Глава 44. Наследник Нерана Драконьей Крови

Лошадь Лоренца нервно дернула головой, когда он подвёл её к месту прошедшего поединка. Встав на дыбы, вороная заржала и стала истерично брыкаться, не желая подходить к телу мертвого дракона. Крамольник и сам взглотнув комок, вставший под ложечкой. Он подъехал один, приказав своим людям готовиться к худшему.

Кровь Балкраса огромной красной лужей разошлась по полю. Снег стал алым, и как местами казалась, таял, стремительно испарялся. Лоренц чётко помнил тот день, когда Бронегрыз предложил ему свою помощь. Взамен столь мало, он бы был наместником всего Зантара, и правил бы от имени Рок’Яндара.

Когда-то давно Неран обратился в дракона, убив одного из ящеров, как раз таки под Амхарой. Где-то на этих полях ещё можно найти череп той громадной твари. Лоренц своими глазами видел, как это Айдан убил Бронегрыза. Он видел его шрамы. Что по словам магов до сих пор содержали темную энергию от клинка осквернённого Падшего. Сомнений не было, ему была уготовлена великая судьба. И закончилась она здесь. Под Амхарой. Когда-то здесь начиналась история Нерана. Он усмехался от ироничности. Здесь Неран принял имя своей Династии. Здесь же и умирал тот, кого люди считали его Наследником.

Лоренц уже давно понял, что эта война не одна из потех, что ни с Уильямом устраивали. Теперь же Уильям вовсе мертв, как и его сын. В какой-то момент, когда снег перестал валить с небес, он поймал себя на мысли, что не этого хотел. Он хотел отомстить брату. Ему просто-напросто осточертел это проклятый мятежный юг с его ненормальными, растреклятыми, мятежными традициями. Он ненавидел брата за то, что он посадил следить его за этими южными ублюдками. В какой такой момент он проникся их философией? Нет, он вовсе не проникался. Он изучал их, чтобы уничтожить врагов трона, угрожавших Уильяму и его семье, а потом всё обернулось так, что ему пришлось жить среди ваетирцев. Слушать их речи, мысли. Наверное, он бы сошёл с ума, если бы дракон не сказал, что есть шанс всё исправить. Есть шанс вернуть то, что у него было отобрано. Ещё и этот Пэтрот подвернулся под руку, с желанием мстить и сеять свой контрабандистский хаос.

Теперь же Крамольник, подъезжая, смотрел на то, как Орин закрывал веки сына. Даже отсюда было видно их сходство. Близнецы метались из стороны в сторону, пытаясь что-то придумать. Гарет склонился над телом племянника, когда Орин вскочил лошадь и поехал на встречу Лоренцу. С горящим безумием он вынул меч, отбрасывая ненужные ножны в сторону. Лоренц со звон вынул ятаган, готовясь к битве. Тяжело и часто дыша, Орин подвел лошадь непозволительно близко и демонстративно объезжал Лоренца кругами.

— Не делай глупостей, Орин. Соблюди традицию. — выдал Крамольник, в глубине души надеясь увести армию, забыть обо всём и дожит свой век где-нибудь в болотах, как сумасшедшей старец. Империя пала, а значит он отчасти добился своей цели, только вот восстановит ли он её снова? Да он даже не надеялся на это! Его зубы были обломаны ещё под Кулдаром. Наместники упрекали его в слабости и страхе, попрекали тем, что дракон смеет руководить им, они видели в нём того, кто исполнит их извращённую мечту о свободе, только вот платить за эту свободу они не желали! Чем он будет править, когда амункеры вновь пойдут завоёвывать материк, как делали десятки раз за прошлый век? Выжженными полями и сгоревшими крепостями. Пока проклятые ваетирцы будут пировать на костях тех, кого в прошлом называли братьями! Но ему поздно было раскаиваться грехах. Слишком многое он натворил, слишком многие погибли по его вине. По его инициативе Сайн-Ктор и Уэйстек отсоединились. Он добился чего хотел, развязал гражданскую войну по всем фронтам!

Орин лишь злобно ухмыльнулся. Клинок блеснул неожиданно и лошадь Южного Волка лишь успела встать на дыбы и завалиться назад. Точный и ловкий удар был совершен Орином, прямо в артерию животного. Лоренц поднялся моментально. Ятаган сверкнул в снегу. Орин спрыгнул с седла, с глазами за кровавой пеленой. Изогнутое лезвие ятагана встретилось с добротным лезвием меча из красной стали. Орин отскочил назад и поочередно нырнул в стороны от молниеносных рубящих наискосок атак Лоренца. Лезвия вновь встретитесь и СтоннКассел плавно парировал удал, ударяя врага в лицо, резким выпадом эфеса. Крамольник отшатнулся. Выплюнув кровавую слюну, он вправил челюсть, и вознёс изогнутый меч над собою так, чтобы лезвие ложилось на поднятую вверх руку.

Снег был горячем. Не просто горячим, он горел от напряжения и от льющейся из ран крови. Орин вновь взмахнул клинком, яростно прорычав. Лоренц вновь отшатнулся и тут же пошёл в контратаку Сначала шагнул один раз, затем второй, обхватив рукоять ятаган двумя руками. Он прыгнул резко и высоко, занося рубящий удар. Капитан Чёрного Легиона, бывший капитан, перекатился по снегу и в последний момент успел блокировать удар изогнутого клинка своим мечом. От столкновения возникли искры. Орин глухо прорычал

— Плевать мне на эти традиции! — вложив в удар все силы, он схватил меч двумя руками и ударил ровно под прямым углом. Лоренц лишь с трудом блокировал удар, за который последовал второй, и третий, и четвёртый в размашистом прыжке. Ятаган заблокировал пятый, более слабый дар и клинки их скрестились. И всё же Лоренц перенял хитрость и коварство ваетирцев. Он уже надеялся, что удар отравленного ножа из-за пояса угодил прямо в лопатку СтоннКассела. Но Орин перехватил лезвие кинжала своей ладонью. Бритвенно острое лезвие прорезало его кожу и остри встало в дюйме от живота. Орин удал врага лбом. Получилось не столь удачно. Нож вошёл в его бок на половину. Выдернув изогнуто и коварно оружие, Орин плавно вынырнул из под удара и сделал Лоренцу подсечку, одновременно вонзая меч в падающего на спину Крамольника, прибивая того к земле.

Кровь хлынула из его рта. Он схватился за свою сквозную рану, принявшись скулить от боли.

— Собаке предназначена собачья смерть — проговорил Орин. Последнее, что в предсмертных мученых видел Лоренц, как клинок свернул у его шеи.

Орин поднял скорченную в противной смертной гримасе отрубленную голову Крамольника и демонстративно кинул его в сторону его войск. Его солдаты перестали держать строй. Знаменитым, рассыпным сука строем, тридцати тысячная армия кинулась вперед, вопя и крича свои боевые кличи. Армия Хелены понеслась на встречу врагу. Две огромные толпы вооруженных людей со страшной скоростью неслись друг на друга. От их вопля небо разрывалось, а земля содрогалась под их шагами.

— Орин — со страхом проговорил Гарет

— Я развязал эту драку! Я её и выиграю! — ответил он, вставая в боевую стойку, занося меч над головою.

— Орин! — завопили Терон и Корр. Внезапно обе армии остановились, застывая в холодном ужасе, буквально не добежав десяти метров, чтобы схлестнуться в последней сече. Орин посмотрел на свою тень. Позади него как будто солнце горело. Он обернулся и зажмурился. Ослепительное сияние осветило поля у Амхары. Когда свет угас, он увидел его. Айдан вознёсся на десяток метров вверх. Позади него, солнечным огнём, вырываясь из его спины, горели крылья как у грифона, голову его венчала грозовая корона, в форме мечей, переплётных друг с другом, со сверкающими молниями, а глаза его были драконьими, с вертикальными зрачками. Этого Орин боялся в своей жизни больше всего. Он стал им. Айдан — Наследник Нерана.

***

Тьма. Первое, что он сумел осознать и понять. Тьма окутавшая его с ног до головы. Тьма, как гной, сжирающий рану. Темнота колышется. Она боится его. Остерегается не смеет даже тронуть.

— Час настал, Лок-Хай’Эред — этот голос. Властный, злобный и неестественный. Юноша открывает глаза. Он стоит по центру коридора. Он не знает этих мест. Но, он был здесь. Когда-то давным давно. Очень давно. Тишину и редкие завывания холоднеющего ветра прерывает истошный женский крик. Он идёт на крик, медленно и робко. То тут, то там проносятся тени. Но не они тени, они люди, что ходят по замку. Для них он — тень. Темный коридор освещает редкие факела, огонь которых колеблется, когда она проходит рядом.

Вновь женский вопль, на этот раз за дверь, справа от него. Нерешительно, почти как ардахарская береговая черепаха, он открывает тяжёлую дверь, ведущую в комнату роженицы. Вокруг молодой девушки, с волосами чуть светлее каштанового, собрались фрейлины и бабки повитухи. Девушка с ног до головы покрылась потом. Она терпит столь невыносимую боль, что он хочет взять её за руку и гладить по голове, баюкающее напевая что-нибудь. Она запрокидывает голову и истошно кричит. Настолько ей больно, что она не выдержав, теряет сознание. Тишину и еле слышное шушуканье молодых девиц прерывает младенческий плач первого вдоха. Он знает этого младенца. Это он сам.

Внезапно, со вспышкой света все меняется. Он не понимает, почем у всё такое странное и неизвестное. Лишь нестерпимая боль режет грудь, от чего он плачет. Странные, шершавые и неприятные руки держат его. Через мгновенье, он находиться на руках, нежных и тёплых, и смотрит в глаза самой родной в мире женщине. Маме. Ласковые, больше глаза, цвета чуть светлого, орехового. Улыбка у неё прекрасная, тёплая и ласковая. Губы полные, алые и нежные. Она поднимает усталый взгляд на мужа, примчавшегося только что. Он его знает. Это его отец. Он строгий. Сильный. Таких как он зовут воинами, легионерами. У них одинаковые глаза. С изумрудно-зелёным отливом. Его родители смеются и играют с ним. Они любят его. Но он чувствует, что это уже было. Была женщина с золотыми волосами, что так же гладила его и заботилась о нём, как мама. Он называл её мамой. Отец тоже был светловолосым, но более грубым и строгим. Разве может быть так, что родителей по четверо?

— Айдан. — произносят они в унисон вновь накатившей тьме. Айдан. Да. Это он. Айдан Анкит. Нет. Айдан СтоннКассел. Да. Он сын Орина и Арианы СтоннКасселов. Но почему он называл родителями Мартина и Лару? Жизнь мелькала перед его глазами. Каждая секунда, каждый вздох, каждое слово, каждое решение, принятое им. Теперь он помнил всё, каждую секунду и минуту. От слабости он падет на четвереньки, а вокруг него снова тьма. Цок-цок-цок. Шаг слышен издалека, а затем совсем вблизи. Он приседает перед ним и поднимает лицо, взявшись за подбородок. Айдан смотрит сам на себя. только у второго него вены красные, и они выпирают, словно по ним течет лава. И глаза как два глаза Дуратхара.

— Жалкое зрелище — хохочет он, с размаху пиная Айдана. Боль слишком резкая. Слишком жгучая и сильная. Он играет с ним. Заставляет встать и смотреть на самого себя.

— Эред и Макар встретились вновь. Рассвет и Закат. Начало и Конец! — второй н хохочет и хватает себя за грудки, притягивая к себе в плотную

— Помнишь меня? — шипит он как змея.

— Ты это я. А я это ты — отвечает Айдан, в его скулу прилетает кулак, от него же

— Почти. Я это ты, только лучше, сильнее, быстрее, умнее, но не без огрехов. Нет глупых угрызений совести, нет жалобного поисках самого себя в это мире. Я — Лок-Хай’Макар! Я — истинный Айдан СтоннКассел. А ты, лишь жалкий червь, что продолжает бороться с неминуемым концом! —

— Ты — отродье Ненасытного! — кричит Айдан, ударяя самого себя в ответ. Но боль остаётся, будто ещё сильнее.

— Я его чемпион! — отвечает тёмный Айдан и глаза его загораются алым пламенем.

— Я — Царь Заката, Повелитель Тьмы! А ты жалкое ничтожество! У моих ног каждый смертный и каждая смертная! Твоя Сейна, Айзора, Каймлина! Все они мои! –

— Лжец! — выпаливает «светлый» Айдан, хватая себя тёмного за грудки.

— Кто не без греха? — хохочет тёмный

— Ты врал им, себе, всем, тебе врали! Ты вырос во лжи, но цепляешься за столь малую надежду, как Свет! Я же согласился, я был верной слугой господина Аэрона’Тай-Фера и он переродился во мне! Я и есть Аэрон’Тай-Фер! — он с силой отталкивает светлого Айдана, валит его на землю и ставит ногу на горло

— Жалкий Айдан. Жалкий и слабый. Жаждущий смерти, полюбивший глупую девчонку, отвергнувший богов. Кто ты без них? Кто ты без всей это кутерьмы с Анкитами и СтоннКасселами? Кто ты без своего грифона? Кто ты без меча? Кто ты без сил Света и Крови Дракона? — тёмный заливисто смеётся, предвкушая свою скорую победу. Айдану, который ещё верит в Свет и Богов, хочется плакать и выть. Только вот сил нету. Кто он? Никто. Темный прав. Он ничтожен. Он проиграл. Он не смог справиться. Из-за него все они погибли. Из-за него. Придётся миру сгинуть, без своего спасителя. Сейна родит дочку или сына, и будет плакать по ночам, рассказывая как её возлюбленный пал героем. А на самом деле ничтожно был убит тьмою. По крайней мере он не стал мессией, Орин может спать спокойно, Ариана может не волноваться, теперь то он точно мёртв.

«Я же ведь мог просто стоять в стороне? Нет, мне обязательно надо вставить своё слово! Я должен быть в гуще событий, я без этого как, дракон без крыльев. И во что мне это обойдется? Цена — моя жизнь? Я бы мог стоять в стороне. Но не могу. Не хочу. Я хочу быть в центре событий. Хочу быть значимым. Хочу менять мир к лучшему! Но как его менять, если везде ложь и интриги! Я могу повлиять на жизни тысячи людей, как если я с собою то совладать не могу? Нет, я не могу, я должен, я обязан»

— Две стороны одной монеты, не так ли? — шепчет Айдан и тёмный убирает ногу с его горла, позволяя ему встать.

— Что ты там мямлишь, червь — рычит тёмный Айдан.

— Ты дракон, а я грифон. Я — это ты. Ты — это я. Резня в Карден-Холле. Убитый Бронегрыз? Не твоих, не моих, а наших рук дела! И я сделаю всё, чтобы запихнуть тебя на солнце, чтобы ты сгорел там, и даже пепла от тебя не осталось! — тьма содрогается. Границы долго сна рушатся и лучи света проникают в его сознание.

— Ну тогда узри дракона и умри, Лок-Хай’Эред! — тёмного Айдана окутал тёмный дым и на его месте появился чёрный дракон, состоящий из клубов дыма, из его недр горел кроваво-алый огонь. «Грифон — первый, кто бился за Олрида. Грифон — первый, кто бился за рассвет» Тьма исчезла, растворилась в свете, что исходил от него. Он не понял этого сразу. Осмотрев себя, он почувствовал тепло, лучи света, исходящие из его него. Он был огнём, молнией и холодом. Он был небом и землёй. Он — Айдан СтоннКассел, был грифоном. Он — грифон Рок’Яндара. Тёмный Айдан, слуга Ненасытного, дрогнул, когда светлый Айдан, подобно солнцу, направил Свет, в виде жидкого огня, сотнями копий, прямо в тело чёрного дракона.

— Да кто ты такой?! — рычал он, умирая в мученьях

— Сержант Пятнадцатого Красного Легиона Кинхарта и Кровогорья. Айдан СтоннКассел, прошлом Анкит! — воскликнул Айдан.

Сотни, даже тысячи копий из жидкого света впились в тьму и когда тёмный дракон взмолился о пощаде и задрав голову вверх, взорвался, распадаясь на тёмную пыль, который выжигал свет, источавшийся Айданом. Он победил.

***

Спустившись с неба, словно с магических, невесомых ступеней, Айдан предстал перед армией недавно убитого Лоренца и армией Хелены. Грифоновы крылья, выращенные из первородного, чистейшего огня, расправились в полный размах. Корона из синего пламени, увенчанная яхонтом из молний, сверкала, как будто сейчас царила ночь. Глаза его вновь стали человеческими. Как сотни космических светил, он источал неимоверный и ослепительный свет. Расправив руки в стороны, он обратился к армии южан

— Всё кончено! Я — Айдан СтоннКассел! Я — Наследник Нерана! Сдайтесь и я обещаю вам честный суд! Бейтесь и умрите смертью позорных собак! — голос его был подобен армаде ревущих драконов. Южане стояли и молчали. Один из них вышел вперед, и бросил к ногам Айдана свой меч с щитом. Южанин отстегнул шлем и встал перед ним на колени

— Слава Наследнику Нерана! Слава СтоннКасселу! Слава Чемпиону Всевышних! — кричали южане, один за другим падая ниц пред Айданом. Они победили в этой битве.

— Славься сержант Айдан СтоннКассел! Славься он великой славой! — прокричали Терон и Корр, вставая перед ним на колени. Гарет и Орин делает так же, как и солдаты Хелены. В глазах императрицы Айдан видит две вещи. Страх и надежду.

Загрузка...