Ева
— Мы приехали! — врывается в мои воспоминания Воронцов.
— Я скоро спущусь! — говорю я и открываю дверцу машины, чтобы выйти.
— Я с тобой! — говорит Воронцов, прежде чем я закрываю дверь.
— Нет! — во все глаза смотрю на него.
— Ева, решено! — тоном родителя говорит Кирилл Сергеевич.
— Бабушку мою втягивать в это не нужно! — шиплю я.
— Я ей ничего не сделаю! — спокойным тоном говорит он — Если бы у меня была дочь, я бы не отпустил ее неизвестно куда с незнакомым мне мужчиной.
— Ох, какие мы заботливые! — кричу я. — Думаешь, если она узнает тебя, то сразу же отпустит?
— Поверь, я умею очаровывать женщин! — самодовольно улыбается.
— Кто бы сомневался! — рычу я. — Нет!
— Да!
— Нет!
— Да!
— Нет!
— Да!
— Нет!
— Да!
— Нет!
— Надоела! — рычит Кирилл Сергеевич.
— Ты мне тоже! — Кричу я.
Воронцов резко выходит из машины, со всей силы хлопает дверью и за секунду оказывается рядом. Подхватывает меня под колени и закидывает себе на плечо.
— Отпусти, идиот! — кричу я и бью его по спине кулаками.
— Нет!
— Да! — бью кулаком сильнее, но он как будто не чувствует удара и продолжает идти в сторону моего подъезда.
— Нет!
— Да! — пытаюсь ударить еще и ногой, но они хорошо зафиксированы руками Воронцова.
Вот слезу я с твоего плеча!
Придушу!
Убью!
Пристрелю!
— Какой этаж? — спокойно спрашивает он.
— Второй, — сдаюсь я и меня продолжают нести до самой двери. Там звонят в дверь и ждут, пока бабушка откроет.
— Ева, это ты? — спрашивает бабушка через дверь.
— Да, — отвечаю я и голос мой звучит приглушенно.
Ну конечно, приглушенно! Я вверх ногами!
Хорошо, хоть в штанах, а не в платье как хотела с утра!
Слышу звук дверного замка, и затем дверь распахивается.
— Здравствуйте, меня зовут Кирилл, я друг Евы, — мягким, как вата тоном говорит Воронцов.
— Знаю, я милок, кто ты! У Евки моей, вся комната твоими фотографиями увешана!
Фак!
Точно!
Бл?ть!
— Евочка, ты чего на плече висишь? — спрашивает бабушка, наверно наконец заметив мою пятую точку на плече этого придурка!
— Устала, бабуль! — щипаю Воронцова за задницу и та слегка напрягается под моей рукой.
Прекрасно!
Так-то, индюк самовлюбленный, почувствуй силу женщины разъярённой!
— Милок, может, отпустишь Евочку мою? — спрашивает бабушка Кирилла и тот меня отпускает.
Ишь, какой послушный!
Встав перед Воронцовым, зло дышу на него и затем со всей силы бью в живот. Кирилл Сергеевич слегка сгибается. С победоносной улыбкой разворачиваюсь и иду в свою комнату, но перед этим слышу реплику бабушки и замедляю шаг:
— Милок, ты не злись на нее! Женщины народ вспыльчивый. А как говорится в народе: Бьет, значит любит!
— Может чаю? — спрашивает Воронцов без единой нотки боли в голосе.
Позер!
Нахал!
— Конечно, пойдем! Там Ева ватрушек вчера напекла. — Их голоса понемногу утихает, свидетельствуя о том, что они идут к кухне. И тогда я тихо иду за ними — Она у меня такая мастерица. Готовит пальчики оближешь, а как торты печет… — нахваливает меня бабушка. — Лучшей хозяйки не найти.
— Бабушка! — кричу я и вхожу на кухню злая.
— Что, Евочка? — спрашивает меня бабушка.
— Прекрати это! — шиплю я.
— Ева, всему тебя учить надо! Женщина всегда должна показывать мужчине свои сильные стороны, — недовольно качает головой из стороны в сторону бабушка.
— Ему это знать не обязательно! — пытаюсь спокойно сказать это, но немного не получается.
— Обязательно! Посмотрит, какая ты хорошая у меня выросла и замуж возьмет! Правнуков мне сделаете, а то скучно мне уже тут одной.
— Бабушка! — восклицаю я. — То есть я тебе нужна только для правнуков. Ну, спасибо!
— Ева, я забочусь о тебе, как должны были позаботиться родители! — восклицает бабушка, но лишь потом понимает, что сказала.
— Но не позаботились… — тихо произношу я и опускаю глаза на свои ноги.
«— Сильные девочки не плачут! — твердит мне папа, периодически дуя на мою разбитую коленку.
— Но мне больно! — хнычу я.
— Терпи! — в который раз произносит папа — Плакать человек должен только, когда кто-то рождается или кто-то умирает. А сейчас все живы!
— Там кузнечик родился! — показываю пальцем куда-то в траву — Вот поэтому и плачу!»
— Ева, все хорошо? — обеспокоенно спрашивает Воронцов.
— Да, — поднимаю голову и натягиваю улыбку — Просто кузнечик родился!
— Точно? — спрашивает он и подходит ко мне. Поднимает руку и стирает слезу с моей щеки. Заботливо и нежно.
Он заботится обо мне?
Нет!
Это игра!
Спектакль!
Для бабушки!
Точно!
— Бабушка, мы вместе сюда пришли не просто так, — начинаю я, но Воронцов меня перебивает.
— Разреши я скажу, — я киваю — Извините, так и не успел узнать вашего имени.
— Галина Алексеевна, — представляется бабушка и поправляет свой халат.
— Рад знакомству, Галина Алексеевна. — склоняет голову в знак приветствия — Я пришел попросить у вас Еву на неделю. Хочу познакомить ее с моими родителями.
— Знакомство с родителями — дело хорошее и серьезное! — кивает головой бабуля — На такое дело согласие даю.
— Ева, иди, собирайся! — говорит Воронцов — Надо еще ко мне заехать за вещами и в дорогу.
— Ладно… — вздохнув, смотрю на бабушку.
Возможно, это наша последняя встреча и мы не скоро увидимся. Возможно, никогда…
Дойдя до своей комнаты, быстро собираю сумку, сложив туда лишь парочку футболок, джинсы и куртку. Достав из стола бумагу и ручку, пишу бабушке письмо, которая она сможет прочитать через неделю, когда дело будет сделано.
Когда Воронцова не будет…
Когда я убью его…
А меня убьют за его смерть…
Я оставлю ей это письмо в фотоальбоме с моими фотографиями. Она обязательно сюда заглянет, а там вместо фотографии будут деньги. Этого должно ей хватить на счастливую старость.
Но будет ли у нее жизнь после того, что сделаю я?
Простит ли меня?
Поймет ли?
Не возненавидит ли?