Осень отчаяния

Глава 51. Истерички

Инга писала сообщения очень быстро, в жизни она общалась медленнее, а в сети строчила со скоростью пулемёта, перемежая сообщения стикерами. Они переписывались почти всю его дорогу. Паша не удержался и всё-таки спросил про Артёма:

«Вы поговорили?»

«Нет. Просто просидели в машине молча два часа». Смеющаяся рожица и следом: «Поговорили. Если тебе важно о чём, я расскажу при встрече. Классно, что ты не обиделся!»

Вообще, Паша обиделся, ему было очень больно, но после того, как Инга написала ему сама и принялась заигрывать, сразу же повеселел. От её сообщений улыбка так и застыла на лице, а боль и обида тут же забылись.

Потом Инга написала: «Мы пошли с Кирой за блинчиками, не теряй!»

«Берите и на мою долю. Мне чур с мясом. Скоро буду! Могу сам вам чего-нибудь захватить».

«Ничего не надо», – и стикер с поцелуйчиком.

Инга жила на пятом этаже в обыкновенной допотопной пятиэтажке без лифта. Она улыбнулась при встрече, а Паша вообще растаял, как снеговик в жару, когда увидел Инга по-прежнему в его худи. Переступив порог, он тут же полез целоваться, но Инга отстранилась и кивнула ему на дверь:

– Тут ванная, а там кухня. Проходи.

По квартире расползался приятный запах жареных блинчиков, Паша сразу захотел есть. Вымыв руки, он зашёл на кухню и так и замер на входе. Кира стояла у плиты. Она улыбнулась Паше, но вид у неё был какой-то напряжённый. Впрочем, Паша тоже напрягся: за столом в углу сидел Артём и снова посмотрел на Пашу с нескрываемым презрением, чем вывел из себя. Инга доставала из кухонного шкафа тарелки и кружки. С ней тоже что-то случилось: слишком суетливая и какая-то что ли искусственная. Инга не была собой.

– О, твой таксист пожаловал, – ухмыльнулся Артём.

– А ты кто? – Раз Артём начал с наезда, Паша ответил так же борзо. – Могу быстро переквалифицировать тебя в лётчика с пятого этажа.

Но Артём вальяжно развалился и смотрел на Пашу с издевательской ухмылкой. Было в нём то, чего Паше отчаянно не хватало. Возраст. Артём был худой, бледный, высокий, но явно слабый, а вот разница в возрасте становилась очевидна. И Паша тоже это ощущал и почему-то терялся: шутки сразу становились нелепыми и детскими, а претензии выглядели капризами.

– Тёма уже уходит! – послала ему выразительный взгляд Инга.

– Чего это ухожу? Я только пришёл. Меня, между прочим, Кира пригласила.

– А можно я куда-нибудь уйду? – тихо выдала Кира, она как раз перевернула на сковороде блинчики и накрыла их крышкой.

И Паша поддержал её:

– Да, пошли! Кира, Инга, берём блинчики и гоу гулять! А душнила пусть сидит.

– Я же говорил, ему всё равно с кем, – Артём сверлил взглядом Ингу, а у неё даже глаза потемнели. – Сегодня Кира, завтра ты, послезавтра ещё кто-то…

– А ты не завидуй! – процедила Инга.

Кира вдруг проскочила мимо:

– Я сейчас! – и закрылась в ванной.

Паша проводил её взглядом. Почему-то захотелось пойти за ней: ему тоже здесь было некомфортно. Душнила отравлял атмосферу одним своим присутствием. Паша ничего не понимал, но врезать Артёму захотелось ещё больше, чем обычно. Нужно было куда-то приложить жажду деятельности. Инге, похоже, хотелось того же, потому что она вдруг сжала кулаки, заговорила резко.

– Кира тебя позвала, а ты её обижаешь!

Артём встал и нахмурился.

– Я про Киру ни слова плохого не сказал. Её обижаешь ты! Зачем ты своего придурка сюда позвала? На что надеялась: что мы чай будем вместе пить? Инга, ты умудряешься испортить абсолютно всё и даже не замечаешь этого! – Артём даже покачал головой. – Мне пофигу и на тебя, и на него. Я пошёл.

Он попытался пройти мимо Паши, но тот загородил ему проход: пусть обходит его боком вдоль стеночки. Но Артём лишь прищурился, скрестил руки на груди, смотрел прямо в лицо:

– Бить меня будешь, клоун? Валяй. Инга оценит!

– Не вздумай! – подлетела она и встала между ними, упёрлась Паше в грудь.

Инга смотрела ему в лицо, и Паша хмурился: всё пытался считать эмоции Инги, пытался её понять, но не мог. Действительно, зачем она позвала и его, и Артёма? Причём так отчаянно защищала Артёма. Артём посмотрел на Пашу и хмыкнул:

– Хочешь совет, белобрысый? Бросай её первым!

Инга прищурилась, обернулась и принялась остервенело лупить Артёма по груди и плечам:

– Скотина! Ненавижу тебя!

Паша словно рефлекторно схватил её, оттащил от Артёма и обнял сзади за плечи, крепко держал. Инга резко выдохнула и сразу вся сдулась. Паша посмотрел на Артёма и хмыкнул:

– Зачем мне тебя бить, если у меня есть Инга.

– Сошлись две истерички! – цокнул Артём.

– Долго шутку придумывал? – огрызнулся Паша.

– Да мне-то что. Это вы вместе и месяца не протянете.

Артём прошёл мимо и постучался в ванную:

– Кира, ты можешь выходить, я ухожу.

Она открыла дверь и выглянула:

– Извини. Можно я с тобой?

Артём обернулся на Пашу с Ингой, а потом снова посмотрел на Киру и отрезал:

– Нет. Разбирайтесь сами! Я больше в этом не участвую.

Когда дверь за Артёмом захлопнулась, Инга села на стул и тяжело вздохнула. В воздухе сильно запахло жареным, но на этот раз от сковороды. Кира молча прошла, перевернула блинчики ещё раз и выключила плиту. Паша так и стоял посреди кухни, будто не при делах. Кира расположилась у плиты, обнимала себя за плечи и прятала глаза. Инга, наконец, выдала:

– Сам он истеричка! – потом посмотрела на Киру. – Кир, серьёзно, не вини себя.

– Я просто не люблю, когда все ругаются, особенно из-за меня. Я позвала Артёма, чтобы вы помирились, не знала, что Паша к тебе приедет. Вы, серьёзно, вместе?

– Может, вы мне поясните, – Паша переводил взгляд с одной на другую, скрестил руки на груди. Артём ушёл, но напряжение осталось.

– Там пояснять нужно с самого начала, – махнула рукой Инга. – Кира попала под перекрёстный огонь. Всё, Кир, Артём ушёл.

– Ну нельзя же так! Это не по-человечески! – И Кира уставилась на Ингу, потом посмотрела на Пашу с каким-то осуждением.

– Кир, успокойся. Тёма умный мальчик и сразу всё понял, – серьёзно выдала Инга. – Просто слишком поздно опомнился. Прости, что наехала.

Паша приподнял брови:

– Если мне никто ничего не объяснит, я пойду выбивать информацию из Душнилы.

Инга протяжно выдохнула и затем рассказала:

– Мы с Тёмой расстались, а Кира пыталась нас помирить всё это время. А когда мы шли с блинчиками, Кира пригласила его к нам. Она не знала, что я теперь с тобой. А Тёма тут начал наезжать на неё, доказывая, что вы вместе, – Инга посмотрела сначала на Пашу, потом на Киру.

– Мы никогда не были вместе, – ещё раз убедил Ингу Паша, и Кира кивнула. – А что не по-человечески?

– То, что вы теперь вместе это не по-человечески, да ещё и на глазах у Артёма! – возмутилась Кира.

– Почему эт? – опешил Паша.

– Кир, я предлагала ему переехать давно, – вдруг резко заговорила Инга. – А когда начала уговаривать, он заявил, что не хочет жить в Москве, даже со мной. Какие я должна была сделать выводы? Что Тёма через две недели опомнится и передумает? Последний наш разговор закончился, когда он заявил, что в Москву переезжать не будет. Я написала, что на этом тогда всё, а в ответ получила просто: «Ок». Ок и ок: идеальное завершение отношений! Это сейчас Тёма дал заднюю, что под «на этом всё» имел в виду переезд в Москву, что закончен разговор. Я тогда имела в виду нас с ним. А получила просто «Ок». Нормально, да?

– Ненормально, но ты же ему даже не отвечала, а сама начала мутить с Пашей, чтобы отомстить.

– Вечно Паша попадает под раздачу. – Он плюхнулся на стул и нахмурился, посмотрел на Ингу, тоже требуя пояснений. – Я что, так похож на орудие мести?!

Но она закатила глаза:

– Кир, я Тёме задолбалась объяснять! Да не мутили мы с Пашей, ну… до Сочи! – она вдруг смутилась. – Тогда я пыталась хоть как-то достучаться до Тёмы, чтобы он приехал. А ему было лень жопу от стула оторвать ради меня, работой его, видите ли, завалили, и смысла мотаться он не видит! Но после его «Ок» стало уже реально пофиг. Я его и закинула в ЧС. Про Москву он мне только сегодня рассказал, что нашёл вариант для нас, но я не знала, правда, не знала… – Инга вздохнула.

– Я про Москву тоже не знала, – призналась Кира. – И ты не хочешь всё вернуть? Он же всё-таки приехал.

– Нет. Уже поздно. У меня теперь есть Паша, – Инга улыбнулась ему, и Паше вдруг стало очень горячо внутри: Инга всё-таки выбрала его.

Впервые кто-то предпочёл его остальным, и это оказалось непередаваемое чувство: горячее, огненное, распаляющее всё внутри. Паша тоже улыбался от уха до уха, он снова почувствовал взаимность, а это было самое дорогое и ценное, что он когда-либо ощущал.