Пари на любовь

Глава 16

Оказавшись в своей комнате, Диана, наконец, дала волю слезам. Девушка прислонилась спиной к двери и крепко зажмурила глаза. Ей пришлось сжать челюсти до скрипа в зубах, чтобы не завыть в голос. Боль, которая поселилась внутри нее, разрывала на части.

– Всё кончилось, – прошептала она, – вот и всё, – ноги стали совсем ватными, потеряв равновесие, Диана начала оседать на пол.

– Любовь не приносит ничего, кроме страданий, – словно наяву, она услышала голос бабушки. – Твоя мать лишилась всего в этой жизни из-за этого проклятого чувства. Любовь убила её...

– Прости меня, ба, – выдавила она из себя. – Ты была права. Всегда была права, – собравшись с силами, Диана заставила себя встать на ноги. Голова немного кружилась, но девушка не стала обращать на это внимания. Чем скорее она покинет этот дом, тем лучше. Каждая секунда промедления причиняла ей страдания, поскольку, каждый уголок в этом особняке был пропитан Ставросом. Его запах преследовал её, а тело еще помнило прикосновения любимого.

Диана вытащила свой чемодан из шкафа и, открыв его, принялась складывать вещи. Только то, что привезла с собой. Одежду и драгоценности, купленные и подаренные Кассианидесами, она оставила на месте, даже не притронувшись к ним. Единственное, что девушка оставила себе на память о своей прекрасной греческой сказке – это обручальное кольцо. Его она была не готова отдать. Только не сейчас...

– Ставрос, милый, ты куда? – Афина едва успевала за сыном, который мчался к выходу. – Что происходит?

– В офис, – бросил он, не оборачиваясь. – Не пытайся остановить Диану. Мы все решили. Так будет лучше для всех, – выйдя на крыльцо, он захлопнул за собой дверь и, сев за руль автомобиля, уехал.

Женщина смотрела на то, как машины сына выезжает со двора, пытаясь переварить полученную информацию. Она уже собиралась идти за объяснениями к невестке, когда та появилась на ступеньках. Диана спускалась с чемоданом!

– Господи, да что же это такое, – простонала она, бросившись ей навстречу. – Зачем это, девочка? Куда ты собралась?

Как ни странно, но, впервые за время знакомства, Диане было стыдно смотреть свекрови в глаза. Девушка боялась, да и не знала, как можно ответить на эти вопросы. Что она ей скажет? Как объяснит свой побег? И самое главное – его острую необходимость?

Оставив ручку чемодана, Диана неуверенно заговорила:

– Прошу Вас, не нужно сердиться. Мы решили, что так больше продолжаться не может. Наша со Ставросом история закончилась уже давно. В тот день, на яхте, когда я узнала, что мой брак – это обыкновенная игра. Пари, чтобы заполучить "Кассандру", – слова давались ей с большим трудом, ведь каждое из них заставляло девушку вспоминать тот черный день, который она мечтала вывернуть из своей памяти навсегда. День, когда рухнул её маленький мир. – Афина, – Диана взяла женщину за руки, – я умоляю Вас, отпустите меня. Я попыталась сделать так, как Вы говорили, играла роль счастливой жены Вашего сына, – девушка отрицательно замотала головой, – но я, правда, больше не могу. У меня не осталось ни сил, ни желания. Позвольте мне вернуться домой и забыть обо всём...

– Но как же так, дочка? Разве ты больше не любишь моего сына, – по щекам Афины заструились слезы. Женщина присела на ступеньки, потянув невестку за собой. – Ты ведь сама мне призналась тогда... Что изменилось с тех пор?

Она взяла девушку за руки, сжала ее ладони в своих, и тщетно пыталась отговорить от мысли о побеге. Афина Кассианидес, впервые в жизни, была готова умолять кого-то.

– Не нужно плакать, – неустанно, просила её Диана. – Я не могу смотреть на Ваши слезы... Пожалуйста, Афина, позвольте мне уехать. Я не такая сильная, как Вы думаете. Я не смогу сделать то, о чём Вы меня просили... Ставрос... Он никогда не сможет полюбить меня. Я не та девушка, которая нужна Вашему сыну...

Демитриос застал их в тот момент, когда Диана была уже готова садиться в машину. Водитель, которого Ставрос попросил отвезти её в аэропорт, укладывал чемодан в багажник.

– Τι συμβαίνει? (Пер. с греческого: "Что за дела?") – удивленно воскликнул мужчина, когда жена, вся в слезах, бросилась его обнимать. – Диана, дочка, куда ты собралась, – обратился к девушке, глядя на неё глубокими, совсем как у Ставроса, голубыми глазами. Выражение его лица не выдавало ничего, кроме искреннего недоумения.

"Давай же, трусиха, – подгонял ее внутренний голос, – раз начала, значит, придется идти до конца. Объясни мистеру Кассианидесу свой побег."

– Я еду домой, – отозвалась она, хриплым от волнения и слёз голосом. – Извините меня, что не пришла попрощаться, как следует...

– Значит, сбегаешь, – произнёс мужчина с сильным акцентом, что выдавало его эмоциональное состояние. Мудрые глаза Демитриоса, вмиг, разглядели все то, что она пыталась скрыть. – Решила не бороться за своё счастье. Сомневаешься в своих силах или просто боишься?

– Я...

– Не отвечай, если не уверена в этом, – движением руки он заставил её замолчать. – Я знаю, что с моим сыном тяжело. Он не умеет, – мужчина осекся, будто произнёс не то слово, – точнее, не хочет любить. Ставрос лишил себя этого, потому что, таким образом, он хочет наказать себя. Мой сын не умеет забывать, и, наверное, в этом его самая большая проблема в жизни. Но, – тут, взгляд его снова прояснится, а на губах появилась знакомая улыбка, – я не вправе винить тебя в чем-то, дочка. Если ты хочешь уйти, это твоё право. Лишь знай, что, отныне, это и твой дом тоже. Мы будем рады видеть тебя в любое время.

Эмоциональная речь Демитриоса заставила девушку, снова, залиться слезами. Впервые, ей говорили нечто подобное. Впервые, она почувствовала, что не является сиротой...

– Спасибо, – произнесла девушка, отвечая на их объятия. – Я никогда Вас не забуду. Спасибо Вам огромное!

– Счастливого пути, дочка, – отозвался Кассианидес старший.

– Сообщи мне, как только доберешься, – добавила Афина, когда Диана села в машину. – Κύριε να ευλογεί τα παιδιά μου... (пер. с греческого: "Господи, храни моих детей...)

Ставрос ехал так быстро, насколько это позволяла мощность двигателя спортивной Audi. Вдавив педаль газа в пол, он вцепился в кожаный ободок руля обеими руками, и мчал вперед, будто соревнуясь с заходящим солнцем.

С невероятной скоростью, мимо пролетали пейзажи, состоящие из длинного ряда насаждений, в промежутках между которым выглядывало море.

Остров Кассианидес был связан мостом с полуостровом, через который можно было, спокойно, попасть на материк. Поэтому, Ставросу не потребовалось много времени, чтобы приехать в город. Только оказавшись здесь, мужчина начал сбавлять скорость, медленно, отпуская педаль газа.

Большой поток автомобилей, в который он попал, диктовал свои правила, соблюдать которые он научился на горьком опыте.

Ставрос ехал в направлении Афин, оставляя позади всё, чем жил последние несколько недель. Время от времени, мужчина бросал взгляды на циферблат часов, пытаясь высчитать время, через которое Диана станет для него лишь воспоминанием и незаконченным эпизодом из прошлого...

"Я знал, что так будет, – размышлял он, пытаясь унять чувство разочарования и грусти. – Нельзя играть чужими жизнями и не платить за это. Я начал слишком сильно привязываться к ней, поэтому, должен был отпустить. Диана заслуживает гораздо больше, чем я способен ей дать. Со мной она никогда не сможет быть счастливой."

Телефонный звонок, раздавшийся в салоне, вывел его из раздумий. Взглянув на экран, встроенный в руль, мужчина нахмурился. Ему звонила Ирина.

– Слушаю, – ответил он, пытаясь убрать из голоса нотки раздражения.

– Ставрос, что случилось, – женщина была зла не меньше его. – Как это, вообще, понимать?! Ты исчез, не сказав ни слова. Не звонишь мне, не пишешь. Что происходит?!

– Ирина, ради Бога, не кричи, – простонал он, нахмурившись, – я не в том настроении, чтобы выяснять отношения...

– Я не тебя не понимаю, SK, – перебила его женщина. – Клянусь, если все это из-за твоей коровы, я уничтожу ее, Кассианидес! Только скажи, что ты был серьезен, когда говорил, что решил остаться с ней и увидишь, что будет...

Грубые высказывания в адрес Дианы и тон, с которым она говорила, не на шутку, разозлили мужчину. Ставрос, вдруг, поймал себя на мысли, что выходит из себя каждый раз, когда кто-то пытается оскорбить или унизить его Эльфа. Никто не смеет так говорить о ней!

– Закрой свой рот, Ирина, – грозно остудил ее мужчина. – И чтобы впредь включай, хоть изредка, свои мозги, чтобы понимала, кому и что ты говоришь. Если ещё раз услышу из твоих уст, хоть одно, плохое слово о Диане, ты горько пожалеешь об этом, поняла?! И не звони мне больше, – отключив вызов, Ставрос смачно выругался. Он чувствовал себя быком, которого, нарочно, дразнили красной тряпкой.

Свернув с главной дороги на узкую, просёлочную, мужчина снизил скорость до минимума. Теперь, когда до цели оставалось совсем немного, он запретил себе думать о чем-либо другом. Воспоминания, словно лента чёрно-белого фильма, стали мелькать перед его мысленным взором, вызывая в груди тупую, ноющую боль...

Восемь лет... Целых восемь лет он живет с этой раной в сердце, не в силах забыть. Около трёх тысяч дней ненависти и презрения к себе. Разве этого не достаточно, чтобы привыкнуть? Неужели, он оказался настолько непробиваемым камнем, что время не смогло ничего изменить? Почему он, всё ещё, чувствует? Почему не может дышать спокойно?

– Я люблю тебя до бесконечности и больше, Агапия Кассианидес! Я люблю тебя, жизнь моя...

Собственный голос, прозвучавший в памяти, показался Ставросу таким чужим и незнакомым, что ему потребовалось несколько секунд, дабы свыкнуться с этим. Тогда, много лет назад, он был абсолютно другим человеком и воспоминания – это единственное, что осталось от того, прежнего, Ставроса.

Припарковав автомобиль, мужчина, с минуту, сидел, не двигаясь. Ему нужно было собраться с мыслями и, сделав усилие, перебороть свой страх. Только после этого, он смог открыть дверцу машины и выйти из нее.

Знакомый аромат цветов и зелени наполнил легкие. Теплый вечерний ветерок принёс его с кладбища, будто напоминая ему, куда он приехал.

Ставрос открыл пассажирскую дверцу и вытащил из машины огромный букет белых роз, перевязанный широкой атласной ленточкой. Агапия никогда не любила, когда цветы заворачивали в полиэтилен или бумагу.

– Они же и так почти мертвые, – говорила она с сожалением, – дай им пожить ещё немного...

Её голос, лучистый и звонкий, до сих пор, звучал в ушах мужчины, как если бы жена была жива и находилась, сейчас, рядом. От реальности собственных воспоминаний, он почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы – ненавистные доказательства того, что и мужчины умеют плакать.

Смахнув их, Ставрос зашагал в сторону участка, откуда виднелся ангел из белого мрамора. Образ райского создания, словно смотрел на него свысока и улыбался. Почти как она, когда была жива...

Он остановился напротив надгробия, с которого на него смотрела любимая, не в силах пошевелиться. Её образ, такой живой и желанный, возник перед глазами, словно она была здесь, рядом. Ставрос медленно опустился на колени, положив цветы на специальную подставку. Сердце в груди сжалось до такой степени, что перехватило дыхание и загудело в ушах. Он смотрел на надпись, высеченную на дорогом камне, а по его щекам текли слезы.

Агапия Кассианидес

07.08.1990 - 21.04.2010

"Ты всегда будешь в моём сердце"