Острый осколок

ГЛАВА 13: Память

ГЛАВА 13: Память

Не стоит недооценивать свою память. Она помнит все.

Даже то, что мы не в силах вспомнить.

— Ваше Величество, мы пересекаем границу, — донеслось где-то впереди, а ваном позже говоривший предстал перед монархом. Высокий разменявший пятый десяток воин с рыжей бородой верхом на гнедом коне ожидал дальнейших распоряжений.

— Отлично, — воодушевленно ответил Альхерт, — выдвигаемся! Некогда нам прохлаждаться, они уже должно быть в предгорье.

— Ваше Величество, у них фора в семнадцать пеших рассветов. Жаль, что потеряли столько времени, прочесывая северные территории, но мы все еще с легкостью сократим расстояние верхом. Всего семь рассветов и мы настигнем заговорщиков.

— Спокойно, Глад. Чует моя стареющая душонка, Дизан со спутниками в столице не за моей жизнью охотилась. Они могут оказаться союзниками.

— Ваше Величество, как вы можете так говорить, они же…

Король Марона поднял руку, останавливая бурные излияния своего сотника.

— Не они, а она. Хотела бы убить, убила. Нет, старый волк, ты пропускаешь кое-что важное. Если им нужен я, зачем было положено столько сил, чтобы отдать мальчишку именно советнику. Нашей императрице севера было бы выгоднее продавать себя, если хотела привлечь внимание венценосной особы, — король потер указательным пальцем за ухом. Жест, каждый раз сопровождающий раздумья мужчины.

— Что же ты искала, златоглазая паршивка? — и Альхерт улыбнулся сам себе, обнажив отбеленные, почти ровные зубы. Как-никак, король был их обладателем.

***

— Ты там как? — крик феникса достиг моих ушей и отразился эхом в пустоте каньона.

— Жива.

Которая уже это проверка? Двадцатая? Это притом, что я каждый вар прошу отпускать немного веревку. Вот же паникер розовый. Или он думает, ему каньон отвечает?

— Ат ши а ри…

Ши а ри шу та…

Шу та ши а ри…

Ри ши а шу та…

— Я признательна тебе за такую своеобразную поддержку, Сиши. Но может, остановишься. Меня слегка напрягает монотонное шелестение песенки. Не хотелось бы сорваться.

— Ат ши а ри…

Ши а ри шу та…

Шу та ши а ри…

Ри ши а шу та…

— Мда, придется смириться. Трави! — крикнула, всматриваясь в тонкий просвет над головой.

Глубоко я спустилась. Около сорока тар. Уже с трудом разглядываю выступы, за которые можно схватиться. Скоро придется активировать магический светильник, а расщелина как назло сужается всего на тан каждые пол тара. Неужели мне придется спускаться на дно? Бррр! Лучше уж назад! Мало того, что вишу тут одна, так еще меня потоками воздушными мотыляет из стороны в сторону, как носовой платочек на ветру, причем сопливый. Приятного мало, я вам скажу. А вниз так вообще лучше не смотреть — сплошная непроглядная тьма.

— Трави! Кха-кха!

Ох ты ж! Уже голос сорвала. Такими темпами я скоро ничего не смогу прокричать, да и расстояние заглушит все мои потуги. Ну что ж, прибегнем к запасному плану.

Я чуть приподнялась, а потом резко повисла на веревке, дергая ее своим весом. Такой вариант оповещения тоже сойдет. Тут же натяжение ослабло, давая мне возможность двигаться дальше.

Что-то сильфида притихла. Может они не могут так низко спускаться?

— Сиши, ты еще здесь?

— Ты вспомни, и увидь…

С чего это она вдруг на всеобщем запела?

— Вспомни и увидь, откликнись зову…

Откуда-то снизу послышалось завывание ветра. Я тут же опустила голову.

— Откликнись зову, вспомни и увидь…

Громыхание увеличивалось. Быстрые потоки воздуха воронкой устремились вверх из недр расщелины, безжалостно кроша каменные выступы на своем пути. Песок жужжал внутри этого безумия, будто рой пчел поселился в воздушной стихии. Я не выживу!

— Увидь, вспомни…

Песчаное нечто ускорилось, стремясь вырваться наружу. Я забыла, как дышать. Холодный пот враз выступил на лбу. Нет даже смысла лезть наверх, через каких-то пару ван все внутри каньона будет уничтожено. Я неотрывно смотрела на приближающуюся опасность, сожалея лишь о том, что не смогу проститься с дорогими сердцу. Раз. Два. Тр…

— А-а-а-а! — вихрь закручивается вокруг меня, с невероятной силой подбрасывая вверх. Уступы, за которые я крепила страховку, вырывает с мясом, и я падаю в неизвестность. Последнее, что слышу, мерное пение сильфиды.

— …и откликнись зову…

Как она меня, а? Сволочь!

***

Не знаю, когда меня перестало вертеть, и я обнаружила свое тельце на большом каменистом уступе. Каким чудом его не снесло вихрем, ума не приложу, но как же я этому рада. Вот только вокруг кромешная тьма. Зато звуки есть. В затуманенную голову вдруг ворвались голоса. И кто же так истошно вопит? Феникс?

— НЕТ! Она жива! Она не может умереть! Пусти меня!

М-м-м, как приятно, когда о тебе беспокоятся.

— Успокойтесь, Ваше Высочество! Она уже не жрица! Она чудовище! Ее уже не спасти! Уводите своих людей от портала! Мы не дадим некроманту войти в долину, но мы и не дадим никому выйти из нее тоже. Мне жаль.

Что за бред?! Какая к оркам жрица? Какая долина?

В темноту ворвался свет. Я с трудом приподнялась на локтях и смогла осмотреться. Все тело болезненно ломило, но я пересилила себя. О Всевышние! У меня галлюцинации!

Прямо передо мной, зависнув в воздухе, стояли Ласкан и Широ. Вот только феникс был странно одет, а его розовые волосы почти касались лопаток. Широ же был в дорогой эльфийской боевой форме и кольчуге из драконьего железа. О том, что броня была из драконьего железа, говорило ее красноватое свечение. Откуда у светлого настолько дорогое обмундирование? Такое положено главнокомандующим и то не всем.

— Она не монстр! — кричал коротко стриженный Ласкан.

Внезапно все исчезло, а через ван снова появился Широ. Вот только того, кто стоял напротив него я не узнавала. Высокое сморщенное серое существо без пола. Его мертвые болотные глаза смотрели прямо на эльфа.

— Она уничтожила собственную долину. Как не хорошо, — чудовище издевательски наклонило голову.

— Ты вверг ее в пучину отчаяния. Ты сам лишил себя возможности попасть туда, — грозно отвечал эльф.

— Ха, может ты и прав. Только меня устраивает мертвая земля. Так даже лучше.

— Она убьет тебя, как только ты пересечешь границу, чего не дам тебе сделать я. Ты не пройдешь!

— Посмотрим, — оскалилось серое нечто и ринулось на Широ.

Это уже не мое прошлое. Похоже я захватила часть воспоминаний первородного, когда он ставил блок на мою память.

Вспышка! Передо мной стоит Малыш, такой, каким я его ни разу не видела. Руки напряжены, кулаки сжаты, а на лбу проступили капельки пота.

— Ты отказываешься, — прошипел он сквозь зубы. О Всечувствующие! Это Тариван!

— Да, — вдруг выплыла женская фигура.

Я несколько раз проморгалась, пытаясь скинуть наваждение, но оно не уходило. Передо мной стояла Я, только более женственная версия. Неужели я могла быть такой утонченной?

— Это твое окончательное решение? — выдавил еще более грозно мужчина.

— Да, я не выйду за тебя. Я не буду единственным любящим сердцем в этом браке, — гордо вскинув голову, дала свой ответ банши, но ее голос все же дрогнул на слове «брак».

— Будь по-твоему, — и я увидела удаляющуюся спину, закрытую пепельной массой волос.

Вспышка! Какая-то комната, вечер, горит камин. В кресле сидит женщина. По ее щекам непроизвольно стекают крупные капли. Лицо похоже на бесчувственный камень, но слезы стирают все безразличие с застывшей банши.

— Прошу тебя, не плачь. Я больше не вынесу твоих страданий, — феникс с еще более короткими волосами, чем в прошлом видении, сидел на коленях перед жрицей и тыльной стороной ладони стирал соленые дорожки с ее щек.

— Так уходи. Мне не нужно твое присутствие. Просто уйди, — прошептала вторая я.

— Я не могу, Данка. Ты же знаешь, — он нежно улыбнулся и, взяв бледную женскую ладонь, приложил к своим губам, — не мучь себя, дорогая. Иди в храм, останови церемонию. Одно твое слово и он не жениться. Всего одно слово.

— Нет! Он не любит меня. Я сказала Атару жениться именно на ней. Не прошло и месяца, как он воплотил мой совет в жизнь. Ему плевать на меня! — рыдания вырвались наружу. Крик душевной боли закладывал уши. Так рвалось сердце. Его треск вырывался истошными всхлипами.

— Тише, милая, прошу тебя, тише! Он любит тебя, любит, просто сам того не понял. Ведь именно поэтому он женится так скоро. Неужели ты не видишь?

— Нет. Я уже шестьсот весен как слепа, глуха и потеряна. Я ничего не вижу! Я хочу умере-е-е-еть!

Каким-то образом мое собственное лицо покрывали мокрые потеки. Когда я успела заплакать? Горло нещадно болело. Неужели я орала вместе с той, прошлой Даной. Могла ли я прочувствовать боль уже ушедшего мгновения собственной жизни? Такие острые чувства.

Вспышка!

— Что произошло, хозяйка Трех лучей? Ты должна радоваться. Никто не осмелился на нас напасть. С уничтожения последней долины прошло двадцать весен. Не думаю, что кто-то рискнет заявиться к нам с захватническими планами. А ты как считаешь?

Ласкан медленно подошел к прошлой мне, что внимательно рассматривала из своего укрытия, как живые снуют туда-сюда по улице.

— Я не боюсь нападения. Стоит ли чего-то бояться, не имея ничего? Возможно ли такое вообще?

Феникс выглянул в окно, напротив которого застыла жрица. Двое мальчишек весен шести и восьми дрались на палках и кругами бегали по улице. Их белоснежные макушки казались первым снегом под лучами летнего солнца, а изумрудные глаза — первой зеленью по весне. Иногда один из них срывался с места и на всех парах бежал к высокому зеленоглазому воину с белоснежно-пепельными волосами, что сидел на ступеньках противоположного здания и пристально наблюдал за ребятами. Мужчина подхватывал одного из мальчишек и, подняв его над головой, крепко целовал в щеку, после чего возвращал сорванца на землю, и дети вновь начинали свой шуточный бой. Молодая шатенка из рода бурых псов что-то готовила на кухне и постоянно выглядывала в окно, с нежностью и умилением смотря на творящееся снаружи действо.

— Ты снова мучаешь себя, — вздохнул феникс, — перестань, слышишь! Ты приняла решение, ничего уже не изменить.

— Они счастливы, Ласкан. Они действительно счастливы, — грустно улыбаясь, прошептала девушка.

— Счастливы. Но вы могли быть счастливее.

— Иногда я думаю, — проигнорировав слова друга, банши начала изливать накопленную горечь, — что, если бы я вышла за него замуж? Что, если бы я сейчас готовила обед, а Атар подбрасывал наших детей и расцеловывал в щеки? Что, если бы я плюнула на гордость и любовь? Ведь он не изменяет Лар и мне не изменял бы. Дарил бы подарки, играл с детьми, не обделял бы меня вниманием. Хвастался бы мной перед друзьями и говорил, что он самый счастливый человек на свете, потому что у него есть я. А вечером, в спальне, был бы самым нежным и страстным любовником. Что, если бы это все было у меня? Неужели, тогда было бы так важно, любит он на самом деле или только уважает? Я хочу ее жизнь, Ласкан. Я хочу, чтоб его руки обнимали только меня и плевать, что это будет только иллюзией. В ней можно прожить самую счастливую жизнь. Почему я не поняла этого раньше? Почему? — последние слова уже проговаривали только губы. Звуки стихли. Банши осела на пол.

Вспышка.

— Она вырвалась! — кричал высокий темный с белоснежными волосами.

— Тьма! — громко выругался Широ, стоя посреди поля усыпанного трупами и залитого кровью.

И это воспоминание не было моим.

— Она должна умереть, Динаристан! Ты слышишь меня? Это наш долг. Мы не можем оставить в живых обезумевшую банши. Ей уже не помочь! Она мертва внутри, нам лишь нужно убить ее и снаружи, — уговаривал странный дроу своего дальнего сородича.

Но почему он зовет моего учителя другим именем?

— Я знаю все это лучше тебя, Аришантель! Я присматривал за ней с самого сотворения мира. Ведь банши рождаются вместе с ним. Они оберегают свои миры и провожают умерших в вечный сон. Она не могла сойти с ума! Просто не могла! Всегда полная жизни, счастливая… — горло предательски свело, не позволяя эльфу говорить дальше.

— Ты ее страж. Тебе решать, — спокойно разъяснял дроу, — но помни, чем дольше ты тянешь, тем больше невинных пострадает, — он ободряюще пожал плечо моего учителя и скрылся из моего поля зрения.

Вспышка!

— Баск, она не просыпается. Что делать?

— Не кричи, Динар! Уже уши от тебя в трубочку сворачиваются. Жива она, просто спит.

— Восьмые сутки! — снова громко возмутился тот, кого я знала под именем Широ.

— Она может и восемь весен поспать! — ошарашенное лицо было ответом Владыке Хрустальных лесов, — а что ты хотел? Ты стер половину ее личности, такие вещи не проходят за пару дней. Сейчас главное ждать и надеяться, что наша девочка проснется в своем уме и без памяти.

— Могу я попрощаться с ней.

Из-за балдахина выступил исхудавший феникс. Глаза его не блестели как обычно, а лишь тускло взирали на окружающий мир из-под припухших век. Бледно-розовые волосы были растрепаны и спускались до поясницы.

— Конечно, принц.

— Спасибо.

Ласкан подождал пока оба первородных отойдут подальше, а потом грузно сел на край кровати, будто ноги держали его из последних сил.

— Я в вечном долгу перед тобой, но не это привело меня к твоей постели. Ты самый дорогой мне человек. Ты та, кому я могу доверять. Отныне я лишен возможности быть подле тебя, — Ласкан нежно взял спящую банши за руку, — но пройдет время, луна будет сменять солнце, а лето — весну. Настанет рассвет, и я вернусь к тебе. Жди меня леди, ибо избавиться от меня ты не сможешь даже в глубинах иного мира, куда уносит скорбная песнь.

Феникс медленно наклонился над неподвижно лежащей девушкой и запечатлел последний в моей прошлой жизни поцелуй на моем слегка влажном лбу.

Вспышка! Дрожь по всему телу, и я падаю в пустоту. Удар! Мокрая земля под ногами, непроглядная тьма вокруг и голубой росчерк неба наверху. Похоже, это реальность. Всевышние, что это было?

***

Тишина покрывала все пространство над каньоном. Пыль облачками летала в воздухе, оседая на потревоженную землю. Две изящные ладони плотно прижались к поверхности расщелины, будто удерживали нечто важное. Так и было. Молодой принц из последних сил пытался ухватить ускользающую в никуда нить связи с банши. Его зов тянется глубоко вниз, ожидая все-таки схватить беглянку, но натыкается на глухую пустоту. Резкая боль в голове — нить порвана!

— Широварт, я потерял ее! — громкий вскрик разнесся над пустошью Игуа.

— Что? Как? — эльф побледнел.

— Я не чувствую ее присутствия! — из глаз феникса брызнули сдерживаемые слезы, не выдержав сильных эмоций, — такое может быть только если ее нет в каньоне или…

Ласкан не смог произнести пугающие до дрожи слова. Как можно хоть на секунду предположить, что их взбалмошная, ехидная банши покинула мир живых. Этого не может быть! Сознание твердо уверовало: если не произносить этого вслух, это не правда. Но подсознание не было таким же щедрым на надежды. Оно знало ответ, без сомнений и колебаний. Банши мертва!

— О светлые мечты! Только не она! — взвыл Ласкан, падая на колени.

Эльф молчал. Ни криков, ни истерик, лишь статуя самому себе. Холодная, окаменевшая, потерявшая всякие эмоции. Так проще, так легче. Нет чувств, нет боли. Не будет страха, не будет мучительных мгновений осознания, как же много он потерял. Без эмоций проще, без них легче. Легче…

Он помнит, как чуть не потерял ее в прошлый раз. Он помнит, как рвалась на лоскутки душа. Как верные в боях стилеты легли в сухие ладони. Как он направил острие своего оружия против любимой. Как звенела сталь от невидимой дрожи, что била все тело эльфа. Он помнит ее полные надежды глаза, что молили подарить покой от терзающей все тело вины и отчаянья. Ее прекрасные золотые глаза, наполненные безумием. Первородный все еще помнит, как дрогнула его решимость перед этим прекрасным существом. Впервые он не смог выполнить долг и подарить облегчение. Он предпочел жизнь, страдания, борьбу за разум и тело. Борьбу за душу той, что не ведает о нем.

— Поднимайся, Ласкан. Нам пора.

— Ты куда? — удивился притихший до сего момента оборотень.

— Мы идем в обход, больше терять время нельзя, — эльф твердой походкой пошел вдоль каньона, оставляя за спиной растерянных товарищей.

— А как же Дана? Ты не станешь ее спасать? — заорал Алкай.

— Некого спасать. Ее уже нет, — не останавливаясь, Широ подхватил свои мешки и продолжил путь.

— Откуда ты знаешь? Может, она жива? Значит вот какой ты друг! — оборотень рычал, взрывал воздух своим тяжелым дыханием, но не добился той реакции, которую хотел от первородного.

— Ласкан, вставай.

— Да… — тихо прошептал феникс и, поднявшись, пошел вслед за эльфом.

— Вы что, сдались? Одна неудача и вы даже не ищите ее! Она ведь может истекать кровью на дне каньона, а вы просто уходите! — руки оборотня от злости частично трансформировались. Он был готов порвать тела бывших товарищей в клочья за то безразличие, что они демонстрировали.

— Ласкан же сказал, ее души нет в расщелине. Она мертва.

— Почему ты так в этом уверен?

— Он феникс. Он чувствует держателя своей клятвы верности везде. В отличие от тебя, Ласкан знаком с Даной не одну сотню весен. Если хочешь провести последние рассветы до прихода карателей в бессмысленных поисках, то пожалуйста. Ты можешь облазить хоть весь каньон, но найдешь лишь ее труп, в лучшем случае. Мы же идем в обход. Теперь можно ускорить темп, банши лишь замедляла нас.

Феникс всхлипнул, незаметно вытирая злые слезы рукавом серой рубашки.

— Ласкан не сможет идти быстро, — уже спокойно выдал свои умозаключения оборотень.

— Ошибаешься. Он не уступит в выносливости даже мне.

Феникс кивнул, подтверждая слова эльфа, и они все троя перешли на бег.

— Спрячь когти. Не заблуждайся, оборотень. Наша боль в тысячи раз превосходит твою. У нас будет время скорбеть, а сейчас лучшее, что мы можем для нее сделать, это выжить.

Алкай пораженно уставился на два безэмоциональных лица рядом с собой, и только боги ведали, скольких сил им стоило сдержать надрывный крик своей души.

***

Широварт ла Эк

Я крепко, на грани нестерпимости, зажимал теплые уши малышки. Желание вдавить Су в себя, слившись с ней воедино, тем самым прекратив ее страдания, было огромным. Каждый всхлип я ощущал своей твердой грудью. Каждый надрывный вздох содрогал ее тело, пуская вибрации по моему. Звук каждой упавшей слезы разрывал мне душу, отдаваясь гулкой болью в сердце. Оно пропускало удар, когда очередной вскрик, ознаменовав крайнюю степень отчаяния, срывался с губ моей любимой, чтобы снова начать свой бешенный бег в ожидании конца этой пытки.

— Су, спи, хорошая моя. Просто закрывай глаза и спи. Не слушай его.

Я нашептывал разные глупости, вроде этой, в затылок своей девочки, шевеля губами каштановые волосы и обдавая их теплым дыханием. Конечно, она не слышала меня, но по движению моих губ на своей коже все же могла распознать мои слова. Этому я ее еще в первую весну обучения научил. В тайных операциях полезное умение. Очень помогает незаметно переговариваться.

Месяц уже в полную силу освещает далекую землю, а я продолжаю успокаивать свою девочку, и вдруг выясняется, что мучитель Су, это мучительница. Нам крупно повезло, что с сильфидой мы смогли договориться. У меня просто камень с души скатился, когда банши тихо и мерно засопела, уткнувшись носом мне в грудь. Я облегченно выдохнул.

— Что тебе от нее нужно? — не таясь, задал самый правильный вопрос в данной ситуации.

— Память… с-с-с-с… — довольно громко ответила мне пустота. Благо все уже видели десятый сон и не могли ее слышать. Особенно банши. Ее вообще как обухом по голове приложили. Мгновенное погружение в глубокий сон. Вымоталась.

— У нее нет того, что ты ищешь, — уверенно, не допуская сомнений в своих словах, отрезал я.

— Хи-хи… ес-с-с-сть…

Ликанова душепийца! Знал же, что сильфы опасны. Эти духи воздуха далеко не простые ветерочки. Мало того, что мужские особи с легкостью читают мысли, так сильфиды и вовсе способны покопаться у тебя в голове, превращая мозги в коктейль из разрозненных мыслей и воспоминаний. Самые яркие моменты жизни сильфида выпьет, как вампир кровь, насытившись на ближайший месяц, да еще и сильфам доступ откроет, полакомиться остатками, так сказать. Вот только не все существа подходят этим паразитам. Многие расы, например фениксы и эльфы, имеют врожденную ментальную защиту. Такие преграды не под силу духам воздуха. Они могут только сломать свои зубы и когти об эту стену. Другое дело оборотни. Алкай на половину зверь, а в такую враждебную среду, как животная психика, ни одна здравомыслящая сильфида не полезет. Вот и осталась единственным уязвимым пятном моя банши. Магии-то в ней отродясь не водилось.

— Ее воспоминания повреждены и запечатаны. Мой тебе совет, не лезь к банши в голову, сойдешь с ума, — и я не шутил.

Если всплывет все то, что так тщательно я блокировал своей магией, пострадает не только Су, но все, кто окажется рядом с ней. Не могу даже себе представить, насколько разрушительным может быть ее пробуждение.

— Пробужденная?! — удивление и толика паники так и сквозили в дуновении ветра.

— А ты догадливая, — широко улыбнулся в темноту.

— Не-е-е трону-у-у-у…

— Хорошая девочка. Вот и определились.

— Лишь эмоци-и-и-и…

— Плохие, — нахмурил брови, показав всем своим видом, что решение опротестованию не подлежит.

— Хорошо-о-о-о… жмот, — последнее слово порыв ветра резко дыхнул прямо мне в лицо.

— Что за духи пошли? — я инстинктивно вытер выступившие на глаза от такого забавного приступа обиды слезы, — торгуются, видите ли.

— Что за эльфы пошли-и-и… защищают пробужденную-у-у-у… хи-хи… — не осталась в долгу сильфида.

На этом наш разговор исчерпал себя. Последующие дни не принесли ничего странного. Сильфида держала свое слово и питалась только плохими эмоциями банши, от чего моя ученица стала просто-таки не пробиваемым оптимистом с железо-каменной психикой. Ее даже феникс из себя вывести не смог. За ват убился раз двадцать, а ей хоть бы хны. Оттараторила свои песни, ободряюще погладила Ласкана по голове и пошла дальше. Принц от удивления тут же навернулся, вызвав сочувствующий вздох Су и новую песню.

Все бы так и продолжалось, не выкини сильфида очередное коленце. Не знаю, что вытворила эта кучка пыли и воздуха, но банши сорвалась на мне. Я, конечно, понимаю, что сыпанул пуд соли на свежую рану, но это был просто взрыв негативных эмоций, а не обычное недовольство.

У Су почернели глаза. Вся накопленная сотнями лет энергия смерти рвалась наружу. Блоки явно не выдерживали двойного натиска чувств банши и воздействия сильфиды. Воздушная пакость как-то влияла на мою ученицу, взывая к истокам ее сознания. Не уверен, что барьер остался бы цел, не переключи Су все свое внимание на спуск в каньон. Я даже не пытался ее остановить. Возможно до этого всплеска сырой силы, но точно не после. Одно мое неосторожное слово и вся пустошь Игуа могла превратиться в сплошное мертвое пространство. И я отпустил ее. Тьма! Самая большая ошибка в моей жизни!

Как бы я не оправдывался, какие отговорки бы не придумал, я все равно не смогу заполнить зияющую отныне в моей бессмертной душе черную дыру вины и боли до скончания миров. Такой как она больше нет, и не будет. Я потерял единственное, за что готов был разрушить все миры, невзирая на последствия. Я потерял часть своего сердца и души. Навечно. Чернота, глухота, слепота — вот моя жизнь, вот мое личное безумие. Оно уже близко и я не стану сопротивляться. Мне все равно, мне нет ни до чего дела. Ничто больше не имеет смысла. Она ушла…

***

— НЕ-Е-ЕТ!!!

Рокот разбившейся о скалы волны пронесся по коридорам Tintill Elin. Он облетел все покои дворца и шагнул за порог. Каждый кусочек хрусталя в вековых скалах отозвался гулким звоном, передавая крик боли дальше, вглубь лесов. Природа оповещала всех о недавней потере, пуская эхо скорбных стенаний, как круги на воде, по всем близлежащим землям. Даже Дубовая роща услышала истошный крик. А после все вокруг затихло. Ни одна птица не запела, ни один зверь не издал свой вой. Природа замерла, она не имела права произносить хоть звук. Право скорбеть принадлежит лишь банши. Принадлежало… Последняя плакальщица покинула их мир. Ее некому оплакать, некому отдать долг, накопленный за тысячи тысяч весен. Она ушла в пустоту, оставляя за собой вечную тишину смерти.

— Кайа, что случилось? — в покои плакальщицы ворвался Владыка. Не сильно озаботившись этикетом, он бесцеремонно оттолкнул дверь, что с грохотом врезалась в стенку и отлетела назад, вынуждая Алибаскаэля остановить ее рукой.

— Хранительница… Дана… она…а-а-а-аха-а-а-а… она мертва-а-а-а… — мальчишка сидел на полу, обхватив себя руками и медленно покачиваясь, и надрывно рыдал, утыкаясь носом в мягкий бежевый ковер.

Сквозь его рев и заикание Владыка смог различить самое главное. Банши мертва!

— Нет… Не может быть… Кайа, ты ошибся. Дана не могла умереть!

— Св-свя-а-а-азь… ы-ы-ы-а-а-а-а, раз-раз-разорвана-а-а-а… аха-а-а…

— Нет… — прошептал Владыка светлых эльфов, — нет… неужели я слишком поздно вернул клинок хозяину?

Баск сел на стоящий рядом столик и закрыл лицо рукой. Никто уже очень давно не видел слез правителя. Не пристало Владыке ронять слезы на глазах у подданных. Но сегодня он изменил сам себе. Сегодня это не имело значения.

***

— Она жива?

— Возможно, я вижу слабую связь с жизнью.

— Мы должны ей помочь, она дорога нам.

— Я знаю! — огрызнулся воин, — мы заперты. Без нее нам не стать единым целым. У нас недостаточно сил!

— Я ее не брошу! — настаивал маг.

— Мы ее не бросим, — поправил грозный воин, не терпящий ни чувств, ни слабостей.

— Она наше все…

— Она наше все… — вторили друг другу две личности одной души. Они и сами не замечали, как их память и мысли сливались воедино. Воин пробудился от долгого сна. Еще пройдет немного времени, и он станет самим собой. Тем, кто защищал целую долину. Тем, кто справедливо правил, и тем, кто потерял все.