Марат
— Можно поинтересоваться, почему «не верь»? — задаю резонный вопрос.
— Неважно. Мне необходимо отдохнуть.
Выдыхаю.
— Хорошо, я наберу тебя, как буду в твоей квартире. Адрес скинешь?
— Сейчас напишу.
Закрываю дверь палаты, решая, что выясню все позже, а то девушка беременная и ей нужен отдых. И так перенервничала сегодня в беспокойстве о своей дочке, кожей ощущал, что она вся на взводе.
Отвечаю на звонок мобильного.
— Да!
— Марат, ты придешь сегодня? — спрашивает Вера.
Черт! Я же совсем забыл про нее!
— Вера, нет, кое-что произошло, поэтому планы изменились. Перенесем встречу на завтра?
— Хорошо, завтра в это же время жду. Пока.
Одной проблемой меньше.
Вот уже почти шесть месяцев, как я не могу найти себя. Авария, в которую я попал, была не такой страшной, но я сильно ударился головой, пролежав почти неделю в искусственной коме, а как пришел в себя, из моей памяти выпал год жизни. Врачи считали своим успехом мою быструю поправку. Да и я сначала, считал так же. События последних двенадцати месяцев мне пересказывали мои друзья, родители и жена.
Алина. Когда она зашла ко мне в палату с обеспокоенным взглядом, я оторопел, как будто не ожидал ее увидеть. В больнице у меня отобрали телефон и не давали работать, так что откровенно заняться было нечем. Поэтому я все больше наблюдал и анализировал. Я не любил Алину, не чувствовал к ней даже какой-то нежности, как будто она была для меня чужим человеком. А ведь она заботилась обо мне: привозила еду из моих любых ресторанов, приносила книги, и даже цветы, подолгу сидела возле моей кровати, даже когда я делал вид, что спал. Заботилась обо мне как настоящая любящая жена.
Выписали меня через неделю после того, как я пришел в себя. Очень быстро, но на этом я настоял! Уже не мог там находиться. Больничные стены давили на меня. А безделье заставляло всё больше копаться в себе, чувствуя, что я беспомощен перед лицом амнезии. Алина встретила меня и отвезла в наш дом. Наш дом, но он был совсем чужим. Так я прожил месяц, пытаясь по крупицам восстановить утерянные месяцы из памяти.
Но мне все время казалось, что чего-то не хватает. Не хватает какой-то детали, о которой почему-то все упорно молчат.
Сначала я это списывал на усталость. Постоянно пытаться вспомнить то, чего ты не помнишь невероятно изматывает. Врачи сказали, что часто участники аварий не помнят момент столкновения. Когда слишком больно, наш мозг ограждает нас от боли, отключая сознание. Но, обычно, это один день или последняя неделя. А у меня год. У меня кто-то украл целый год жизни. Никто не знал, вернется ли моя память ко мне. Никаких гарантий. Мой врач сказал: «Ты жив, и это главное». Он был прав. Конечно, прав. Но на душе по-прежнему тревожно.
Однажды я так разозлился, что я рассказал о своих чувствах другу Стасу, с которым мы проводили много времени в связи с нашим общим проектом. Обычно я вообще всегда и все держу в себе. Очень рационален и холоден.
— Не знаю, что тебе ответить на это даже. Мы тебе рассказали обо всем, что происходило за последние полгода, — ответил Стас.
Потом, подумав, добавил:
— Марат, если что-то и происходило, никто не был в курсе. Единственное, что могу вспомнить, как Дима на одном из совместных сборищ сказал, что с тобой что-то не так. Ты пил неприлично много. Но на этом — всё, возможно, ты нам ничего просто не рассказал.
Я задумался. Позвонил Диме и вновь расспрашивал о том вечере, но он тоже ничего нового не сказал. У меня опускались руки. Я вроде бы знал всё, и в тоже время ничего.
Спустя два месяца я нашел подготовленные документы на развод. И тогда мне показалось, это именно та утерянная ниточка.
— Алина, почему ты мне не сказала, что мы собирались развестись? — я подал ей документы.
Она взяла в руки документы и пробежала их глазами, задерживаясь взглядом на дате, которой я подписал.
— Я не знала. Ты мне не сказал, что этого хочешь.
— В аварию я попал через несколько дней после того, как подписал их. У меня было время тебе сообщить, — размышлял я вслух.
— Возможно, что ты не стал этого делать, потому что мой отец умер, — Алина сказала спокойно, но я видел, что ее руки подрагивают, передавая документы обратно мне.
— Значит, когда я был в коме, ты хоронила отца? Прости, — мне было и правда, жаль.
— Хоронила я его сама, но ты в коме еще не был. Ты хочешь развод? — она посмотрела на меня своими большими глазами, и сердце кольнула жалость.
— Наверное. Почему я решил развестись? Нас же вроде все устраивало? — хотя я знал, что я думал о разводе после выкидыша, просто не решался сделать Алине еще больнее.
— Не знаю. Может ты влюбился? — спросила Алина с горькой улыбкой.
Ну, это совсем бред! Скорее всего, Алина оправилась после потери, и я решил не тратить ее время впустую.
— Я подготовлю документы на развод.
Алина согласно кивнула.
— Ты была хорошей женой, — сказал я, не зная, что еще добавить в такой ситуации.
— Наверное, и ты был хорошим мужем, насколько для тебя это возможно.
Алина подошла и крепко обняла меня, сказав, что за вещами придет позже, а сейчас ей хочется побыть одной. Она ушла, а я не чувствовал сожаления. Наш брак изначально был ошибкой.
Какое-то время мне казалось, что я нашел то, что потерял. Но время шло, а это проклятое чувство неизвестности все еще сидело у меня в душе. Знаете, ощущение, что вокруг тебя много-много коробок, в которой хранится каждое воспоминание, и ты можешь открыть каждую коробку, вспомнить. Но за спиной стоит коробка, которую открыть сам ты не можешь. Туда мы можешь заглянуть только с помощью рассказов других людей, фотографий, но своих воспоминаний у тебя нет. Пусто. Это изматывает, потому что открыть эту дурацкую коробку хочется все сильнее и сильнее.
Сегодня, когда я увидел беременную девушку, подошел просто помочь, но в моей душе что-то колыхнулось. Я пытался ухватится за свои ощущения, но они опять ускользнули. Когда наклонился к ней, чтобы помочь сесть, мое тело странно отреагировало на ее запах, как будто знакомый. Пахла она весной и малиной.
Поняв, что она меня знает, а я ее не помню, мне вдруг остро захотелось узнать, как мы познакомились, может именно она — ключик к моей памяти?
Теперь же вопросов прибавилось, почему «не верь»? Возможно, это просто какая-то шутка, а может я ее чем-то обидел? Я пытался опять открыть коробку памяти, где хранятся воспоминания о Лии, но не мог.
Незаметно за своими воспоминаниями и размышлениями, я подъехал к ее дому. Как будто я уже здесь был. Копошусь в своей памяти, припоминая проект этого жилого комплекса. Наверное, дело в этом.
Захожу в квартиру, осматриваюсь. Веет уютом. Набираю Лие.
— Алло, — говорит сонным голосом.
— Я тебя разбудил? Прости, я в твоей квартире. Хотел узнать, где и что взять, не хочу рыться в твоих вещах.
— Ничего страшного. Комната слева по коридору, там стоит шкаф, верхняя папка с документами, там же моя карта. И, — задумывается на секунду, — возьми на кухне пару зелёных яблок, мне нужен перекус. Без зеленых яблок, моя дочка начинает воевать.
Улыбаюсь.
— Хорошо, я понял. Отдыхай, — отвечаю и скидываю звонок.
Прохожу ее комнату, нахожу папку с документами, беру паспорт, полис, может, еще нужен СНИЛС? Надо было уточнить в больнице список документов, а я погруженный в свои мысли, этого не сделал.
У Лии на полках идеальный порядок, поэтому все необходимое нахожу быстро, тем более что все документы лежат сверху. Мой взгляд задерживается на фото маленькой девочки, которое стоит на столике в рамке возле кровати. Настоящий маленький ангелочек — белоснежные волосы вьются на концах, она держит какую-то конфету на палочке и улыбается. Настоящая принцесса. Смотрю на неё и понимаю, что это Лия, и скоро у неё будет такая же маленькая девочка, как она на этой фотографии. В душе разливается непонятное тепло. А затем приходит сам собой вопрос — где же отец ребенка?