Паинька и Пай

Глава двадцать третья. Колдунская книга

Пай поднялся с рассветом, Бугор попросил его посмотреть со стороны за тренировкой и высказать свои соображения. Лимми вчера легла поздно, никак не могла оторваться от Рида, поэтому спала крепко. Пай помедлил, любуясь женой. Лимми коротко подстриглась, не жалея красивых локонов, и походила бы на девочку подростка, если бы не особый внутренний свет, который преобразил Лимми. Вроде все осталось прежним, мягкие кудряшки у лица и пухлые губы, но малышка Лимми исчезла окончательно.

Мама. Лимми стал мамой. Трепетной, порой растерянной, бесконечно милой в попытках выглядеть строгой. Пай осторожно прикоснулся губами к нежной щеке и быстро вышел из спальни. Почувствовал, что еще немного и никуда он не пойдет, останется ждать, когда Лимми откроет глаза. Пай обожал первые минуты утреннего просыпания. Не надоедало смотреть, как Лимми трет кулачками глаза и морщит нос.

Пай вышел на балкон из своего кабинета. Солнце только начало подниматься над Зачарованным лесом, а на заднем дворе Бугор уже гонял своих подопечных. Все парни отражи из уведенной три года назад группы захотели стать полноценными альфами. Задатки у них были, но воспитание покорных мальчиков для любовных утех, нарушило природные механизмы. Теперь Бугор исправлял, вернее возвращал альфам их мощь и суть.

Ребята заметно возмужали, поигрывали мускулами, красовались и, по большому счету, в тренировках уже не нуждались. Но продолжали собираться, вытаскивая из Бугра приемы и тонкости уличных драк. Зачем это отражам, Пай догадывался. Никто не простил Васильку, Ареса и прочих. Да и как бы отражи сумели забыть и простить, находясь среди бывших приютских. Пай, Улья, Бугор были из другого теста и отражи быстро переняли незатейливое “клык за клык”.

То, что парни обязательно наведаются к бывшим обидчикам, Пай не сомневался. У многих появились волшебные дома и путь в реальность можно было проложить снова. Пай даже договорился с Бугром не громить школу, где жили ребята. Пусть организуются сами. У них руки чесались это сделать. И заодно заберут тех, кто подрос за три года и захотел свободной жизни. Количество отражей в Заречном росло постоянно. Пришла и молодежь, и даже пара стариков.

За тренировкой отражей наблюдал не только Пай. За кустами торчали макушки любопытных девиц. Не поленились соскочить в такую рань, успели нарядиться и спрятаться. Бугор зрительниц не приветствовал, бывало и за уши вытаскивал излишне назойливых. Но одной красавице смотреть было разрешено. Танини ни за что бы не оставила Бугра одного, если рядом отирались другие девушки.

Образцом ревности была, конечно, Лимми и все брали с нее пример. И Танини таскалась хвостиком за Бугром, и Денни за Ульей, уверяя, что такой необыкновенной девушке нужен охранник. Улья не протестовала, хотя справилась бы и с тремя, вздумай кто-то напасть на нее. Остальные отражи тоже пасли свои пары. Пай не давал поводов для ревности, Лимми это признавала, но стоило ей подумать, что Паю кто-то может понравиться, кроме нее, зеленые глаза загорались обидой и губки кривились.

Целый год потребовался Лимми, чтобы привыкнуть к мысли, что малыш не станет яблоком раздора, что Пай будет все равно ставить на первое место Лимми. Довольно длинный период привыкания к незатейливой правде, но Пай отдавал себе отчет, что сам неосознанно подпитывал такое поведение жены. Знать, что кому-то ты жизненно необходим, важно для любого приютского щенка. Детское страдание “я никому не нужен, меня выбросили” не выцарапать из души. Лимми постоянно подтверждала, что Пай нужен, только он, всегда он. Капризы Лимми четко указывали на колючки в душе Пая. Даже те, про которые Пай давно забыл.

Лимми обожала и ревновала и в какой-то момент смогла выключить все детские страхи и обиды Пая. Ревность пошла на убыль. Тогда все само и случилось. Пай улыбнулся приятным воспоминаниям, помахал Бугру и ушел с балкона в кабинет. Можно было не вставать в такую рань и не проверять друга. Со своей задачей Бугор отлично справился. Вырастил бойцов-отражей. Заречье есть кому защитить.

Пай собрал игрушки, разбросанные на столе, чтобы отнести в детскую. Но решил не торопиться, не будить сынишку. Сидел в кресле, гремел сам себе погремушкой и вспоминал один из самых счастливых дней в жизни после того, как он встретил Лимми. До Лимми, как Пай не старался, вспомнить счастливых дней не мог. Злорадство и удовольствие от побед были, а счастьем не пахло. После общего собрания Паю приходилось много ездить по провинциям, защищать в Совете статус Заречья, а у Лимми было много дел по устройству ребят, которые приходили за новой жизнью.

Возвращаясь домой, Пай заскочил по пути к Бугру, посмотреть, как они с Танини устроились. Их дворец был раз в пять меньше, чем у Пая, потому что Танини пока боялась просторных помещений. Предпочитала несколько маленьких комнаток вместо одной большой. Болтали о том, о сем. На колени вдруг лег листок с одним словом “Лимана”. И Пай помчался к себе, обеспокоенный самим фактом обращения к нему чужого дворца. Видимо, Беоль реально волновался за Лимми. Но что могло произойти? Пай терялся в догадках.

Перешагнув порог, он все мгновенно понял — в доме дразняще пахло течной самкой. На секунду Пай замер, не веря собственному нюху. Течка — крышесносное явление для любого альфы, а тут течка началась у его истинной пары, у Лимми, который и так пахла восхитительно. Пай почти перестал соображать, смог только рявкнуть Беоль, чтобы никого впускал несколько дней, и кинулся в спальню.

Лимми скрючилась под одеялом, не понимая, почему ее бросает в жар, но при этом знобит. Внутренности жгло, кожа болезненно ныла, тело выгибалось, требуя непонятно чего. Лимми никак не могла найти удобную позу, дрожала и обиженно хныкала. Хотелось прижаться к Паю, но его не было рядом. А вдруг Лимми заболела и умирает? Мысль так испугала, что Лимми прокусила губу и, почувствовав кровь во рту, испугалась еще больше.

— Сердце мое, как ты? — Пай избавлялся от одежды на ходу. — Иди ко мне.

— Пай, я умираю. Я могу тебя заразить, — в глазах Лимми плескался страх. То, что каждая самка знала с детства, Лимми было неведомо.

— Нет, Лим, я не позволю тебе умереть. Особенно сейчас, когда ты превратилась в бешеное искушение для меня, — Пай грубовато ласкал Лимми, понимая, что жене сейчас не до нежностей. Природа требовала зачатия и церемониться было незачем.

— Пай, возьми меня скорее, — прошептала Лимми. — Сил нет терпеть.

— Думаешь, мне легче, любимая?

Дверь хлопнула, Пай очнулся от сладких воспоминаний. Надо же, целый час просидел, витая в облаках. И дальше бы сидел, но в кабинет влетела главная героиня его грез. Взлохмаченная, с дикими, сверкающими зеленым, глазами.

— Ты играешь тут, а там…

— Что там, сердце мое?

— Увидишь! — Лимми схватила Пая за руку и поволокла за собой. Споткнулась раз, другой. Пай подхватил жену на руки.

— Лим, что случилось? Куда ты меня тащишь?

— В детскую.

В детской было подозрительно тихо. В кроватке сына сидел белоснежный котенок размером с подушку, с зелеными глазами.

— Пай, — трагическим голосом произнесла Лимми. — Мы два пса родили кота. Нас белки засмеют. Я глупая, мама мне велела пить траву, но я все время забывала. И вот. Рид обратился. В кота.

— Лим, не паникуй. Зато у пацана твои зеленые глазки. И он альфа. Он нагнет и псов, и котов. Вот увидишь.

— Откуда ты знаешь, Пай? Ему всего годик.

— Поверь, Лимми. Я нюхом чую, — Пай усадил Лимми на диванчик, подошел к детской кроватке и захохотал.

— Пай, что смешного? — Лимми обиженно скривила губы, а Пай ухватил котенка за ухо и швырнул в жену.

— Эй, ты чего? — поймала и тоже захохотала. Котенок оказался игрушкой, очень хорошо исполненной, отражи постарались. — Пай, что бы я без тебя делала?

— Рыдала бы полдня.

— А это твои безумные родители, Ридди, — в комнату вошел Рекс с маленьким Ридом на руках. — С них пример не бери.

— Отец, — Лимми подпрыгнула, подлетела, отобрала сына. — Я чуть с ума не сошла. Подумала, что он в кота превратился.

— Я всего лишь немного погулял с внуком. Успокойся, Лимончик. Он будет псом.

— Точно?

— Готовый контрабандист, — Рекс, смеясь, обнял сразу дочь и внука. — Кого еще Черный Пес мог породить?

Рид потянулся к Паю. Малыш любил так играть. Переходить с рук на руки. Посидит на руках у одного и просится к другому, а через пару минут обратно. Лимми назвала сына Риданом. Как того Пая, которого не случилось из-за коварной Августы и Гилдерина. Магда звала внука Риданчиком. Дан с Селестой — строго Риданом, Пай и Лимми — Ридом, а Рекс с головорезами — Ридди.

Маленький Ридан очень походил на Пая, чернявый, крепенький, сразу понятно, чей сын, только глаза яркого изумрудного цвета, как у Лимми. И пухлые губы. Чувствительный, явно с задатками, но не отраж на сто процентов. Вполне мог быть открывающим ходы, чему Пай был бы очень рад. Уж он-то, понимал, как трудно приходится Лимми и другим отражам, если возникают противоречия.

Любви у малыша Рида хватало, можно было сказать, что ее сверхдостаточно. Лимми надеялась, что сын вырастет без обид в душе. Малыша уже баловали с полсотни родственников и Лимми начинала за голову хвататься, отбиваясь от подарков и добровольных нянек. И Беоль обожал маленького хозяина и по-своему нежил и потакал.

За приятными домашними хлопотами и важными общественными делами время летело как стрела. Пай и Лимми замечали, что прошел еще один год, когда Беоль деликатно напоминал, что близится день рождения Рида. Свои дни рождения ни Пай, ни Лимми никогда не праздновали, но для сына собирали гостей и веселились. На вечеринку отражи всегда приносили очередного игрушечного котенка, который ежегодно увеличивался в размерах.

После девятого котенка Пай возмутился и запретил такие подарки. Отражи всей гурьбой выпросили последнего, десятого. В десять уже неловко играть в котят, гости это понимали. Но они не понимали другого — Рид мягкие игрушки не любил, все-таки он был псом и альфой с рождения. Котята просто валялись по углам детской, а Рид лупил по ним мячом. Лимми делала вид, что не замечает чумазых котят, а Пай откровенно ржал и тоже не наказывал сына.

Вообще Лимми давно было пора откликаться только на полное имя, она уважаемая всеми хозяйка Заречья и у нее сын подрастает, она давно уже Олимпия. Только в своей голове, она продолжала себя считать деревенской девчонкой. Поэтому когда однажды утром Лимми обнаружила в кабинете на столе толстую потрепанную книгу, она испугалась. Перед глазами мелькнула картинка: огненная лента, взрыв, книга падает перед ней на землю.

Лимми позабыла, что и книга Гилдерина выбрала ее своей хозяйкой. Жизнь бурлила так, что не до книг. Нужно было восстанавливать Заречье, отстаивать права отражей, выделять участки земли под новые дома для сородичей Беоль… Каждый день заполнен до предела. Ведь еще семья, родственники и друзья, обожаемые Пай и Рид. И мастерская, в которую редко удавалось попасть на полдня.

— Пай, это ты достал книгу? — завопила Лимми.

— Какую книгу, Лим? — Пай заглянул кабинет, встревоженный странным голосом жены. — Ты почему кричишь? Что тебя расстроило?

— Вот. Она была маленькая, помнишь? Вылетела из избушки. А сейчас снова превратилась в большую. Я не знаю почему. Я даже не помнила, куда ее запрятала.

— Лим, я подумал, что ты поранилась, — Пай облегченно выдохнул. За годы вместе их любовь не стала слабее. — Хочешь, выбросим ее, вон в камине сожжем.

— Это не к добру.

— Не переживай так, — Пай притянул Лимми к себе. — Щеночек, я все сейчас выясню.

— Как ты выяснишь?

— Легко выясню. Беоль!

На стол лег листок бумаги с одним словом, именем их сына — Ридан.

— Вот видишь, все просто.

— Просто? Рид нашел книгу и она для него раскрылась? Пай, это ужасно, — Лимми запаниковала. Сама она в этой книге не смогла прочесть ни строчки когда-то. А сейчас боялась даже заглянуть в нее. — Пай, где наш сын?

— Во дворе. Бугор тренирует ребят, малышня смотрит, повторяет.

— Зови его сюда. Нельзя это так оставлять.

Лимми не могла объяснить свои дурные предчувствия, но Паю объяснения и не требовались. Он умел различать эмоции жены. Если Лимми нервничала пустяшно, Пай быстро приводил ее в чувство шуткой или поцелуем. Но сейчас Лимми переживала всерьез. Глаза туманились страхом. Книга колдунская, уже этот факт заставлял задуматься. А еще она служила Гилдерину, который сделал много зла. И, кто его знает, может, он наколдовал впрок.

Виновник паники бочком вошел в кабинет. В свои десять лет Рид был смышленым, крепким и озорным альфой. Пай, помня свое детство, не ограничивал сына в свободе, редко наказывал и по сути Риду запрещалось только одно — расстраивать маму. За это отец мог Риду и затрещину отвесить. Рид лихорадочно перебирал в голове, где он мог сплоховать, что вылезло наружу?

Подпиленные ножки у скамеек для влюбленных в парке? Дюжина грозных учительских записей в школьных тетрадях? Ночные вылазки в старые развалины? Драка с ребятами из Лиловой провинции? Рид любил родителей, но предпочел бы, чтобы у него родился младший брат или хотя бы сестра, тогда родителям нашлось бы, чем заняться. Он потупился и вздохнул, у мамы слишком встревоженное лицо. Отец задаст Риду по первое число.

— Мама, не нервничай так сильно. Я не пострадал, — обтекаемо выразился Рид, предвосхищая разбирательства. — Я очень хочу быть как вы, как ты и как отец.

— Как мы? Ты о чем, Ридди? Ты хочешь быть таким же сильным как твой отец? — Лимми не совсем поняла, сын и так был копией Пая, только зеленые глаза достались от нее.

— И это тоже, — согласился Рид, изо всех сил изображая примерного мальчика.

— А что еще?

— Еще не ходить в школу. Вы же не ходили.

Лимми вытаращила глаза. Пай отвернулся к окну. Засмеяться сейчас было бы неправильно, хотя очень хотелось. Рид любил расспрашивать родителей о детстве и сделал из их рассказов свои выводы. Родителей уважали. Отцу никто не смел возражать. А мама вообще была главной в Заречье. Зачем Риду учиться, он не мог понять. Хорошо еще, что уроки родители не проверяли по причине занятости.

— Про школу потом, — Пай справился с приступом смеха. — Зачем ты взял эту книгу?

— Я не брал. Она сама.

— Рид, давай четко и по порядку.

— Мы играли в прятки с ребятами, я залез под мамин стол, а книга сама, ну правда, сама упала с полки и открылась. Я вздрогнул даже, — признаваться отцу, что испугался громкого звука, было стыдно.

— И что дальше?

— Ничего, — Рид пожал плечами. — Я полистал, там было как рану лечить.

— Ты смог прочитать, что написано в книге?

— Ну, конечно, мама. Я умею читать. Совсем про меня плохо думаешь.

— И как лечить рану?

— Заклинанием.

— Ты, конечно, попробовал? Рид! Я спрашиваю, ты попробовал?

— Мама, не переживай так, это вредно для здоровья, — Рид искоса посмотрел на отца. Из-за какой-то книги мама разозлилась, а отец потом накажет Рида. Мама это самое важное, ее надо беречь. Отвечать или нет? Рид протянул руку. — Я палец проткнул и заклинание сказал. Все зажило. Даже следа не осталось.

— Пай, ты слышишь? — Лимми рухнула в кресло.

— Я не буду никогда больше читать книг, — нашелся Рид. — Я клянусь. Всей своей сущностью альфы. На всех уровнях бытия.

— Чем, чем клянешься? — теперь уже и Пай вытаращил глаза. — Сколько страниц ты прочел в этой книге, сын?

— Не помню, — Рид сморщил нос, совсем как Лимми. — Она сама страницы листала.

— Поиграй во дворе, сын. Мы все поняли.

— Ага, — Рид попятился, захлопнул за собой дверь и облегченно выдохнул. И тут же приник ухом к двери. Кажется, пронесло, но надо убедиться. Со школой только непонятно. Если он поклялся не читать книги, то и зачем туда ходить.

— Пай, что теперь делать? Мы рано расслабились, что Рид не отраж и не будет открывающим ходы, не будет шляться один под землей. А он вон что. Хотя и ходы еще могут прилететь.

— Не прилетят, если ты сама не покажешь. Магде я запретил брать его с собой вниз. Но все-таки он отраж. Запросто научится.

— Я не покажу. Еще заблудится.

— Лим, ты все детство бегала одна по ходам, и ничего. Не спрашивала маму и папу. Рид альфа. Не надо его излишне оберегать.

— Ты его еще уличным дракам поучи, — Лимми понимала, что не права, но бурчала.

— Бугор лучше справится.

— Гилдерин сгнил давно, а все лезет к нам.

— Лим, — Пай улыбался. Сейчас Лимми очень напоминала того стеснительного, но, как оказалось, задиристого и ревнивого ангелочка, которого он выиграл на Поединках. — Тебе ли бояться Гилдерина. Ты его палкой по лбу треснула, а потом искусала.

— Ты мне еще сарай припомни, — Лимми сморщила нос. Никто не знал, как Лимми научилась обращаться в пса, кроме Магды. В последние годы она обращалась редко, нужды в этом для нее, как человека, не было. — Надо уничтожить книгу. Не дома.

— Навестим Зачарованный лес?

— Если где и уничтожать эту вещь, то там.

— Уверена? А знания? В книге много важных вещей. Может, просто спрячем, пока Рид не станет взрослым?

— Пай, вспомни в кого Гилдерин превратился. Неужели Рид станет его наследником? Колдуном? Ты этого хочешь?

— Хорошо. Завтра. Рид уйдет в школу, а мы как будто навестим моих родителей. Идет?

— Да.

— Ты успокоилась?

— Пай, ты самый умный.

— Иди ко мне, Лим.

Рид предусмотрительно отбежал от двери и двинулся в сад, крайне озадаченный. Надо было поразмыслить. Его нежная мамочка, которую отец оберегал от малейшего волнения, вовсе не была тихоней. Она кусала врагов, дралась и умеет открывать ходы. Такого Рид не ожидал. Ни в какую школу он завтра не пойдет. Решено. Он потихоньку проследит за родителями.