Парфюм для студентки

Глава 27

— А мона мне с вами? — спрашивает Любаша и вставляет свою крохотную ручку мне в ладонь.

Опускаю на нее взгляд и вижу типичные глаза кота из шрека, только она их делает не специально, а в силу возраста.

Думаю, мы не сможем ее взять… Но как ей об этом сказать?

— Любаш, другие детки обидятся, — говорю Любаше и присаживаюсь на корточки. — Они тоже захотят, а машина не такая уж и большая.

— Пусть едет, — подойдя к нам говорит Кирилл — Так ведь, ребят?

— Да! Да! — соглашаются с ним дети.

— Федь, у меня в багажнике есть детское кресло Ксюшино. Достань, — командует Кирилл своим помощником и присев рядом со мной, берет в руку вторую ладошку Любаши — Ты часто бываешь в городе?

— Нет, мне нельзя, — печально отвечает девочка.

— В Москве будем гулять в парках. Около больницы есть огромный-огромный парк, — рассказывает девочке Кирилл, улыбаясь сам как ребёнок — А иногда будет сбегать из больницы, чтобы съесть самое вкусное на свете мороженое.

— А Ева с нами? — спрашивает его девочка в ответ.

— Конечно! — восклицает Воронцов — А кто будет отвлекать врачей, пока я тебя буду похищать из больницы?

Меня охватывает чувство вины. Ведь оно так не будет. Я уеду завтра и больше не вернусь.

— Ура! — кричит девочка и Кирилл подхватив ее на руки, сажает в кресло, что уже успел установить в машине Федя.

Примерно через пятнадцать минут, что мы ехали, я вдоволь наслушалась рассказов Любаши о том как ей живется в приюте и душераздирающую историю Феди о том, как Любаша появилась у них.

Оказывается, она жила с горе-родителями, пока Лена ее не купила у местных алкашей за ящик водки. Девочка была нелюдима по началу и шла только в Феде, потому что у того были конфеты, который он вначале тихо ей подкидывал, а потом начал давать из рук в руки.

Слушая о том, как первое время девочка боялась всех и не подпускала к себе никого, я ужаснулась. Что такого могли ей сделать, что она боялась людей? Благо, Федя, оказался смышленым и догадался действовать именно таким способом.

Около недели Любаша сидела под кроватью, питалась тем, что подкидывал ей Федя. Конфеты, булочки, фрукты и вода. Затем парень стал просить, чтобы она вылезла и поела, а затем могла залезть обратно. Понемногу, но приют сделал Любашу менее дикой.

— Сечас я не баюсь, — доверительно сказала мне девочка — Меня не абижают тут.

— Любаш, а ты скучаешь по маме с папой? — спросил ее Кирилл.

— Не зьнаю, — ответила девочка и пожала плечиками — А кто это?

Странный ответ. Ребенок с самого рождения знает, кто такая мама, а кто такой папа. Даже дети в детском доме знают, что это значит. Как может ребенок в три года не знать значение этого слова? Не знать по кому скучать…

— Мама — это человек который тебя любит, заботится, заплетает косички, — улыбаясь воспоминаниям говорю я — Папа это тот, кто в тайне о мамы будет кормить тебя шоколадом, играть в прятки, защищать, когда тебя обидят. Это люди, которых ты любишь, и они тебя любят.

— У миня нет мама и папа, — спокойно ответила Любаша и потянулась маленькой ладошкой, чтобы стереть слезы с моей щеки, которые незаметно началась из-за воспоминания — Не пачь.

— Хорошо, малыш, — говорю ей и улыбаюсь.

Некрасиво плакать, когда рядом ребенок, который вообще не знает, что такое родительская любовь. Мне должно быть стыдно.

— Так, у нас есть список, — начал Воронцов, когда мы вошли в торговый центр — Пойдемте, туда, — и указал рукой в сторону аптеки.

— Кирилл, — позвала я его, и он внимательно посмотрел на меня — А мы с Любашей можем пойти в другой магазин?

— Зачем? — нахмурившись спросил он.

— Любаше нужна курточка и новые ботиночки, — ответила ему — Эти на несколько размеров больше.

— Ах, да! — согласился Воронцов и открыв бумажник, достал карточку и протянул мне — И по мелочи ей купи всего: футболочки, платички, шортики… Не мне учить женщин скупать магазины.

— У меня есть деньги, — предусмотрительно говорю ему.

— Любаша моя подопечная и все расходы на ее содержание несу я, — отвечает он.

— Поход в магазин одежды моя инициатива. И платить мне! — возражаю ему.

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Хорошо! — вдруг сдался он.

Это его «хорошо» выглядит слишком подозрительно.

Воронцов же с вызовом глядя на меня, достал телефон и что-то там понажимав, спрятал его обратно. Затем пискнул мой телефон, оповещая о смс.

Открыв уведомление, чувствуя подвох, подняла на Воронцова злые глаза.

— И что это значит?

— Премия, Мицкевич! За хорошо проделанную работу!

— Какую еще работу? — спросила его. А затем поняла и печально улыбнулась — Да, конечно! Спасибо!

Он заплатил мне за притворство. Я же притворялась его девушкой. У нас сделка…

— Черт, Ева, я не так выразился! — произнес он и подойдя ко мне обнял — Я просто не могу позволить тебе тратить деньги в некуда, когда у тебя и так их не очень много и тебе приходится работать днями и ночами.

— Но…

— Молчи, Ева! — шикнул он и прижал крепче — Просто позволь мне чувствовать себя мужчиной, который заботить о своей девушке. Отныне твои «Хочу» для меня в приоритете, и я хочу выполнить каждое твое «Хочу». Ты мне позволишь? — отстранив меня, заглядывает в глаза.

— Кирилл, давай отменим ту сделку, что заключили в кафе? — спрашиваю его — Я не

— Отменим, — соглашается он — Но у тебя и так все это будет. А теперь марш в магазин и скупите все, что у них имеется! — развернув меня, мягко хлопнул по попке, подтолкнув меня в сторону эскалатора — Любаш, беру Еву за руку!

В магазине мы с Евой проводим несколько часов, выбирая ей наряды на каждую погоду. Консультанты бегают вокруг нас как мухи и предлагают то одно, то другое. И когда сумма нашей покупки становится ровно половиной премии Воронцова, и мы с Любашей понимаем, что устали, то решаем передохнуть около примерочной.

— Устяла, — вздохнув, говорит Любаша.

— Я тоже, — отвечаю ей.

— А может ми и дугим ибятам купим штанишки и маячки? — спрашивает меня Любаша робко.

— Точно! — отвечаю ей и встав с новыми силами, иду к консультанту и показываю, какие вещи мне нужны всех размеров.

Оплатив все покупки и взглянув на кучу пакетов, я поняла одно: я это не унесу. Набрав номер Кирилла, стала ждать, когда он ответит, покручивая в руках золотую карту клиента сети этих магазинов.

Зачем она только мне? Я же не собираюсь детей пока заводить.

Пригодится потом!

— Алло! Что-то случилось, Ева? Что-то с Любашей?

— Нет, все хорошо, — отвечаю ему и не знаю, как ему сказать — Мы тут немного не рассчитали и…

— Денег не хватает? Сейчас еще кину! Так и знал, что мало! — перебивает меня Воронцов.

Мало? Да у меня еще осталось!

— Нет! Мы много купили и теперь нам нужно как-то вынести это из магазина. Пакетов много, — оповещаю его. — А мы одни слабые и беспомощные.

— Ааа, сейчас будем, — рассмеявшись ответил Воронцов.

— Мы в «Демоненке», — сказала ему.

Любашу я сразу же обула в новые розовые кроссовочки и новый нежно-розовый спортивный костюмчик, от которого Любаша прыгала от счастья.

Всю дорогу домой Воронцов с улыбкой поглядывал то на меня, то на Любашу, прижимающую к груди медвежонка, которого мы с ним вместе купили, когда они с Федей поднялись к нам в магазин.

Приехав в приют и отдав пакеты с покупками для других ребят, я наблюдала, как они стали их выбирать. Не было борьбы за определенную вещь. Они культурно их выбирали, мерили и менялись.

— Спасибо, Кирилл Сергеевич, — сказали ему дети, аккуратно складывая свои новые вещи в стопочки.

— Это все Ева с Любашей, — ответил он — Я по магазинам не очень люблю ходить.

— Спасибо, — поблагодарили тогда нас дети и начали обнимать то меня, то Любашу.

Что нужно для счастье? Малость. Капелька внимания и заботы.