Пари на мажора

32.

Я растерялась.

– Ты чего? – единственное, что я смогла вслух сказать.

– Ой, Вась, даже не начинай строить из себя ничего не понимающую лань. Не прокатит. Со мной не прокатит.

Что вообще происходит?

Глаза подруги сверкали яростью.

– Никого я не строю, – качаю головой. – Я правда не понимаю, почему ты сейчас на части разорвать меня хочешь. В любом случае давай в квартиру поднимемся.

Я обернулась и поглядела за угол. Мирон уже уехал. Странное чувство – меня это обрадовало.

– Лея, пойдем, – пытаюсь взять подругу под руку, но она буквально шарахается от меня.

– Ты серьезно думаешь, что я смогу с тобой пойти? – девушка морщится, делая шаг назад. – После всего, что я увидела? Да мне даже разговаривать с тобой не хочется, а уж остаться в одной квартире и подавно.

Я не знала, что ей ответить. Открывала и закрывала рот в попытке сказать хоть слово, но не получалось даже звука издать. Язык онемел, да и тело тоже. И взгляд подруги меня пугал. Ее глаза были такими злыми, и я не понимала, чем могла заслужить такое отношение.

Все из-за того, что я про Мирона не рассказала? За это можно меня возненавидеть?

Ну это же глупости!

Можно подуться и обозвать плохой подругой, но вот так… Так нельзя.

– Что на тебя нашло, я понять не могу? Да, я не рассказала про Мирона. Ну и что? Лея, у меня были на это причины. Честно. Мои. Личные. Причины. Пока я с ними не разобралась, я не могла ничего сказать. Ты и сама ничего мне не говоришь. Я ведь не ору на тебя за это.

– А я не веду себя так, как ты.

– Господи, как я себя веду?

– Не знаешь? Я скажу! – фыркает Лея. – Фигово ты себя ведешь. Даже мерзко. Я понимаю, что ты не хочешь возвращаться в свой Амстердам, но не надо было Корнеева ради этого использовать. Другого не могла найти? Любого, Вась! И я бы тебя поддержала. Сама бы нашла идиота. Но Мирон… Он хоть и гад, но гад наш. Он точно не заслужил того, чтобы его использовали.

Что?

О чем она говорит?

Все не так.

– Использую? Нет. Лея, нет.

– Это ты Корнееву так говорить будешь.

– Я с тобой разговариваю. С Мироном у нас… Мы вместе. Только начинаем быть вместе. И тебе я не рассказывала только потому, что сама не была уверена. В себе. В нем. Сейчас уверена. И если бы ты не увидела нас, я бы все равно обо всем сегодня рассказала.

– Вместе? – с усмешкой переспрашивает Лея. – Прям вместе? Несколько недель назад ты его ненавидела. Бесилась, когда сталкивалась с ним. Мы с тобой каждую его косточку перемыли и собакам скормили. А сейчас вы вместе?

– Да. – Спиной прислоняюсь к стене, чувствуя, как весь этот разговор отбирает у меня все силы. – Он и правда меня бесил. Раздражало его поведение. Но потом все изменилось. Теперь все по-другому.

– Хочешь сказать, что не из-за нашего дурацкого спора ты с ним замутить решила?

– Конечно нет. Я бы не стала…

– Ну хватит врать! Пожалуйста, только мне не ври. Считаешь, что я настолько дура, что смогу поверить во внезапную любовь? Про один идиотский шаг, который от ненависти до любви? Чушь это все. Если бы Мирон тебе хоть немного нравился, я бы это заметила.

– Не могу точно сказать, в какой момент я начала к нему по-другому относиться. Неделю назад, две, вчера или сегодня. Не знаю. Это как-то само собой изменилось. Лея, поверь, про тот спор я даже не думала. Клянусь тебе.

– Ага.

– Лея, я не обманываю. Со стороны, наверное, может так и показаться, но все не так. Да, я не хотела возвращаться домой к родителям, и с Мироном у нас общение с самого начала не заладилось, и еще спор этот… Но я этот спор всерьез не восприняла. Несколько раз о нем вспоминала, но ничего не делала. Ну, ты же меня знаешь. Я бы не смогла…

– Здесь ошибочка. Я думала, что тебя знаю. Сейчас смотрю и понимаю, что ошиблась.

Это больно.

Слушать такие слова – больно.

– Мне нравится Мирон! Мне нравится то, что между нами сейчас происходит. И если ты мне не веришь…

– А вот здесь ты права. Я тебе не верю! И не рассказывала ты мне именно по этой причине. Знала, что я в этот бред не поверю. Не надо морщиться. Хочешь сказать, что все не так? Все именно так.

Неужели и правда мои слова кажутся такими бредовыми, что в них нельзя поверить?

– Лея, пожалуйста, не надо так.

– А как надо? Прости, не знаю, первый раз такого человека встречаю.

– Не издевайся!

– Тебе, значит, над Корнеевым издеваться можно, а мне над тобой нельзя? Кстати, если у вас любовь, ты ему про спор рассказала?

Мне стало трудно дышать.

– Если люди в отношениях, то между ними не должно быть секретов, – продолжает подруга. – Так как Мирон воспринял эту новость?

– Он не знает, – шепчу я, опустив взгляд.

– Не поверишь, но я не удивлена. Ведь весь план бы тогда коту под хвост полетел. А ты же так старалась. Усмирила парня. Я еще думала, почему ты не хотела, чтобы я к тебе больной приезжала. Так, оказывается, медбрат уже был рядом. Я бы только помешала. – Лея демонстративно становится напротив меня. – Знаешь, Вась, заканчивай с этим, пока не поздно. Мы пошутили, поржали, но я, честно, не думала, что ты это сделаешь. Гадко осознавать, что и я в этом тоже участвовала. Мирон не заслужил. А ты потом пожалеешь. – Секундная пауза. – Наверное, будет лучше, если ты вернешься к родителям.

Не успеваю ответить, как Лея хватает меня за руку. Смотрю на свою ладонь – на ней лежат ключи от квартиры. Те самые, которые я лично передала подруге, говоря, что она в любой момент может приехать ко мне.

Она больше не хочет приезжать.

Этот жест он… Он меня добивает. Как последний удар, после которого уже сам не встаешь, а кто-то помогает встать.

– И не забудь еще с тетей Наташей поговорить. Она – наивная душа, в твою любовь поверила.

Мне никто не поможет встать. Лея уходит.

Не знаю, сколько сил пришлось потратить, чтобы подняться в квартиру и не заплакать. Ужасно хотелось. Наверное, в данный момент только об этом и мечтала. Думая о том, что от слез станет чуточку легче. Слез не было, и легче не становилось. Казалось, что я потеряла все. Осталась одна во всем мире. Несмотря на жару, мне было ужасно холодно. Может, я и правда такая ужасная? Может, все, что сказала Лея, на самом деле правда? Может, я неосознанно выполняла условия спора? И вся эта любовь – всего лишь пыль?

Как понять, что ты действительно влюбилась в человека?

Тянусь к телефону, но интернет не ответит на мой вопрос. Там одна чушь, и все.

Мама говорила, что, когда папы нет рядом, она не может заснуть. Что ей нравится заботиться о нем. Она может улыбаться только потому, что улыбается он.

Уважение, доверие, забота.

Но и у меня же это есть. Даже обычный чай… Мне понравилось заваривать его для Мирона.

Мне нравилась его забота, и я уверена, что с радостью позаботилась бы о нем в ответ.

Доверие? Смогу ли я рассказать про дурацкий спор? Он же и правда дурацкий. Час назад я бы смогла. Рассказала бы как о какой-то шутке, на которую не стоит обращать внимание. А сейчас… После реакции Леи… Мне стало страшно. Страшно даже оставаться одной в доме.

Не думая, хватаю ключи и бегу к двери.

Лифт? Нет! Бегом по ступенькам, не переживая о том, что смогу упасть. Хуже не будет. Хуже не бывает.

Догадываюсь вызвать такси уже на улице. Кажется, в этом городе остался только один человек, к которому в данный момент я могу поехать. Тетя Наташа сама все поняла. Ей не нужно было ничего рассказывать. Она просто увидела нас с Мироном, и пазл в ее голове сложился.

Машина приехала быстро, так же быстро я оказалась возле дома Корнеевых.

Позвонила в домофон.

– Теть Наташ, это я. Откроете?

Она что-то ответила, одновременно открывая дверь, но я уже не слышала.

Уже в лифте я почувствовала на щеках то, о чем мечтала, сидя дома. Слезы. Они каплями стекали по щекам. Зря думала, что сразу станет легче. Почему-то не стало. Появилась обида. На себя. На Лею – за то, что не поверила.

Тетя Наташа ждала меня у двери.

– Вася! Что случилось?

Попыталась улыбнуться, но не вышло.

– Вы одна? Мирон сейчас…

– Я одна. Заходи. Давай-давай.

Приобняв меня за плечи, женщина повела меня к дивану. Коробки с альбомами все так же были на полу. В носу защипало, когда я глядела на это все.

– Что такое? Тебя кто-то обидел?

– Нет. Просто…

– Садись. Я сейчас воды принесу.

Я покачала головой, ухватившись за руку женщины.

– Не надо воды. Ничего не надо. Посидите со мной, пожалуйста.

Молча кивнув, мама Мирона садится рядом со мной.

Она ничего не говорила, и я молчала. Чувствовала ее присутствие, и потихоньку становилось легче. Не знаю, сколько мы так сидели в полной тишине. Может, пять минут, может, час. Когда уже дыхание восстановилось, а все слезы высохли, я наконец-то смогла сказать:

– Я поспорила на Мирона. Думала, если папа узнает, что у нас с вашим сыном все хорошо, то он не станет забирать меня домой. Вот и поспорила, что влюблю его в себя.