ингрэмом. Длинный коридор расходился многочисленными дверьми в обе стороны. Ингрэм уверенно шел к той, что располагалась напротив входа. Комната была светлой и заставленной шкафами с книгами. Там их встретили несколько стариков, среди которых был и Хорей. Увидев их, он благодушно кивнул Ороро, а Ингрэму пожал руку. Обряженный, как и другие старики, в белую одежду с изумрудными нашивками, он выглядел почтенным и благородным человеком. Ороро подумал, что это, должно быть, и есть человеческие старейшины. Ингрэм шагнул к самому старому на вид мужчине и негромко что-то рассказал. Ороро напряг слух и услышал: «мой первый сын», «мать его умерла», «пока будет жить со мной». Старик кивнул. Ингрэм повторил сказанное сидевшему в углу за писчим столом, уставленном книгами, человечку, тот быстро раскрыл нужную книгу и накарябал что-то в ней. Старик сухо кивнул еще раз, и Ингрэм, пробормотав слова прощания, поспешил к выходу, подталкивая Ороро перед собой.

Он казался задумчивым и, ничего не говоря, вел Ороро в сторону улицы, на которой продавали разные вещицы. Купил по дороге у торговки палочку с насаженными на нее кусочками мяса и протянул Ороро. Ороро растерялся – подобной еды он прежде не ел. Это было как обычное жареное мясо, только благодаря каким-то травам невыразимо вкусное. Увлекшись, Ороро даже погрыз немного впитавшую вкус палочку.

– Ваша деревенька интереснее, чем я думал, – признал он и с сожалением расстался с палочкой. – Когда мы уже пойдем искать Дверь?

– Как только закончим здесь все дела. Нам нужно еще кое-куда заглянуть.

Они зашли в несколько лавок. В первой купили для Ороро немного новой одежды, подходящей по размеру и на вырост, в следующей – специи, еще в одной – какой-то флакончик. Там было много этих флакончиков, вся лавочка пропиталась разнообразными запахами, некоторые из них Ороро даже не смог разобрать. В другой лавке Ингрэм долго о чем-то разговаривал с бывшими там людьми и взял несколько бумажных вестников. Наконец, сделав круг, они вернулись в таверну. Мэриэль их не заметила – обслуживала других посетителей. Ингрэм преспокойно прошел за стойку, налил себе пиво, а Ороро – его первый в жизни компот, нарезал хлеба и ветчины. Когда Мэриэль подошла к их столику и с суровым видом подбоченилась, они уже закончили с едой. Ингрэм протянул ей тот самый вкусно пахнущий флакончик и несколько монет.

– Мы уже уходим, – сказал он. – Был рад повидаться.

Мэриэль вздохнула, покачала головой.

– Вам бы в деревню жить перебраться. Ты-то ладно, привык. Сына твоего жалко, общаться ему нужно со сверстниками. Совсем он у тебя одичает. Будете потом, как два волка, неприкаянные по лесу бегать.

– Не ворчи, а налей лучше мне своего доброго вина.

Брюзжа, Мэриэль наполнила фляжку напитком, и они, изрядно загруженные покупками, отправились, наконец, назад, в лес.

Там Ороро с облегчением снял кольцо. Отдача была намного сильнее, чем в прошлый раз, но и под оборотом он находился дольше. Его замутило, в теле словно исчезли все кости, колени подогнулись. Он упал на четвереньки, едва удержавшись, чтоб не шмякнуться лицом о землю. Его вырвало. Сил по ощущениям не осталось ни капельки. Сестра предупреждала об этом, она же и научила на слуге-человеке вытягивать его темные эмоции – быстро восполнять силы. Но то было легко делать, когда человек спал, когда же бодрствовал – очень сложно из-за естественных щитов его разума. Разве что взять его разум под контроль (чего Ороро еще не умел), либо приказать ему расслабиться и не препятствовать. Кошмары Ингрэма были питательными, но до ночи еще было далеко, а сам Ингрэм ясно дал понять, что не будет ему прислуживать, и Ороро ничего не оставалось, кроме как с упоением страдать, втягивая носом сопли и поглаживая ладонью живот и горло, словно обожженные изнутри. Он с сожалением посмотрел на кусок полупереваренного мяса, лежавший в неприглядной лужице.

– Сделаем как-нибудь такие же? – едва не откусив непослушный горький язык, спросил он.

Ингрэм, который перепугался и разволновался больше него, кажется, не совсем понял, но переспрашивать не стал. Заставил выпить воду и съесть какую-то пряную траву. Ороро распластался на земле. Он вспотел, устал, запачканная гадостью одежда воняла. Ему не хотелось шевелиться, и вообще ничего не хотелось. Хотя нет – хотелось поплакать. От этого становилось немножечко легче. Ингрэм тем временем переложил покупки так, чтобы они занимали две руки, и предложил Ороро взобраться ему на спину. Ороро опомнился. Он и так ревел чуть ли не каждый день. Пора было вспомнить, что он – тэйвер, представитель самого могущественного народа. Ороро заставил себя встать – Ингрэм и без него был нагружен всякой всячиной, да и не хотелось выглядеть перед ним таким жалким.

– Идем уже, – пробормотал он. – В порядке я.

Ингрэм испытующе на него посмотрел и вдруг предложил:

– Попробуй сделать ту штуку. – Он отложил покупки, опустился на колени и поманил кивком головы. – Давай, как ты обычно это делаешь, с моими ночными кошмарами. Это ведь помогает тебе восполнить силы?

– Да, – растерялся Ороро и подозрительно прищурился. – Но почему ты вдруг решил предложить?

– Ты плохо выглядишь, – ответил Ингрэм. – Не хватало еще, чтобы заболел от магического истощения. Я же совсем не знаю, как и чем тебя, тэйвера и мага, потом лечить. Как бы еще больше потом не пришлось с тобой возиться.

С трудом веря в такое щедрое предложение, Ороро подошел к нему степенно и с достоинством, чтобы не показать своей радости. Возложил задрожавшие от предвкушения ладони ему на голову и уставился ему в глаза. Они были зеленые в легкую коричневую крапинку. У старой Мэриэль были карие, как у Юки, а у Хорея синие, и у Анн синие. У людей вообще были странные глаза – разного цвета. Ороро помнил по урокам культуры шэйеров, что те думают, будто бы людишки – это переродившиеся после смерти души существ из других народов. Черные и карие глаза человека означали, что в прошлой жизни он был тэйвером или шэйером. Зеленые – уркасом, серые и синие – ниргеном.

Глупости, решил Ороро. Ну какой из Ингрэма уркас? Ничуточки он не похож на этих мохнатых кривляк.

Сосредоточиться не получалось, никакие эмоции Ингрэма не ловились. Ороро вообще ничего не ощущал, хотя обычно в спящем Ингрэме бурлили кошмары, поймать и слопать которые мог бы даже новорожденный. То ли дело было вчера, когда Ингрэм был уязвлен словами Хорея – даже не прикасаясь к нему, Ороро чувствовал, какие гнев и боль исходят от него.

Сестра рассказывала, что сильные эмоции ловить всегда проще, значит, если разозлить или расстроить Ингрэма, дело пойдет быстрее.

Ороро призадумался, вспоминая вчерашний день и из-за чего Ингрэм ощутил темноту.

– А что Хорей говорил о твоем брате? – спросил он. – И что ты кого-то бросил?

– Это не твое дело, – резко ответил Ингрэм.

Не менее резко – и мощно – всколыхнулись в нем темные эмоции. Ороро с восторгом сжал пальцы и с жадностью начал их вытягивать, чувствуя, как силы стремительно возвращаются. Ингрэм, судя по выражению лица, понял, что это была уловка, и оттого, казалось, переполнился темнотой еще больше. Он очень побледнел и чуть качнулся. Ороро опомнился, тут же остановился и убрал руки. Виновато насупился – поспешил и хватанул лишнего, как бы теперь уже Ингрэму не поплохело. Ингрэм выглядел так, будто только что проснулся и еще не пришел в себя. Он медленно моргнул, провел рукой по лицу, отвернулся. Взял покупки и зашагал в сторону дома, даже не оглядываясь.

Остаток дня Ингрэм был немногословен, лишь изредка раздавал указания. Они разобрали покупки и принялись искать Дверь. Точнее, Ингрэм с рогаткой пытался обнаружить Дверь, а Ороро старался ему не мешать. Ингрэм остановился, лишь когда совсем стемнело. Он выглядел измотанным, и Ороро все больше чувствовал себя виноватым за произошедшее в лесу – нарочно задел Ингрэма и вытянул из него слишком много сил.

После ужина они привычно уже разошлись спать. Человеческая еда вместе с темнотой Ингрэма неплохо заменяла полноценный тэйверовский обед. Этой ночью Ороро голоден не был, но все равно дождался, когда на смену ровному дыханию Ингрэма придут стоны и скрежет зубов.

Пора.

Ороро откинул одеяло, захватил свою подушку и бесшумно подобрался к постели Ингрэма. Взобрался осторожно, чтобы не разбудить. Потоптался, приминая тощий тюфяк, и подложил под задницу подушку для удобства. Прижал пальцы к виску Ингрэма – через это место, как оказалось, было проще вытягивать его душные темные сны.

По недолгому размышлению Ороро решил, что хороший отдых быстрее всего вернет Ингрэма в форму. Ингрэм был его единственным шансом попасть в Нижний мир и найти сестру. Поэтому, напомнил себе Ороро, нужно о нем заботиться. Если Ингрэм заболеет, кто отыщет нужную Дверь?

Ингрэм задышал ровнее, успокоился. Вконец насытившийся Ороро довольно прикрыл глаза, но сон не шел. Поход в деревню сильно взбудоражил его – встреченные людишки, старая Мэриэль, все эти их домики, домашние животные, их еда, особенно то вкусное мясо, вкусно пахнущие флакончики, непонятные штуки на улице… Главный Дом деревни, где жили старейшины, никем не охранялся, и это поразило Ороро больше всего. Людишки вообще были странными существами. С виду почти такие же, как другие народы, – две ноги, две руки, голова и туловище, даже маги среди них есть. Больше всего они, пожалуй, походили на ниргенов. Поговаривали даже, что люди – это недоразвитые облинявшие ниргены. Люди действительно были слабенькими и мелкими, даже толстый, вернее, крупный Хорей рядом с ниргеном выглядел бы, как он, Ороро, рядом с Ингрэмом. Хорей выглядел внушительнее и сильнее Ингрэма. Да что там, многие жители деревни выглядели внушительнее и сильнее Ингрэма, но то было лишь на первый взгляд. Сегодня Ороро вдоволь насмотрелся на людишек и пришел к выводу, что ему достался человек не последнего сорта. Да, Ингрэм был невысок и телосложением не могуч, но он был крепко сложен, на теле его было много шрамов – что доказывало, что он действительно был воином, а не бахвалился; он умел обращаться с оружием, особенно ловко – с ножом, как Ороро не раз за эти дни доводилось видеть. Он знал и умел столько всего интересного! И, самое важное, он взялся помочь Ороро несмотря на то, что тэйверы убили его семью.

«А если бы люди убили Уруру? Что бы я сделал, если бы мне попался один из них?» – подумал Ороро и вздрогнул. Растерянно посмотрел на спящего Ингрэма. Помедлив, свернулся возле него клубочком, накрылся крылышками и задремал.

Дневники Гета

Все еще пишу о тэйверах, вернее, о тэйверятах.

Они очень щепетильны и ревнивы к своей внешности. Забавно наблюдать, как эти маленькие клубочки с крылышками с важным видом расхаживают по коридорам, залам, улицам… Задирают носы – будь здоров. Им с детства прививают мысли о величии и могуществе их народа, потому при встрече им нужно непременно кланяться, говорить почтительно и немедля выполнять все их капризы. Они считают низшие народы созданными исключительно для того, чтобы те прислуживали тэйверам. Рабы – это маги, с которыми хозяин создает специальную клятву. Слуги – пустые, договор с ним заключается в особой книге. Они все являются челядью при резиденции господина, а значит по статусу выше прочих холопов, принадлежащих этому Дому. Быть приближенным к господину тэйверу – особая честь. К слову, к челяди тэйверята относятся уважительно – господин тэйвер прислушивается к словам своего слуги больше, чем к словам своего юного отпрыска. Обычно господин заключает клятву хоги со своим слугой – то есть клятву «хозяина и слуги», оттого есть гарантия, что слуга не соврет.

Тэйверята очень самоуверенные и жадные, они готовы передраться друг с другом, если что-то не поделят. Ко взрослым тэйверам они относятся с восхищением и послушанием, а к низшим народам – с высокомерием и презрением. Двумя словами – маленькие негодники. К счастью, с возрастом их понимание жизни (суть есть явление и следствие – стремление познать источник и постигнуть все уровни Осознания, к чему в основном тянутся шэйеры, хотя и у тэйверов есть все для этого возможности, такие как: магический запас, выносливость тела, долголетие) (иногда я подозреваю, что большинство тэйверов отказывают себе в этом аспекте учений не из-за того, что это, по их словам, не несет важного (материального) смысла, а из принципа – из-за застарелой вражды с шэйерами, что очень глупо с моей точки зрения)

Но я несколько отвлекся.

К счастью с возрастом понимание жизни тэйверов улучшается, и они становятся терпеливыми благодетелями, снисходительными к своим подопечным (да, они называют своих рабов и слуг «подопечными», а себя – опекающими, как, например, наш добрый господин – он в самом деле добр, если сравнивать его с некоторыми господами-тэйверами). К сожалению, иногда этого не происходит, и они вырастают в больших негодников, способных на злодеяния просто оттого, что им было скучно (кстати, это не считается ими за злодейство, для чего же еще, по их мнению, созданы низшие народы, кроме как не развлекать их да прислуживать?). Из чего я делаю вывод, что не так уж сильно тэйверы по своему внутреннему миру отличаются от других народов – там тоже вдоволь как благодетелей, так и гордецов.

Ох, услышал бы кто мои мысли, мне было бы несдобровать. Приравнять тэйверов к другим народам, да оскорблять их непристойными словами – и за меньшее отрубали пальцы.

У детей тэйверов ужасный аппетит – что немудрено, учитывая скорость, с которой они развиваются. Они не любят холод. В эти края свору тэйверят привезли для обучения у моего господина на лето, пока здесь стоят жаркие дни. Осенью их увезут в теплые края – на попечение другому магу-тэйверу. До 4-5 лет тэйверята растут в семье, где им прививают базовые знания и навыки. Они кочуют от одного наставника к другому, объединенные в группы. Это может продолжаться до 10-15 лет, после юные маги-тэйверы отправляются в магические академии, где их учат более тонкой магии – а также различным техникам медитации. Как я уже упоминал, их магические запасы неизмеримо выше, и чтобы овладеть своими силами в полной мере, им нужно обучаться вдвое больше и дольше, чем представителям других, низших, народов.

глава 6

Садить маленькие деревца было той еще занятной наукой.

– Сажать, – поправил его Ингрэм и углубил лопатой яму, которую небрежно выковырял у забора Ороро.

– Ну, сажать, – надулся Ороро. – Не думал, что сажать деревья надо уметь. Просто воткнул – и все. Сильные саженцы прирастутся…

Ингрэм закатил глаза, но поправлять не стал – понял, видать, что Ороро специально так сказал. Он так хорошо различал, когда Ороро вредничал из-за капризов, а когда в самом деле плошал, что это было даже не интересно.

– …а слабые все равно придется потом с корнем вырвать.

– Не согласен, – возразил Ингрэм.

Он проследил за тем, чтобы корни саженца полностью скрылись в ямке, и показал, как надо закидать их землей и утрамбовать. Ороро старался, но получалось плохо, – его смущало и раздражало, что жалкий человечишко снова его чему-то учит. Но вместе с этим в груди теснился дикий восторг первооткрывателя. За последние дни случилось столько всего нового! Сегодня утром, к примеру, он впервые сам накрыл стол на завтрак, а потом – тоже сам! – помыл в доме полы! А еще Ингрэм доверил ему прибраться в таинственном, полном загадочных штук погребе! И вот они во дворе, и Ингрэм показывает ему, как сажать деревья!

– Если за слабыми саженцами ухаживать, то они приживутся и порадуют тебя прекрасными плодами твоего труда, – нравоучительно изрек Ингрэм. Похоже, ему нравилась роль наставника. – Хочешь, проверим?

– Проверим!

Ороро достал из кармана фартучка тонкую полоску красной ткани, оставшейся после ремонта одежды. Он видел, что Ингрэм часто доставал из тайников на своей одежде какие-то необходимые вещички – то ножик словно из воздуха, то бечевку, какую-то горькую бодрящую траву, какие-то семена, которые он грыз, кусочек мела, когда хотел что-то начертить, налобную тряпицу – и тоже приноровился кое-что таскать с собой. Ороро привязал красную тряпицу к стволу полудохлого саженца, оставив зазор с палец по совету Ингрэма, и вопросительно уставился на него. Ингрэм хмыкнул и кивнул на оставшуюся связку саженцев.

Несколько дней пролетели в трудах по хозяйству, а вечера проходили в поисках Двери.

Ороро теперь уже не реагировал так остро на неудачи.

– В другой раз точно повезет, – бормотал он, утирая нос.

Направляясь в глубины леса, Ингрэм при помощи рогатки прислушивался к местам расположения ловушек. Деревенские жители далеко в лес не заходили, а если заходили – старались не сбиваться с троп, помеченных указателями: в прошлом несколько человек погибли, попав в ловушки, сооруженные для уркасов и крупных зверей. Пока им с Ороро везло и ловушек не попадалось, но нельзя было расслабляться.

Сумка, которую Ингрэм постоянно брал с собой на поиски, постепенно пополнялась новыми вещицами, которые могли пригодиться Ороро. Смышленый тэйверенок схватывал все на лету: он быстро стал различать съедобные грибы, ягоды и травы от несъедобных, знал уже, где искать воду, учился ловить рыбу и ставить силки. Он был жаден и охоч до всего нового, сетовал, что сильно отстанет от своих сверстников по изучению магии, и жаловался на скучные учебники, которые машинально захватил, когда покидал поместье господина Дарэро; по утрам он опаздывал на завтрак потому, что медитировал – как он объяснил свое безмолвное сидение со скрещенными ногами. Обычно он устраивался возле родника – шум воды помогал ему сосредоточиться.

– Не люблю я медитации, но сестра наказала не отлынивать, – уныло сказал Ороро, и Ингрэм приятно удивился тому, что он следовал заветам сестры, хоть ее рядом не было, чтобы за этим проследить.

Хлопот с ним и хозяйством было много, вдобавок нужно было заниматься заказами. Маленькие амулеты и фигурки Ингрэм вырезал быстро, как, например, оберег для сына Хорея, который собирался занести ко дню его благословения, а вот над заказами крупнее предстояло много работы. Со станками для вырезания по камню и дереву дело пошло бы куда быстрее, но они, к огорчению Ингрэма, были наполовину разобраны, и некоторых деталей не хватало.

Станки эти привез Гет много лет назад, когда приехал на свои первые каникулы. На Востоке он встретил друзей, которые были столь же талантливы и умны, как и он. Вместе они начали совершенствовать старые инструменты и создавать новые, а потом, к войне с тэйверами, – делать втихаря оружие. Эти станки были одними из первых его усовершенствований. Будучи еще юнцом, Ингрэм понимал, что брат его – другой. Кипящая энергия и теснившиеся в голове мысли не оставляли его в покое ни на мгновение. Гет вечно куда-то торопился, жаловался, что не успевает и что от ощущения уходящего сквозь пальцы времени его руки опускаются. Как-то он с невеселой усмешкой сказал, что завидует Ингрэму. Странно было слышать от него подобные вещи: на людях Гет вел себя с грацией и достоинством человека, который уж точно знает себе цену и куда стремится, но, оставаясь наедине с Ингрэмом, он словно бы превращался в напуганного мальчишку, чьи шалости зашли совсем не туда и стали куда серьезней, чем предполагалось.

Сегодня они с Ороро снова пришли в деревню. Ороро остался у Мэриэль, пока Ингрэм пытался найти нужные детали для станков, – занятые на работе соседи часто оставляли своих детей играть в просторном дворе позади ее таверны. Ороро поначалу возмутился и захотел пойти с ним, но Ингрэм настоял на своем, полагая, что детям нужно хотя бы изредка бывать в обществе сверстников, играть с ними в игры, спорить и мириться – учиться уживаться с другими.

Ингрэм обошел всю деревню, спрашивал у кузнецов и торговцев, но безуспешно. Вздыхая, он попросил о помощи старого знакомого, который собирался отправиться по делам на Восток. Ингрэм подробно расписал, как связаться с Мики Полуки, учившейся с его братом, – она могла подсобить с нужными деталями. Возможно, также она знала, что случилось с Гетом…

Оостэ кивнул, делая пометки в своей книжице. Они с женой были торговцами, странствующими из одной страны в другую через постоянные Двери, расположенные на центральных площадях Великих городов. Двери эти стояли, казалось, вечность, – мир забыл те времена, когда этих Дверей еще не было.

Ингрэм, уже собравшийся пойти домой, вдруг остановился.

Кажется, он и сам кое-что, вернее, кое-кого забыл…

Ороро нашелся позади таверны, в уголке возле птичника. Он был один и сидел на бревне, лежавшем у стены, – остальные ребята, видимо, давно уже разошлись по домам. Заметив Ингрэма, он тут же вскочил и заверещал звенящим и высоким от обиды голосом:

– Ну наконец-то! Где ты пропадал так долго?! А сказал, что быстро придешь! Я устал и хочу домой!

– Прости, не рассчитал время, – криво улыбнулся Ингрэм. – Сейчас пойдем.

Ороро сбросил свой человеческий вид, едва они отошли на безопасное расстояние. Долго приходил в себя, пил воду и жевал мятные листочки. Когда он достаточно отдохнул, они двинулись дальше. Ороро бережно и торжественно нес корзинку гостинцев от Мэриэль. Он заметно поправился со дня их первой с Ингрэмом встречи: немного подрос, тельце заметно окрепло и даже чуть округлилось, серая кожа лоснилась и сверкала на солнце, выросли крылья. Теперь Ороро с каждым взмахом поднимался в воздух все выше и оставался там все дольше. Но и аппетит у него возрос.

– Тебе понравилось играть с другими детьми? – спросил Ингрэм.

Смутная мысль, что он еще что-то забыл, настойчиво мелькала в голове, но он никак не мог ее разглядеть.

– Нет. Они такие скучные, – пожаловался Ороро. – Такие глупые, играют в такие примитивные игры. Там одна только Анн умеет колдовать, но она такая хвастунья! Я бы сотворил то заклинание куда лучше и красивее! Да я бы и с магическими формулами справился!

– Чего же не справился? – усмехнулся Ингрэм.

Ороро возмущенно запыхтел.

– Я бы справился, если б не пришлось так надолго в человека оборотиться! Кольцо очень прожорливо, если бы магия закончилась, оно принялось бы за мою жизненную энергию, а это укоротило бы мне жизнь! Да что ты в этом понимаешь, ты же простой человечишко и даже не маг!

Ингрэм лишь кивнул. Ороро что-то еще бормотал, вздыхал, жаловался и пытался шагать с ним в ногу, но не успевал – ножки еще были коротенькие, сам он весь – небольшой подвижный комок с крылышками.

Лишь дойдя до дома, Ингрэм вдруг понял, что именно забыл.

– Вот шмак, – ругнулся он. – Обещал же Юки принести сегодня оберег для их сына! Я быстро – туда и обратно!

– Разве это не может подождать? – Ороро недовольно выпятил нижнюю губу. – Ты должен поискать мне Дверь.

– Сегодня полная Зела. – Ингрэм похлопал себя по карманам и с облегчением нашел оберег на шнурке. – Борея благословят старейшины, а без оберега обряд не будет соблюден, это очень важно!

– Но…

– Как вернусь, пойдем искать, – ответил Ингрэм и поспешил назад в деревню.

В доме Хорея как всегда царили оживление и легкая суматоха. Юки хлопотала вокруг угощений для старейшин, Анн увлеченно пыталась наколдовать снежинку размером с большую тарелку. Борей гудел что-то на своем языке и ерзал на кроватке. Хорей еще не вернулся домой, и Ингрэм передал оберег Юки. Анн восхищенно осмотрела оберег со всех сторон, сравнила со своим и попросила научить ее делать такие же фигурки. Ее позабытая снежинка уплыла к кроватке Борея, опустилась на него и тут же растворилась. От неожиданности Борей разревелся. Ингрэм взял его на руки, чтобы успокоить. Запыхавшаяся от хлопот Юки удивилась, почему дети на его руках быстро перестают плакать и вообще ведут себя с ним примерно и послушно. Ингрэм рассказал, что с детства возился с младшими детьми, когда жил у бабушки – за соседскими приглядывал да порой заменял наставника в школе, видимо, тогда и научился. Он уже собирался домой, когда вернулся Хорей со свежими новостями из Бриена. Ингрэм внимательно его слушал – многое из того, что узнавал Хорей от своих друзей-магов, не попадало в бумажные вестники. Порадовался вместе с ним новой школе для магов, которую собирались открыть в Бриене к следующей весне, узнал, что Хорей собрался отдать туда на обучение Анн. Эта школа, уверял Хорей, будет гораздо ближе той, в которой он сам обучался в свое время, а значит, Анн сможет часто навещать их, то-то Юки обрадуется.

Ингрэм вернулся домой гораздо позже, чем рассчитывал. Ороро наверняка будет снова негодовать и топать ножками. Ингрэм усмехнулся, вошел в дом, да так и застыл. Дверь медленно закрылась за его спиной. Затравленно оглянулся на него измазанный в блестящей крови тэйверенок. Поспешно утер предплечьем полные кровищи губы и сглотнул. Ингрэм попятился. Он не заметил, когда успел достать Верного и наставить дрожащим концом на тэйвера.

– Не двигайся.

– Ингрэм, – нервно промямлил Ороро, – ты чего?

– Это ты чего? Откуда здесь столько крови?!

От ее запаха тошнило. Ингрэм, задыхаясь и не сводя с Ороро глаз, поискал за спиной дверь, толкнул. В дом заструился свежий воздух.

Ороро посмотрел на кровавый кусок в своей руке и спрятал за спину.

– Это… ну…

– Что «ну»?! Кого ты…

Его перебило шипение. Ингрэм резко взглянул в ту сторону и увидел, что из подвешенного над огнем котелка брызжет вскипевшая вода. Он осмотрелся. Пятна крови на полу вели к котелку, возле стола лежала содранная шкура. Там же аккуратной кучкой лежали оставшиеся потроха, голова и ножки козленка.

– Ты!.. – разъярился Ингрэм. – Как ты посмел?!

Не помня себя, он подскочил к съежившемуся тэйверу, до боли в руке стискивая Верного.

– Чем ты думал?! Что, мяса пожирнее захотелось?! Раз ты такой великий маг, который аж с магическими формулами справляется, почему бы тогда тебе не отправиться на охоту?! Конечно, проще пойти в сарай и прикончить беззащитное животное! Давай, ты же голодный, ты же тэйвер, тебе все можно!

Всхлипывающий Ороро задрожал, заскулил, заплакал, утирая лицо кулачками, но Ингрэм не только не смягчился, взбесился еще больше. От греха подальше отвернулся, трясущимися руками вложил меч в ножны и отставил в сторону.

Навалилось все разом – гибель семьи, уход из деревни, война, долгий путь по дороге из мертвецов. И вот он приютил одного, чудом выжившего ребенка тэйвера. На что он рассчитывал? Что хотел этим доказать?

Ингрэма колотило от злости и разочарования. Он резко повернулся к двери, намереваясь выйти, но лишь шарахнул по ней кулаком. Дверь хлопнулась о проем и, отскочив, снова открылась. Ингрэм подскочил к ней и ударил еще раз. Он бил и бил, пока запоздалая боль не пронзила руку раскаленным железом. Тяжело дыша, Ингрэм прижал ушибленную руку к груди и медленно сполз на пол. Глаза горели от слез, которых не было. Все свои слезы он уже давно выплакал, даже на боль их не осталось.

– Ингрэм, – жалобно позвал тэйверенок.

Ингрэм медленно обернулся и с отвращением оглядел его. Котелок продолжал пузыриться и плеваться, огонь – злостно шипеть в ответ.

– Зачем? – резко бросил он.

Побледневший тэйверенок умоляюще сложил дрожащие ручонки у груди. Его грязное лицо перечеркнули светлые смазанные дорожки. Он поджал крылья так, что их почти не было видно, а хвост крепко обвился вокруг лодыжки.

– Я просто… я… я все съел… и все равно был такой голодный, – глотая слова, бормотал тэйверенок. – Я ужасно проголодался, а… а ты ушел, а я… а я все съел, вот все. – Он немного развел руками, словно показывая это самое все, и тут же схлопнул их на груди. – Ничегошеньки не осталось, я и подумал… а куры… а петух так на меня посмотрел, чуть глаз не выклевал, я… я испугался, а потом там козленок, их же двое, и коза ничего не сделала, я просто… вытащил его, а потом… ножиком р-раз! – Тэйверенок почти заулыбался, но тут же мученически скривился. – Кровь такая горячая и так было много, я забыл все приготовить, поэтому… немножечко навел беспорядок… я и шкуру снял, вот, как ты это с фурфиками делал… – Тэйверенок вскочил и, спотыкаясь, подбежал к окровавленной кучке показать. – И в-внутренности все здесь, я только печень немножечко, такая вкусная, сестра говорит…

– Твоей сестры здесь нет, – счел нужным поправить Ингрэм.

Сглатывающий сопли тэйверенок поспешно закивал. Слезы снова полились из его глаз, и он резко и быстро стирал их.

– Я немножечко мяса в котелок и в-варить, а потом услышал, как ты пришел, но не успел прибраться, я х-хотел… я просто хотел есть! – жалобно крикнул он. – И чтобы ты, когда придешь, похвалил меня, что я сам все сделал и приготовил! Вот! – Он засуетился, нырнул в корзинку с выпечкой Мэриэль и дрожащими руками достал пирожок. – Я тебе оставил. Твой любимый.

На примявшемся пирожке были отчетливо видны следы его измазанных кровью пальцев.

– Я не знал, что его трогать нельзя. – Ороро покосился на голову козленка. Блестящие мертвые глаза с укором смотрели на Ингрэма. Ороро протянул ему пирожок. – Я больше так не буду.

– Не будешь, – согласился Ингрэм. – Еще одна подобная выходка, и ты отсюда уйдешь.

Губы Ороро задрожали, но он мужественно кивнул.

– Сейчас ты, – Ингрэм пристально посмотрел на него, – как тот слабый саженец. За тобой нужен глаз да глаз, чтобы ты выжил и вырос в сильное дерево. Понимаешь меня?

– Я не… – вскинулся было Ороро, но тут же поник. – Я… я слабый?

– Это ты мне скажи.

Ингрэм достал из шкафчика миску и поварешку, подошел к очагу, поставил миску на пол и поварешкой принялся вычерпывать из котелка с плавающим там мясом лишнюю воду. Ушибленная рука болела и опухала, пальцы еле слушались.

– Я просто слишком долго пробыл в человеческом облике и потому ослабел и сильно проголодался! – пытался оправдаться Ороро.

– В прошлый раз такого не было.

– В прошлый раз я поел твоей темноты! А в этот раз…

– Что в этот раз?

Ороро опустил голову и смолчал.

– Ты мог просто попросить.

Ингрэм вернул миску на стол. В ведре у стены еще с утра оставалась холодная вода, и Ингрэм сунул туда горящую больную руку. Присел на корточки, но заболела нога. Он сел задницей на пол, потер лицо второй рукой, зачесал волосы назад пятерней.

М-да, задачка.

Ороро сверлил его мокрыми глазенками. Лицо его потемнело, Ингрэм надеялся, что от стыда.

– Принеси, пожалуйста, кожаный мешочек из сундука возле шкафа с одеждой, – подумав, сказал он.

Ороро с облегчением поторопился достать нужное.

– Этот?

– Да.

Ингрэм, кряхтя, перебрался на табуретку, подтянулся вместе с ней ближе к столу, вздыхая, оглядел разбитую руку.

– Умеешь магию исцеления?

Ороро засопел, помотал головой, прижимая мешочек к груди.

– Доставай, что там, – кивнул Ингрэм.

Ороро осторожно вытащил из мешочка содержимое – старые бинты, пузырек с лечебной притиркой, склянки с пахучими мазями.

– Вымой руки. Хорошенько вымой. Будешь мне помогать, хорошо?

Не то чтобы он сам с этой ерундой не справился…

– Хорошо, – пробормотал Ороро.

Он беспрекословно выполнил краткие указания, отрезал нужной длины бинт, сложил несколько раз, намочил притиркой. Жалко было тратить ее на руку, поболело бы несколько дней и само зажило, но дело было не в руке.

– Приложи, – велел Ингрэм.

– Куда?

– А ты как думаешь?

– Там, где опухло и кровит?

Ингрэм кивнул. Ороро под его руководством начал накладывать повязку, выискивая взглядом одобрение в его глазах.

– Больно?

– Да. Пожалуйста, аккуратней.

– Я стараюсь.

– Мне кажется, ты все это делаешь, чтобы насолить мне, – задумчиво сказал Ингрэм. – Отомстить за то, что оставил сегодня у Мэриэль.

– Это не так! – с жаром запротестовал Ороро.

Он кое-как завязал узелки и вцепился в руку Ингрэма железной хваткой. Ингрэм стиснул зубы, едва не вскрикнув.

– Я не хотел, я как лучше хотел! Прости меня, пожалуйста! Мне очень, очень жаль!

– Ну и? Было сложно?

– Я в первый раз раны обрабатывал! – взвился Ороро. – Конечно, это было сложно!

– Я не про перевязку. – Ингрэм закатил глаза. – Ты попросил прощения.

«Я уж на это и не рассчитывал…»

Ороро вытаращился на него. Его лицо снова потемнело. Он помялся, переступил с ноги на ногу. Подумав, отступил на несколько шажочков назад, спрятав руки за спиной.

– Я виноват и заслужил твой гнев, – сказал он, склонив голову. – Я признаю свою вину, пусть ты и всего лишь человечишко. У нас… у нас не принято извиняться перед низшими народами, это… до сих пор не верится, что я говорю это. Сестра учила меня, что если мы в чем-то провинились, то нужно исправиться, но никогда не говорила, что низшие народы смеют указывать нам, что делать, вот только… Я ничего не умею… И моя магия… Я слабый. Все, чему меня учили… оно совсем не помогает, только хуже делает.

Ороро поднял голову. Ингрэм ожидал, что он опять расплачется, но его припухшие глаза были ясными и серьезными. Ороро снова склонился, гораздо ниже, медленно и почтительно. Прижал левую руку к груди.

– Прошу прощения.

Ингрэм неловко встал из-за стола.

Ему самому все еще бывало странно указывать представителю высшего народа, что делать. Ну а вид склонившегося перед ним тэйвера и вовсе поначалу показался глупым видением. Ингрэм даже крепко моргнул, проверил, но Ороро не шелохнулся. Чего-то ждал.

– Э-э, хорошо, – пробормотал Ингрэм. – Извинения приняты. Я уже не сержусь. Впредь будь разумней и не бойся просить помощи. Я же на твоей стороне и хочу тебе помочь.

Он поднял онемевшую забинтованную руку и потрепал Ороро по голове. Ороро обеими ручонками сжал его руку и тут же отпустил. Уставился удивленно, с надеждой в глазах.

– А теперь – марш прибирать устроенное безобразие, – спохватившись, скривился Ингрэм. Щелкнул Ороро по носу. Ороро довольно его потер, глазенки заблестели.

– Считай, что дело сделано! – хвастливо заявил он и маленьким ураганом понесся по дому.

Посмеиваясь, Ингрэм взялся за кипящий котелок с мясом. Что ж, ужин их ожидал поистине роскошный.

Дневники Гета

История о том, как я попал в академию Юниорта весьма занятная, и друзья мои знают лишь краткую версию тех событий, и я решил, что изложу здесь полную.

Все началось с того, что в один прекрасный день я стащил настольную книгу нашего хранителя Колана с магическими формулами, сделал себе бороду из клочка шерсти и развлекал друзей рассказами о том, что и как в магической формуле можно переделать, чтобы получить иной результат. Вместо того, чтобы сразу пресечь мои кривляния, Колан, притаившись, наблюдал за мной, а потом устроил знатную взбучку, когда я перешел к непотребным шуточкам в его адрес.

Через несколько дней Колан уговорил моего отца отпустить меня с ним в Бриен, и там познакомил с Синим Стражем Айресом. Айрес подивился моим талантам, а спустя четыре месяца самолично появился на пороге нашего дома в лесу, чтобы предложить мне обучение на Востоке по обмену, который всего несколько лет назад учредили шэйеры, чтобы улучшить отношения с тэйверами.

После был длительный разговор с нашим господином тэйвером. В общем-то, эта ситуация примечательна тем, что я был пустым, а значит не стоящим такого внимания и усилий. Я и сам не понимал тогда, чего это старый Колан так уперся. Сейчас понимаю – мне исключительно повезло, что он не затаил на меня обиды за шутки и приложил все силы, чтобы убедить господина. Он поручился за меня, сказал что в будущем я принесу нашему господину большую пользу, и после недолгой беседы со мной господин согласился.

Так меня отправили в академию Юниорта, где я бегаю в одежде подмастерья на побегушках у мастеров, получаю за это жалованье да прислуживаю Создателям артефактов. Говорят, я довольно талантлив, хоть и пустой и не должен подобного понимать. Но тут все просто.

Для меня всегда было очевидно, как устроены вещи.

Суть магических формул в том, что они облекают магию – она невидима по большей части, но будучи сильно концентрированной, предстает в виде сияния, – в нужное положение в пространстве, помогают магу сосредоточиться на том, чтобы удержать нужное количество магии в нужной форме. Оттого и светятся магические формулы – это просто концентрация магии в указанных позициях.

Да, я не могу владеть магией как таковой, но я кое-что выяснил. Если расположить кристаллы-накопители в нужном порядке, то и пустой может что-то наколдовать. Но тут своя тонкость, маги, создавая формулы, даже не осознают, насколько интуитивно они это делают.

Колдуя, маг вкладывает свою магию в магическую формулу, которую уже придумали для него и обозначили все места, где нужно сделать какие-либо акценты. Но маг подстраивает ее под себя – если приглядеться к магическим формулам магов, то можно увидеть, что у каждого она своя. Общие обязательные символы на месте, но у каждого мага есть своя подпись в магии – обычно это легкий наклон в ту или иную сторону, особливо крупные или мелкие символы, какой-то штрих, присущий только ему… Оттого и невозможно пустым творить магические формулы – ибо не чувствуют они магии в магическом потоке, не могут осознать, как в него подстроить, скажем, магический накопитель, а у магов это выходит словно само собой.

Однако же мне это удается – мои магические формулы, в основания которых вложить кристалл-накопитель, срабатывают. Создавая артефакты, маги-Создатели пользуются подобными кристаллами, чтобы не перетруждаться, поддерживая постоянно магическую формулу (за неимением кристаллов часто используют других магов – помощников, подмастерий…). Сами артефакты по сути представляют собой предметы, заточенные под определенную магическую формулу, умеющие творить лишь одно конкретное волшебство. Некоторые артефакты выполнены в виде колец – зачарованный кристалл накопитель прикрепляют к металлическому кольцу и готово. Бывают артефакты, сделанные из уже начиненных магией предметов – костей и зубов волшебных тварей, из ветки волшебного дерева… Подобные предметы нуждаются в обработке и шлифовке, но с ними возни куда меньше.

В тот судьбоносный день внимательно расспрашивая меня, господин тэйвер предложил продемонстрировать мои слова на деле, одолжив кристаллы-накопители. Что я и сделал. Я просто знал, что это сработает, ведь это было так очевидно – у каждого кристалла-накопителя свой характер, и я отчетливо видел, что для расколотого посередине нужно нарисовать круг-основание поменьше, да потолще, а для желтоватого, старого – чуть приплюснутый сверху.

Меня считают удивительным и очень наблюдательным (что особенно странно для такого рассеянного человека, как я). Не спорю, скорее, удивляюсь, почему другие не видят того, что вижу я. Здесь, в Длинном Поле, я чувствую, как вокруг меня с первого же дня возвращения возводится невидимая стена. Меня боятся. И это меня печалит.

глава 7

Жизнь с человеком если поначалу и казалась нелепой шуткой, то сейчас Ороро к ней немного привык.

Он встрепенулся крылышками, так и эдак подставляясь под ласковые лучи солнца, пытаясь впитать как можно больше тепла. Настроение запрыгало, заскакало, как сверкающие на солнце капли воды, когда он, напевая детские стишки, которым его обучила Анн, вприпрыжку поливал посаженные вместе с Ингрэмом небольшие деревца и кустики. Становилось так смешно и весело, что хотелось запрыгать, замахать крыльями, разорвать что-нибудь руками со всех сил. Например, эту дурную козу, будь она неладна.

Испуганно вереща, эта беглянка носилась по всему двору и огороду. За ней было трудно угнаться, проще было бы на крыльях, но Ороро уже проделал такое однажды и повторять не хотел – коза с перепугу перемахнула через забор и умчалась в лес. Ух, и натерпелся же он страху! Представил, что, если козу не догонит, потеряет, Ингрэм начнет ругаться. Или того хуже – разочаруется и промолчит. Когда Ингрэм так вздыхал и молчал, Ороро чувствовал себя ужасно виноватым.

Ингрэм не сердился на него по пустякам. Если Ингрэм сердился, значит, он сделал что-то плохое и должен понять, что и как это исправить. Объяснения Ингрэма доходили до него с трудом – все еще было непривычно примерять на себя людские правила и устои, но, поразмыслив над ними, Ороро приходил к выводу, что они не лишены обоснования, и все чаще мрачнел, вспоминая свою прежнюю тэйверскую жизнь.

Вскоре коза вернулась в загон сама и позволила себя подоить. Мурлыкая песенку, Ороро торжественно внес домой крынку молока. Он неимоверно гордился своими умениями. Хмыкнул, вспомнив, как Ингрэм учил его доить козу. Тогда казалось, что он ни за что и никогда этого не сделает, теперь же лишь удивлялся, как мог бояться и не уметь такой простой вещи.

Он спустился в прохладный погреб, водрузил молоко на полку и, поднимаясь по лестнице, неуклюже задевая стены сильно выросшими крыльями, почесал затылок. Отстраненно удивился, что когда-то таскал длинную косу. Короткие волосы и впрямь были гораздо удобнее, и в деревне у всех мальчишек были короткие, у самого Ингрэма были короткие. Ингрэм подстригал их, как только они отрастали и начинали мешаться. Он часто равнял свои волосы на лице – это щетина, которая может разрастись до бороды, пояснил он однажды, когда Ороро пристально следил за тем, как он ловко орудует странным плоским ножом. Прежде чем провести им по лицу, Ингрэм обмазывался пенкой из мыльной травы. Кожу брил. Кожа становилась гладенькая. Ороро хотел бы сам попробовать, да не было у него волос на лице, да и не видел он никогда, чтобы у взрослого тэйвера такое водилось – у взрослого тэйвера проступали узоры на скулах и подбородке. В очередной такой день, когда Ингрэм достал свой плоский нож, Ороро попросил попробовать, но Ингрэм усмехнулся и сказал «нет уж» таким голосом, будто у него попросили о несусветной глупости. В деревне у людишек-мужчин были разные бороды – и густые бородищи, и тонкие, как у их козы, и как мохнатая полушапочка у Хорея. Совсем безволосые лица тоже попадались, и с волосами под носом…

Ороро внимательно оглядел свое лицо в зеркальце, потянул пальцами в стороны, скорчил рожицы, расхохотался. Проступающие узоры на скулах день ото дня немножечко менялись.

«Расту», – самодовольно подумал Ороро.

Дни ринулись сплошным потоком, не оставляя времени на горести и неприятные мысли о своем народе – слишком много всего нужно было сделать, чтобы подготовиться к зиме. Ороро часто ходил вместе с Ингрэмом в деревню и знал теперь о людской культуре больше, чем мог прежде представить. Например, узнал, что у людишек не было какой-то одной религии. Толстая Мэриэль таскала угощения старому дереву в поле в ночь полной Зельды. Юки же, застав Ороро в таверне за ее старой книгой с картинками древних богов, заявила, что Мэриэль не должна учить ребенка лже-религии, и что правильная религия одна – людей Востока, та же самая, что у шэйеров о круговороте душ.

– Хм, – изрекла она. – У тебя черные глаза, Ороро, твоя душа в прошлой жизни жила в теле тэйвера.

«Она и сейчас там живет», – подумал Ороро, с интересом слушая заспоривших женщин.

Он узнал, что в самый жаркий день лета (на самом деле жарких дней было много, и Ороро не взялся бы утверждать, был тот день жарче или нет) после того, как заканчивалась уборка сена, начинался праздник с играми, песнями, танцами, и люди были непривычно нарядные и даже красивые.

Веселье началось с самого утра, и когда Ороро и Ингрэм добрались до деревни, оно шло уже полным ходом. Главная улица пуще прежнего была заставлена прилавками с разнообразной снедью и вещицами, разукрашена лентами и яркими тканями. Приехали жители соседних деревень, и такую огромную толпу людишек Ороро увидел впервые в жизни. Он успел немного испугаться, прежде чем Ингрэм взял его за руку и негромко сказал, что они могут уйти в любой момент. После этих возмутительных слов Ороро тут же расслабился, расправил плечи, отдернул руку и заявил, что намерен как следует повеселиться. Праздник захватил его, и, даже вымотавшись к вечеру до предела, он упрямился и уговаривал Ингрэма остаться еще чуть-чуть, тоже спеть, ну пожалуйста! и Ингрэм пел, и уже не ожидавший этого Ороро таращился на него и не мог наслушаться, а раскрасневшаяся Мэриэль размахивала кружкой пенного хмельного напитка и хохотала, что он о папке своем ничего не знает. Ингрэм и танцевать умел и ему показал, как надо, и развеселился даже и заулыбался по-настоящему, и тоже неожиданно стал красивым и совсем не старым.

После заката люди зажгли костры вдоль реки и пели песни до самых петухов. Ороро выбился из сил, поддерживая оборот в человека, и Ингрэм на руках понес его домой. Ороро чуть не плакал от досады – уж очень хотелось послушать еще песен! У самой опушки, на границе леса, Ингрэм остановился. Ороро вернул свой облик и едва не упал в обморок. Все съеденные пирожные вывалились на землю, было до слез обидно. Задумчивый Ингрэм расстелил на земле свою легкую накидку и устроился на ней, оставив свободное местечко. Приведя себя в порядок, Ороро плюхнулся рядом. Отсюда были слышны песни и видны у деревни и у реки танцующие огни.

Ороро не помнил, как заснул и попал домой. Это было в первый раз, когда он ни разу за весь день не подумал о поиске Двери и Нижнем мире и, поняв это следующим утром, вдруг испугался непонятно чего.

Он узнал, что в человеческом народе понятие «семьи» обладало более широким значением и включало в себя не только кровных родственников, но и друзей. Если так, мрачно думал Ороро, то у Ингрэма все деревня – одна большая семья. Его в деревне любили. Он был человеком толковым, не бросался словами почем зря и мог бы с легкостью прийти в деревню жить, и людишки были бы этому только рады. Но Ингрэм не хотел. А Ороро с вопросами не лез – а ну как передумает, кто же потом ему Дверь будет искать?

Дверь искать шли привычно по вечерам. Ингрэм определял с крыльца, есть сегодня Дверь в лесу или нет. Чаще всего вечер был насмарку, и Ингрэм опускал дрожавшие от усталости руки и утешающе ерошил Ороро волосы.

Ороро попробовал и себе так же поерошить, но не получилось. Наверное, потому что рука была маленькой. Получится ли так же поерошить себе волосы, когда он вырастет? Ороро всерьез над этим задумался.

А еще Ингрэм заваливал его работой.

«Ух, Дверь, ты только появись, как я тут же в тебя прыгну, чтоб ноги моей здесь больше не было!» – сердито думал Ороро. Он узнал от деревенских ребят, что прибираться в доме и трудиться в огороде – это скучная и грязная работа, и теперь праведно негодовал. Раньше он и помыслить не мог, что ему придется заниматься такими недостойными делами! На это были слуги!

«Дай попробовать, дай мне, я хочу попробовать!» – канючил он, напрочь позабыв о своих обидах, когда Ингрэм делал что-то интересное. Что-то интересное он делал постоянно, а ничего не делал лишь когда ел, читал свои бумажные вестники и спал.

Он брал Ороро с собой в деревню через раз, и Ороро не понимал уже, ждет эти деньки или нет. С одной стороны такие походы заканчивались одинаково – он оборачивался назад тэйвером и с трудом удерживал обед в желудке, а потом остаток дня пытался утолить голод. С другой – встречал других ребят, таких же детей, как он сам. Поначалу было странно и дико – общаться с ними, как с равными, чтобы они чего не заподозрили, но чувство это быстро прошло, и Ороро с нетерпением дожидался новых встреч и игр, когда мог побегать вволю, наораться всласть, пошуметь, похохотать, чего рядом с Ингрэмом позволял себе крайне редко, когда уж очень хотелось, но больше хотелось приятно удивлять Ингрэма своими способностями, чтобы он улыбнулся, похвалил и взъерошил волосы.

Порой Ороро с грустью вспоминал, как им, тэйверятам, не разрешалось бесноваться – всю энергию, по словам наставников, они должны были сосредоточить на обучении, узнавать и запоминать как можно больше всего, пока в силу физических особенностей их организм находится в стадии стремительного развития. Здесь же, в человеческой деревеньке, в такой глухомани, что вести из столицы добирались лишь через несколько месяцев, жизнь и порядки были совсем иными. Человеческие дети терпеть не могли школу, они даже – страшно подумать! – прогуливали уроки, и их наставники вместо того, чтобы наказать их, докладывали об этом родителям, и уже те задавали трепку, после которой несчастный провинившийся едва ходил!

Ороро умел писать, читать и считать, сколько себя помнил. Он дивился простецким рассказам да легким вычислениям, которые задавали наставники деревенским детям, но отмалчивался, ведь Ингрэм сказал, что он не должен ничем выделяться.

Несмотря на явную глупость в каких-то предметах, человеческие дети были на диво изобретательны в придумывании новых игр и шалостей. Ороро вместе с ними носился по улицам, бегал по крышам, лазил по деревьям, воровал яблоки, прятался в заброшенной части деревни, вымазывался в грязи, с восторгом играл в плевки, надувал лягушек полой трубочкой, купался в реке, там же они ловили рыбу и, кое-как поджарив на огне, торопливо ели или гордо несли домой. Ороро бегал и плавал быстрее всех, дольше всех мог задерживать дыхание под водой и лучше всех управлялся с ловлей рыбы, чем тут же заслужил уважение мальчишек.

Ингрэм сказал деревенским наставникам, что сам обучает Ороро чтению и письму, потому тот не будет посещать местную школу. Ороро с трудом уже заставлял себя придерживаться медитаций и частенько по вечерам повторял палочкой в кучке золы перед очагом магические формулы, сверяясь со своими книжками. Он прочитал учебник языка богов от корки до корки и жалел теперь, что не догадался прихватить побольше книжек из поместья господина Дарэро. И обернуться ведь теперь туда было невозможно – защитное заклинание позволяло покинуть дом, но как вернуться, Ороро не знал, не умел. Уж больно сложным был наведенный мираж.

Однажды ужасно довольный Ингрэм приволок из деревни ящик на колесах. Весь день он безвылазно копошился в одном из сарайчиков. Ороро пялился и никак не мог понять, что и для чего он делает. «Увидишь» и «догадайся» раззадорили фантазию, но все равно получившиеся у Ингрэма предметы порядком его озадачили.

– Это станки, – объяснил Ингрэм. – Видишь штучку? Это педаль. Нажимай на нее. Давай, не бойся, – подбодрил он.

Ороро почти взъерепенился, что ничего не боится, но приведенное в движение колесо привело его в восторг, и он тут же позабыл все свое возмущение. Ингрэм подал рукой знак, что можно ускориться, и Ороро поднажал. От улыбки разболелся рот, но он не мог перестать улыбаться. Хотелось хохотать и взлететь, но он терпеливо нажимал на штучку под названием педаль, и смотрел, как Ингрэм задумчиво выбирал из груды деревянных брусочков один, ну совершенно на взгляд Ороро не отличающийся от других. Ингрэм разглядывая его так и эдак, словно что-то в уме прикидывал. Потом прижал одной стороной к опасно острому резцу. Стружка полетела, легкая и тонкая, как перышко.

– Продолжай, – кивнул Ингрэм.

И Ороро продолжил. А Ингрэм удерживал и поворачивал брусок то одной стороной, то другой. Брусочек в скором времени превратился в длинную изящную палочку, испещренную узорами, которые Ингрэм позже поправил ножом. После он сделал еще несколько похожих палочек, теперь уже один и намного быстрее, чем вместе с Ороро. Потом заменил резец на жесткую шкурку и объяснил, что это нужно, чтобы полученные палочки стали гладкими и красивыми, хотя завороженный Ороро не верил, что можно сделать их еще лучше.

О Двери в тот день Ороро снова напрочь позабыл. Ему нужно было о многом расспросить Ингрэма: из какого дерева эти брусочки, как это люди додумались до такой штуки, а не проще ли магам сколдовать это сделать? А потом украдкой ночью перед огнем попытался поколдовать над поленом, но ничего толкового не вышло – он не знал нужных заклинаний. Это его раззадорило, и он решил, что нужно будет одним глазком поглядеть книги Хорея, когда они снова побывают у него дома. Любопытство было сильнее страха разоблачения. К тому же Хорей больше не выказывал своей подозрительности, и Ороро постепенно расслабился в его присутствии.

– Ни разу не слышал, чтобы маги занимались подобными вещами, – недоумевая, протянул Хорей в ответ на его невинный вопрос. – У нас, у магов, есть дела поважнее. Оставь ручной труд пустым, надо же и им чем-то заниматься.

Позже разочарованный его ответом Ороро узнал от Юки, что:

– Нужен высокий контроль и годы тренировок режущей магии или магии деформации, чтобы добиться такой точности в ее использовании. Проще и быстрее будет освоить ручную резьбу. Я сама немножко колдую, – скромно добавила она. – Школу магов посещать так и не довелось из-за частых сражений с тэйверами, а потом я переехала сюда, познакомилась с Хореем… Анн появилась и стало уже не до занятий магией.

Она выглядела до отвращения счастливой, хотя Ороро не представлял, как можно быть счастливым, отринув такую громадную часть себя.

– Оставим магов мнить о себе бог весть что, – бурчала, замешивая тесто на булочки, Мэриэль, когда Ороро завел разговор о магии с ней.

Ороро очень нравилось навещать ее – она всегда приятно пахла, делала вкусную еду и давала в дорогу человеческие сладости, которые пришлись ему очень по нраву.

– Спорить не буду, то, что называется магией, многое дало миру, что уж тут, основало его, создало и нас и всех прочих божьих тварей. Само божество – есть древняя могущественная сила, но когда магия и боги оставляют нас, что нам остается, кроме силы собственных рук да разума? – Мэриэль выразительно ткнула перепачканным мукой пальцем Ороро в лоб. – Жители деревни могут нести всякий бред насчет брата Ингрэма, но я скажу тебе вот что – благодаря этому парню простым существам, лишенным магии, удалось показать всему миру, что не только магия решает спор. Мало кто знает, что творилось у границы с Дикими Землями шесть лет назад. Брат Ингрэма, когда я видела его в последний раз, рассказал мне об этом. – Мэриэль поджала тонкие, ярко накрашенные губы. – Я каждую ночь молюсь о том, чтобы подобное не повторилось. Высшие народы и маги слишком уверились в своем превосходстве. Надеюсь, из тебя не вырастет самонадеянный засранец, как из большинства знакомых мне магов?

– Я не самонадеянный засранец! – возмутился Ороро. – Я помогаю Ингрэму! Он столькому учит меня, даже если я его разозлю! Я очень рад, что попал к нему!

– Да, тебе повезло. – Мэриэль переложила тесто в формочки для хлеба. – Так, а теперь давай ухватом, как я тебя учила.

Ороро осторожно принялся орудовать длинной палкой с железной дугой на конце.

– Каким был брат Ингрэма? – спросил он. – То есть отца?

– Со мной можешь не притворяться, – усмехнулась Мэриэль, и на мгновение Ороро показалось, что она видит его насквозь. – Если бы не гибель твоей бедной матушки, тебе не пришлось бы переезжать сюда. Ты не обязан называть его отцом.

– Брат… моего отца, – уверенно и решительно сказал Ороро. – Каким он был?

– Ингрэм упоминал о нем?

– Иногда.

– Думаю, он сам должен рассказать. – Мэриэль тщательно помыла руки в тазике с водой. – С ним случилось много плохого, наберись терпения.

– Откуда вы знакомы? – Ороро поставил ухват на место и вскарабкался на высокий табурет, с которого было так здорово болтать ногами.

– Деревня маленькая, тут все друг друга знают.

Все же Мэриэль могла вести себя, как нормальная тетушка, подумалось Ороро.

– Гет – так его звали. Он вечно что-то придумывал и Ингрэма за собой таскал. Думаю, ему нравилось, что Ингрэм приходил в восторг от его затей. Ингрэм был его самым преданным слушателем, помню, однажды драться полез со старшими мальчишками, которые смелись над идеями Гета. Гет был… чудаковатым, но симпатичным. Он был первым, с кем я поцеловалась. – Мэриэль улыбнулась.

– Фууу, – протянул Ороро.

– Да что ты понимаешь, козявка!

Мэриэль ловко кинула ему яблоко, Ороро не менее ловко его поймал и ухмыльнулся. Мэриэль задорно тряхнула рыжими космами и продолжила:

– Гет был способный малый и уехал учиться на Восток, где через несколько лет началась война с тэйверами. Тэйверы всегда устраивали стычки с шэйерами, но в этот раз их спор затронул и остальные народы. Гет со своими дружками придумывал различное оружие, с помощью которого пустые могли дать отпор тэйверам и магам. Здорово он им спутал картишки. Тэйверы даже объявили награду за его голову. Разузнали, откуда Гет родом и пришли в наши края.

– И что дальше? – нетерпеливо спросил Ороро.

– А дальше пусть Ингрэм расскажет, если сочтет нужным.

– Хорошо, – кивнул Ороро.

Мэриэль кивнула в ответ. Какое-то время они молчали. Ороро сидел, болтая ногами и жуя яблоко, и разглядывал кухоньку, заставленную множеством разных интересных штучек.

– Что это? – поинтересовался он, указав на маленькие каменные фигурки, поставленные в ряд на одной из полок. Подошел поближе, чтобы получше рассмотреть. Рядышком были насыпаны какие-то семечки и лежал засохший цветок, словно подношение.

– О, это изображения кулинарных божеств. Гет сделал их для меня и подписал имена на языке богов. Сказал, что это откроет некий канал связи, и боги услышат мои молитвы. Не знаю насчет этого непонятного канала связи, но, похоже, это и впрямь работает – с тех пор мои блюда ни разу не подгорели и продукты не испортились. Все же знал он толк в этих чудесах, хоть и был пустым, – с гордостью сказала Мэриэль.

– Но здесь написано «тефтелька», – недоуменно прочитал Ороро, приподняв одну фигурку в виде круглой котлеты и увидев надпись внизу. – А здесь «господин супчик», – прочитал он под фигуркой в виде кастрюльки.

– Что? – чуть не поперхнулась Мэриэль.

– Никогда не слышал о таких божествах, – продолжал Ороро.

Вся покрасневшая Мэриэль, прижав фартук ко рту, то ли гневно ругалась, то ли кашляла, то ли хохотала.

– А ты уверена, что Гет не пошутил?

– Ммм, честно говоря, нет, – успокоившись, призналась Мэриэль. – Откуда это ты знаешь язык богов? Такому же только в школах магов учат.

– Сестра меня учила, – ответил Ороро.

– У тебя есть сестра?

– Мать, мать, точнее мать, я перепутал! – спохватился Ороро.

Мэриэль подозрительно оглядела его. Ороро постарался смотреть на нее как можно более невинными глазами.

– Ну и жарко у вас тут! – воскликнул вовремя зашедший на кухню Ингрэм.

Неловкая оплошность была позабыта, и Ороро выдохнул с облегчением.

Ингрэм запыхался и вспотел – взялся помочь Мэриэль с дровами на зиму, – и с жадностью приложился к кружке воды, которую Мэриэль предусмотрительно ему протянула.

Ороро очень нравились подобные дни, когда они с Ингрэмом приходили в деревню рано утром, когда еще не высыхала роса, а солнечные лучи сонно пробивались сквозь дымку рассветного тумана. Ранним утром было прохладно и свежо, улицы – пустынны и тихи, а Мэриэль в своей таверне уже хлопотала и готовила еду.

Жители деревни часто просили Ингрэма подсобить в строительстве дома или уборке урожая, или подправить плетень у дома… Во многих семьях не было взрослых мужчин – одна женщина да сопливые дети и старики. Ингрэм, к негодованию Ороро, не брал денег с таких семей и даже обиделся на его справедливый упрек, и долго что-то нудел о помощи ближнему.

Ороро вдруг задумался, что и Мэриэль ведь не берет с них оплату за сладкую выпечку и вкусную еду, которую каждый раз дает им домой, и что когда семейство Хорея пришло к ним в лес помочь с домом…

Ороро вдруг стало жарко и стыдно.

– Идем, Ороро.

Не заметив его бурного душевного переворота, утоливший жажду Ингрэм привычно взлохматил ему волосы. Ороро насупился, чувствуя, что багровеет, и отвернулся.

– Не будем мешать тетушке Мэриэль.

– Он ничуть не мешает, – заверила тетушка Мэриэль.

Ее блестящие рыжие волосы полыхали огнем в лучах заглянувшего в окошко солнца, и неожиданно показались Ороро очень даже красивыми.

– У нас сегодня много работы, – отозвался Ингрэм.

– Даже хлеба не дождетесь?

Ингрэм поблагодарил ее и сослался на неотложные дела, и как ни хотелось Ороро поболтать с Мэриэль подольше и узнать о Ингрэме побольше, он послушно заторопился следом.

Вырезать фигурки из дерева было увлекательно, и когда что-то получалось, Ороро с заслуженной гордостью мчался к Ингрэму – хвастаться и чтоб похвалил. Ингрэм дергал бровями, уголки его губ ползли вверх, он хмыкал, говорил что-то вроде «молодец», «отличная работа» и ерошил волосы. Но больше всего Ороро нравилось ходить с ним снимать силки, смотреть, как испуганно бьется пойманная добыча, и сворачивать ей шею, а затем свежевать. Шкурки животных Ингрэм продавал или менял на что-нибудь в деревне.

Очень по душе Ороро было смотреть на огород возле дома. Однажды летним днем Мэриэль отсыпала ему в ладошку семена из коробочки, сорванной прямо из отцветшего высокого цветка. Велела посеять возле забора и с хитрецой подмигнула. Восходы были скорыми, и через несколько недель Ороро с восторгом совал нос в крупные красные бутоны высоких цветков, точно таких же, какие росли в пышном цветнике на заднем дворе таверны. Посмеивающийся Ингрэм отвел его в небольшую лавочку, где было полно разных семян. Продававшая их девица охотно рассказала Ороро о цветах и даже показала картинки в огромной толстой книге. Он и не подозревал, что у пустых людишек могут быть такие полезные учебники! Ингрэм прикупил понемногу из каждого вида семян, на которые он указал. Сказал, что ответствен Ороро будет сам – и за цветы и за уход за ними. Ороро согласился. Он рыхлил, поливал, вырывал сорняки со своей клумбы, не используя магию, – почему-то ему ужасно нравилось работать руками, следить за своими ловкими пальцами, чувствовать кожей тепло земли и травы. Он мог часами сидеть на коленях перед своими драгоценными цветами и жадно наблюдать за тем, как набухают почки, растут листья, наливаются нежные бутоны.

Первый букет он водрузил в кувшинчик дома, на столе, где они обедали, а второй торжественно понес в деревню, дарить Мэриэль. Растроганная женщина обслюнявила ему щеку и щедро отсыпала в большую корзину свежую выпечку. Польщенный и не ожидавший такого результата Ороро в тот день впервые взлетел по-настоящему высоко – уже дома, в лесу.

Стремительная осень обрядила деревья и кусты в пышные цветастые наряды – выкрасила их зеленые одеяния в благородный пурпур, богатое золото, пламя закатного солнца. От такого великолепия рябило в глазах. Ороро во вдохновенном порыве даже собрал и спрятал под своей подушкой некоторые особенно красивые листья, но они быстро скукожились, стали некрасивыми и начали ужасно пахнуть. Ингрэм наткнулся на его тайник по запаху, но вместо того, что засмеяться, достал ту потрепанную книжицу, где нашел описания Дверей, и показал, как заложить листья между страницами, чтобы они засохли и не испортились. Ороро сделал то же самое со своими учебниками и пришел в полный восторг. Ему хоть и было страшно любопытно, что еще интересного находится в той старой потрепанной книге, но он не осмеливался спросить – Ингрэм не трогал его вещи и лишнего о тэйверах и магии не говорил, и Ороро чувствовал, что не может расспрашивать его о прошлом.

Вслед за щедрой осенью надвигалась зима. Ороро в первый раз увидел снег, когда был совсем маленьким: однажды зимой столицу на несколько дней обнесло пышным белым покрывалом, но сестра к его сожалению наколдовала над домом защитный купол. Во второй раз увидел, когда его группу привезли к наставнику Дарэро, меньше года назад. Он помнил неудобные меховые костюмчики, в которые наставники заставляли их одеваться перед ежедневной прогулкой по внутреннему двору. Во дворе было прохладно, но снег внутрь не попадал – дом наставника был обнесен не только скрывающим миражом, но и защитным куполом, за пределы которого нельзя было выходить, и тэйверятам только и оставалось, что наблюдать за снегом издалека. Потому Ороро с жадностью дожидался прихода снега: мысли о бескрайних серебристых просторах, о жгучем холоде, кусающем крылья, о ранней и долгой ночи, о коротком тусклом дне казались увлекательными и заманчивыми в своей неизведанности.

Ингрэм теперь доверял ему самостоятельно проверять силки и сети и вообще следить за домом, пока сам работал в мастерской над заказами. Ороро ужасно собой гордился за то, что научился всему этому и делал почти так же хорошо, как сам Ингрэм, только медленней – он уже уяснил, что лучше сделать поменьше, но хорошо, чем много и как попало.

Ингрэм уже несколько дней подряд уходил в деревню один. Шел непривычно налегке, налегке же и возвращался – даже от Мэриэль перепадало куда меньше гостинцев, чем обычно.

– На наши края напала странная болезнь, – пояснил он. – Лихорадку трудно сбить, на коже сыпь черная появляется. Ведьмы и маги с ног сбились – лекарство не могут найти. Тебе лучше оставаться дома, так безопасней.

– Но… – начал было встревоженный Ороро, что в таком случае и Ингрэму тоже лучше оставаться дома.

– К тому же кто-то должен приглядывать за хозяйством. А еще постарайся сегодня убрать оставшиеся в огороде овощи, скоро придут сильные холода.

– Ладно, я понял, – недовольно перебил Ороро. – Но тебе обязательно туда идти?

– Рук не хватает, а я кое-что смыслю в зельеварении – бабушка успела меня научить до всей этой… заварушки. Ухаживать за больными да сбивать жар уж точно смогу.

Он уходил рано утром, возвращался вечером, когда уже начинало темнеть. Едва хлебнув горячего чая, хватал рогатку и выходил во двор. Иногда звал Ороро, и они торопились в лес, но либо Дверь была не та, либо находилась слишком далеко и исчезала до того, как они добрались бы до нее.

Закончив с огородом, Ороро взялся осваивать станки и инструменты Ингрэма.

– Сам сделал? – уточнил Ингрэм, разглядывая его первую удавшуюся фигурку.

Ороро кивнул, взволнованно ожидая приговора. Ингрэм провел большим пальцем по неровному узору, поскреб по шероховатости.

– Хорошо получилось.

Ороро шумно задышал носом, засопел, скрывая довольную улыбку во все лицо.

– Завтра хорошенько пройдись шкуркой и углуби рисунок, вот посмотри, – Ингрэм достал небольшой нож, который всегда таскал с собой, – здесь и здесь…

Он показывал и говорил, глотал обжигающе горячий чай, лениво мурлыкал простую мелодию и смотрел на огонь в очаге. Огонь отражался в его зеленых глазах, накладывал густые тени от ресниц на запавшие щеки. Ингрэм показался вдруг бесконечно усталым и похудевшим.

Его там совсем не кормят, обиженно подумал Ороро.

Тем вечером Ингрэм впервые отказался от ужина, выпил еще чаю и завалился спать. Шумный дождь барабанил за окнами, усыплял монотонной дробью. Ороро устроился в ногах Ингрэма. Он никак не мог расстаться с этой деревяшкой, все проводил пальцами по узорам и улыбался.

Дневники Гета

Пропутешествовав по другим странам и повстречавшись со столькими занятными разумными существами, я не могу теперь перестать размышлять, дивиться и завидовать магам. Разумеется, в использовании магии есть свои минусы, к примеру, чрезмерная нагрузка на тело. Я знаком с одним талантливым человеком – магом-пауком (что характерно – маги-пауки больше подвержены негативным проявлениям магии на их тело и разум, но они в то же время более талантливы и искусны, является ли это причиной их недугов?), который искусен настолько, что в битве против мага тэйвера или шэйера с легкостью возьмет верх, но после… О, после он несколько дней не мог прийти в себя.

Такое явление называют откатом. Откаты проявляются индивидуально, в легких случаях маг испытывает слабость и дурноту, сильный голод, в тяжелых – сходит с ума или его тело буквально расходится на части.

Откаты сопровождают любое использование магии – если заклинание сработало удачно, маг ощутит лишь исчезновение его личного запаса магии, концентрированного в теле, что является легким случаем отката. Если заклинание не сработало, то магический запас истощается вдвое больший.

Откаты сопровождают также использование магических артефактов. Для пустого это менее болезненно, чем для мага. Большинство пустых даже не замечают этого, ибо магия суть есть повсюду, а когда маг использует артефакт, данный предмет вытягивает часть силы мага – это его естественная функция, и маг может использовать артефакт до тех пор, пока сам он не истощится, а пустой – до тех пор, пока не истощатся запасы магии артефакта. Артефакты восстанавливают свою потраченную магию спустя какое-то время (дни, недели, месяцы…), восполняя недостаток из воздуха.

Я лично не раз ощущал мощные откаты после использования артефактов – мои эксперименты требовали этого, благо, мое крепкое здоровье позволяет быстро оправиться. К тому же благодаря моему чутью мне удается максимально сгладить последствия использования магии путем магических накопителей.

Столько всего еще можно сделать и испробовать! Как быстро я продвигался бы, владей я магией! Но невозможность этого подтолкнула меня к некоторым мыслям, которые я, пожалуй, придержу пока при себе…

глава 8

Ингрэм собрался уходить очень рано. Толком не проснувшийся Ороро спотыкался о стол, табурет, его сапоги. Чесал затылок, брюзжал о надоедливых больных людишках, которые сами не могут о себе позаботиться, и почему бы в такую смурную погоду Ингрэму не остаться дома? Ингрэм ухмыльнулся, потрепал по волосам и велел хорошо себя вести. Ороро осклабился в ответ, запер за ним дверь и завалился спать в его постель. Пригретый оставшимся теплом, задремал аж до полудня. Осознав это, вскочил, заторопился к изголодавшейся козе с выросшим в козла козленком и возмущенно горланящему петуху с курами, но едва распахнул дверь, как позабыл обо всем на свете – мир покрывала слепящая белизна. Белела земля, на кустах и деревьях примостились аккуратные белые шапочки. Ороро перевел взгляд на темнеющие на белой земле следы. Ингрэм, запоздало сообразил он и неожиданно для себя пришел в дикий восторг. Выскочил наружу, засуетился, поставил ногу в один из следов, поставил другую, огляделся, восторженно заулюлюкал, разбежался по двору, оставляя свои следы. Нагнулся, собрал снег в ладони. Снег сначала обжег, а потом захолодил. Ороро расхохотался, но тут же замолчал, услышав неистовый вой животинок, возмущенных тем, что он по непонятным причинам до сих пор не несет им еду. Ороро поспешил в сени, набрал в ковшик немного заготовленного зерна, насыпал его обитателям курятника и забрал найденное яйцо. Затем полез в один из сарайчиков, где лежало сено, полученное в благодарность за помощь в уборке. Взял небольшую охапку и закинул козам. Дрожа от холода, поспешил в дом. Затопил очаг, выскочил снова во двор, затащил побольше дров и, дыша на замерзшие руки, приступил к позднему завтраку.

Ингрэм вернулся, когда совсем стемнело, и сразу лег спать. Следующим днем он ушел в несусветную рань, даже не разбудив Ороро, и вечером, едва вошел в дом, взял рогатку и, ни слова не говоря, поспешил искать Дверь. Ороро, вздыхая, плелся следом и осуждающе молчал.

Во время поисков Ингрэм иногда останавливался на полпути, находил тяжелую ветку или увесистый камень и кидал далеко вперед. Сразу после этого слышался свист стрел, либо громкое лязганье металла, либо все вместе – ловушки закрывались, как пояснил однажды Ингрэм. На то, чтобы разобрать хоть одну, требовалось несколько людей (желательно магов) и много времени, проще было просто заставить их сработать. Ороро понимал, что следовало быть очень осторожным и внимательным, потому дальше обозначенных Ингрэмом меток в лес не заходил.

Сегодня обошлось без ловушек. Найденная у реки Дверь переливалась всеми оттенками зеленого, а значит вела в другие уголки Срединного мира. Ингрэм, не дожидаясь, пока она исчезнет, повернул домой, и едва они добрались, тут же собрался назад в деревню.

– Но ты же только что пришел! – возмутился Ороро.

– Дела там совсем плохи, – кинув на него блуждающий взгляд, сказал Ингрэм. – Несколько человек умерло, зелья спасают от жара лишь на короткое время. Сейчас лишь треть деревни чувствует себя достаточно хорошо, чтобы ухаживать за больными.

– Может тогда и мне… – робко предложил было Ороро.

Ингрэм помотал головой.

– Ты еще слишком мал для этого.

– Но Анн говорит, что помогала матери во время войны, а ведь тогда ей было намного меньше, чем мне сейчас! Точнее, я тогда еще был совсем маленьким… но я же очень быстро расту! Я уже совсем большой, больше нее!

– Все дети больны, – перебил Ингрэм.

Он достал из большого старого сундука свои запасы для приготовления зелий. Однажды Ороро сунул туда нос и с удивлением обнаружил некоторые компоненты, которые можно было достать только на Востоке. Восток принадлежал шэйерам, и сестра часто сетовала на жадность их торговцев.

– Если болезнь перекинется на тебя, ты ослабнешь, и все увидят, что ты тэйвер. Это небезопасно.

– А тебе находиться там безопасно?! – взвился Ороро.

Ингрэм выглядел измотанным, под его глазами отчетливо прорисовались черные круги, но вместо того, чтобы отдохнуть, он снова шел в свою проклятую деревню, и Ороро вскипал от злости и беспокойства.

Ингрэм хмыкнул. Накинул теплый плащ, повесил сумку через плечо, вооружился, открыл дверь и, помявшись, сказал:

– Я останусь в деревне на два дня. Присматривай за домом. И попробуй еще раз наладить связь с рогаткой – тогда ты и сам мог бы поискать Дверь.

Ороро обиженно поджал губы и громко со злости захлопнул за ним дверь.

«Ну и ладно, – думал он, сердито ворочаясь в гнезде из одеял перед огнем. – И без тебя справлюсь. Не нужен ты мне, мерзкий старикашка!»

Утром он вяло уставился в окно, тихо ненавидя зиму и удивляясь, что радовался первому снегу. Этот шмаков снег и не подумывал останавливаться – падал себе крупными мохнатыми хлопьями, устилал мир белым ковром, и в этом нескончаемом потоке тающего на ладони холода Ороро ощутил себя маленьким и беспомощным, как никогда.

Тишину в доме нарушал лишь треск огня да щелчки сухих поленьев. Ороро поежился. Неуверенно пошевелил крыльями, расправил, взмахнул, оторвался от пола, задел макушкой потолок, шарахнулся в сторону, задел крылом неубранный с завтрака стол и едва не сбил глиняную тарелку. Резко остановился и, не удержавшись, шлепнулся на задницу. Перевел дух. Не хватало еще разбить что-нибудь, Ингрэм разозлится.

Если вернется, с горечью подумал он. В деревне была Мэриэль, которая всегда его накормит, и Хорей, с которым они вечно шутят какими-то глупыми шутками, и добрая Юки, которая всегда улыбнется ему и поддержит, и… и Анн, которая слушается Ингрэма больше, чем собственного отца, и всегда у нее все получается, что бы она ни делала. Наверное, Ингрэму бы хотелось, чтобы и Ороро вел себя так же хорошо и умел все делать, но он не умел. Ингрэму пришлось многому его учить, многое от него терпеть, как ему, должно быть, все это надоело! И искать Двери каждый вечер! Немудрено, что он решил остаться в эту ночь в деревне!

«А что если Ингрэм вообще никогда-никогда не вернется?» – ужаснулся Ороро. Это что же… ему так и придется жить тут всю оставшуюся жизнь в компании коз и кур?!

Он стремглав кинулся к рогатке, зажмурился и попытался с ее помощью хоть что-нибудь ощутить. Пропыхтел с ней до вечера, то умоляя, то угрожая бросить в огонь к дровам, но тщетно.

Ночью он долго не мог заснуть. Его трясло от голода и холода, хотя он объелся, а дома было достаточно жарко. Хлюпая носом от обиды и жалости к себе, он перебрался в постель Ингрэма. Там, у окна, было холоднее, но Ороро упрямо замотался в одеяла с носом и уставился в узкую полоску лунного света, пробивающуюся сквозь щелочку задернутого окна. Наверное, Ингрэм тоже в нее смотрел, прежде чем засыпал.

«Вот вернется завтра, я попрошу его, чтобы позволил отведать его темноты», – подумал он и пожалел, что не додумался до этого, когда Ингрэм, расстроенный из-за происходящего, возвращался домой.

Наверное, он со своими кошмарами совсем не высыпается. Наверное, поэтому выглядел так плохо в последний раз.

Ороро съежился в комок, накрылся крыльями. Подумал, что когда Ингрэм вернется, он не будет говорить всякие глупости и дурацкие вопросы тоже задавать не будет. Он спросит, как там дела у жителей деревни, семьи Хорея и Мэриэль, и Ингрэм снова потреплет его по голове, а если расплакаться, может еще и обнимет. Успокоенный этим решением, Ороро, наконец, заснул.

Весь день светило солнце и было холодно, но к вечеру потеплело, на небо взгромоздились тяжелые темные тучи. Ороро задумчиво проследил за снежинкой. За второй и третьей. Вскоре миллиарды их закружились, веселые, соревнующиеся друг с другом снежинки. Ветер усилился, стонала и выла старая дымоходная труба. Ороро поплелся к поленнице занести еще дров. Проверил коз, притихших встревоженных кур и поспешил к забору. Пристально вгляделся в лес. Уже совсем стемнело, а Ингрэма все не было, и в голову Ороро невольно начали прокрадываться неприятные картины, начиная с того, что Ингрэм и впрямь решил не возвращаться, заканчивая тем, что на него напали в лесу, и он, тяжело раненный, еле ползет сейчас домой. Надо бы идти навстречу, но Ороро боялся в таком случае с ним разминуться.

Он внимательно вгляделся в густеющую темноту. Снег повалил так, что сквозь него ничего нельзя было разглядеть даже острым тэйверовским зрением. Ороро подул на окоченевшие руки, навострил уши. Ингрэм медленно шел по заметенной снегом тропинке. Ороро поспешил к калитке встретить его.

– Не подходи ближе! – неожиданно резко сказал Ингрэм. Он чуть попятился, когда Ороро по инерции сделал еще несколько шагов. – Стой там.

Ороро растерянно с обидой уставился на него. В чем он успел провиниться? Что…

Мысль оборвалась и потеряла всякое значение – Ингрэм стащил с головы капюшон, и Ороро судорожно сглотнул, увидев на лице его крупную черную сыпь, покрывшую левую сторону головы – ухо, лоб, щеку…

– Слушай меня внимательно, – велел Ингрэм и громче окликнул: – Ороро!

Ороро вздрогнул, послушно закивал.

– В большом сундуке найдешь деревянную коробочку, куда я откладывал деньги. Возьми их и через неделю, а лучше две отправляйся в деревню, к Мэриэль. Не знаю, правда, как она отнесется к тому, что ты тэйвер, даже зная тебя уже столько времени, но я поговорю с ней. Если успею, – тяжело дыша, добавил он. – Попрошу помочь тебе. Пусть заберет скотину и все добро, которое может ей пригодиться, а потом сожгите мое тело и дом. Трудновато же теперь тебе будет искать Дверь. Не забудь забрать рогатку и сверяться с описанием – найдешь его в сумке, которую я всегда беру с собой на поиски, – чтобы к шэйерам не улететь, к примеру.

– Постой-погоди, – перебил, опомнившись, Ороро. – Что ты такое говоришь?!

Ингрэм зажмурился, оперся о калитку, стиснул себя за одежду на груди, качнулся. Он дышал так тяжело, что у Ороро заболело в груди от тревоги. Он подскочил к Ингрэму, намереваясь хоть как-то помочь, но Ингрэм вновь прикрикнул на него.

– Не глупи! Тоже хочешь эту дрянь подхватить?!

Ороро задрожал на месте, колеблющийся от напряжения, как натянутая струна. Мучительно текли секунды, пока Ингрэм отдышался и, придя в себя, устало провел дрожащей рукой по припорошенным снегом волосам.

– Болезнь через касание передается, а когда появляется черная сыпь – и через дыхание. Дети легче эту болезнь переносят, для взрослых же, когда сыпь появляется, дело конченое. – Он усмехнулся, будто в этом было что-то веселое. – Не думал, что пройду целым через войну, и умру вот так, от глупой болезни.

– Д-давно ты ее подхватил? – писклявым от страха голосом спросил Ороро.

Ингрэм задумчиво посмотрел куда-то в сторону плавающим невидящим взглядом.

– Дня четыре, наверное…

– Почему ты ничего мне не сказал?! – с праведной злостью и возмущением перебил потрясенный Ороро.

Четыре дня! Как же это он ничего не замечал?!

– Я нормально себя чувствовал, думал, обойдется. Заражать тебя не хотел, вот и оставался в деревне, помогал там, чем мог. А несколько часов назад сыпь появилась. Я помню, что обещал помочь тебе попасть в Нижний мир. Прости, что не справился. Дальше тебе придется самому. Мне лучше уйти, как бы болезнь к тебе не перешла…

– Нет, нет, нет, нет, нет! – нараспев, заткнув пальцами уши, завопил Ороро. – Заткнись, заткнись, дурак, тупой Ингрэм!

Тупой Ингрэм упрямо отвернулся и, шатаясь, зашагал во тьму леса. Разозленный до слез Ороро побежал следом, подскочил к нему и дернул за плащ назад. Ингрэм от его рывка не удержался на ногах и повалился на заметенную тропу. С трудом встал на четвереньки, но силы окончательно покинули его, и он завалился набок и больше не шевелился.

– Ингрэм! – вскрикнул вконец перепуганный Ороро. Поспешил к нему, повернул спиной вниз. Сердце быстро стучало у горла, он даже испугался, что если откроет рот, оно оттуда выпрыгнет.

Ингрэм задыхался и жмурился. Черная сыпь стремительно проступала на его лице. Ороро внезапно обострившимся слухом слышал, как бешено колотилось его сердце. Ингрэм резко вцепился в одежду на груди, заскрежетал зубами. Ороро стиснул его плечо и заставил разжать неожиданно горяченную руку. Ингрэм до хруста сжал его окоченевшие пальцы, едва не ломая.

– Иди к Мэриэль… – в беспамятстве пробормотал он. – Должна помочь… веди себя хорошо…

– Хватит, перестань, ты не умрешь, и мне не придется никуда идти, понял меня?!

– … все будет хорошо, с тобой все будет хорошо… – Ингрэм дернул уголками губ и потерял сознание.

– Я не хочу уходить ни в какую деревню, ни к какой старой Мэриэль, – процедил Ороро. – Поэтому тебе нельзя умирать! Ты обещал найти мне Дверь! Не смей так просто нарушать свое слово!

Он подхватил Ингрэма под мышки и потащил в дом, то и дело спотыкаясь и роняя его в снег. Ингрэм не проснулся и не возмутился, хотя Ороро в злых слезах отчасти на это надеялся. Пыхтя и ругаясь сквозь слезы, он втащил тяжеленного Ингрэма в дом, снял с него и с себя заснеженные сапоги и плащи, доволок Ингрэма до середины комнаты и отодвинул подальше стол и стулья. Рассеянно потер замерзшие руки, думая, думая, шмак побери, что же делать. Подбежал к разбросанным в постели книгам, достал учебник с магическими формулами, затем подскреб железным прутом несколько угольков из очага и, обжигая пальцы и лихорадочно вспоминая и бормоча уроки сестры себе под нос и сверяясь с формулами, принялся чертить вокруг Ингрэма круг-основу, а внутри нее – пентаграмму, в которую идеально уместил Ингрэма. Вывел на каждой грани символы стихийной магии, а в каждом из пяти углов – формулы других пентаграмм. Тут Ороро уже замедлился, потому что увиденные когда-то магические формулы сестры немного стерлись из памяти, и он не был полностью уверен в том, что правильно все делает.

– Мы, тэйверы, не можем применять магию исцеления, – отчетливей пробормотал он. Ему подспудно казалось, что если в доме воцарится тишина, Ингрэм умрет. – Поэтому сделаю по-другому, как однажды сделала сестра.

Уруре всегда была интересна магия исцеления. Ороро помнил по ее рассказам, как она, будучи ребенком, сильно расстроилась из-за того, что не могла вылечить нянюшку-пустую, которая сильно порезала свою руку. Они, тэйверы, по своей сущности тяготели к темноте, а магия исцеления относилась к светлости. Немудрено, что известнейшими целителями становились шэйеры. Однако Уруру это не остановило. Она взялась изучать эту науку – да не одна, а с другими тэйверами, которые тоже были в этом заинтересованы. Она добилась хороших результатов, хитроумными способами обходя принятые магические формулы исцеления. К примеру, эта формула относилась к магии извлечения, но сестра немного переделала ее, и однажды спасла пустого слугу от отравления. Случившееся в тот день накрепко отпечаталось в памяти Ороро, и сейчас он был безмерно этому благодарен. Он переживал, что не хватит магических сил, что он неверно что-то запомнил, что у него ничего не получится, но разве был у него другой выход?

Закончив, Ороро встал на коленях возле Ингрэма, внутри пентаграммы. Сосредоточился. Большая пентаграмма со всеми своими символами засветилась фиолетовым светом. В тот же миг маленькие сложные пентаграммы на ее вершинах вспыхнули черным огнем. Ороро прижал ладонь к груди Ингрэма, резко с силой надавил своей магией. Тело Ингрэма повисло в воздухе, выгнулось, засветилось изнутри, даже кожа стала просвечивать, и Ороро разглядел, как бегают по венам вместе с кровью темные сгустки. Он поморщился от усилий, стараясь сделать все правильно.

Ошибка была недопустима. Вряд ли Мэриэль, не раз при нем проклинавшая тэйверов, согласится помочь ему, вряд ли она знает лес так же хорошо, как Ингрэм. Ороро понимал, что в одиночку не справится – не найдет Дверь, а значит, не попадет в Нижний мир, не отыщет сестру. В один день он просто отчается, опустит крылья и раскроет себя. Если его сразу не убьют, то лишь для того, чтобы вскрыть и узнать, почему он выжил после проклятия.

Он с отчаянием оглядел большую пентаграмму – ее фиолетовое свечение начало ослабевать. Ингрэм тоже переставал просвечивать и постепенно опускался на пол. Ороро, начиная паниковать, напрягся и сосредоточился, как только мог, но его сил было недостаточно.

«Нет, нет, вернись, я же ничего еще не сделал! Я не попаду к своим, я не выживу, если ты умрешь! Если ты умрешь, я…»

Ороро распахнул глаза. Уставился на безвольного Ингрэма, который вдруг замер на расстоянии двух пальцев от пола. Все мысли оборвались, кроме одной, оглушительно ужасной – Ингрэма больше не будет. Он не обернется к Ороро, не улыбнется, не взъерошит волосы и не скажет «отличная работа, ты молодец». Он притащился сюда из деревни, потратив последние силы, ради него. Столько всего сделал ради него, а Ороро только и сумел, что наорать в ответ и думать только о себе.

Ороро беззвучно открыл рот – слова душили, но он не мог их из себя выдавить, да и что бы он сказал? Попросил прощения? Ингрэм все равно не услышит. Он умирает. Его больше не будет. Он никогда больше…

По щекам покатились слезы. Внутри словно что-то треснуло и оборвалось. Крылья, не удержавшись, распахнулись, болезненно вдруг проросли острые ногти на пальцах, вспарывая кожу, что-то во рту дернулось, на краткое мгновение заныла челюсть, заболели все зубы, и от них вдруг стало тесно во рту. Брызнула кровь на поцарапанном языке, но это были пустяки. Нахлынула неожиданная мощная сила, охватила каждый кусочек тела, но нельзя было терять ни капли времени и задумываться, что происходит. Ороро опомнился, прижал обе ладони к груди Ингрэма. Задребезжала посуда, затряслись стены, весь мир задергался-зазвенел. Магическая сила неожиданно бешено рванула. От усилий взять ее под контроль и одновременно сосредоточить на единственно-важной задаче Ороро закричал. С него градом катился пот, налипла к телу взмокшая одежда, тяжело до дурноты колотилось сердце, кольнул страх, что не справится – контроль стекал из-под пальцев, как теплая вода. Ингрэма снова приподняло в воздух и охватило фиолетовым сиянием. Он хрипло дышал, будто ему не хватало воздуха. Тело его дрожало так мелко, что очертания смазывались перед глазами. Ороро чувствовал ладонями, как быстро бьется его сердце, и испугался, что оно может не выдержать, и тогда Ингрэм точно… Ороро резко осек свои мысли. Нет. Ингрэм не умрет. Он не позволит.

Разбушевавшаяся магия вдруг угомонилась, в тот же миг Ороро неожиданно понял, что нужно сделать. Что может сделать. Он уверенно закрыл глаза, позволяя своей пробудившейся силе вести его.

Позже, обдумывая свои действия, он понял, что действовал, как сказала бы сестра, на инстинктах. Просто чудо, что у него все получилось.

Мир словно замедлился. Ороро чутко прислушался, уловил болезнь, ее прозрачные темные сгустки. Ощутил их движение и дыхание. Шевельнул ладонью, призвал, медленно повел от груди к свесившейся вниз руке Ингрэма. Открыл глаза. Было странно темно, даже огня в очаге или тлеющих углей не было видно. Лишь ярко горели пентаграммы, да светилось тело Ингрэма. Ороро запретил себе отвлекаться. Не теряя концентрации, прокусил запястье Ингрэма длинными клыками, от которых и было тесно во рту. Ощутил вкус его крови, замер.

Он был голоден.

Он с усилием заставил себя разжать клыки. Из ранки покатилась светящаяся кровь, и в этом фиолетовом свете Ороро видел в ней темные сгустки. Оглядел Ингрэма, проверил – они все сосредоточилась на его руке и выходили вместе с кровью, которая через некоторое время переставала светиться.

Ороро пускал Ингрэму кровь до тех пор, пока не вывел всю болезнь. Медленно ослабил магическую хватку, опустил Ингрэма на пол. Боясь отвести от него взгляд, разорвал когтями полы своей домашней рубашки и плотно замотал укус. Ингрэм совсем побелел, кожа под запавшими глазами почернела, скулы обострились, обветренные губы посинели, он был холодный, замерзший, но он был жив. Слишком много крови пришлось пустить, но другого выхода не было, напомнил себе Ороро.

Приободренный успехом, он осторожно потащил Ингрэма под мышки к своей постели, поближе к очагу. Огонь в нем продолжал гореть. Ороро удивленно припомнил, что не заметил его света, когда открыл глаза, но не стал об этом задумываться. Накрыл Ингрэма одеялами, добавил в очаг дров, прибрал наведенный беспорядок, хорошенько оттер формулы и кровь с пола, то и дело подбегая к Ингрэму проверить. Закончив с уборкой, устроился возле него, взял его холодные руки в свои и принялся растирать – так сам Ингрэм делал, когда руки Ороро сильно замерзли, а на следующий день купил ему удобные теплые перчатки.

От пережитого Ороро начало запоздало потряхивать. Глаза опять защипало от слез, теперь уже облегчения. Уж теперь-то Ингрэм не умрет, шмыгнув носом, думал он. Скоро проснется и все будет по-прежнему.

Он сжал руку Ингрэма и нечаянно царапнул одним из когтей. Выступила кровь. Ее аппетитный запах Ороро ощутил так ярко, что зазвенело в голове. Ужасно вдруг захотелось есть, аж выросшие клыки зудели. Его тянуло наклониться и слизнуть кровь так же неумолимо, как он сам вытаскивал пойманную рыбу из воды. Немножечко. Чуточку. Всего капельку. Ороро слизнул задрожавшим языком. От голода в голове все помутилось, перед глазами заплясала красная паутина. Бестолковыми торопливыми пальцами он начал развязывать повязку на запястье Ингрэма. Нетерпеливо подергал когтями, разорвал, уставился на укус, опомнился.

Что же это… он собрался тут с Ингрэмом сделать?.. Он же эдак помрет от потери крови, и так вон сколько ее потерял!

Ороро попытался снова замотать его руку, как заметил краешком глаза бьющуюся венку на его шее и вдруг представил, как резко брызнет кровь на язык, как ее будет много, одуряюще вкусной, ароматной, как она наполнит его рот, утолит невыносимый голод…

Ороро моргнул, очнулся и вдруг понял, что тычется носом в шею Ингрэма. Обнаружил, что схватил его за волосы и наклонил голову, чтоб удобней было кусать, и окаменел от ужаса.

Что… что происходит? Что он делает, когда успел и почему этого не заметил?! Что если, когда моргнет в следующий раз, увидит себя измазанного в крови, как в тот вечер со злополучным козленком? Вот только кровь будет Ингрэма, а сам Ингрэм в таком случае будет…

Ошарашенный Ороро резко вскочил, широко распахнув глаза на всякий случай и не дыша.

Это запах крови сводил его с ума. Сегодня он перетрудился, использовал слишком много магии, да еще какой-то не такой. Она была слишком могущественной для такого маленького тэйвера, каким был Ороро, и он это знал. Не могли тэйверы его возраста использовать такие сложные магические формулы, даже взрослой сестре они удавались через раз. Он сам пошел на это будучи неуверенным, что получится. Он должен был спасти Ингрэма и не знал другого способа это сделать.

И вот теперь сам же пытался его убить.

Губы Ороро задрожали. Он порывисто отвернулся и стремглав помчался вон из дома, захлопнув за собой дверь.

Он бежал в лес, в снежную бурю, прочь, прочь, прочь, как можно дальше от Ингрэма и его деревни. Он бежал так сильно и быстро, как только мог, и не заметил, в какой момент полетел. Чем дальше он бежал, тем яростнее становился Голод. Он все нарастал и нарастал, а мир вокруг то и дело вспыхивал красным цветом, как если бы Ороро с закрытыми глазами посмотрел на солнце. Он видел все необычайно четко, несмотря на то, что еще была ночь. Он слышал каждый шорох далеко вокруг, различал запахи так отчетливо, будто бы откупоривал маленькие флакончики, в которые те были заключены, и подносил к носу. Ему казалось, что он не успевает за своим телом. Вот и услышав чьи-то голоса, он сначала замедлился, опустился ниже, двинулся в их сторону, и лишь потом до его замутненного разума едва донося смысл услышанных слов:

– Матушка рассердится, если узнает.

– Ничего она не узнает, идем быстрее.

Ороро отдаленно, словно эхо, рассердился на себя за то, что даже не заметил, когда прекратился снег, и сквозь растекающиеся тучи мрачно выглянула красная луна Зед. Он не знал, где находится, но это было неважно – главное подальше от Ингрэма, пока он собой не владеет.

– Луиса, подожди, я не успеваю, Луиса! – заныл один из голосов.

Упомянутая Луиса со смешком бросилась в темень леса.

– Догоняй, быстрее! Морозный цвет зацветает лишь зимой в ночь полной Зед, мы не можем упустить такой шанс! Без него не сварить любовного зелья, ты же еще хочешь влюбить в себя Мори?

– Не нужен мне никакой Мори! Подожди же, ай! – Девушка оступилась с тропы и провалилась в снег по колени. – Ну, шмак, да как же так!

Все мысли Ороро вдруг резко притупились. Голод накрыл с головой, как тяжелым одеялом. Ороро молча наблюдал словно со стороны, как незаметно приблизился к девушке, коротким быстрым движением толкнул ее так, что она упала, и тут же прыгнул ей на спину. Захлопал крыльями, пытаясь удержать равновесие на неожиданно сильно сопротивляющейся жертве. Пережал ее рот почерневшей, искривленной когтистой рукой, процарапывая на лице глубокие борозды. Шумно втянул носом аромат крови. Девушка мычала в руку, кусалась, но он не замечал. Одним могучим взмахом нетерпеливых крыльев сорвался с места вместе со своей добычей. Только и взметнулась следом морозная крошка, снежная пыль.

Дневники Гета

Брожу я по деревне и невольно слушаю праздные сплетни о господах тэйверах. Дивлюсь насколько глупыми порой бывают существа, которые в обычное время кажутся умными и рассудительными.

Поначалу я беспокоился, что подобный склад ума, подобная двойственность и неспособность смотреть трезвым взглядом на факты, поразит и разум моего брата, но к счастью он достаточно тверд рассудком и не поддается глупым суевериям, заполонившим деревню. Мы много времени проводим в беседах, по правде, сейчас он единственный мой собеседник. Не равный моему уму (чьи бурные воображения начинают беспокоить даже меня, ибо зачастую не поддаются контролю, пожалуй, так чувствует себя человек, попавший в стремнину), но, по крайней мере, искренне пытающийся постигнуть мою суть. Мне нравится жадность любопытства в его глазах, его внимание льстит, его рассуждения и вопросы заставляют мой ум работать, искать ответы, право же, давненько я не размышлял так много об обыденности, и эта сторона жизни в своем роде тоже представляет свой особенный интерес.

Но вернемся к тэйверам. Самый смешной слух, который я здесь слышал – это якобы что тэйверы поедают друг друга и других разумных существ.