Оставить след в теле

Нина Беттгер

Оставить след в теле

Cнова привиделся Алле этот сон.

Россия, морозные воскресенье и понедельник. Часы пустоты и раскола, отторжения от нормы и насильственного прирастания к запредельному.

Алла в своей маленькой уютной квартирке, тут же и Антон. Оба повязаны многим и ничем. Все уже обговорено и решено: никогда больше не встречаться, не созваниваться, запрет на воспоминания.

Вместе на постели, но лишь потому, что в крошечной обители нет другого угла для спанья. Это их последняя ночь. Без секса и нежности, без экспериментов на софе.

Утром на работу. После завтрака каждый бы отправился в привычном направлении, каждый - сам по себе, и теперь уже навсегда. Так виделось обоим.

Но утро явилось другим. Уход Антона в никуда, без чая и бутербродов... страх... Аллин вопль, взбудораживший соседей... звонок в университет, где работал Антон... предупреждение профессора.

В какой раз уже привиделся Алле этот сон... Сон - как регулярное напоминание, как настырное и нежеланное вмешательство в судьбу.

В Германии Алла прижилась. Прошлая жизнь выныривала на поверхность лишь в сновидениях да редких воспоминаниях. Застревать в ушедшем не привлекало хотелось жить, интересно жить. Общество не плясало вокруг нее, но и не топтало, дышалось свободно - это и казалось главным. Появление же ранее неведомых границ, очерченных новым сообществом граждан и несущих незнакомые проблемы, Аллу не смущало. Все в жизни относительно и не ей менять устоявшийся порядок. Это она, с годами помудрев, хорошо усвоила. Важно было приспособиться, не надорвавшись, расслабиться и открыть себя для всего позитивного.

Алла стала больше любить себя и ценить свою внешность. Длинные, густые, пепельного цвета волосы, красивый рот. Стройная, ну а здесь - она это быстро поняла - аккуратная фигурка являлась одной из главных добродетелей женщины. Следовало лишь научиться преподносить очевидные достоинства окружающим, несколько отличавшимся своим восприятием красоты и гармонии от бывших соотечественников.

От максимализма, нередко мучавшего ее в прошлой жизни, и повышенных ожиданий Алла постепенно освободилась. Годы приспосабливания приучили к большей сдержанности. Человеческие слабости никому не чужды, ей тоже, так зачем всех по высшему счету судить? Пока очерченную ею границу другие, обремененные паршивыми человеческими слабостями, не нарушали, она и не протестовала.

Внимательнее стала к мелочам, способным украсить жизнь мажорными цветами. Их прилежное коллекционирование не просто радовало, а и вооружало надежной защитной реакцией против всего негативного.

Когда рождались желания - действовала, стараясь не упустить при этом отпущенный шанс. А если что не получалось, не давалось, так и это принимала за нормальное. Жизнь - Алла убедилась и на своем и на чужом опыте непредсказуемо изменчива: раз с улыбкой, раз обдаст равнодушием, а то возьмет и огорошит пакостной неожиданностью из-за угла.

Незаметно как-то выучился язык. Тут же вернулась бывшая уверенность, добавилась к ней и приобретенная, замешанная на знании своих прав и обостренном чувстве собственного достоинства. Воздушная современная внешность Аллы стала радостно оповещать всех: я знаю, чего хочу, у меня все хорошо, я сильная, удачливая. Очередной шаг на пути к полноценной жизни обучение на курсах, готовящих специалистов для банков, уже три месяца пролетело - дался ей и вовсе без труда.

Самой главной проблемой в новой, вылепленной практическим умом и природным чутьем жизни оказалось подкачавшее здоровье. Левая нога, стройная, с женственной коленкой и длинными пальцами, ничем не отличалась от правой, кроме одного - два раза за последний год ломалась.

Почему это происходило, было пока не ясно. Алла верила, что с помощью разных сложных и дорогостоящих приборов все в скором времени разъяснится и она непременно получит необходимую медицинскую помощь. И тогда... ее главная проблема лишится важности и власти, а она, Алла, еще с большей энергией примется лепить дальше свою новую жизнь. Жизнь, в которой непременно должно найтись место и новому мужчине. Кто знает, быть может, им мог бы оказаться Рольф - крепыш, оптимист, цепкий взгляд, светлая шевелюра и нерастраченный запас нежности, - ее новый, двухмесячной давности знакомый.

Каждый раз после настырного сна-напоминания, а являлся он примерно раз в два месяца, на Аллу нападала меланхолия или, скорее, размытая в своих очертаниях тоска. Избавляться от непрошеной она приспособилась на свой лад, проверенными приемами.

Помогало пробежаться по магазинам, посмотреть просто или купить что-то, хоть пустячок. Настроение тут же заметно улучшалось. Порой как к противоядию тянуло к книгам, напоминавшим о прошлом. В состоянии тоски обзавелась Алла и уцененным Ельциным за пять марок и Горбачевым по случаю за три пятьдесят. По такой же цене попадались иногда и классики.

Умиротворяющая музыка тоже порой выручала Аллу. Устроившись на софе поудобней, она забрасывала ноги на подушки и начинала постепенно расслабляться. Особенно хорошо получалось под гороскопную мелодию специальную, как раз для нее, для львицы.

Сегодня, чтоб отвлечься от поганого сна, Алла решила выбраться в магазин и купить себе "Марусю", духи от модельера Славы Зайцева. Две недели назад увидела ее, наполовину уцененную, в "Россмане". Тогда просто зарегистрировала факт, совершенно не думая о покупке. Теперь же точно знала, что хочет "Марусю". Верилось, что парфюмерные волны сметут мысли о сне и успокоят почти беспрестанно нывшую левую ногу.

Но пока еще "Россман" не открылся, Алла могла спокойно позавтракать, потом покраситься. Она глотнула крепко заваренный чай - к регулярному кофепитию так себя и не смогла приучить. Вот и Антон тоже очень любил чай.

Ах, Антон, Антон... Первая встреча с ним оказалась скандальной.

Алла трудилась в строительной конторе, в бухгалтерии. Иногда, особенно когда шли квартальные отчеты, приходилось много перерабатывать. Это не нравилось, но за работу она держалась - устраивала во всем остальном, не в последнюю очередь и в зарплате.

В том памятном декабре начальница отдела укатила по горящей путевке, так что Алле, ее заместителю, пришлось взвалить на себя всю ответственность. А это означало- постоянно задерживаться после рабочего дня, прихватывать выходные.

Вот и этой субботой пришлось пожертвовать.

Алла позвонила в дверь четырехэтажного здания, где располагалась ее контора, и стала терпеливо ждать. Пожилые вахтеры обычно медленно преодолевали путь от своего рабочего места, стола со стулом и телефоном, до входной двери.

Но в этот раз дверь открылась неожиданно быстро. В ее проеме возник незнакомый молодой человек с непривычно яркими рыжими волосами, хлипкой конструкции, неприветливый.

- Здравствуйте, мне нужно поработать, часа три, - нейтрально произнесла Алла.

- Не, не могу впустить. Откуда мне знать, кто вы, если нет письменного разрешения, подписанного вашим директором, - голос хлипкого прозвучал категорично. И он тут же приготовился запирать дверь.

- Надо ж, первый раз такое. Все вахтеры меня знают, никогда никаких проблем не было, первый раз вот с вами. Смотрите - у меня ключ от комнаты "Бухгалтерия", написано ведь тут. Откуда ему взяться, если б я там не работала? - Алла мирно пыталась убедить непреклонного рыжего.

- Меня все это не интересует. Нет разрешения - значит нельзя.

- Но мне очень надо, понимаете?

Аллу начал бесить хлипкий вахтер:

- Я должна работать и мне наплевать на разрешение. Это ваша проблема, что меня не знаете. Теперь вот будете знать, что есть такая, - она резко отодвинула его и быстро направилась к своей комнате.

С этого момента вахтер ее больше не интересовал. Он же не мог простить Алле бесцеремонности и неповиновения. Пару раз врывался без стука и каждый раз нудил: "Покиньте помещение, вы без разрешения..." Лишь заперевшись на ключ, Алла обрела покой и необходимую концентрацию. Комнату она покинула только после того, как была готова. Уходя, не сказала вахтеру "до свидания" и даже не глянула в его сторону.

По дороге домой ухватила место в трамвае, набитом субботним народом. За десять минут езды мысленно выругала, но теперь уж как следует, без всяких "вы" и "пожалуйста", хилого стража. Надо ж, возмущалась она, всякие вахтеры были, но таких еще не попадалось.

Действительно, всякие. И пропащий алкоголик, которого утром не могли добудиться. И девица, глядевшаяся скромной, несчастной и всем за все благодарной, а потом выяснилось, что разных мужиков по ночам приводила. Докопались только после того, как из одной комнаты пропала пишущая машинка. Так что самыми надежными оказывались бабульки-пенсионерки самых разнообразных весовых категорий и разной сохранности.

Придя домой, Алла тут же выкинула происшествие из памяти. Вон, на мозговую помойку - до него ли? Глянула в зеркало - выдра, месяца два собой не занималась. Яичный желток в волосы надо б вбить и на лицо нашлепать слава богу, яйца всегда можно купить, да и недорогие они. Ногти обработать заусеницы надоели, да что сделаешь, резиновых перчаток не достать.

Как всегда, накопилось стирки, убраться надо, ковер на двор вынести да вытрясти как следует - пылесос слабый, никакого толку. В воскресенье гости должны нагрянуть, никогда еще у нее не были - родственники из Прибалтики проездом, сами русские. Нет там покоя, трясет их республики - свободу всем подавай, демократию. А ей вот еды надо как следует наготовить - тоже проблема. Да и конфет хороших к чаю нет - где взять теперь?.

Алла злилась на Горбачева за его перевернутые реформы. Она точно помнила, когда пропали сладости. Началось закрытие, реорганизация, укрупнение и переворачивание министерств и пошла карусель. Как до министерства пищевой промышленности докатилось, так и исчезли сразу и "Красные шапочки" и "Красные маки" и ее любимые "Мишки на севере". А до того, помнит, одна журналистка как-то целую газетную страницу конфетной проблеме посвятила: мол, беда, что так много у нас их производится, плохо, что конфеты залеживаются на складах, появляется беловатый налет, а это признак старения, и как все это нехорошо.

Зато теперь прекрасно, как же, ни одной конфетки в доме. Алла решила спросить у соседки Тони - может, та где достала и займет ей. Повезло все-таки с Тоней. Одинокая, как и Алла, умная, самостоятельная, даже слишком, таких не так уж и много среди женщин. Внешне ничего, да и сексапильная, а это для мужиков еще важней. И все от природы, совсем не красится. Правда, мировые проблемы ее вечно волнуют, всюду вмешивается, чтоб по справедливости было. Такой трудно мужика для жизни найти, но она их никогда и не искала, сами к ней цеплялись. Правда, не для жизни, а для другого.

Тоню это, однако, не смущало. Она ценила секс с подходящим партнером при подходящих условиях, а в любви, говорила, давно разочаровалась. Да и характер свой считала неподходящим для семейной жизни. А ей, Алле, все по другому виделось: мужчину как опору надо было, а не только для секса, и о семье мечтала.

Про секс, бывало, они с Тоней такое загибали - если б кто послушал... Встретятся после любовных приключений и ...:

- Слушай, и ты только в трусиках танцевала, прям на столе, да ты что? А он чего?

- А зачем ты дала ему, надо было потянуть, если привязать хотела.

- Ну и как тебе эта поза, кончила?

Алла ни с кем больше не могла так открыто о спанье и мужиках болтать, только с Тоней.

А теперь вот пойдет занять конфеты и точно знает, что если запасец у нее есть, поделится. И попросит помочь вытрясти паршивый ковер, тяжеленный такой. И та не откажет. Нет, правда, повезло с соседкой.

Алла нажала кнопку звонка, торчавшую из дырки, прокрученной в коричневом утепленном дермантине, которым была обита дверь. Тоня, к счастью, оказалась дома.

На выбивание ковра ушло минут двадцать, лучше всяких мужиков дело провернули. Наконец, Алла с Тоней, уставшие, вволокли в дом отбитый палками и вывалянный в снегу посвежевший, пахнущий морозом, ковер. Остановились передохнуть на первом этаже - надо было на четвертый, а лифт не работал.

Вдруг Тоня выпустила ковер из рук, быстро огляделась кругом и цыкнула на Аллу:

- Смотри по сторонам, предупредишь, если кто пойдет.

Затем быстро сдернула объявление-плакат со стены, сунула Алле:

- Хватит, порядочно уже повисело. Долгого чуда не бывает, нужен короткий шок, а потом...

- А что потом? - Алла подхватила откнопленный лист.

- Когда-нибудь все позабудется, начнут снова гадить. Что ж, опять повешу этот текст или еще что-нибудь придумаю.

Соседка доверилась только Алле, больше никому. В их десятиэтажном доме-башне уже два месяца висел большой плакат. И написала его не святая сила, как, наверняка, думали соседи, а Тоня. И никто его не срывал, не чиркал по нему и два месяца в доме не было никакого вредительства. А текст был таким:

Милые мальчики и девочки,

развлекающиеся сжиганием кнопок в лифте, битьем стекол, порчей стен

и дверей!

Не забывайте, только не забывайте о том, что с вами, творящими зло,

когда-нибудь обязательно случится что-то ужасное, сопровождающееся

мучениями.

Вы спросите - почему?

Да потому, что негативное биоэнергетическое поле, концентрирующееся

вокруг вас, со временем обретет разрушительную силу. И совсем

необязательно, чтоб жильцы знали вас в лицо, главное

они все желают вам только плохого за чинимое зло.

Это доказано. Подумайте, милые, о себе.

Дай Бог вам разума!

Алла впихнула плакат в пустое нутро ворсистой трубы-ковра. Все, на покой, отслужил свое, правильно говорит соседка - долгого чуда не бывает.

Уборку Алла провернула, успела и еды как следует наготовить. От всего этого страшно устала и снова пошла к Тоне, теперь уже с другой целью поплакаться на каторжную жизнь. Ну а, вернувшись, тут же нырнула в одинокую холодную постель и сразу заснула.

На следующее утро Алла проснулась от колющей боли в животе. С трудом разогнулась, еле доплелась до туалета. Наверно, что-нибудь не то съела, вот пронесет как следует и тогда все пройдет, решила она, да и активированный уголь еще приму. Но поноса не было. Боль не прошла и после завтрака, правда, немного притупилась. Настроение стало паршивым, мысли зациклились на страшных болезнях.

Наезд гостей Алла как-то пережила. Улыбалась то и дело, подавала, уносила, а сама только и ждала, когда ж начнут прощаться. Что рассказывали, о чем смеялись - все выпало из памяти, а может туда и вовсе не закладывалось. Одно лишь задержалось - ужимают их там, русских, худо им, раньше лучше было. Признаться, что живот болит, не решилась, тогда б родственнички уж точно почувствовали себя после визита отравленными и всем бы только об этом и рассказывали.

К понедельнику боль тоже не прошла. Порой лишь ослабевала, но потом снова заявляла о себе с еще большей силой. Алла сидела поникшей бледной поганкой за рабочим столом, заваленным бумагами, которые не ждали и страдала. Начальницы не будет еще целую неделю, а отчет делать надо. Она не может просто взять больничный, отлеживаться и отпаиваться какими-нибудь травами. Директор сгрызет, что-то надо предпринимать.

На известных экстрасенсов Кашперовского и Чумака, довольно часто выступавших по телевизору, было мало надежды. Они, правда, обещали поставить на ноги все больное и полуздоровое население огромной страны, но...

Первого она избегала - черный маг, властелин, таким ей представлялся, боялась попасть под влияние. Увидев первый раз на экране, ужаснулась - что же будет, если ему еще больше власти дать? Да потом еще этот страшный случай: одна тридцатидвухлетняя с отцовой работы умерла ночью от почти нулевого давления после сидения у телевизора с Кашперовским, обещавшим нормализовать давление и тем, у кого оно повышенное и тем, у кого пониженное. Быть может, экстрасенс был совсем и ни при чем, кто знает, но Алла после этого все же решила больше никогда не впускать его, пусть всего лишь и через экран, в свою квартиру.

Чумак, говорили, никогда никому не навредил и это уже было хорошим знаком. Хотелось верить, что и помочь может. Алла поначалу, как и многие другие, терпеливо заряжала его доброй энергией зубную пасту и кремы, воду и еду. Но никакого чуда не происходило, а долго ждать не хотелось. В какой-то момент одолела лень и стало наплевать на возможное чудо, которое, кто знает, когда-нибудь бы явилось, а, может, и не явилось бы никогда.

Сейчас, в критической ситуации, Алле требовалась эффективная быстрая помощь. Но где найти такую? Не так давно, правда, ее познакомили с одним экстрасенсом и он даже побывал уже в квартирке - определял негативные зоны. И надо ж, как раз там, где стояла софа, и оказалась плохая полоса. Но они тут же вдвоем переставили мебель и сразу после этого Алла стала крепче спать. Симпатичным оказался он, этот экстрасенс. Если б найти...

Но Алла знала, на него огромный спрос - мог не только лечить, но даже и болезни наперед предсказывать с помощью замеров биополя. Вот и сейчас кто-то разнес новость, что он в Германии, пригласили на эзотерический конгресс.

Алла слышала, правда, еще об одном экстрасенсе, известном в ее городе, и что он уже по местному телевидению выступал. Быть может, его поискать?

Она позвонила знакомому с телевидения, с которым не только здоровалась, но и была пару раз в одной кампании. Оказалось, он знает, о ком речь и пообещал с ним связаться. Спросил при этом, не может ли Алла достать растворимый кофе. Она не открыла всю правду - что родня с Прибалтики подарила две банки. Алла сказала, что вывернется наизнанку и достанет желаемое, только уж он тогда непременно должен разыскать ей экстрасенса по имени Антон, причем срочно.

Аллин спаситель позвонил вечером следующего дня. К этому моменту боль в животе не исчезла и проблема оставалась актуальной. Кофе ждал знакомого с телевидения в кухонном шкафу на верхней полке - там, где был припрятан и запас чая. Слава богу, хоть этот резерв есть, радовалась Алла, а то талонов на любимый напиток в этом месяце не давали, ну а без чая она не может. С экстрасенсом собиралась расплатиться деньгами, а не кофе - где ж его взять?

Антон спросил адрес Аллиной работы, она назвала. И тут последовало чудо. Алла принялась подробно объяснять, как найти комнату, но он вдруг перебил ее:

- Я должен сразу, как войду в здание, повернуть налево, затем пройти по коридору и подняться по лестнице на второй этаж, затем направо, третья комната. Правильно?

- Да, а откуда вы знаете?

- Я вижу... по телефону. Почему нет? Лечить на расстоянии по телефону, без единого слова, для меня не проблема. Так почему ж не увидеть, где расположена ваша комната.

Он рассмеялся. Алла тут же уверовала в его необыкновенные возможности, у нее даже на время разговора исчезла боль в животе. Радовалась, что наконец-то нашла настоящего целителя.

Договорились, что Антон придет к ней на работу на следующий день, ровно в шесть вечера.

В назначенное время открылась дверь Аллиной комнаты.

- Здрасьте - непривычно рыжий хлипкий вахтер зашагал к столу. Разозленная как его прошлой, не забытой ею, наглостью, так и теперешней, Алла раздраженно выпалила:

- Разрешение вам опять, что ли, надо? Сейчас не выходной. Что еще нужно?

- Меня зовут Антон, вы хотели, чтоб я помог. - Он проговорил свою короткую вступительную речь очень быстро, улыбался при этом и глядел на Аллу внимательно и приветливо. Но никакого следа чувства вины или смущения не замечалось.

- Не может быть, вы - экстрасенс? Так вы же вахтер, издеваетесь что ли надо мной?

Но Антон не издевался. Он сел за стол напротив, где обычно сидела бухгалтерша Люся, мать-одиночка, убегавшая частенько с работы раньше всех, чтоб получить из детсада пятилетнего Славика, и ей это не всегда, но часто прощалось.

Стол был не убран. Люся впопыхах забыла про огрызок яблока, лежавший теперь потемневшим укором на счетной машинке. Антон взял огрызок за короткий хвостик и выбросил в мусорное ведро. А затем принялся рассказывать о себе.

Алла постепенно оттаяла и поверила, что экстрасенс может быть одновременно и вахтером, в принципе одно другому не мешает. Оказалось, что Антон студент последнего курса и еще трудится на кафедре биофизики, а вот недавно решил подработать и вахтером.

В тот же вечер они переспали - у нее, на широкой софе с мелкими коричневыми цветочками по темно-желтому полю. Даже не постелили постельное белье, не до того было. Раньше Алла никогда не позволяла себе такой скорости. Положено было неделям или месяцам пробежаться между первым, обещающим нечто, прикосновением и близостью. Но в этот раз все выглядело по другому.

Перед тем, как они оказались на коричневых цветочках, Антон произнес:

- Мы бы ведь все равно когда-нибудь пришли к этому. Так зачем терять время?

Когда хлипкое с виду тело вахтера обволокло и обожгло ее, подчинив и расковав, Алла поняла, что увязнет в чувствах к нему.

Что он имел, чего у других не было? Не размеры и не красота, не какая-то особенная сила - нет, нет, не это. Просто любое его движение, ласки - все было совершенным именно для нее, Аллы. Гармония каждого акта, свивашего их рвущиеся к соединению тела, - без снижения ноты, на неправдоподобной ноте. Он, ее Антон, становился Аллой, она им. Влекомые какой-то необъяснимо сильной энергетической волной, они входили друг в друга и медленно погружались в состояние экстремального наслаждения. Никогда раньше она не испытывала так интенсивно высший момент сближения.

Впрочем, какой момент? Целая серия, один за другим. Приступы оргазма измочаливали наслаждением ее тело и чем чаще это случалось, тем все больше возрастала потребность в повторении - потребность надрывная, отгонявшая все прочие желания и мысли.

На следующий день, не произнеся ни слова, они снова оказались на коричневых цветочках по темно-желтому полю. Антон достал специальные крепления. Алла, никогда подобного не видевшая, поняла, что хочет испробовать с ним все. Фантазии, которых прежде за собой не замечала, будоражили, влекло изведать неиспытанное.

Она лежала с раскинутыми руками и ногами, не в состоянии ими пошевелить. Полное подчинение желанному мужчине, не навсегда, а лишь на короткое время, - вот она, дразнящая сладость. Потерять себя, утонув в наслаждении плена, а потом и самой пленить бывшего владыку. И когда распятый Антон добровольно лишился власти, Алла подхватила ее и, замучив себя нескончаемыми приступами, чуть не потеряла сознание.

Позже Алла попыталась дать имя своему чувству к Антону. И наконец нашла - зависимость, да, это была сексуальная зависимость. Она чувствовала, что не смогла бы принять его всего, таким, какой он есть, вне постели, и ей совсем не хотелось фантазировать с ним о совместном будущем. Но она хорошо представляла себя в его объятьях даже на ободранном рабочем столе, среди балансов, докладных и приказов.

Первый месяц они встречались каждый день, проводили время на коричневых цветочках или в разговорах. Боль в животе прошла, Алла совсем даже забыла про нее. Из разговоров с Антоном она все больше узнавала, как он лечит людей, как вообще пришел к этому.

- Знаешь, - однажды он особенно разоткровенничался, - когда я в первый раз заметил, что могу влиять своей энергией на людей? Одного одноклассника, в третьем классе это было, я просто терпеть не мог. Раздражал меня все время, может, и завидовал ему, сильному и высокому. Раз получилось - шел он домой после школы, а я сзади оказался. И так мне вдруг захотелось какую-нибудь гадость сотворить, ну, например, сделать, чтоб он грохнулся с полного размаху. Начал концентрироваться на этой мысли, представил, как мощная энергия толчком сваливает выскочку. Упал ведь, как и задумано было. Ну а потом я уже разное пробовал - и указку у нелюбимых учителей из рук выдергивал и головную боль на них насылал.

После Антоновых откровений Алла поняла, что боль в животе была ни чем иным, как местью Антона за ее наглое поведение при их первом знакомстве. Поняла, но ничего не сказала. К чему? Бросить его все равно не смогла бы, отомстить не в силах да и не хочет. Что уж ворошить прошлое - хорошо ведь им сейчас.

Шел третий месяц сексуальной лихорадки. И если поначалу после колдовских соединений Алла испытывала особый подъем энергии и с удовольствием хвасталась этим перед Тоней, то со временем все изменилось. Начали подминать какая-то непонятная усталость и пустота. И чем больше оргазмов Алла испытывала, тем сильнее потом гудело в голове.

Алла решила поговорить о проблеме с Антоном, но в намеченный для откровений день встретиться не удалось, что-то помешало. К вечеру она почувствовала себя совсем нехорошо. Решила ему позвонить - тот должен был дежурить. Антон сразу заверил, что поможет и велел Алле ровно в двадцать три часа тридцать минут сесть на софу, сконцентрироваться и представить его перед глазами.

Что Антон порой с успехом лечит больных по телефону, она знала и доверяла ему полностью. Одну совсем глухую так вылечил, мужчину знакомого от рака спас. Но телефона у Аллы не было. Однако, Антон заверил, что идет и без него, главное - сделать все так, как он ей скажет.

Ровно в полдвенадцатого Алла расположилась поудобней на софе и замерла, стараясь сосредоточиться на приеме энергии. Постепенно она стала ощущать, как к голове устремилась волна освобождения. Стало много легче, но потом почему-то заныло все тело. Противная тягучая боль усиливалась, появилась общая слабость. Алла расценила изменение состояния как положительный знак. Боль - это лишь временно, Антон, конечно же, поможет, она в этом уверена.

В какой-то момент Алла полностью отключилась. Наконец, пришла в себя. Казалось, не хватает воздуха, сердце билось с бешеной скоростью, тошнило, раскалывалась голова. Но самым ужасным был страх - казалось, ей суждено умереть и ничего уже нельзя изменить. Алла, пошатываясь, добралась до аптечки, схватила сердечные капли, сразу двойную дозу, несколько таблетек но-шпы, выпила воды. С трудом доплелась до постели и через какое-то время отрубилась.

Пробуждение оказалось пакостным - дрожали руки, сознание было спутанным. Она доволочилась до кухни, чтоб умыться. Потом сообразила, что нужно в ванную, а, когда снова появилась на кухне, водрузила на плиту мыло и зубную щетку, потом сунула их в мусорное ведро. От вида еды тошнило. Не понимала толком, что произошло, не знала, кого винить и кого звать на помощь.

На другой день Алла, слабая и растерянная, встретила Антона в назначенное время тихим плачем.

- Мы должны расстаться. Понимаешь, я поняла, что твоя энергия мне противопоказана. - Алла нервно крутила несчастную авторучку, оказавшуюся под рукой. - Не обижайся, хорошо? Ты умный, пойми - мне плохо от твоей энергии. Ты ведь хотел мне вчера помочь, я знаю это. А что получилось? Я могла бы и сдохнуть, если б лекарств под рукой не оказалось. Знаешь, мне сейчас во время разговора уже становится хуже. Но я тебе все равно благодарна за все, правда.

Антон ничего не сказал. Поднялся с софы, усеянной нахальными коричневыми цветочками, погладил Аллу по пепельным пушистым волосам, слегка улыбнулся и направился к выходу, выдавив при этом: "Я позвоню, всего разочек, можно?"

- Конечно, - она облегченно вздохнула, жалостливо улыбнулась и положила на стол замученную авторучку.

После завтрака Алла попихала посуду в маленькую посудомоечную машину, подкрасилась, глянула на часы. Все, "Марусю" уже не успеет купить. Когда-нибудь потом, и сразу две, чтоб Тоне тоже подарить. Пора к врачу, не опоздать бы.

Она пошла на кухню, по прежнему ныла левая нога. Достала из аптечки препарат кальция, запила водой из-под крана. В тридцать два уже подозрение на остеопороз, болезнь пожилых. Допрыгалась. Волейбол и лыжи еще год назад были страстью. А теперь - как жить без спорта? Азарт, полная свобода в теле - вот это жизнь.

Один мужчина из их волейбольной команды, предприниматель, выдал ей как-то:

- Не представляешь, Алл, как я тебе завидую. Ты ведь не играешь, а живешь на площадке, выплескиваешь свои эмоции, как придется, не задумываясь, не контролируя, кричишь, громко радуешься, хохочешь, визжишь. Мне остается только наблюдать, испытать не дано. Хочу, очень хочу и не могу. К концу рабочего дня я пуст, раздражен, никак не могу расслабиться. Мой психотерапевт сколько уж бился. Твердил все время: в спорте - эмоции раус, раус, освобождайся от негативного. Обучал приемам, как достичь успеха. Аутогенной тренировкой дрессировал. А, ничего не помогло. Теперь вот принимаю медикаменты, чтоб не перенапрячь нервную систему при такой, как у меня, нагрузке. Ничего видно с натурой не поделаешь. Что не дано то не дано.

Почему он так разоткровенничался, Алла не совсем понимала. Успокаиващие лекарства, психотерапевт... так открыто об этом. В ее стране о таком не говорили - или ты здоровый или ты псих, третьего не дано. Так что, у кого до буйных стадий не доходило, тот скрывал. Здесь все по другому: полно глотающих лекарства - против агрессии и депрессии, против страхов и чрезмерной смелости, против нахальных соседей и самодуров-мужей. Может, оно и правильно, кто знает.

К врачу Алла не опоздала, еще пришлось и подождать. Зашла в кабинет, присела на удобный стул, услужливо взявший на себя функцию успокоить напрягшееся тело. Стала плавно раскачиваться. И через короткое время уже не ошущала ни напряжения в теле, ни стула под собой. Вот придет врач, пропадающий сейчас в одной из многочисленных комнат своего праксис, и доложит о результатах иследования. Подберет правильное лечение и все будет хорошо.

Врач зашел:

- Здравствуйте, - улыбнулся и слегка пожал Алле руку.

Она тоже чуть растянула красивый рот и доверчиво глянула в его светлые, с невидимыми ресницами глаза.

Врач вдруг смутился и тут же отвел их, хотя, быть может, Алле это только показалось. И начал негромко говорить:

- У вас необычная, никогда прежде не встречавшаяся в моей практике форма остеопороза. Особенно быстро прогрессирует процесс в левой ноге, и это опасно. Я не могу вас порадовать хорошим прогнозом. Кость ноги стала пористой и хрупкой, этим объясняются и ваши два перелома, собственно, их могло быть и больше. Ее состояние можно сравнить с ногой восьмидесятилетней женщины, несколько десятилетий страдающей остеопорозом и никогда не лечившейся. Понять причину такого явления трудно, потому что кальция и других микроэлементов в вашем организме достаточно, мы проверили. Я направлю вас в университетскую клинику для дальнейшего исследования. Вы согласны?

Алла выслушала приговор. Сказала, что согласна на исследование. Автоматически пожала вялую руку врача с невидимыми ресницами. Вышла на улицу, чуть прихрамывая на левую ногу. Ей было совершенно все равно - куда идти, что делать сейчас. Завернула за угол построенного из красного добротного кирпича дома, где размещался праксис, села на лавочку. Слава богу, рядом не оказалось ни нахально целующихся влюбленных, ни бездомных в окружении огромных собак с жалостливыми карими глазами, ни тех, что на роликах - катаются везде, разве что только не по крышам и деревьям. Подумала -Тоню б сюда. Закрыла глаза и попыталась расслабиться - так, чтоб ни о чем не думать, ничто не анализировать. Захотелось пустоты и покоя, а они не являлись. И не было ни сил, ни энергии, чтоб просто встать и захромать прочь от наползавших картин.

Вот Алла в своей квартирке, маленькой и уютной. Она просыпается. Рядом, с левой стороны, лежит Антон. С ним она провела ночь - последнюю, без нежности и секса. Алла поворачивается, хочет разбудить бывшего друга - не поцелуем, нет, просто дотронуться до плеча и сказать: "Эй, Анто-он, встава-ай, позавтракаем и пора на работу."

Она протягивает руку, касается одеяла и тут же ее резко отдергивает, наткнувшись на что-то неестественное, мягкое, жуткое. Нервно тянет на себя одеяло. Под ним - скомканная пижама, набитая какой-то бесформенной массой, похожей на... А сам Антон? Вот его волосы, вот... Алла не может больше смотреть, отворачивается. Истерично пытается оттолкнуть от себя как можно дальше нечто, лежащее в ее постели. Затем вскакивает, с истошным криком распахивает входную дверь. Босая, в длинной футболке-ночнушке, несется по подъезду, почему-то наверх. И приходит в себя лишь через три этажа, представив на секунду, как жители десяти этажей, исходя ужасом и любопытством, вдруг начинают ломиться в ее квартиру.

Тоня, ее соседка Тоня, в отъезде и потому помощи ждать было не от кого.

Алла вернулась в квартиру. Одела только что неделю назад купленное по блату длинное импортное пальто прямо на ночную рубашку, сапоги на голую ногу и побежала на улицу, чтоб позвонить из телефона-автомата. Слава богу, когда-то записала телефон профессора, под руководством которого работал Антон.

Обрушила на него страшную новость, разрыдалась в трубку.

- Прошу вас об одном - почти строго произнес он, - не говорите никому о том, что случилось. Это необычная смерть. Я приеду, ждите меня.

И после секундной паузы добавил:

- Мне есть что вам рассказать.

Крупный, упитанный профессор молча осмотрел мертвого бесформенного Антона. Помял пальцами то, что когда-то было Антоновой рукой, покрытой рыжеватыми волосами, с длинными музыкальными пальцами, потом заговорил:

- Он был очень привязан к вам, Алла, и я знал об этом. Знал и о ваших проблемах, Антон поделился со мной. Знаете, что я ему посоветовал? Расстаться. Другого выхода не было - несовместимость энергий погубила бы вас. Слушаете меня? А он, получается, никак не хотел вас потерять. От отчаяния решился на риск и ночью произвел с собой эксперимент - видимо, попробовал избавиться от полученной с рождения мощной биоэнергии. Мобилизировал все свои силы, чтоб разрушить могучее биополе, чтоб стать нормальным. Как вы, Алла, как миллионы других людей. Но результат оказался неожиданным. Разрушились, вернее, рассыпались, превратившись в порошок, кости. Черт возьми, ну почему он мне ничего не сказал о своих планах? Алла, только не вините себя ни в чем. Что вы могли сделать? Рассыпаться с ним за компанию или пожертвовать собой?

Профессор замолчал. Потом высморкнулся в огромный клетчатый носовой платок и энергично поднялся с софы, оставив на ней объемную вмятину с придавленными коричневыми цветочками по желтому полю. Обнял озябшую заплаканную Аллу. Она глянула на него:

- Антон мучился перед смертью?

- Нет. Кровоснабжение внутренних органов, и в первую очередь сердца, придавленных костной массой, сразу нарушилось и это привело почти к мгновенной смерти.

- Ну вот, экспериментаторам теперь раздолье, - горько усмехнулась Алла - начнут просеивать и препарировать на все лады да по всем теориям моего Антона.

Она знала, что свое тело он еще при жизни завещал университету.

Официально причиной смерти рыжего Антона объявили инфаркт, у молодых такое тоже бывает.

Алла, наконец, поднялась со скамейки, левая нога по прежнему ныла и не хотела слушаться. Она сделала несколько шагов - ничего, идти может. Глянула на дом из добротного красного кирпича, где размещался праксис. В окне мелькнул чей-то силуэт. Так это ж он, ее врач, конечно же. Эту комнату, слева как войдешь, она и покинула. Надо ж, у него там куча ждущих пациентов, а он в окошке торчит.

Врач исчез. Алла поправила смявшуюся юбку, подкрасила, не глядя в зеркальце, губы, расчесала немного спутавшиеся густые пепельные волосы и медленно зашагала по направлению к автобусной остановке.