Отец

После смерти жены мне не хотелось жить. Одно только удерживало меня в этой жизни — дочь Катя.

Стал молчалив. Как робот ходил на работу, и механически выполнял действия.

В этот день я, как обычно пришел домой, и не раздеваясь, упал на кровать. В спальню зашла Катя и позвала меня ужинать. Я отказался.

Очнулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, увидел перед собой Катино лицо.

— Не спи в одежде. Разденься, так будет удобнее, — сказала Катя.

Я послушно встал и разделся.

— Давай я сделаю тебе массаж, — надоумила Катя.

Я послушно лег на кровать. От мягких поглаживаний по спине я сам не заметил, как провалился в спокойный сон.

В эту ночь я наконец-то нормально выспался.

Проснувшись, я обнаружил что Катя лежит рядом. Ее голова покоилась на моем плече. «Как она похожа на мать», — подумал я. На Кате была надета тонкая сорочка, сквозь которую просвечивали темные окружности сосков. Внизу сорочка сбилась, и я увидел белые кружевные трусики. Из под них выбивались курчавые волосики. Я почувствовал, что возбуждаюсь от этого зрелища. «Это же моя дочь, дочь!», — думал я, откры глаза и любуясь мягкими изгибами молодого тела.

— Я прилегла рядом и сама не заметила, как заснула, — сказала она.

Быстро вскочив, убежала готовить завтрак.

Умывшись, я вышел на кухню. Катя накрыла на стол. Она не переоделась, и все еще была в полупрозрачной сорочке. Я пытался не смотреть, но взгляд постоянно возвращался к ее колышущимся грудям, просвечивающимся через тонкую ткань. Катя не замечала моих взглядов.

Быстро позавтракав, я пошел на работу.

Вернулся поздно. Тихо зашел, разделся и лег в кровать. Зажег свет. И увидел стоящую на пороге Катю.

— Мне страшно одной. Можно я лягу с тобой? — робко спросила она.

Я молча откинул край одеяла. Катя легла рядом и прижалась ко мне. Очень скоро я услышал ее ровное дыхание. Но сам не мог заснуть. Горячее молодое тело раздражало меня. Дочь зашевелилась во сне. Прижалась ко мне сильнее, а одну ногу перекинула через меня так, что ее бедро оказалось прижато к моему возбужденному члену. Я замер. Почувствовал, что сейчас кончу. И действительно, стоило Кате слегка провести бедром по моему орудию, как из него хлынул поток и стал заполнять трусы.

Стыдясь, я осторожно высвободился из Катиных объятий и сходил в ванну, вымыл следы и переодел трусы. Вернувшись, заснул.

Теперь Катя стала спать со мной. Чтобы иметь возможность отдыхать, я вернулся к привычке детства. Стал вечерами онанировать — так уж приходилось.

Однажды, придя домой раньше обычного, я открыл дверь. В ванной шумела вода. Катя купается! Услышал тихий стон. Подошел к ванной. Дверь была закрыта не полностью, и у меня появилась возможность заглянуть внутрь. Дочь стояла спиной ко мне — под струями воды. Одной рукой она гладила груди, другая была между ног. Катя постанывала и крутила попой. Такого совершенства я никогда не видел. «Моя девочка, оказывается, тоже ищет выход своему сексуальному напряжению», — подумал я. Тут Катя оперлась рукой о стену, сдавленно замычаала, шмыгая носом — это было, скорее, всхлипывание и, по-видимому, девшка испытала скромный девичий оргазм.

Я осторожно разулся в прихожей и сделал вид, что только что вошел.

А Катя сделала вид, что ничего не слышит.

Что было делать с эрекцией?

Было раннее субботнее утро. Я проснулся и лежал, наслаждаясь тем, что не надо вставать и идти на работу. Глядел на лежащую рядом Катю. Она лежала на животе. Коротенькая сорочка задралась, и я мог любоваться полушариями ее попки. Однако понял: на ней нет трусиков. Меня бросило в жар. Неужели в последнее время она спит со мной без трусов? Не знаю, что на меня нашло, но я не мог сопротивляться внезапно пришедшему порыву. Осторожно опустил ладошку на теплые округлости Катиной попки. Кожа была гладкой и нежной. Спохватившись, быстро убрал руку. Дочь!

Лежал. Мысли потоком бежали в голове. Не мог избавиться от образа ее полупопий, стоящих у меня перед глазами. «Это моя дочь, но она так сексуальна. Кажется, я повторяюсь».

Мысль преследовала меня уже который день.

Я не знал, что делать.

Катя открыла глаза. Заметив, что сорочка задрана до пояса, она густо покраснела и поправила ее.

— Доча, ты прекрасна, — не смог удержаться я от банальной реплики.

Катя смутилась еще больше. Она прижалась к моему плечу, и я обнял ее. Моя рука нежно гладила спину девушки. Но первый порыв прошел, и я уже контролировал себя. Эякуляция, случившаяся накануне, вряд ли повторилась бы.

Вечером я выкупался, и мы пошли в спальню. На мне был надет только халат. Катя предложила сделать мне массаж. Я приспустил его и, обнажившись до пояса, лег. Катя стала массировать спину, втирая масло. Ее руки нежно скользили по моей спине и пояснице. Я чувствовал, как ее руки с каждым разом опускаются все ниже и ниже.

— Давай я тебе и ноги помассирую, — сказала Катя и сдернула с меня халат. — Ой, — вскрикнула она, — я не знала, что ты без трусов.

Но обратно халат она не положила, а стала продолжать массажировать. Обработав ноги, стала оглаживать ягодицы.

Я лежал и не знал, что предпринять. Меня столь откровенно ласкала моя собственная дочь.

— Давай теперь грудь помассирую.

Я перевернулся, прикрыв тканью толстый напряженный член. Катя стала натирать маслом мою грудь. Ее руки опускались все ниже и ниже. Я уже просто дрожал от возбуждения. Катя, видимо, тоже возбудилась. Я видел, как сквозь тонкую полупрозрачную ткань сорочки проступают ее эрегированные соски.

Дойдя до пояса, Катя остановилась в нерешительности. Я видел, что она и так сильно смущена. Но возбуждение толкало ее вперед. Решившись, я просто откинул прикрывающую мое орудие войлок — или вельвет? Словно ожидавшие этого, Катины руки двинулись вниз. Стоило им только охватить каменный ствол, как я окунулся в пучину блаженства. Катя нежно двигала рукой вдоль стержня.

Я просто лежал и смотрел на свою дочку. Как бы очнувшись ото сна, девушка покраснела и убежала. Вернулась с полотенцем и вытерла сперму с моего живота. Глаза были опущены. Видимо, Кате было стыдно.

Еще бы. Кончив и став невольной свидетельницией эякуляции отца, она чувствовала себя неловко, как и любая особа женского пола, оказавшаяся в подобной ситуации.

Катя кинулась мне на грудь и прижалась.

— Ты не сердишься на меня? Я такая плохая, — прошептала она.

Я обнял ее.

— Не сержусь. Как я могу сердится на свою дочку, своего ангела. Все хорошо.

Бедром я чувствовал прижатую промежность своей дочери. Сорочка была мокрой, и я ощущал жар, исходивший от девочки. Непроизвольно Катя терлась о мое бедро.

— Давай я помогу тебе, — дрожа, сказал я.

Катя подняла на меня глаза. В ее глазах стыд боролся с похотью.

Я просунул руку Кате между ног. Там пылало. Осторожно стал гладить ее мокренькие губки. Катино дыхание участилось. Ноги девушки как-то сами собой раздвинулись.

Я стал легонько, совсем чуть-чуть, касаться пальцем скользкого набухшего клитора дочки. Сильно нажимать было пока нельзя, ведь Катя была довольно стеснительной девушкой. Самым эротическим в этой сцене было, пожалуй, ее лицо, а не возбужденный половой орган или сильно эрегированные соски, отчетливо проступающие сквозь ткань сорочки. Фантастическая смесь невинности и похоти. Катя чуть ли не до крови закусила губу. Но я не увеличивал нажим, приучая дщерь к изысканному наслаждению.

Перевернув дочку на спину, я опустился между ее ног. От вида влажной раскрасневшейся вульвочки я пришел в безумство. С жадностью я накинулся на Катину промежность, терзая ее языком. Нащупав клитор, стал посасывать его, теребя языком. Дочь уже металась по кровати. Из ее горла раздавались стоны. Вот ее тело выгнулось. Катя прижала мою голову сильнее — и вновь раздался протяжный стон.

Через минуту ее тело расслабилось и, к своему удивлению, я понял что Катя спит.

Осторожно, боясь разбудить ее, я лег рядом и забылся сном.

Утром Катя вела себя, как будто ничего не произошло.

Весь день я ждал вечера и думал, как теперь вести себя.

Ужиная, я уже был возбужден. После трапезы пошел принять душ. Поливая себя холодной водой, пытался хоть немного остудиться.

Катя сидела на кровати.

— Папа… я знаю, что ты каждый вечер в туалете сам себе снимаешь напряжение… — Пауза. — Дрочишь… Мастурбируешь. Знаю… что это я — причина, — Катя подняла на меня взор. — Позволь, я буду делать это постоянно.

Я был шокирован таким предложением, хотя между нами уже и были некоторые, не свойственные правильным людям, истории. Катя подошла ко мне и стянула с моих бедер полотенце. Взяв за руку, она подвела меня к кровати. Я как во сне повиновался и лег на спину, свесив ноги с кровати. Катя опустилась передо мной на колени. Ее руки стали ласкать мой начавший твердеть ствол. Потом дочь наклонилась и вобрала в рот головку. Она то поднималась, то опускалась, так что я чувствовал, как член проскальзывает дочери в зев. Ей не потребовалось много стараться. Буквально через несколько минут она довела меня до пика наслаждения. Почувствовав, как из члена брызнуло, Катя только глубже заглотила пенис. Горло судорожно сокращалось, заглатывая сперму, и доставляя мне еще больше удовольствия.

— А теперь давай спать, — выпустив член изо рта, сказала Катя.

— А как же ты? — спросил я.

— Все нормально.

— Давай я тоже поласкаю тебя, — сказал я. — Помастурбирую девочку немножко.

Голенькая девушка, сидя передо мной, нерешительно сказала:

— Я хочу сама, папа…

Шаловливая ручка оказалась между ног. И девушка довела себя до оргазма сама.

О, это был весьма небыстрый процесс. Но, с другой стороны, ей хватило каких-то полутора минут. Катя тихонько застонала. И по-девичьи кончила.

— Я спустила, папа…. — тихо сказала она. — Мне было приятно…

Помолчала.

— А знаещь, папа, как я кончаю? Когда никто не видит. Только не говори никому…

Девочка вновь стала шуровать. Я с наслаждением наблюдал за онанирующей дочерью.

Катя оседлала подушку и стала ритмично двигаться туда-сюда. Я наблюдал, млея, как детка, приоткрыв те и другие губки, наслаждается, — да, это явно доставляло ей удовольствие.

В конце концов она, посидев, прямо-таки рухнула, приняв горизонтальное положение. И мы, накрывшись одеялом, уснули.

Проснулся я оттого, что кто-то поглаживает член. Открыв глаза, я увидел, что Катя осторожно ласкает моего дружка.

Катя сидела на коленях. Сорочка натянулась и обтягивала ее ягодицы.

Задрал сорочку, обнажив коричневую дырочку дочкиного ануса. Отверстие было великолепным, чуть-чуть сморщенным, напрягшимся слегка, как и у всякой девственницы; я осторожно, неторопливо стал вводить в него палец. Похоже, такой вариант ей тоже понравился. Увидев, что я проснулся, Катя повернулась ко мне и, улыбнувшись, поцеловала меня в губы.

— С добрым утром, папа.

Я неторопливо вынулул палец из Катиной попы и погладил грудь моего чада. Но тут же одернул руку. Было слегка стыдно трогать полуголую дочь.

— Не стесняйся, папочка. — Катя вернула мою руку себе на бюст. — Все, что ты хочешь.

Как это прекрасно! И в попку ведь можно!

Катя сняла с себя ночнушку. Я любовался молодым девственным телом. Мои руки гуляли по грудям.

— Папина дочка хочет пососать папе писю, — капризным голосом пятилетней девочки сказала Катя и улыбнулась.

Она повернулась к моим ногам и, взяв член в рот, стала его посасывать, как леденец (о, а ведь это уже было, или у меня склероз?) Я приподнял ее и, поставив на колени, нырнул между ног так, что ее писька оказалась у меня над лицом. Притянув девушку за попку, я стал вгрызаться в податливую плоть. Катя глубоко заглотила член и ерзала по лицу. Из ее дырочки тек ручеек, из которого я с упоением пил.

Несмотря на сильное возбуждение, я все никак не мог кончить. Катя уже несколько раз содрогалась от оргазма. После очередного пика девчоночьего удовольствия Катя упала, обессиленная.

— Прости меня, папочка. Я что-то делаю не так? Такая неумеха! — жалобно сказала Катя.

Я прижал ее к себе.

— Сейчас ты исправишь ошибку.

— Да?

— Помнишь, ты была в ванной, когда я пришел?

Щеки дочери стали наливаться густой малиновой краской.

— Папа…

— Я знаю. Ты мастурбировала, доченька.

— Я…

— Не надо слов. Знаешь, что? Ты попросту сейчас это повторишь.

— Это?

— Повтори, пожалуйста, Катя, а я посмотрю. — Я откинулся на жесткую подушку дивана, ожидая, когда дочь станет наконец сама собой.

— Но… — На Катю почему-то напало смущение, хотя она уже мастурбировала передо мной.

— Да. Да, Катя, да, да, да. Пожалуйста, не стесняйся. Я ведь твой отец. Стесняться отца бессмысленно. Ты только что сказала: все, что хочешь. Хочу, чтобы ты продемонстрировала мне то, как ты обходишься без… — Замялся. — без мужчины? — Каково, подумайте, задавать такие интимные вопросы дочери? — Ведь уже делала передо мной это. Объясни, как совершаешь такое без всяких приспособлений?

— Папа, я… Уже дрочила при тебе… Ты видел…. А зачем приспособления, папа? Какие?

— Ну, некоторым девушкам… женщинам нравится вставлять в себя эдакие предметы, напоминающие пенис мужчины.

Катя призадумалась.

— В двух словах, удовольствие, получаемое женщиной, можно, грубо говоря, разделить на два основных типа. Некоторым нравится получать оргазм так, некоторым иначе. Одни вставляют, как я уже тебе объяснил. Другим нравится попросту трогать клитор. Какой вид мастурбации ты предпочитаешь, Катенька?

Возникла тяжелая на первый взгляд пауза; на самом же деле она была легка и поэтична.

— Можешь не отвечать. Я все видел.

Все было понятно без слов.

Дочь сгорала от стыда. Родитель застал ее за неправедным занятием — типичная фабула в некоей литературе для любителей пикантностей, употребляемых, кстати, не совсем традиционно.

— Катя, скажи честно: тебе нравится мастурбировать?

Катя молчала.

Прождав небольшую паузу, продолжил:

— Как, видимо, любой девушке?

Полуобнаженная дочь была измучена вопросами отца, склонного, скажем так, к некоторым отклонениям. Ей не нравилось лгать — это я ценил. Но и сказать правду было не так-то просто. Что ж, понятное дело.

Я любовался этим произведением искусства. Наконец она нерешительно развинула ноги.

— Ну рассказывай, рассказывай. О чем ты думаешь, когда трогаешь себя? Или о ком?

Указательный палец правой руки Кати с длинными, наманикиренными алым ногтями, не спеша, позволил, точнее, помог раскрыться и без того почти рассекреченным губкам девчоночьей вульвы.

Внутри явно было влажно. Довольно-таки немалый клитор был, похоже, королем ситауции. Девушка пока этого не понимала, но принялась дрочить.

Похотничок легко отозвался, послав сигнал в мозг: это хорошо, хозяйка. Я — твой раб, сладкий раб, и буду выполнять все твои желания, госпожа.

Катенька, помастурбировав, кончила очень быстро, как малолетний пацан. Интересно, девочки в этом возрасте спускают с такой же скоростью? Сомневаюсь.

— А теперь расскажи. Да, расскажи, как ты сделала это в первый раз. Сколько тебе было лет, признавайся?

— Наверно… лет пять. Или меньше. Помнишь, как я зашла в ванную и увидела тебя? Ты застеснялся.

— Помню, конечно, доченька, помню..

— Ну вот… Я ушла, а в комнате стала тереть себя между ног… Было очень приятно, папа… Я представляла тебя. Голого. Может, ты хочешь меня по-настоящему? Я согласна.

— Нет, доченька. Этого нельзя делать. Инцест.

Я попытался встать.

— Куда ты? Обиделся? — Катя опустила глаза.

— Ну что ты, моя девочка. Я просто пописать захотел.

— Я тоже. Пошли вместе.

Катя вскочила с кровати и, взяв меня за руку, потащила в туалет.

— Как же ты писать будешь? — спросила она.

— Пойду в ванную.

— Я с тобой.

У меня родилась безумная идея. Я сел в ванну.

— Катя, пописай папе на писечку, — улыбаясь, попросил я.

Катя немного смутилась. Но залезла в ванну, и, раздвинув ноги, присела над моей промежностью. Шли минуты, а Катя все не писала.

— Пис-пис-пис, моя девочка, — стал приговаривать я и тереть ее киску рукой.

Тут Катя вздохнула, и на мою руку брызнул золотой поток. Горячая струйка девичьей мочи текла по руке на мой ставший опадать член. Было тепло и приятно.

— Теперь ты, — закончив писать, сказала Катя.

Встал. Катя присела передо мной на колени и направила мой член на лицо.

— Я хочу… Папа, хочу, чтобы ты пописал на свою дочурку.

Даже не мог поверить в то, что она сама мне предложила. Сначала капля, а потом струя хлынула на Катю. Я выливал все накопившееся за ночь. С наслаждениеим ссал на дочь. Девушка поливала себе лицо и грудь. Потом открыла рот и направила туда золотую струю мочи. Ее рот быстро наполнился, и из него полились по щекам ручейки.

После мы хорошенько вымылись.

Катя опустилась на колени и отсосала. На этот раз я кончил быстро.

Вечером я сидел и читал книгу. Катя пылесосила. На ней были только полупрозрачные трусики.

Небольшие грудки колыхались, отвлекая внимание. Как бы дразня меня, дочь поворачивалась спиной и, наклоняясь, красовалась попкой.

— У тебя умопомрачительная, — не выдержал я.

Катя засмеялась. Стянула трусики и встала передо мной на четвереньки, прогнув спинку. Слегка раздвинула ноги, открыв взору блестящую от влаги промежность и коричневое колечко ануса. Одной рукой стала тереть себя между ног, томно постанывая (так приятно было дрочить перед отцом) и крутя бедрышками. Кате нравилось онанировать. Теперь она постоянно делала это передо мной. И еще больще ей нравилось, что я смотрю на нее, мастурбирующую дочь.

— Ты у меня просто развратница, — улыбнулся я. — Ты так замечательно онанируешь, мне нравится видеть это процесс.

— Тебе это нравится?

— Да. Я просто без ума от своей доченьки. Знаешь, что мне нравится больше всего?

— Что, папа?

— Когда ты передо мной сладко дрочишь. Тебе нравиться передо мной мастурбировать? Ласкать себя? Трогать свою киску, когда на тебя смотрит отец?

Катюха продолжала наяривать половой орган.

— Папочка, разве ты не видишь, что твоя дочка просто истекает соками? Девочка течет. — Дочь развела ножки шире.

— Ты провоцируешь меня. Ведешь себя, как маленькая шлюшка.

— А разве папе не нравится, когда его дочурка ведет себя как шлюшка?

Катя выгнула спинку и застонала, теребя клиторок.

— Нравится…

— Я маленькая сучка, у меня течка. Мне очень нужен кобелек. Моя писечка горит от желания, а ротику не терпится ощутить твердый папин член.

Не мог сдерживаться более.

Скинув халат, навалился на Катю. Руки блуждали по девственному телу. Мяли груди, попку. Проникали ей между ног, ощущая влажную дырку.

Но Катя решила иначе. Повалив меня на спину, дочь села задком на член, так, что он был зажат между ее половинок, и прижимался к моему животу. Я чувствовал ее горячее естество основанием полового пениса. От ее сока и моей смазки внизу живота стало мокро.

Глядел на Катину попку. Из глубины души поднимались волны безумства. Смочив слюной палец, стал проталкивать его Кате в самое загадочное отверстие. Дочь застонала еще громче. Пришлось пошлепать ее по попке, и смотреть, как расходится красное пятно на ладони.

Я столкнул Катю с себя. Она отползла в сторону, встала на колени и, опустив голову на пол, задрала попу кверху. Рукой она продолжала натирать себя между ног. Мой взгляд был прикован к блестящему от слюны колечку ануса. Не думая, что делаю, я приставил к нему свой член и надавил всем весом. Катя вскрикнула, ее глаза, видимо, широко раскрылись, но скользкий от импровизированной смазки пачкун на всю длину проскочил внутрь Катиной попки. Я замер от нахлынувшего блаженства, а Катя — от новых ощущений. Сначала медленно, потом быстрее я стал двигаться. Горячие стенки прямой кишки плотно охватывали пенис. Дырочка была очень узкой и член ходил с трудом. Я не обращал внимания на крики и стоны Кати. Казалось, я обезумел. Раздирая попку, попросту нежно имел анус дочери. Такое не могло долго продолжаться. В очередной раз вогнав половой орган, я стал изливаться мощной струей липкой спермы в глубины дочкиной попы. Кончив, я упал, обессиленный. Видел, как зияет разработанная покрасневшая дырка ануса. Медленно она закрывалась. Тут я обратил внимание на Катю. Она вся дрожала. Глаза были красные от слез. Я безумно испугался: натворил что-то ужасное. Осторожно прижал к себе ее дрожащее тело.

— Доченька, прости меня, прости. Я безумец. Я сошел с ума. Доченька…

— Папочка, все хорошо. Сначала было больно, а потом я привыкла. Я кончила, папа…

— Оргазм?.

— Да, папа… Поначалу было попкораздирающе, а потом — приятно. Мне тоже хорошо, когда папочке хорошо. В анальное отверстие — здорово. Я насладилась. А попочка у меня крепкая, она все выдержит. Только очень узкая.

— У тебя божественная попочка. Так хорошо ее ебать.

— Еби меня в попу, папочка. Знаешь, папа, а ведь я натурально спустила. От твоего члена. Я даже клитор не трогала.

Катя вздохнула.

Я бережно отнес ее на кровать.

— Папа… Папа…. Ты разодрал мне очко, грязный дядя…

Тяжелые, громкие натруженные сопения дочери в ухо.

— Прямо в попу… В попку, попусеньку мою…