Отводящая беду

Джеймс Роллинс «Отводящая беду» James Rollins «Tagger» (2010)

Ловким движением запястья Су-линг Чой встряхнула аэрозольный баллончик и нанесла на цементную стену темного переулка последний штрих красной краски. Закончив, она осторожно — чтобы ни одна капелька краски не попала на черное шелковое платье — отступила и окинула взглядом свою работу.

Результат не совсем удовлетворил девушку: выходило и лучше. Это был ее знак-подпись — китайский символ, известный как фу. В свои шестнадцать лет Су-линг сознавала, что талантлива, и поэтому предъявляла к себе весьма высокие требования. Ее даже раньше положенного возраста зачислили в «Лос-анджелесскую академию дизайна». Однако рисунок на стене был куда важнее любой учебы.

Она взглянула на часы — Тетушка Лу, скорее всего, уже в театре — и хмуро воззрилась на знак.

Нужно сделать это.

Протянув руку, девушка коснулась середины китайского глифа и, как обычно, ощутила знакомое покалывание, от которого суставы наполнились огнем. Тепло пробежало по руке и окутало Су-линг головокружительным вихрем. Символ засиял, на мгновение изгнав из переулка мрачные тени.

Готово.

Но прежде чем девушка успела разорвать контакт с глифом, в запястье вонзились ледяные когти боли. Холод опалил до самых костей. Задыхаясь, она отдернула руку и отшатнулась назад.

Ай… что за чертовщина?

Су-линг осмотрела запястье. Никаких следов не осталось, однако отголосок студеного касания еще не утих. Она растирала руку, стараясь растопить лед, и не сводила широко раскрытых глаз со своего творения.

Знак на стене из ярко-малинового сделался черным — темнее царившего в переулке сумрака.

Она продолжала массировать запястье, сгибая его то в одну сторону, то в другую, и пыталась понять, что произошло. Символ-глиф был ее «тегом» последние три года, и она нанесла сотни точно таких же повсюду на необъятной территории Лос-Анджелеса.

Я сделала что-то не так? Нарисовала его слишком быстро? Чересчур небрежно? Допустила какую-то ужасную ошибку?

Беспокойство болью отдавалось в груди. Она подумывала все переделать, но времени уже совсем не осталось. Занавес поднимется меньше чем через пять минут, и балет начнется. Тетушка Лу, должно быть, уже сидит в частной ложе их семьи. Не выносившая легкомыслия тетя придет в ярость, если Су-линг снова опоздает.

Когда боль в руке утихла, тени, кажется, улетучились из рисунка. Алая насыщенность символа фу вернулась, словно ничего не случилось.

Какое бы осложнение ни возникло, теперь, похоже, все в было порядке. Она запихнула баллончик с краской в наплечную сумку и заторопилась к ожидавшему в конце проулка лимузину.

Взявшись за дверную ручку, девушка бросила через плечо прощальный взгляд. Иероглиф по-прежнему блестел на стене, напоминая потеки крови. Для большинства китайцев он означал простое пожелание удачи в Новом году; олицетворял собой две руки, ставившие на жертвенник подношение — кувшин рисового вина.

Но для Су-линг, изображенный символ фу был воплощением силы; отводил беду и сулил защиту, где бы она его ни нарисовала. Сегодня ночью здесь не произойдет никакого ограбления; владелец этого магазинчика «Севен-Элевен» вне опасности.

Или же она просто дала волю своим фантазиям. Таким вот незатейливым образом Су-линг отдавала дань уважения своей покойной матери и ее древним поверьям. Это позволяло девушке сохранять с ней связь, и не забывать о далеком прошлом, которое мать и дочь делили меж собой, — о деревушках, примостившимися среди рисовых полей, и о благоухавших вишневым цветом зорях.

Она вознесла беззвучную молитву своей маме и забралась на заднее сиденье лимузина. Внутрь ворвался порыв морского бриза, прилетевший со стороны расположенного поблизости Хантингтон-Бич; в воздухе чувствовался привкус соли… и пробивавшийся сквозь него гнилостный душок. Девушку охватила дрожь.

Всего лишь рыба и водоросли, убеждала она себя.

Сидевший за рулем Чарльз кивнул ей. Слова им были не нужны. Водитель служил их семье дольше, чем Су-линг себя помнила.

Желая ненадолго уединиться, она подняла разделительное стекло и попыталась успокоиться. В окне напротив виднелось ее отражение. Длинные черные волосы, закрученные неустойчивым каскадом, удерживала от падения парочка изумрудных заколок. Глаза своим цветом и блеском состязались с украшениями в волосах.

Словно призрак матери.

За последние несколько лет Су-линг не могла не заметить, что медленно превращается в двойника своей матери — одно поколение сменяло другое. Боль одиночества и утраты грызла девушку изнутри.

Она вспомнила последнюю встречу с мамой перед тем, как ту забрала злокачественная лимфома. В палате пахло спиртом и хлоркой — не самое подходящее место для хрупкой женщины, верившей в лечебные свойства травяного чая, в целительную силу статуэток да символов и в стародавние поверия.

— Теперь это перешло к тебе, си лоу чай, дитя мое, — прошептала мама, пододвигая к ней больничный бланк. — Вот наследие нашей семьи. Оно передавалось от матери к дочери на протяжении тринадцати поколений. Ты — тринадцатая, и нынче идет тринадцатый год твоей жизни. Число силы.

— Мама, отдохни, пожалуйста. Химеотерапия очень изматывает. Тебе нужно поспать.

Су-линг забрала у матери листок бумаги и перевернула другой стороной. Маминым красивым почерком там был изображен китайский символ удачи.

Фу.

— Моя маленькая роза, теперь ты страж Города Ангелов, — произнесла женщина со смесью гордости и сожаления, с трудом переводя дыхание после каждого слова. — Хотела бы я объяснить все раньше. Но эти таинства могут быть открыты лишь после первой женской крови.

— Мама, прошу… отдохни…

Женщина продолжила говорить, взгляд ее помутнел от воспоминаний и лекарств. Она поведала о вещих снах и способности отводить беду при помощи надлежащих росчерков краски, нанесенных на стену или дверь. Сидя рядом с кроватью умирающей, Су-линг покорно слушала. А еще она отмечала писк сердечного монитора, бульканье капельницы и шепот телевизора дальше по коридору.

Уместны ли все эти древние сказки, полные призраков и богов, в современном мире электрокардиограмм, аспирационной биопсии и страховых документов?

Наконец в комнату юркнула медсестра в тапочках на резиновой подошве.

— Часы посещений окончены, мисс Чой.

Мать начала было протестовать, но быстрый поцелуй Су-линг успокоил ее.

— Я зайду завтра… После школы.

Радуясь предлогу уйти, девочка выскочила из палаты. Она с облечением сбежала, но не столько от историй, сколько от демона по имени рак. И все же, мама успела крикнуть ей вслед:

— Ты должна остерегаться… — но закрывшаяся дверь оборвала те последние слова, заставила маму замолчать навеки.

Той ночью, она впала в кому и умерла.

Су-линг вспоминала, уставившись на больничный бланк, который сжимала в руках.

Благословение и удача, подумала она. Да уж, это очень помогло ее матери.

— Мы прибыли, мисс Чой, — сказал Чарльз, возвращая девушку из прошлого; лимузин притормозил у тротуара напротив театра в Санта-Монике.

Су-линг встряхнулась, отгоняя задумчивость, и соскользнула с сиденья. Водитель уже распахнул дверцу.

— Спасибо, Чарльз.

Когда она вылезла, к ней, едва не падая, сбежал по лестнице взволнованный подросток во взятом напрокат смокинге.

— Су! Ну наконец-то объявилась!

При виде юноши внутри Су-линг вспыхнула радость, однако она не позволила улыбке просочиться на лицо. Китайской девушке не следует выказывать сильных эмоций. Подобно символу фу, это был еще один способ почтить память мамы — следовать традиции таким вот незначительным образом.

Юноша подскочил к ней. Он был на голову выше Су-линг, и выглядел слегка нескладным в непомерно большом смокинге. Свои длинные волосы парень собрал в конский хвост.

Бобби Томлинсон был ее ровесником, и они дружили еще с детского сада, а своих друзей Су-линг могла пересчитать по пальцам. В детстве оба прослыли неудачниками, и это сблизило их. Он — компьютерный гений и киноман, она — застенчивая студентка, которая разговаривала не иначе как шепотом. Со временем у них появилась общая тайная страсть — граффити. Он посвятил ее в тайны уличного искусства в одиннадцать лет, и она тут же попалась на крючок. Когда мама заболела, граффити стало отдушиной, бунтом против мира. Этот кусочек свободы и радости помог Су-линг справится с непомерными горем и злостью. Следующие несколько лет они вместе носились по улицам, сматываясь от полицейских, мешавших размалевывать городские стены.

От этих воспоминаний запертая внутри девушки улыбка все настойчивее рвалась наружу. Бобби провел Су-линг вверх по лестнице и внутрь здания. Захлебываясь, он торопливо рассказывал о своей новой должности стажера в «Титан Пикчерз».

— Завтра начинаются съемки того вампирского мюзикла, о котором я тебе рассказывал. Меня назначили помогать команде осветителей!

Она взглянула на него, вопросительно приподняв брови.

Он пожал плечами.

— Ага. Я понятия не имею, чем занимаются осветители. Но это и не важно, если учесть, где я буду работать.

Они добрались до личной ложи ее семьи, когда оркестр исполнял первый акт. Бобби оглянулся на Су-линг, голубые глаза паренька искрились весельем. Ложа была пуста.

— Где Тетушка Лу? — спросила девушка, ожидавшая, что тетя уже давно здесь.

— Она звонила сказать, что ей нужно в банк — проконтролировать слияние компаний. Этот вечер только для нас двоих.

Су-линг была обескуражена, обнаружив, что осталась с Бобби наедине. Конечно, они провели вдвоем уйму времени, странствуя ночи напролет по городским улицам. Однако теперь все ощущалось несколько по-другому: оба разодеты в пух и прах и находятся в приватном полумраке. Как хорошо, что свет был приглушен. Это скрыло румянец, расцветший на ее щеках.

Все же она колебалась у входа в ложу, чувствуя себя неуютно. Это тетушка Лу страсть как любила балет. Ни Су-линг, ни Боби особо не тащились от него. К тому же, небольшая ее часть, встревоженная необъяснимым стремлением избегать западни, хотела сбежать, продолжить двигаться.

Она потерла запястье и повернулась к Бобби.

— Знаешь, раз Тетушка Лу пропала без вести, мы тоже не обязаны здесь торчать. В «Граумане» сейчас крутят ретроспективу фильмов…

— Джорджа Пэла! — закончил он. — Я в курсе! «Войну миров» и те самые фильмы про Синбада.

Она знала о его пламенной любви к киношным спецэффектам — от старомодных миниатюрных моделей и покадровой анимации прошлых лет до новейшей компьютерной техники. Во многих отношениях, он угодил точно в такую же ловушку между прошлым и настоящим как и она, разрывавшаяся между традиционным и современным.

— Тогда вперед! — сказала девушка, уловив его воодушевление.

Смеясь, они вылетели из театра и умчались в лимузине на Голливудский бульвар. В тот вечер они оказались единственными посетителями «Китайского театра Граумана», наряженными в смокинг и вечернее шелковое платье. Когда они ступили под огромный навес, Бобби положил ладонь девушки на изгиб своей руки, и теперь они словно дефилировали на премьеру по красной ковровой дорожке.

Тем не менее, как бы весело ей ни было, Су-линг ощущала царившую в старом театре атмосферу древнекитайской архитектуры и символизма. Призрак ее матери снова напоминал о себе.

Однако стоило им занять свои места, как восторженность Бобби перекинулась и на Су-линг, полностью изгнав болезненные воспоминания. Парень без умолку трепался о том, что режиссер Джордж Пэл был истинным отцом современных спецэффектов и что покадровая анимация — это утраченное искусство. Затем огни погасли, и начался первый фильм. Уютная тишина опустилась на молодых людей, нырнувших в мерцающее сияние, отделявшее наш мир от страны иллюзий.

В какой-то момент ладонь девушки оказалась в руке Бобби. И она затруднялась сказать, кто чью руку взял первым. Все произошло так же естественно, как взмах кистью.

Но ни он, ни она не осмеливались посмотреть друг на друга, их глаза неотрывно смотрели на экран.

Когда наконец наступил антракт и свет зажегся, она повернулась к Бобби, намереваясь заполнить молчание пустой болтовней. Су-линг еще не была готова обсуждать их дальнейшие отношения. Ее ладонь выскользнула из руки юноши.

— Бобби…

Боль вспыхнула в груди ревущим ураганом льда и пламени, который выжег все слова без остатка. Задыхаясь, Су-линг осела на пол. Театр утонул во мраке, и она соскользнула в густую тень.

Тьма унесла ее, и смех сопровождал девушку в пути. Зловещий хохот превратился в голос, от которого веяло древностью и холодом.

— В следующий раз, моя дорогая. В следующий раз ты станешь моей.

На мгновение в ее сознании промелькнул образ хозяина того самого магазина «Севен-Элевен». Мужчина лежал навзничь, и кровь спиралью растекалась вокруг него; в груди трупа зияла рана с неровными краями.

Затем все исчезло. Снова была одна лишь тьма.

Внезапно реальность вновь обрела четкость. Перед взором девушки возникло лицо Бобби. Она видела, что его губы двигаются, но потребовалось несколько секунд, чтобы слова обрели смысл.

— … ушиблась? Су-линг, ты в порядке?

Она попыталась сесть.

— Д-д-да. Вроде бы.

— Может, врача вызвать? Похоже на обморок.

— Нет, Бобби. Мне просто нужно домой. — В кинотеатре, вроде как, стало труднее дышать и существенно похолодало.

— Я еду с тобой.

У нее не нашлось сил на возражения. Оперевшись на его плечо, она позволила вывести себя из театра и усадить в лимузин. Половину пути Бобби едва не нес девушку на руках.

— Нужно отвезти ее домой, — сказал юноша Чарльзу.

— Мы можем по пути завернуть в «Севен-Элевен»? — прошептала Су-линг, ввалившись в кожаный салон. — Прошу.

Ей нужно было знать наверняка.

Бобби уселся рядом и обменялся с Чарльзом встревоженными взглядами.

Вскоре они уже мчались по шоссе. На дороге, к счастью, было мало машин. Часто дыша, она пристально смотрела в окно, с такой силой вцепившись в край сиденья, что у нее побелели кулаки. Когда они выехали на бульвар Санта-Моника, в движении образовался затор из-за сирен и мигалок, скопившихся перед магазином «Севен-Элевен». Регулировщик, освещенный огненно-красными сполохами, махал, чтобы они проезжали. Лимузин проплыл мимо супермаркета как раз в ту секунду, когда санитар заталкивал накрытую простыней каталку в ожидавшую машину скорой помощи.

— Желаете остановиться, мисс?

— Нет.

Она увидела все, что хотела. Ощутив отчаяние подруги, Бобби прикоснулся к ее руке, и спросил:

— Ты отметила этот магазин, так ведь?

Она кивнула.

— Но не смогла завершить тег? Как тогда, в Лагуне?

Она вспомнила. Это случилось в самом начале ее новой жизни в качестве защитницы города. Она еще не до конца верила в происходящее и позволила полиции прогнать их прежде, чем успела дорисовать знак. Вскоре тот магазин сгорел дотла.

Даже после того случая, она не была убеждена полностью. Не смотря ни на что. Она рисовала знак фу в память о маме и в ее честь — дань традиции, вызванная утратой и чувством вины.

А теперь вот это…

— Нет, — ответила она вполголоса. — Я закончила. Здесь что-то другое.

Ей вспомнились ледяные когти и зловещий хохот. Слова посыпались наружу. Она чувствовала себя глупо, просто произнося их, но понимала: все это — правда.

— Я думаю, нечто узнало обо мне… и теперь охотится за мной.

Бобби хранил молчание. Она знала: друг не может в полной мере постичь и, скорее всего, не особо-то и верит в ее способности, хоть он сам и сподвиг ее заняться этим. Бобби понимал, сколь глубоко ее ранила смерть матери. Однажды ночью она поделилась с ним мамиными рассказами, поведала о своей мистической роли, унаследованной по материнской линии. Заинтересовавшись, Бобби уговорил подругу сделать тот символ своим тегом, что прибавило бы значимости их совместным ночным вылазкам. Так все и началось.

Но в глубине души — на неком подсознательном уровне — Су-линг всегда знала: это нечто большее, чем просто подпись. Объяснить она не могла. Несчастья притягивали ее, звали… и при помощи баллончика с краской девушка могла неким образом предотвратить их.

До сегодняшнего вечера.

— Что собираешься делать? — спросил Бобби наконец.

— Не знаю.

— Может, позвонить Тетушке Лу?

Су-линг нахмурилась. Младшая сесра ее матери, Тетушка Лу, приютила Су-линг, когда, девочка осталась одна. Тетушка работала кредитным экспертом в «Бэнк оф Америка». Прагматичная и серьёзная, она с презрением относилась к древним традициям, столь почитаемым ее сестрой.

— Не уверена, что Тетушка Лу здесь поможет.

Она попросту не захочет заниматься подобной ерундой.

Однако, возможно, ей известно что-нибудь, что прольет свет на случившееся. Не видя иного выхода, Су-линг выудила свой айфон. Пальцы так дрожали, что ей никак не удавалось выбрать тетин номер из списка контактов.

Бобби потянулся к подруге и накрыл ее руку своей. Легонько сжав пальцы девушки, он забрал у нее телефон.

— Давай-ка я.

— Спасибо.

Она сложила руки на коленях, чтобы унять дрожь, и смотрела в окно, пока Бобби звонил тете. Его голос тонул в доносившемся снаружи гуле дорожного движения.

По пути домой она ломала голову над возникшей проблемой. Кто-то пронюхал о ее работе. Или что-то…

Внезапно взгляд ее потускнел, и стало темно. Она слепо ухватилась за руку Бобби. Вцепилась в него, словно тонула. Но на сей раз, девушка понимала, что происходит.

Внутри нее зародилось видение. Она увидела его целиком.

… солнце встает над океаном… береговую линию ломает и корежит… дома на скалистом берегу с грохотом падают в море…

Пронзительные крики резали слух.

Затем появляется голая стена, сложенная из камней… под дорожным указателем с надписью «Риверсайд»… над скрытой линией разлома.

Она понимала, что это значит. Голая стена — это ее следующий холст. Видение призывало действовать… призывало защитить от надвигающейся беды. Когда картина стала тускнеть, она ощутила одновременно и облегчение, и ужас. Даже после трех лет призывы пугали ее до мозга костей. Она не могла и впредь отмахиваться от них, как от простых совпадений или кошмаров, порожденных тревогой и чувством вины.

Крики умирающих смолкли — и тут же послышался издевательский смех.

Она узнала эту мрачную веселость. Охотник дал о себе знать, напомнил, что он рядом. Бросил ей вызов и предостерег.

Бобби обнял ее и прижал к себе.

— Что стряслось, Су?

Она спрятала лицо в ладонях: не хотела показывать Бобби свой страх и растерянность. В уголке ее сознания продолжал звучать глумливый смех, заглушавший предсмертные вопли.

— Землетрясение. Завтра, — наконец пробормотала она, уткнувшись в пиджак его смокинга. — Я могу предотвратить катастрофу, но мне попытаются помешать.

— Кто?

— Не знаю, но мы должны спешить. Мне нужны ответы.

* * *

— …всего лишь старые сказки. Тетушка Лу прохаживалась по красному марокканскому ковру, лежавшему в гостиной. Сигаретный дымок отмечал ее перемещение по комнате. Эта темноволосая коренастая женщина, носившая стрижку «боб», ничем не походила на изящную и стройную мать Су-линг.

— Чушь собачья. Сплошные благовония и псевдорелигия.

— Тетушка, у меня нет на это времени. Ты хранила секреты всю мою жизнь. — Держа спину прямо, Су-линг сидела на кожаном диване рядом с Бобби. — Мама знала о моем даре, и должна была рассказать тебе.

— Су-линг, ты ведь на самом деле не веришь…

— Нечто идет за мной, — перебила девушка. — Я это знаю.

Тень страха скользнула по лицу женщины.

— Оно разорвет город на куски, чтобы добраться до меня, — гнула свое Су-линг.

Отвернувшись, Тетушка Лу изучала узор на вазе, принадлежавшей одной из китайских династий. Ее голос превратился в едва слышимый шепот:

— Если ты не ошибаешься, значит, он отыскал тебя.

Сердце Су-линг екнуло.

— Кто?

Тетя не желала поворачиваться, словно боялась взглянуть правде в лицо. Это не вписывалось в ее мир электронных таблиц и финансовых оценок.

— Тетушка, пожалуйста скажи, кто он?

— Гуй соу, — в конце концов прошептала женщина, словно придавленная грузом древней истории. — Демон.

Глубоко внутри Су-линг нечто с волнением откликнулось на тихо прозвучавшие слоги: гуй соу. Ее тело знало имя этого зверя.

— Что тебе известно, Тетушка?

— Одни лишь сказки. Их рассказывали, чтобы пугать детей перед сном. Легенды и ничего более.

Су-линг пересекла комнату и, подойдя к тете, обняла ее сзади. Тетушка Лу вздрогнула от прикосновения.

— Нет, Тетушка, не легенды. Они так же реальны, как и я.

Тетя высвободилась из объятий племянницы и подошла к камину.

— Не желаю верить.

— Но почему?

— Семейные предания рассказывают о бесчестии. О позоре и трусости. Наш род опорочен. Я собиралась рассказать тебе, когда ты станешь старше. Но все это казалось вымыслом. Я надеялась оградить тебя от ненужного стыда, скрыв тайну нашей семьи.

— Но я не понимаю. Обладание такой силой, способностью защищать, — большая честь.

Тетушка затушила сигарету о хрустальную пепельницу.

— Так и было. Когда-то. Наш клан входил в число тридцати пяти избранных семей — по одной от каждой китайской провинции. Каждая семья была обязана защищать свою провинцию. Наш род охранял провинцию Шаньдун у берегов Желтого моря. В Китае наш клан почитали и уважали.

— И что же случилось? — спросил Бобби.

— По легенде, боги порядка и хаоса вели бесконечную войну. Семьи-защитники были призваны служить равновесию. Их одарили способностью разрывать некоторые нити хаоса и отводить несчастья.

— Как это делаю я, — сказала Су-линг.

Женщина кивнула и села на подлокотник кожаного кресла.

— Да. Но шли столетия, и Властелин Хаоса все больше впадал в ярость из-за нашего вмешательства. Из части своей злобы он выковал охотника — гуй соу, — чтобы тот уничтожил семьи хранителей. Охотника спустили с поводка, и много народу погибло, прежде чем кланы наконец объединились. Каждый род послал по одной представительнице, чтобы образовать союз, достаточно сильный для пленения охотника. Тридцать пять стражей окружили зверя и загнали его в ловушку. Но ритуал не удалось довести до конца: одна из участниц — та, что представляла нашу семью, — струсила и сбежала. Круг распался, и чары развеялись. Охотник уничтожил тридцать четыре оставшихся стражницы. Нашу опозоренную семью изгнали из Китая. После десятилетий скитаний мы наконец осели здесь.

— А что же зверь?

— В преданиях говорится, что в результате неудавшегося нападения гуй соу получил серьезную рану, и лишь окончательно уничтожив круг хранителей, он обретет прежнее могущество и сможет вернуться в мир людей. Он знает, что дар защиты переходит лишь к одной представительнице каждого поколения. — Тетушка Лу уставилась на племянницу. — И лишь одна прямая наследница осталась в нашем роду.

Су-линг вернулась к дивану и плюхнулась на сиденье.

— И речь, конечно же, идет обо мне.

Тетушка Лу кивнула.

Бобби взял девушку за руку, безмолвно уверяя Су-линг, что она не одинока.

— И как же прикажите мне остановить подобное чудовище? Потребовалось тридцать пять опытных хранителей, чтобы справиться с ним в прошлый раз. А я одна как перст. Где ж мне отыскать подмогу до восхода солнца?

— Не знаю. Легенды не дают никаких подсказок.

Су-линг зажмурилась. Если она ничего не предпримет, Лос-Аджелес обречен. Но как ей противостоять демону в одиночку?

В прихожей один раз пробили старинные дедушкины часы — фамильная реликвия трех поколений. Ночь близилась к концу.

Бобби заговорил.

— У меня тут идея возникла. Но это довольно рискованно.

Су-линг с надеждой посмотрела на него.

— Что ты задумал?

— Волшебство.

* * *

Стояло два часа ночи, а в студии все еще не улеглась суета. Софиты и натриевые светильники отгоняли темноту. Ковбои из очередного вестерна, щеголявшие в джинсах «левайс», перемешались с одетыми в черное ниндзя из фильма-боевика; туда-сюда сновали реквизиторы и съемочная группа.

Никто не обращал внимания на Су-линг и Бобби, торопливо пересекавших съемочную площадку.

— Что если нас застукают? — спросила девушка, не отходившая от друга ни на шаг.

Бобби указал себе на спину. Смокинг он сменил на куртку-бомбер, сзади на которой красовался логотип «Титан Пикчерз».

— Ее мне выдали, как стажеру. Никто на нас и не взглянет.

Должно быть, она выглядела не до конца убежденной.

— Не парься, — уверенно заявил он. — Ты в стране иллюзий. Не важно, кто ты на самом деле, главное — кем ты кажешься. — Он рывком поднял воротник своей куртки.

Су-линг мельком огляделась: они покинули сутолоку и направлялись в более-менее спокойный уголок студии. Бобби до сих пор не раскрыл детали своего плана.

— Куда мы идем?

Ее друг продолжал шагать.

— Бобби…

Он остановился и повернулся к ней.

— Если тот демон следит за тобой, возможно, разумнее будет, если мы станем придерживаться принципа «служебной необходимости». На данный момент, чем меньше ты знаешь, тем лучше.

Впервые она заметила страх на его лице. Внезапно ей показалось, что он выглядит одновременно и взрослым, и совсем мальчишкой. Исполненные тревоги глаза юноши сверкали в темноте, однако под этой маской угадывалось что-то еще; что-то, что всегда находилось там. И до сегодняшней ночи Су-линг этого не замечала.

— Ты не обязана делать это, — сказал он. — Еще не слишком поздно. Мы можем собрать наших родных и убраться отсюда ко всем чертям.

В словах Бобби слышалась обычная отвага, но Су-линг понимала: все это напускное — такая же иллюзия, как и место, куда они пришли. Он действительно хотел, чтобы она спаслась, чтобы сбежала, чтобы жила.

Она приняла его страх… и спрятанное под ним. И то, и другое придало ей сил встать на носочки и податься вперед. И когда это Бобби успел так вымахать? Она нежно поцеловала его в щеку, а затем ее пятки снова коснулись пола.

— Никуда я не уеду, — решительно сказала она. — Этот город наш.

Парень улыбнулся, покраснев, как свекла.

— Да, черт возьми.

Ловко повернувшись на пятке, он повел ее дальше, и ее ладонь вновь каким-то непостижимым образом оказалась в его руке. Вместе они поспешно пробирались через лабиринт декораций и коридоров, пока Бобби не притормозил перед зеленой дверью с надписью «F/X».

— Спецэффекты? — спросила она растерянно. — Я не понимаю.

Бобби наконец сдался.

— Похоже, наступила та самая «служебная необходимость».

Когда он разъяснил ей свой замысел, глаза девушки широко распахнулись.

— Ты спятил? — задыхаясь спросила она и хлопнула его по плечу.

Потирая руку, парень пожал плечами.

— Если у тебя есть лучший план…

Такового у нее не нашлось — да и времени, чтобы придумывать что-то еще, у них явно не осталось. Ей пришлось поверить, что Бобби знает, о чем говорит.

— Отлично. Тогда за дело.

Его улыбка стала шире.

— Не думал, что ты так легко согласишься.

— Заткнись.

Бобби воспользовался своей ключ-картой, чтобы открыть дверь, и вошел в мастерскую спецэффектов. Вслед за ним Су-линг поднялась в кабинет на втором этаже. Внутри оказалось уйма компьютерного оборудования и огромных плазменных мониторов; по соседству располагалась студия с зеленым экраном.

— Ты знаешь, как все это работает?

Бобби одарил ее взглядом из разряда «ты что, считаешь меня идиотом?»

— Кто, по-твоему, вырос на Xbox и в девять лет собственными руками собрал себе компьютер? Кроме того, как стажер я ошивался тут несколько недель: таскал кофе и пончики команде постпроизводства. Узнал, все что мог. Ты даже не представляешь, какие двери способен открыть двойной мокаччино со сливками.

Она огляделась вокруг.

— Что я должна делать?

— Во-первых, тебе потребуется новый наряд.

Он показал на комбинезоны из черного спандекса, висевшие в ряд на крючках. Костюмы были густо обклеены мячиками для пинг-понга.

— Можешь переодеться за той занавеской.

Глубоко вздохнув, Су-линг схватила самый маленький из комбинезонов и удалилась за штору. Она быстро разделась до трусов и лифчика и натянула на себя тесный наряд. Закончив, девушка осмотрела свое тело. Спанднекс прилегал, как вторая кожа. Она чувствовала себя голой. И глупой.

Белые мячики отмечали каждый изгиб и сустав ее тела.

— Ты где там застряла? — позвал Бобби.

— Уже иду.

Она вышла из-за шторы и предупредила:

— Ни слова!

У парня отвисла челюсть, когда он взглянул на Су-линг. Нажав пальцем на подбородок, он помог своему рту закрыться, однако его ухмылка никуда не делась и говорила о многом.

Он подошел к девушке и вручил черные защитные очки, напоминавшие большую маску для подводного плавания. От окуляров отходил жгут черных проводов.

— Что дальше? — спросила она.

Он указал на соседнюю студию с зелеными стенами, полом и потолком.

— Костюм для захвата движений лучше всего работает на фоне зеленого экрана. Надень очки — и ты сможешь видеть все, что я буду делать на компьютере.

Бобби провел ее в пустую студию и помог напялить тяжелую маску. Внутри очков оказался большой цифровой экран. Поле зрения заполнила диаграмма компьютерного теста.

— Ладно, — сказал он. — Просто стой на месте, пока я не скажу.

— И что потом?

— Делай что умеешь. Я буду управлять, а ты просто рисуй.

Она слышала, как он подключает шнуры очков, а затем удаляется из студии. Дверь захлопнулась. Она вдруг почувствовала себя одинокой. За прошедшие годы у нее развилось стойкое недоверие к технологиям — и все благодаря аппаратам, которые не смогли сохранить жизнь ее матери. Вместо этого она избрала то, что любила мама — простоту масла на холсте или росчерк аэрозольной краски на стенах. Ей вполне хватало такой магии. Холодный и расчетливый мир компьютерных технологий не привлекал ее.

Эта стихия принадлежала Бобби.

Она должна была довериться ему. И она доверилась.

Из крошечных динамиков, встроенных в очки, послышался голос Бобби:

— Су, махни-ка мне рукой. Хочу убедиться, что компьютер правильно захватывает твои движения.

Она подчинилась, чувствуя при этом себя дурой.

— Хватит! Отличная калибровка. Сейчас я тебя подключу.

Тестовая диаграмма в очках рассеялась, и перед девушкой раскинулся совершенно другой мир. Казалось, она стоит перед мольбертом посреди лужайки, заросшей дикими цветами. Меж бутонов порхали бабочки, вокруг летали щебечущие птицы. Она подняла руку, чтобы прикрыть глаза от солнца… вот только это оказалась не ее рука, а компьютерная имитация.

— Не слишком ярко? — прошептал Бобби из миниатюрных динамиков. — Сложно судить по картинке на мониторе.

— Да… чересчур слепит.

— Сейчас поправлю.

Су-линг покосилась на поляну. Солнце внезапно скользнуло к горизонту, тени удлинились.

— Ну как? — спросил он.

— Намного лучше, — ответила девушка. — И что мне делать дальше?

— Рисуй свой тег, Су. В прошлый раз именно это привлекло зверя. Вызови его в виртуальный мир. А я буду вести запись.

Подбадривая себя, она перевела дыхание и потянулась за кистью и палитрой масел. Хоть на самом деле перед ней ничего не было, движение руки и отклик на него обладали таким совершенством, что Су-линг едва не поверила в реальность всего вокруг. Она могла поклясться, что почти чувствует кисть в одной руке и палитру в другой.

После нескольких неуклюжих попыток, она вошла в свой обычный ритм. Окунув кисть в масло, она нерешительно провела первый штрих — алый росчерк на белом холсте. Остальные тринадцать линий Су-линг нанесла за несколько вдохов, и знак был готов.

Сжимая виртуальную кисть, девушка ждала.

Ничего не произошло.

— Бобби?

— Ты все правильно нарисовала, Су?

Она осмотрела изображение. Все было идеально.

О чем же я забыла?

Потом до нее дошло. Она пронзила пальцем пустой воздух — и в другом мире сгенерированный компьютером палец уткнулся в центр нарисованного на холсте глифа. Сразу после прикосновения знакомое покалывание ринулось вверх по руке. Су-линг напряглась, затаила дыхание и выждала несколько ударов сердца.

По-прежнему ничего.

Девушка начала опускать руку. И тут ее запястье охватил режущий холод. Ей отчаянно захотелось разорвать контакт… Однако она понимала: на сей раз нужно стоять намертво, держаться изо всех сил, чтобы не опозорить свой род, подобно далекому предку.

Вдруг в ее сознание хлынули чужие воспоминания — словно вновь обрели четкость давно забытые сны. Она вспомнила провинцию Шаньдун и солнце, встававшее над Желтым морем; вспомнила рыбалку со своими братьями и цветы вишни, плывущие по воде; вспомнила свою первую любовь, Вэна Ли, который отвернулся от нее, после ее позора.

— Су? — в голосе Бобби сквозила неуверенность. — Что ты делаешь? Тут на экране вместо тебя какая-то старуха в халате.

Су-линг едва слышала друга, подвешенная между прошлым и настоящим. Наследственная память вливалось в нее, и она понимала все больше и больше.

— Она друг, — наконец пробормотала девушка, уверенная, что это правда. — Не знаю в точности, что произошло, но твоя догадка оказалась верна. Он идет. Я чувствую. Это как запах электричества перед грозой.

Холод полз вверх по руке, подбираясь к сердцу. Раздался сухой смех, древний и растрескавшийся, а затем загремели слова:

— В конце концов я нашел тебя, сиу фар, мой маленький цветочек.

Вторглись давние воспоминания. Туманный распадок, окруженный высокими деревьями, мычание скота на далеком рисовом поле и притаившаяся тварь из ночных кошмаров, в чьем голосе слышна издевка.

Губы Су-линг дрогнули, но девушка не поняла, кто говорит: она сама или ее предок.

— Гуй соу.

Смех сделался еще более зловещим.

— А, ты знаешь мое имя. Хорошо же ты пряталась все эти годы, сиу фар. Но пришел час быть сорванной. Я буду носить тебя, как украшение, лишь только обрету свободу. Свободу странствовать по миру людей.

Дымка поднялась над поляной и соединилась в древнее лицо — желтое и сморщенное, как сушеный абрикос. Лицо прорезала плотоядная ухмылка, усеянная клыками. Туман продолжал окружать ее, превращаясь в змеиные кольца и в лапу рептилии, вцепившуюся ей в запястье.

Старые страхи вздымались, как дым от погасшего костра.

Попалась! Нужно спасаться! Бежать!

Голова пульсировала, а мир стал кренится набок; в глазах все поплыло.

— Су-линг! — голос Бобби вернул ее в настоящее. — Я вижу это чудовище на мониторе. Сматывайся оттуда!

В дымке проступило шипастое, чешуйчатое тело. Девушка уже собиралась отдернуть руку от холста, когда в голове у нее вспыхнула чужая мысль.

Нет. Держись, дитя. Не поддавайся.

— Су, я вырубаю программу.

— Нет, Бобби! — крикнула она, озаренная внезапным пониманием. — Круг не завершен. Он не оставит меня в покое.

— Пусть только попробует! — сказал Бобби. — И будет иметь дело со мной.

Его слова, полные бравады и любви, пробудили более свежие воспоминания. Вот они вместе с Бобби мчатся по задворкам. Со смехом улепетывают от полиции и бандитов. Покрывают тегами весь город. Мой город! Наш город!

— Просто придерживайся плана, — сказала она. — Замкнем круг.

Гуй соу насторожился и подался вперед, его дыхание напоминало вонь разрытой могилы.

— С кем ты болтаешь, малышка? Наверное, молишься? Не утруждайся. Твои жалкие боги не помогут тебе.

— Кому нужны молитвы, если есть любящие друзья? — Она знала, что это правда. — Бобби, давай!

— Активация двойников!

Неожиданно на пустом лугу возникли еще тридцать четыре мольберта, в точности повторявшие тот, перед которым стояла Су-линг. Они кольцом окружали поле. Свободно висевшие в воздухе руки без тел, повторили то, что девушка делала ранее. Тридцать четыре пары рук схватили кисточку с палитрой и синхронно изобразили один и тот же символ. Затем потянулись вперед и прикоснулись к центру глифа.

Вспышка смятения исказила желтушное лицо монстра. Его пылающие глаза стреляли по сторонам. Когтистая лапа, сжимавшая запястье девушки, снова обратилась в туман. Кольца змеи развеялись, словно дым. Глумливая харя подплыла ближе.

— Что еще за фокусы, ведьма?

Она знала ответ.

— Заклинание, распавшееся давным-давно, соткано вновь.

— Невозможно. Других стражей больше нет. Это какая-то уловка?

Гуй соу подтянул к себе языки тумана, как женщина подбирает подол платья, и заскользил через поляну. Он попытался разорвать круг, но незримая сила остановила его. Дымка распласталась по преграде в поисках выхода. Визжа, чудовище металось по лугу из стороны в сторону, бросаясь на стены своей новой тюрьмы.

Минуту спустя оно прекратило суету и рвануло к Су-линг.

— Опусти руку, сиу фар, разорви круг, и я вновь позволю тебе сбежать.

Все те же старые уловки.

— Не в этом столетии, — усмехнулась она.

— Ты не сможешь торчать здесь вечно, — угрожал монстр, кипя от гнева. — Ты устанешь! И тогда я тебя сожру!

Она посмотрела на чудовище, изогнув бровь.

— Правда? Тогда позволь мне познакомить тебя с новым тысячелетием! Ты — всего лишь призрак прошлого. В прошлом и останешься. Запертый навеки в памяти. — Она повысила голос. — Бобби, врежь ему!

— Идет сохранение на диск!

Мир внутри очков уплывал, съеживался, становясь все меньше и меньше, пока цифровое окно не достигло размеров почтовой марки. Когда картинка отдалилась, Су-линг увидела их появление; то, как они встали у каждого мольберта: китаянки разных возрастов — убитые стражи провинций из далекого прошлого. Они поклонились ей, признавая, что древний долг выплачен в полном объеме.

В последнюю секунду, ей послышался шепот, исполненный любви и гордости.

Си лоу чай…

Она узнала этот голос и эти ласковые слова. На глаза набежали слезы, рвущиеся из отяжелевшего сердца.

— …Мама…

Теплота объяла девушку, а призрачная связь все таяла и таяла.

Су-линг изо всех сил пыталась удержать ее — но легче было бы поймать дым. Связь прервалась, как тому и следовало быть. Теперь этот мир не был миром ее мамы.

Тепло все еще грело Су-линг изнутри.

Истинный дух ее матери.

Ее бессмертная любовь.

Внутри очков возникло изображение рабочего стола компьютера. На нем застыл последний кадр: тридцать пять стражей окружают демона. Затем этот файл отравился в компьютерную папку. Символ кодового замка увенчал иконку папки. Курсор мышки щелкает по надписи «закрыть».

— Вот мы и в тюрячке! — отозвался Бобби.

Су-линг испустила долгий, судорожный вздох и стянула с головы очки. Она снова стояла посреди пустой студии. Позади нее дверь с грохотом распахнулась и внутрь ворвался Бобби. Лицо юноши омрачило беспокойство, когда он взглянул на Су-линг.

— Су, ты в порядке?

Она вытерла слезы.

— Лучше не бывает. — сказала девушка, не кривя душой.

Бобби подошел и вручил ей записываемый DVD-диск. На его поверхности белела тонкая корка инея.

— Он внутри, верно? В ловушке?

Су-линг кивнула, забирая DVD.

— Надеюсь, что так.

— Получается, мы победили, — облегченно произнес Бобби.

— В сражении — может быть, но не в войне.

Она знала: гуй соу был всего лишь крошечной частичкой Властелина Хаоса. Предстояло еще разыскать ту стену в Риверсайде, которую требовалось украсить символом: иначе, на рассвете Лос-Анджелес ждет настоящий «рок-н-ролл».

Бобби стоял перед ней.

— Что теперь?

— Пора браться за дело. У тебя случайно нет с собой баллончика с краской?

Его брови оскорбленно поползли вверх.

— Конечно есть.

Девушка снова встала на цыпочки и подалась к нему. Однако на сей раз она поцеловала его в губы.

— В таком случае, пошли спасать мир.

Перевод — Евгений Михайлович Лебедев