Основные пункты социального вопроса в жизненных необходимостях настоящего и будущего

ПРЕДИСЛОВИЕ И ВВЕДЕНИЕ К ИЗДАНИЮ 1920 ГОДА

Если к задачам, которые ставит перед нами современная социальная жизнь, мы захотим подойти с мыслью о какой-либо утопии, то неизбежно впадем в заблуждение. Можно, руководствуясь определенными взглядами и ощущениями, поверить, что те или иные социальные институты, основывающиеся на определенных идеях, должны осчастливить человечество; эта вера может приобрести покоряющую силу убеждения; и тем не менее, утверждая такую веру, мы так и не поймем, что на самом деле означает для нашей эпохи «социальный вопрос».

Сказанное можно даже довести, по-видимому, до абсурда, и все же оно останется верным. Предположим, что кто-либо обладает теоретически безупречным «решением» социального вопроса — и тем не менее, если он пожелает навязать человечеству это выдуманное им «решение», предлагаемые им меры могут оказаться совершенно непрактичными. Ибо мы живем уже не в такой эпохе, когда позволительно было думать, что таким способом можно что-то устроить в общественной жизни. Душевный настрой современных людей не таков, чтобы они могли сказать: «Посмотрите, вот человек, который знает, какое нам нужно социальное устройство. Как он думает, так мы и сделаем».

Современные люди совершенно не приемлют социальных идей в такой утопической форме. Настоящая книга, которая получила уже довольно широкое распространение, считается с этим фактом. Те, кто приписывали ей характер утопии, не поняли ее основной цели. Больше всего говорили об этом те, кто сами способны мыслить только утопически. Они видят у другого то, что является существенной чертой их собственных навыков мышления.

Человека, мыслящего практически, общественная жизнь научила, что с помощью утопической идеи, как бы она ни казалась убедительной, ничего нельзя достигнуть. Тем не менее многие еще и теперь считают, что, например, в области экономики они должны обращаться к своим согражданам с подобного рода идеями. Им надо убедиться, что они лишь понапрасну тратят слова. Их сограждане ничего не могут сделать с тем, что они им проповедуют.

К сказанному надо и относиться как к опыту. Ибо в этом находит свое выражение важный факт современной общественной жизни: оторванность от жизни идей по сравнению, например, с требованиями экономики. Но можно ли надеяться справиться с запутанным состоянием общественной жизни, если подходить к ней с таким оторванным от жизни мышлением?

Такой вопрос не может понравиться, потому что он заставляет признаться в мышлении, далеком от жизни. И тем не менее без такого признания мы не подойдем к «социальному вопросу». Только, признав эту оторванность мышления от жизни серьезным фактором всей современной цивилизации, можно придти, наконец, к ясному сознанию того, что же действительно нужно для социальной жизни.

Такой подход приводит нас прежде всего к вопросу об организации духовной жизни. В современном человеке духовная жизнь развивается в формах, в высшей степени зависимых от государственных учреждений и экономических влияний. Человек уже с детства отдается на воспитание и обучение государству. И он может получить только такое образование, которое позволяют экономические условия той среды, где он вырастает.

Напрашивается мысль, что именно в силу этого человек должен был бы оказаться хорошо приспособленным к условиям современной жизни. Ибо государство имеет возможность все воспитательные и учебные заведения, а тем самым существенную часть всей духовной жизни общества, устроить так, чтобы они наилучшим образом служили человеческому сообществу. И столь же легко предположить, что человек становится наилучшим членом этого сообщества, если он воспитывается и обучается в духе экономических условий той среды, где он вырастает, и в силу этого становится как раз на то место, какое предуказано ему этими экономическими условиями.

Эта книга должна взять на себя малопопулярную в наше время задачу: показать, что запутанность нашей общественной жизни происходит как раз вследствие этой зависимости духовной жизни от государства и от экономики. Она должна показать, что освобождение духовной жизни от этой зависимости составляет главную часть столь жгучего в наше время социального вопроса..

Тем самым эта книга выступает против широко распространенных заблуждений. С давних пор принято считать чем-то спасительным для прогресса человечества, если государство берет на себя дело воспитания. А социалистически настроенные люди вообще не могут себе представить ничего другого, кроме такого порядка, когда государство воспитывает всех и каждого на служение себе и по своим правилам.

Людям нелегко усвоить взгляд, который в этом вопросе ныне безусловно необходим. Дело в том, что в ходе исторического развития человечества то, что прежде было правильным, может позднее стать заблуждением. Так, для подъема общественных отношений новейшей эпохи было необходимо, чтобы дело воспитания и вместе с тем вся духовная жизнь общества была изъята из тех кругов, которые ведали этим в средние века, и была передоверена государству. Но дальнейшее сохранение такого положения является тяжелой социальной ошибкой.

Об этом и говорится в первой части настоящей книги. Ныне у духовной жизни внутри государственных форм возросла тяга к свободе, но она не может правильно жить в условиях свободы, если ей не будет дано полного самоуправления. Духовная жизнь современности по самому своему существу требует свободы стать совершенно самостоятельным членом социального организма. Управление делом воспитания и обучения, из которого, собственно, вырастает вся духовная жизнь, должно быть передано в руки тех, кто сами воспитывают и обучают. Никакие силы, действующие e государстве и в экономике, не должны вмешиваться в это управление ни идеями, ни властью, Каждый преподаватель должен тратить на свою преподавательскую работу лишь столько времени, чтобы он мог в своей области участвовать также и в управлении. Тогда и в управление воспитанием и обучением он будет вносить то, что он вносит в самое воспитание и обучение. Никто, не занятый одновременно живым делом преподавания, не будет давать ему никаких предписаний. Никакой парламент и никакое лицо, которое, может быть, некогда и преподавало, но в настоящее время этим не занимается, не будет здесь иметь права голоса. То, что познается в живом опыте преподавания, будет вноситься и в управление им. Естественно, что в таких учреждениях будут в наивысшей степени проявляться конкретность и профессиональные знания.

Разумеется, можно возразить, что и в таком самоуправлении духовной жизнью не все окажется совершенным. Но ведь в действительности это вовсе и не требуется. Можно стремиться только к тому, чтобы осуществлялось наилучшее из возможного. Способности подрастающего ребенка действительно послужат на благо общества, если их развитием займется тот, кто может принимать свои решения, руководствуясь только побуждениями духовного, а не государственного или экономического порядка. Решение о том, до какого уровня и в каком направлении следует вести обучение того или иного ребенка, можно доверить только свободному духовному сообществу. И что надо делать, чтобы это решение выполнить наилучшим образом, тоже может определяться только таким духовным сообществом. От него только могут и государство и экономика получать такие силы, которые они никогда не смогут получить, если будут сами формировать духовную жизнь людей, руководствуясь своими интересами.

Из положений настоящей книги вытекает также, что руководители свободной духовной жизни будут ведать устройством и учебным содержанием также и в учебных заведениях, непосредственно обслуживающих государство и экономику. Юридические и торговые школы, сельскохозяйственные и промышленные учебные заведения должны также находиться в ведении учреждений, принадлежащих к духовному члену социального организма. Эта книга вызовет множество возражений, когда из ее положений будет сделан такой — совершенно правильный — вывод. Однако посмотрим, откуда берутся эти возражения. Мы легко распознаем их антисоциальный характер, если поймем, что они в основном опираются на неосознанное убеждение, будто педагоги — это всегда оторванные от жизни, непрактичные люди. От них нельзя и ждать, что они способны создать учреждения, хорошо обслуживающие практические области жизни. Такие учреждения должны, якобы, создаваться теми, кто сами находятся в гуще практической жизни, а педагоги должны лишь следовать указаниям, которые им даются.

Тот, кто так думает, не видит, что воспитатели, не имеющие возможности самостоятельно определять, начиная от мелочей и до главного, направление и принципы своей работы, именно поэтому и становятся непрактичными людьми, оторванными от жизни. Получая указания от, быть может, весьма практичных людей, они тем не менее не смогут воспитать подлинных практиков. Антисоциальные явления в нашей жизни происходят оттого, что в ней действуют люди, не получившие воспитания социальных чувств. А оно возможно лишь там, где делом воспитания и обучения руководят и управляют люди, сами обладающие развитым социальным чувством. Нам никогда не разрешить социального вопроса, пока вопросы воспитания и духовной жизни не будут признаны существенной его частью. Антисоциальные явления порождаются не столько самими экономическими учреждениями, сколько тем, что люди, действующие в этих учреждениях, поступают антисоциально. Антисоциальным является сам тог факт, что воспитание и обучение молодежи поручается людям, которые отрываются от жизни именно потому, что направление и содержание их педагогической работы дается им извне.

Государство, руководя юридическими учебными заведениями, требует, чтобы в них преподавалась та юриспруденция, принципы которой оно само, исходя из своих целей, кладет в основу свое» конституции и деятельности. Учреждения же, полностью создаваемые свободной духовной жизнью, будут из самой этой духовной жизни черпать содержание юридических наук. Государству надлежит ожидать поручений, исходящих от свободной духовной жизни. Его деятельность будет оплодотворяться живыми идеями, которые могут возникать только в условиях такой духовной жизни.

В самой духовной жизни будут действовать люди, врастающие, каждый своей профессией, в практику жизни. К практической жизни нельзя готовить в учебных заведениях, даже учреждаемых чистыми «практиками», если в них преподают люди, оторванные от жизни. Это возможно лишь там, где сами преподаватели, каждый на основе своей профессии, знает жизнь и практику жизни. Каким образом, в деталях, может быть организовано управление свободной духовной жизнью, будет сказано вкратце дальше.

Люди, склонные к утопическому мышлению, встретят эту книгу множеством вопросов. Художники и другие работники духовного труда будут с тревогой спрашивать: «А могут ли человеческие таланты в такой свободной духовной жизни процветать лучше, чем теперь, опекаемые государством и экономикой?» Такие люди должны понять, что эта книга по своему замыслу не имеет ничего общего с утопией. Поэтому в ней ничего не утверждается теоретически: надо, мол, устроить то-то и так-то. Здесь дается лишь импульс к созданию таких форм человеческих сообществ, в которых люди в своей совместной жизни могли бы создавать нечто социально положительное. Тому, кто судит о жизни не по предвзятым теориям, а на основании опыта, нетрудно понять: если существует свободное духовное сообщество, которое может участвовать в практической жизни, исходя всецело из своих собственных точек зрения, тогда всякий, кто свободно творит по своему дарованию, может рассчитывать на правильную оценку своих достижений.

«Социальный вопрос» не есть нечто такое, что только в наше время вторглось в человеческую жизнь и может быть устранено усилиями нескольких государственных деятелей или парламентом. Этот «вопрос» является составной частью всей современной культуры и, раз возникнув, таковым и останется. В каждый момент всемирно-исторического развития он должен решаться заново. Ибо человечество в новейшую эпоху вступило в такое состояние, когда из всякого социально налаженного организма непременно снова возникает нечто антисоциальное. И это антисоциальное надо постоянно все снова и снова преодолевать. Подобно тому, как организм через некоторое время после насыщения снова впадает в состояние голода, так и социальный организм из упорядоченного состояния переходит в состояние расстройства. Универсального лекарства для упорядочения раз и навсегда всех социальных отношений не существует, как не существует пищевого продукта, насыщающего на все времена. Но люди могут создавать такие сообщества, которые в своем живом сотрудничестве могут всему существующему все снова и снова давать направление к социально положительному. Таким сообществом и является самоуправляющееся духовное звено социального организма.

Если в отношении духовной жизни социальной необходимостью эпохи, вытекающей из жизненного опыта, является принцип свободного самоуправления, то для экономической жизни такой же социальной необходимостью является принцип ассоциативной организации труда. В нашу историческую эпоху экономическая жизнь слагается из производства товаров, товарооборота и потребления товаров. Ими удовлетворяются человеческие потребности, в их кругу протекает и деятельность людей. У каждого есть здесь свои частные интересы, каждый должен в меру своих возможностей участвовать в этой деятельности. Что каждому действительно нужно, может ощущать и знать только он сам; и о том, что он должен делать, он тоже хочет судить сам на основании своего собственного понимания окружающих его условий жизни в целом. Не всегда так было, и сейчас еще не повсюду так на земле; но среди современной цивилизованной части земного населения в основном это так.

В ходе исторического развития рамки хозяйств расширялись. Из замкнутых домашних хозяйств складывалось хозяйство городов, а из них — хозяйство целых государств. Теперь мы подходим к мировому хозяйству. Правда, в новом всегда остается значительная часть старого, а в старом уже во многом живут зачатки нового. Но судьбы человечества связаны с тем, что указанная последовательность форм в развитии определенных общественных отношений получила в нашу эпоху преобладающее значение.

Пытаться на основе абстрактных теорий организовать мировое хозяйственное объединение — нелепость. В ходе исторического развития отдельные хозяйства широко вливались в хозяйства государств. Но государственные объединения возникали под воздействием не одних только экономических сил. Тенденция к превращению государства в экономическую организацию и привела нашу эпоху к социальному хаосу. Экономическая жизнь сама по себе всегда стремится слагать свои формы под действием своих собственных сил независимо как от власти государственных учреждений, так и от государственного образа мыслей. Но это возможно лишь в том случае, если на чисто экономической основе будут создаваться ассоциации потребителей, коммерсантов и промышленников. Масштабы таких ассоциаций будут регулироваться самими условиями жизни. Слишком малым ассоциациям пришлось бы работать с большими непроизводительными издержками, слишком крупным — страдать от хозяйственной необозримости своих частей. Каждая ассоциация под воздействием потребностей жизни найдет пути упорядоченного общения с другими. Нет причин опасаться, что тот, кто из-за условий своей жизни нуждается в частой перемене места жительства, будет стеснен подобными объединениями. Напротив, он легко найдет переход из одной ассоциации в другую, если этот переход будет определяться не государственной организацией, а экономическими интересами. Внутри подобного ассоциативного устройства возможны институты, без затруднений занимающиеся вопросами денежного обращения.

В таких ассоциациях, руководимых на основе профессиональных знаний и практического опыта, может господствовать широкая гармония интересов. Не государственные законы будут регулировать производство, обмен и потребление благ, а сами люди, исходя из собственного непосредственного понимания вещей и своих интересов. Именно благодаря своему личному участию в жизни ассоциаций люди могут приобретать это необходимое понимание. Благодаря тому, что интересы с интересами должны уравновешиваться путем договоров, товары смогут обращаться по своей истинной стоимости.

Такие объединения на чисто экономической основе представляют собой нечто другое, чем, например, современные профессиональные союзы. Эти последние тоже действуют к экономической области, но они создаются не как чисто хозяйственные организации. Они образованы на принципах, сложившихся в новейшее время вследствие преобладающей роли государственных, политических точек зрения. В них заседают парламентарии; вопросы о том, что один должен делать для другого, согласовываются в них не по хозяйственным соображениям. В ассоциациях же будут заседать не «наемные рабочие», требующие от работодателя, опираясь на свою силу, возможно более высокой заработной платы, но рабочие физического труда будут сотрудничать с руководителями производства и с заинтересованными потребителями производственной продукции, чтобы путем регулирования цен устанавливать правильные соотношения между трудом и вознаграждением. Этого нельзя достичь парламентскими дебатами на заседаниях. Их надо избегать, потому что кто же будет работать, если множество людей вынуждены тратить столько времени на переговоры о работе. В соглашениях между отдельными людьми и отдельными ассоциациями все может происходить без ущерба для работы. Для этого необходимо лишь, чтобы соглашение отвечало интересам как работающих, так и потребителей.

Все это — вовсе не утопия. Ибо нигде не говорится: надо устроить так-то и так-то. Указывается лишь, как люди могут сами устраивать свои дела, если они будут действовать в сообществах, соответствующих их понятиям и интересам.

О том, чтобы люди действительно вступали в такие сообщества позаботится, с одной стороны, сама человеческая природа, если ей не препятствует вмешательство государства. Ибо из природы рождаются потребности. А с другой стороны, об этом может позаботиться свободная духовная жизнь, ибо она вырабатывает понятия, которые должны действовать в экономических сообществах. Кто мыслит, опираясь на опыт жизни, должен согласиться, что такие ассоциативные сообщества могут возникнуть в любой момент, что они не заключают в себе ничего утопического. Их возникновению ничто не стоит поперек дороги, кроме склонности современного человека «организовывать» экономическую жизнь извне в том смысле, в каком идея «организации» стала для него какой-то навязчивой идеей. Подобная организованность, стремящаяся воздействием извне объединить людей для производства, противоположна такой экономической организации, которая будет Строиться на свободных ассоциациях. Посредством ассоциации человек связывает себя с другим; а планомерность целого возникает из разума индивидуумов.

Могут сказать: «Что хорошего, если неимущий объединяется с имущим? Не лучше ли будет, если все производство и потребление будет «справедливо» регулироваться извне?» Но такое организованное регулирование связывает творческие силы людей и тем самым лишает экономическую жизнь притока того, что может рождаться только из этих свободных творческих сил. Попытайтесь только хоть раз, наперекор всяким предубеждениям, объединить ныне неимущего с имущим! Если не вмешаются посторонние, внеэкономические силы, имущему придется согласовать с неимущим взаимные услуги и вознаграждения. В настоящее время об этих вещах Судят не по непосредственному восприятию, рождаемому опытом жизни, а под влиянием установок, развивающихся не. из чисто экономических, но из классовых и других отношений. Таковые могли развиться именно потому, что в нашу эпоху экономическая жизнь все усложнялась и с ней уже не могли справиться чисто экономическими средствами: несвободная духовная жизнь не могла порождать нужных для этого социальных идей. Люди, занятые в экономике, опутаны рутиной; истинных формообразующих сил, действующих в экономике, они не прозревают. Они работают, не охватывая целостности человеческой жизни. В ассоциациях каждый на опыте другого будет узнавать то, что ему нужно знать. Образуется экономически правильное понимание действительно возможного в каждом случае, потому что люди, обладающие каждый в своей частичной области пониманием и опытом, будут судить вместе.

Как в свободной духовной жизни должны действовать только силы, заключающиеся в ней самой, так и в экономической системе, построенной на началах ассоциации, должны действовать только экономические ценности, вырабатываемые и ассоциациях. Что каждому в отдельности надлежит делать и экономической области, выясняется в его совместной жизни с теми, с кем он экономически объединен. Благодаря этому он будет иметь как раз такое влияние на общее хозяйство, какое соответствует его личной работе. О том, каким образом неработоспособные включаются в экономическую жизнь, будет сказано дальше. Защитить слабого от сильного может только такая экономическая организация, которая создаете, опираясь лишь на свои собственные, присущие ей силы.

Так в социальном организме обозначаются два члена, которые взаимно поддерживают друг друга именно потому, что каждый обладает своим своеобразным управлением в соответствии с особенностями, присущими каждому из них. Но между ними должен жить и действовать еще некий третий член социального организма. Это и есть собственно государство. В нем действует все то, что должно быть поставлено в зависимость от суждения и восприятия каждого совершеннолетнего человека. В свободной духовной жизни каждый действует в соответствии со своими особыми способностями и склонностями; n экономической жизни каждый занимает свое место так, как это вытекает из его положения в ассоциации; в сфере же политико-правовой государственной жизни каждый равноправно выступает как гражданин в своем чисто человеческом значении, не зависящем ни от способностей, проявляемых им в свободной духовной жизни, ни от экономической ценности производимых им в экономических ассоциациях благ.

В этой книге показывается, как человеческий труд, в том, что касается его количества и характера, должен находиться в ведении этой политико-правовой государственной жизни. Здесь каждый человек встречается с другим как равный с равным, здесь обсуждаются и решаются только такие вопросы, о которых каждый человек имеет равное право судить. Права и обязанности людей регулируются в этом члене социального организма.

Единство всего социального организма возникает из самостоятельной жизнедеятельности каждого из трех его членов. В Этой книге будет показано, как движение капиталовложений, средств производства и формы землепользования могут Определяться совместными действиями всех трех членов социального организма. Кто надеется «решить» социальный вопрос с помощью выдуманной им или как-либо иначе возникшей экономической теории, тот найдет эту книгу непрактичной. Кто же, опираясь на опыт жизни, стремится побудить Людей к созданию такого рода объединений, в которых они могли бы наилучшим образом понимать социальные задачи и Посвящать себя их выполнению, тот, может быть, не откажет автору в стремлении к истинной жизненной практике.

Книга была впервые опубликована в апреле 1919 года. Разъяснения к сказанному я тогда давал в статьях, опубликованных в журнале «Трехчленность социального организма», а затем собранных в только что изданном сборнике под названием «К осуществлению трехчленности социального организма».[1]

Может быть найдут, что в обеих книгах мало говорится о «целях» социального движения, а больше о путях, на которые люди призываются вступать в социальной жизни. Кто мыслит, опираясь на практику жизни, знает, что как раз цели могут выступать различным образом. Только тому, кто живет в абстракциях, все представляется в однозначных очертаниях. Такой человек нередко бранит что-либо жизненно практическое, потому что находит его недостаточно определенным, недостаточно «ясно» изложенным. Многие, считающие себя практиками, на самом деле мыслят абстрактно. Они не задумываются о том, что жизнь может принимать многообразнейшие формы. Жизнь — это текучесть. И кто хочет идти имеете с ней, должен также в своих идеях и восприятиях приспособляться к этой текучести, как к главной ее черте, Социальные задачи могут постигаться только таким — текучим — мышлением.

Из опыта жизни добыты идеи этой книги. Пусть из того же источника встретят они и понимание.