Отступник

Глава 15

Козырное место на носу корабля предлагало знакомое лишь птицам божественное парение на крыльях встречных ветров с периодическими падением на каждом гребнем волны, с обязательным последующим взлетом. Я никогда не плавал на кораблях, не довелось, а на парусниках тем более. Так что я стоял и смотрел на тающие огни ночного города, на растворяющийся в ночной мгле и в бормотании волн Райлегг. Кожей ощущая свежий морской ветер трепавший волосы. Мы плыли навстречу угрожающе нависающим, нахмуренным небесам. Капитан надеялся успеть проскочить самую сердитую часть приближающегося шторма, несущего очередную волну туч. Сезон дождей и штормов как никак, неизвестно сколько он мог ждать хорошей погоды в порту. Именно поэтому мы так поспешно и отплыли. По мере того как мы отдалялись от берега, волны вырастали, становясь агрессивней. Пробуя борт корабля на прочность, и брызги уже начинали заливать палубу. Так что амплитуда взлетов и падений становилась все выше и выше.

Я немного понаблюдал одобрительно цокая языком и слегка качая головой, как капитан и его помощник орут благим матом, подгоняя суетящийся экипаж, выкручивая замысловатые ругательства, услышав которые Большой Бен удавился бы от зависти в своей коморке. Мы шли на полных парусах, под крепчающим ветром, они хлопали, резкими рывками натягивая жалобно скрипящие снасти. Во избежании промокнуть насквозь, я все же покинул палубу, тем более я там только мешался. В нашей коморке, и без того бледная девушка, была словно мел. Ее похоже донимала качка, и она пыталась бороться с ней куря вонючие до ужаса сигарилы с запахом гвоздики. И без того застоялый запах в глухом и непроветриваемом помещении смешался с табачным дымом, дышать в нем было почти нечем. Это мне сразу напомнило первое время в Норе, когда меня подселили в комнатушку, где восемь немытых, потных и жутко вонючих мужиков жили. Периодически куря самый дешевый табак. Так что мне пришлось внести свою лекту в эту вонь.

Эту ночь я не спал, по-моему никто не мог уснуть на борту, во первых жуткая болтанка, когда тебя мотает из стороны в сторону в твоем гамаке. Во вторых жуткий рев рассерженного моря за тонкой деревянной перегородкой, и словно в ответ на этот рев, жалобный скрип корабля, он скулил словно побитый пес. Скрипело все, что вообще могло скрипеть. Казалось, вот-вот и он просто развалиться под бешенным напором громадных масс воды, которая обрушивалась на маленькую и наглую скорлупку с завидной периодичностью, грозя раздавить как муху. Моя соседка то бледнела то зеленела, она сидела на полу в обнимку с ведром, держась одной рукой за крепеж своего гамака, чтобы не летать по всей комнате. Она костерила на чем свет стоит всех подряд, начиная от ублюдка капитана, что решил плыть в такую погоду, заканчивая Всевидящим. Особенно смачные и едкие ругательства достались какому-то Антонию и всей его родне. Мне тоже перепало, но так, просто за компанию. На гребне одной из бесчисленных волн нас неплохо подбросило, и она не удержала свое ведро, естественно, все содержимое ее вонючего ведра опрокинулось назад, прямо на нее. И взрыв ругательств буквально расцвел радугой, освятив нашу коморку.

Наши мучения закончились когда рассвело, как услышала Полночь от экипажа, облазившая весь трюм вдоль и поперек, мы успели, проскочили по самому краю. И разбушевавшаяся стихия выпустила нас из своих объятий. Вышли мы не без потерь, смыло одного матроса, и еще один не удержался, упал на палубу, сломав себе позвоночник, он был жив, но уже обречен. Он сорвался, когда полезли срезать паруса, они грозили вырвать мачту, и теперь капитан был мрачнее тучи, что висели темной полосой позади нас на горизонте. Корабль выдержал, но теперь ему требовался хороший ремонт. А так же стала понятна спешка, из-за чего наш бравый южанин так рвется достичь пункта назначения. Любой торговец был в той или иной степени контрабандист, наш оказался чуть более контрабандист, чем торговец, у него под трюмом надёжно были спрятаны несколько упакованных бочонков с чернилами. И скорее всего сроки у него горели, именно поэтому он так рьяно рвался вперед, через шторм, несмотря на реальную угрозу пойти ко дну.

Девушка оказалась костеродной — Валессия де Сальви. Как сообщила она мне с важной позеленевшей физиономией в заблеванной рубашке. Но тем не менее держалась она с достоинством, сомнительным конечно, но во всяком случае она пыталась это делать. Мне пришлось пожертвовать свою запасную рубашку в фонд помощи костеродным. Потому что у нее с собой был всего лишь маленький заплечный мешок. А из одежды лишь то, что на ней. Не то чтобы я сильно хотел это делать, проявлять там всякие высокие чувства и благородство перед дамой. Просто кубрик маленький и не проветриваемый, а от нее воняло, а переодеться не во что. Но она странная какая-то была, нелюдимая. Буркнула лишь спасибо и вытолкала меня из кубрика, чтобы переодеться. Разговаривала она очень мало, предпочитая держаться обособленно. Днем она сидела безвылазно в кубрике, в основном качалась в своем гамаке, выходя лишь для того чтобы поесть. А выходила только по ночам, сидела на носу корабля, дыша свежим воздухом и смотря на ночное небо и море, думая о чем-то своем. Лишь однажды во взгляде ее угольно черных глаз мелькнул неподдельный интерес, когда я достал одну из книжек взятых в библиотеке Наместника.

После шторма на следующий день корабль шел малым ходом, на уцелевших парусах, спешно зализывая повреждения. Пока достали два запасных паруса, пока их поставили. Мы с Валессией перекинулись парой слов, я продолжал корчить из себя недалекую деревенщину. А она видимо сочла, что ее милость выше такой компании, так что у нас был молчаливый уговор. Днем я на палубе, а она ночью, и каждый был доволен своим одиночеством. Полночь облазила весь корабль и растеклась темной лужей под ногами, прохладней ей там видите ли. Сидя на палубе я тренькал на своей лютне, учась играть и заодно развлекая моряков и редких пассажиров, что вылезали подышать свежим воздухом. А ночью изучал трактат Кхаштры пока соседка сидела на палубе. Мы плыли уже неделю, и еще столько же нам предстояло. Но мне повезло, капитан и впрямь спешил, шли мы на полных парусах и днем и ночью, а двухмачтовая бригантина была быстроходная. Неслись мы только так, рассекая морскую гладь словно отточенный кинжал глотку.

—…Ну же попытайся еще раз… — прошептала Полночь.

Я лишь потер виски и зажмурился.

— У меня уже голова болит от этого наречья.

—…О-о-х, бедненький ты мой, может, тебя поцеловать тебя в лобик, чтобы головка перестала бо-бо?…

Глубоко вздохнув я вернулся к паучьим письменам. Прочистив горло, зачитал:

— Истинно и верно то, что мать всегда благоволит к своим чадам, даруя свое благоволение в период, когда она властвует в вышине. Пожирая врагов детей своих, ведь неслучайно немытые нарекают ее Всепожирающей. — Я покосился на Полночь вздернув бровь. — Я часто моюсь.

–…Кхаштра была ханжой, читай дальше…

— Лишь между периодами неустанной смены мужа и жены, дарованные имеют право брать сие благоволение единой чащей. Сей холст похож на живопись ведь лишь тогда, коль дарована мне блажь обоих царств.

Усталый вздох.

— Что такое Хаш-ор?

–…Сумерки…

Я лишь шумно захлопнул книгу.

— Голова раскалывается.

–…Паучьи письмена писались не для слабых умов…

— Вот спасибо!

—…Я не это имела в виду…

— Даже не сомневаюсь, — я встал и потянулся, протерев сонные глаза. — Пошли немного подышим свежим воздухом. А то эта красавица накурила и свалила на ветерок.

—…Ты же знаешь, что я не дышу…

— Я подышу. Ты посмотришь.

—…Как угодно…

Я шел неслышно ступая по ступенькам, поднявшись на палубу, стараясь не тревожить сонный экипаж. Движенье Полночи так и вовсе легче дыма и полностью бесшумны. После спертого воздуха насыщенного гвоздичным дымом кубрика, свежий морской воздух был подобен хорошему стакану золотого вина, выпитого залпом. Он бил по голове и пьянил своей свободой и чистотой. Палуба «Поцелуя ветров» была почти пустой, молоденький юнга на пару лет старше меня спал в обнимку со шваброй, он блуждал в своих сладких грезах, мечтая о женских объятиях. За штурвалом лишь громадный как башня и хмурый рулевой в побелевшем от соли камзоле. На вороньем гнезде сидит дозорный, он привычно всматривался в горизонт, не обращая внимания на палубу.

И моя соседка прижатая к перилам, к ней пристали два матроса. Они видно решили, что две недели с одной лишь рукой это слишком долго. И даже такая необщительная и тощая особа вполне способна их развлечь. По правде говоря, всегда, если только не искать полного одиночества — а в некоторых печальных случаях даже тогда, — можно рассчитывать на встречу с компанией дураков.

— Ой, да ладно тебе, не будь такой серьезной, милочка. Я всего лишь пытаюсь быть дружелюбным.

— Благодарю вас ми дон, у меня хватает друзей. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

— Ты ведь совсем одинока, тебе наверняка скучно, развлечешься в компании настоящих мужчин.

Парень явно был тем еще повесой. Самец с гладкой грудью и достаточно очаровательной улыбкой, чтобы оставить несколько зарубок на изголовье кровати. И сейчас он подключив все свое обаяние и очаровательную улыбку, а заодно здорового как стопка кирпичей дружка у которого рубашка бугрилась от вздувшихся мышц. На лице этого бугая не отражалось ни единой мысли, только осознание, что перед ним тело с сердцебиением и дыркой между ног. А остальное его не волновало, как похоже и не волновало то, что это тело не очень то и желает «отдыхать в компании настоящих мужчин».

— А ты красотка, — сказал этот «поэт», он протянул руку и притворно-ласковым жестом убрал волосы с ее щеки. Девушка дернулась, достав кинжал.

— Еще раз прикоснетесь ко мне, я скормлю ваши вонючие бубенцы гребанным дракам.

–…А она не лишена обаяния…

— Ну, да. Что-то есть. — Стоя в тени я раздумывал, вмешаться или нет. Эта Валессия мне не очень то и нравилась, но наглая матросня не нравилась еще больше.

— Вы же понимаете, что мне достаточно просто закричать? — спросила она.

— И как долго, по-твоему, ты сможешь кричать, — парень улыбнулся, и громила ощерился в мерзкой улыбке — прежде чем мы выкинем твою тощую задницу за борт?

Она покосилась за борт на плещущее волнами море, оно кишело драками, как прибрежные бордели Райлегга — шлюхами. Падение в воду равносильно смертному приговору. Перевела взгляд на капитанскую палубу, и на воронье гнездо. Свет луны позволял рассмотреть весь корабль. И наконец она заметила мою фигуру стоящую в тени мачты. Она не спеша отвела правую ногу назад и выставила левое плечо вперед, приготовившись к бою.

— Ну, тут согласна, это будет сложно назвать криком, — согласилась девушка.

— Эм, пппростите ггоспода, извините.

Они вздрогнули, начав оглядываться в поисках источника голоса — они так увлеклись, что не слышали, чтобы к ним кто-то подходил. Парень весь надулся и нахмурился, чтобы скрыть свой испуг.

— А, музыкант. Будт добр, свали нахрен в свою конуру. Вякнешь кому-нибудь, что тут увидел, отправишься кормить дра…а-а-А-А-а….

Громила не успел закончить, Валессия познакомила свой ботинок с бубенцами громилы, удар был такой силы, что даже я сочувственно охнул. Когда отморозок согнулся пополам, она схватила его за руку и скинула через перила в море. Только его захлебывающийся крик был слышен в бурных волнах позади корабля.

Повеса не успел вякнуть как остался один. С приставленным острием кинжала к глотке и прижатой спиной к перилам. Он перевел на меня испуганный взгляд.

— Простите господин, я ничего не видел, ваш друг сказал, чтобы я никому ничего не вякал.

Валессия хмыкнула, и парень перевел на нее взор своих перепуганных голубых глаз.

— Прошу прощения, ми донна, — он тяжело задышал. — Клянусь Всевидящим, я не хотел вас обидеть.

Когда смотришь в глаза тем, кто сейчас умрет друзья, видишь, как в них калейдоскопом стремительно проноситься их жизнь. Все ошибки и правильные поступки. Неудачи и победы, а так же все, что было между ними. И неважно, от твоей руки он умирает или нет. Вот и сейчас, парень за пару мгновений увидел всю свою жизнь и легонько вскрикнул. Когда она ему воткнула кинжал в горло, скинув его истекающее кровью тело в прожорливое море, на корм не менее прожорливым дракам.

Не успело его тело скрыться в волнах, как мы с ней подняли крик и шум. Крича про человека за бортом. Вскоре забили колокола и проснулся капитан. Пока «Поцелуй» развернулся, следов повесы и его дружка громилы среди волн естественно не осталось.

Капитаном Поцелуя был рослый южанин. Как любой хороший капитан, он, по понятным причинам, был удручен столь ранней высадкой двух членов своего экипажа и активно пытался выяснить, как, что и почему это произошло. Тем более его экипаж и так был в урезанном составе после недавнего шторма, что не могло добавлять ему настроения и он был полон решимости разобраться в произошедшем.

Но два небольших подростка стоявшие напротив него с честнейшими глазами лишь в один голос вещали про драку моряков и то, как они упали за борт в процессе. Из оружия у нас были только два кинжала. А то, что истощенная девушка, да парень музыкант, который не расстается с лютней одолели двух опытных и здоровых моряков он верил со скрипом.

В конце концов, капитаны, как правило, умные ребята. И наш мозгами тоже не был обделен. Он сказал, чтобы мы сидели до пункта прибытия в кубрике не вылезая, а еду нам будут приносить. Так что я лишь вздохнул обречённо зайдя в кубрик, еще неделю вдыхать спертый воздух перемешанный с дымом.

— Спасибо.

— Не за что, я ничего не сделал.

— Я про то, что не выдал меня у капитана. И кстати ты забыл, что ты обычно заикаешься и извиняешься.

— А, да? Дерьмо, ой, ппростите, ггоспожа, извввините. — Я улыбнулся ей.

Она лишь хмыкнула.

— Странный ты Дарий, непохож на деревенского простачка.

Настала моя очередь хмыкать, она даже не подозревала насколько я странный. Полагаю, если бы узнала кто я такой и что ей придеться провести неделю с таким человеком в маленьком закрытом кубрике, она сама бы прыгнула за борт вслед за теми матросами.

— Ты тоже не сильно похожа на костеродную, донна Валессия. А что до вопроса, так проще жить. От внимания высоких господ это помогает, а от таких как я, как-нибудь отобьюсь.

— Может ты и прав. Можно задать тебе вопрос, я видела у тебя книгу, магическую книгу. Ты одаренный?

— Да, вот еду учиться.

Она прищурилась, оглядев меня своими черными глазами.

— А куда если не секрет?

Я почесал щеку смотря на нее, раздумывая, это была уже личная информация. Она все правильно поняла, добавив:

— Просто такие как ты, я имею ввиду деревенские, не едут в академии. Я вот тоже еду учиться, но не сюда, а на север. В герцогство…

— Горендросс к мастеру Эрвигу да? — Закончил я за нее.

Она снова оглядела меня но уже подозрительно. Но в конце концов медленно кивнула.

— Значит мы удачно встретились, потому что я еду туда же. Мне посоветовали мастера Эрвига, да и все равно выбора нет.

Именно так я и встретил свою первую соученицу. Валессия ехала туда по трем вещам, во первых, как и я познавать премудрости, во вторых, там будет ее двоюродный брат. В третьих, она разругалась с родителем, отказавшись от свадьбы, попросту сбежав, подставив его. Девушка она оказалась с характером, с огоньком. Так что она уехала тайком, схватив то, что успела. Папаша ее был чистой воды воякой, граф и потомственный рыцарь. Соответственно дочь свою воспитывал как сына, она с детства разъезжала вместе со старшими братьями по различным рыцарским турнирам, прекрасно разбиралась в оружии, ведении войн, осаде, охоте и прочих исконно мужских радостях. Он недолюбливал магов, считая их бесчестными. И соответственно не хотел, чтобы кто-нибудь из его семьи стал магом, и получившая дар доченька, стала еще большим разочарованием. Так что он недолго думая устроил брак с одним своим соседом, с кем периодически то воевали, то пили на охоте и так по кругу. Пообещав выдать ее за его младшего сына — размазню, как она веско охарактеризовала своего несостоявшегося жениха. Но он не учел, что у его чада может быть свое мнение на этот счет, и она предпочтет учебу женитьбе и рождению детей. Папаша у нее был горячий, так что она опасалась людей, что мог послать ее разъярённый родич вслед за нерадивой доченькой.

Я поделился с ней одной книгой, и мы почти неделю безвылазно жадно их изучали, прерываясь лишь на сон, периодически меняясь этими двумя тощими книженциями. Эта неделя пролетела совершенно незаметно. И в один из вечеров мы наконец прибыли в пункт нашего назначения. Главные морские ворота Аакарии — Аркус холл. По размеру, населению, и объёму транзитного груза они конечно уступали Райлеггу причем очень сильно. Но первое что я тут заметил, тут гораздо чище и богаче. Тут было сразу видно по прибытию, размах был побольше. Не было такого муравейника, все ходили не спеша, больше стражи. Дома побольше, дороги. И мы сойдя по ходящему ходуном настилу застыли в растерянности и смятении. Так как у нас одна дорога, мы с ней договорились держаться вместе до школы. Так было гораздо проще и безопаснее, для обоих. Для меня кстати в первую очередь, она костеродная и если что они между собой сначала всегда разговаривают, идеальное прикрытие для такого как я.

Нам нужно было найти ночлег и лавку портного. Ей требовалась одежда, да и мне нужно было кое-что из теплых вещей, у меня все было легкое. В Райлегге было трудно найти теплые вещи. А тут уже куда реальнее. Первой мы нашли лавку портного, она зависла в ней на час. Выбирая и замеряя одежду, но у портнихи она узнала где лучше остановиться. Так что заплатив за все, мы и двинулись в постоялый двор. Постоялый двор как постоялый двор, все нормальное и чистое. Вкусная еда, обходительные хозяева. Но ее милости не угодишь, то не так, это не сяк. Жила две недели в грязном гамаке и все нормально, а тут привередничает. Я махнул рукой и закрылся у себя в комнате, заказав туда мыльню и обильный ужин. Под утро меня ждал неприятный сюрприз, во первых эта милость въехала в не самый дешевый постоялый двор. Но главное то, что я думал, у меня так нормально денег, оказалось, у меня как минимум в два раза меньше. Потому что чеканка монетного двора Сезии не ценилась. Ценилась чеканка Оскинского королевства, затем монетного двора Аакарии. Династия Моретти очень серьезно относилась к денежному вопросу, а потому в их серебре и золоте примесей других металлов практически не было, это было редкостью. Редкие и дорогие металлы на то и дорогие, а потому большинство монетных дворов, а у каждого был свой и своя монета, придерживались принципа экономии. Самые мусорные деньги были из герцогств. Так что я был удручен, когда узнал расценки. А больше всего я был удручен своей попутчицей, она видите ли устала, и желает отдохнуть пару дней. А у нас до первого снега всего два месяца на пол континента дороги. Попав в цивилизацию, она вспомнила, что она потомственная костеродная из знатного рода. И ее мало волновало, как я буду жить с такими ценами.

Я ей так прямо и сказал, я не потяну тот уровень комфорта, который она хочет, да и поторапливаться бы нам стоило. Валессия лишь мне махнула рукой, мол делай как хочешь. Ну я и сделал, собрав вещи и не прощаясь двинул сам, нянчиться с ней я не собираюсь. Не маленькая, сама доберётся. Поспрашивав и найдя первый караван двигающийся на север, я купил место в нем и уехал.