Отражение мира

КАЖДОМУ СВОЕ

Когда уже невмоготу

На свет смотреть и пустоту,

Собою заполнять пробел

Чужих, незавершенных дел,

Чужие мысли без проблем.

Хотя дано буквально всем

Познать удачу и беду,

Грязь черной лжи и чистоту.

Увы, не каждому дано

Испить Бургундское вино.

Так хочется, потупив взор,

Скрыть или смыть чужой позор.

Чтоб откровенный разговор

Не шел к деньгам и кабакам,

И шапкам, что срывает вор, –

Зачем все это нужно нам?

Каждый по-своему богат,

Но каждый беден без мечты.

Кому-то жемчуг мелковат,

А для кого-то щи пусты.

Я НЕ ПЕРВЫЙ

Я не первый, кто терпит крах,

Я готов разрывать оковы.

Пусть поднимется смертный прах

Всех, кто жил во времени оном.

Пусть взойдут эти зерна земли

И безмолвно, многоголосо

Скажут, как умирали цари,

Как рождался поэт и философ.

ПРОЧТИТЕ МЫСЛИ

Прочтите мои мысли вслух,

Не делая с того секрета.

Прочтите, чтобы все вокруг

Увидели меня «раздетым».

Все тайны, все мои секреты

Хоть раз откройте, не виня.

Стихи и песни, что не спеты

Откройте мне и для меня.

ПРЕРВАННЫЙ ДИАЛОГ

Глухие ставни затворил и бросил

Ключ под порог, и вот он, – твой простор.

Уходишь в изморось, в заплаканную осень,

Ты обещал продолжить разговор.

Какими станем мы,– кто знает,

И кто кого при встрече не узнает?

В огромном городе, средь сутолоки душной,

Иль на окраине села, да у реки?

Дай Бог, не будет равнодушья

В сухом пожатии руки.

ТРЕТИЙ МИР

Я родился ночью тёмной,

Непослушен и упрям.

От гордыни неуёмной

Стало тошно всем чертям.

Знаю сам, что грех великий.

Я настойчив был и горд,

Услыхав младенца крики,

Отшатнулись Бог и чёрт.

Ну и Бог с ним, с этим чёртом;

Ну и чёрт с ним, с Богом тем.

Я по-адски буду чёрствым

И по-райски тих и нем.

БЫТЬ МОЖЕТ

Несовершенен я,

И ты несовершенна тоже.

Но ты моя,

Ты лучшая, быть может,

Из всех знакомых мне

И незнакомых тоже.

Значит, семья моя

Всего и всех дороже.

МНЕ СУЖДЕНО

Мне суждено остаться одному,

Ночами по пустой квартире

Шагами мерить время, потому

Я не хочу быть одиноким в этом мире.

Но будет время опустевших чаш,

И будет также чаша временами

Моя пустеть, меняя баш на баш,

Звеня гранеными пустыми стаканами.

* * *

В горячем темени бокала

Холодной жидкости глоток.

Она глаза мои лакала.

В прошедшем времени я б мог

Ответить искренне и внятно

(бутылки две тому назад),

Когда весь мир был необъятным,

И было что еще сказать.

ОТБЛЕСК ГРЯДУЩЕЙ НЕУДАЧИ

Успех

покинет

мой

шатер,

К другим

уйдет,

чтоб

не обидеть.

Оставит

золотой

костер

В моей

душе

увядших

лилий.

КЛАДБИЩЕ

Кладбище – немая невесомость кружит,

В паренье душ чужих я сам парю.

Могилы утонули в хлюпких лужах,

И я с могилами чужими говорю.

Испарина могил собрала в кучу

Ушедших жизней дымчатый туман.

Живых одни и те же мысли мучат

Нас слышат здесь, или и здесь обман?

Здесь в каждой капле чья-то жизнь таится,

И в каждом вздохе ветра

смерть клубится.

ГРАНЬ

От села до села

И от города к городу,

Словно маятник старых часов.

Жизнь моя весела,

Мне пора уж отращивать бороду,

И в одном из домов

Изнутри закрываю засов.

Но в каком мне закрыться хлеву,

Чтобы рядом с селом

И поблизости с городом,

Чтобы точно сказать:

«Я живу. И сижу за столом

С неуютным теплом

И приветливым холодом».

ДОБРАЯ ПАМЯТЬ МОЯ

Этот скрип калитки чарующий

К домику на берегу реки,

Это я, как мальчишка ликующий,

Это брат и мои старики.

Это солнце прожектором томным

Согревает постель и меня,

Это небо колодцев бездонных,

Это песни вчерашнего дня.

Это то, что ушло безвозвратно,

Пыль дорог и роса поутру.

И обида дороги обратной,

И угасший костер на ветру.

Позабытые, звонкие ливни

В лужах лет растворились давно.

И блестящий, звенящий двугривенный

Бабка мне подала на кино.

Это все, словно в чудных видениях.

Вспоминаю родные края.

Годы детства в моих сновидениях,

Это добрая память моя.

***

Слова травой завяли и сгорели,

Трава, родившись, лезет из земли.

Страницы дневника навек истлели,

Остывшим летом растворились

В молекулах истоптанной пыли.

Целый год ушедших снов,

В необратимый впав процесс

Помятых трав, избитых слов,

Природный зародил инцест.

Ушедший год изжеванных обид

Слюной кровавой сплюнул в пыль столетий

Обиды кровоточащие эти,

Последний вынося вердикт.

Земля простит кровосмешенье,

Трава, склонившись на поклон,

Молясь за незаконное рожденье,

Кричит: «Kyrieeleison!»*

*Kyrieeleison – Господи, помилуй (греч.)

ГАЛИНЕ

Ты взрослеешь с каждым днем,

Ты влюбляешься все чаще,

И с собою, как с огнем,

Ты вступаешь в спор кричащий.

Хочешь выглядеть ты взрослой,

Красить губы и ресницы.

Стала стройной ты и рослой,

И тебе все чаще снится

Детство, мягкие игрушки,

Кукла Барби или Кен.

Чуть заметные веснушки

Тают в лете перемен.

Кто в кого влюбился в классе,

Кто кого тянул за косу,

Кто тайком ресницы красит.

Вновь ответы и вопросы.

Ты большая иль не очень,

Мой ребенок золотой.

Ты моя девчонка осень,

Я люблю тебя такой.

* * *

Беда фату надела белую

И манит, манит под венец.

Я первым предложенье сделаю,

Я ж не сухарь и не гордец.

Что ей одной по свету маяться,

Что в семьях ворошить покой,

Ведь не один еще обманется

И переспит еще с бедой.

Она не старая уродина,

Она красива, молода.

И я не плох собою вроде бы,

Чем не жених я ей тогда.

Пусть обвенчают нас по-скорому.

Мы постоим у алтаря,

Печаль в приданое – три короба,

Я в жены взял беду не зря.

Теперь моя беда бедовая,

Законной стала женушкой,

И голова моя садовая

Познает всю ее до донышка.

Пускай помучится, поплачется

Да не гуляет по дворам.

Беда в моих объятьях спрячется.

Разделим счастье пополам.

* * *

Дыханье смешивал порою я с другими,

Чьи мысли без изъяна, червоточин.

Они тогда казались дорогими

В убранстве окаянной ночи.

Невинности вишневых кровоточин

Срывались звездами в постель

И угасали.

Я их бросал,

Или они бросали.

Я обожал.

Но вот любил –

Едва ли.

* * *

В руки мои вложи открыто

Свои ладони,

Как старый свиток

Своих агоний.

Не бойся мщений.

Пусть резвые кони

Твоих учений

В душу мою пробьют дорогу,

Не зная усталости и лишений.

Взойди к порогу

Моей надежды,

Шагая в ногу

Со мной, как прежде.

Открой ладони

Свои безбрежней.

ИГО

Что клянешь, старуха злая,

Голову мою?

Ненасытность роковая,

Я с мечом стою.

Пропашу ряды и гряды

В улье черных дум,

Разорву свои обряды,

Как струну. И шум

Тетивы твоей затихнет,

Стихнет ураган.

На закате кровью вспыхнет

За спиной колчан.

Голова бездумно рухнет,

Ветер кровь вдохнет.

Все в увечьях – трехвечье

Иго упадет.

Наземь рухнули столетья,

Пыль стряхнув с коленей.

Кровь татарская течет

Через поколенья.

* * *

Космы сплетая в косу,

Космос роняет грозу.

Бремя времени в темя,

Земли нарушая красу.

С гривы лесов сшибая росу,

Грозы в землю падают семенем

Для зарождения времени.

Бусинки звезд содрогаются

В нечесаном мире пространства.

В недрах земли зарождается

Жизнь со своим постоянством.

ВЕТЕР-БАБНИК

Ветер-бабник щупал прохожих

И собакой лизал каблучки

Незнакомых и непохожих.

Ревновали к нему мужики.

От желаний скрипели зубами,

Припадали мечтами к ногам.

И в засос целовали глазами,

Сердце билось внутри о карман.

Ветер брюки им лихо утюжил,

Юбки, платья пушил неспроста,

Отражением зеркала-лужи

Обнажал потайные места.

И не в силах сдержать свою похоть,

Ветер к поясу поднял подолы,

Заставляя и ахать, и охать

Взмахом рук всего слабого пола.

* * *

Я битым злобным мужиком

В твоих глазах все чаще отражаюсь.

От отраженья тянет холодком.

Неужто я таким к тебе являюсь?

Озлобленным, надрывным и глухим?

Твоим глазам и плачу я не внемлю.

Неужто это я вдруг стал таким,

Как быт с небес меня швырнул о землю?

А я все тот же, ласков, тих и нем.

Но немота мне вышибает зубы.

Всем тем, с кем буду и не буду с кем,

Помадой лже-любви проело губы.

В душе сквозняк и ветреная прыть,

В печенках боль забытых огорчений.

Когда-нибудь я научусь любить,

И говорить тем языком забвений.

Я отыщу слова, зачахшие в годах,

И свежестью впорхну в твои объятья.

И если не успею, что ж тогда?

Не жил я вовсе – манекен для платья.

* * *

То ли черви точат жилы,

То ли черти из могилы,

То ли дьявол ноги спутал,

То ли черт меня попутал.

То ли грешен,

То ли свят.

Ни повешен,

Ни распят.

О ЗЕМНОМ

Постой, не надо о вселенной.

Давай о малом, о земном.

Давай тихонько, постепенно

Вернемся в наш уютный дом.

О бытовом, банальном, робком,

Не вечном, тихом уголке.

О водке по разлитым стопкам,

О незатейливом цветке,

Что вырос в глиняном горшке.

Давай о малом, о земном

Поговорим.

* * *

Городок уснул в тиши.

Солнце разорвалось в клочья.

И осколки-малыши

Стали светляками ночи.

Светят тускло вдалеке,

Хороводы кружат.

Я шагаю налегке

По небесным лужам.

Разбиваю зеркала,

Волны нагоняю,

На окраине села

Утро догоняю.

* * *

Одиночество строф

Уложилось в тетрадном листе.

Необузданность слов

Уместилась на чьей – то руке.

И огромная жизнь

Улеглась на немытой ладони.

ФЕВРАЛЬ

Шум ветра в дребезжании стекла,

И снега мокрая мезга.

Февраль голодный в сердце екал.

Сугробов белая фольга,

Столбы по пояс утонули,

Увяз в холодной мгле фонарь –

Последний месяц в карауле.

Пароль и отзыв «Снег», «Февраль».

Визжит метель, как пилорама,

Зубцы ломая о стекло.

Кто мы в тебе? Росинки мая,

В котором тихо и тепло.

* * *

Я хочу стать ребенком беспечным,

Хохотать и реветь от души.

Ни бессмертным, ни долгим, ни вечным,

А мальчишкой, считая гроши.

Я бедняк, сын раба и вселенной,

Пыль босыми ногами топчу.

На огромной планете нетленной

Я расти и взрослеть не хочу.

«Я вращаю ногами планету»,

А планета вращает меня.

Видно, Бог взял меня на примету,

За голодный живот не виня.

За проказы и частые драки,

Воровские замашки мои.

Я краду, чтобы черные фраки

Не топтали мечтанья мои.

Я живу для того, чтобы выжить,

Я смеюсь, чтоб потом не рыдать.

Я привык улыбаться и слышать,

Что ребенком мне больше не стать.

* * *

Упряжка лет рванула вскачь.

Я бросил вожжи под колеса.

Ухабы бед и неудач

Меня бросали по откосам.

Мне ветер душу разрывал,

Капканы ставил.

А я упряжкою играл

И волю славил.

Я не извозчик на возу,

Я птица неба.

Оно мне дарит бирюзу

И ломоть хлеба.

ПОЛОНЕЗ

В доме тихо и тепло.

К потолку пристыли будни.

На душе моей светло,

Я дышу тобой как путник,

Упоенный первым светом

Солнечных лучей.

Вроде твой по всем приметам

И уже ничей.

Хлопнув дверью, ухожу

В тихую прохладу.

Возвращеньем дорожу,

Трезвый до упаду.

Стены шаткие плывут,

Месяц на ладонях.

Звезды тихо упадут

На небесных склонах.

Улыбается рассвет

В соловьиной трели,

Утро поднимает плед

И встает с постели.

Будни падают с небес,

Растворяют ласки.

Умолкает полонез

Королевской сказки.

ЗАВИСТЬ

Я не успел, не смог, не захотел,

Не обернулся и не смог вернуться.

Сквозь неудачи день свой проглядел,

В свой ясный день я не успел проснуться.

Проснуться радостным среди забытых дел,

С любовью к радости и с болью в ссоре.

Но видно, опоздал и не успел

Шагнуть назад и отступить от горя.

Я и застыл у темного окна

Средь недосказанных, далеких строчек.

Вся жизнь моя теперь уже сполна

Забита массой запятых и точек.

Без лишних слов и ясности в душе

Пустеет память, словно стерта запись.

Наверное, в моем карандаше

Твердеет грифель, его точит зависть.

МИМОЛЕТКА

Зацепилась мысль за ветки,

Дальше в небо не летит.

Видно, мысли о соседке –

Свет в ее окне горит.

Мне б зайти на чашку чая,

Угостить ее вином.

Мысли сами отвечают:

– Оставайся за окном.

* * *

Создатель зажег в изголовье

Звезды безымянной лампаду

За упокой, за здоровье,

За вечную счастья усладу.

Даруя мне свет безответно,

Колдует на тайнах планет.

И ветром шальным, чуть заметно,

Листает новейший завет.

ХАКАСИЯ

Такой красоты на свете

Нигде не встречал в упор.

Мне руки щекочет ветер,

Растут облака из гор.

А горы корнями сели

В нездешнюю грусть. Саяны.

Я на груди Енисея

Сибирским простором пьяный.

* * *

Луна стоит на пригорке

И примеряет, как платье,

Цвет апельсиновой корки,

И не имеет понятья

О вечности этих нарядов.

Веками затерто убранство,

Усыпано звездным каскадом

Нелатанных дыр постоянство.

Я б черные дыры заштопал

Своими простыми руками,

Если бы вечер не хлопал

По пальцам дождем и ветрами.

* * *

Вспугнув удачу шелестом страниц,

Захлопнув Библию с закладкой,

Не обзвонив и четверти больниц,

Я в морг звоню, терзаемый догадкой.

Где позабыл, кому я продал душу.

Не проиграл, не бился об заклад,

Не сдал в ломбард, не влек наружу,

Но вывернут. Утерян ценный клад.

В густом дыму пытаюсь выбить раму,

Хочу найти незапертую дверь.

Хотя… не стоит. Выходить не стану.

Души здесь нет. Она легка теперь.

* * *

Великие, талантливые классики,

Когда-то были шумными детьми.

Играли в салочки и классики,

Росли с обычными людьми.

И, как у всех, бывали шалости,

Разбитые коленки и носы.

Порою не хватало малости –

Пойти в кино, но не росли усы.

Потом уже другие тягости:

Усы – седы, а голова блестит.

И нет уже той детской радости

От звонкой мелочи в горсти.

* * *

Сегодня тихо и морозно.

Шагнуть бы в холод до утра.

Свой след оставить осторожно

На белом острове двора.

Нетронутое заспанное море

Сугробов с пышным холодком.

Я –на белеющем просторе –

Зрачок на яблоке глазном.

Ночь смотрит окнами чужими

На темный странный силуэт,

Среди домов иль между ними

Оставив одинокий след.

ЭТОГО МАЛО

Я широких просторов не знал,

Знал лишь волю, но этого мало.

К колючим ветрам припадал,

Словно к стенам, но стены ломало.

Я врывался в пустоты небес,

И зубами вгрызался в планету.

Перевидел немало чудес,

Но мне мелким казалось все это.

На больничной кровати, на дню

Сотни раз убеждался, что мало.

Я свободе своей изменю,

Чтобы снова начать все сначала.

За добро свою душу казня

И за злобу – хвалу воздавая,

Не тревожьте сегодня меня –

Пусть во мне сдохнет вера пустая.

* * *

Не хочу опять про хорошее –

О хорошем уже наслышаны.

Если знаешь слова нелишние,

То выкладывай свое прошлое.

Мне не хочется слушать исповедь,

Ты не мне в грехах исповедуйся.

Со слезами ко мне не наведайся,

Я могу и за двери выставить.

Наливай эту жизнь с горчинкою,

В глотку вылей, да не закусывай.

Наша жизнь не кислее уксуса,

Это сахар с пыльцой полынною.

Говоришь, что не любишь терпкое?

Вот такая она противная.

Коль кормили тебя лишь малиною,

То нездешней ты меришь меркою.

Да не хмурься ты! Зенки выскочат.

Ишь, удумал чего, обиделся!

Я так долго с тобою не виделся.

Ну, выкладывай, может, выручу.

* * *

Кузнецову А.С.

Как тяжело

Сегодня на душе,

Не камень –

Глыба, да и только.

Как будто кукла

Из папье-маше

Валяется беспомощно

На койке.

Набили ватой ноги,

Ртуть в груди.

Не шевельнуться

Под двадцатым веком.

И все, что было

На моем пути,

В одной слезинке,

Но она под веком.

А на лице,

Иссохшем на ветру,

Как на безжизненном

Стволе лесины,

Все чаще раздирают,

Как кору,

Не годовые кольца,

А морщины.

Твой век прошел,

Сбил ветер семена.

Они взошли.

В твоих корнях – начало.

И если ветка

Сломана одна,

То из корней

Еще взойдет немало.

НАСТАЛ РАССВЕТ

Настал рассвет –

Холодный и жестокий.

На свежий снег

Ложится грязный след.

Я собираю горестные крохи

Ненужных никому, ушедших лет.

Стервозный выкрик

Бешеным изгоем

Из жизни вырвет

Миг, что был спокоен.

Безбожный, жадный, неумытый,

Из ночи вышел,

Всеми позабытый.

СЛУЧАЙ СВЕЛ

Случай свел, и теперь он правит.

Одурманит и не отпустит.

Ты сама убедиться вправе –

Невозможна любовь без грусти.

Случай свел, подарил эту встречу,

И, быть может, навек подарил.

Виноват только дождик и вечер,

Это дождь за меня говорил.

ТАЙНЫ

Не разгаданы тайны вселенной,

Не исследован путь в никуда.

И в загадочной вспышке мгновенной

Гаснет снова чужая звезда.

Может быть, в самом деле, на небе

Всем из нас есть немного тепла.

На земле есть для каждого клевер

И ромашка для всех расцвела.

Не разгаданы тайны планеты,

Не исследован путь бытия,

И в загадочной вспышке кометы

Узнаю отражение я.

НА ПРОГУЛКЕ, ОДНАЖДЫ ПОД ВЕЧЕР

На прогулке, однажды под вечер,

В захолустном заброшенном парке,

Ворох листьев сбил с дерева ветер,

Пролетев, сам того не заметил.

Это осени краски смешались,

Забывая о зелени в марте.

Этим вечером где-то влюблялись

И в листве опадавшей купались.

На прогулке, однажды под вечер,

В захолустном заброшенном парке,

Уносил любовь мою ветер,

Пролетев, сам того не заметил.

ПРОХОЖИЙ

Одержимый тоскливой печалью,

Торопился под звуки трамвая.

Он спешил за манящею далью,

Верил в то, что уже догоняет.

Вот она, уже где-то близко,

Может быть, вон за тем фонарем.

На глаза сдвинул шляпу он низко

И исчез под фонарным огнем.

РОЖДЕНЬЕ ЗВУКА

Колокола звонят над тишью,

Прервав молчание немое,

Разбили вдребезги затишье

И засевают звуком поле.

Звонят к заутрене, к обедне,

И ради музыки звонят.

Звонили, как всегда, намедни,

Их ноты по небу летят.

Наводят грусть, тоски унынье.

Звонарь толкает языки.

Его мелодия доныне

Прядью волос стучит в виски.

Сомкнув уста, поет душою,

Из сердца вырывая стук,

Своею старческой рукою

Рождает снова редкий звук.

Как встарь, в беду или в победу,

Для старых вдов или невест

Летит мелодия по небу –

В тиши рожденный благовест.

НАЧАЛО

Начало царило, заполнив собой

Углы потаенной темницы,

И это мгновенье звалось тишиной,

Началу в молчанье родиться дано.

И млело начало, молчало оно,

Подобно испуганной птице,

Вспорхнув сквозь горбатые ветви,

Затихло в кустах боязливо,

Сбежав от рычащего вепря,

От глаз улетев молчаливо,

Сомкнуло большие ресницы,

От страха изнемогало,

Затихшее мало-помалу,

Царило над миром начало,

Свои охраняя границы.

Владело и власть умножало,

А может, мне все это снится,

И никогда не бывало:

Начала; начала; начала!

И вновь открывая страницу,

Я вижу в молчанье темницу.

Пустые ночные глазницы

Мне снова напомнят устало

О том, как рождалось начало.

НОЧЬ СЕГОДНЯ ЗАМУЖЕМ

Ветер стукнул камушком

В оконное стекло.

Ночь сегодня замужем, –

Мне не повезло.

Вроде где-то рядышком

Ночь, но за стеклом.

Боль родилась пятнышком,

Выросла пятном.

Я один теперь уже,

Опустел мой дом.

Ночь сегодня замужем

За чужим окном.

* * *

Я пройдусь по небу, мне б дорогу

Отыскать в небесные пути.

Пробегу туман на босу ногу,

Но туман мне тоже не найти.

А найду – по облаку босой

Пробегу, как по траве зеленой,

И небесной радужной росой

Я свой ум омою несмышленый.

* * *

На голое тело накинув рассвет,

И слякоть на ноги надвинув,

Небесным зонтом укрываясь от бед,

Пойду и негаданно сгину.

Тонуть в васильках буду я до тех пор,

Покуда палящее солнце случайно

Не скинет с меня этих красок набор,

И укроет закатом печальным.

БУНТ

Все время ждать

Лишь милости судьбы,

Юлить и изворачиваться червем

Не стоит, если нет в крови

Так нужных сил.

И если слабонервный –

Так лучше сразу в гроб

Залечь и притаиться.

Те, кто не жил, тому не умирать.

Лишь только тот

Горбатой не боится,

Кто мог при жизни

Из мертвых восставать.

В крови по локоть

И по горло в горе,

Свободу вырывая

У судьбы своей

Одним ударом

До седла, без боли,

Без жалости,

Без слез или соплей.

Бунтует непокорность

В этих лицах,

И сердце вырывают из груди.

Из клетки, из грудной

Вспорхнула птица.

Я ей вдогонку прокричу: «Лети!»

Она взмахнула крыльями заката,

И этот цвет залил собой цвета.

Я этот свет уже встречал когда-то,

Наверно, на ладонях

У распятого Христа.

* * *

Я лег на скатерти лугов,

Раскинув в зелень руки,

Закрыв глаза от пустяков.

Я слышу звуки:

Трещат кузнечики в траве,

Жужжит пчела-хозяйка,

И льется песня в голове,

Живет лужайка.

Живет в шуршаньи муравья,

В трудяге луга.

Живет блаженная земля, –

Жива округа.

Летит малютка паучок

На нитке золотой.

Мне на солнце горячо,

Ведь я здесь свой.

СТРАННОЕ СЛОВО «ЖИВУ»

Завтра снова будет пустота,

Фантазии и терпкие желанья.

С губ сползет словечко в никуда

И отправится в далекие скитанья.

Будет заходить в чужую речь,

В чьи-то реплики и чьи-то фразы.

Как мне это слово уберечь?

Уберечь от порчи или сглаза.

Чтобы слово не втоптали в грязь,

Как окурок, брошенный под ноги,

Чтоб не мучили его смеясь,

Превращая в месиво дороги.

Может быть, я выдумал его?

Это слово так со мною схоже.

Те же чувства, больше ничего.

Но они все ближе и дороже.

Не любовь и не тоска-печаль,

Просто чувства, словно жест вслепую.

Вроде бы антоним слова «жаль»,

Вроде бы синоним «существую».

ТИХИМ РАННИМ УТРОМ

Беспорядок упал со стола,

Рассыпаясь по комнатам.

Моя свечка сгорела дотла

И застыла от холода.

Тишина улеглась возле ног,

Став домашним животным.

Я под утро ужасно продрог

И вставал неохотно.

Приготовил обыденный чай,

В теплый плед завернулся.

Со своей тишиной невзначай

В забытье окунулся.

Ни будильник, ни утренний свет

Не волнуют меня, не печалят.

Пробуждение лезет под плед,

И глоток ароматного чая

Согревает, напутствуя вслед,

Провожает опять на работу.

Мне под утро желания нет

Разбавлять свое счастье в заботах.

КРУГИ

Устал я карусельною лошадкой

Ходить по кругу день за днем.

Круги – до тошноты иль до припадка.

Я круг прошел, но, как и прежде, в нем.

Мой парк закрыт, запущен и засыпан

Листвой и мусором забот

Чужих и чуждых. Вперемешку с бытом,

За кругом круг, за годом год.

Без смысла беспризорный ветер

Скрипучую калитку отворил.

И вновь рифмуется усталый вечер,

В котором дождь с листвою говорил.

Опять рифмуется любовь с любовью

И злость со злостью, и беда с бедой.

Но нет стихов, одно лишь предисловье,

Так что ж поделать, если я такой.

СОБАЧЬИ СТАИ

Собачьи стаи одичали

И от хозяев подались

Навстречу с мачехой печали

Искать свою собачью жизнь.

Свобода шерсть поистрепала,

На мордах от обид следы,

А сучка-жизнь меня таскала,

Щенка, от горя до беды.

Рвала бока и кости мяла.

Мне запах псины стал мешать.

Когда свистящая гоняла,

Пред смертью хочется дышать.

Щенок подрос и зубы скалит,

И ноги больше не дрожат.

Покуда псы спокойно спали,

Я в волчью стаю убежал.

* * *

Иду сквозь тьму, ступени слышат

Мои усталые шаги.

Перила еле слышно дышат

И тихо шепчут: «Не беги…»

Наш век встречал неоднократно

Сто, сотни тысяч сапогов.

Впервые ты идешь обратно,

Хмельной, на аромат духов.

Не торопись, еще успеешь.

А стоит ли идти туда,

Где сердца ты не отогреешь,

И будет новая беда.

Слова. Ступенька за ступенькой

Сложились фразы и дела.

Жизнь увядающей сиренью

Под ноги ласково легла.

ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ

Весна рассыпала муку,

Которую собрать пыталась.

Все по простому пустяку:

Нагнулась девка к медяку

И бабой с медяком осталась.

Весна открыла глупо рот,

И уронила сверток наземь.

А ветер, рассмешив народ,

Рванул куда-то на восход

И невзначай погоду сглазил.

29 СРЕБРЕНИКОВ

Не носил ты чужие кресты.

От креста своего не отрекся.

Твои истины были просты,

Мысли радужны и чисты,

Но на фразе банальной осекся.

Не допел свой последний куплет,

Смерть успела впустить свое жало.

Стоил ты двадцать девять монет,

И цены больше смертному нет,

Петр монеты считает устало.

* * *

Улетаю, растворяюсь,

Словно лед в вине.

К горизонту прорываюсь,

Как скворец к весне.

Я скольжу по водной глади,

Ног не замочив.

Только этой ночи ради,

Сколько лет я жив.

Словно мозга сотрясенье –

Искры бьют из глаз.

Чувство, близкое к затменью –

Словно в первый раз.

ПРИТЧА

Я научился отличать добро от зла,

Хорошее в отличье от плохого,

И жизнь мимо меня не пронесла

Ни одного порока, ни другого.

Судьба меня, убогого, вела

По этой жизни, как щенка слепого.

За все грехи и добрые дела

Была спокойна и легка дорога.

Но только в самый трудный миг в пути,

Когда, казалось, гибель неизбежна,

И рядом не осталось сил идти.

За что у Бога я в такой чести?

Когда я жил одной надеждой,

Мой Бог смог на руках меня нести.

ПРИТЧА

( вариант Ю. Кострова)

Am E E7 Am

Я научился отличать от зла

A7 Dm7

Хорошее, не замечать плохого.

E7 F

Не пропустил порока никакого –

Dm E E7

Уж в этом жизнь меня не обнесла!

Am E E7 Am

Судьба меня, убогого, вела

A7 Dm7

По этой жизни, как щенка слепого.

E7 F

Была спокойна и легка дорога

Dm E E7

За все грехи и добрые дела.

Am E E7 Am

И только в самый трудный миг пути,

Am E E7 Am

Когда, казалось, нету сил идти,

A7 Dm7

Когда, казалось: гибель неизбежна,

F E7

Когда едва я жил одной надеждой,

DmAm

Смог на руках меня Господь нести…

Dm E E7 A7^

За что у Бога я в такой чести…

* * *

Светел день, а в сердце темень,

Смех кругом, в душе печаль.

Ты, наверное, не с теми,

И не с этими, а жаль.

Ты один, а мыслей горы

Навалились, не поднять.

Это бед вчерашних лики,

Их не стоит вспоминать.

Ты от глупостей великих

Мыслить стал и понимать.

***

В полнеба бьет пожар

Последнего заката.

Широкий взмах крыла

Огонь не опалил.

Я тоже мог летать

Почти что так когда-то.

Последний свой полет

Я небу подарил.

Мне тяжело уже

Летать в таких высотах,

А птица мчится ввысь

В багряной тишине.

Не суждено парить

На северных широтах.

В полнеба бьет пожар,

Но что-то грустно мне.

ЕСЛИ ВДРУГ

Опять бросаясь в безрассудство,

Из нежных вырвавшись объятий,

Меня швырнуло в грязь распутства,

Инстинкт самца и след проклятий.

Вдогонку голос вездесущий

И зримый облик лиходея,

Мой стон последний, вопиющий,

Как яблоко в глазах у змея.

Так, искушением обманут,

Не хватит ребер сосчитать,

Они меня терзать не станут,

Всех сосчитать едва ль сумею,

О рае больше не мечтаю,

И тем обязан только змею.

РАССТОЯНИЕ ДО СЧАСТЬЯ

Много слов и много строчек,

Как последний крик души,

Каждый жил, так как он хочет,

Или так, как он прожил.

Без ошибок нет итогов.

Без ошибок истин нет.

Сотни истоптав порогов,

Над своим увидел свет.

То ль рубаха, та, что ближе,

То ли те, что ближе нет,

То ли ветер руки лижет,

То ли скарб последних лет

Что-то навевает скуку.

Мы от истин далеки.

К счастью протянуть бы руку,

Расстояние руки.

КАК СТРАНЕН ДЕНЬ

Осколок дня лишь времени крупица,

Бельмом в глазу мешает видеть свет.

Скулит хандра и ломит в пояснице,

На сердце и в душе покоя нет.

Все безрассудно: бравые победы,

Успех в делах, в семье уют.

Все брошу к черту и уеду,

Туда, где в лоб не узнают

Столкнувшись вдруг на тротуаре,

Нос к носу и глаза в глаза.

Туда, где в творческом пожаре

Сгорю, ни слова не сказав.

УСТАВШИЙ ДЕНЬ

Уставший день, ревнуя тишину

К мулатке ночи,

Решил уйти, и, психанув,

Часы волочит

Словно жалкие пожитки

По вечной глади,

И солнца свитер распустил на нитки,

Все ночи ради.

***

Вода кружится, как веретено,

Все поглощая, забирает омут.

И мысли, оглушенные вином,

Кружась и утопая, стонут.

С веретена, кружась, слетает нить,

Уйти пытаясь от водоворота.

И мысль грохочет – только выжить.

Жить!

Но край воды надламывает шепот,

В хрипенье и рычании ведет.

Все ближе к центру по спирали тянет,

Ломая ногти, пальцы вгрызлись в лед,

Кто будет жить, если меня не станет?

ТРИ ОБЛАКА ПЕРЕД ЛУНОЙ

Ночь откусила краюху луны,

Рассыпав по небу крохи,

Среди нескончаемой тишины

Времени тяжкие вздохи.

Ветрами встречают нас у ворот

И Христос, и Аллах и Будда.

Но не пускают пока за порог,

Жизнью ноги опутав.

Три облака тают передо мной,

Желание жить все сильней.

Ежели Боги перед луной,

То кто же тогда за ней?

ЮНОСТЬ

По весенним лужам,

Дождиком звеня,

Босоногий вечер

Провожал меня.

В порванной рубахе,

Отложив дела,

Попрощался взглядом

На краю села.

Где теперь тот вечер,

Одолела грусть,

Помолчать-то не с кем,

Ладно, обойдусь.

ЗАРИСОВКА ПОЛЯРНОЙ НОЧИ

Ночь выдохнула холод на меня,

Оставив одного в пространстве зыбком,

Я ожидал в надежде дня,

Хотя бы утра робкая улыбка

Смогла б согреть, спасти от пустоты,

Но щеки неба не краснеют от обиды.

Все продолжительнее время темноты,

Рвану, как бык, к рассвету в цвет корриды.

Опять неясно, где цветет восток,

Что сотворить, чтоб ночи стало стыдно.

Решил уснуть, нерадостный итог:

Такая тьма, что даже снов не видно.

ДЫХАНИЕ ЛУНЫ

Уставший вяз шумит над старой речкой,

Собак дворовых хриплый лай,

Луна незримо тает свечкой,

Стекая в воду невзначай.

Гроза утихла, воздух пьян озоном

И грудь полна на вдохе чистотой,

Прохлада вперемешку с горизонтом

В пяти шагах смешалась с темнотой.

Вдали, лишь изредка, в хмельном дурмане

Пробьются сквозь затишье голоса,

То пьяный мат с гармошкою,–

Селяне, –

То женский смех разбудит небеса.

А ты бредешь, внимая трель лягушек

И ласковое пенье соловьев,

Ступив ногой в холодный отблеск лунный,

На теле чувствуешь дыхание ее.

САМАЯ МАЛАЯ РОДИНА

Вчерашний запах сеновала

И свежесть утренней росы.

Там солнце раннее вставало

И поднимало одеяло

Через семейные трусы.

Ты вдруг раскинула поляну,

Две пышных сопки и лесок,

Все любо глазу только спьяну

Избитых троп топтать не стану,

Люблю Отчизны уголок.

ПРИКОСНОВЕНИЕ

Я цвет чернил не подберу,

Чтоб столько черноты осмыслить,

Не прикасайся. По перу,

Как по ступеням шатким, мысли

Ступают. Пальцы с хрустом жмут

У основания перо. Оно дрожит,

Я чувствую его дыханье,

Не прикасайся, тяжек суд,

Как строчка тяжело бежит,

Споткнувшись, вдруг, на фальши.

Перо сломалось, лист залит,

В чернилах красных пальцы.

Рука немеет, меркнет свет,

И все темнее мысли, каюсь,

Лишь шепот немощный и бред,

Все что осталось –

С мгновением соприкасаюсь.

***

Кому-то печаль тяжелее свинца,

Кому-то и небо траурней цинка,

А мне одиночество льстит без конца,

И тучи, порой, как букет гиацинтов.

В темно-сиреневых выдохах лет

Струи дождя лишь вечности слезы.

Радуги яркой весенний букет

Вянет на родинках белой березы,

Но возрождается зелени пыл,

Ветер прохладой траву пеленает,

К вечеру зной от злобы остыл.

С жадностью время из лужи лакает.

Капля со звоном разбилась о край,

Полукруги по воде побежали.

С волны на волну перепрыгивал май,

Летние дни его подгоняли.

Вдыхая прохлады чистый озон

Между весной и чарующим летом,

Вдруг за плечом вздохнул горизонт,

Даруя простор с сиреневым светом.

МЫСЛИ

Я в прокуренной квартире

Потолок скребу глазами,

Нерожденными слезами

К нерожденным в этом мире.

Обращаюсь ежечасно:

«Что вам делать здесь до срока,

Боль, разлитая по строкам,

Столько раз была напрасной».

Закусивши сигарету,

Боль в висках давлю руками,

Что-то делается с нами,

Бог карает нас за это.

Беспредметно обжигает

Воспаленной кожи раны,

То ли облик мыслей странных,

То ли немощный взывает,

О пощаде вроде молит

(может, даже и не грешник),

Но лампаду на подсвечник

Променял и тем доволен.

Вперемешку с едким дымом

Мысли на стекле в разводах,

За которым непогода,

Погибают, стынут, стынут.

НОЧНОЙ ЛИВЕНЬ

Как девственен испуг природы

При виде молний и грозы.

В раскате грома растворенный

Таится крик цветной росы.

В цветах дрожащее молчанье,

В ветвях деревьев чистота

Запутались. И паутиной тайны

Овита эта красота.

А молний вопль бросает блики,

Живых, оживших линий жест.

Дождей переплетенных лики

Снуют среди нехожих мест.

Дождь льет и льет неумолимо,

Танцуют в лужах пузыри,

А ветер, пролетевший мимо,

Знобит природу изнутри.

Оттенки полуночных красок

Смешала кисть ночной грозы.

И капли цокают безвластно,

По листьям молодой лозы.

***

Остатки завтрашнего дня

Я выплесну на камни ночи,

И понукаю, как коня,

Дневник без строчек,

Без дат, без памяти огня!

Зажгите свечи!

Кто не прозревшего меня

Взвалил на плечи?

Кого мой грех отяготил?

Кто поднял ношу?

Кто мою душу возродил

За медный грошик?

Прозреть!

Прозреть всего на час

Позволь мне, Боже!

Я лишь взглянуть хочу на вас,

Я брежу, может?

Может быть, схожу с ума,

Мороз по коже.

Грехи замолены в домах,

А храм безбожен.

***

Без романтики, слов и закуски

Выжрать столько, насколько смогу.

Из граненых стаканов, по-русски,

Не хмелеть, а упиться в дугу.

Отрешенно взирать на окурки,

Только тару под стол уберу.

Только мысли, больные придурки,

Во хмелю мне скребут по нутру.

Сигареты смолю до рыготы,

Никого мне не нужно в дружки,

Я усну за столом без заботы,

Стиснув зубы и сжав кулаки.

Завтра, дай Бог, к обеду проснуться,

Хотя будет плевать на обед,

Дайте нынче к тоске прикоснуться.

Дайте водки мне и сигарет.

Не мешайте, пусть свет будет тусклым,

День вчерашний проводит меня.

Коридор стал неровным и узким,

Стал меня с каждым шагом ронять.

Ночью ветер ворвался в квартиру.

Тлеет медленно в окнах заря.

Кот, нашару, грызет ломоть сыра,

Счастлив, он никого не терял.

ЖЕНАМ

О, как прекрасно рассудок потерять.

До пяток утопая в небе синем,

Под твердью глаз безумства не видать.

Я в сладострастном шепоте повинен.

А ты – вина отчаянный глоток,

Триумф пьянящего дурмана ночи,

Неиссякаемую чашу создал Бог,

Вкушаю прелести, они не обесточат.

В запретах поцелуев нем оскал.

Сок винограда, мной перебродивший,

Я грозди губ дыханием ласкал.

Так день пленяет месяц, породивший.

И мысль моя опережает свет.

Ни расстояний больше, ни пространства,

Ни времени, ни дыма сигарет.

Ни блядства в постоянных пьянствах,