Отступник

Глава 10

По идее, после всего, что я натворил и что сотворили со мной, я должен был бы ожесточиться. Стать жестоким ублюдком, на которых я охотился. Мне не раз говорили, что надо быть злее и жестче. Но таким уж я уродился, без капли чистой злости, что словно кислота выжигает тебе вены или горькой как яд ненависти, таким я и остаюсь по сей день. Мне не раз случалось впадать в ярость или в отчаяние, и до недавних пор я слишком часто делал дурные вещи, но никогда я не испытывал ненависти к кому бы то ни было и никогда не задавался целью беспричинно причинить зло другим. Это было просто моей работой, невероятно грязной и кровавой. Но я прекрасно видел, что представляют из себя мои цели заказа, это лишь предавало мне мрачной решимости. Конечно, хорошая порция злости может иной раз пригодиться в порядке защитной реакции, но я знаю, что темный лабиринт цинизма непроходим для светлых мыслей.

Дождь на время прекратил заливать нас. И в воздухе воцарилась временное затишье насыщенное влагой. Отправив мальчика с глазами старика в его новое жилище, я сидел на берегу на старой коряге и курил. Размышляя не пойти ли мне искать Карлотту.

— О чем задумался. — Мари села рядом, тоже достав из своего фамильного портсигара сигарилу.

— О Карлотте, ее до сих пор нету, я уже переживаю.

Мари вновь смолкла куря сигарилу, думая о чем то своем. Волны накатывались на прибрежные скалы, лизали гальку на берегу. Кружились на ветру чайки, высматривая среди камней на берегу скрывшуюся от них добычу.

— Я думаю с ней все хорошо, она выглядит сильной и опасной.

— Да, ты права. Но в этом и есть проблема. У нее частенько срывает крышу, и только четыре человека могут ее остановить. Она может влезть куда не следует, где ее мечи и ярость не значат ничего.

— Ты ей доверяешь? — Она спросила с какой-то странной интонацией. И я взглянул на нее, пытаясь понять подтекст ее вопроса. Но она смотрела на волны в заливе и тяжёлые небеса. Так что я не смог прочитать в ее глазах ответа.

— Мы были вместе во многих переделках, — сказал я наконец. — Но это не главное. Я доверился ей еще до этого. Не знаю, как это объяснить. Возможно, ты доверяешь человеку, когда видишь в нем много такого, что есть в тебе самом. Или такого, что ты хотел бы иметь. Так же и с ней.

Бриз то стихал, то вновь начинал дуть с залива, отчего становилось то теплее, то прохладнее, то снова теплее, и я ощущал ветер на лице и руках. Мимо нас проплыл маленький флот рыболовных челнов, направляясь в свою песчаную гавань в районе трущоб. Мари молчала, все думая о своем, но наконец она решилась, перевела взгляд на море и испустила долгий медленный вздох.

— Послушай Дарий. Насчет Летиции. Я бы хотела…

— Перестань Мари, я все прекрасно понимаю. Я все равно скоро уеду, как только услышу, что армия возглавляемая ее дедом возвращается. И скорее всего, мы с тобой больше никогда не встретимся. А девочка это твой шанс, она сможет вывести тебя обратно в свет. У вас очень много общего. Попробуй с ней подружиться, у нее не было никогда ни одного друга, это сразу заметно. Слуг было полно, а вот друзей, кому можно доверять — не особо. Только не позволяй ей манипулировать собой. Или ты встанешь в один ряд с прислугой. И мой тебе совет, надейся на лучшее. Но внутренне будь готова, что ничего не получиться. Ее слово пока мало что значит. За нее все решает ее дед. Ты в любом случае с ним встретишься, и именно от этой встречи будет зависеть твоя судьба.

Она улыбнулась мне. Это была улыбка, какую хочется оставить на память.

— Идем, я послала Калеба с Аннет за кое-какими продуктами. Они уже вернулись, хочу приготовить фирменное блюдо которое часто готовят у нас на севере.

— Ты и готовить? Иногда ты немного меня пугаешь, Мари.

Она сощурилась и снова улыбнулась.

— Лишь немного?

— Ну, большую часть времени ты просто вселяешь ужас.

— Болтун, — сказала Мари смеясь, толкая меня в плечо. — Идем уже.

Оказалось ко всем прочим достоинствам, Мари умеет прекрасно готовить. И блюдо получилось очень даже вкусным и необычным. Хотя надо признаться как по мне, немного пресное. Я уже привык к через мерно острой пище Райлегга. Естественно об этом я ей не сказал, девушка все же старалась, готовила. Я лишь сидел и восхвалял ее лишний раз. Но мне в горло кусок не лез, Карлотты до сих пор не было.

Мы сидели и обсуждали северную кухню, по доброму подкалывая Мари. Когда послышались торопливые шаги, прибежал помощник Старейшины. Он говорил торопливым полушепотом, из-за чего его речь больше напоминала бормотание заученной молитвы или заклинания.

— Там, вас ищут. Женщина. Хочет вас видеть. Очень устрашающая.

Страх плеснулся в глазах Летиции, ведь именно ее могли искать. Мари увидела это и прижала ее к себе взглянув на меня. Я было хотел встать и пойти посмотреть кто там пришел. Но волна озноба пробежавшая по телу, оповестила, что наконец то наша безбашенная потеря вернулась, а с ней вернулась и Полночь. Я поблагодарил парня и сказал, что все в порядке Мари. Карлотта пришедшая следом, просверлила угрожающим взглядом бедного парня, буквально вдавив его в землю. Он лишь попытался улыбнуться пройдя испариной и быстро смылся. Проводив его взглядом своих раскосых глаз. Она сняла куртку, стряхнув с капюшона воду взглянула на девочку, так, что та спряталась за Мари съёжившись. И перевела на меня взгляд из которого на меня снова глянула резня в ночи, и схватив, стиснула в своих железных объятиях.

— Мелкий наглый засранец. — Она взъерошила мне волосы. — Еще мне говорят, что я безумна, накой хрен ты наследницу спер⁈ Ты же за книгами ушел. И что теперь собираемся делать?

— Теперь нужно дождаться пока не вернется ее дед.

— Ты же понимаешь, что он тебя повесит? Если не он то Бранкати точно. Зачем их ждать?

— Не повесит, я успею сбежать. А оставлять ее уже нельзя. Ты лучше расскажи где тебя носило столько времени?

— Я выйти не могла. Там в среднем городе все перекрыли. — Она села за стол и ела, дальше рассказывая с набитым ртом. — Там бойня была. Они даже часть стены обрушили в среднем городе. Все кварталы к северу от площади теперь пепелище и общая могила. Эти два урода которых ты прибил в таверне не все знали. Мы недооценили количество подкупленных ублюдков. Они подкупили несколько гарнизонов стражи, и они вместе с наемниками ударили в спину своим же. Потом этот гребанный некромант поднял мертвых и спустил их на стражу и орден. Там мясорубка началась, этих тварей хрен убьешь. Зубы с палец размером, кулаками щиты крошат как будто они бумажные. Я голову отрубила, а эта тварь все равно не сдыхает. Пока маги подоспели они положили кучу народу. Они горят и все равно лезут на тебя. В итоге там город весь перекрыли, никого не выпускают. Сейчас там чистки, тайная стража безумствует. Вешают всех подряд если хоть немного заподозрят. Ее кстати все ищут. Громадная награда за любую информацию про нее и за твою голову. Весь город на ушах стоит, а вы тут спокойно жрете. Ум-м-м, вкусно, — Она облизала пальцы, — Что это кстати? Я такое никогда не ела.

— Это Мари приготовила фирменное блюдо северных герцогств. Ты лучше скажи зачем ты полезла в самое пекло?

— Мне было скучно. Захотелось кого-нибудь убить. — От этих слов девочка еще больше съёжилась и прижалась, держась за Мари. — А тут такая вечеринка, не могла же я пропустить такое.

В небесах снова громыхнуло и дождь припустил с новой силой. За дверным проемом нашей хижины как будто стена воды стояла. Маркос сидящий у входа снова взял свою лютню и начал перебирать струны. Играя мотив популярной мелодии. Музыка у него была что надо. Он знал наизусть почти популярные песни. И мне можно было только позавидовать его мастерству.

— Даарий, бери своой инструмент. Даавай вместе, ты же знааешь эту мелоодию.

Я подумал пару секунд глядя на него и полез за своей лютней. Я не играл давно, но сейчас почему бы и нет. Нагружать мрачными мыслями голову о прошедшей резне и разрушениях было совсем не охота. Мы были живы почти все здоровы и нас эта буря обошла стороной. А там и без нас как-нибудь справятся. Так что я сел напротив Маркоса и влился в веселую мелодию. Видно так же и думал наш веселый раздолбай Калеб. Он не умел грамотно излагать свои мысли. Но он был честным и на него всегда можно было положиться. Он всегда был с хорошим настроением и самое главное умел его поднимать другим. Зачастую выглядя от этого еще смешнее.

Он сняв рубашку выскочил под дождь и снова начал кривляться с удивительной грацией и артистизмом пустился в пляс под дождем, подпевая исполнителю. Выражая в танце телом то, что не умел выразить словами.

Аннет с Мари снова начали заразительно смеяться, заливаясь смехом и отпускать ему комментарии. Карлотта нахмурив лоб и подняв одну бровь смотрела на это все не понимая, что за хрень происходит. В какой уличный театр она попала. Она всегда была торжественно серьезна и мрачно сурова. И совершенно не понимала если я начинал из чувства противоречия дурачиться рядом с ней. А тут еще один такой же под дождем кривляется. Я увидел все это и шутливо улыбнулся ей — ее лицо было буквально серым от усталости после тяжелых во всех смыслах суток и стыда. Было нетрудно догадаться, что она думает. Складка между ее бровями стала еще глубже, как бы говоря мне:

«Мы убийцы, — мысленно говорила она мне. — Мы должны внушать почтение и страх. Либо то, либо другое, и ничего больше. Только почтение и страх»

Калебу стало скучно танцевать одному и он вытянул Аннет под дождь. А та в свою очередь потянула упирающуюся и визжащую Мари. Но в итоге в четыре руки ее вытянули под теплый летний ливень и она вместе со всеми начала танцевать.

Летиция оставшись одна опасливо косилась на Карлотту. И в тоже время в полном изумлении смотрела представление под дождем. Для нее все это было дико и совершенно непривычно. Он тоненько взвизгнула когда и ее вытянули на улицу. Так что я стал наблюдателем довольно редкой картины, как потомственная герцогиня, самый богатый человек в королевстве искренне смеялась и неуклюже танцевала, отплясывая джигу вся промокшая до нитки. Стоя босиком в луже под дождем в трущобах. Они так задорно и беззаботно хохотали, что в итоге я не выдержал, отложил свою лютню и присоединился к ним. Вся моя одежда промокла до нитки, и прилипла к телу как водоросли при купании на мелководье и наш смех улетал в растворяющую время вечность моря. Эта простая радость и дождь, если не смывали то хотя бы размачивали у меня внутри всю кровь и жесткость, весь гнев, все что накопилось за эти два года. Излечивая душу словно лечебная мазь глубокую рану. Только там под дождем я осознал, что все закончилось. Что эта мрачная и кровавая страница книги моей жизни перевернута, и колесо судьбы сделало новый поворот.

Натанцевавшись, усталые и промокшие насквозь, но жутко довольные собой, мы опять сели за стол, доев то немногое, что осталось. Карлотта не стала смотреть на этот театр абсурда и буркнула всем: «Сломаю руку кто меня разбудит». Для остальных эти слова были угрозой, но я хорошо ее знал. Это было ее обычное пожелание спокойной ночи. Так что я уложил ее на свою лежанку и укрыл своим одеялом. Мы с парнями ушли к себе переодеваться, а женская часть осталась у себя, задорно смеясь копошилась в мешках, ища сухие вещи.

Мари вытерла насухо девочку и переодела в свою одежду. И теперь мы по доброму над ней потешались. Мари была красивая, фигуристая и стройная. И чтобы хоть как-то избавиться от излишнего внимания носила объёмные и мешковатые вещи. Что помогали скрыть ее манящую фигуру. И вот теперь Летти до смешного нелепо выглядела в этом. В эту одежду можно было запихнуть троих таких как она. Маркос нахлобучил ей на голову свою треуголку, которая постоянно сползала набок. Заварив на остатках дров ароматный кофе мы собравшись в кучку сидели у входа и смотрели на дождь и волнующееся море. Каждый думал о своем, а мои мысли были заняты книгой. Что Полночь вынесла из замка. Я сидел и размышлял куда бы мне улизнуть, чтобы посмотреть ее. Я был словно маленький ребенок, которому вручили большой и дорогой подарок на день рождения. И все мои мысли были заняты им, как бы поскорее его распаковать. Так что я не заметил, как меня окликнули. Выплыв из мыслей только после как меня Мари позвала повторно.

— А, что? Прости я задумался.

— Я говорю Летти похожа на пиратку в этой шляпе. — Она сдвинула ей шляпу набок.

— Ага на грозного пирата Свинолапа. Он был одним из самых презираемых пиратов южного архипелага на свете. Наверняка ты о нем слышала.

— На Свинолапа? Я про такого никогда не слышала. — Летиция перестала меня бояться и после танцев вела себя более раскрепощенно.

— Ты разве никогда не слышала про ужасного Свинолапа? Грозу всех южных морей? Его многие презирали.

— Нет, я никогда не читала эту историю. За что же его презирали?

— За то, что лапал бедных свинок. На протяжении почти десяти лет он был грозой фермеров от Ледяных островов до берегов империи. За его голову обещали награду в две сотни серебряных. Ни одна свинья не чувствовала себя в безопасности пока он был жив.

Она сидела глазея на меня, поправляя сползающую шляпу и смешно морщила нос, честное слово как маленький ребенок. Но поняла, что я ее разыгрываю когда все над ней начали смеяться. Так что мне пришлось прятаться за Калеба, подставляя его под обстрел из града изюмин. В итоге пару раз хохотнув над надувшей щеки как нахохлившийся воробей Летиции я ушел в нашу половину. Мы сняли циновку разделяющую лачуги, чтобы не ходить под дождем, и вешать ее как занавеску назад когда нам необходимо.

И вот повесив назад занавеску, и приготовив заранее кусок тряпки. Чтобы прикрыть в случае чего фолиант. Я попросил Полночь положить его передо мной. Он всплыл из моей тени как подводная лодка. Не спеша и величаво. Его светло-коричневый переплет был отвратительный. Почти до тошноты. Открывая взору вылитый серебром человеческий череп в огне с черным пауком на лбу, с острыми клыками больше подходящими тигру, выбитый на шелушащийся от старости и пожелтевшей словно неочищенный воск коже. Человеческой коже. Даже кинув один единственный взгляд на фолиант сразу было понято, что именно перед тобой лежит.

Книга мертвых.

Сразу вернулись все те голоса. Шепчущие на давно забытом мертвом диалекте. Все разом, но каждый свое. Паучий язык был странный язык, он был щедро напичкан глухими словно сухой кашель и шипящими звуками. Как будто с тобой змеи разговаривают. Я не понимал ни слова из этого монотонного хора. Как и не понимал эти руны насечки, смахивающие на уродливые иероглифы. Я аккуратно дотронулся до нее, и они стали громче и четче. Совсем немного слабее чем голоса моих друзей сидящих за шторкой двух ярдах.

Великий раскол разваливший могущественную империю изнутри и последовавший за ним упадок были больше тысячи лет назад. Плюс сама история паучьей империи насчитывала больше тысячи лет. И неизвестно сколько до нее. И я не знал сколько веков назад была написан этот трактат. Но для тысячи с лишним лет книга была в превосходном состоянии. Так что передо мной лежал целый мир, новый, огромный, непостижимый и ужасающий в своем величии мир магии, считавшейся запретной для любого здравомыслящего человека.

Каждая из страниц была выполнена так же из человеческой кожи. Какие-то страницы были сжаты так, что распрямить их без опытного мастера по работе с кожей было решительно невозможно, кое какие были вырваны. Кое-какие склеились между собой. Где-то давно проступила плесень и размыла часть текста, а теперь это все засохло размытым пятном. Я открыл ее на случайной странице в середине книги, попав на зловещий рисунок. Пентаграмму из пяти рунных кругов, один большой ведущий и еще один внутри него поменьше. И три маленьких, которые образовывали треугольник, выступая полукружьями за ведущий круг. В центре было изображено выпотрошенное тело с поясняющими пометками сбоку от пентаграммы. Вся многоголосица тут же отступила, вещая как бы сзади. Кроме одного голоса, он был слышим гораздо четче. Продолжая вещать, судя по всему поясняя это изображение. Это было сродни прослушиванию записи лекции. Я слушал этот шипящий и кхекающий диалект, и боковым зрением увидел, как отдернулась шторка. Быстро закрыв книгу и набросив на ее тряпку. Мари пришла что-то спросить, но увидела, что я быстро закрыл фолиант тряпкой. Она прищурилась, и снова задернула циновку. Отгородившись от остальных.

— Что это Дарий? — Она указала на толстую книгу под тряпкой лежащую передо мной.

— Книга, я забрал в библиотеке Наместника. Когда вытащил Летицию.

— Можно я посмотрю. — Она было потянулась к ней.

— Я бы не стал этого делать Мари.

— Я только одним глазком посмотрю, интересно же. С ней ничего не случиться.

— С ней? Мари, я не про нее беспокоюсь. Я про тебя беспокоюсь. Это не просто книга. Эту книгу написали хозяева мертвых еще во времена Паучьей империи, когда она была сильна и едина. Непобедима. Эта книга в какой-то мере разумна. Ты хочешь услышать хор сотни голосов погибших людей, единовременно рассказывающих тебе на мертвом языке ужасные вещи? Без источника ты их не сможешь заставить их замолчать, они сводят с ума Мари.

Она отдернула руку будто обжегшись, испуганно на меня посмотрев.

— Но если эта книга несет зло зачем она тебе⁈

— Мари, книги не могут нести зло. Это просто знание. Только знание. Зло в сердце того, кто применяет. Так же как с оружием, меч может защищать, а может убивать. Смотря кто им воспользуется. У меня нет ничего другого, и я постараюсь разобраться.

Тут циновка снова дернулась и к нам путаясь в объёмных одеждах, пришел капитан Свинолап собственной персоной. Летиция все-таки чувствовала кто к ней как относиться, и старалась держаться поближе к Мари. Хоть остальные к ней и относились тоже хорошо, она их все же опасалась так же как и меня.

— Капитан. — я кивнул ей, снова хохотнул при виде девочки и Мари улыбнулась обернувшись.

— Я не капитан Свинолап! — Она топнула ногой, пытаясь кричать шепотом. Опасливо косясь на спящую Карлотту в углу. Если честно то это было очень забавно.

Помявшись пару мгновений и видно размышляя как бы лучше сказать.

— Я бы хотела с тобой поговорить Дарий.

Я подмигнул Мари:

— Иди, у нас пиратские тайны. За что заработал удар маленькой ладошкой. Сделав вид что мне больно.

Она дождалась пока Мари выйдет и села на ее место. Ковыряясь пальцем в тряпке что служила нам полом.

— Расскажи, как ты пробудил дар. Может и я так же смогу. Я должна!

— Я не уверен, что смогу это описать словами. Это как к тебе подойдет слепой и спросит, как ты видишь. Это как интуиция, ты сразу узнаешь и почувствуешь. Интуиции нельзя научиться, ее можно только почувствовать. Единственное, что я могу сказать, это то, что у меня он проснулся после того, как я выпил зелье восстановления. К тому же ты не у того спрашиваешь. Твой дед могущественный потомственный одаренный насколько я слышал. Он всяко побольше меня знает, я уверен, он тебе много чего рассказывал.

— Да, рассказывал он много. Но ничего не получается. И я подумала, может ты сможешь помочь. — она судорожно, снова и снова выплетала пальцами плетение светлячка. — Я никак не могу его ухватить, почувствовать.

— Прости мелкая. Но тут я тебе точно не помощник, я ничего не знаю и не понимаю. А нет ничего хуже, если пытаешься влезть помочь туда, где ничего не смыслишь.

— Я не мелкая. — она буркнула больше по привычке чем озлобленно. И всхлипнув ушла назад к остальным путаясь в своей одежде.

–…Кхм…Эм, Дарий. Тут такое дело, у меня тут две новости есть. Первая хорошая, вторая… странная, тебе какую первой…?

— Давай хорошую, давно хороших новостей не было.

—…Я знаю Паучьи писмена. И понимаю их язык. Не знаю откуда, но я точно понимаю, что они говорят. Может в этой книге будет хоть намек о том, кто я….

Я с удивлением уставился на свою тень. Это была просто превосходная новость. У меня был в руках ценнейший объём знаний. И оказалось имеется тот, кто может помочь это прочитать и научить меня этому мертвому уже тысячу лет диалекту.

— Та-ак, вопросов еще больше. Но давай пока вторую новость.

–…Я кажется понимаю, что не так с нашим капитаном. У нее сердце как будто опечатано. Будто пленка висит на источнике. Поэтому она не может его пробудить, у нее что-то его блокирует. Я не поняла сразу, уже под конец просто заметила, может позвать ее снова. Чтобы она еще попыталась сплести…

Я покосился на живую тень, но все же встал и позвал Летицию. Она недовольно надув щеки зыркнула на меня, но все же подошла.

— Садись и снова плети светлячка. Просто подряд, снова и снова. Хочу кое-что проверить. Может получиться тебе помочь.

Я снова заработал недоверчивый взгляд из под насупленных бровей. Но она не стала задавать вопросы. Села и начала выполнять привычные пассы руками. Пытаясь сплести светлячка. Я вообще ничего не понимал, чего там нужно увидеть. Поэтому сел напротив нее, хмурил брови, вытягивал губы трубочкой и всячески пытался изобразить глубокую задумчивость. Ожидая от Полночи пояснений. Я не чувствовал ничего, про какую там она пленку говорила. Только легкое волнение от ее правой руки, на которую она надела все четыре кольца, замотав ее бинтами, чтобы никто не заметил золотые перстни.

— Ну что там? Долго я должна еще это делать?

— Потерпи, ты хочешь, чтобы тебе помогли или нет?

Она снова скептически скорчила гримасу, но продолжила свое плетение. А я лишь повторял ей слова что шептала мне Полночь в ухо.

— В общем мелкая, у меня для тебя новость. Ты скорее всего уже одаренная. Твой источник проснулся. А не чувствуешь ты его лишь потому, что его что-то блокирует. Будто его у тебя закрыли. Больше сказать не могу, я ничего в этом не понимаю. Спросишь потом у деда, он точно должен знать. Или хотя бы догадаться.

— Да? — в этом маленьком звуке, удивительно сплелись здоровый скептицизм и концентрированная надежда всей ее жизни.

Для таких как она, для адаптации в высоком обществе быть одаренной являлось жизненной необходимостью. В ее роду все были одаренные. Как и скорее всего все ее окружение, все ровесники и сверстники с других семей. Это как родиться инвалидом в семье потомственных спортсменов. Тебя не бросят, нет, будут заботиться и кто-то даже любить. Но ты всегда будешь изгоем, белой вороной. А зная, как относиться к друг другу ее сословие, даже к равным себе. Быть ущербным это приговор. Она всю жизнь будет объектом насмешек. Особо едких и издевательских.