Осень отчаяния

Глава 60. Совершеннолетие

Паша так ждал этого дня. Верил, что проснётся с утра, и разом всё изменится. Но ничего не изменилось. Он просто стал на год старше. И первое, что он сделал: сдал кровь для мамы для донорства костного мозга. Они теперь скупо переписывались. Сегодня мама с утра написала ему поздравление, а он порадовал её бланком, что всё сдал. Оставалось дождаться результатов, подойдёт он как донор или нет.

Сразу после пар Паша поспешил к Инге и расцвёл улыбкой от радости: Инга всё-таки достала из коробки худи и снова была в нём. Она тоже улыбнулась. На тумбочке стояли орхидеи в банке.

– А розы где?

– Пришлось пожертвовать медсестре. На что только не пойдёшь ради нежных уколов.

– Бедная моя любимая попа.

– Эй, а я? Меня тебе не жалко?

– Это я про тебя, – рассмеялся Паша, было приятно, что Инга избавилась от букета Артёма. – Душнила не переживёт, он такой подвиг совершил, доехал до тебя ещё и с цветами.

– Так ему и сказала, что в следующий раз он ко мне приедет только с венком на могилу. Жаль, я об этом не узнаю.

– Почти уверен, что его Кира уговорила.

– Да, я ему не говорила ничего. А Киру попросила привезти мне вещи из дома и захватить мои тапочки, а она рассказала Тёме.

– Кстати, не ревнуешь Душнилу к Кире? Мне показалось, эти двое поладили.

Инга фыркнула:

– Если Кира избавится от своего ощущения, что она всем всегда мешает и проявит инициативу, может, и сдвинет Артёма с места. Сам он никогда до этого не дойдёт. А я намекать не буду, – Инга вздохнула. – На самом деле, заметно, что Кире нравится Артём, она своего урода уже не вспоминает, но с Артёмом точно не будет мутить, потому что считает его до сих пор моим. Но она явно растаяла, что он каждый день к ней приходит и спрашивает: поела ли она, есть у неё еда.

– Твоим?! – возмутился Паша. – То есть в теории ты могла бы к нему вернуться? И ты знаешь, что Кира на него запала, и совсем не ревнуешь?

Инга улыбнулась:

– Тёму?! Вообще нет. Я больше тебя к Кире ревную. Чтобы Артём снизошёл до отношений, должно пройти года три, как минимум, или Кира возьмёт всё в свои руки. Они же ведь идеально нашли друг друга: Кире как раз нужен кто-то такой, как Тёма – маяк, авторитет, а ему всегда нравилось кого-то опекать. Поэтому я даже рада, что они подружились. Ты же знаешь, я всё равно чувствую ответственность и вину, что бросила его, но шипперить их не буду. Оба жутко упрямые, специально заартачатся. Пусть сами дойдут до этого.

– Ты меня ревнуешь к Кире? Брось! Между нами никогда ничего не было, она просто меня спасла от отчисления в школе, поэтому я перед ней в долгу.

Инга поджала губы и кивнула, вздохнув:

– Вы с ней близки, и ты поначалу ко мне похоже относился: жалел и поддерживал. А потом это переросло в нечто большее. Я смотрю на Киру, и мне кажется я бы стала такой же, если б моя бабка не уехала от нас, я её хорошо понимаю.

– Мне в школе одноклассница после дня Святого Валентина продолжила класть сердечки на парту, просто вырезала из обычной бумаги, а внутри было написано моё имя, и я реально думал, что это от Киры. Скучно ей, а оказалось, это была не она. А Кира заявила, что я ей вообще не нравился. Она мне дорога, но как друг, как близкий человек. Я перед ней в долгу, вот и всё. Не ревнуй! – Паша растрепал Инге волосы, и она улыбнулась.

– Ей с тобой тяжело. Она мне сказала, что быстро устаёт от тебя, и для неё тебя слишком много. А ещё Кира сказала, что ты самый добрый из всех, кого она знала, – Инга хмыкнула. – Вот тут я с ней согласна.

– А ты? Не устаёшь от меня?

Инга пожала плечами:

– Для меня тебя не много. Ты, конечно, порой такой балбес, – она смутилась. – Но я же вижу, что ты любишь меня. А я от любви никогда не устану.

Паша снова расстаял и вдруг вспомнил, что пришёл не с пустыми руками, вытащил из рюкзака подарочную коробку.

– Мне, между прочим, сегодня восемнадцать. И по этому случаю у меня для тебя подарок.

– Какой ты ещё у меня маленький! А мне через полтора месяца уже девятнадцать, – Инга широко улыбнулась и показала язык. – Неожиданно, что ты на свой день рождения делаешь подарки мне.

Она нетерпеливо открыла коробку и рассмеялась. Внутри лежала новая клетчатая рубашка, наподобие той, которую Паша порвал Инге в Сочи.

– Ты была права, такой же не нашёл, но эта даже ещё лучше.

– Спасибо, Паш, – Инга радостно заулыбалась и поджала губы. – Прости, что я без подарка. Вот выберусь отсюда и что-нибудь тебе подарю. Но пока могу только поцеловать.

Инга потянулась и поцеловала Пашу, по-другому поцеловала. Не как обычно, страстно и горячо, будто их оттягивали в разные стороны, а они цеплялись друг за друга губами. Поцеловала бережно, осторожно и нежно, а Паша сам не спешил, наслаждаясь расползающимся тёплом в груди. И он вдруг поймал себя на мысли, что это поцелуй со вкусом счастья. Паша осознал, что счастлив, и был счастлив всегда .

Но чтобы это осознать, ему пришлось всё потерять. Он потерял Ингу, пусть на неделю, но у него словно выбили землю из-под ног, а взлететь он без неё не смог. Лишь когда помирился, простил, прочувствовал, какое это счастье – любить, взаимно любить. Не резаться о неразделенную любовь, а сиять и таять изнутри от одной улыбки любимой девушки. Ему вдруг тоже захотелось больше всего на свете, чтобы Инга была счастлива.

Ведь чем больше Паша узнавал Ингу, тем больше поражался, сколько же у них общего: схожие взгляды, схожие мысли, схожие травмы. Они слишком хорошо понимали друг друга, могли откровенно поговорить обо всём, могли дать друг другу то, чего им не хватало. Паша знал, что за дерзостью Инги, за этой маской девушки из стали на самом деле скрыта ранимая и хрупкая девочка, которая нуждается в любви, наверное, больше, чем сам Паша, и впитывает бесконечные Пашины комплименты, как сухая губка. Его Инга, безумно тактильная, такая же, как и Паша, и так же боится одиночества. А ещё Инга обожает сильных парней, целоваться, массаж ножек, делать селфи, любит кильку с огурцами и орхидеи.

Инга же быстро раскрыла Пашину душу, заглянула под маску позитивного клоуна и увидела его раны, но не отвернулась, а заботливо подула на них. Приняла Пашу, обняла и даже влюбилась. И ради неё хотелось меняться, стать лучше, ответственнее. Паша хотел бы любить Ингу бережнее, заботиться, чтобы больше не потерять и не разрушить их любовь.

Сегодня вдруг пошёл густой снег, и Паша, когда уходил, ещё долго стоял под окнами палаты Инги и махал ей руками. Вытоптал на свежем снегу ногами огромное сердце и надпись «Инга» внутри. Она улыбалась. И ничего не было важнее в мире, чем её улыбка.

Паша ехал на тренировку, когда мама вдруг прислала ему трек-номер:

«Маленький подарок для моего большого мальчика!»

Пришлось совершить круг до почты и забрать посылку. Тем более такси встало в пробку, и прогуляться пешком оказалось куда быстрее. В свёртке лежала тёплая шапочка, и записка, написанная маминым почерком: «Уверена, что шапку ты себе так и не купил, но в Питере зимой без шапки нельзя! С днём рождения, Пашенька. Люблю, целую, мама».

И Паша улыбался, сразу же нацепил тёплую шапку, хотя, как и Тим, ненавидел их, но это была не просто шапка, а приглашение.

Мама звала его в гости.

Мама жива.

Мама по-прежнему его любила.

«Мама…»

Паша шёл под сильнейшим снегопадом, и в новой шапке ему было удивительно тепло. Но не только ушам, а тепло на душе. Крупные хлопья снега летели прямо в лицо и приятно покусывали щёки холодом. Кругом всё замело, а Паша шёл и широко улыбался, и думал, что это лучший в его жизни день рождения. Ему исполнилось восемнадцать, и сегодня для него изменился весь мир: Паша больше не чувствовал боль…