Ошибка юной леди

1

— Вирджиния!

Звучный голос леди Кинтл устремился к высокому потолку обширного холла. Пару минут спустя на галерее второго этажа мелькнул легкий силуэт в розовом. Прелестная головка в модной шляпке с незавязанными бордовыми лентами склонилась над перилами дубовой балюстрады, и шляпка тотчас спланировала прямо к ногам леди Кинтл.

— Я уже почти готова, матушка!

Мать только сокрушенно покачала головой.

— Лу, подними шляпку своей сестры, — приказала она кудрявой девочке-подростку.

Луиза наклонилась и подобрала злополучный головной убор, но другая девочка, чуть выше ростом, ловко выхватила шляпку из рук сестренки.

— Матушка, Хелен опять меня дразнит! — пожаловалась Луиза, а Хелен в ответ скорчила презрительную гримаску.

— Вы можете хотя бы пять минут не ссориться? — привычно бросила мать и повернулась к лестнице. — Да где же эта несносная девица? Вирджиния!

— Уже спускаюсь! — откликнулись сверху.

— И не вздумай съезжать по перилам — порвешь новое платье! — напутствовала маменька.

Луиза неодобрительно поморщилась, а Хелен тихонько фыркнула — обе девочки знали, что предупреждение матери не напрасно, их старшей сестре ничего не стоит применить этот удобный и быстрый способ движения даже при наличии в холле гостей. Их отец только посмеялся бы в этом случае, а тетушка, миссис Браннерс, позеленела бы от злости и побагровела от стыда.

Послышался быстрый топот, по лестнице словно скатился розовый снежный ком, и запыхавшаяся юная леди предстала перед матерью и сестрами. Большие светло-карие глаза невинно уставились на раздраженную мать, и леди Кинтл только поправила растрепавшиеся локоны Вирджинии и махнула рукой на свое намерение сурово выговорить дочери за очередное опоздание. В конце концов, в молодости она и сама была непоседой, а о лорде Кинтле и говорить не стоит — он и в сорок пять лет увлекался всяческими забавами и розыгрышами и обожал всех своих детей, из которых Вирджиния как раз его любимица.

— Идемте скорее, ваша тетя обязательно отметит, что мы задержались, — леди Кинтл потянула младших девочек к дверям, которые предупредительно распахнул дворецкий, а Вирджиния направилась следом.

— Ты такая растрепанная, Вирджиния, — Лу с некоторой завистью уставилась на густые волосы сестры цвета горячего шоколада. — Какой смысл так долго причесываться, чтобы потом испортить все, один раз пробежавшись по лестнице?

— Она наряжалась, чтобы понравиться Чарльзу Таггерту, — вмешалась всегда все знающая Хелен.

— И что же? — без смущения ответила Вирджиния. — Чарли такой веселый, чудесно поет и умеет придумать какую-нибудь удачную штуку… Не будь его мать злобной старой сорокой, я бы не отказалась от такого жениха.

Хелен и Вирджиния рассмеялись, а Луиза, самая воспитанная из трех девушек, испуганно охнула и покосилась на мать — отзываться подобным образом о взрослых казалось ей непростительным. Но леди Кинтл в душе была согласна с характеристикой дочери, миссис Таггерт не нравилась ей точно так же, как и Вирджинии. Однако дерзкой юной барышне все же следовало сделать замечание, хотя бы ради воспитания ее сестер.

— Ты слишком много смеешься, Вирджиния, в то время как твоя сестра в трауре!

— Но, матушка, вы же сами сказали, что мы не будем носить траур по лорду Бенкрофту, — не замедлила с ответом дочь.

— Так распорядился ваш отец, а вовсе не я, — сердито возразила мать. — Как только он сообразил, что из-за траура нельзя будет устроить большую осеннюю охоту, его скорбь по бедному Гилберту тотчас уменьшилась, и он решил, что достаточно, если носить траур станет одна Маргарет.

— Слава богу, — тихо пробормотала Хелен, но леди Кинтл услышала ее.

— Ваше легкомыслие не устает меня поражать, юные леди. Впрочем, если подумать, то тут не так уж много удивительного, если примером вам служит старшая сестра.

— Маргарет? — с невинным видом поинтересовалась Хелен.

— Ты прекрасно поняла меня, — леди Кинтл приходила все в большее и большее раздражение. — Я имела в виду Вирджинию. Маргарет — как раз та дочь, какой стоит гордиться: благонравная, серьезная, понимающая всю ответственность, свалившуюся на ее плечи…

— Маргарет такая зануда, матушка, — со вздохом ответила Хелен. — А с Вирджинией всегда весело, хотя она и бывает несговорчивой…

— И потом, Маргарет намного старше нас всех, когда-нибудь и мы превратимся в самых достойных леди, каких только можно отыскать, — поторопилась Луиза смягчить высказывание сестры.

— Боюсь, я не доживу до этого благословенного дня, — вздохнула мать. — Впрочем, ты, Лу, как раз подаешь в этом смысле самые радужные надежды… Что ж, буду благодарить Господа и за то, что из четырех моих дочерей хотя бы две окажутся подлинными леди. Вероятно, это справедливое вознаграждение за мои труды, учитывая нрав вашего отца.

Вирджиния надулась — она находила лорда Кинтла безупречным джентльменом, а Луиза по доброте душевной принялась утешать мать, повторяя, что Хелен и Вирджиния вовсе не такие уж испорченные и из них вполне может получиться что-то путное.

Четырнадцатилетняя Хелен переглянулась с восемнадцатилетней Вирджинией, и обе девушки прыснули со смеху. Подумать только, Луизе едва исполнилось тринадцать, а она пытается положительно влиять на старших сестер!

Леди Кинтл тоже сочла, что младшая дочь перегибает в своем стремлении быть безупречной, и сделала ей замечание относительно вульгарности слова «путное», подобающего разве их кучеру. Теперь уже обиделась Луиза, и мать поторопилась сменить тему:

— Кстати, раз уж мы вспомнили о Маргарет… Сегодня утром я получила от нее еще одно письмо.

— И что она пишет? — без особого интереса спросила Вирджиния.

— Она очень несчастна, — леди Кинтл опечалилась, горе старшей дочери было и ее горем.

— Могла бы она не повторять это в каждом письме?

Хелен, как и Вирджиния, находила Маргарет эгоисткой, стремящейся испортить всем настроение.

— Как тебе не стыдно, Хелен! Ваша сестра осталась вдовой в двадцать два года! Она потеряла любимого супруга и теперь в одиночестве должна воспитывать маленького лорда Бенкрофта! По-вашему, это легко пережить?

— Нам всем очень жаль Маргарет, правда, мама, — пришлось ответить Вирджинии. — Но она в своих письмах как будто упрекает нас за то, что мы не проливаем слезы с утра до вечера вместе с ней… В конце концов, бедняга Гилберт был ее мужем, а не нашим.

— Конечно, Мегги иногда чересчур предается унынию, — согласилась мать. — Но ей действительно очень одиноко. Она приглашает кого-нибудь из вас погостить у нее и встретить Рождество в Хемсли. Мы с вашим отцом все обсудили и решили, что поедет Вирджиния.

Юная леди чуть ли не с ужасом уставилась на мать:

— Провести рождественские праздники в деревне? С Маргарет?

— Хемсли вовсе не такая уж деревня. У Бенкрофтов достаточно соседей и знакомых, в чьих домах на Рождество наверняка будут балы и концерты, и ты сможешь повеселиться, если, конечно, захочешь оставить Маргарет одну дома…

— Может быть, лучше, если она приедет к нам? — попыталась избежать незавидной участи Вирджиния.

— Твой отец не согласится на это. Ведь тогда нам всем придется надеть черное и отказаться от всех праздничных увеселений, — резонно заметила мать.

Хелен охнула, и даже Луиза испуганно посмотрела на мать.

— Но ведь я не смогу поехать туда одна! — привела еще один аргумент Вирджиния.

— Если бы тебя пригласили в Лондон, тебя бы это не смутило, — язвительно ответила леди Кинтл. — Мы все обговорили. Твоя тетя Мод собирается в середине ноября к сыну в Эшкрофт, а это совсем недалеко от Хемсли. Она отвезет тебя. А в феврале мы намереваемся отправиться на один из курортов, и ты с Маргарет и маленьким Гилмором присоединишься к нам.

— А если она не захочет ехать на курорт? — не сдавалась Вирджиния.

— Морской воздух нужен для здоровья Гила, а Мегги не отказывается ни от чего, что может быть полезно ее сыну. Довольно спорить, дитя мое, твой долг — поддержать и ободрить сестру. У тебя с твоим жизнерадостным нравом это получится лучше, чем у кого бы то ни было из нас.

— Надеюсь, там хотя бы не окажется Уолтера, — пробормотала Вирджиния, не осмеливаясь более возражать матери.

Хелен сочувственно пожала руку сестры, но не предложила составить ей компанию, и всю оставшуюся до теткиного дома дорогу Вирджиния молча представляла, как долгих три месяца будет томиться в мрачном доме Маргарет, в то время как родители и сестры будут веселиться на балах и устраивать приемы.

Настроение ее было безнадежно испорчено, и даже затеи Чарли Таггерта не смогли его улучшить.