Пари на мажора

33.

Я замолчала.

Сердце бешено стучало в груди.

– Теперь вы, наверное, хотите, чтобы я ушла?

Когда я произношу эти слова вслух, мне становится настолько страшно и грустно, что пальцы начинают дрожать. Не могу их контролировать. Тетя Наташа молчит, а мне хочется еще раз ей все пересказать, будто это все изменит. Что будет дальше? Все закончится? И Мирон на меня больше и не посмотрит? А его мама? Она никак не комментирует услышанное. Разочаровалась во мне?

Боже, я не могу винить ее в этом.

Кажется, и правда пришло время уходить.

Встаю, и тут же женщина резко поднимается вслед за мной.

– Прости, прости, прости, – затараторила она, зловеще ухмыляясь. – Я просто представляла, как будет беситься Глеб, когда я буду называть его сватом. Куда ты уходить собралась? Вась, ну что за глупости?

Я не сразу нахожу что ответить.

– Вы не… Не злитесь на меня?

– Из-за девчачьего спора? Васёк, ты за кого меня принимаешь?

Я намеренно не хочу радоваться раньше времени, поэтому уточняю:

– Не злитесь? Правда?

– Правда не злюсь. Говорю же, уже представила, как буду доставать твоего отца. Ох, он будет в ярости, когда мы у него дочурку отберем.

Не сдержалась и кинулась к женщине с объятиями. Пусть папу достает. Пусть кого угодно достает, главное, она не собирается вышвыривать меня из своего дома.

– Ну, хватит тебе переживать. Глаза какие краснючие. Никто не умер. А какой-то спор мой сын переживет. Думаю, его самооценка увеличится в размерах, когда он узнает.

– Но Лея… Она…

– Она погорячилась, – успокаивающе поглаживает меня по голове мама Мирона. – И сама это поймет. Вот увидишь, уже скоро позвонит и попросит прощения.

– Я не обижена на нее настолько, чтобы ей пришлось извиняться. Просто… Я не думала, что она мне не поверит.

– Наверное, у нее что-то произошло, и она не смогла самостоятельно с этим разобраться, поэтому Лея и сорвалась на тебе. Не подумай, что я ее оправдываю, нет. Но выслушай ее, когда появится возможность.

Киваю в ответ.

– Конечно.

– И за Мирона не переживай. Это он за грехи папы своего расплачивается. Тот тоже в молодости был любителем споров. – Женщина как-то мечтательно улыбнулась. – Потом будешь всю эту ситуацию со смехом вспоминать. Поверь.

Со смехом?

Слабо в это верится.

До сих пор перед глазами разочарованное лицо подруги, которая даже стоять рядом со мной отказывалась.

– Сомневаюсь, – вздыхаю, все еще боясь реакции Корнеева. – Пока мне хочется уснуть, чтобы проснуться не в этом кошмаре.

Тяжело вздохнула.

– Может, тогда надо поспать? Отдохни немного. Вижу, что надо.

– Да, – соглашаюсь я. – Теть Наташ, мне сейчас надо позвонить Мирону?

Головой понимала, что надо, но я до сих пор так и не поняла, с чего должна начать этот разговор.

– А ты хочешь?

– Не знаю.

Взгляд упал на коробки с фотографиями. Еще утром, разглядывая их вместе с Мироном, я и догадываться не могла, каким будет конец этого дня.

– А если он не захочет больше меня видеть? – с сомнением спросила я, вспоминая наши прошлые стычки. Опять становиться с ним теми людьми, которые не выносят друг друга, мне совершенно не хотелось.

– Я так не думаю. Поверь, у этого парня есть голова на плечах. И злиться на такие мелочи он точно не станет. Но если ты пока не готова к разговору, то лучше и не начинать. Подожди немного. Отдохни. Слова сами придут, тогда и позвонишь.

Я киваю.

– Спасибо. Теть Наташ, огромное спасибо. Даже не представляю, как бы я без вас справилась. И вы правы. Надо отдохнуть. – Достаю телефон, включаю, но уже через секунду мобильный с писком выключается. Черт. Батарейка села. – Можно я с вашего такси закажу?

– Какое еще такси? Чтобы ты дома себя накрутила, а я тут всю ночь переживала? Нет уж. Мне такой вариант не нравится. – Отбирает у меня телефон из рук. – Дуй в комнату Мирона. Завтра утром решим, что дальше делать.

Дважды меня просить не пришлось. Отвернувшись от тети Наташи, я побрела в комнату Корнеева. Кажется, я даже была рада такому предложению. Перед тем как открыть дверь, все же обернулась.

– А вот за то, что я посягнула на его комнату, мне точно влетит. Помните, как он не разрешал мне даже дышать рядом с дверью?

– Да-а-а. Помню. И помню, как ты злилась и назло ему заходила.

Что ж – сейчас мне никто не запрещает переступить порог. Правда, я все равно делаю это с осторожностью.

Это комната Мирона. Хоть он уже давно здесь и не живет, это все равно его комната. А мне… А мне бы сейчас очень сильно хотелось, чтобы он был рядом.

Сама дров наломала. Теперь приходится довольствоваться малым.

Даже свет не включаю, сразу же иду к кровати и падаю лицом на подушку.

Утро вечера мудренее.

И так раз двести повторяю себе под нос, пока глаза не начинают слипаться. А потом в какой-то момент сквозь сон я начинаю понимать, что лежу не одна. Собиралась вскочить, но вдруг остановила себя. Повернулась и даже не удивилась, увидев рядом с собой Мирона.

Давно он здесь?

Черт. Это ведь неважно!

Какая разница?

– Привет.

– Серьезно? Я тебе столько раз звонил. В жизни столько сообщений не писал. Я даже ключи у Суханова отобрал и каждый шкаф в твоей квартире осмотрел. А ты говоришь «привет»?

– Ага.

– Ну и наглая же ты, Мамаева, – сдвигает меня, вытянув ноги. – Мало того, что заставила понервничать и поискать тебя, так еще и сдвинуть тебя сложно.

– А ты искал? У меня батарейка на телефоне села.

– Мама так и сказала.

Недолго думая, перемещаю голову на его плечо, заполняя легкие его парфюмом.

Боже, как же хорошо.

Мирон пошевелился.

– Заряжай телефон, чтобы я всегда мог дозвониться, – прошептал он, утыкаясь носом в мои волосы. – Я подумал, что Гуляева спрятала тебя в подвале своего деда, чтобы от меня подальше. Понятия не имел, что могу так нервничать.

– Нет. Она не прятала. Я сама спряталась.

– Почему?

Позвоночник прошибает разрядом тока. Я привстаю и, скрестив ноги, сажусь напротив Мирона.

– Потому что я сделала то, за что сейчас мне очень стыдно.

Мирон не реагирует. Продолжает внимательно изучать мое лицо.

– Помнишь, как тебя бесили вечные звонки моего отца?

Кивает.

– Но у тебя была возможность сбросить или вовсе не отвечать, а у меня такой возможности не было. Папа все-таки. Отвечать в любом случае приходилось. А звонков было много. В миллион раз больше, чем тебе. Он переживал за меня, и частично я это понимала. Хотелось, конечно, свободы, но я знаю, как сильно он меня любит и как волнуется, поэтому пыталась хоть как-то его успокоить, но не получалось. Ему мало было слов о том, что со мной все в порядке. Не верил. Решил, что забрать меня домой – идеальный вариант. Но я домой не хотела.

Я не собиралась обвинять отца в своем поступке. Нет. Никто меня не заставлял спорить.

Глядя на Мирона, я решила, что правильнее будет начать с самого начала.

– Поэтому стала думать над тем, как остаться. И тут ты… – Я сглатываю, рассматривая свои пальцы. На парня стараюсь пока не смотреть. Слишком рано. – И твои наезды. Знаешь, как меня бесил твой игнор? Уверена, даже не догадываешься. А потом ты стал меня во всех смертных грехах обвинять. Это тоже… Не самые приятные воспоминания в моей жизни.

Сейчас, когда вспоминаю наш первый конфликт на кухне Корнеевых, становится даже весело. Это тогда я жутко злилась, выслушивая несправедливые обвинения, спустя время, когда я поближе узнала Мирона, кажется, что тогда мы даже мило беседовали. Просто на повышенных тонах. Просто смотря друг на друга как на врагов.

Все было мило.

– Прости, – Мирон пододвинулся и накрыл рукой мою ладонь. – Вся та ситуация…

– Нет. Нет. Нет. Тебе не надо извиняться, – тут же тараторю я. – Я прекрасно понимаю тебя. Наверное, сама бы на всех кричала, если бы меня заставляли делать то, чего мне совсем не хотелось. А тебя заставляли. Я знаю. Папа может.

Мирон молчит. Я только чувствую, как его пальцы продолжают гладить мою кожу.

– Понимаешь, я не знала, что делать. С одной стороны папа давил, а с другой ты дожимал. И как-то при разговоре с твоей мамой она сказала одну фразу: «Глеб успокоится, если убедится, что ты в надежных руках». Это не цитата. Но смысл ее слов я именно так и восприняла. Если папа будет думать, что мы с тобой вместе, он будет спокоен, значит, счастлив, а когда он счастлив, меня он обычно не трогает.

– И? Ему мало того, что мы вместе?

Я закусываю губу.

– Он не знает.

– Я сам ему позвоню и объясню ситуацию. Обещаю, домой он тебя не заберет. Если только ты сама не захочешь уехать.

– Не захочу. Конечно не захочу, – пытаюсь улыбнуться, но ком в горле мешает мне это сделать. – Только дело не в этом.

– А в чем? Василис, я тебя не понимаю. Наверное, жестко туплю, но ты можешь нормально объяснить, к чему весь этот разговор? Мы вместе. Что еще нужно?

Так я пытаюсь объяснить.

Видимо, плохо получается.

– Тогда я не знала, что мы будем вместе. Даже не догадывалась об этом. Поэтому… Я поспорила с Леей.

Тишина.

Мы просто смотрели друг на друга.

По лицу Мирона было невозможно понять, как он отреагировал на такую новость.

Боже, как же сложно!

И стыдно.

– Сказала, что влюблю тебя в себя. Лея не поверила, посмеялась, меня это так зацепило, что я решила поспорить с ней.

– Что сделать? Поспорить?

Киваю.

В этот момент меня успокаивало и радовало только одно – Мирон не убрал свою руку.

– Глупо! Знаю! И мне очень стыдно за это. Но клянусь тебе, этот спор остался только на словах. Сказала и забыла. Нет, пару раз вспоминала, конечно, но я ничего не делала. Честно-честно. Ты мне веришь?

Вместо положительного ответа, на который я сейчас очень надеялась, поэтому и вцепилась в его пальцы, как за спасательный круг, Мирон отодвинулся от меня и отошел к окну.