Отчества на -ич и их отношение к русским фамилиям

Зависимость русских фамилий от отчеств на ‑ов и ‑ин хорошо известна и не менее хорошо исследована. Однако исследователи странным образом прошли мимо вопроса об отношении отчеств на ‑ич к русским фамилиям. Между тем это отношение заключает в себе несколько любопытных и невыясненных вопросов. Цель настоящей статьи указать на эти вопросы.

До XIX в. в русском языке могло быть несколько типов отчеств. По происхождению это были притяжательные прилагательные на ‑јь (Яковль), ‑ов/‑ев (Степанов, Алексеев), ‑ин (Фомин). Первый из этих суффиксов в сущности редко употреблялся в функции отчества. Сохранялся он как пережиток в топонимических названиях (Ярославль, Ивань-город, Аркажь-монастырь) и в некоторых выражениях (Боришь день). Типичным суффиксом отчеств стал ‑ов/‑ев, почти утратив благодаря этому функции притяжательного прилагательного. Суффикс ‑ин имел меньшую патронимическую продуктивность просто в силу того, что имена на ‑а/‑я, пользующиеся этим суффиксом, составляют меньшинство; поэтому он сохранил еще некоторую продуктивность в функции притяжательного прилагательного. Все это общеизвестные факты, не требующие специального подтверждения.

К отчествам на ‑ов/‑ев и ‑ин мог также прибавляться суффикс ‑ич, что превращало их из кратких прилагательных в существительные: Степанович, Алексеевич, Фоминич. Этот тип отчеств был, например, популярен в старом Новгороде и Пскове во время их независимости, особенно, но не исключительно, в высших слоях общества. Это отчество образовывалось обыкновенно от христианских имен, но есть примеры его употребления и от некалендарных имен, например, Иван Карманович (Псков, XIV в.), Гошкуй Жирятинич (Новгород, XIV в.).

В дальнейшем употребление отчеств на ‑ич подверглось постепенному ограничению, в частности, в Великом княжестве Московском в XV в. отчества на ‑ич применялись только к князьям и боярам, о чем свидетельствуют записи в начале Разрядной книги 1475—1598 гг.[1] В Московском государстве XVI и XVII вв. отчества на ‑ович/‑евич подверглись еще большему ограничению и стали привилегией двух высших слоев служилой аристократии — бояр и окольничих; кроме того, с этими отчествами писались также думные дворяне и носители некоторых придворных должностей, как, например, казначеи, постельничие, оружничие, сокольничие. Княжеское происхождение, в отличие от предыдущей эпохи, перестало играть роль, хотя большинство бояр и были князья. Но многочисленные дети этих князей были лишь «боярскими детьми» и, имея право на титул князя, не имели права на отчество ‑ович/‑евич своих отцов. Правительство зорко охраняло эту привилегию и в XVII в. издало несколько указов, регулирующих право «писаться с вичем»[2]. Сама необходимость этих повторных указов показывала, что установленная ими практика далеко не всегда соблюдалась, особенно в отношении низшего слоя этой привилегированной верхушки, как, например, думных дворян[3].

Отчества на ‑ович/‑евич в XVI—XVII вв. встречаются только от христианских имен. Прозвища, т. е. некалендарные имена, таких отчеств не образовывали[4]. Нужно, впрочем, заметить, что мусульманские имена татарских и кавказских князей и царевичей в отношении отчеств были уподоблены христианским. Так, например, в Разрядной книге 1475—1598 гг. упоминаются «царь» Семион Бекбулатович, кн. Василей Агишевич Тюменский, кн. Иван Кельмамаевич, кн. Петр Тутаевич Шейдяков и целый ряд князей Черкасских: Василий Корданукович, Семен Ардасович, Михаил Темрюкович, Борис Канбулатович.

Царские указы XVII в., так строго регулирующие употребление отчества на ‑вич, обходят полным молчанием отчество на ‑ич, образованное от имен на ‑а/‑я, как Никитич, Фомич, Ильич и под. К XVI в. старая форма этих отчеств типа Фоминич была уже заменена формой Фомич. Эти отчества, правда, были редки: в Разрядной книге 1475—1598 гг., в Тысячной книге 1550 г. и в Дворовой тетради пятидесятых годов XVI в. встречается лишь одно такое отчество — Никитич. Остальные имена на ‑а/‑я, по-видимому, не пользовались популярностью среди московской аристократии. Кроме того, отношение к отчествам на ‑ич было вообще иное, чем к отчествам на ‑ович/‑евич, как это будет показано ниже.

Формы на ‑ович/‑евич и ‑ич продолжали оставаться на русской почве исключительно отчествами и не становились фамилиями, даже тогда, когда в XVIII и особенно в XIX в. они освободились от всяких социальных ограничений. Фамилии с этими окончаниями, нередкие в русской антропонимике, происходят из Украины и Белоруссии, где они могли образовываться не только от христианских имен, как, например, Григорович, Юревич, но и от имен профессиональных (Войтович, Пушкаревич) и вообще любых прозвищ (Высокович, Комарович, Гнедич). В московской практике XVI в. украинско-белорусские («литовские» в тогдашней терминологии) формы на ‑ич, образованные не от христианских имен, по-видимому, вообще не рассматривались как отчества, а скорее как прозвища, и поэтому могли принимать окончание ‑ев, как всякое другое прозвище, ставшее фамилией. В Дворовой тетради пятидесятых годов XVI в. под заголовком «Из Юрьева литва же дворовая» упоминается Карпик Иванов сын Жеребячич и два других лица той же семьи уже под фамилией Жеребячичев: Александро Семенов сын и Офонька Александров сын[5]. Этот последний упоминается также в Разрядной книге под 1598 г.: Офонасей Олександров сын Жеребятичев[6]. Русификация украинско-белорусских фамилий на ‑ич при помощи окончания ‑ев была вообще нередким явлением; ср., например, следующие фамилии: Бурыличев, Вороничев, Княгиничев, Козичев, Коровичев, Коробеничев, Кухтичев, Луничев, Патоличев, Поставничев, Рябиничев. Она легко поддерживалась чисто русскими фамилиями на ‑ев, образованными от имен на ‑ич, не бывших отчествами, как, например: Биричев, Кирпичев, Москвичев, Тупичев.

Однако фамилии на ‑ичев могли образовываться и от русских христианских отчеств на ‑ич, при условии, чтобы это не были формы на ‑ович/‑евич. Этим самым как бы подчеркивалось особое положение этих последних. Эти фамилии на ‑ичев принадлежали, очевидно, более низким слоям общества — их во всяком случае нет в текстах XVI и XVII вв. Вообще хронология этих фамилий требует еще специального исследования. В современной русской антропонимике они представлены, однако, довольно обильно. Это, во-первых, фамилии, образованные от отчеств на ‑ич от полных христианских имен на ‑а/‑я, как, например, Кремичев, Ильичев, Исаичев, Кузьмичев, Лукичев, Миничев, Савичев, Силичев, Фомичев / Хомичев, Юдичев. К этой группе следует прибавить несколько фамилий, образованных от народных форм на ‑ила, ‑ула, как, например, Гавриличев, Даниличев, Кириличев, Никуличев.

Но главную массу фамилий на ‑ичев составляют формы, образованные от уменьшительных христианских имен на ‑а/‑я, как, напр.: Авдюничев, Аничев, Афоничев, Боричев, Васичев, Васютичев, Васюхичев, Веденичев (от Ведени < Веденей < Венедикт), Володичев, Гавричев, Галашичев (от Галаша < Галактион), Ганичев (от Ганя < Гаврило), Гераничев (от Гераня < Герасим), Демичев, Дороничев, Есичев (от Еся < Есип = Осип), Зеничев, Зиничев, Карпуничев, Кондричев, Ларичев, Митричев, Никешичев, Оленичев / Аленичев, Омеличев / Амеличев, Осичев (от Ося < Осип), Петричев, Петруничев, Поличев (от Поля < Полит < Ипполит, или < Полиевкт), Проничев, Родичев (от Родя < Родион), Савоничев, Селичев, Семичев, Сеничев, Сережичев, Степичев, Филичев, Фимичев / Химичев (от Фима < Ефим), Харичев, Якуничев.

Некоторое количество фамилий на ‑ичев восходят к отчествам, образованным от женских имен, полных и уменьшительных, как, напр., Акулиничев, Варичев, Груничев, Даричев, Дашичев, Домничев, Дуничев, Катичев, Маланичев, Мариничев, Татьяничев, Таничев, Феничев.

Рассмотренные до сих пор фамилии примечательны, главным образом, как доказательство того, что отчество на ‑ич рассматривалось, по-видимому, не как настоящее отчество, а скорее как вид прозвища, способного поэтому образовывать фамилии на ‑ев. Сами же отчества на ‑ич, к которым эти фамилии восходят, были не только вполне нормальными, но и единственно возможными.

Существуют, однако, фамилии на ‑ичев, образованные от таких христианских имен, от которых мы ожидали бы отчеств на ‑евич, а не на ‑ич. Это, во-первых, от христианских имен на ‑ей, как, например, Авдеичев, Мареичев, Матвеичев, Михеичев, Мосеичев, Осеичев, Фадеичев; во-вторых, от имен на безударное ‑ий, как, например, Арсеничев, Артемичев, Зиновичев, Мокичев, Мосичев, Савеличев, Юрьичев (единственный пример сохранения ј).

Подобные отчества могли употребляться и от имен, оканчивающихся на твердый согласный, т. е. от тех, которые в литературном языке образуют отчества на ‑ович. Большей частью твердость конечного согласного сохранялась, что вело к окончанию ‑ыч в отчестве и ‑ычев в фамилии, как, например, Артамонычев, Глебычев, Давыдычев, Ермолычев, Ефимычев, Карпычев, Лаверычев, Максимычев, Мартынычев, Мартьянычев, Павлычев, Парфенычев, Пахомычев, Романычев, Сафонычев, Семенычев, Сидорочев (несомненно, искажение Сидорычев), Федотычев, Филиппычев. Для некоторых фамилий существуют параллельные формы с твердым и мягким согласным, по-видимому, только [н] и [р], как, например, Гурычев / Гуричев, Егорычев / Егоричев, Иванычев / Иваничев, Калинычев / Калиничев, Макарычев / Макаричев, Миронычев / Мироничев, Степанычев / Степаничев, Ульянычев / Ульяничев. Более редки случаи форм только с мягкой согласной, как, например, Леоничев, Лупичев (если Лупич отчество от Лупп / Луп), Федоричев. Весьма вероятно, впрочем, что формы на ‑ычев существуют и для этих фамилий, но что они просто не попали в мою документацию. Фамилия Маркичев, в силу правил русской орфографии, может существовать лишь в форме на ‑ичев. Параллельные формы таких фамилий, как Михайлычев / Михайличев, легко объясняются существованием параллельных форм имен Михайло / Михайла.

Как объяснить отчества на ‑ыч, лежащие в основе фамилий на ‑ычев? Теоретически объяснений может быть два — фонетическое и морфологическое. Фонетическое предполагает синкопирование неударного слога ‑ов‑ с сохранением твердости предыдущего согласного, т. е. Павлович > Павлыч. В пользу этого, обычно принимаемого, объяснения говорила бы также дальнейшая возможность синкопы, превращающей Павлыч в [пал̥ч] и [палч] в разговорной речи. Подобные формы известны и от некоторых других, часто употребляющихся отчеств. Дополнительным и довольно веским аргументом в пользу этого объяснения является существование единственной, насколько мне известно, фамилии на ‑овичев от христианского имени, а именно Петровичев. Но в отчестве Петрович ударение падает на ‑ов‑ в согласии с конечным ударением, тоже единственным в своем роде, имени Петр. Это ударение спасло отчество Петрович от синкопирования, но не помешало ему образовать фамилию на ‑ев.

Морфологическое объяснение предполагало бы просто перенесение окончания ‑ич из категории имен на ‑а/‑я (Кузьмич) в категорию имен на согласный, с сохранением твердости согласного. Но как раз сохранение этой твердости оставалось бы непонятным. Действительно, почему Кузьма с твердым [м] совершенно нормально смягчает этот согласный в отчестве Кузьмич, а, напр., Ефимыч должно сохранять твердость? Поэтому следует, по-видимому, предпочесть фонетическое объяснение путем синкопирования. Но влияние многочисленных форм на ‑ич, особенно образованных от уменьшительных имен на ‑а/‑я, могло, конечно, иметь место и частично объяснить появление дублетных форм типа Иванычев / Иваничев.

Подобным же синкопированием следует, по-видимому, объяснить и возникновение отчеств типа Матвеич (фамилия Матвеичев) из Матвеевич и Арсенич (фамилия Арсеничев) из Арсеньевич. Эта группа еще легче подвергалась непосредственному влиянию старых отчеств на ‑ич (типа Кузьмич), так как тут не ставился вопрос о твердости и мягкости согласного.

Во всяком случае, обилие русских фамилий на ‑ичев/‑ычев показывает, что, в отличие от отчеств на ‑ович/‑евич, отчества на ‑ич/‑ыч от христианских имен, вероятно, не рассматривались морфологически как настоящие отчества, а скорее как прозвища, от которых можно было образовывать фамилии на ‑ев, как от всяких иных прозвищ. Это были не совсем «настоящие» отчества еще и потому, что в огромном большинстве они были либо образованы от уменьшительных имен, либо представляли собой синкопированные формы. Исключение составляет небольшое сравнительно количество фамилий на ‑ичев, образованных от полных, нормальных в XVI—XVII вв., отчеств типа Кузьмич. Возможно, что они были втянуты лишь впоследствии в главную массу отчеств на ‑ич/‑ыч, с потерей того исключительного положения, которое было свойственно настоящим отчествам, т. е. неспособности образовывать фамилии на ‑ев. Возможно, впрочем, что тут сыграло роль и воспоминание о том, что отчества типа Кузьмич были в сущности тоже синкопированными формами типа Кузьминич. Всем этим, вероятно, и объясняется неупоминание отчеств на ‑ич в указах XVII в., санкционирующих привилегированное положение отчеств на ‑ович/‑евич.

В какой-то степени отношение отчества на ‑ович/‑евич к отчеству на ‑ич подобно отношению отчества на ‑ов/‑ев к отчеству на ‑ин. Первые элементы обеих пар не могли образовывать фамилии на ‑ов/‑ев: нет фамилий типа Степановичев (за исключением уже упомянутого Петровичев), ни фамилий типа Степановов; Степанович осталось только отчеством, Степанов превратилось в фамилию без какого-либо дополнительного морфологического признака. Вторые же элементы могли образовывать фамилии на ‑ов/‑ев: рядом с фамилиями на ‑ичев, разобранными в настоящей статье, существуют фамилии на ‑инов от отчеств на ‑ин либо полных имен (Кузьминов, Лукинов), либо уменьшительных (Деминов, Петинов). Это, возможно, связано с тем, что, как было уже упомянуто, формы на ‑ич и на ‑ин не являются исключительно отчествами, и все еще могут быть либо нарицательными именами, либо притяжательными прилагательными, в то время как формы на ‑ов/‑ев и на ‑ович/‑евич уже окончательно перешли в область антропонимики.