Парадокс

Гордон Р. Диксон Парадокс

Рисунок В. Богданова

Перевод Натальи Магнат

Кэри Хармон не был бездарностью. У него хватило ума, чтобы выбить себе место юрисконсульта, а на Венере это не так просто. И у него хватило прозорливости, чтобы закрепить свое положение женитьбой на дочери главы крупной фирмы по экспорту лекарств.

Жена Кэри была вспыльчива, и временами с ней было трудно ладить. Впрочем, она имела глупость любить его. А поскольку он не любил ее вовсе, то во время ссор просто исчезал на несколько дней и ждал, пока страх потерять его навсегда не приведет ее к должному смирению. Каждый раз Кэри скрывался в новом, надежном месте, чтобы прошлый опыт и знание его привычек не помогли жене разыскать его. Ему даже доставляло удовольствие выдумывать новые немыслимые тайники, а их поиски стали его любимым занятием.

Вот почему у Кэри было прекрасное настроение, когда серым зимним днем он без приглашения приземлился на метеорологической станции Берка Макинтайра, высоко в Одиноких горах (остроконечная гряда на пустынном побережье венерианского Северного моря). Кэри на несколько минут опередил снежную бурю, и теперь его маленький двухместный вертолет был надежно укрыт, еда из лучших хозяйских запасов ублажала его желудок, а сам он сидел, наслаждаясь покоем и слушая, как ледяные ветры со скоростью сто пятьдесят миль в час бессильно разбиваются о сводчатую крышу.

— Еще десять минут, и мне пришлось бы туго! — сказал он Берку.

— Туго! — фыркнул Берк. Это был высокий плотный блондин с крупными чертами лица, относившийся с добродушным презрением ко всем кроме метеорологов. — Вы там в низине слишком привыкли к жизни в своем райском саду. Еще десять минут — и тебя бы расплющило на одной из этих вершин. Пришлось бы тебе дожидаться, пока весенняя поисковая партия нашла твои кости.

Кэри недоверчиво рассмеялся.

— Не веришь — можешь проверить, — сказал Берк. — Бери свою стрекозу и вперед, если тебе так хочется.

— Ну, уж нет, — Кэри широко улыбнулся, блеснув зубами. — Я здесь слишком удобно устроился. Хорошо же ты встречаешь гостей: сразу вышибаешь на улицу в бурю.

— Смотря каких гостей, — пробурчал метеоролог. — Мы распрощались с тобой после выпускного вечера, шесть лет о тебе не было ни слуху, ни духу, и вдруг ты заявляешься.

— У меня был внезапный порыв, — сказал Кэри. — Это мое главное жизненное правило. Всегда повинуйся внезапным порывам, Берк. Это придает вкус жизни.

— Ив два счета сводит в могилу, — добавил Берк.

— Это если у тебя дурные порывы, — заметил Кэри. — Ну, хватит спорить. Лучше расскажи что-нибудь о себе. Какова жизнь отшельника? Чем ты занимаешься?

— Чем я занимаюсь? — повторил Берк. — Я работаю.

— Но как? Запускаешь в небо шары-зонды? Набираешь в ведро снег и определяешь, сколько всего выпало? Наблюдаешь за звездами? Или как-нибудь еще?

Берк покачал головой и снисходительно улыбнулся.

— Ничего такого романтического я не делаю, — ответил он. — Просто сижу за столом и готовлю данные о погоде для передачи в метеоцентр столицы.

— Ага! — произнес Кэри, укоризненно грозя ему пальцем. — Вот я тебя и поймал. Ты работаешь спустя рукава. Но кроме тебя никого нет: кто же занимается наблюдениями?

— Машина, конечно. На таких станциях есть электронный мозг.

— Еще лучше, — сказал Кэри. — Ты сидишь здесь в тепле и довольстве, а какой-то бедный маленький электронный мозг возится в снегу и делает за тебя всю работу.

— Сам того не ведая, ты очень близок к истине. За последние годы в оборудовании наших станций произошли удивительные изменения.

Кэри насмешливо улыбнулся.

— Да-да, — продолжал Берк, в глазах его появился огонек. — Наша ЭВМ — это последнее слово техники. По правде говоря, ее только недавно установили; еще недавно у меня был простой коллектор и компьютер. Коллектор собирал данные о погоде вокруг станции и выдавал их мне. Я загружал ими компьютер, тот некоторое время пережевывал их и выдавал результаты, которые снова надо было обрабатывать для передачи в Центр.

— Очень утомительно, без сомнения, — пробормотал Кэри, протянув руку за стаканом, удобно стоявшим на столике около кресла. Берк, увлеченный собственным рассказом, не обращал на него внимания:

— Приходилось попотеть, потому что данные поступали без перерыва, и я никогда не успевал вовремя. Станция вроде нашей — центр обработки наблюдений, поступающих с технических приборов. А они расположены на территории в пятьсот квадратных миль. И все, что я, человек, успевал делать, — это извлекать самое главное из докладов и представлять краткую сводку для компьютера. Кроме того, я отвечал за станцию и за себя. А теперь…, - Берк подался вперед и ткнул пальцем в гостя, — у нас новая установка, которая получает данные прямо с наблюдательных приборов — все данные! — и обрабатывает их до получения конечных результатов. Мне остается только подготовить полную сводку и отправить ее в Центр.

Кроме того, машина отвечает за отопление и освещение, проверяет техническое состояние станции. Она вносит исправления и производит ремонт по словесному приказу. Наконец, у нее есть специальная секция для решения теоретических задач.

— Что-то вроде маленького железного божка, — съехидничал Кэри.

Он привык, чтобы с ним носились, и его раздражало, что Берк больше восхищен своей машиной, чем блестящим и интересным гостем, приехавшим скрасить жизнь отшельника.

Берк взглянул на него и усмехнулся.

— Нет, Кэри, — ответил он. — Большая железная богиня.

— Все видит, все знает, все говорит — вероятно, так. Никогда не ошибается. Непогрешима.

— Можно сказать и так, — все еще с улыбкой ответил Берк.

— Но только этих качеств недостаточно, чтобы поднять свою жестянку до уровня божества. Не хватает одного наиважнейшего свойства — неуязвимости. Бог никогда не подведет.

— Она тоже.

— Ну хватит, Берк, — проворчал Кэри. — Нельзя в своей увлеченности доходить до самообмана. Совершенных машин нет. Пересеклась парочка проводов, перегорела лампочка, и где твоя умница-разумница? Сломалась!

Берк покачал головой.

— Никаких проводов нет, — сказал он. — Она действует на принципе лучевой связи. И перегоревшие лампочки совершенно не мешают работе. Задача просто передается в свободный блок, а машина сама себя ремонтирует. Понимаешь, Кэри, в этой модели каждый блок — а их двадцать — в полтора раза больше, чем нужно для этой станции, и может выполнять любую работу: от управления отопительной системой до математических расчетов. Если какая-нибудь задача окажется слишком сложной для одного блока, к нему просто подключатся другие — столько, сколько нужно для ее решения.

— Ага! — сказал Кэри. — Но если отыщется такая задача, для которой потребуются все блоки и даже больше? Ведь машина перегрузит их и сгорит.

— Ты все время ищешь, как бы придраться, правда, Кэри? — произнес Берк. — Я отвечу на твой вопрос: нет. Она не сгорит. Теоретически возможно, что машина столкнется с задачей, для решения которой понадобятся все блоки, или их даже не хватит. Например, пусть наша станция вдруг стартует в воздух и начнет полет. Блок, который первым почувствует это, будет просить помощи, пока все другие блоки не подключатся к решению задачи. Но даже тогда машина не перегрузится и не сгорит. Блоки будут просто решать и решать задачу, пока не разработают теорию, объясняющую, почему мы летим по воздуху и как нам вернуться обратно к своим повседневным делам.

Кэри выпрямился и щелкнул пальцами.

— Тогда это просто, — сказал он. — Я сейчас пойду к твоей машине и скажу по каналу связи, что мы летим по воздуху.

Берк захохотал во все горло.

— Кэри, дурья твоя башка! — брякнул он. — Неужели ты думаешь, что люди, которые изобрели машину, не учли возможность словесной ошибки? Ты говоришь, что станция летит по воздуху. Машина тут же проверяет это с помощью собственных наблюдений, вежливо отвечает: "Простите, ваше утверждение неправильно" и все забывает.

Глаза Кэри сузились, на скулах выступили пятна, но он продолжал улыбаться.

— Есть еще теоретическая секция, — пробормотал он.

— Да, есть, — веселясь вовсю, ответил Берк, — и ты можешь пойти и сказать ей: "Рассмотрим ложное утверждение или ложные данные: станция летит по воздуху", и машина сразу же начнет думать.

Берк умолк, и Кэри выжидательно посмотрел на него.

— Но, — продолжал метеоролог, — она будет рассматривать твое утверждение только с помощью свободных блоков и только до того момента, как эти блоки понадобятся для рассмотрения верных данных.

Он замолчал, с насмешливым добродушием глядя на Кэри. Но Кэри не проронил ни слова.

— Брось, Кэри, — наконец проговорил Берк. — Это бесполезно. Ни бог, ни человек, ни Кэри Хармон не могут отвлечь электронный мозг от неуклонного исполнения своего долга.

Глаза Кэри блестели; взгляд мрачный, углубленный в себя. Целую вечность он просто сидел, уставившись в одну точку. Потом заговорил.

— Я могу, — тихо сказал он.

— Что? — спросил Берк.

— Я могу сбить с толку твою машину, — ответил Кэри.

— Да брось ты, Кэри! Не принимай так близко к сердцу. Ты не можешь придумать, как испортить машину, ну и что? Никто не может.

— Я сказал: могу.

— Заруби себе на носу: это невозможно. И давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Спорим на пять тысяч кредиток, — Кэри говорил все с большим воодушевлением, — что если ты подпустишь меня на минуту к машине, я полностью выведу ее из строя.

— Мне не нужны твои деньги, хотя пять тысяч равны моему годовому жалованью. Твоя беда в том, Кэри, что ты никогда не можешь смириться с проигрышем. Все, оставь, бог с этим!

— Или согласись, или заткнись, — сказал Кэри.

Берк глубоко вздохнул.

— Послушай, — начал он, и в его низком голосе зарокотал гнев. — Наверное, я виноват, что науськал тебя на эту машину. Но не думай, что меня можно силой заставить признать твою правоту. Ты не имеешь понятия об устройстве машины и не представляешь, насколько я уверен в ней. Чтобы взять меня на пушку, ты предлагаешь пари на астрономическую сумму. Значит, если я откажусь, ты будешь считать, что выиграл. Ну так знай: я уверен на сто процентов и отказываюсь с тобой спорить, потому что, с моей стороны, это грабеж! И кроме того, стоит тебе проиграть, ты возненавидишь меня на всю жизнь.

— Пари остается в силе, — упрямо сказал Кэри.

— Хорошо! — вскакивая, прорычал Берк. — Хочешь спорить — пожалуйста. По рукам.

Кэри встал, ухмыляясь, вышел вслед за Берком из уютной гостиной и пошел по коридору с обшитыми металлом стенами и сверкающими лампами на потолке. Они быстро дошли до стеклянной стены со стеклянной же дверью, за которой находилась машина.

Здесь Берк остановился.

— Если ты хочешь общаться с ней с помощью слов, — сказал он, — говори вон в то решетчатое отверстие. Но если ты думаешь применить силу, можешь сразу оставить эту затею. Системы освещения и отопления не имеют ручного управления даже на случай чрезвычайных обстоятельств. Их питает небольшой ядерный реактор, следит за ним только машина; ну, есть еще автоматическое устройство для охлаждения реактора, если в машину попадет молния или произойдет еще что-нибудь в этом роде. Экранирование такое, что его за неделю не прошибешь. А если ты хочешь прорваться к машине здесь, то знай: стальные листы — двухдюймовой толщины, а их края сплавлены под давлением.

— Уверяю тебя, — сказал Кэри, — я не собираюсь ничего ломать.

Берк внимательно посмотрел на него, но Кэри скривил губы в улыбке, в которой не было ни тени насмешки.

— Хорошо, — произнес Берк, отходя от двери. — Тогда вперед. Мне подождать здесь, или тебе нужно, чтобы я ушел?

— Ну что ты, ради бога, смотри, — ответил Кэри. — Нам, укротителям машин, скрывать нечего. — Он повернулся к Берку и, дурачась, поднял руки, — Видишь? В правой руке — ничего. В левой тоже ничего.

— Хватит болтать, — грубо перебил его Берк. — Давай скорее. Я хочу вернуться к своей выпивке.

— Сию минуту, — сказал Кэри, прошел в дверь и закрыл ее за собой.

Через прозрачную стену Берк видел, как тот приблизился к плите с решетчатым отверстием и остановился в двух футах от нее. На этом месте Кэри и застыл: плечи расслаблены, руки неподвижно свисают по бокам. Берк долго напрягал глаза, пытаясь разглядеть, что происходит за этим кажущимся оцепенением. Потом понял и рассмеялся.

Он до последней минуты разыгрывает комедию, решил Берк. Надеется, что я забеспокоюсь, брошусь в комнату и остановлю его.

Берк снова нахмурился. Нежелание признать чье-нибудь превосходство всегда доходило у Кэри до ненормальности. И если не найти какой-нибудь способ его успокоить, он будет очень неприятным соседом на те несколько дней, пока буря продержит их вместе. Заставлять его лететь назад при ураганном ветре и жутком морозе было бы убийством в прямом смысле слова. В то же время не в характере Берка пресмыкаться перед кем бы то ни было.

Неожиданно вибрация генератора, которую Берк чуть чувствовал через пол и которая была для него так же привычна, как собственное дыхание, прекратилась. Трепещущие цветные ленты, прикрепленные к вентиляционному отверстию у него над головой, прервали свой танец и бессильно поникли: поддерживавший их поток воздуха иссяк. Лампы стали меркнуть и погасли, проход и комната освещались теперь только тусклым призрачным светом из толстых окон на противоположных концах коридора. Берк даже не заметил, как выронил сигарету и в два счета оказался в комнате.

— Что ты сделал? — набросился он на Кэри.

Тот с издевкой посмотрел на него, отошел к ближайшей стене и небрежно прислонился к ней плечом:

— Догадайся сам!

— Не дури, — начал метеоролог. Потом вдруг замолчал, поняв, что нельзя терять ни минуты. Берк метнулся к щиту управления, но тщетно. Реактор заглох. Вентиляционная система отключилась. Система подачи электроэнергии вышла из строя. На щите светилась только одна красная лампочка: это аккумуляторы в самой машине еще давали энергию. Огромные входные двери, такие широкие, что впускали и выпускали двухместный вертолет, закрылись и уже не откроются, потому что для этого нужна энергия. Телевидение, радио и телетайп тоже онемели и умерли.

Но машина все еще работала.

Берк шагнул к решетчатому отверстию, дважды нажал красную аварийную кнопку под ним.

— Внимание, — сказал он. — Реактор заглох, и всем приборам, кроме тебя, не хватает энергии. В чем дело?

Ответа не было, хотя красная лампочка на щите продолжала усердно светиться.

— Упрямая чертовка, да? — не отходя от стены, бросил Кэри.

Берк не обратил на него внимания и снова ткнул кнопку.

— Отвечай! — приказал он. — Отвечай сейчас же! В чем загвоздка? Почему не работает реактор?

Ответа не было.

Берк повернулся к калькулятору, пальцы искусно забегали по клавиатуре. Перфолента, впитав энергию еще действующего внутри машины аккумулятора, выгнулась ленивой белой дугой и исчезла в прорези на щите. Берк кончил стучать по клавишам и стал ждать.

Ответа не было.

Он долго стоял, уставившись на калькулятор, не в силах верить, что машина его подвела. Потом повернулся к Кэри.

— Что ты сделал?

— Ты признаешь, что был неправ? — строго спросил Кэри.

— Да.

— И я выиграл пари? — настойчиво продолжал Кэри с нескрываемой радостью.

— Да.

— Тогда я скажу тебе, — произнес юрист. Он зажал губами сигарету и закурил, потом выдохнул длинную узкую ленту дыма. Она закрутилась колечками и повисла в неподвижном воздухе комнаты, который быстро остывал, не получая тепла от вентиляторов. — Твоя замечательная жестянка, возможно, хорошо соображает в метеорологии, но в логике она слабовата. Позор, если подумать, как тесно логика связана с математикой.

— Что ты сделал?

— Сейчас, все по порядку, — сказал Кэри. — Я и говорю, что это позор. Твоя безотказная машина, стоимостью, я думаю, в несколько миллионов кредиток, ломает мозги над парадоксом.

— Над парадоксом! — Берк чуть не плакал.

— Над парадоксом, — пропел Кэри, — над очень хитроумным парадоксом. Когда ты тут хвастался, я сообразил, что твою подружку нельзя разломать, но можно вывести из строя, придумав задачку, слишком сложную для ее механических мозгов.

Я вспомнил кое-что из курса логики — интересную штучку под названием парадокс Эпименида. Я точно не помню, как он звучал у греков — вообще-то на занятиях по логике можно было заснуть от скуки — ну, например, если я скажу тебе: "Все юристы лгуны", как ты определишь, истинно это утверждение или нет? Ведь я. юрист, и если оно истинно, значит, я лгу, когда говорю, что все юристы лгуны. Но, с другой стороны, если я лгу, тогда не все юристы лгуны, и утверждение — ложное. Получается, что если утверждение ложно, то оно истинно, а если истинно, то ложно и так далее.

Кэри вдруг прервал рассказ и разразился смехом.

— Ты бы посмотрел на себя в зеркало, Берк, — крикнул он. — Никогда в жизни не видел такого выражения: смотришь, как баран на новые ворота. Как бы то ни было, я просто переделал этот парадокс и скормил его машине. Пока ты так вежливо ждал за дверью, я подошел к машине и сказал: "Отвергни мое утверждение, потому что все, что я говорю — ложь".

Кэри примолк и посмотрел на метеоролога.

— Понимаешь, Берк? Она приняла мое утверждение и стала его рассматривать, чтобы отвергнуть. Но она не могла его отвергнуть, потому что оно истинно, а как оно может быть истинно, если в нем говорится, что все мои утверждения ложны. Понимаешь… да, ты понимаешь, я по твоему лицу вижу. О, если б ты только взглянул на себя сейчас. Гордость метеослужбы, сраженная парадоксом.

И Кэри снова надолго закатился смехом. Как только он начинал приходить в себя, одного взгляда на окаменевшее лицо Берка, выражающее полное смятение, было достаточно, чтобы вызвать новый приступ хохота. Метеоролог застыл, онемел и только неподвижно смотрел на гостя, как на привидение.

В конце концов, устав от веселья, Кэри стал приходить в чувство. Тихо посмеиваясь, он прислонился к стене, глубоко вздохнул и выпрямился. Поежился от холода и поднял воротник рубашки.

— Теперь, Берк, ты знаешь, в чем фокус, и, пожалуйста, включи свою любимицу. Становится слишком холодно и неуютно, и дневной свет за окнами не особенно радует.

Но Берк не сдвинулся с места. Он все так же неотрывно смотрел на Кэри, сверля его взглядом. Кэри еще немножко похихикал.

— Ну, давай, Берк, — проговорил он. — За работу. Потом успеешь оправиться от удара. Если тебя беспокоит пари, забудь о нем. А если волнует, что малышка подвела, не расстраивайся. Она умнее, чем мне казалось. Я думал, она просто сорвется с предохранителя и совсем выключится, но видишь, она все еще трудится и призвала на помощь все блоки. Должно быть, она разрабатывает соответствующую теорию. Это приведет ее к решению задачи.

Пожалуй, она решит ее через годик-другой.

Берк по-прежнему стоял, как вкопанный. Кэри посмотрел на него с недоумением.

— В чем дело? — раздраженно спросил он.

Губы Берка стали двигаться, из угла рта вылетела капля слюны.

— Ты…, - начал он. Слово резко вырвалось из его горла, как хрип умирающего.

— Что?

— Ты дурак! — обретя дар речи, выдавил из себя Берк. — Ты тупой болван! Ты кретин!

— Я? Я? — закричал Кэри. От возмущения его голос перешел в визг. — Я был прав!

— Да, ты был прав, — сказал Берк. — Ты был даже слишком прав. Как я могу отвлечь машину от задачи и заставить ее подавать тепло и свет, когда все ее узлы бьются над твоим парадоксом? Что могу сделать я, если электронный мозг слеп, глух и нем?

Двое мужчин молча смотрели друг на друга из разных концов комнаты. От их дыхания в морозном воздухе плыли струйки пара. В тишине казалось, что далекое завывание бури, еле уловимое за толстыми стенами станции, становится все громче, и все яснее слышится в нем свирепое торжество.

Температура внутри станции быстро падала.

Gordon R. Dickson. "The Monkey Wrench", 1951

Журнал "Энергия" (Москва), 1990, № 11 — стр. 58–63.

Перевод с английского Н. Магнат.

Другие варианты перевода: "Вставить палку в колёса", "Незваный гость".

Первая публикация в журнале "Astounding Science Fiction", August 1951[1]