Отвергнутая. Игрушка для Альф

Глава 12. Зов

Я вижу не сны, а размытые пятна, среди которых скользят две белые тени. Они ныряют в мутные грезы, рвут их на части, сжирают и вновь бегут. Их не должно быть здесь, но прогнать я их не могу.

— Человеческие сны очень уютные, — слышу голос Анрея. — Они совсем другие.

Белые тени исчезают, из пятен проступает солнечный лес: мшистые стволы, золотые лучи, мягкая влажная почва под ногами. И льется музыка. Игривая и мечтательная лютня.

Я иду на звук, но сон тает, и открываю глаза. В предрассветной серости Эрвин, сидя в кресле у распахнутого окна и закинув ноги на низкий столик, перебирает струны лютни, наигрывая простой, но милый мотив.

— Я тебя разбудил? — не смотрит на меня.

Покачиваются шторы на высоких гардинах от легкого и свежего ветерка. Я сонно моргаю, и мой разум медленно проясняется под незамысловатую мелодию. Плеск воды. У массивного комода умывается Анрей. Вытирает лицо, потягивается, и его спинные мышцы медленно перекатываются под кожей. Над крепкими ягодицами — две милые ямочки. Встряхивает волосами и оглядывается с улыбкой:

— Доброе утро, Ягодка.

Я отдалась им сегодня ночью. Без стыда и сопротивления. Между ног тянет и ноет, и я хочу спрятаться под одеялом, но толку-то сейчас смущаться. Я стала женщиной с двумя оборотнями, к которыми заключила сделку.

— Я у тебя одолжу штаны? — Спрашивает Анрей у Эрвина, который меланхолично кивает и сдувает со лба локон.

Если бы не близость между нами, что была полна похоти и безумия, я бы полюбовалась его отстраненным, спокойным и аристократичным профилем.

— Слушай, — говорит Анрей, натягивая штаны, — а ты нам ведь еще пирожные должна.

Медленно пропускает волосы через пальцы и обнажает зубы в улыбке.

— Должна, — кивает Эрвин и вновь пробегает по струнам.

Анрей садится на край кровати, нависает надо мной и касается подбородка:

— А у меня как раз настроение для десерта.

— Но…

— Вот кровь, — подхватывает крохотный флакончик из темного стекла с тумбочки и подносит к моему лицу. — По пять капель от каждого из нас.

Хочу забрать флакончик из его пальцев, но он со смехом отстраняется и прячет руку за спину:

— Какая ты резвая.

— Отдай, — шепчу я.

— Отдам, — щурится. — И мы тебя даже отпустим к папуле, но должна будешь вернуться.

— Нет… — зло поджимаю губы. — Не вернусь…

— Пирожные, — с угрозой повторяет Анрей. — И не просто пирожные, моя милая. А такие, что удивят нас. Этот долг все еще на тебе, и ни мы, ни Лес с тебя его не списал.

— Это нечестно…

— Нечестно раздразнить нас пирожными, — флегматично отвечает Эрвин, ловко перебирая струны кончиками пальцев. — Люди быстро забывают о своих долгах, но Лес их помнит.

— И что будет, если пирожных не будет? — сажусь, натягивая простынь до подбородка.

— Хочешь проверить? — Эрвин косит на меня надменный взгляд. — Этим утром пирожных мы не увидели. Мы крайне недовольны, и имеем право с тебя стребовать что-то взамен за рассвет без десерта.

— Нет…

— Мы тут закон, — ухмыляется Анрей. — И прислушайся к ветру, Ягодка.

— Лес принимает нашу волю, — Эрвин меняет мелодию на более печальную. — И что же два бесстыжих оборотня спросят с Ягодки за ее безответственность?

— Даже не знаю, — Анрей наклоняется ко мне, — что сравнится со сладким малиновым десертом?

Мерзавцы. Играют, выворачивают мою безнадежную ситуацию в своих интересах, а я никак не могу на нее повлиять.

— Девичий сочный ротик, — шепчет Анрей, и его губы почти касаются моих. —

И я опять тону в волчьем дурмане. Я целую Анрея, обвивая его шею слабыми руками. Простынь сползает с груди, и он валит меня на кровать. Его горячие губы касаются моей шеи и спускаются к ключице. Выдыхаю тихий стон.

Лютня замолкает, и Анрей напряженно замирает в моих объятиях, к чему-то прислушиваясь. Вместе с братом смотрят в сторону окна, как две окаменевшие статуи.

— Неожиданно, — хрипло шепчет Эрвин, будто его горло сдавили в тисках. Медленно и аккуратно откладывает лютню на столик, и по его телу бежит судорога, а затем рычит, обрастает белой шерстью и сползает с кресла на пол белым волком.

— И сразу двоих? — зло шипит Анрей, и через секунду я обнимаю зверя, который в ярости рычит на меня и скалит зубы.

Я вскрикиваю и отползаю. Опять на меня злобно огрызается и спрыгивает с кровати.

— Какого лешего? — шепчу я, наблюдая за тем, как Эрвин и Анрей набрасываются на дверь с утробным ревом.

Она с грохотом распахивается, и они с подвываниями покидают спальню, игнорируя мое присутствие, будто они услышали зов, которому не могут противостоять звериной ипостасью.

— Да и к черту вас, — цежу сквозь зубы и ищу среди складок простыни флакон с волчьей кровью. Руки почему-то дрожат, а в сердце растекается черная обида, словно меня отвергли возлюбленные. — Да где же ты?!

— Не это ты так отчаянно ищешь, крошка? — раздается тихий и высокомерный голос Вестара, от которого я вскрикиваю и кутаюсь в шелковую простынь.