Папа, спаси меня

Глава 14

Весь этот проклятый вечер я делаю вид, что счастлив… Однако каждый мой взгляд, брошенный в толпу гостей, ищет её. Понятия не имею, откуда у меня появилось столько друзей. Кто все эти люди, пришедшие сегодня ко мне в дом? Я мало кого из них узнаю и понимаю, что не рад даже тем, кого когда-то считал братанами. Мне плевать на каждого, все они просто для галочки, чтобы спрятать свои чувства и скрыть тягу к моему личному наркотику, к проклятию, уничтожающему меня изнутри.

Большую часть времени Малая проводит одна. Мне даже кажется, что Седому нет до жены никакого дела, и если её ненароком уведёт какой-нибудь олух, то муженёк не сразу опомнится. А может, он и не опомнится вовсе.

Малая выглядит раздавленной… Её душу будто бы тревожит что-то, но я не могу понять, что именно. В самый разгар пикника, когда выпито уже достаточно шампанского, пива, вина и прочих напитков, от разнообразия которых у меня ломятся столы, я нахожу Седого. Мужик флиртует с какой-то шатенкой, и когда видит меня, тут же приобнимает и похлопывает по плечу.

— Дикий! Давно мы так не гуляли, брат! От души вечеруха! Прям зачёт! — он уже едва держится на ногах, а в весёленьких глазах прыгают бесенята.

Девчонка, с которой он только что заигрывал, уматывает, стоит ей только столкнуться с моим суровым взглядом, а я смахиваю с себя руку приятеля, больше напоминающую плеть, потому что он не держит её, и она тут же опадает, ударив его по телу. Мда… Пить он никогда не умел, точнее вовремя останавливаться. Наверное, именно по этой причине Тоня избегала поездки сюда. Или она боялась снова встретиться со мной?

— Как сын? — вдруг спрашиваю я.

Хотя какое мне вообще дело до их ребёнка? Это не моя забота. Раз нашли возможность приехать сюда, значит, всё прекрасно.

— С няньками… Спит целыми днями и воет, надоело уже нытьё. Хоть немного расслабимся сейчас. Я же сказал Тоньке — поехали, а она — я не могу оставить больного ребёнка. Мы поцапались немного, но теперь всё путём.

— А что с пацаном-то? Ангина? — я беру со столика стаканчик с пивом и делаю небольшой глоток, глядя на Седого.

Он покачивается, как тростинка, того и гляди — дунет ветер, и Жека кубарем покатится в сторону его направления.

Седой делает глубокий вдох и отрицательно мотает головой. Он смотрит на меня стеклянным взором, а затем выдаёт то, отчего земля уходит из-под ног, диагноз, от которого у меня немеют конечности.

— Рак крови… Не знаю, откуда врачи нарыли такой диагноз, он же у нас боец о-го-го какой… Но… Вот так. Сказали, что чаще всего эта хрень, как раз в таком возрасте или раньше проявляется, ему же три года… Перескочили бы рубеж на годик вперёд, и шансы такой фигни уменьшились бы, но…

Седой начинает хихикать, и я понять не могу — он реально бесчувственный дятел, или просто сорвался на истерику? Первое кажется более вероятным, потому что у него ребёнок серьёзно болен, а он приехал на пикник и притащил сюда жену. Мне хочется пойти к Малой, схватить её в охапку, зарыться носом в её волосы и сказать, что всё будет хорошо. Вот только я знаю, что в большинстве своём нельзя просто взять и выйти сухим из воды, избавившись от такого недуга. И всё равно я хочу обещать ей, что сделаю всё для пацана.

— Седой, если нужны бабки на лечение или что-то ещё…

— Не! Ты чё! У него же богатый дед! Деньги не проблема, но здоровье не покупается. Ничего уже не сделать, наверное. Не знаю я, что и как будет дальше. Да и не хочу думать сейчас. Не будь занудой, Дикий! Лови безудержное веселье.

Я смотрю внимательно в его глаза, но понимаю, что он не под веществами, просто пьян… И мне хочется вырубить его одним ударом, чтобы эта пьяная рожа перестала кривляться, чтобы поехал домой и отвёз жену к сыну, ведь пацан по-любому нуждается в матери. Да и она вся извелась. Или мне показалось, и ей тоже плевать на ребёнка? Ведь если бы она переживала, то осталась бы с ним, нашла бы способ, но она здесь…

Оставляю Седого одного и прохожусь по толпе, пытаясь отыскать взглядом Тоню, но почему-то не вижу её. Чтобы не сорваться и не сделать то, что я задумал, чтобы не прижать её к себе и не зарыться пальцами в её густых волосах, я цепляю по пути Лесю и тащу её в сторону беседки, где смогу выпустить пар и немного расслабиться эмоционально. Всё это не моё дело. Это не моя беда. Сколько детей болеет по миру? Сколько умирает от голода? Я не в силах спасти всех, поэтому я просто буду делать то, что должен… То, ради чего и задумывался весь этот пикник — я растопчу чувства к Малой окончательно и дам ей понять, что я больше не тот Кирилл, которого она знала.

В беседке я сразу же плюхаюсь на скамейку, притягиваю Лесю к себе, заставляя рухнуть на мои колени, и впиваюсь в её губы страстным поцелуем. Она девочка умная и знает, что мне нужно. Олеся понимает, зачем я позвал её сюда, а самое главное — ей известно, что это снова на один раз. Она обвивает руки вокруг моей шеи, а затем умело скользит ими по моим плечам, позволяя расслабиться, подталкивая действовать решительнее. Моя левая рука поглаживает её спину, а правая уже ползёт вверх по её оголённому бедру, по его сокровенной, внутренней части. Она нужна мне вся здесь и сейчас, чтобы выкинуть из головы мысли о той, которая находится под запретом. Вот только Малая появляется как назло не вовремя.

Олеся взвизгивает и подскакивает с места, когда Тоня входит в беседку. Я чувствую, что это она, даже ещё не увидев, потому что её аромат пробивается в носовые пазухи, застревает в них, пропитывает всего меня насквозь.

— Ой, — вскакивает с места Леся и принимается поправлять подол задранного мной платья.

— Простите! Не думала, что здесь кто-то есть, — пытается оправдаться Малая.

Так мило и наивно, а мне хочется сказать, чтобы она бежала подальше. Чтобы спряталась от меня и не показывалась на глаза, потому что я нахожусь в разгоряченном состоянии, и кровь отливает от головы махом… Вся нижняя часть напрягается, и я забываю о том, что секундами ранее целовал другую, потому что вспоминаю, где и как у нас было с Малой. Как мы любили друг друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мы уже уходим, — заявляю я хрипловатым голосом, подавая знак, потому что в темноте, которой я всё ещё сижу, собираясь с духом, Тоня меня точно не разглядела.

Вряд ли она смогла вот точно так же почувствовать кожей. Иначе бы она не осмелилась потревожить нас, не вошла бы сюда. Или она сделала это нарочно? Из ревности? Мне хочется посмотреть в её глаза и понять, замешана ли в её поступке ревность! Наверное, это безрассудно, но почему-то эта навязчивая мысль бьётся в моей голове.

Малая уходит, я слышу, как она спускается со ступенек, но продолжать начатое я уже не хочу. Это была бы ошибка. Как бы я ни пытался, я не могу сбежать от себя и от истинных чувств, которые разрывают моё сердце на части. Я хочу другую. И только с другой я могу испытать счастье. Но она чужая жена. И мать умирающего ребёнка.

Как и сказал ей, спускаюсь и вижу, что она стоит на дорожке, скрестив руки на груди. Малая смотрит на фонарики-цветочки, торчащие из земли для освещения дорожки, и я вижу в её взгляде боль, но я не могу позволить себе остаться рядом с ней хотя бы на секунду. Когда наши взгляды на мгновение перекрещиваются, я понимаю, что она меня ненавидит. Она не ревнует, наверное, и правда, не знала, что я нахожусь тут… Да и плевать…

Прохожу мимо неё и чувствую, как меня перетряхивает, как дрожит она. Ненависть убивает нас обоих. Мы тонем, но оба продолжаем барахтаться в болоте прошлого… Почему?

Леся цепляется за мою руку и что-то бормочет, но мне плевать. В моих мыслях, в моей голове, сейчас только она… Девочка, которая разбила моё сердце и бросила корчиться от мук. Девочка, которую я ненавижу, но жалею, потому что судьба несправедливо поступила с ней. Девочка, которая нужна мне больше воздуха, но я никогда не признаюсь в этом даже самому себе.

Прокручиваю в голове всё то, о чём думал сегодняшней ночью, а потом утром… днём… Она спала с Седым и со мной… Она раздвигала ноги перед другим мужиком, когда клялась мне в вечной любви. Ненависть с новой силой закипает в моих венах, и мне хочется вернуться, но совсем не для того, чтобы впиться в её губы поцелуем… Нет… Я хочу схватить её за горло и заставить сказать, почему она так поступила со мной. Зачем она изменяла мне с ним? И почему не нашла в себе сил признаться, что бросает меня из-за того, что беременна от другого? Хотя… Если бы она сказала, то я бы убил обоих в тот момент, наверное… Это сейчас боль немного притупилась, но какой бы она была тогда? Этого мне не знать.

Когда мы сворачиваем за угол, я стряхиваю с себя руку Леси и смотрю ей в глаза.

— Наш вечер подошёл к концу, Карамелька! — говорю ей и пытаюсь выдавить улыбку.

— Эй! Мы так не договаривались! Кто обещал мне дикую и безудержную ночь? — ворчит она.

— Это был кто-то другой, Крошка, потому что я устал… И знаешь, чего я хочу сейчас больше всего?

Она широко улыбается, прикусывает нижнюю губу и тянет руку к поясу моих джинс, но я делаю шаг назад и стискиваю зубы. Дура!

— Я хочу, чтобы ты свалила и не попадалась мне на глаза…

Прохожу мимо неё быстрым шагом и направляюсь к столику с пойлом, но понимаю, что ничего не полезет в горло, потому что я не из тех, кого спасает алкоголь. Если я выпью ещё, то буду страдать больше…

— Чёртова, Малая! — ворчу себе под нос и сплёвываю горький яд воспоминаний, которые кишат в моей голове, как рой паразитов.

