Пароль — «Седой Каспий»

Предисловие

В основу повести «Пароль — «Седой Каспий» положены исторические события, происходившие в Дагестане на заре Советской власти. Однако при создании образов отдельных героев и описании ряда эпизодов автором допущен определенный вымысел.

Автор книги — чекист, и это в известной степени характеризует его подход к описанию происшедших событий.

А событий было немало...

Только что утвердилась в Дагестане Советская власть. Трудящиеся горцы начали строить новую жизнь. Но враги революции не могли смириться с тем, что большевики все больше распространяют свое влияние. Лжеимам Дагестана Нажмутдин Гоцинский, отряды которого были разбиты наголову в 1920 году, вновь сколачивает шайки головорезов.

Главарь контрреволюции не одинок. У него много вдохновителей за кордоном. Шефы английской и турецкой разведок готовы пойти на все, лишь бы Советам не удалось закрепить свою власть на Северном Кавказе.

Иностранные разведки засылают в Дагестан «с великой миссией освободителя» некоего Тарлана. Этот авантюрист должен организовать мятеж против Советской власти, а затем стать главой «нового мусульманского государства».

Однако ставка на Тарлана провалилась. Не найдя поддержки у горцев, горе эмиссар сбежал из Дагестана. Казалось бы, этот урок должен был кое-чему научить империалистов, но они никак не хотят избавиться от навязчивой идеи расправиться с Советами.

После провала Тарлана в Дагестане появляется матерый английский разведчик Кларк. Он со своими подручными намерен помочь Гоцинскому осуществить его бредовые планы. Но и Кларку не повезло: чекисты поймали его с поличным. Предстали перед судом все пришельцы из-за границы, а вместе с ними и лжеимам Нажмутдин Гоцинский.

В повести С. Сфиева правдиво и интересно рассказывается о работе наших чекистов. Особую симпатию вызывают главные герои — Рамазанов, Гудков, Мустафаев и Осман. Они отличаются смелостью, находчивостью.

Осман, выдав себя за сторонника Гоцинского, смог проникнуть в самое логово врагов и разузнал все их намерения.

В начале описываемых событий чекисты нападают на след «Нельсона» — одного из иностранных агентов. Припертый неопровержимыми обвинениями к стенке, он, решив искупить свою вину, соглашается помочь органам ЧК. Через «Нельсона» удается завязать «игру» с английской разведкой «Сикрет Интеллидженс Сервис». И хотя сам «Нельсон» впоследствии погибает от руки Кларка, дело, которое он сделал, сослужило хорошую службу чекистам.

В повести рассказывается о славных традициях чекистских органов, рожденных по инициативе вождя революции В. И. Ленина. В ней красной нитью проходит мысль организатора и руководителя советской разведки, «рыцаря революции» Дзержинского о том, что сила чекистов в опоре на массы.

С периода, описываемого в повести, в мире произошли колоссальные изменения. Изменились и методы ведения шпионажа. Однако цели и задачи буржуазных разведок остались прежними.

В условиях усиления борьбы мировой империалистической реакции против сил социализма и национально-освободительного движения огромный размах принимает ее подрывная деятельность. Разведывательные органы занимают в системе учреждений власти современного буржуазного государства особое место. Американский империализм, выполняющий роль мирового жандарма, возвел шпионаж в ранг государственной политики и значительно активизировал свои идеологические диверсии, которые являются предпосылкой агрессивных акций, попыток с помощью применения вооруженного насилия, экспорта контрреволюции повернуть вспять колесо истории, погасить пламя революционной борьбы в странах Азии, Африки и Латинской Америки. В далеко не полный перечень гнусных актов, совершенных при активном участии Центрального разведывательного управления США в последние годы, входят контрреволюционный мятеж в Венгрии, провалившаяся авантюра кубинских контрреволюционеров, варварство во Вьетнаме, агрессия Израиля против арабских стран.

Морально-политическое единство нашего народа, высокий патриотизм, неослабная бдительность советских людей — надежнейшие преграды, стоящие на пути врагов мира.

Повесть, написанная Сфибубой Сфиевым с глубоким знанием дела, призывает советских людей усилить политическую бдительность, являющуюся долгом и прямой обязанностью каждого патриота нашей великой Родины.

Пролог

Год 1920. Город Темир-Хан-Шура, бывший областной центр Дагестанской республики. Кабинет заведующего отделом ДагЧК Рамазанова.

Входит сотрудник отдела Гудков.

— Товарищ Гудков, только что из Москвы по прямому проводу передали, что в печати Великобритании появилась сенсационная статейка о варварстве большевиков в занятых ими районах Дагестана.

— Дешевая фальшивка.

— Согласен с вами, товарищ Гудков, но в статье есть ссылка на действительный факт. Я имею в виду убийство муллы в Аварском округе.

— Но ведь это была чистая случайность.

— Да, и случайность, о которой знали очень немногие. Однако теперь об этом известно всему капиталистическому миру. И там описывают данный случай так, как это выгодно нашим врагам.

— Фальсификация всегда была их любимым приемом... Какие будут приказания?

— Повторяю, о недоразумении с муллой знал очень узкий круг лиц. Необходимо принять меры к розыску источника лживой информации, переданной в Лондон. Враг где-то рядом с нами, и не исключена возможность, что завтра будет совершена новая авантюра, направленная на подрыв авторитета Советской власти. Нельзя гарантировать также, что империалистическая разведка не получает из того же источника сведения военного характера.

— Разрешите действовать?

— Действуйте!

Глава первая НА БЕРЕГУ БОСФОРА

Августовским вечером 1920 года в малом зале ресторана стамбульского отеля «Атлас» сидели трое: заместитель начальника отдела турецкой разведки Мехмет, корреспондент английской газеты Кларк и дагестанский эмигрант Тарлан...

Мехмет начал издалека. Подробно останавливаясь на всех войнах Османской империи и последующих периодах истории Турции, он подчеркивал особую роль турок в освобождении мусульман Кавказа от гнета «русских безбожников-иноверцев».

— В самые трудные годы, — говорил Мехмет певучим голосом, — когда в России произошел переворот, турки были с азербайджанцами, дагестанцами и другими мусульманскими народами Кавказа. В долинах и ущельях Дагестана сотни турок отдавали свои славные жизни за свободу дагестанских народов. Только по воле аллаха не смогли турецкие войска до конца осуществить свои планы и отступили из Дагестана. Но теперь настал час, когда мы снова должны выступить в защиту братьев-мусульман. — При этих словах Мехмет окинул хитрым взглядом одного из своих собеседников. — Надеюсь, вы поняли меня, господин Тарлан?

— Да, эфенди[1] Мехмет. Турки желают захватить Дагестан и другие кавказские области для расширения территории своего государства. Но почему это называется защитой интересов кавказских мусульман? Вот что мне не совсем понятно.

Англичанин Кларк, сидевший до сих пор спокойно, решил, что такой оборот разговора может привести к нежелательному осложнению отношений Мехмета с Тарланом, и включился в их беседу.

— Господа, мне кажется, что вы не поняли друг друга. Главный вопрос, мсье Тарлан, — не расширение территории Турции или какой-нибудь другой державы, а ведение борьбы с новым злом в России. Ведь если мы не ликвидируем его, то со временем оно может заразить весь мир. Вот о чем нам нужно говорить, господа.

Только теперь турок сообразил, что он неудачно начал беседу. Надо было все-таки принять во внимание то, что Тарлан вряд ли выразит радость по поводу того, что турки, воспользовавшись революцией в России, намерены захватить Дагестан.

Хорошо, подумал Мехмет, что этот англичанин вовремя подметил настроение дагестанца и дал беседе нужное направление. В противном случае за такой провал досталось бы от шефа. Ведь авторитетов, подобных Тарлану, не так уж много среди эмигрантов-кавказцев.

Мехмет хорошо знал, что среди большинства горцев тарлановский тухум[2] пользуется значительной популярностью, а поэтому Тарлан может оказать на них сильное влияние. И вот такого ценного человека он чуть не потерял из-за своей неосторожности.

Чтобы поскорее разрядить обстановку, Мехмет, громко хлопнув в ладоши, подозвал официанта и снова заказал коньяк и шашлык по-кавказски, а затем угодливо подсунул Тарлану блюдце с черной икрой и ароматные турецкие сигареты.

Тарлан сидел молча и много курил. Он, живя за рубежом, о новой власти в России имел весьма превратное понятие, а поэтому думал над последними фразами Кларка, призывавшего вести борьбу с «новым злом» в прежней империи Романовых.

...Появление старика-официанта нарушило молчание в кабине «люкс», куда они перешли из зала для того, чтобы удобней было вести беседу. Наполнив рюмки коньяком, Мехмет поднялся из-за стола.

— Господа, я предлагаю тост за настоящих дагестанцев, которые никогда не войдут в союз с иноверцами. За новый газават[3], а его должен возглавить наш молодой друг Тарлан.

— Браво! Лучше не скажешь, — поддержал Кларк. — За успехи нового освободителя Дагестана!

— Благодарю вас, господа, — произнес Тарлан, не сумевший сдержать в себе чувств, вызванных столь высокопарными словами, высказанными в его адрес.

Коньяки и лесть сделали свое дело. Теперь Тарлан активно включился в беседу. Он рассказал о каком-то завещании родителей мстить гяурам за те страдания, которые терпели его земляки. А выпив еще, начал говорить о своих приключениях в Париже, о том как проводил время во французских кабарэ.

Очередной тост произнес Кларк. Скорее это был не тост, а целая речь, очень похожая на инструкцию.

— За великую освободительную миссию мсье Тарлана, за его давнишнюю мечту — мстить гяурам. — Так начал Кларк, а затем, как специалист по Востоку, стал разглагольствовать о мусульманской религии.

— Следует сказать, что пророк Мухамед завоевал симпатию у мусульман своей простотой и религиозностью. Он вел в походах скромную жизнь, строго карал тех, кто нарушал требования Корана. Великий пророк не допускал пьянства, наказывал за прелюбодеяние. Мы должны быть очень умелыми политиками среди фанатиков горцев. Надо делать ставку на те ошибки, которые допускают представители новой власти. Надо по-своему объяснить им суть закона об отделении церкви от государства, и тогда верующие возненавидят Советскую власть. Необходимо через своих людей углублять эту ненависть горцев. Мой друг Тарлан, вам необходимы большие знания по исламу. Знакомство с историей магометанства начните с посещения известных на Востоке мечетей Турции: Ая-София, Голубая мечеть, Шах-Заде, Сулеймание, Ахмедие, Ени-Джами. Хотя я не мусульманин, но даже у меня в свое время возникла необходимость познакомиться с ними.

И последний мой совет. Запомните, друг мой, что вы ведете борьбу с новой властью из-за того, что эти безбожники хотят насильно заставить ваших единоверцев отказаться от священных идей пророка. Только этим можно привлечь на нашу сторону основную массу горцев.

Итак, выпьем же, господа, еще раз за успехи нашего нового кавказского полководца Тарлана!

— Господа, — сказал в ответ дагестанский эмигрант, — я намного моложе вас и не очень четко представляю себе значение переворота, происшедшего в 1917 году в России. Судя по газетам, которые я читал, Россия, истощенная в мировой войне, была в стадии своей гибели. Значит, власть большевиков, возникшая в этой стране, получила в наследство от прошлого режима лишь разруху. Так в чем же сила этой новой власти, возникшей на обломках царской империи, и на что вы надеетесь, идя снова на такой опасный шаг?

Тарлан смолк и устремил свой взгляд на рюмку. Мехмет снова попросил коньяку. Для него и Кларка опять складывалась тяжелая ситуация. Они теперь должны были дать исчерпывающее разъяснение. Следовало объяснить причины краха первых походов против Советов.

Мехмет не замедлил сесть на своего любимого конька. Ему-то было известно, что ярый националист Тарлан мечтает о ликвидации русского влияния в Дагестане. Только используя эту сторону, можно толкнуть неопытного молодого офицера на большую авантюру.

— Во-первых, — сказал Мехмет, — нам не нужно путать две вещи. В наших планах речь идет не о России в целом, а о Кавказе, а точнее об одном Дагестане. Дагестан на то и является Дагестаном, чтобы он принадлежал дагестанцам, а не русским. Что касается истории, то должен отметить следующее. Антанта и другие державы в прошлом вели себя неразумно и действовали не совсем согласованно. В этом отношении не составляли исключения и турки. Наши военные деятели давали полную волю политическим авантюристам из местных представителей.

— Вы спрашиваете, мсье, в чем сила новой власти в России, — не дав Мехмету закончить свою мысль, заговорил Кларк. — Сила большевиков в их духе, как они сами говорят. У них еще нет техники, но их пропагандистская машина ни с чем не сравнима. Они одними своими идеями не только повернули колесо истории целого государства, но и перевернули весь мир.

Открыв лежащий на столе портфель, Кларк вытащил из него пачку пожелтевших от времени газет, изданных после революции в различных городах России.

— Господа, не считайте меня большевистским агентом, но, при всей моей ненависти к Советам, я не могу вам не прочесть один из документов.

Кларк стал читать выдержку из речи руководителя дагестанских большевиков Уллубия Буйнакского в главном военно-шариатском суде в июле 1919 года:

«...Вы расстреляете меня и еще тысячу подобных мне, но ту идею, которая живет уже в нашем народе, ее вы не сумеете расстрелять. Я смело иду навстречу палачам и твердо уверен, что возмездие близко и лучи освобождения проникнут в веками порабощенные ущелья и горы Дагестана...»

— Талант этого лидера, — заметил Кларк, — был оценен даже его врагами. Военный прокурор, полковник Басин, тогда же заявил, что Буйнакский своей выдержкой производит симпатичное впечатление... Вот так, господа, враг отзывается о своем враге.

...До закрытия ресторана оставалось мало времени. Кларк, незаметно моргнув Мехмету, дал понять, что пора уходить.

— Сегодня, — сказал он, — мы неплохо провели время. Об остальном поговорим завтра.

Они вышли на улицу. Беседа была прервана, хотя Тарлан не получил ответа на свои вопросы. Мехмет боялся оставить эмигранта с Кларком. Англичанин мог организовать отдельную встречу с Тарланом. Мехмет решил пригласить дагестанца к себе на дачу, расположенную на берегу Босфора, но он не хотел, чтобы об этом знал Кларк.

Быстро сориентировавшись в обстановке, турок первым сел в подъехавшую машину.

— Господин Тарлан, составьте компанию. Вам, кажется, со мною по пути. Я оставлю вас у Галатского моста, а сам поеду к себе на дачу.

Тарлан обрадовался. Ему не на что было добираться до дома. Свои последние лиры он израсходовал еще вчера в компании знакомых француженок в одном из стамбульских ночных клубов.

— С удовольствием, эфенди Мехмет. Мне как раз по пути с вами. От Галатского моста до моего дома рукой подать.

После того, как машина двинулась с места, Мехмет крикнул через открытое стекло:

— До свидания, мистер Кларк. Завтра встретимся!

Довольный тем, что они удачно избавились от назойливого англичанина, Мехмет обратился к своему попутчику:

— Дорогой Тарлан, хотя мы порядком знакомы, вы ни разу не были у меня на даче. Поедем сейчас ко мне!

— О, прекрасно, эфенди! Я давно не был на берегу Босфора. Да, хорошо вы поступили, что оставили этого джентльмена. Он выдает себя чуть ли не за нового Лоуренса из СИС[4].

— Лоуренс был гений. Он сумел так много сделать для Англии на Востоке. — Мехмет говорил очень тихо, так, чтобы не слышал шофер. — Разве можно сравнить с ним этого Кларка? Это бывший бичераховский шпион. Он вырвался из рук большевиков только благодаря счастливой случайности. Не знаю, почему он понадобился сотрудникам «Интеллидженс Сервис». Наверное, просто как лицо, жившее в России и владеющее русским языком. Этого проходимца взяли в разведку, и теперь под видом корреспондента английской газеты он направлен в Турцию для руководства шпионажем на Кавказе.

Прервав разговор, Мехмет приказал шоферу остановиться. Выйдя из машины, они направились по красивой аллее к даче. Кругом стояла тишина, которую нарушал морской прибой.

...Пока Мехмет распоряжался об ужине, Тарлан сел на скамейку, стоявшую у самого берега, и залюбовался красотой Босфора. На обоих холмистых, покрытых лесом берегах, расположились дачи стамбульской знати, выстроенные в восточном стиле.

Летом турецкая знать почти все время находится на дачах, где, в отличие от пыльных и шумных стамбульских улиц, переполненных транспортом, так легко дышится.

Сидя на берегу, Тарлан вспомнил о том, как раньше во время летних каникул он проводил отдых со своими товарищами-однокурсниками, катаясь на парусных лодках по этому проливу. А теперь, — думал он, — приходится ждать глотка коньяку от этого скупого турецкого башибузука...

Тихонько подойдя сзади к скамейке, на которой сидел дагестанец, Мехмет спросил:

— Что, мой друг, восхищаетесь Босфором? Не правда ли, он красив не только днем, но и в лунную ночь? Однако, пойдемте, ужин подан. Бутылка французского коньяку не помешает нам.

...За столом Мехмет произнес тост за здоровье своего гостя и сразу приступил к делу.

— Если вы не возражаете, я хотел бы продолжить прерванную в «Атласе» беседу. В присутствии Кларка я не мог подробно говорить о планах вашей миссии. Ум англичанина не в состоянии разобраться в сложной обстановке на Кавказе, хотя Кларк и считает себя законченным специалистом по Востоку. И потом, мы, турки, истинные братья кавказских мусульман, имеем свои интересы, которые всегда сталкиваются с политикой Англии, этой старой ненасытной львицы. Хотя временами я поддерживал точку зрения представителя Великобритании, но между нашими державами всегда были и останутся противоречия. Прежде всего в вопросе о территории. Англии нужны все промыслы, вышки, нефтеперерабатывающие заводы, ей нужен Баку, с потерей которого руководители Соединенного королевства потеряли сон.

Словно оправдываясь перед Тарланом, Мехмет продолжал свою длинную и нудную тираду.

— Турция, в отличие от Англии, не претендует на захват Кавказа. Нам не нужны богатства, мы хотим, чтобы рядом с нами было сильное мусульманское государство, которое совместно с нашей могучей державой могло бы всегда отстоять интересы всех мусульман. В конечном варианте новое кавказское государство должно установить непосредственную связь с тридцатипятимиллионным мусульманским населением России, а именно, татарами Нижней Волги, а через них с мусульманским населением всего Волжского бассейна, Приуралья, Сибири и Средней Азии. Будущее государство с господствующим мусульманским населением явится могучей, великой державой. У вас может возникнуть вопрос: почему Турция, затевая большое дело, остановила свой выбор именно на Дагестане? Отвечу прямо: большевики считают, что эта область для Советской власти является дверью в мусульманский мир Востока. Следовательно, и мы начнем именно с Дагестана. Главной движущей силой нашего великого похода должен быть мюридизм, который является испытанным средством объединения единоверцев под одним знаменем. Только путем нового газавата мы можем добиться освобождения наших братьев из-под большевистского гнета. И в этих событиях главным дирижером должны быть вы, мой друг, а не кто-либо другой.

— Благодарю вас, эфенди Мехмет, но я все-таки слишком молод для таких дел, — произнес дагестанец.

— Вам, по-моему, известны из истории имена выдающихся полководцев различных государств, одержавших в великих сражениях блестящие победы. Назову только двух из них — Наполеона и Багратиона, получивших генеральские погоны, когда они были лишь немного старше, чем вы сейчас.

Мехмет не скупился на похвалу. Чем больше он говорил, тем щедрее расточал комплименты Тарлану.

— Вы, друг мой, рождены для свершения великих дел. Ваши прекрасные военные знания помогут вам в успешном осуществлении этой исторической миссии. В случае победы, — а в ней я нисколько не сомневаюсь, — именно вам придется возглавить новую великую мусульманскую империю.

...Резидент английской разведки в Стамбуле с нетерпением ожидал возвращения в посольство своего сотрудника Кларка. Он неоднократно спрашивал у швейцара, не появлялся ли тот и, получая отрицательный ответ, каждый раз зло ругался.

Несмотря на то, что резидент сегодня много работал и чувствовал себя усталым, спать он не мог. Шагая по кабинету, он нервничал. Иногда ему в голову приходили дурные мысли: не случилось ли чего-нибудь с Кларком? Основание для этого было. Время тревожное. Кто только не шляется в Стамбуле. Одних только бежавших из России эмигрантов несколько тысяч человек. Иностранные разведчики всех мастей, как саранча, налетели в Стамбул, чтобы отсюда руководить подрывной работой против Советов. Одни из них занимались вербовкой агентуры из белоэмигрантов и ее переброской в Россию, другие — созданием различных антисоветских организаций и партий, третьи — сбором информации об экономическом, политическом и военном положении страны Советов. Существовали также крупные контрабандные очаги, занимающиеся сложными операциями, начиная от кражи людей и кончая вывозом золота из России.

Кларка, думал резидент, могли сварить в такой каше!.. А ведь из всех сотрудников стамбульской резидентуры «Интеллидженс Сервис» самым способным он считал именно Кларка, который свободно владел русским языком и длительное время жил на Кавказе. Второго такого стреляного воробья, по мнению резидента, трудно было отыскать.

Внезапный телефонный звонок оборвал мысли резидента. Швейцар доложил, что Кларк только что с черного хода вошел в здание посольства (этим ходом пользовались сотрудники резидентуры, как правило, в вечернее время). Быстро набрав номер телефона кабинета своего подшефного, резидент приказал:

— Кларк?.. Срочно ко мне!

Перед тем как явиться к своему шефу, Кларк принял пару отрезвляющих таблеток. Разговор предстоял неприятный.

— Где Тарлан? — был первый вопрос шефа, когда Кларк вошел к нему в кабинет.

— Сэр, разрешите доложить все по порядку?

— Я спрашиваю вас, Кларк, почему вы не привели ко мне Тарлана?

— Он поехал вместе с Мехметом.

— Куда?

— Мехмет ехал на свою дачу и по пути до Галатского моста прихватил Тарлана с собой.

— А я как приказывал?

— Вы приказывали привести дагестанца после беседы к вам.

— Так в чем дело, почему вы не выполнили мое приказание?

— Сэр, турок действовал слишком бесцеремонно.

— Почему вы не говорите, что Тарлан вместе с ним поехал на дачу?

— Тарлан должен доехать только до Галатского моста.

— Я не думал, что вы, Кларк, настолько наивны. Этот молокосос Тарлан не вырвется из лап турка. Вас классически обвели вокруг пальца! Вы, Кларк, сегодня фактически сорвали работу! Турок не такой дурак, чтобы при вас откровенничать, а вот сейчас, конечно, они обсуждают свои настоящие планы.

— Сэр, мы договорились встретиться завтра.

— Заранее говорю вам, что уже сегодня Мехмет и Тарлан найдут общий язык. Мехмет — крупный знаток Кавказа. Его не так-то легко провести. В этом вы скоро убедитесь... Кстати, как вел себя Тарлан во время встречи?

— Вначале, если можно так сказать, он почти обрушился на Мехмета и резко критиковал прежнюю политику Турции по отношению к России. Но после моего вмешательства стал вести себя иначе.

— В чем выражалось ваше вмешательство?

— Я подчеркнул, что мы будем бороться с Советской Россией не с целью захвата новых территорий, а для того, чтобы стереть с лица земли новое зло, порожденное Октябрьской революцией. Это Тарлану понравилось. Далее разговор пошел более гладко.

— Что вам удалось узнать о личных качествах этого дагестанца?

— Тарлан воспитан своими предками в духе ненависти ко всем иноверцам. Он преклоняется перед французской военной школой. Как ярый националист, имеет желание принять участие в походе против большевиков для освобождения от них родины своих предков — Дагестана, и он непрочь возглавить будущее новое мусульманское государство. Как все офицеры французской школы, — бабник. Я имею основания придти к заключению, что он посещает увеселительные заведения, расположенные на известной вам улице Оттоманского Парижа.

— Это большой недостаток, — начал высказываться резидент. — Если он, находясь среди кавказских мусульман, начнет волочиться за женщинами, то считайте, что никакого газавата он организовать не сможет, так как за ним никто не пойдет. Пока он здесь, нужно принять необходимые меры. Неплохо бы познакомить его с одной из верных нам красавиц турчанок. В последующем, при хорошей игре, она могла бы выступить не только как «ревнивая и верная» его невеста, но и как связная между нами и Тарланом. В этих целях можно использовать ее любовную переписку с ним. Завтра представьте мне личное дело на эту кандидатуру. Главное внимание обратите на то, чтобы эта женщина была верна нам во всех отношениях, а то этот Мехмет пронюхает о нашем замысле и обязательно постарается перевербовать ее. И еще об одном. Предполагаемая невеста Тарлана должна иметь связи хотя бы с некоторыми кругами турецкой знати. Желательно также, чтобы она разбиралась в элементарных вопросах истории мюридизма. И, наконец, чтобы она имела хорошее состояние и обожала французских офицеров.

— Учту все ваши пожелания, — четко ответил Кларк.

— У меня есть еще вопрос, мистер Кларк. Что вы можете сказать о военных познаниях Тарлана?

— В военном отношении дагестанец подготовлен неплохо. По крайней мере, он очень трезво оценивает сложную обстановку на Северном Кавказе на сегодняшний день. Представьте, он своими вопросами и выводами относительно провала иностранной военной интервенции и внутренней контрреволюции в России даже поразил нас. Мехмет хотя и дал разъяснение, но еще на ряд вопросов мы должны дать ответ Тарлану завтра.

— Хорошо. Только учтите, Кларк, никогда не следует лезть в глубь тех вопросов, в которых вы некомпетентны. Иначе вы заберетесь в дебри и не выберетесь оттуда. Если вы нуждаетесь в консультации по военной линии, то можете ее получить у полковника Макмилана, нашего военно-морского атташе.

— Думаю, обойдусь сам. Хочу только спросить у вас, сэр, будем ли мы давать Тарлану пароли нашей агентуры, чтобы он мог связаться с ней?

— Ни в коем случае! Тарлан в наших планах на Северном Кавказе должен сыграть роль религиозного руководителя нового газавата; вести ему разведывательную работу нельзя: если большевики разоблачат «духовного отца» — случится большой скандал. Однако он должен быть в курсе той информации, которую мы получаем из Дагестана. Кстати, ваша заметка об убийстве муллы большевиками мне очень понравилась.

— Сэр, я корреспондент газеты и должен оправдывать свое назначение.

— Да, вы правы.

— Сэр, что мы можем обещать Тарлану, чтобы вдохновить его перед началом нашей миссии на Кавказе?

— Будущее кавказское мусульманское государство. О наших действительных интересах ни слова. Наша цель — это ликвидация Советской власти, а затем народы пусть сами управляют своим государством.

— Если он спросит о нефти?

— Скажите, что в первые годы нефтью будут заниматься представители «Ройялл датч шелл» или «Бритиш Петролеум», а затем передадим промыслы самостоятельному независимому мусульманскому государству, руководимому его величеством Тарланом Кавказским, — с иронией закончил инструктаж своего подчиненного главарь английской резидентуры в Стамбуле.

Лучи восходящего солнца проникли в комнату, в которой спал Тарлан. Он проснулся, оделся. С вечера дагестанец был пьян. Теперь, несмотря на сильную головную боль, он начал осматривать комнату. К развешанным по всем стенам персидским коврам были прикреплены портреты выдающихся полководцев, султанов и прочих знаменитостей Турции. Здесь же висели портреты нескольких дагестанских военачальников и князей. В простенке между окнами стоял большой книжный шкаф, в котором, наряду с произведениями турецких и арабских классиков, были детективные романы и какие-то альбомы.

Тарлану больше всего понравился альбом известной парижской фирмы, занимающейся распространением порнографических открыток. Он с увлечением стал рассматривать его. В этот момент в комнату вошел Мехмет.

— Друг мой, я вижу, французы привили вам сильную любовь к мадемуазелям, не так ли? — дружески обратился Мехмет к своему пленнику.

— Я вижу, эфенди, вы тоже большой поклонник прекрасного пола.

— Идемте в столовую, выпьем по рюмочке коньяку с чаем. Это самое ценное лекарство для больной головы, которая трещит по всем швам.

— Эфенди Мехмет, — заговорил Тарлан, — я человек кавказской крови, поэтому прямой. Давно ли вы приобрели эти портреты моих предков?

— Лет двадцать тому назад... Думаете, я поместил вас в специально оформленную комнату? Напрасно! Хотя хороший разведчик должен быть и хорошим артистом, но на национальных чувствах я не умею играть, я слишком их уважаю. Ваших кавказских, и особенно дагестанских, полководцев я глубоко уважаю, они для меня не только великие авторитеты среди горцев, но и умные дипломаты и талантливые ученые.

Тарлан поверил турку, поблагодарил его, и они вышли из комнаты.

После завтрака они выехали в город. Около Галатского моста Тарлан вышел из машины, а Мехмет поехал в отель «Атлас», где встретился с Кларком. Вскоре к ним присоединился и дагестанец, прибывший туда на такси.

Опытный глаз Кларка сразу определил, что его коллеги оба выпили с утра, значит, скорей всего, они были вместе. Настроение англичанина испортилось, но чтобы не показать этого своим собеседникам, он начал оживленно заказывать напитки и закуски.

— Господа, сегодня моя очередь. Начнем лучше всего с бутылки французского и, с вашего согласия, я хочу заказать английские блюда.

— Мистер Кларк, — сказал Мехмет, — «Атлас» построили французы, вряд ли здесь известна английская кухня. Что касается Тарлана, ему придется привыкать к кавказским блюдам, поэтому нужно прививать моему другу вкус к шашлыку и хинкалу.

— Поражен дальновидностью моего коллеги, — заметил с иронией Кларк, недовольный поведением турка, поставившего его в неловкое положение.

— Итак, господа, я за шашлык, — поддержал разговор Тарлан.

Беседа, прерванная вчера, возобновилась. Кларк начал рассказывать о том, что в недрах России (он так и выразился) таится большая потенциальная контрреволюционная сила, что гарантирует успех нового похода против большевизма.

— Задача состоит в том, как и насколько умело, — сказал он, — мы сможем привлечь эту силу на нашу сторону. В дальнейшем иностранные державы не оставят в беде русскую контрреволюцию, но выступить сейчас против русских мы не можем. Слишком свеж еще в памяти черни лозунг: «Руки прочь от Советской России!» Но в будущем мы не сомневаемся. Я поднимаю тост за победу нашего дела.

Кларк залпом опорожнил рюмку.

— Раз вы со мной, господа, я постараюсь не посрамить славу мусульманского оружия! — сказал дагестанец.

— Мы не должны сбрасывать со счета, — начал Мехмет, — и то обстоятельство, что Нажмутдин Гоцинский официально обратился к нам за помощью. Можем ли мы отказать ему в трудный час? Ведь речь идет о помощи братьям-мусульманам, страдающим под большевистским гнетом. Я пью за освобождение мусульман, за их объединение под руководством моего друга Тарлана!

— Браво! — закричал Кларк.

...Несмотря на обилие напитков и блюд, разговор за столом сегодня шел менее оживленный, чем вчера. Сказывалось то, что накануне на мехметовской даче многие вопросы были обговорены и решены.

Кларк заметил пассивность своих коллег и решил покинуть их, чтобы выполнить особое поручение своего шефа.

— Господа, — заявил он, — со вчерашнего вечера у меня не прекращается головная боль, поэтому, с вашего позволения, я удаляюсь.

— У меня есть предложение, — сказал Тарлан, — закончить нашу встречу шампанским.

— Прекрасно! — поддержал его Мехмет.

Подозвав официанта, Тарлан начал что-то говорить ему на ухо. Англичанин понял, что будущий повелитель мусульман о чем-то просит официанта, а тот отказывает. Кларк сунул в карман соседу несколько сот турецких лир, а заодно и заранее подготовленную записку. Мехмет не заметил этого...

Трое посетителей малого зала «Атласа», покончив с шампанским, разъехались по домам.

При ознакомлении с делами женской агентуры стамбульской резидентуры «Интеллидженс Сервис» Кларк остановил свой выбор на Гюзель. Пожалуй, из всех здешних агентов-женщин она больше всего подходила для знакомства с Тарланом.

Гюзель шел двадцать третий год, происходила она из семьи крупного фабриканта, поддерживающего деловые связи с одной из английских фирм. Гюзель окончила факультет европейских языков Лондонского университета. Владеет английским, французским и немецким, работает в колледже. Она красива и умна. Как и ее отец, к англичанам относится с большой симпатией. Зная это, Кларк привлек ее к сотрудничеству с «Интеллидженс Сервис» еще в Лондоне, когда она была на последнем курсе университета. Тогда же Гюзель стала посещать различные вечера, устраиваемые в английских увеселительных клубах, и вскоре она прослыла как девица умная, но весьма легкого поведения. В стамбульских состоятельных кругах узнали о ее образе жизни в Англии, и все от нее отворачивались. Теперь Гюзель стала искать утешение в компаниях Кларка. Он знакомил ее с людьми, из которых они оба могли извлечь какую-то выгоду.

С кем только не знакомил ее Кларк: с уголовниками, офицерами, иностранными дипломатами и т. д.

«Ее кандидатура, — думал Кларк, — понравится не только шефу, но и Тарлану».

К недостаткам Гюзель Кларк относил то, что она, воспитанная в английском духе, мало знакома с Востоком. Но это, как считал англичанин, уж не такая большая беда: вряд ли Тарлан, познакомившись с Гюзель, начнет разговаривать с ней о мюридизме или о газавате...

Кларк поспешил к своему шефу. Доложив о результатах последней встречи с Мехметом и Тарланом, он положил на стол фотокарточку турчанки.

— Мистер Кларк, — спросил шеф, — вы сами уверены в этой красотке? Не подведет она нас?

— Я уверен в ней почти как в себе, — ответил Кларк, — ее биография, ее внешность — это как раз то, что нам нужно.

К вечеру того же дня Тарлан позвонил Кларку, и они договорились увидеться через несколько часов у Византийского водохранилища. Англичанину еще нужно было встретиться до этого с Гюзель и подготовить ее к новой роли.

На телефонный звонок Кларка из дома фабриканта ответила служанка, а через несколько секунд в трубке послышался знакомый голос Гюзель.

— Байян[5] Гюзель! Добрый вечер, дорогая.

— Вечер добрый, мистер Кларк.

— Давно скучаю по вашему обществу. Не имеете ли вы желания провести время за стаканом чаю?

— Не возражаю, мистер.

— Через час я жду вас в «Карсе».

— Хорошо. До встречи.

В казино «Карс» Кларк обычно знакомил Гюзель с нужными ему людьми. И на этот раз он решил организовать встречу здесь.

Через знакомого официанта Кларк заказал пышный ужин в отдельной кабине, но сначала велел подать пару рюмок коньяку.

Спустя некоторое время в кабинете появилась Гюзель. Когда она села за столик, Кларк поднес ей рюмку.

— За нашу встречу, байян Гюзель!

— Выпейте сами, мистер, я сегодня не в настроении.

— Что с вами, мой друг? Кто обидел вас?

— Надоело все.

— Как? Я нас не понимаю!

— Мистер Кларк, бросьте прикидываться... Если вы не понимаете меня, то кто же еще поймет?

— Но все-таки, что случилось, моя красавица?

— Умоляю, мистер, оставьте меня с сегодняшнего дня в покое. Я пришла сюда, чтобы сказать вам это.

— Почему именно сегодня, дорогая Гюзель?

— Потому, что я долго не видела вас, и у меня многое накопилось в душе.

— Что ж, дорогая Гюзель, как раз сегодня я решил положить конец всем ненормальностям, которые были в вашей жизни. Вы убедитесь в правоте моих слов, только прошу вас выпить рюмку коньяку и выслушать меня внимательно. Вы знаете, байян, что политика и разведка связаны между собой. Ваша помощь «Интеллидженс Сервис» очень важна для английской политики. Благодаря вашей помощи мы одержали ряд побед над своими противниками. Соединенное королевство Великобритании воздаст вам за все это должное. Ваша новая роль весьма отличается от предыдущих и при умелой игре может принести не только определенную пользу нам, англичанам, но и личное счастье вам.

— Мистер Кларк, ради бога, не оскверняйте этого слова...

— Дорогая Гюзель, именно счастье, настоящее счастье принесет вам новое знакомство с одной из влиятельных личностей Стамбула.

— О ком вы, мистер, ведете речь?

— О потомке одного из известных дагестанских тухумов — Тарлане.

— В чем суть игры?

— Игра, в которой вам придется принять участие, очень серьезна. В результате ее успеха вы можете стать другом жизни главы будущего мусульманского государства.

Выпитый коньяк и высокопарные слова Кларка, наконец-то, изменили настроение молодой турчанки. Англичанин, заметив это, оживился.

— Как вам известно, дорогая Гюзель, на территории нашего северного соседа в 1917 году произошли события, положившие начало новой политической системе. Появившаяся в России болезнь заражает все народы мира и в первую очередь ее непосредственных соседей — к числу их относится и Турция. Мы, иностранные государства, принимаем все меры к тому, чтобы остановить распространение заразы из России. Мы решили оказать помощь кавказским народам. Одной из главных фигур, на которых мы опираемся в нашей борьбе, должен быть Тарлан. Он образованный офицер, талантлив, пользуется авторитетом в светских и военных кругах Стамбула. Союзным командованием он уполномочен возглавить борьбу за освобождение Дагестана — родины его предков

— Все это, возможно, и так, — заметила Гюзель, — но я не понимаю, чего вы хотите от меня, чем я могу вам помочь?

— Гюзель, в этой исторической миссии вы должны сыграть почти такую же ответственную роль, какая предназначена для вашего знаменитого жениха.

— Вы все шутите, мистер Кларк. Сколько раз за эти годы вы сватали меня, но ни разу, как видите, свадьбы не состоялось, и я все еще числюсь вашей «артисткой». Однако, закажите, пожалуйста, еще по рюмке коньяку, это немного облегчает мои душевные переживания.

— Гюзель, пить мы будем позже, когда придет мсье Тарлан. Я не хочу, чтобы он застал нас за коньяком. Тарлан нуждается в человеке сильной воли. Вы умны и красивы и сумеете наладить отношения с ним. Он может стать спутником вашей жизни. Я вас представлю ему как преподавателя иностранных языков в колледже и дочь крупного фабриканта. Наша встреча здесь будет «случайной». Я приду с Тарланом в «Карс», «случайно» увижу вас, и мы сядем за ваш столик. Разумеется, вы не должны отказать нам в такой любезности, — с улыбкой закончил Кларк.

— Хитер же вы, мистер Кларк.

— Ничего не поделаешь, дорогая, работа у меня такая. Но прошу прощения, я пойду за ним. Он должен ждать меня у Византийского водохранилища.

Бедная Гюзель! Оставшись одна в казино, она стала думать о предстоящем знакомстве...

Мечты, мечты!..

Прошло полчаса, как Тарлан пришел к месту встречи с Кларком, а его все еще не было. Моросил мелкий дождь, прохожие подозрительно оглядывались на Тарлана, стоявшего без плаща у водохранилища. Иногда к нему приставали мелкие торгаши, возвращавшиеся со знаменитого стамбульского крытого рынка, и гулящие девицы, которыми с наступлением вечера кишели стамбульские улицы. Если бы у Тарлана были деньги, он, конечно, не ожидал бы англичанина, а пошел бы с одной из этих девиц. Но карманы его были пусты, и он терпеливо ждал Кларка.

Появившийся англичанин застал Тарлана в мрачном расположении духа. Кларк поспешил извиниться и рассеять его настроение.

— Мсье Тарлан, приношу глубокие извинения за опоздание. Я случайно встретил одного человека и задержался с ним. В такую погоду самое лучшее место, мсье, это казино «Карс». Пойдемте туда и за стаканом чаю с лимоном послушаем восточное трио.

— Надеюсь, для нас там найдется не только чай с лимоном.

— Без сомнения!

Тарлан повеселел.

...Дагестанец предложил Кларку занять место за столиком напротив оркестра, исполнявшего восточные мелодии. Но англичанин почти силой увел его в сторону малого зала, где находились отдельные кабины для интимных встреч, в одной из которых ждала их Гюзель.

Чтобы создать видимость случайной встречи, Кларк в поисках свободной кабины заглядывал подряд в каждую, и так как все они были заняты, вел Тарлана дальше. В последней кабине они увидели одинокую даму, грустно сидевшую за маленьким столиком.

— Мой друг! Вы посмотрите, кого я вижу! — Лицо Кларка выражало приятное удивление. — Неужели это вы, Гюзель? Ей-богу, я не верю своим глазам. Сколько лет, сколько зим, дорогая! Вы позволите нам присоединиться? Сейчас я вас познакомлю, друзья. Байян Гюзель, честь имею представить вам моего лучшего друга, офицера Тарлана. А это, дорогой мсье, самая очаровательная девушка в Стамбуле, дочь одного из уважаемых мною фабрикантов, Гюзель. Кстати, какими судьбами вы вечером оказались в «Карсе», да еще одна?

— После занятий в колледже я шла домой, но проходя мимо казино, вдруг вспомнила, что наши домочадцы сегодня в театре и вернутся поздно. Кроме того...

— Я вас понял, байян. Вы же любите восточную музыку. Вы остаетесь настоящей турчанкой, хотя и много странствовали по Европе.

— Вы правы, мистер.

— Ну, поговорить мы еще успеем, друзья. Я голоден, как волк. Давайте сперва поужинаем, а потом поболтаем... Официант! Официант! — отодвинув портьеру, громко позвал Кларк.

Тот появился в кабинете и положил перед Кларком меню. Перелистав страницы, англичанин бросил его на стол.

— Ничего хорошего не вижу. Подайте нам из запасов шеф-повара. Скажите, что это заказ мистера Кларка.

— Всё к вашим услугам, — произнес официант, выходя из кабины.

Не прошло и двадцати минут, как официант в сопровождении двух подручных принес ужин, заказанный Кларком заранее.

У Тарлана, основательно проголодавшегося и промокшего под дождем, даже глаза разбежались...

Провозгласив первый тост за знакомство молодых людей, Кларк начал говорить о предстоящей миссии Тарлана и о том, кем тот станет в случае победы над врагом.

Надо отдать должное таланту Кларка, он умел оказывать нужное влияние на собеседников. Особенно это удавалось ему, когда он имел дело с людьми, не очень-то искушенными в политике.

Несмотря на выпитый коньяк, собеседники Кларка вели себя сдержанно. Причиной было их знакомство, о котором они думали каждый свое.

Дагестанец нуждался в помощи или поддержке со стороны какого-нибудь влиятельного лица. Может быть, думал он, знакомство с дочерью крупного турецкого фабриканта Гюзель будет способствовать служебной карьере...

Гюзель думала о другом. Сколько раз уже англичанин знакомил её с разными людьми. И чем кончались эти встречи?.. В ее памяти остались лишь рюмки и пьяные физиономии тех, кто был нужен Кларку для его дел. Она была почти уверена, что и Тарлан такой же тип, но, как утопающий хватается за соломинку, надеясь спастись, так и она в глубине души таила надежду, что он окажется другим человеком.

Гюзель вспомнила об одном разговоре с Кларком. Как-то она уже пыталась возразить англичанину и вообще прекратить с ним всякую связь. Кларк не растерялся. Он напомнил ей о фотографии, хранящейся в ее деле.

— Фотокарточка ваша липовая, мистер, — заметила Гюзель.

— Дорогая, — с иронией произнес Кларк, — у нас не только фотодокументы, но и подлинник политической прокламации.

— Она составлена в СИС, а не мною.

— Но она была обнаружена в вашем чемодане.

— Мистер, но это же дело ваших рук.

— У вас нет доказательств, байян. Да и кто поверит вам?

— Делайте, что хотите с вашими материалами, но я отказываюсь от дальнейших встреч с вами...

— Байян, вы же умница, а поступаете неблагоразумно.

— На что вы намекаете, мистер? — спросила Гюзель, насторожившись.

— Если все документы о вашем неблаговидном поведении за период учебы в Лондоне мы направим в соответствующее учреждение Турции, тогда что?..

— Пусть меня арестуют!

— A о положении отца, руководителя фабрики, принадлежащей английской фирме, вы подумали? Отец авторитетный человек в правительственных кругах, а его дочь связана со всякого рода преступниками...

— Хватит, мистер!..

Гюзель не могла продолжать беседу с Кларком. Нервы ее не выдержали, она разрыдалась. Причинить боль отцу она не могла.

Гюзель так и осталась послушным орудием в руках сотрудника «Интеллидженс Сервис»...

Кларк не давал своим собеседникам времени на размышления. Он беспрерывно говорил, угощал... Основная цель, которую Кларк преследовал в этот вечер, была уже почти достигнута: Тарлан не понял, что знакомство с Гюзель подстроено. Дагестанец восторгался турчанкой и весь вечер не сводил с нее глаз. Это было главным, а дальше Кларк станет управлять Тарланом через Гюзель. Вряд ли этот дагестанец оставит без внимания прекрасную турчанку с богатым состоянием.

Провожать Гюзель домой они поехали вдвоем. Даже при прощании англичанин не отошел от них. Возвращаясь, Кларк по настроению своего спутника понял, что тот недоволен тем, что не смог один проводить турчанку.

— Мсье, вам понравился сегодняшний вечер?

— Почти да.

— Почему почти?

— Мистер, в таких случаях девушку провожает кто-либо один.

— Ах, вот в чем дело, мсье Тарлан. Я не думал, что вы примете это всерьез.

— Мистер Кларк, что подумает она обо мне? Вот так блестящий офицер, не мог проводить девушку домой.

— Дорогой мой, я знаю этих турчанок. Они не любят, когда с первого вечера мужчины навязчиво ведут себя. Тем более такая женщина, как Гюзель, дочь крупного фабриканта. Никогда не спешите, мой друг. Вам просто повезло, что она случайно оказалась в казино и вы познакомились. Гюзель — богатая невеста. Теперь берегите ее. Вы знаете, сколько составляет годовой доход ее отца? Миллионы лир. Других детей и родственников старик не имеет. Так что после его смерти эти миллионы достанутся Гюзель и ее будущему мужу.

Тарлан, услышав о таких суммах, сразу забыл свою злость на Кларка, он начал прикидывать в уме, какую карьеру сможет сделать, если станет зятем фабриканта.

— Мистер Кларк, а нельзя ли нам еще раз встретиться с Гюзель?

— Об этом я скажу, а пока не спешите, мсье.

На следующий день Кларк предложил Тарлану готовиться к выезду в Россию. Организовать же встречу с Гюзель, сказал англичанин, сегодня невозможно, потому что она заболела и выйти из дому не может, а навестить ее неудобно, так как они пока мало знакомы.

— Но зато, — заявил Кларк, — я договорился с ней о вашей переписке. В своих письмах вы можете свободно высказывать ей свои мечты о будущей жизни. Но вы должны писать ей не только одни любовные послания, но и еще кое-что.

— Я вас не понимаю, мистер Кларк.

— Дело в следующем, мсье Тарлан. Находясь в Дагестане, вы будете в окружении большой свиты из числа местных авторитетов, поэтому направление к вам наших советников не всегда возможно, да и опасно. Так что мы с вами будем поддерживать связь с помощью писем Гюзель.

— Значит, мистер, ваша красавица — шпионка?

— Да как вы смеете, мсье, так говорить о ней?

— Я вас понял. Вчерашняя встреча с Гюзель специально организована вами. И сегодняшняя ее болезнь — ваша выдумка. Вы боитесь оставлять ее со мной наедине.

Кларк понял, что поспешил. Но, как всегда, и на этот раз вышел из неловкого положения. Он стал убеждать Тарлана, что Гюзель никакого отношения к английской разведке не имеет и то, что он, Кларк, предлагает, делается только в интересах соблюдения тайны.

— Понимаете, мсье, турецкая контрразведка может разоблачить характер секретной от турок связи между нами. Чтобы этого не случилось, вы будете обеспечены специально разработанными английской разведкой условностями, используя которые, мы сможем поддерживать двустороннюю связь.

Тарлан поверил в выдумку Кларка и начал проявлять интерес к идее англичанина.

— А как, мистер Кларк, вы объясните это Гюзель?

— Очень просто, друг мой. Ей будет сказано, что мне, как иностранцу, вести открытую переписку с руководителем повстанческих сил в России нельзя, поэтому я хочу воспользоваться ее услугой, чтобы она в своих письмах к вам отправляла и мои записки. Из содержания наших условных записок она ничего не поймет.

— Хорошая идея, — сказал дагестанец.

Кларк передал Тарлану записную книжку, в которой находились разработанные англичанином условности. Принцип этого вида связи между центром и агентом-шпионом, хотя и казался простым на первый взгляд, но на самом деле являлся одним из старых испытанных методов.

Глава вторая СЛЕДЫ НА МОГИЛЕ

Сотрудники ЧК Мурад Мустафаев и Николай Семенович Гудков выехали в селение Ахалчи Аварского округа. Они подробно ознакомились с обстановкой на месте.

Действительно произошло самое неожиданное. Одним из представителей местной власти по чистой случайности был убит мулла. Об этом знали только его близкие родственники. Убедившись, что убийство не было преднамеренным, они по просьбе органов власти сообщили всем односельчанам, что мулла внезапно умер от разрыва сердца. Это было необходимо для того, чтобы среди населения не возникли различные кривотолки. Противники новой власти могли бы использовать это в провокационных целях и распространить слухи о том, что Советы уничтожают служителей культа.

— Обстоятельства ясны, Николай Семенович, остается найти источник шпионской информации.

— А мне кажется, что по многим вопросам у нас пока нет ясности.

— Николай Семенович, мы точно определили всех людей, которым было известно о несчастном случае. Теперь мы опросим их и дойдем до истины.

— Товарищ Мустафаев, опросы действительно очень помогают нам иногда, и мы проводим их, но здесь требуется принять другие меры, иначе мы в самом начале раскроем свои карты перед противником. Думаю, нам следует начать свою работу не с опросов граждан... Только не спешите. В нашей работе поспешность может принести вред, особенно, когда дело касается проверки материалов на возможных агентов.

— Я согласен с вами, Николай Семенович. Вам, видимо, не один раз придется поправлять меня. Ведь я еще слабо разбираюсь в таких вопросах.

— Ничего, товарищ Мустафаев, не боги горшки обжигают.

...Год назад в Ахалчи вернулся одноглазый Урахов Магомед. Он приехал из Сибири, куда был выслан еще до революции за какое-то преступление.

Сначала Мустафаеву казалось, что этот человек вряд ли представляет интерес для ЧК. Докладывая Николаю Семеновичу о своей работе, Мустафаев все же решил рассказать ему и об Урахове.

— Мурад Агамович, вы точно знаете, что Урахов прибыл из Сибири?

— Так говорят его односельчане.

— А им откуда это известно?

— Урахов сам им рассказывал об этом.

— Имеет ли он родственников в селении?

— Нет. Очень давно Урахов с родственниками выехал в Азербайджан, там его отец и мать умерли, а он попал в Сибирь. Односельчане не помнят его родителей и других родственников.

— Не кажется ли вам, что все это выдумка?

— Маловероятно, Николай Семенович. Если бы он чувствовал за собой вину, то не мог бы так свободно вести себя среди односельчан.

— Вы не забывайте о дагестанском гостеприимстве. Задавать своему гостю вопросы дагестанцы считают неуместным. Срочно проверьте личность Урахова, а затем уж будете ручаться за него.

Проверка показала, что Урахов Магомед как выходец из Ахалчи нигде не числится. Вообще в селении не было такой фамилии. Через старожилов удалось выявить всех ахалчинцев, выехавших на жительство в другие места, однако и среди них не имелось лиц, носивших такую фамилию.

Таким образом, думал Мустафаев, первый вывод Николая Семеновича подтвердился. Продолжая проверку, он установил, что по прибытии в селение Урахов стал работать батраком у местного кулака, а спустя полгода женился на вдове по имени Патимат, муж которой погиб в 1918 году на фронте. Работал Урахов усердно, несмотря на то, что получал за свой труд мизерную плату. В его поведении никто не замечал никаких особых черт, за исключением подчеркнутой вежливости в обращении с жителями селения.

При встречах Урахов всегда первым приветствовал сельчан, даже если они были младше его. Правда, многие жители не обращали на это внимания, полагая, что ведь он человек подневольный.

Жена его Патимат в разговорах с соседками отзывалась о муже тепло. Она была довольна его отношением к себе и к ее родственникам. Правда, иногда он уходил куда-то по ночам, но Патимат в таких случаях успокаивала себя тем, что Магомед батрачит у кулака, а тот может заставить работать его и ночью. Каждую свободную минуту Урахов использовал для работы в своем небольшом хозяйстве. За время их совместной жизни Магомед достроил часть дома, а за деньги, заработанные у кулака, купил корову и кое-что из одежды. Словом, Патимат жила хорошо и за все это была благодарна Магомеду.

Магомедом был доволен и его хозяин. В обычные дни батрак ухаживал за хозяйским скотом, а когда приезжали гости, обязанностью его было встречать и обслуживать их, кормить коней. Единственное, что не нравилось хозяину в поведении батрака, — это его любопытство. Обслуживая гостей, Магомед иногда старался подольше задерживаться в гостиной и прислушиваться к разговорам.

Обо всем этом Мустафаев доложил Николаю Семеновичу, и тот остался доволен проделанной работой.

...Из Сибири получен ответ. В 1909 году в одном сибирском остроге действительно содержался некий Урахов Магомед, дагестанец, уроженец Закаталы Азербайджана, но через год, то есть в 1910 году, он заболел туберкулезом и умер. Есть номер могилы на кладбище, где его похоронили.

Сибирские чекисты прислали и выписку из архивного дела на Урахова, где, кроме других данных, была указана дата его смерти и особые приметы. Отбывавший в Сибири наказание Урахов был ниже среднего роста, плотного телосложения, без правой руки.

Так каким же образом воскрес умерший? Если это дело рук иностранной разведки, то слишком грубо она подготовила дублера покойника. В конце концов, не говоря уже о других расхождениях в биографических данных, неужели она не обратила внимания на такие характерные приметы своего дублера, как наличие у него обеих рук и отсутствие одного глаза. Может быть, иностранная разведка располагала неточными данными на отбывавшего срок наказания Урахова, поэтому не все учла при подготовке дублера? Однако, не исключено, что все это случайное совпадение. Мало ли на свете Магомедов или Ураховых? Имя Магомед, например, в Дагестане имеет такое же распространение, как Иван в России.

— Радоваться еще рано, товарищ Мустафаев. Чекист не должен выдавать желаемое за действительное. Мы должны разыскать источник информации.

— Николай Семенович, если мы окончательно убедимся, что Урахов Магомед не то лицо, за которое он себя выдает, то что мы должны сделать для его разоблачения?

— Тогда и решим, как нужно поступить с ним, а пока нам надо точно установить: действительно ли он подставное лицо? Это нелегкая работа. Потребуется много времени и энергии, а самое главное терпения.

— Вы уже не в первый раз говорите о моей торопливости. Что же, я давно пришел к выводу, что в нашей работе нельзя спешить.

Мустафаев дал понять, что хватит предупреждать его об осторожности, терпении и выдержке.

Гудков, понимавший с полуслова своего собеседника, заметил, что самолюбие его помощника немного задето, поэтому решил перейти к конкретному делу.

Однажды на Аргутинской улице Темир-Хан-Шуры Мустафаев после долгой разлуки встретил своего старого знакомого. Это был рабочий жестяных мастерских Георгий Петрович Захаров. Мурад познакомился с ним еще в годы учебы в Темир-Хан-Шуринском реальном училище.

Захаров пригласил Мустафаева в гости.

— Если ты завтра после работы не зайдешь к нам, больше мы не друзья.

— Обязательно зайду, Георгий Петрович.

— Я расскажу дома, что встретил тебя.

— Приду, обязательно приду, Георгий Петрович...

— Итак, договорились. Кроме того, Мурад, раз ты теперь чекист, у меня есть и деловой разговор.

— Какой? — заинтересовался Мурад.

— Завтра скажу.

— Хорошо, Георгий Петрович.

На следующий день, после окончания работы, Мустафаев пошел к Захаровым. Приняли его радушно. В этой семье любили Мурада и относились к нему, как к близкому человеку.

Его засыпали вопросами, и он подробно рассказывал обо всем.

После ужина Георгий Петрович пригласил Мустафаева в другую комнату для «мужского» разговора, который продолжался около часа...

Георгий Петрович давно живет в Темир-Хан-Шуре и хорошо знает многих жителей города.

Вскоре после установления Советской власти в Темир-Хан-Шуре появился человек по имени Рустем, который теперь развернул бурную торговую деятельность.

Он легко завязывает знакомства среди горожан. Его можно встретить в шашлычных и духанах города, оживленно беседующим с посетителями этих заведений. На деньги он не скупится. Однажды к Рустему в дом приходил шеф-повар местного гарнизона. Что общего между ними?

Рассказав о Рустеме, Захаров рекомендовал Мураду проверить личность этого человека. Кто он? Крупный коммерсант или тип, занимающийся более «серьезным» ремеслом?

— Может быть, — сказал Георгий Петрович, — мои сомнения напрасны?

...Мустафаев рассказал Николаю Семеновичу о встрече со своим знакомым и доложил о его подозрениях в отношении Рустема. Они решили собрать более подробные данные о нем...

...По документам, Рустем родился в селении Маштага, что недалеко от Баку. В прошлом работал подрядчиком в одной из английских нефтяных концессий, а после изгнания интервентов из Азербайджана, переехал в город Куба, где занимался торговлей, а затем переселился в Темир-Хан-Шуру. Здесь он реализует различные дефицитные товары, за которыми часто ездит в Баку, Тбилиси, Кубу и в другие города Кавказа. Иногда Рустем отправляется с товарами в горы, где жители якобы встречают его как «дорогого» человека.

Беседуя с сотрудниками отдела, проверяющими сигналы об утечке данных к противнику, Рамазанов сказал:

— Не забывайте, товарищи, что Рустем работал в английской нефтяной концессии и статейка об убийстве большевиками муллы появилась в английской газете.

— Али Касимович, Рустем работал у англичан до революции, а в населенном пункте, где произошло случайное убийство, он и вовсе не был, — вставил Гудков.

— Кроме того, — включился в разговор Мустафаев, — Рустем человек открытой души. Он свободно рассказывает о своих торговых сделках. Создается впечатление, что он просто коммерсант-комбинатор.

— Друзья, — начал Рамазанов, — ни один иностранный разведчик не станет работать без ширмы, иначе он не в состоянии будет выполнять задания своих хозяев. Говоря о Рустеме, должен отметить, что если только он шпион, — чего утверждать пока мы не можем, — то ширма у него очень хорошая, а главное, удачная в теперешних условиях. Нуждающиеся в товарах горцы не смотрят, кто им продает их. Каждого торговца в селе принимают, как желанного гостя. У какого-нибудь своего кунака, устроившись поудобнее, он реализует товары. О появлении в селе такого человека сразу становится известно не только всем его жителям, но и в соседних населенных пунктах. Поэтому тот факт, что в населенном пункте, о котором идет речь, Рустем не был, еще ни о чем не говорит.

— Товарищ заведующий отделом, о случившемся знали буквально считанные люди, и никто из них не знаком с этим торгашом. По нашему мнению, поведение Рустема в городе вполне объяснимо. Рустем человек с деньгами, и он может проводить свободное время в «Национале», «Идеале», в шашлычных и духанах города. Ваш заместитель товарищ Бархударов согласен с нашим мнением. Что касается шеф-повара гарнизона, то он посетил Рустема, чтобы купить подарок своей жене, — такие доводы привел Гудков.

— Я высказал только свои подозрения в отношении Рустема, — заметил Рамазанов, — а чекисты не должны строить свою работу только на подозрениях. Одних подозрений недостаточно, чтобы придти к выводу о принадлежности того или иного гражданина к вражеской разведке. Нужен самый тщательный анализ собранных сведений, нужны доказательства. Конечно, у меня нет оснований не согласиться с вами, Николай Семенович, и все же необходимо еще раз проследить за Рустемом при его очередной поездке в горы. В случае его выезда в другие города, сообщите об этом телеграфом в соответствующий местный чекистский орган. Может быть, это и излишняя работа после ваших проверок, но нам надо окончательно установить, что это за личность.

В конце беседы Али Касимович попросил передать Захарову, что его сигнал пока проверяется. Этим руководитель чекистов как бы подчеркнул, что он все же остается при своем мнении о Рустеме...

...За последнее время из АзЧК и СибЧК были получены новые сведения об Урахове, открывавшие некоторые стороны его жизни. Теперь не оставалось сомнений в том, что проверяемый Урахов и Урахов, умерший в заключении, — разные люди. Но надо еще установить, принадлежит ли «воскресший» Урахов к иностранной разведке.

Заведующий отделом пригласил к себе своего заместителя Бархударова, Гудкова и Мустафаева, чтобы обсудить с ними план дальнейших действий. Бархударов постарался опередить своего начальника.

— Ребята, дело на Урахова интересное, и если после проведения наших мероприятий в жизнь мы достигнем желаемых результатов, то сразу схватим шпиона.

— Подождите, товарищ Бархударов, мы пока не должны говорить об аресте Урахова, — заметил Али Касимович. — Чтобы привлечь человека к ответственности, нужны неоспоримые доказательства, а у нас их пока нет.

— Мы же получим эти доказательства после выполнения намеченного плана.

— Сейчас идет речь о проверке личности подозреваемого. Когда подтвердятся наши подозрения и мы убедимся, что Урахов действительно поддерживает связь с иностранной разведкой, тогда и приступим к решению вопроса о нем. А сейчас предупреждаю вас о строго последовательном проведении намеченных мероприятий и прошу каждый шаг по делу Урахова согласовывать со мной.

...Однажды сосед Урахова по дому Чиэр встретился с ним и рассказал ему «по секрету», что на территорию Андийского округа с самолета выброшена немецкая разведывательная группа, которая должна установить связь со штабом Гоцинского и оказать ему помощь.

На другой день вечером Чиэр увидел следующую картину: Урахов спустился в лощину, что за селом, подошел к небольшому камню, внимательно осмотрелся вокруг, поднял камень и что-то положил под него, а затем быстрым шагом направился в сторону населенного пункта. Причем, к лощине Урахов подошел с южной стороны, а ушел от нее в противоположную сторону.

После ухода Урахова любопытный сосед вышел из своего укрытия и решил проверить, что находится под камнем. В небольшом бумажнике он обнаружил записку на тонкой папиросной бумаге. В ней с предельной точностью была воспроизведена беседа, которую вел Чиэр с Ураховым о немцах. Боясь быть замеченным посторонними лицами, Чиэр оставил бумажник с запиской под камнем и быстро вернулся в село...

Чекисты убедились: Урахов связан с разведкой противника, и для связи с центром шпион пользуется тайником. Один человек, работающий на врага, известен. Но должен быть и второй — тот, который забирает информацию из тайника...

Подозрения Рамазанова в отношении Рустема не подтвердились. Рустем на следующий день, после того как обнаружили записку в лощине за Ахалчи, выехал из Темир-Хан-Шуры в горы для реализации товаров. В отличие от предыдущих поездок, на этот раз он был даже в Ахалчи, но в районе тайника не появлялся. Через два дня после реализации товаров он выехал в Баку за новой партией вещей. Из Азербайджана сообщили, что в Баку Рустем посещал зубного врача Шамси-Заде, в прошлом замеченного в связях с валютчиками...

...Из Москвы раздался звонок. Снова в английской прессе появилось сенсационное сообщение. На этот раз англичане разоблачили «подрывную» деятельность германской разведки в Дагестане.

...На экстренном совещании председатель ДагЧК спросил у Рамазанова:

— Как попал бумажник с запиской Урахова к англичанам?

— Бумажник пока лежит под камнем.

— Что вы говорите?! Не увидели же англичане записку своего разведчика во сне!

— Товарищ председатель, чекисты неотлучно охраняют тайник. К нему никто не подходил после того, как Урахов оставил записку.

— Али Касимович, я вас не понимаю.

— Товарищ председатель, вначале я подозревал Рустема в причастности к утечке данных за кордон и, вопреки возражениям со стороны наших сотрудников, проверивших его по всем косточкам, заставил их продолжать его изучение, которое показало, что Рустем — крупный коммерсант и валютчик.

— Может быть, существует другой Рустем?

— Возможно, но записка все же пока на месте.

— Да! Записка на месте, а ее содержание в английской прессе. Ловко! Продолжать охрану тайника. Урахов должен, по-моему, проявить интерес к своему хозяйству. Что касается Рустема, то передайте материалы на него работникам, занимающимся спекулянтами, пусть они поинтересуются его деятельностью.

Предстояла кропотливая работа. Прежде всего нужно срочно выявить лицо, которое должно изымать из тайника бумажник. До этого трогать Урахова нельзя, а то оборвется нить, идущая от него к англичанам. Время шло, однако за бумажником никто не приходил.

К этому времени стало известно, что в ставку контрреволюционных войск поступают сообщения о положении дел в частях Красной Армии. Используя эти данные, врагу кое-где удалось нанести нам ряд серьезных ударов. Агентура противника не дремала.

...Председатель ДагЧК дал указание произвести обыск Рустема, задержанного по подозрению в валютных операциях. У него нашли две золотые монеты царской чеканки, которые он купил, чтобы вставить зубы. Оснований для привлечения его к уголовной ответственности за крупные валютные сделки не было, а что касается его коммерческой деятельности, то подобной торговлей занимались многие.

Сотрудник, занимавшийся проверкой данных о валютных операциях Рустема, докладывая о результатах обыска задержанного, сказал, что ничего подозрительного в его документах не нашли.

Рамазанов при осмотре записной книжки Рустема обратил внимание на странные зарисовки каких-то предметов. Одно изображение походило на надгробный камень. На последнем листе книжки значился список должников с указанием суммы денег против каждого имени. Внимание Рамазанова привлекла не совсем обычная запись. Напротив одного имени был изображен полумесяц и стояли цифры: «10 руб. х 3 руб. 12 коп.»

...Рустем был освобожден из-под стражи. Работник, задержавший его, извинился перед ним за недоразумение. Наблюдение за тайником в лощине продолжалось.

Вместе с Гудковым в селение Ахалчи выехал и Рамазанов...

Чиэр вел с Ураховым очередную беседу... Шпион под покровом ночи снова появился в лощине. Чекист, просмотревший после ухода Урахова бумажник, вложенный под камень, был удивлен. Первая записка исчезла. Неужели Урахов забрал ее? Зачем? В новой записке Урахова подробно излагалась вторая беседа с Чиэром и кое-какие материалы информационного характера, собранные им за последние дни.

Рустем после освобождения из-под стражи снова приехал в Аварский округ. Это было вскоре после посещения Ураховым лощины. В это время Рамазанов сам участвовал в засаде у тайника, но к нему никто не подходил...

Оставив в засаде Гудкова и Мустафаева, Рамазанов рано утром вместе с Чиэром пошел на кладбище, оно находилось далеко от лощины, где шпион организовал тайник.

Спутник Рамазанова обратил внимание на следы ног человека на могиле, в которой захоронен его давно умерший родственник.

— Интересное явление, товарищ Рамазанов.

— Какое?

— Никто из наших на эту могилу не ходит. Интересно, кто же проявляет заботу о нашем покойнике?

— Подождите, подождите, Чиэр, — сказал Рамазанов, открывая свою записную книжку, в которой находились фотокопии документов.

— Не Кумачом ли звали покойного?

— Откуда вы узнали об этом? — спросил удивленный Чиэр.

— Всему свой черед, друг, а пока нам надо кое-что поискать.

И они внимательно стали осматривать землю вокруг могилы Кумача, однако ничего подозрительного, кроме следов ног, не обнаружили.

Рамазанов определил, что следы оставил человек, носящий сапоги...

— Какие сапоги носит ваш сосед Урахов?

— Он никогда их не носил.

— Точно ли это, Чиэр?

— Я знаком с ним с момента его приезда в селение, часто бываю у него дома, но никогда не видел, чтобы он надевал сапоги.

— Нам нужно снять мерку следа, или, говоря языком юристов, нужно зафиксировать его отпечаток. Потом будем искать сапоги и их хозяина...

— А если он продал сапоги другому?

— Все равно мы должны найти их.

— Что будем делать со следами на могиле?

— Не трогать. И нужно организовать за могилой наблюдение.

Рамазанов вернулся в Темир-Хан-Шуру. Внутренняя интуиция подсказывала, что, возможно, существует какая-то связь между обнаруженными следами и изображениями в записной книжке Рустема. Но вдруг и Рустем не носит сапог, тогда что? Добрая половина дагестанцев ходит в сапогах. Поищи-ка иголку в стоге сена.

...Исследование отпечатков следов показало, что неизвестный, оставивший след сапог на могиле, носит обувь сорок второго размера. Судя по отпечаткам, сапоги еще новые, скорее всего военного покроя.

По рассказам соседей, Рустем тоже никогда не имел сапог. Кроме того, он носит обувь тридцать девятого размера.

«Что за заколдованный круг! — думал огорченный Рамазанов. — Однако сапоги надо искать, они приведут к их хозяину.»

Со слов сотрудника особого отдела ВЧК Темир-Хан-Шуринского гарнизона, в некоторых подразделениях перед демобилизацией красноармейцам выдавали новые сапоги. В числе военнослужащих, получивших сапоги, был и шеф-повар гарнизона, выехавший после демобилизации в Саратов.

В беседе с саратовскими чекистами шеф-повар рассказал, что выданные ему сапоги он обменял на женский платок. Темир-Хан-Шуринский торговец, имени которого он не знал, еле согласился с ним на такую сделку...

...Хозяин дома, где жил Рустем, в беседе с соседом высказал обиду на своего квартиранта, который недавно продал сапоги какому-то чистильщику обуви, а ему продать их в рассрочку отказался.

Несколько дней сотрудники отдела потратили на обход чистильщиков обуви...

— Папаша, — обратился один из чекистов к чистильщику, сидевшему недалеко от церкви на центральной площади Темир-Хан-Шуры. — не поможете ли вы мне достать сапоги?

— А какие тебе нужны?

— Конечно, получше.

— А если они немного поношенные?

— Да можно и такие.

— Сынок, я человек старый и обманывать тебя не буду. Человек, который продал мне сапоги, клялся, что он их надевал всего один раз.

Чистильщик показал сапоги. Чекист примерил их.

— Кажется, подойдут.

Он немного поторговался, уплатил деньги и ушел.

...Рамазанов был доволен результатами экспертизы.

...Ночь в горах. Рамазанов вместе с Чиэром спрятались в разрушенной могиле, в нескольких десятках метров от того места, где похоронен Кумач. Это не первая ночь здесь. Неужели и она будет безрезультатной?

С западной стороны кладбища показался человек. Он направился прямо к могиле Кумача. Однако, не дойдя до нее, остановился и вдруг исчез.

— Провалился, что ли?

— Может, тоже нашел такое же укрытие, как у нас.

— Неужели сукин сын не боится мертвеца? — полушутя произнес Рамазанов.

— Деньги для него сильнее страха.

— В этом вы правы, Чиэр.

Вскоре человек снова появился в поле зрения. Он огляделся и быстро зашагал к проселочной дороге, ведущей в село...

В могильной яме оказалось новое донесение, написанное знакомым почерком на папиросной бумаге...

— Чиэр, в эту ночь на кладбище в гости к нашему покойному Кумачу вряд ли кто придет. Пойдемте к Николаю и Мураду. Они, наверное, замерзли там на своем дежурстве.

...Рустем с утра бойко торгует в Хунзахе. Горянки окружили торгаша со всех сторон. Он давно изучил вкус местных жителей, поэтому привозит только то, что моментально расходится.

Простившись со своими хунзахскими кунаками, Рустем вечером выехал в сторону Ахалчи, миновал его и направился на кладбище. Он вел себя иначе, чем первый посетитель. Не пошел сразу к разрушенной могиле, а направился к надгробному камню могилы Кумача, укрылся за ним и стал смотреть по сторонам. Торгаш не случайно выбрал этот камень. Высота его была метра два. Стоявшего за ним человека трудно заметить даже с близкого расстояния. Зато ему самому все видно прекрасно.

Убедившись, что на кладбище никого нет, Рустем направился к тайнику, быстро вернулся оттуда и покинул кладбище.

К концу следующего дня Рустем сидел в шашлычной в Темир-Хан-Шуре и весело рассказывал о своих торговых сделках, а еще через день он был в Баку на приеме у зубного врача...

...Итак, чекисты Дагестана точно установили, что Урахов и Рустем — люди одной цепи и связь между собой поддерживают через тайник. Азербайджанские чекисты заинтересовались личностью Шамси-Заде. Теперь необходимо было выяснить, как Урахов выполняет задания, получаемые через Рустема от англичан.

Во время своего последнего посещения кладбища Рустем оставил в тайнике задание собрать данные о численности подразделений Красной Армии, действующих в Дагестане, о вооружении войсковых частей, о морально-политическом состоянии армии, об отношении местного населения к красноармейцам и т. д. К этому был приложен список командиров красных частей и флакон с какой-то жидкостью.

...Английская разведка затевала серьезное дело.

— Нам нужно принять срочные меры, чтобы сорвать планы врага, — заявил Рамазанов.

— Али Касимович, — спросил Мустафаев, — а как этот одноглазый шакал может выполнить такое задание?

— В этом-то и суть дела, товарищ Мустафаев, что мы пока не знаем, когда и где он должен осуществить намеченное задание. Нам нужно спешить.

— А вдруг Урахов опередит нас?

— Этого нельзя допустить.

В этот же день Рамазанов выехал на доклад к председателю областной Чрезвычайной Комиссии.

Работу чекистов председатель ДагЧК одобрил...

— Судя по вашим данным, — сказал он Рамазанову, — враги активизируются. Нужно продумать свои контрмероприятия и ускорить их проведение. Нам пока известны только тайники врагов, их ключевые позиции, как говорится, а если они их изменят, то мы на какое-то время лишимся возможности контролировать действия шпионов. Этого допустить никак нельзя.

— Товарищ председатель, следовало бы поймать с поличным сначала Урахова, а затем и Рустема.

— С вашим проектом плана я согласен. До его окончательного утверждения нужно продолжать усиленное наблюдение за шпионами. Главное внимание сосредоточьте на выявлении других лиц, связанных с Рустемом. Не может же он работать с одним Ураховым. О наших дальнейших действиях поставьте в известность азербайджанских чекистов. Очень важно выявить канал, по которому из Баку за границу идут собираемые врагами шпионские материалы. Обратите внимание, куда этот одноглазый денет полученный от хозяев флакон...

О работе своих сотрудников председатель по прямому проводу доложил в Центр.

Части Красной Армии разгромили один из крупных контрреволюционных отрядов. По этому поводу командование решило устроить праздничный обед. Красноармейцы расположились на отдых недалеко от Ахалчи. В полевых условиях не было возможности для праздничных приготовлений. Командование договорилось об аренде в селении частных помещений. Дом хозяина Урахова арендовался для начальствующего состава.

Урахов и Патимат помогали готовить обед. Супруги усердствовали на кухне. Урахов выбрал момент, когда он остался один, быстро подошел к плите, открыл крышку котла и вылил в него содержимое флакона...

Избавившись от флакона, он в первый момент повеселел, а потом его охватил животный страх. Однако внешне он старался быть спокойным. Уйти из дома хозяина сейчас невозможно, это вызовет подозрение. По инструкции, яд должен действовать через полчаса с момента попадания в организм человека.

Урахов стал более подвижным. За что он только не брался: то давал указание женщинам ускорить подачу блюд, то начал рубить дрова. Сейчас он горел одним желанием: поскорее убедиться в том, что яд начал действовать, и, когда поднимется переполох, незаметно сбежать из дома.

Остались считанные минуты. Когда Урахов с дровами поднимался по лестнице, ему навстречу спускался сын хозяина.

— Магомед, срочно отведи моего коня на наше пастбище и передай табунщику, чтобы он за ним получше смотрел.

— Хозяин приказал мне не отлучаться.

— Я переговорю с отцом, а ты делай то, что сказано.

Сын хозяина помог Урахову выйти из тяжелой ситуации: пока вернется с поля, «праздник» закончится, а самое главное, в момент суматохи его не будет...

Урахов отвел к табунщику коня и с пастбища пришел к себе домой. В мыслях было одно: хотя обед готовило много людей, в случае гибели красных командиров, он тоже попадет в поле зрения. На всякий случай он решил собрать необходимые вещи, документы и деньги, скрытые от жены.

...А Патимат все не приходила. Это еще больше беспокоило. Неужели ее задержка связана с этим делом?

Наконец-то пришла жена. Урахов бросился к ней:

— Ты что так долго не шла домой?

— Не могла же я оставить гостей без обеда. Кроме того, эти командиры просили нас танцевать и петь аварские песни. Простые они люди...

— Хватит, Патимат! Не влюбилась ли ты случайно в какого-нибудь красного? — сквозь зубы произнес Магомед.

— Почти, — смеясь, ответила Патимат.

— Всё благополучно у хозяина?

— Да, все командиры ушли в веселом настроении.

— Ну, слава аллаху...

С одной стороны, Урахов был доволен, что теперь ему не угрожала опасность, но с другой, — как он будет отчитываться перед Рустемом за этот провал?

...Шпион недоумевал: почему яд не подействовал?

Глава третья «НЕЛЬСОН» ВЫСТУПАЕТ В НОВОЙ РОЛИ

Стоял туман. Видимость была плохая. Николай Семенович боялся спутать Урахова с каким-либо другим человеком. Он предупредил Мустафаева, что пока они не убедятся, что это и есть посетитель тайника, ничего не предпринимать. Ждать пришлось недолго. Вот вдали показался человек. Он двигался по тропинке, идущей к тайнику. Это наверняка Урахов. У кого же могли быть какие-то дела на кладбище в такое время и в такую погоду? В тот момент, когда он, наклонившись, хотел поднять камень, раздался окрик:

— Руки вверх! Не двигаться с места!

— Что вы хотите... товарищи? Вы... ошиблись... Я местный житель, попал сюда в поисках скота хозяина...

— Фамилия?

— Урахов!

— Значит, вы и есть Магомед Урахов?

— Да... но я действительно местный житель.

— Хватит! Все понятно.

Гудков приказал своему помощнику обыскать Урахова.

В одном кармане задержанного были обнаружены исписанные листы, а в другом браунинг. Николай Семенович с помощью карманного фонаря ознакомился с содержанием обнаруженных у Урахова бумаг. В них были изложены данные о дислокации и численности советских войсковых частей и отрядов красных партизан, действовавших в Нагорном Дагестане, и объяснение по поводу провала очередного задания.

Итак, шпион попался с поличным. Через несколько часов он был доставлен в ДагЧК.

— Так, начнем, гражданин Урахов Магомед, — сказал Рамазанов, обращаясь к задержанному.

— Пожалуйста, товарищ начальник.

— Гражданин Урахов, во-первых, чекисты, да и вообще советские люди, никогда для вас не были товарищами; во-вторых, заранее предупреждаю, чтобы вы были с нами искренни: это может сыграть очень важную роль в вашей судьбе.

— Гражданин начальник, произошло какое-то недоразумение. Я в вашем кабинете оказался случайно. Ваши сотрудники перепутали меня с кем-то.

— Гражданин Урахов, еще раз предупреждаю: не отходить от истины.

— Я говорю только правду.

— Что за листы обнаружены в вашем кармане?

— Представьте себе, гражданин начальник, я даже не успел ознакомиться с ними. Я их нашел на дороге, когда шел за скотом, и положил в карман.

— А пистолет вы тоже нашли на дороге?

— Нет. Пистолет принадлежит моему хозяину. В ночное время он разрешает мне носить его.

— Между прочим, гражданин Урахов, мне нравится ваша «находчивость». Однако, должен заметить, что она рассчитана на английских джентльменов, а для советских контрразведчиков следовало б придумать что-либо другое... Может быть, вам помочь, чтобы вы были откровенны с нами?.. Почему вы расписывались на обнаруженных у вас при личном обыске документах, если они не ваши?

— Они, — показывая на Гудкова и Мустафаева, сказал Урахов, — заставили меня это сделать.

— Это ваш почерк?

— Да, гражданин начальник.

— А это чей?

— Тоже мой.

— Так... Ну, расскажите о своей связи с иностранной разведкой.

— Я не имею отношения к иностранной разведке. Я житель селения Ахалчи.

— Вы стали жителем Ахалчи благодаря тому Урахову Магомеду, который умер в Сибири... Скажите, а как у вас «выросла» рука? Отбывавший срок наказания Урахов был без одной руки. Неужели медики той страны, хозяева которой направили вас в Россию, достигли таких вершин, что могут восстанавливать конечности? Извините, мы не знали о таком открытии ваших медицинских светил. А, может быть, это фантазия сэров из «Интеллидженс Сервис», господин Урахов?

— Хватит издеваться, господа чекисты. Я все расскажу. Только обещаете ли вы сохранить мне жизнь? Мне говорили, если большевики дают обещание, то всегда выполняют его.

— Все зависит от степени вашей откровенности, — ответил чекист.

В своих объяснениях Урахов показал, что он не Урахов Магомед, а Багинов Курбан. Происходит из одной дагестанской семьи, выехавшей в конце прошлого века в Турцию. В те годы в поисках работы и лучшей жизни не одна сотня дагестанцев переселилась в Турцию. Не найдя в чужой стране ничего хорошего, многие из них вернулись на родину. Но некоторые все же остались на чужбине. В последующем эти дагестанцы образовали в Турции самостоятельные поселения.

Тяга к родине, передававшаяся из поколения в поколение, под воздействием пропаганды, проводившейся в Турции среди эмигрантов, с годами начала остывать. Нашлись и такие, которые, не имея элементарного понятия о сути Советской власти, стали на контрреволюционный путь. Багинов как раз относился к этой категории отщепенцев.

Вращаясь среди эмигрантов, он попал в поле зрения английской разведки. Небезызвестный нам Кларк, работающий под маской английского корреспондента в Стамбуле, завербовал Багинова в качестве своего агента, присвоив ему псевдоним «Нельсон». Выбор этого псевдонима не был случайным. Багинов имел один глаз, и Кларк, присвоив ему фамилию своего известного всему миру соотечественника, одноглазого адмирала Нельсона, как бы подчеркнул этим роль нового шпиона в деятельности английской разведки.

Жадность Багинова, его скупость и карьеризм сделали свое дело. Багинов — «Нельсон» за короткое время работы в английской разведке показал себя достойным ее сотрудником. Он выполнил ряд заданий по созданию различных антисоветских эмигрантских центров в Турции. И недаром шеф резидентуры «Интеллидженс Сервис» в Стамбуле из многочисленных агентов выбрал именно «Нельсона» для переброски в страну Советов.

Горское происхождение, знание языка, а также инструктажи опытного разведчика Кларка ускорили подготовку. Багинов Курбан стал Ураховым Магомедом. При последнем инструктаже Кларк предупредил: «Багинов Курбан умер, и вы забудьте о нем навсегда. Отныне вы Урахов Магомед, вернувшийся из Сибири.»

Кларк доставил «Нельсона» в Афганистан, оттуда с помощью афганцев контрабандистов через границу переправил его в Среднюю Азию. Далее агент пробрался в Сибирь, побывал в местах расположения лагерей, в которых отбывал наказание покойный Урахов, и взял курс на Кавказ.

Прожив некоторое время во Владикавказе и Грозном, «Нельсон» перебрался в Нагорный Дагестан, где обосновался в селении Ахалчи Аварского округа. Сельчане, слушавшие рассказы о его «мытарствах» в сибирских лагерях, поверили ему, относились к нему с сочувствием, устроили на работу у местного кулака.

Встретив вдовушку Патимат, женился на ней. А потом приступил к выполнению возложенных на него заданий и неплохо поработал в пользу англичан. Собираемые сведения передавал коммерсанту Рустему, а тот переправлял их за границу.

В конце допроса Урахов заявил, что он ничего не утаил от чекистов и готов разоблачить Рустема на очной ставке, если в этом будет надобность.

В доказательство того, что он не особо усердно выполнял шпионские задания, Багинов привел пример, как он по своей гуманности спас от гибели жизнь красных командиров. Присланный Кларком флакон с ядом он якобы уничтожил, не использовав его по назначению. А в объяснении на имя англичанина указал, что яд просто не подействовал.

Рамазанов сообщил о показаниях Багинова-Урахова председателю ЧК, и тот тоже вызвал его на допрос.

— Курите, гражданин Багинов-Урахов? — начиная беседу, спросил председатель.

— Раньше не курил, гражданин начальник, а теперь начал, — ответил задержанный, взяв предложенную ему папиросу.

— Почему же опять начали?

— От переживаний.

— Из-за чего вы переживаете?

— Я переживаю за совершенную мною подлость перед родиной.

— Перед какой родиной?

— Перед своей.

— А есть ли она у вас?

— Конечно, гражданин председатель.

— Где она, ваша родина?

— Моя родина — Дагестан.

— Если бы Дагестан был вашей родиной, то вы не совершали бы действий, направленных против народов Дагестана.

— Гражданин председатель, хотя я и родился в Турции, но родиной своей считаю Дагестан, откуда происходят мои предки. Но мне долго внушали, что самые ярые враги Дагестана — большевики. Это говорили английские разведчики и бежавшие из Дагестана эмигранты. Проживая здесь, я убедился теперь, что истинными врагами моей родины являются не большевики, а они — английские разведчики, бандиты Гоцинского. Если вы считаете возможным, то разрешите мне искупить свою вину перед Дагестаном.

— Гражданин Багинов, знаете ли вы, что такое гуманизм?

— Гуманизм — это хорошее отношение к хорошему человеку.

— Гуманизм — это не только хорошее отношение к хорошему человеку. Советское правительство издало ряд гуманных актов в отношении людей, совершивших различные преступления против Родины. И немало из них вместо тюрьмы получили возможность, находясь на воле, искупить перед Советской властью свою вину. Вы, гражданин Багинов, совершили тяжкие преступления... Ответственность с вас не снимается, но, учитывая, что вы раскаиваетесь, мы хотим дать вам возможность искупить свою вину. А что касается «уничтожения» вами флакона с ядом, то нам известно, что спасением жизни командиров мы обязаны нашим чекистам. В котле оказался не яд, а аква дистиллята[6]...

— Гражданин председатель, я даю слово оправдать ваше доверие. Действительно, в отношении уничтожения яда я обманул вас.

— Гражданин Багинов, пока вы останетесь Ураховым. О том, как вы должны действовать, вам скажут товарищ Рамазанов и его сотрудники.

...Рустем вел себя как обычно: по-прежнему посещал старых знакомых, бывал в «Национале» и духанах, где вступал в беседы с их постоянными посетителями. Торговал, как и всегда.

Однажды ночью Рустем, вернувшись из ресторана «Националь», потушил свет в своей комнате. Мустафаев, стоявший на дежурстве у дома шпиона, подумал, что торговец, изрядно выпив, вряд ли уже выйдет на улицу, и покинул пост.

Мурад зашел в железнодорожный буфет, чтобы поужинать. В ожидании своего заказа он стал читать газету. У стола, недалеко от окна, выходившего на перрон, собралась группа военнослужащих темирханшуринского гарнизона. Красноармейцы провожали своего товарища в Порт-Петровск.

Мустафаев, оторвавшись от газеты, посмотрел на красноармейцев. И вдруг ему показалось, что мимо окна проскользнула знакомая фигура. «Неужели, — подумал Мурад, — это он? Ведь на Рустеме, когда он возвращался из ресторана, были пиджак в полоску, шляпа, а сейчас на нем черный костюм, а на голове кепка, которую он всегда надевал, выезжая в горы.»

Оставив на столе деньги и недопитый стакан чаю, Мустафаев быстро вышел из буфета.

...Рустем поднялся в вагон. До отправки поезда оставалось всего три минуты. Мурад забежал к начальнику вокзала и позвонил от него ответственному дежурному ДагЧК. Он попросил срочно передать заместителю Рамазанова Бархударову, что выезжает в Порт-Петровск.

Мустафаев успел подняться в тамбур вагона.

Чуть успокоившись, он начал анализировать свои действия за вечер. Как он теперь ответит за ошибку, допущенную им во время дежурства? Фактически Рустем обвел его вокруг пальца. Хорошо, что Мурад случайно встретил его на перроне. Что было бы, если бы шпион скрылся? Нить, которую так долго распутывало столько людей, оборвалась бы, и вся операция пошла бы насмарку. Да, чекисту просчет непростителен.

На станции Порт-Петровск Рустем, выйдя из вагона, направился к кассе и взял билет до Баку. Кстати, бакинский поезд уже был готов к отправке.

К Мустафаеву, стоявшему у одной из пристанционных будок, подошел Бархударов, прибывший на дежурной машине ДагЧК из Темир-Хан-Шуры. Холодно поздоровавшись с молодым сотрудником, он приказал ему следовать за Рустемом в соседнем вагоне, а сам поднялся в мягкий.

...Кондуктор купированного вагона, следивший за каждым шагом своего пассажира в черном костюме, заметив его отсутствие, срочно сообщил об этом Мустафаеву. Последний направился в мягкий вагон, чтобы доложить Бархударову об исчезновении Рустема...

За станцией Хачмас в момент, когда поезд набирал скорость, на полотно выпрыгнул на ходу человек. Скатившись с насыпи, он направился к садам, расположенным вдоль пути по левой стороне. Кондуктор вагона, из которого выскочил странный пассажир, поднял шум, о чем сразу стало известно Бархударову и Мустафаеву.

У обоих теперь не было сомнения, что Рустем перехитрил их. Быстро подойдя к стоп-крану, Бархударов рванул ручку на себя. Поезд резко остановился. Чекисты выскочили из вагона. Метрах в семидесяти от них в сторону садов бежал человек. Оглянувшись и увидев за собой погоню, он скрылся в кустарнике. Бархударов, вынув из кобуры револьвер, выстрелил.

Первым к кустарнику подбежал Мурад. Он услышал стон. Пуля попала в грудь Рустема. Подоспевший Бархударов растерялся. Если Рустем «отдаст концы», не выдав других агентов, связанных с ним, тогда дело намного усложнится. В ДагЧК надеялись, что Рустем, оставшись на воле, непременно наведет чекистов на след всех его сообщников. А теперь что с него возьмешь? И виновен в этом он, Бархударов.

С помощью работников железнодорожной милиции, явившихся на место происшествия, Рустема доставили в больницу. До прихода врача Бархударов допрашивал раненого торговца-шпиона.

...К сотрудничеству с английской разведкой Рустема привлекли еще задолго до Октябрьской революции. Это было в ту пору, когда английские империалисты, хищнически увозившие из России большое количество нефти, насаждали в нефтяных компаниях свою агентуру. Солидную роль в этом сыграли службы «Интеллидженс Сервис».

Рустем, занимавшийся до революции шпионажем против Российской империи, в скором времени после победы Советской власти получил от своих шефов из СИС новые установки.

В Баку, в одном из ресторанов, между Рустемом и прибывшим туда английским разведчиком произошла тогда такая любопытная беседа.

— Господин Рустем, как вы думаете построить свою работу в дальнейшем?

— Сэр, новая власть национализировала нефтяную промышленность Российской империи и всех иностранных компаний. Раньше я собирал данные, способствующие росту влияния Великобритании в России. Выполнял отдельные поручения и русской жандармерии, касающиеся рабочих нефтепромыслов. Теперь ваши нефтяные концессии в Баку перешли в руки Советов, а русская жандармерия разгромлена теми рабочими, против которых она боролась Надобность в моей помощи вам, видимо, уже отпала?

— Господин Рустем, она не отпала, а, наоборот, стала более важной.

— Сэр, я вас не понимаю. Ведь занимайся или не занимайся сбором сведений, вы больше нефти из России не получите. Она передана народу.

— Это временное явление, Рустем. Нефть принадлежала династии Романовых и другим богатым людям России, которые в свое время разрешили и нам, англичанам, пользоваться ею. Английские деловые люди израсходовали на освоение нефтяных месторождений в Баку сотни миллионов фунтов стерлингов. И вы думаете, мы с легкой душой отдадим все это новой власти, созданной по какому-то недоразумению силами так называемого пролетариата? Нет, господин Рустем, такого никогда не будет. Мы должны усилить нашу работу как раз для того, чтобы бороться с этой властью, возникшей в вашей проклятой стране.

— Что я практически должен делать в новых условиях, сэр?

— Бороться.

— Как и с кем?

— Против Советов, всеми способами, понимаете? Однако тактику придется изменить. Раньше и нам и вам было легче, а, работая в английской нефтяной концессии, вы имели возможность свободно общаться с нашими представителями, через которых переправляли собираемые сведения за границу. Теперь связь с центром будет затруднена. Но мы найдем какой-либо канал, по которому вы будете иметь связь с нами. Профессию и место жительства вам придется поменять. Увеличится, конечно, сумма ассигнований вам. Вы согласны, господин Рустем?

— Да, сэр. Куда вы прикажете выехать мне из Баку и какую новую профессию я должен освоить?

— Местом действия будет столица Дагестана — город Темир-Хан-Шура. В дальнейшем вы не нефтяник, а коммерсант. Горцы нуждаются в мануфактуре, одежде и других бытовых товарах, а Советы сейчас не в состоянии обеспечить ими всех жителей. Разъезжая по городам и селам Дагестана, вам будет удобно поддерживать связь с нашими агентами. Жители гор ни в чем не заподозрят вас. Вы должны быть, как и раньше, общительным, иметь много знакомых, посещать рестораны, духаны и другие места, где бывает много народа, что особенно характерно для Темир-Хан-Шуры. Скупость, что присуща вашему характеру, нужно отбросить, иначе вы друзей среди горцев не найдете. Денег не жалейте, мы перед вами в долгу не останемся...

Рустем рассказал чекистам о своей шпионской деятельности в пользу «Интеллидженс Сервис», о характере собранных им сведений и о лицах, помогающих ему. Однако, кроме известного ДагЧК Урахова и бакинского врача-дантиста, других людей он не называл.

— Что обозначает запись: «10 руб. х 3 руб. 12 коп.»? — спросил Бархударов.

— Трижды десять составляет тридцать метров, что равно расстоянию от могилы Кумача до тайника.

— А 12 копеек?

— Это время.

— Но вы посещали тайник не в 12 часов дня, а в 24.

— А вы, гражданин чекист, умножайте на два, тогда и получите нужное число.

— Почему вы внезапно выехали из Темир-Хан-Шуры?

— Бумажник имел две защелки. По договоренности с моим человеком, мы должны были закрывать только одну. В последний раз я заметил, что закрыты обе. Это ваша оплошность.

— Почему же тогда вы сразу не скрылись?

— Это бросилось бы в глаза тем, кто следил за мной.

— Почему вы так часто посещали ресторан «Националь», кафе «Идеал» и духаны Темир-Хан-Шуры?

— Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Ваши отдельные вояки очень любят спиртное... Однако я уже не в силах отвечать на вопросы. Жаль, что жизнь прошла так бездарно.

Через несколько часов Рустем скончался, унося с собою все то, что скрыл от чекистов. Он мог еще очень многое рассказать...

В отделе Рамазанова состоялось обсуждение операции. Потеря шпиона — чрезвычайное происшествие в чекистских кругах. Вместе с Рустемом на тот свет ушли и данные о его преступных связях. Сколько теперь еще придется работать над этим сложным делом? И все случилось по вине Бархударова.

Председатель наложил взыскание на Бархударова. Серьезное замечание было сделано и Мустафаеву.

По указанию ДагЧК, Урахов выехал в Баку. Побродив по городу, он постучался в дом, в котором жил доктор Шамси-Заде.

— Кто там? — спросил из-за двери мужской голос.

— Больной.

— Прием больных окончен, приходите завтра.

— Доктор Шамси-Заде, я приехал из Дагестана, у меня очень болят зубы, я не могу ждать до завтра.

Хозяин открыл дверь.

Усевшись в кресло зубного врача, «больной» сказал:

— У меня мало времени, и поэтому прошу внимательно выслушать меня.

— Я вас не понимаю, пациент.

— Доктор Шамси-Заде, вы меня не знаете, но я вас знаю через покойного Рустема. Теперь вы поняли?

— Почему покойный Рустем? — растерянно спросил зубной врач, обращаясь к своему ночному пациенту.

— Он убит.

— Кем?

— Теми, кто охотится за людьми, располагающими большими деньгами.

— Так кто вы такой и что вы от меня хотите?

— Я — «Нельсон».

— Чем вы докажете это?

— Вы можете поставить мне коронки из золота восемьдесят шестой пробы? — спросил Урахов, повысив немного тон голоса.

— Могу, но они очень дороги.

— Я понимаю, золото это не глина.

— Да, вы правы, — ответил Шамси-Заде, убедившись что незнакомец точно знает пароль.

— Дело срочное. Нужно немедленно сообщить Кларку, что я остался без помощи.

— Расскажите подробно, что случилось с Рустемом.

— Рустем, — начал Урахов, — ехал в Баку для встречи с вами. В районе станции Хачмас на него напали уголовники. О том, что за Рустемом охотились, он еще неоднократно сам говорил. Вот он и погиб от их рук.

— Откуда это стало известно вам?

— О нападении на него знают некоторые жители Темир-Хан-Шуры. Этим делом занимается уголовный розыск. Милиция опрашивала лиц, знавших Рустема.

— Не обнаружили ли у него какие-либо донесения?

— Видимо, нет. Если бы случилось такое, то вряд ли ЧК оставила бы меня на свободе... Да, нам повезло. Если бы Рустем при последней встрече не назвал мне ваши координаты, я лишился бы связи с Кларком. Запасного канала он не дал, заверяя, что система, созданная им, работает четко...

— Вот что, Урахов — «Нельсон», дальнейшее указание вы получите через меня, после того как я сообщу о случившемся Кларку.

В кабинете шефа английской разведки в Стамбуле глубокой ночью раздался телефонный звонок. Кларк, получив сообщение от бакинского дантиста, немедля попросил приема у своего хозяина.

Недовольный ночным звонком, шеф все же разрешил Кларку придти к нему.

— Сэр, случилось событие, заставившее меня в такой поздний час побеспокоить вас.

— Не нужно предисловий. Не в первый раз вы беспокоите меня, хотя знаете, что я занят весьма важным делом: пишу отчет в Лондон о наших делах в России. Представьте, хвастаться нечем. От наших дармоедов ничего ценного в последнее время мы не получаем. В чем дело? Я слушаю.

— Сэр, час тому назад мне передали донесение «Нельсона» о гибели Рустема.

— Что вы болтаете, Кларк!

— К сожалению, он убит, сэр

— Где?.. Когда?..

— Он погиб от рук уголовников.

— Так ли это? А, может быть, это фантазия чекистов?

— Маловероятно, сэр. Чекисты не убили бы его, а взяли бы живым. Резидент иностранной разведки — крупная птица.

— Значит, с целью ограбления? — немного успокоившись, произнес шеф.

— Да, сэр. Вы как-то сказали, что для осуществления встреч с агентурой Рустем должен использовать свои коммерческие дела, но, с другой стороны, за ним, как за богатым человеком, могут охотиться уголовники. Ваше предвидение подтвердилось, сэр.

— Этому, конечно, способствовала и жадность этого негодяя. Рустем, видимо, больше занимался коммерческими делами, чем нашими. Ваши дальнейшие планы?

— Без резидента нам трудно будет осуществлять регулярную связь с оставшимися агентами. Вывести отсюда нового человека нам сейчас невозможно. Я хотел бы возложить эту функцию на «Нельсона». Все же он для нас самый ценный агент, его можно перевести в резиденты.

— Вы не забыли, что о «Нельсоне» знают турки? В случае, если с ним, минуя нас, свяжется человек Мехмета, не будет ли рискован такой шаг?

— Сэр, нам нужно сделать так, чтобы «Нельсон» умер для турецкой разведки, тогда турки перестанут им интересоваться. Время для такой легенды очень подходящее. От руки уголовников погибли не один, а двое...

— Неплохая идея. Только «Нельсона» в таком случае нужно перевести с гор в Темир-Хан-Шуру, иначе ему трудно будет руководить нашими агентами, находящимися в разных округах Дагестана. Кроме того, ему, живя в городе, легче будет встречаться с этим специалистом по зубам.

— С чего мы начнем, сэр?

— Срочно через Шамси-Заде сообщить «Нельсону» о его выдвижении. Наших агентов ему сразу всех не передавать, надо сделать это с умом. Подумайте, как осуществить переезд «Нельсона» в город и под какой маской он должен действовать... Да, я хотел спросить, как обстоит дело с Тарланом? Когда он должен покинуть Турцию?

— Подготовительные мероприятия закончены. Отношения у него с Гюзель хорошие. Он серьезно намерен завладеть не только ее сердцем, но и богатством отца нашей турецкой русалки.

— Кларк, «Нельсона» подробно введите в курс дела в отношении Тарлана. Он должен популяризировать среди горцев этого щенка... Иначе Тарлан не будет иметь престижа среди горцев.

Не прошло и недели, как Урахов приехал в Баку, а Шамси-Заде передал ему полученное от Кларка письмо.

Англичанин был чрезвычайно вежлив. Кларк хвалил своего агента. При этом подчеркивал, что и он, непосредственный его хозяин, тоже не забыл своего подчиненного. И вот, при удобном случае, добился его выдвижения. Далее он хвастался, что его донесения читает сам Уинстон Черчиль, являющийся не только вдохновителем и организатором «похода четырнадцати держав», но и активным участником «круглого стола» — мозга СИС.

«Запомни следующее, — писал Кларк, — как тебе известно, за последний период войска противника одерживают ряд побед над силами Гоцинского. Дух горцев, в связи с этими неудачами, падает, и если мы морально не поддержим их, то вскоре они совсем перестанут бороться против Советов. Тогда наша затея погибнет так же, как она погибла в 1918—1919 годах. Поэтому союзники намерены в ближайшие дни направить в Дагестан Тарлана».

— Да что этот молокосос Тарлан сможет сделать в Дагестане? Неужели более подходящего человека союзники не нашли? — произнес вслух Урахов, чтобы заинтриговать Шамси-Заде, внимательно следившего за каждым его движением.

— Он вдохновит горцев на борьбу с этими безбожниками — большевиками.

— Да, пожалуй, так, доктор, — сказал Урахов, скрывая свою радость, что получил такое важное сведение о намерениях врагов.

— Ты должен через своих людей поднять авторитет Тарлана среди горцев. Связываться тебе с ним непосредственно Кларк запрещает.

Урахов поселился теперь в Темир-Хан-Шуре. Работая экспедитором одной из областных торговых организации, он имел возможность выезжать в округа Дагестана и тем самым «удовлетворял» просьбу Кларка. Периодически он выезжал в Баку и передавал Шамси-Заде соответствующие сведения и донесения...

Кларк был очень доволен новым резидентом, так быстро освоившимся в своей новой роли. Англичанин решил передать ему трех агентов, оставшихся после гибели Рустема без связи с центром. Получив их координаты, Урахов немедленно сообщил о них в ЧК.

Николай Семенович и Мустафаев выехали в округа по названным адресам. На основании собранных доказательств все трое английских агентов были арестованы и преданы суду революционного трибунала. Аресты производились так, чтобы о них знало как можно меньше людей, в том числе их британский шеф — Кларк.

От имени арестованных «шпионские» сведения для Кларка составляли теперь чекисты и передавали их Урахову, а он снабжал ими Шамси-Заде. Представители СИС посылали очередные задания и инструкции, в которых Урахову предлагалось привлекать к сотрудничеству с английской разведкой новых людей. С помощью чекистов он подобрал нескольких таких «преданных» англичанам агентов.

По мере подготовки новых «агентов» для «Интеллидженс Сервис» Урахов под различными предлогами ставил перед Кларком вопрос о прекращении связи со старой агентурой. Англичанин, при желании, мог бы проверить, минуя «Нельсона», эту агентуру. Не найдя никого на месте, он догадался бы, в чем дело.

Раз от новой агентуры поступают ценные сведения, полагал Кларк, зачем ему нужно держать в агентурной сети старых дармоедов, как о них отзывался его стамбульский шеф. Кларк получил возможность отличиться и перед шефом: «Нельсон» привлекает к сотрудничеству с СИС новых ценных людей...

Однажды во время очередного обсуждения оперативного плана Рамазанов, обращаясь к подчиненным, сказал:

— Военные действия по ликвидации бандповстанческих отрядов подходят к концу. Наши войска и партизаны успешно разгромили крупные силы противника, о чем, безусловно, известно Кларку и его хозяевам. Поэтому наши планы по организации дальнейшей работы мы должны строить, исходя именно из новых условий.

Полагаю, что англичане, убедившись в полном крахе остатков дагестанской контрреволюции, перейдут к организации на нашей территории глубокой подрывной деятельности, рассчитанной на долгие годы борьбы с нами. Мы должны готовиться к дальнейшим боям на невидимом фронте. Пожалуй, мы выведем на нашу территорию ряд эмиссаров и агентов противника и выясним, что делается в эмигрантских центрах, существующих в Стамбуле и Париже...

Глава четвертая КОНЕЦ «ВЕЛИКОЙ» МИССИИ

В богато обставленной гостиной фабриканта собралась стамбульская знать. Отец Гюзель устраивал прощальный вечер. Виновником торжества был Тарлан, будущий муж дочери состоятельного турка.

До этого вечера Кларк под разными предлогами не разрешал дагестанцу посещать дом Гюзель. Английский разведчик боялся, что нетерпеливый горец может испортить все дело, так ловко начатое им с помощью своего верного агента.

Дальновидный турок сразу мог догадаться, что Кларк намечает какую-то авантюру, используя его родную дочь. Поэтому представитель СИС оттягивал это знакомство и устроил его так, чтобы фабрикант имел только одну встречу с «женихом». А за вечер он не сможет распознать человека. Тем более, что Кларк подготовил дагестанца по всем правилам...

Тарлан был в новом офицерском мундире. Он стоял вместе с англичанами в углу гостиной.

Фабрикант открыл вечер. Кларк представил Тарлана участникам торжественного ужина.

— Дамы и господа! Сегодня мы собрались у уважаемого эфенди по двум причинам. Мой друг мсье Тарлан просит руки Гюзель. Прошу всех поднять бокалы за счастье виновников торжества, — сказал англичанин и осушил свой бокал.

Гости фабриканта не сводили глаз с Тарлана и Гюзель, сидевших между Кларком и отцом. Женщины завидовали молодой турчанке; мужчины думали, что фабрикант счастлив тем, что приобрел перспективного наследника. Были и такие, которые смеялись над наивным хозяином. К последней категории гостей относились те, которые знали о похождениях дочери фабриканта.

— Второй причиной нашего торжества, — начал новый тост Кларк, — является то, что мсье Тарлан завтра покидает наш прекрасный Стамбул и отправляется для выполнения возложенной на него исторической миссии. Леди и джентльмены! За здоровье и успехи мсье Тарлана!

— Да поможет всевышний новому предводителю газавата! — прокричал кто-то из гостей фабриканта.

К концу ужина Кларк, обращаясь к гостям, сказал, что мсье Тарлан неважно себя чувствует и что он просит произнести тост от его имени, в котором хочет поблагодарить всех за оказанное ему уважение.

Лишь Гюзель понимала, что Кларк хитрит, желая поскорее увести дагестанца. Боялась только того, чтобы отец не понял всей этой игры. Бедный старик не выдержит такого удара.

Чтобы не дать возможности будущему «полководцу» вступить в беседу с родителями Гюзель, Кларк вывел его через черный ход на улицу и отвез на железнодорожный вокзал, откуда в сопровождении свиты отправил к турецко-советской границе.

Сотрудники Мехмета последние дни принимали все меры к тому, чтобы не упустить из вида Тарлана, который все это время находился в компании Кларка.

Наконец-то, с пограничной заставы сообщили, что английская свита, оставив Тарлана, отбыла в Стамбул. Обозленный Мехмет тут же выехал на заставу. Разговор между ним и дагестанцем был довольно длинным.

— Этот проклятый англичанин ни на минуту не отходил от вас, мсье Тарлан, поэтому я не имел возможности встретиться с вами, — заявил Мехмет, войдя в комнату, в которой остановился эмиссар. — Эта английская крыса думает, что только его стране нужны богатства Кавказа... Лишний раз убеждаюсь в правоте слов великого Наполеона, назвавшего англичан нацией торгашей.

Еще немного — и Мехмет проговорился бы об истинных планах турецкого правительства. Прежде он, как и Кларк, в беседах с Тарланом заявлял, что турки мечтают дать независимость Кавказу, а управлять им должны кавказцы. А теперь турецкий разведчик, забыв обо всем, чуть не выдал себя с головой.

Общаясь с матерыми мастерами шпионажа, Тарлан за время подготовки к эмиссарской миссии кое-чему научился и мог теперь определить, где зарыта собака в планах империалистов. Он понял истинную цель заботы, проявляемой о нем турками и англичанами. Однако сказать об этом сейчас не решался, так как слишком далеко ушли корни его сотрудничества с ними. Скрыв свои мысли, он обратился к турку:

— Продолжайте, эфенди Мехмет. Действительно, мои последние дни прошли под руководством мистера Кларка.

— Не только Кларка, но и в объятиях стамбульской шлюхи Гюзель, — ехидно вставил Мехмет.

— Как вы смеете, эфенди, так отзываться о моей невесте?

— Не обижайтесь, мой друг, я говорю то, что есть. Крысы из СИС думают, что Гюзель и богатства ее отца окажут на вас соответствующее воздействие и вы будете верно служить интересам Англии. Если Гюзель была вашей настоящей невестой, то почему этот Кларк до последнего вечера не показывал вам ее дом и не знакомил с родителями? Все это комедия, разыгранная представителями «Интеллидженс Сервис», чтобы окончательно околпачить вас. Нам давно известно, что Гюзель служит у англичан. Известна и роль ее отца, который тоже давно продал себя англичанам. Но мы не хотим идти с ними на осложнения из чисто дипломатических соображений. Однако придет время, когда Гюзель и папаша, возможно, будут сидеть за решеткой. В отличие от английской разведки, привлекающей к сотрудничеству людей с помощью красивых проституток, мы, турки, рассчитываем на другое. Мы, дорогой Тарлан, верим вам, что вы истинный магометанин, идущий на совершение великого дела — освобождение единоверцев от великого зла. Наше сотрудничество с вами основано только на идеях ислама. Поэтому мое правительство просит вас дать клятву на Коране.

Тарлан, повинуясь Мехмету, поднес Коран к губам и дал клятву быть верным рабом исламизма.

— Теперь выслушайте мои последние советы, — сказал турок. — В Дагестане и других областях Северного Кавказа после мировой войны осталось много турецких военнопленных. Мы через соответствующие каналы постараемся внушить им, чтобы они являлись в ваш штаб, а вы используйте их в качестве командиров отрядов горцев. Прибыв в Дагестан, возьмите полное командование над всеми силами повстанцев в свои руки, так как эти гоцинские, алихановы и им подобные не в состоянии возглавить освободительное движение горцев. Дело дошло до такого абсурда, когда Нажмутдин объявил себя новым имамом Дагестана. И последнее. Не забывайте, дорогой Тарлан, землю Оттоманской империи. В жизни все бывает. Если ваша миссия потерпит поражение на земле предков, то ни в коем случае не оставайтесь там, не поддавайтесь никаким уговорам, приезжайте в Турцию, куда для вас всегда открыта дорога.

Много думал дагестанец над словами Мехмета. Не мог он простить себе, что Кларк так ловко обвел его вокруг пальца. Надо же было ему оказаться таким наивным простачком, которого какая-то сомнительная девица одурачила после первого знакомства. Можно ли теперь хоть на грамм верить этим «великим деятелям» из СИС? А Мехмет? Тоже хорош гусь. Значит, и турки, и англичане, как и в прежние времена, больше мечтают о бакинской нефти и других богатствах Кавказа, нежели о благополучии его народов.

Тарлан начал вспоминать, как он оказался в рядах врагов своей родины. Ругал не только Кларка и Мехмета, но и себя за то, что попал под влияние вожаков шпионажа и дал согласие выехать в Дагестан.

...Теперь уже ничего нельзя было предпринять. За отказ от эмиссаровской миссии Мехмет и Кларк могут сыграть с ним злую шутку... Тарлан пригласил к себе подобранных Мехметом советников.

Враги были готовы перейти границу.

Грузия еще находилась в руках меньшевиков. Тарлан со своими спутниками, перейдя границу, местом остановки выбрал Тифлис. Это был центр всех контрреволюционных сил, бежавших туда с Северного Кавказа. Тарлан решил направить на разведку в Дагестан одного из своих советников, чтобы выяснить ситуацию в области. Но главной целью являлось то, чтобы к нему из Дагестана прибыла специальная делегация, в сопровождении которой он хотел отбыть в страну гор. Необходимо, чтобы на родине его предков ему организовали достойную встречу. Дагестанские контрреволюционеры могли и не принять его. До него дошли слухи, что Нажмутдин Гоцинский сам претендовал на пост главаря нового движения.

Тарлан приказал своему советнику Кадырову обязательно привезти в Тифлис не только делегацию горцев, но и письмо от них с приглашением его, Тарлана, в Дагестан.

Как-то, идя по базару Темир-Хан-Шуры, Урахов услышал разговор двух жителей из Андийского округа. Они говорили о том, что в их округе появился какой-то выходец из селения Куппа, прибывший якобы из Турции.

Заведующий отделом предложил Мустафаеву выехать в Андийский округ.

...В селении Ботлих, на годекане, собрались горцы, вернувшиеся с вечернего намаза. Один из них увлеченно рассказывал своим собеседникам о том, что в Тифлис прибыл из-за границы наследник великого рода Тарлан, которому жители округа должны написать письмо — приглашение в Дагестан. До этого рассказчик побывал в селениях Муни и Годобери, где уже заполучил подобные письма.

Чекисты установили, что этот оратор — не кто иной, как куппинец, прибывший от Тарлана.

Али Касимович приказал Мустафаеву совместно с уполномоченным ДагЧК по Андийскому округу вести наблюдение за куппинцем и в случае, если он вздумает выехать из округа, задержать его.

Через день куппинец, распространив среди жителей несколько воззваний, восхваляющих Тарлана, выехал из Ботлиха.

Мустафаев с чекистами, направившись кратчайшим путем, опередили куппинца и устроили засаду недалеко от главной дороги, по которой выехал тарлановский советник.

При задержании «советник» объяснил, что он уроженец селения Куппа, но давно живет в Турции. В Дагестан приехал, чтобы повидаться с родственниками. Побывал в селениях, где проживают его родные и знакомые. Предъявил личные документы и визу властей, разрешивших ему официальный выезд в Дагестан.

— Гражданин Кадыров, или Хаджи-Абдул Кадыр, как вас величают турецкие власти, — сказал Мустафаев, — если вы приехали, чтобы повидаться с родственниками, то зачем вам понадобилось распространять воззвание о предстоящей миссии Тарлана в Дагестан? Обыскать его!

— Вы безбожники, а я человек религиозный. Вы не имеете права обыскивать меня. После вашего прикосновения по шариату я не имею права исполнять намаз. Оставьте меня в покое, а то я буду жаловаться вашему самому большому хакиму.

— Жаловаться на незаконные действия — ваше право, гражданин «советник», а сейчас вынимайте то, что у вас в карманах!

Чекист Кудаев, владеющий арабской грамотой, ознакомился с содержанием обнаруженных у задержанного бумаг. Среди них было несколько воззваний, призывающих горцев поддержать приезд в область Тарлана, и письма-приглашения.

Вот одно из писем, адресованное эмиссару из Турции:

Операция по захвату советника Тарлана прошла успешно. Кадыров попался с поличным, а это было главное.

Кадыров показал, что он, проживая в Стамбуле, в начале лета 1920 года был завербован турецкой разведкой и проходил обучение в индивидуальном порядке. Мехмет представил его Тарлану в качестве одного из советников при поездке на Северный Кавказ. Одновременно Кадыров должен был следить за действиями самого эмиссара.

Мехмет знал, что рядовые дагестанцы отрицательно будут относиться к приезду Тарлана и вряд ли согласятся писать обращение к нему. Поэтому турок снабдил своего советника соответствующими текстами воззваний и писем, которые он должен был использовать по приезде в Дагестан.

Письма, содержащие приглашение Тарлану, Кадыров составлял еще в Турции на основании данных ему Мехметом текстов. Вернувшись из Дагестана, он должен был преподнести их Тарлану как документы, исходящие от горцев.

Кадыров также рассказал, что он связался с Гоцинским, Алихановым и другими руководителями контрреволюции, которые обещали ему направить в Тифлис авторитетную делегацию.

Следствие по делу турецкого шпиона продолжалось, а сотрудники отдела Рамазанова готовились к очередным операциям.

Чекисты отлично понимали: Тарлан с нетерпением ждет возвращения своего советника. Иначе он может не приехать в Дагестан. Но как быть? Кадыров арестован, и отпустить его нельзя. А приезд эмиссара в область необходим, прежде всего, самим чекистам, чтобы поймать его со всеми его сообщниками.

— Как быть? — обратился к Николаю Семеновичу Рамазанов.

— Али Касимович, что мы теряем, если с письмами к Тарлану вместо Кадырова поедет наш человек?

— Какие у нас есть для этого основания?

— Задержание Кадырова произведено ночью, и о том, что он в наших руках, никто не знает. Наш представитель поедет в Тифлис по «просьбе» Кадырова с составленными последним письмами. Советник не смог доставить письма сам «ввиду болезни».

— Идея, Николай Семенович, неплохая, нужно подобрать человека.

Тарлан со своими спутниками жил в одной из частных гостиниц Тифлиса. Боясь ночных налетов грабителей, которыми при меньшевиках был наводнен город, у входа в номер, где находился эмиссар, поочередно дежурили его спутники.

Вечером, когда все заснули, в дверь гостиницы постучал одетый в черкеску человек. Швейцар, только что освободившийся от своих хлопот, неохотно открыл дверь. Он проводил ночного посетителя к номеру, у входа в который прямо на полу спал мужчина с бородой, положив голову на папаху. Правая рука его лежала на рукоятке сабли.

Швейцар-грузин несколько раз окликнул спящего по имени, но тот не просыпался. Тогда швейцар, подойдя вплотную к лежавшему, стал толкать его. Проснувшись и не разобрав, в чем дело, тот вскочил и начал стучать в номер, выкрикивая: «Тарлан! Тарлан! Нападение! Нападение! Грабители! Помогите! — Затем, обнажив саблю, он предупредил: Не подходите, убью!»

Швейцар, боясь, что на шум могут выйти клиенты, стал его успокаивать.

— Кацо, ты чего кричишь, мы же свои, неужели не узнал меня, я же швейцар...

— Кто с тобой?

— А это твой земляк.

— Какой земляк, откуда он?

Из номера вышел в ночной рубашке бледный Тарлан. Выяснив обстоятельства, он пригласил гостя к себе.

— Кто ты такой?

— Меня зовут Османом. Я от Кадырова.

— Какого Кадырова?

— Куппинского.

— А где он, что с ним случилось?

— Он в Дагестане.

— Почему он сам не приехал?

— Он болен.

— Что с ним?

— Он сильно простужен и лежит в постели.

— Где?

— В Темир-Хан-Шуре.

— Кто вас направил ко мне?

— Кадыров.

— Откуда вы уроженец?

— Из Ботлиха.

— При каких обстоятельствах вы познакомились с моим советником?

— Господин Кадыров в Ботлихе проводил по вашему поручению работу среди горцев и после оформления пригласительного письма на ваше имя выехал вместе со мной в Темир-Хан-Шуру. По дороге он заболел, и я еле довез его до города. Больного оставил у знакомого фельдшера, а я сам по его просьбе выехал в Тифлис, чтобы передать вам эти письма.

Тарлан выхватил из рук Османа письма и начал вслух читать их своим спутникам, присутствующим в номере.

— Я же вам говорил, что Кадыров не подведет. Мы завтра же поедем на родину. Уважаемый земляк, — обращаясь к Осману, сказал Тарлан, — а когда приедет делегация?

— Скоро. Кадыров лично вел переговоры кое с кем по этому вопросу.

На следующий день к Тарлану из Дагестана прибыли представители, выделенные руководством контрреволюционных сил. По заданию Гоцинского и Алиханова делегация ускорила приезд в Дагестан людей из-за границы.

В целях безопасности выехали из Тифлиса, разбившись на группы. Несмотря на все старания, в группу, которую возглавлял сам эмиссар, Осман не попал. Тарлан предложил ему срочно отправиться одному, чтобы оказать помощь больному Кадырову, чьи заслуги эмиссар особо оценил.

Осману ничего не оставалось, как покинуть Тифлис. Возражения вызвали бы подозрения у эмиссара. Он поспешил выехать в Темир-Хан-Шуру, чтобы доложить о результатах встречи с врагами.

— Выдвинутый нами план, — заметил Рамазанов, выслушав доклад Османа, — оказался неудачным. Мы, конечно, не могли предвидеть такой исход. Кто думал, что Тарлан в столь сложный для него час будет заботиться о Кадырове. Самое главное звено выпало из наших рук. Теперь нужно потратить много времени и сил, чтобы установить маршрут врагов и организовать за ними наблюдение, иначе они ускользнут от нас.

Как опытные воры, скрывающиеся от преследования, Тарлан и его советники через горы тайком добрались до Северного Дагестана. Здесь им предстояло встретиться с Нажмутдином Гоцинским.

И Тарлан и Гоцинский к этой встрече готовились, и оба они достаточно волновались. Основания для этого у них имелись. Хотя они были представителями одного лагеря, боровшегося против новой власти, каждый из них по-своему мечтал выполнить намеченные планы.

Гоцинский — крупный собственник, думающий, в первую очередь, о своем богатстве, не пользовался симпатией у народа, за исключением кучки предателей, перешедших в его лагерь.

Гоцинский боялся, что в случае ожидаемой победы над Советами, учитывая то, что в ней примет участие и Тарлан, последний может стать главой области. Тогда, думал он, пропало его имамство вместе со всем богатством.

В свою очередь Тарлан беспокоился о том, что контрреволюционная верхушка, сполна использовав его для борьбы с большевиками, затем выбросит его за борт.

Первая встреча Гоцинского с Тарланом была назначена у Гидатлинского моста. День с утра выдался ясный. Мюриды по примеру своего вожака, расстелив шубы, сидели на них и мирно беседовали. Все ждали гостя с той стороны. Нажмутдин нервничал. Ему было неловко перед своими мюридами. Он, их предводитель, уже час ждет этого мальчишку. Наконец-то показалась группа всадников. Среди них был и эмиссар.

...Нажмутдин крепко обнял Тарлана.

— С приездом, наш долгожданный гость!

— Спасибо, уважаемый. Я приехал из далекой Турции по вашей просьбе...

— Я знал, что ты приедешь, дорогой Тарлан. В трудные для нашего Дагестана дни мы все должны находиться под одним зеленым знаменем...

— Как чувствуют себя ваши мюриды? — спросил Тарлан, повернувшись к телохранителям Гоцинского, стоявшим недалеко от него.

— Хорошо, — хором ответили мюриды.

Дальнейший разговор между лжеимамом Дагестана и новоиспеченным эмиссаром никак не клеился. Наступило неловкое молчание...

Один из жителей селения Урада подошел к Тарлану и поцеловал ему руку. Его примеру последовали еще несколько человек. Один из советников Тарлана, отозвав в сторону подошедшего первым к высокому гостю урадинца, сказал ему что-то.

Урадинец снова подошел к эмиссару и демонстративно пригласил его в гости. Тарлан обрадовался приглашению и последовал за урадинцем.

Гоцинский, наблюдавший за этой сценой и слышавший весь разговор, сел на коня и, не сказав никому ни слова, поскакал в сторону, где стояли его отряды. Мюриды незамедлительно присоединились к своему предводителю.

Урадинец доставил Тарлана и его свиту к известному в селении кулаку, который, радушно приняв гостей, устроил им завтрак. Во время еды эмиссар вдруг вспомнил о Гоцинском.

— Значит, Гоцинский сюда не явится?

— Он здесь и не нужен, — ответил один из урадинцев, — надоел всем со своими голодными бандитами. Они налетают, как саранча, и уносят все, что попадает им под руки. Жители Урады ненавидят Гоцинского за то, что своими обещаниями он столько времени обманывает их.

Тарлан положил недоеденный кусок баранины. То же самое сделали остальные участники завтрака. Кулак, хозяин дома, растерянно проговорил:

— Уважаемый Тарлан, хозяйка спешила, подала недоваренное мясо. Прошу прощения, сейчас будет шашлык.

— При чем тут хозяйка? — сказал эмиссар.

— Так в чем же дело, уважаемый?

— Я думал, что народ поддерживает Гоцинского, а оказывается, горцы даже не приглашают его в дом.

Вместо хозяина ответил урадинец:

— Видите ли, Гоцинский объявил себя имамом. Выдает себя за человека, посетившего Мекку, где якобы сам всевышний принял его и назначил имамом. А он вообще никогда в Мекку не выезжал.

Тарлан молчал. Его советник, обученный Мехметом, решил поправить положение.

— Конечно, Гоцинского никто имамом не назначал, поэтому народ считает его лжецом. Всевышний видит это и знает, как поступить с ним... Великие державы направили к вам нашего Тарлана. Мы, верные идеям ислама, призываем народ собраться под его знаменем. Гоцинский кое-что для борьбы с Советами сделал. Мы не будем отталкивать его. Нужно действовать вместе, иначе большевики нас разгромят.

— Правильно говорит господин советник из Турции, — сказал хозяин. — Мы должны действовать умно: у большевиков много силы. Надо направить людей по округам: всем горцам надо объединиться...

Один из урадинских активистов сообщил чекистам о приезде иностранной миссии.

...Было семь часов вечера. Рамазанов приказал дежурному по ДагЧК срочно вызвать Гудкова и Мустафаева. Через полчаса участники оперативной группы, получив соответствующие инструкции и захватив с собой Османа, выехали в горы.

К утру чекисты были возле Урады. Остановившись у дороги, они направили Османа в село, чтобы выяснить обстановку. Вскоре он вернулся. Чекисты опоздали. Оказывается, до их прибытия эмиссар со своими приближенными выехал из селения.

Тарлану удалось присоединиться к главным силам мятежников, в руках которых находилась часть Аварии.

Однако положение мятежников было критическим. Ничто не могло спасти их от трагического конца...

К чему только не прибегал Тарлан, но обманутые Гоцинским, Алихановым и другими главарями контрреволюции, горцы больше не верили никаким самозванцам и переходили на сторону Советской власти.

К весне 1921 года бандповстанческие отряды на территории Дагестана и Чечни были полностью разгромлены частями Красной Армии и партизан. Разрозненные группы бандитов скрылись в горах. Гоцинский и Тарлан перешли на нелегальное положение. Тарлану вскоре удалось бежать в Турцию.

Так позорно закончилось дело, начатое авантюристом на земле своих предков. Правда, в одном Тарлану повезло: чекистам Дагестана и Чечни все же не удалось его захватить. Но он еще должен был появиться на сцене. А пока чекисты проводили большую работу по выявлению его бывших сторонников на территории республики.

Глава пятая ПОД ПОКРОВОМ БАТУМСКОЙ НОЧИ

Враг, потерпев поражение в открытых боях, изменил свою тактику. Гоцинский скрылся в горах. Однажды он вызвал к себе Ахмедхана Аварского.

— Ахмедхан, — сказал Гоцинский, — наши дела теперь плохи. За нами, кроме этих мюридов, никто не идет. Да и они тоже поддерживают нас только потому, что мы пока кормим их, а как кончатся наши запасы, и они убегут. Я знаю этих бездельников, им лишь бы сидеть и жрать награбленное. Воевать они не могут. Нам нужно искать настоящих борцов за наши идеи.

— Где мы их найдем, уважаемый Нажмутдин? — заметил Ахмедхан Аварский.

— Есть выход.

— Где?

— Там, в Турции.

— Хватит, имам. Турки, англичане, деникинцы. Кто только здесь на Кавказе не был, а что толку? Мы же остались в дураках. Если они в 1918—20 годах ничего не смогли добиться, то что теперь они сделают для нас?

— Не ожидал, что сын великих аварских ханов и доблестный офицер может упасть духом.

— Я говорю то, что есть, уважаемый Нажмутдин.

— Вот что, дорогой Ахмедхан, опыта у тебя в политических делах нет. Об одном не забудь: что сделала Советская власть с нами. Мюриды фактически ничего не потеряли, а мы? Из всех богатых семей от Советской власти больше всего пострадали наши с тобой тухумы. Оттягивать время нельзя, иначе эти голодранцы камня на камне не оставят в наших бывших имениях.

— Да, имам, пожалуй, ты прав. Что конкретно требуется от меня?

— Видишь, Ахмедхан, поражение в открытых боях не должно огорчать нас. Нам надо готовить большую и последнюю войну с Советами, в результате которой они будут стёрты с лица земли наших предков. А это можно сделать только с помощью заграничных друзей, так как их интересы вполне совпадают с нашими.

— Что ты предлагаешь, Нажмутдин?

— Тебе нужно немедленно отправиться в Турцию. Ты будешь моим личным представителем не только там, но и в Лиге Наций.

— Чтобы держать там представительство, нужны средства и люди, на которых можно было бы опереться.

— Все будет, Ахмедхан. Я даю тебе миллион. Используй эти деньги для наших дел. Чтобы ты не обращал на себя особого внимания, тебе надо какое-либо прикрытие, скажем, организовать торговое предприятие.

— Достаточно ли будет этих денег для такой серьезной работы?

— До чего ты наивен, дорогой Ахмедхан. Все это ширма. Главный доход ты должен получить от разведок Турции, Англии, Франции, Германии и других держав, которые окажут нам содействие во всем.

— А что мы им дадим за их помощь?

— Сейчас об этом рано говорить. Потом подумаем.

— Уважаемый имам, ты еще ничего не сказал о людях, которые будут у меня служить.

— Разве мало в Турции и в других государствах наших людей, бежавших из России после Октября? Только подбери из них самых надежных, а не всех шатающихся за границей бродяг.

— Как мы будем поддерживать связь?

— Через курьеров и при помощи писем, которые адресуй не мне лично, а подставным лицам. В переписке надо использовать только условности, иначе она окажется в руках советских контрразведчиков.

Алмакские хутора Хасавюртовского округа располагались на границе между Чечней и Дагестаном. Здесь проживал известный кулак Юсуп-Али. Однажды после вечернего намаза он сидел во дворе и пристально наблюдал за работой женщин, возившихся по хозяйству.

Вдруг с улицы кто-то громко спросил, дома ли хозяин. Жена кулака подошла к воротам. Вскоре она ввела во двор незнакомого мужчину.

— Юсуп-Али, я посланник имама Гоцинского, — заявил вошедший.

— Очень рад, сын мой, заходи в комнату, а то здесь женщины не дадут нам спокойно поговорить.

— Завтра ночью имам приедет к тебе, — сказал незнакомец, когда они вошли в дом.

— Почему именно ко мне?

— Есть дело.

— Какое?

— Имам скажет.

— Передай ему, что я к его услугам.

На следующий день в назначенный час к дому Юсупа-Али подъехал Гоцинский вместе со своими мюридами. Хозяин не ожидал стольких людей. Ведь вчерашний посланник сказал, что придет только один имам, а с ним теперь целая орава в лохматых папахах.

— Юсуп-Али, что-то ты невесело гостей встречаешь, — заметил Гоцинский, увидев мрачное лицо хозяина.

— Да что ты, уважаемый Нажмутдин-имам, я рад твоему приходу. Ведь не каждый имеет счастье принимать святого человека. Просто мне сегодня нездоровится.

— Юсуп-Али, я и мои верные мюриды будем жить у тебя. Надеюсь, ты не возражаешь?

— Нет, великий имам, я счастлив, — ответил алмакский богач.

Услав из комнаты мюридов, Гоцинский приступил к делу. Он рассказал Юсупу-Али, что после поражения в боях с красными, перешел на нелегальное положение и, скрываясь у верных ему людей, ведет подготовку к новому мощному выступлению против Советов.

— Людей, — сказал Гоцинский, — я готовлю не только в Дагестане, но и в Чечне. Поэтому, чтобы легче было руководить этой работой, я хочу жить на хуторе, граничащем с Чечней. Тебя, Юсуп-Али, я потом назначу наибом, и ты будешь командовать своим наибством. Советы, дорогой мой, — временные хозяева нашего края, они уйдут так же, как и пришли...

— Имам затевает большое дело, а хватит ли у него сил?

— Ты спрашиваешь, хватит ли у меня сил? Если б я тебе рассказал обо всем, на что я рассчитываю, то ты не задавал бы такого вопроса. Но давай поговорим о другом. Ко мне станут приезжать курьеры, принимать их будешь ты, а затем я. Иначе в их числе могут прибыть ко мне и советские шпионы. Часть моих мюридов нужно разместить на других близлежащих хуторах под видом людей, работающих по найму у местных жителей. Если у тебя будет проживать большое число приезжих, то это станет чересчур заметно.

...Агенты лжеимама действовали всюду. Особенно активно они проводили свою подрывную работу в округах Нагорного Дагестана и Горной Чечни. Для проверки, как действуют его мюриды, и переговоров с ними, Гоцинский часто выезжал из Алмакских хуторов в селения Дай, Байтерки, Самсири, Зумсой, Шара-Аргун, Нижелой, Шату и Урус-Мартан. Выезжал тайком. Иной раз он скрывал свой отъезд даже от Юсупа-Али.

Однажды ночью жена Юсупа-Али услышала лай собак и вышла во двор. Она направилась в ту половину двора, где была расположена комната, отведенная имаму. Заметив там какие-то фигуры, она быстро вернулась в спальню и разбудила мужа.

— Юсуп-Али! Юсуп-Али! Быстро вставай, во дворе чужие люди.

— Что ты болтаешь, старая карга?!

— Валлах, там посторонние лица!

— Откуда ты знаешь, во сне что ли видела?

— Да ты иди во двор и увидишь сам.

Юсуп-Али неохотно поднялся с теплой постели и, накинув шубу на плечи, вышел во двор. Он не поверил своим глазам: под окнами комнаты Гоцинского стояло несколько человек, двое из них держали лестницу. Через несколько минут по ней спустился из окна Нажмутдин.

Чтобы не выдать себя, Юсуп-Али быстро вошел в сарай. Гоцинский и мюриды сели на коней, находившихся неподалеку от дома, и уехали в сторону Чечни.

Юсуп-Али больше не заснул, все думал о тайном ночном выезде имама. Рано утром хозяин встретил во дворе Нажмутдина. Он только что вошел в ворота.

— Уважаемый имам, где ты был так рано?

— Ночью я плохо спал, Юсуп-Али. Поэтому утром совершил небольшую прогулку по полю, а сейчас после утреннего намаза пойду отдыхать.

— Да, нужно отдыхать, иначе в твоем возрасте, имам, трудно без сна работать.

Полагая, что хозяин дома поверил его выдумке, Гоцинский ушел к себе в комнату. А Юсуп-Али убедился, что имам, хотя в беседах с ним и изливает свою думу, но полностью ему не доверяет.

Между тем, дела у Гоцинского шли неплохо. Недаром он организовал ночные встречи с нужными ему людьми. Лжеимам установил связь с такими руководителями банд, как Атаби Шамилев, Ансалтинский и Гебертиев. Провел сборища с предводителями духовенства и вокруг известных шейхов сгруппировал силы для нового вооруженного выступления против Советской власти.

Находиться постоянно на хуторах Гоцинскому было опасно. Жители стали проявлять интерес к его персоне. Нажмутдин решил переменить место укрытия, но возник вопрос, связанный с содержанием мюридов, сопровождавших его. Свои личные богатства Гоцинский не собирался растрачивать на них, а жители близлежащих сел и хуторов давно отказались помогать им.

Выход из положения был найден. Гоцинский приказал своим мюридам совершать нападения на поезда. Один из них был против такого способа добывания средств.

— Ты в народе известен как имам, — заявил этот мюрид, — а твои люди будут заниматься разбоем. Узнав об этом, горцы, желающие поддержать тебя, не станут с тобой считаться.

— Ты, мой верный мюрид, мыслишь резонно, но твоими мыслями не накормишь таких, как ты, голодранцев.

— Когда ты, уважаемый имам, собрал нас, ты обещал, что всеми вопросами, связанными с нашим содержанием, будешь заниматься сам лично.

— Я и занимаюсь, болван. Если бы не я, то все вы давно сдохли бы с голоду.

— Правильно, великий имам! — подтвердили мюриды. — Твое приказание — для нас закон! Веди нас, мы готовы умереть за тебя, святой из святых!

— Молодцы, мои верные люди! А теперь слушайте меня. Этот мюрид в одном прав: если народ действительно узнает о наших нападениях на поезда, то молва о нас пойдет дурная, и наши сторонники отойдут от нас. Нам нужно изменить свой вид, как-то замаскироваться. Пусть вы будете похожи на настоящих бандитов, разбойников. Предупреждаю, если кто-нибудь из вас попадет в руки властей, то ни коем случае не признаваться в своей принадлежности к моему отряду. Иначе кара настигнет его везде. А теперь вперед, мои орлы! Бог над нами, а я, имам, с вами!..

Темной ночью переодетые мюриды во главе с Гоцинским быстро двигались вдоль железнодорожного пути к станции Карлан-Юрт. Они спешили к моменту прибытия на станцию товарного состава со стороны Грозного. По донесению одного из мюридов, посланного Гоцинским еще днем на разведку, в прибывающем составе должны быть продукты питания и другие товары, предназначенные для населения Дагестана и Азербайджана.

Гоцинский четко разработал план нападения на поезд.

Через две минуты поезд остановился на пристанционном пути. Мюриды шли с обеих сторон состава. Машинист, заметив большое количество людей, подошедших к вагонам, потянул рычаг, и поезд стал набирать скорость. И тут на ступеньку паровоза вскочил один из бандитов и, направив винтовку на машиниста, приказал тормозить. Состав, от резкого торможения чуть не сойдя с рельсов, с грохотом остановился. Мюрид вытолкнул машиниста из паровоза и тут же его застрелил.

Бандиты взламывали вагоны и вытаскивали товары. Неподалеку от железнодорожного полотна стояли фургоны. Все было готово к приему награбленного добра.

Мюриды отъехали от Карлан-Юрта несколько километров и начали подсчитывать трофеи. Добыча была солидная. Нажмутдин, расхаживая среди бандитов, сам стал расхваливать себя за то, что он организовал большое доходное ремесло.

К вечеру следующего дня нажмутдиновские мюриды прибыли в селение Центорой. У надежных людей они спрятали все то, что получили в результате пиратского нападения на железнодорожный состав.

...Нажмутдин с двумя мюридами устроился у кадия мечети, а остальные его люди расквартировались у других жителей Центороя.

Поздно вечером к лжеимаму пришло несколько центоройцев. Они обратились к нему с просьбой, чтобы он со своими мюридами покинул их село, так как за это органы власти могут преследовать сельчан.

Нажмутдин, сидевший на мягкой подушке в кунацкой комнате, пришел в ярость. Он встал и подошел к кадию, стоявшему впереди центоройцев, вошедших в комнату.

— Я слышал, что центоройцы плохо отзываются обо мне, и потому приехал к вам в гости. Теперь я убеждаюсь, что вы, действительно, свиньи. Вы можете не уважать Гоцинского Нажмутдина как человека, но вы не имеете права не признавать меня как имама, божьего посланника, назначенного главами таких могучих государств, как Турция, Англия и Франция. Вы должны знать, что недалеко то время, когда Советы будут изгнаны из Чечни и Дагестана и хозяином здесь стану я, в чем мне помогут турки и англичане. Что вы тогда будете делать, уважаемые центоройцы? Кроме того, вы дело имеете с посланником всевышнего, и как вы думаете оправдать такое ваше поведение перед аллахом? Кто вообще дал вам право нарушать святые законы шариата и правила кавказского гостеприимства.

Заметив, что его слова произвели некоторое впечатление на центоройцев, Гоцинский отошел от них и сел на свое место. Кадий предложил сельчанам ужин. Но те, извинившись, ушли.

Ложась спать, Гоцинский попросил хозяина разбудить его рано утром. Нажмутдин решил поскорее побывать в чеченском селе Беное.

...В Чечне был известен Али Митаев — духовный вождь одной из религиозных сект. Имевший своих мюридов, он так же, как и Гоцинский в Дагестане, был претендентом на высший духовный пост на Северном Кавказе. Поэтому Митаев избегал встречи со своим политическим соперником. Это отлично знал Нажмутдин, но после описанного разговора с центоройцами он вынужден был пойти на компромиссную встречу с Митаевым. Всю дорогу до Беное, где жил Митаев, Нажмутдин ругал центоройцев. Он еще не был уверен, не окажут ли ему такой же прием и в других чеченских селах? Лжеимам возлагал надежду только на Митаева, который мог подействовать на своих соплеменников.

Митаев не оправдал надежд лжеимама. Самолюбивый фанатик при встрече с Гоцинским вел себя надменно. Нажмутдин, желая набить себе цену, стал говорить о том, что его, имама, поддерживают иностранные государства, но и это на Митаева не подействовало.

Тогда Гоцинский поставил перед ним прямой вопрос: признает ли Чечня его, Нажмутдина, своим имамом и окажет ли она ему поддержку, если он объявит газават?

— Нажмутдин, ты сперва объяви себя имамом в Дагестане, — ответил на это Митаев.

— Я давно объявлен имамом не только Дагестана, но и Чечни.

— Кто тебя объявил?

— Горское правительство.

— Где оно сейчас?

— Разве ты не знаешь?

— В том-то и дело. От Горского правительства остались рожки да ножки. Это во-первых. Во-вторых, Горское правительство не имело права объявлять тебя имамом. Это противоречит шариату. Имамы объявляются так, как был объявлен Шамиль. Поэтому считать тебя имамом нельзя.

— По-твоему, Али, выходит, что я самозванец и лжеимам? — еле сдерживая себя, сказал Гоцинский.

— Как хочешь считай себя. Но мой окончательный совет тебе такой. Поезжай в Дагестан, и если шейхи будут считать тебя настоящим своим имамом, то Чечня пойдет за тобой под моим руководством...

Между тем белоэмигранты не дремали. Париж, Берлин, Варшава и Белград были переполнены «бывшими» людьми, бежавшими из России после Октября.

Под руководством империалистических разведок эмигранты стали создавать всевозможные «союзы», «партии», «объединения», «комитеты», и все они ставили перед собой цель организовать широкую шпионско-террористическую деятельность против Советской республики.

В Париже активно задавали тон великий князь Николай Николаевич и царский генерал Кутепов, которые являлись организаторами и вдохновителями монархистов. Врангель за границей продолжал обучать остатки офицерского корпуса. Не сидели без дела и кавказские эмигранты. Главенствующую роль среди них играли бывшие руководители контрреволюционных марионеточных правительств Грузии, Азербайджана и Северного Кавказа.

...Появление представителя дагестанского лжеимама Гоцинского в Турции явилось большим событием в кругах кавказских эмигрантов. Интерес к персоне Ахмедхана Аварского проявляли не только главари белой эмиграции, но и разведывательные органы Англии, Франции, Турции и других держав.

В честь Ахмедхана устраивали приемы и вечера. Популярность его еще более возросла, когда стало известно, что он прибыл в Стамбул не с пустыми руками, а с нажмутдиновским миллионом. Главари эмиграции, успевшие обанкротиться, кинулись к Ахмедхану, наперебой предлагая ему свои услуги.

Аварский хан организовал торговую фирму «Анатолий Шеркет». Главная контора фирмы находилась в Париже, в Стамбуле был ее филиал, который имел отделения в городах Самсуне, Смирне, Ардагане, Трабзоне, Андрианополе, Карсе, Эрзуруме и Боязете.

...Май 1923 года. Париж. Отель «Империал». В номере, где остановился Ахмедхан Аварский, собрались представители иностранных разведок и руководящие сотрудники фирмы «Анатолий Шеркет». Кроме хозяина, на сборище были приглашены: от Англии — Кларк, от Франции — Жоссе, от Турции — Мехмет, от русских монархистов — Толлер.

Директор фирмы Ахмедхан Аварский информировал участников сборища о том, что созданная им с помощью иностранных держав фирма «Анатолий Шеркет» успешно справляется с возложенными на нее задачами. Фирма поддерживает деловые отношения с рядом банков и компаний. В частности, она связана с банками «Империал Оттоман» и «Истерн Бритиш Компани», фирмами «Гривен Истерн Трейдин Компани», «Братья Кендрос» и «Миттиевич и К°».

— Господин Ахмедхан, сколько процентов из доходов фирмы вы отправляете Гоцинскому? — спросил капитан французской разведки Жоссе.

— Восемьдесят.

— А остальные суммы?

— Идут на нужды фирмы, в том числе на содержание управленческого аппарата.

— Чем ваш имам занимается в России?

— Ведет подготовку вооруженного восстания против Советов. Его лозунг: «Бороться против тех, кто против бога!»

— Как вы поддерживаете связь с Гоцинским?

— Через курьеров. И в этом солидную помощь нам оказывает служба господина Мехмета.

— Господин Ахмедхан, какими кадрами вы располагаете?

— Где, мсье Жоссе?

— И здесь и там.

— Здесь мы располагаем достаточной силой. Это бывшие горские помещики, ханы, офицеры царской и деникинской армий. В момент выступления горцев под руководством имама все они будут переброшены на Северный Кавказ для непосредственного участия в восстании. В подразделениях нашей фирмы работают лучшие представители северокавказской знати и преданные мне люди. Управляющим филиала «Анатолий Шеркет» в Стамбуле является мой шурин, князь полковник Тарковский Нухбек, бывший командир дагестанского конного полка. В отделениях фирмы работают братья Нухбека: Тарковские Адильбей и Шамхал; полковник царской армии Мусалаев, член Кубанской Рады Султан, офицер Дикой дивизии Макуев.

В беседу включился представитель великого князя Николая Николаевича, полковник Толлер Николай Петрович:

— Господа, в «Анатолий Шеркет» я занимаю должность начальника гаража, но в действительности представляю интересы русских монархистов, возглавляемых его величеством Николаем Николаевичем. Господин Ахмедхан поддерживает контакт с горским монархическим центром «Советом объединенных горцев Северного Кавказа», действующим на территории Турции. В состав этого совета входят Бекович-Черкасский, полковник Хабаев, князь Капланов, генералы Халилов, Улагай и другие авторитетные люди. «Анатолий Шеркет» имеет связь и с «Горским комитетом», во главе которого стоят Кантемир Алихан и Цаликов.

— Господин Толлер, каковы взаимоотношения между «Советом объединенных горцев Северного Кавказа» и «Горским комитетом»? — спросил француз.

— К сожалению, натянутые.

— В чем причина?

— Причина очень серьезная. Вы же знаете, господа, что возглавляемая великим князем русская монархическая организация поставила задачу объединить все существующие за границей и на территории России организации и создать единую силу, способную вести борьбу с большевиками. Однако, на этом пути мы встречаем много препятствий. Руководители зарубежных центров все, без исключения, выступают за уничтожение Советов, но в случае победы они хотят разделения России. За спиной каждой из существующих организаций стоят великие державы, представители отдельных из них присутствуют здесь. Главы иностранных государств заставляют Лигу Наций разделить Россию на сферы влияния. Вот, господа, где кроется корень зла.

— Господин Толлер, прошу уточнить ваши мысли! — заметил Кларк, сидевший до сих пор спокойно.

— Могу уточнить, мистер Кларк. Представитель Великобритании один из первых из западных держав заявил в Лиге Наций, что Кавказ, как наиболее революционный край, должен быть передан Англии, намеренной вести серьезную борьбу с большевизмом. Вы, англичане, также требуете возвращения царских долгов.

— Что еще, господин Толлер, вы можете добавить к этому? — спросил с иронией Кларк.

— Когда хан Аварский по указанию своего имама Гоцинского настаивал перед Лигой Наций на независимости Кавказа на основе международного права, вы, англичане, заявили, что Англия будет поддерживать имама в том случае, если после переворота ей в счет уплаты царских долгов будет разрешено сроком на пятьдесят лет пользоваться нефтяными промыслами, рудниками, заводами, железнодорожными и почтово-телеграфными сетями этого края. Только с помощью уважаемого хана, — продолжал Толлер, — нам удалось уговорить Гоцинского, иначе он хотел порвать всякую связь с нами... Отвечая на вопрос мсье Жоссе, хочу сказать, что именно по этой причине существуют разногласия между руководителями двух организаций. Короче говоря, главари «Горского комитета» избегают нас, русских монархистов, и хотят создать самостоятельное государство под протекторатом Англии. Мы должны устранить эти разногласия, иначе нам трудно будет бороться с Советами. А теперь мой друг Ахмедхан огласит вам письмо, полученное от князя Тарковского, который мыслит Россию только как единое и неделимое государство.

Аварский хан стал читать:

«...Мы находим необходимым установление самой тесной связи с национальными кругами русской эмиграции и принять участие в антибольшевистской борьбе, так как без свержения Советской власти и установления правовых норм невозможно установление нормальной жизни у нас на родине.

Только правовая и законно избранная народная власть в России может удовлетворить национальные интересы нашей родины. Мы находим, что единственным авторитетным лицом, которое может объединить вокруг себя все народности бывшей России в борьбе против Советской власти, является великий князь Николай Николаевич...»

— Господа, — сказал Мехмет, — мы сегодня очень много говорим о будущей судьбе нашего соседа — России. Мое правительство поручило мне передать вам, чтобы вы меньше занимались вопросами будущего, а больше внимания уделяли сегодняшней борьбе против Советов. Лишь после победы наших сил станет возможным конкретно обсудить вопрос о том, какая власть должна быть в России. Единственная просьба к русской монархической организации и ее лидеру, великому князю, — это то, чтобы ведение борьбы против Советов на Кавказе они поручили бы нам, туркам, самым ближайшим его соседям, отлично знающим условия на Кавказе. Мы поддержим контакт с Англией. Однако, наши действия будут согласованы с другими силами, в частности, с русскими монархистами...

Ахмедхан Аварский, подводя итоги совещания, попросил представителей иностранных держав оказывать денежную помощь его фирме, так как те средства, которые она получает от торговли, далеко не удовлетворяют растущие нужды организации в подготовке восстания против Советов.

Кларк, Жоссе и Мехмет обещали оказать помощь не только деньгами, но и оружием.

На следующий день Кларк и Мехмет выехали в Стамбул. В дороге они договорились усилить подрывную работу в Дагестане и с этой целью опять решили прибегнуть к помощи Тарлана.

После позорного бегства из Советской России Тарлан долгое время не показывался в кругах стамбульской знати. Он не знал, в чем его вина в провале мятежа Гоцинского. В конце концов, что он мог сделать один, безо всякой помощи? Тем более, что лжеимам в первое время принял его не очень-то дружелюбно.

...Тарлан сидел у себя в комнате и ужинал, когда к нему явился Кларк. Он был удивлен появлением англичанина.

Кларк, улыбаясь, обнял его и дружески произнес:

— Дорогой Тарлан, сколько лет, сколько зим мы не имели возможности поговорить. Друг мой, дела не дают мне возможности отлучаться. Да к черту их, эти бесконечные дела... Сегодня нас приглашает наш друг Мехмет. Собирайтесь, поедем к нему на дачу.

— Нельзя ли, мистер Кларк, отложить эту встречу до завтра?

— Нельзя, мсье Тарлан. Нас ждут.

По дороге эмигрант думал: как эти мастера шпионских махинаций вдруг нашли общий язык? В начале его знакомства с ними они вели двойную игру и скрывали друг от друга свои планы. А теперь?

Кларк и Тарлан до поздней ночи сидели у Мехмета. Представители иностранных разведок ввели дагестанца в курс событий на Северном Кавказе.

— Нужно все начать сначала, мсье Тарлан, — сказал Мехмет.

— Как, вы хотите опять отправить меня туда? Господа, хватит с меня.

— Мсье Тарлан, почему вы так раздражены? — заметил Кларк.

— Мистер Кларк, я не гожусь для таких дел. И вообще у меня нет особого желания вновь встречаться с этим имамом Гоцинским.

— Мсье Тарлан, вы никогда больше не увидите имама. Сейчас времена изменились, и мы должны действовать иначе. Ваше появление в стане Гоцинского невозможно и опасно, но руководить его движением мы должны.

— Мистер Кларк, из вашей новой затеи, мне кажется, ничего не выйдет. Все же в 1920—21 годах Гоцинский и Алиханов располагали солидными силами, и, несмотря на это, большевики разгромили их. Что теперь сделает этот шакал из Гоцо, когда, как я слышал, он даже боится выйти из своей берлоги?

— Вернувшийся недавно от Гоцинского курьер доложил Ахмедхану Аварскому о том, что на Северном Кавказе проведена большая работа по подготовке к новому вооруженному выступлению. Поэтому наше парижское совещание решило оказать помощь Гоцинскому. Правительства Англии, Франции и Турции обещали выделить соответствующие ассигнования на эти цели, — сказал Кларк.

— Так в чем же задержка в таком случае? — спросил, немного смягчившись, Тарлан.

— Мсье, для подкрепления авторитета Гоцинского необходима идея. Чтобы люди, вооружившись ею, не только шли за своим предводителем, но и умирали за наше дело. Такую идею, которая будет вдохновлять людей Гоцинского, должны подать вы, мсье.

— Мистер Кларк, я вспоминаю 1920 год, когда вы с господином Мехметом вооружали меня подобными «идеями» и отправляли на Кавказ. Я же и тогда сомневался в успехе дела, однако мне пришлось согласиться с вами. О результатах моей миссии вам известно. Если бы не моя находчивость, то сейчас я не сидел бы с вами... Не только мы, но и большевики отдают трупы расстрелянных земле.

— Мсье Тарлан, раньше мы действовали слишком открыто, надеясь, что наверняка одержим победу. Но наши надежды не оправдались. Этому помешало, конечно, и то, что у руководства мятежа стояли разношерстные люди, каждый из которых мечтал в случае победы захватить власть в свои руки. Теперь другое дело. Во главе новых сил стоит один Гоцинский. При такой ситуации нам легче будет через этого старика управлять собранными им силами. В 1920 году мы обещали оказать мятежникам помощь, но нам помешали некоторые обстоятельства. В будущем помощь с нашей стороны будет значительной. Этими вопросами занимаемся не только мы с вами, но и многие другие. Вы же знаете, какое место в нашей деятельности против Советов занимает фирма «Анатолий Шеркет», имеющая связь с рядом крупных держав.

— Господа, чего вы желаете в конечном счете? — спросил Тарлан.

— Конечная цель, мсье Тарлан, у нас одна — стереть с лица земли большевиков и восстановить прежний режим.

— Диктуйте ваши условия, господа.

— Мсье Тарлан, вы должны, — сказал Мехмет, — составить и передать нам письма — обращения к горцам, вдохновляющие их на новую священную войну против неверных. В ближайшее время Гоцинский созывает съезд представителей всех отрядов, действующих на территории Дагестана и Чечни, где должен обсуждаться вопрос о подготовке к вооруженному восстанию. Вам, мсье, надлежит составить обращение к участникам этого съезда.

— Хорошо, я к вашим услугам, господа, — сказал Тарлан.

— Теперь перейдем к иным вопросам, вопросам, так сказать, разведывательного характера. Вы были, мсье Тарлан, в Дагестане, где имели встречи с разными людьми, среди которых было и немало преданных нам лиц.

— Короче говоря, — поспешил опередить турка англичанин, — господин Мехмет и я хотим, чтобы вы рекомендовали нам проверенных людей для работы в штабе Гоцинского. Я лично не вполне доверяю курьерам, поддерживающим связь по линии Ахмедхан Аварский — Нажмутдин Гоцинский. Чекисты Дзержинского могут подсунуть им своих шпионов и оставят их в дураках.

— Я вас понял, мистер Кларк. Я знаю одного ботлихца по имени Осман, на которого можно положиться. Этот Осман сделал многое для моего советника, заболевшего во время нашего похода на Кавказ и впоследствии, как мне сообщили, умершего там. Благодаря Осману я знал положение дел у Советов. Правда, найти его сейчас трудно.

— Вы скажите, мсье, координаты Османа, а я найду его через моих людей, — произнес Кларк, довольный новой находкой.

Далее Кларк и Мехмет предупредили Тарлана, чтобы он содержание их беседы оставил в тайне от руководителей фирмы «Анатолий Шеркет».

...Перед тем, как расстаться с Кларком у Галатского моста, Тарлан сказал:

— Мистер Кларк, Гюзель все-таки не выходит у меня из головы. Почему она избегает меня?

— Мсье, на этот раз я не советую вам вступать в контакт с этой женщиной.

— Почему?

— Она сейчас связана лично с моим шефом и выполняет его очередное поручение. Ради бога, мсье, только ни слова об этом. Я проболтал вам то, чего не положено было говорить.

— Мистер Кларк, вы знаете, Гюзель любила меня и я должен был жениться на ней! — съязвил дагестанец.

— Дорогой мой, Гюзель любила не одного вас... — ехидно смеясь, ответил англичанин.

— Да, мистер, оказывается прав был Мехмет, давший характеристику нашим отношениям.

— Разве этот башибузук знает о том, что Гюзель связана с «Интеллидженс Сервис»?

— Мистер, вы же не на берегу Темзы, а в Стамбуле.

— Ах, сволочи! Как они следят за нами. Ну и союзники...

Шефа английской разведки в Стамбуле удовлетворил доклад Кларка о мерах, направленных на усиление подрывной работы против СССР. Кларк за последний период установил тесную связь с представителями французской и турецкой разведок, а также активно помогал деятелям фирмы «Анатолий Шеркет» в налаживании антисоветской деятельности. Шефу особенно понравилось то, что Тарлан рекомендовал им нового прекрасного агента. Старый резидент «Нельсон», устроившийся советским служащим и живущий в республиканском центре Махачкале, не смог бы связаться непосредственно со штабом Гоцинского, скрывавшимся в горах. Нужен был человек, способный выполнить эту задачу. Такой кандидатурой союзники считали Османа.

Однажды молодому чекисту Кудаеву свои услуги предложил некий гражданин Гарцилов. Рамазанов был в командировке, и Кудаев доложил о Гарцилове Бархударову.

— Гражданин ставит определенные условия.

— Какие условия? — спросил Бархударов у сотрудника.

— Гарцилов просит дать ему несколько сот аршин мануфактуры.

— А вы как ему ответили?

— Я сказал, что доложу о его просьбе руководству подразделения, а затем сообщу ему ответ.

— Как вы сами смотрите на это?

— Я бы хотел получить от вас совет. Я впервые сталкиваюсь с подобным делом...

— Хватит... Дальше можете и не рассказывать о своем Гарцилове. Я понял, что он может поймать Гоцинского. Выдайте ему мануфактуру и отправьте его в путь.

Кудаев рассказал товарищам об имевшем место разговоре с Бархударовым. Гудков и Мустафаев только пожали плечами: решение, принятое начальником, было окончательным и обсуждать его не полагалось.

...Получив от чекиста мануфактуру, Гарцилов начал искать штаб лжеимама. На шестой день ему через одного из кадиев мечети удалось напасть на его след. Лжеимам со своими мюридами находился в селении Дай.

Кадий привел Гарцилова в помещение, где скрывались бандиты. Увидев вместе с хозяином постороннего человека, лжеимам спросил:

— Кого ты привел ко мне?

— Он хочет присоединиться к вашему отряду, уважаемый имам, — ответил кадий.

— Откуда он?

— Из Годобери.

— А ну-ка подойди ко мне, человек.

— Слушаю тебя, святой из святых, — ответил Гарцилов, подходя к лжеимаму.

— Чем ты занимался до этого?

— Раньше работал у одного кулака, а после того, как он сбежал за границу, подрабатывал, где придется.

— Что привело тебя в мой отряд?

— Меня обижают Советы. Они не доверяют мне, как работавшему в прошлом у кулака.

— Ты правду говоришь, человек?

— Да, имам.

— А может быть, ты красный шпик?

— Нет, имам. Какое отношение я имею к Советам...

Гоцинский приказал стоявшему рядом с ним мюриду подать Коран.

— Вот, возьми и поклянись Кораном, что ты пришел ко мне с добрыми намерениями.

Получив из рук Гоцинского Коран, Гарцилов упал перед лжеимамом:

— О, великий представитель аллаха, пожалей моих детей.

— Что с тобой, неверный человек? — спросил Гоцинский, изменившись в лице.

— Я не могу дать клятву на Коране.

— Почему?

— Я обманул тебя, имам.

— Расстрелять подлеца! — крикнул лжеимам, обращаясь к мюридам, окружившим его со всех сторон.

— О умнейший наш предводитель, — сказал один из мюридов, — расстрелять его мы всегда успеем, пусть он расскажет, кто его послал к нам.

Наспех подготовленный чекистами Гарцилов рассказал подробно обо всем...

— Где мануфактура?

— Отдал семье.

— Несчастный! — воскликнул Гоцинский. — Тебя надо разрезать на куски и бросить их собакам. Но я тебя оставлю в живых и приму в свой отряд, если дашь сейчас мне клятву на Коране, что будешь вместе с моими мюридами истреблять красных гяуров.

Гарцилов дрожащими руками поднес Коран к губам и дал клятву верно служить лжеимаму.

— А теперь покажи нам место, где чекисты будут стоять в засаде, затем поезжай домой в сопровождении двух мюридов, привезешь мануфактуру в мой штаб. Она нам очень нужна. Спасибо чекистам, — закончил Гоцинский.

Рамазанов в своем кабинете разбирал почту, когда поздно ночью зазвонил телефон. Урахов просил приема по срочному делу.

Ночной посетитель рассказал о том, что в Махачкалу с поручением от Кларка прибыл Шамси-Заде. От него Урахов получил задание найти какого-то Османа из Ботлиха и направить его с запиской Тарлана в штаб Гоцинского. Затем этого Османа с собранными им данными следовало переправить в Турцию для личной встречи с представителем СИС.

Рамазанову нетрудно было догадаться, что за Османом стоят Тарлан, Мехмет и Кларк. Враги хотят разведать положение дел у Гоцинского. Он ввел Урахова в курс последних событий, рассказал об Османе и договорился познакомить его с ним...

...Кудаев и Мустафаев, возвращаясь от родника, протекавшего в ущелье недалеко от селения Дай, заметили группу людей, лежавших под большим кустарником. Согласно договоренности, Гарцилов должен был под соответствующим предлогом повести Гоцинского и нескольких мюридов по тропинке, что проходила недалеко от места засады. Сотрудники оперативной группы намеревались их задержать. Однако преждевременное появление в районе засады людей вызвало подозрение у чекистов.

Пользуясь ночной темнотой, Кудаев и Мустафаев осторожно подошли к кустарнику с другой стороны и стали прислушиваться к разговору. Из первых же донесшихся до них слов они поняли, что Гарцилов выдал бандитам место засады. А Гоцинского среди них вообще не было.

Мустафаев и Кудаев быстро вернулись к месту своей стоянки. Так как бандитов было намного больше, чем участников оперативной группы, к тому же лжеимамом тут и не пахло, руководитель засады Гудков приказал сняться с занятой позиции.

Гоцинский оказался хитрее, чем Бархударов и Кудаев, которые не приняли во внимание силу религиозного фанатизма. Они не предполагали, что враги еще не раз будут спекулировать «священной книгой» в своих гнусных целях...

На хуторе Нижелой, где в последнее время скрывались бандиты, Гоцинский решил подвергнуть Османа такому же испытанию, какое он устроил ранее Гарцилову — поклясться на Коране. Тот сделал вид, что это его обижает.

— Уважаемый имам, я не с пустыми руками, у меня письмо от Тарлана. А устраиваемые вами испытания я принимаю за оскорбление. Подобные приемы могут оттолкнуть от вас не только меня, но и людей, которых я представляю, — сказал Осман, отложив в сторону Коран, к которому он только что прикоснулся губами.

— Что вы обижаетесь, дорогой кунак, — ответил лжеимам. — То, что я сделал, ни в коей мере не должно оскорбить вас. Просто мы беспокоимся о том, чтобы в наши ряды не попали советские шпики. ОГПУ направило ко мне одного горца и хотело с его помощью поймать меня, но ничего не вышло. Этот горец, — фамилия его Гарцилов, — оказался настоящим правоверным мусульманином и перешел на мою сторону. Одного только я не понимаю, на указанном им месте чекистов, мечтающих поймать меня, почему-то не оказалось.

— На эту тему, имам, мы поговорим без свидетелей, — заметил Осман.

Когда они остались вдвоем, Осман передал лжеимаму письмо Тарлана. Письмо произвело на Гоцинского сильное впечатление. Он сразу разговорился, перечислил все данные о подготовленных им подпольных бандповстанческих силах, проинформировал о том, что он на днях собирается созвать съезд. В то же время лжеимам высказал жалобу в адрес Ахмедхана Аварского, который, по его мнению, оказывает повстанцам недостаточную помощь из-за границы.

Перед тем как лечь спать, Осман намекнул Гоцинскому, что в отсутствии в назначенном месте чекистов виноват не кто иной, как Гарцилов, который, возможно, предупредил их, чтобы в последующем спасти свою шкуру.

15 апреля 1924 года на хуторе Нижелой открылся «съезд» руководителей бандповстанческих групп, кадиев и кулацких элементов из некоторых аулов горной части Дагестана и Чечни. Среди участников сборища был и представитель грузинских контрреволюционеров. Председательствовал Гоцинский.

Первым выступил пришелец из Грузии. Назвав присутствующих мусульман братьями, он стал говорить о необходимости сокрушительным ударом разрушить гегемонию новой власти путем объединения народов Кавказа. «Цели можно достигнуть только объединившись. Советы должны уйти за Дон!» — этими словами грузинский контрреволюционер закончил свою речь.

Затем выступили некоторые кадии и кулаки, выразившие свою готовность поддерживать Гоцинского. В конце взял слово Нажмутдин. Проинформировав участников съезда о помощи, получаемой из-за границы, он заявил, что в момент выступления собранных им сил на помощь ему придут войска Турции, Англии и Франции и что во главе объединенных армий союзников будет снова Тарлан.

Гоцинский вытащил из кармана письмо Тарлана и начал громко читать его:

«...Примите, отцы, братья и сестры, мой сердечный привет и пожелания. Все считают меня виновным в гибели многих лучших людей в двадцатом году. Это правда. Я и сам чувствую себя виновным, но наряду со мной виновны и другие...» (в числе их автор письма назвал и Гоцинского, но тот свою фамилию не прочитал).

«...Когда после нашего поражения, — продолжал читать Гоцинский, — я уехал в Турцию, я не бросил наше святое дело и продолжаю работать. Теперь у нас все готово. Я иду вместе с войсками, — будет большой бой! И тогда вернутся навеки на Кавказ счастье и покой, отнятые у нас гяурами...»

Гоцинский объявил, что Тарлан скоро пришлет медали для награждения самых верных борцов «за горскую независимость».

Участники «съезда» единогласно решили после уразы-байрама готовиться к борьбе...

В честь окончания работы «съезда» Гоцинский приказал зарезать баранов и угостить гостей шашлыком и хинкалом.

Довольный самим собой Нажмутдин подошел к Осману, сидевшему среди гостей.

— Мой друг, Осман, понравился ли вам наш съезд?

— О, превосходно, имам. Я не думал, что вы способны на такое.

— Осман, вы, конечно, поняли, что кое-какие вещи я преувеличивал, но по-другому нельзя, иначе эти болваны могут не пойти за мной. Однако давайте ужинать, а потом вам срочно надо выехать в Батуми и перебраться оттуда в Турцию. Расскажете о всех моих делах и передайте Тарлану, Ахмедхану Аварскому и другим, как вы говорили, зарубежным хозяевам, чтобы они ускорили посылку мне оружия, боеприпасов и денег. Ахмедхану скажите, что я даю ему право вести переговоры с нашими союзниками. Будущее наше государство должно ориентироваться на Англию и Турцию...

Перед самым отъездом Осман спросил:

— Имам, а где этот ваш Гарцилов?

— А я забыл вам о нем сообщить. Бедный Гарцилов прошлой ночью упал с обрыва и разбился насмерть.

— Правильно поступили с ним, имам. Он мог бы в любое время предать вас Советам так же, как он предал их вам, — заметил Осман.

Через несколько дней Осман выехал вместе с «Нельсоном» в Баку к Шамси-Заде, который под наблюдением азербайджанских чекистов продолжал выполнять роль связного «Интеллидженс Сервис». Из Баку Осман отправился в Батуми. Здесь он перешел советско-турецкую границу и связался с живущим в селении Кевхазе Чалдырского укрепрайона Турции Вейсалом. Турок доставил Османа в Стамбул к Тарлану, а через день его приняли Кларк и Мехмет...

...В задачу Османа входило следующее: он должен преподнести данные о силах Гоцинского в явно преувеличенном виде и убедить заграничных покровителей, чтобы они оказали повстанцам как можно бо́льшую помощь. А чтобы не привлекать к этому делу непроверенных людей, все деньги «для нужд великого имама» увезет с собой сам Осман. Кроме того, «представителю Гоцинского» следовало вытребовать несколько иностранных офицеров в качестве военных советников для штаба повстанцев.

Кларк и Мехмет высказали свое удовлетворение по поводу работы, проделанной штабом лжеимама.

...Кларк срочно позвонил в Париж и попросил Ахмедхана приехать в Стамбул для встречи с посланцем от Гоцинского.

Во время встречи Ахмедхана с Османом присутствовали также Тарлан, Кларк и Мехмет.

— Дорогой Осман, передайте этому вашему старику Нажмутдину, что мне здесь не так-то легко добывать деньги, — сказал Ахмедхан, обращаясь к своему земляку. — Я все время на колесах. Приходится часто совершать поездки по маршруту Стамбул—Анкара—Париж—Лондон. И все это, чтобы выпросить деньги для его дела, конца которому я не вижу.

— Уважаемый Ахмедхан, и нам нелегко там, — ответил на это Осман. — Здесь вы хотя и на чужой земле, но все же ходите спокойно и даже разъезжаете по другим странам. А мы на нашей собственной земле не только не можем ходить спокойно, но и спокойно спать нам не дают. Что касается сроков, то они приближаются. Единственная задержка — деньги и оружие. Кстати, Гоцинский как-то говорил мне, что вы, уважаемый хан, получаете от «Анатолий Шеркет» большие прибыли, но ему отправляете слишком малую долю.

— Дорогой земляк, «Анатолий Шеркет» — это миф, а не фирма, имеющая свои торговые отделения. У нас нет прибылей. Реклама этой организации в виде фирмы дана, чтобы мы могли как-то оправдать себя в глазах нашей рядовой эмиграции и рядовых иностранцев и скрыть то, что на самом деле делаем. Все деньги на содержание сотрудников и проведение необходимой работы по сколачиванию кадров мы получаем от разведок Турции, Англии, Франции и других государств. Только об этом никому ни слова...

— Я понял вас, уважаемый Ахмедхан. Недаром Гоцинский остановился на вашей кандидатуре.

— Теперь поговорим о будущих планах. Я завтра передам вам часть денег, и вы должны покинуть Стамбул. В ближайшее время отправлю вам оружие, полученное мною от Кларка. Оружие перебросим на греческих шхунах, занимающихся контрабандой в районе Батуми. Возможно, отправим офицеров для оказания помощи штабу имама в разработке плана восстания. К концу во главе иностранных войск приедем я и Тарлан. Дальнейшую связь со штабом имама буду поддерживать только через вас. Предупредите Гоцинского, чтобы он не увлекался всякими съездами, а то Советы могут сразу схватить всех, как цыплят. Пусть ведет работу через своих мюридов и духовников, находящихся в аулах. Чтобы население чувствовало, что люди имама действуют, пусть они совершают террористические акты над советскими руководителями. В общем, дорогой земляк, час расплаты с Советами, отнявшими столько богатств у нас, приближается.

Кларк, Мехмет и Тарлан дружно закивали головами.

...Во время доклада Османа о результатах его заграничной поездки присутствовал начальник Даготдела ОГПУ. Когда стали решать вопрос о деньгах, привезенных Османом из Турции, начальник предложил под соответствующим предлогом оставить их в Даготделе. Сразу после этого совещания Осман отправился в горы для встречи с Гоцинским.

Гоцинский с нетерпением ожидал возвращения Османа из Турции. Когда, наконец, тот появился, лжеимам обнял его, благодаря аллаха за то, что эта минута наступила.

Почти целый день Осман рассказывал Нажмутдину о своей поездке в Турцию. Гоцинский слушал с большим вниманием, а когда узнал о деньгах, даже в лице изменился.

— Где же ты оставил мои деньги?

— Уважаемый Нажмутдин-имам, вы, конечно, знаете, что Советы разыскивают нас. В связи с этим они проверяют всех лиц, выезжающих в горы. Поэтому, боясь возможных ловушек, я решил оставить деньги в городе, а с собою взял несколько сот рублей для личных ваших расходов. Ахмедхан, да и его хозяева Мехмет, Кларк и другие умные люди также не советовали вам держать деньги при себе. Они рекомендовали пустить средства в ход перед самым началом нашего выступления против Советов.

— Ты их хранишь в надежном месте?

— Об этом месте известно только мне и всевышнему.

— Хорошо. Когда будут нужны деньги, я дам тебе знать.

— В тот же день они будут доставлены.

Операция по ликвидации бандповстанческих сил Гоцинского, которые ему удалось создать в 1921—25 годах, намечалась после прибытия офицеров и оружия из-за границы.

Чекистские органы полагали, что иностранные разведки, придав важное значение данным Османа, непременно переправят в СССР опытных своих сотрудников, кадровых военных и оружие. По цепочке Осман — «Нельсон» — Шамси-Заде — Турция чекисты снабжали турок и англичан информацией, которая создавала видимость «большой работы по подготовке к восстанию».

...Август 1925 года. Государственное политическое управление Грузии сообщает в Дагестанский отдел ОГПУ, что фирма «Анатолий Шеркет» выделила из числа дагестанских эмигрантов людей для сопровождения нескольких офицеров, собирающихся нелегально переправиться в СССР на шхуне греческого контрабандиста.

...Англичане ведут переговоры с турецкими пограничниками, чтобы они способствовали переправе по морю оружия на Кавказ.

...Бакинский врач Шамси-Заде передает «Нельсону» указание направить Османа в район Батуми.

Шхуна причалила к берегу. С нее быстро сошел человек и направился к Осману.

— Мы потеряли ориентир, скажите, сможем ли мы здесь где-нибудь переночевать.

— Да.

— Пароль?

— «Седой Каспий».

— Рад вас видеть, Осман.

— Я тоже, господин Хаджи Захид. Нужно быстрее отправить шхуну, иначе пограничники могут наскочить.

Хаджи Захид быстро вернулся к шхуне, а затем вместе с двумя своими помощниками начал выгружать оружие, завернутое в брезент.

По сигналу Османа подъехали подводы.

Шхуна ушла в море...

— А теперь, Осман, разрешите представить вам моих попутчиков, — сказал Хаджи Захид.

— Буду очень рад.

— Бывший штабс-капитан русской армии Карпов, — подавая руку Осману, представился один из них.

— А я офицер турецкой армии Халил-паша, — произнес другой.

— Штабс-капитана Карпова я знаю, господа. Если мне не изменяет память, с мистером Кларком я имел встречу у Тарлана, — заметил Осман.

— Я-то сразу узнал вас, — произнес Кларк, — но хотел проверить вашу зрительную память.

— Шутите, мистер Кларк?

— Нет, Осман. Дела обязывают меня выдавать себя за русского офицера. Иначе мюриды вашего имама могут разболтать, что в штаб Гоцинского прибыл англичанин.

— Я вас понял, мистер Кларк. Отныне и до конца вашей миссии вы будете офицером русской армии Карповым. Я так и представлю вас имаму.

— Гоцинскому-то можно представить меня как англичанина, но для остальных я — Карпов.

— Ол райт.

— Осман, вы изучаете английский?

— А как же, мистер Кларк? Жить в будущем под протекторатом Великобритании и не знать вашего языка!

— Вы меня поражаете, Осман!

Осман привел гостей в маленький домик и предложил поужинать. Сам, с позволения Кларка, пошел проверить, как обстоит дело с выгрузкой оружия.

Чекисты ждали Османа. Совещание было коротким. Каждый участник операции получил определенное задание. Вернулся Осман с Кудаевым. Перекрестив чекиста в Вехида, он представил его как своего верного человека.

С Кларком договорились, что Вехид отправится с десантной группой в Дагестан, а Осман останется в Батуми, чтобы организовать переброску оружия.

На следующий день рано утром Вехид — Кудаев и участники десантной группы отправились в путь. В горы решили добираться через Тифлис по Военно-Грузинской дороге.

На пятый день путники добрались до селения Зумсой, где располагался штаб Гоцинского.

...В комнате стоял запах чеснока. Гоцинский лежал на тахте, на которой была расстелена его шуба, а мюриды — на земляном полу, укрывшись чем попало. На табуретке, стоявшей в углу, горела керосиновая лампа, свет которой из-за закоптившегося стекла еле освещал помещение.

При появлении гостей из Стамбула Нажмутдин и мюриды встали.

Английский разведчик отодвинул шубу имама, присел на краешек тахты, а спутники его заняли места на полу. Гоцинский приказал своим мюридам выйти из помещения.

Кларк вспомнил беседу с Тарланом. Недаром тот при одном только воспоминании о днях, проведенных в окружении Гоцинского, категорически отказывался от повторной поездки в Дагестан. Тогда Кларк не верил ему, полагая, что он сгущает краски, когда речь идет о руководителе дагестанских контрреволюционеров. Теперь он, сидя в этом вонючем помещении, понял, что Тарлан правильно оценивал Гоцинского. И этот-то человек, с такими, как он сам, дряхлыми религиозными фанатиками, хочет поднять горцев против Советов...

— Мистер Кларк, о чем вы так задумались? — спросил Гоцинский.

— Уважаемый святой из святых, я просто устал после дороги, — ответил англичанин.

— Расскажите, дорогой кунак, как вы добрались до наших величавых Кавказских гор?

— Это долгая история, имам. Но вкратце скажу, что нам пришлось преодолеть большие трудности. Особенно тяжелым оказался наш путь до Батуми. Шторм на море чуть не сделал нас пищей для Нептуна. Но теперь дело за вами, уважаемый имам. Если это не секрет, то расскажите о ваших делах.

— Мистер Кларк, в самые трудные для горцев дни Соединенное королевство Великобритании не оставляло меня в беде. Хотя гражданская война и закончилась в пользу этих безбожников, но помощь вашего правительства я никогда не забуду. Вот и теперь, в эти решающие дни, по милости великого аллаха, вы рядом с нами. Да не забудет всевышний вашу заслугу в освобождении моей родины. Мы давно наготове. Мы ждали вас и оружие. За нами пойдут все горцы Северного Кавказа, и в случае успеха нас поддержат народы Закавказья. Силы мои сконцентрированы в горах Дагестана и Чечни и ждут моего сигнала...

— Что собой представляют ваши командные кадры, имам?

— Разве, мистер, вы не обратили внимание на моих мюридов, лежавших здесь до вашего прихода?

— Которых вы попросили выйти из помещения?

— Да, да, мистер Кларк. Несмотря на их возраст и внешний вид, они все образованные и смелые вожаки верующих мусульман.

— Нельзя ли, имам, осмотреть в каком-либо населенном пункте один из подготовленных вами отрядов?

— Как вы пожелаете, мистер, но есть опасение, что ОГПУ может преждевременно пронюхать о нашей подготовке.

— Вы правы, уважаемый имам... Скажите, где я и мои коллеги будем жить до начала восстания?

— Самое надежное место, мистер, это помещение, в котором мы сейчас находимся. Сотрудники ОГПУ все эти годы охотятся за мной, и им давно известны многие люди, у которых я скрывался. Появляться сейчас у них опасно и почти невозможно. Эта моя резиденция — наиболее безопасное место. По первому тревожному сигналу мы можем быстро выйти отсюда и скрыться. Кстати, где присланное оружие, мистер?

— В пути. Я оставил в Батуми Османа для переброски оружия и боеприпасов. На днях мы их получим.

— Я доволен работой моего посла Ахмедхана Аварского и представителей тех держав, которые оказывают ему помощь.

— Имам, я бесконечно рад, что мое правительство получило от вас такую высокую оценку.

— Мистер Кларк, почему ваши коллеги не принимают участия в беседе?

— Прежде всего, имам, разрешите их официально представить вам. Первый из моих спутников — это Хаджи Захид из Дагестана. Вы его знаете по прошлому приезду. Он тогда находился в числе советников Тарлана. Считается крупным специалистом по Дагестану. Второй мой спутник — Халил-Паша, один из лучших офицеров турецкой армии, в прошлом принимавший активное участие в сражениях, а ныне активный участник фирмы «Анатолий Шеркет». Третий наш спутник — Вехид, друг известного вам Османа. Он сопровождал нас от Батуми до вашего штаба.

— Неплохие у вас коллеги, мистер. Хаджи Захида я сразу узнал. Мне известно, что он не только крупный специалист по Дагестану, но и подготовленный арабист и знаток ислама.

— Уважаемый имам, прошу одно дело держать в секрете. Я прибыл в СССР как бывший штабс-капитан царской армии Карпов, русский по национальности. Если узнают, что я английский корреспондент Кларк, то это...

— Какие могут быть разговоры, мистер Кларк?

— Имам, вы знаете, кто будет руководить иностранными войсками, намеченными к переброске сюда для поддержания вашего восстания?

— Да, знаю, мистер. Тарлан намерен занять этот пост... Пусть и занимает. Хотя он и остальные наши земляки проводят время в ресторанах Стамбула и практически ничего не делают, никто из них не откажется занять теплое место в будущем моем правительстве. Я за эти пять лет скитаний чуть не сгноил свои кости, но пока я не отправил в Турцию Ахмедхана Аварского с моим миллионом, никто ни одной копейки не выделил из своих запасов, вывезенных из Дагестана за границу. Мало того, наши эмигранты связали по рукам и ногам Ахмедхана. Эти князья Тарковские, женив его на своей сестре, и ночью и днем разбазаривают не только мои собственные деньги, но и ту валюту, которую «Анатолий Шеркет» получает от вас — англичан, турок и французов. Что касается Тарлана, то скажу вам прямо, он при первой встрече со мной вел себя высокомерно, и это тогда намного испортило нам дело, но, учитывая его авторитет, я простил ему все. Теперь его письма из Турции способствуют поднятию духа моих сторонников. Его приезд к нам будет кстати...

— Я просто восхищен вашей прозорливостью, имам Нажмутдин. Хочу передать вам самые наилучшие пожелания моего посла в Турции и заодно его просьбу...

— Я вас слушаю, мистер Кларк.

— Уважаемый Нажмутдин, посол Великобритании в Турции просил оформить письменно все то, что касается нашей страны.

— Мистер Кларк, мы сделаем это после нашей победы. Может быть, вы полагаете, что я погибну в период нашего наступления на большевиков и некому будет потом подписывать соглашение по затронутым вашим правительством вопросам. Мою позицию, по-моему, вам изложил мой посол Ахмедхан. Я уполномочил его по всем вопросам дать англичанам полное согласие. Если этого вам недостаточно, то я готов сейчас дать любой нужный Англии документ. Только заранее не отправляйте меня на тот свет, мистер Кларк, — закончил полушуткой Гоцинский...

— Святейший из святых, вы меня не поняли. Пусть отсохнет язык у того, кто произнесет слово о возможной вашей гибели в будущих героических сражениях за освобождение вашей священной земли. Святые не погибают в газавате... Я просто к слову вспомнил о просьбе посла моей страны. Документ мы оформим, уважаемый имам, перед самым началом нашего победоносного наступления, чтобы сразу после уничтожения противника огласить его на центральной площади Махачкалы, как теперь называют большевики Порт-Петровск, — с иронией ответил Кларк...

Кларк и его спутники остались ночевать у Гоцинского. Чтобы устроить их, Нажмутдин прогнал своих отважных мюридов в сарай...

Кларк устал, но блохи не давали ему спать, десятки мыслей приходили в голову после беседы с имамом...

В конце концов он пришел к выводу, что Гоцинский, несмотря на свой преклонный возраст, хитрый и дальновидный дипломат. Фактически этот дряхлый старик ни с одним из его предложений не согласился и на все вопросы дал обтекаемые ответы.

...Поднявшись рано утром, Кларк сказал Гоцинскому, что он намерен выехать в Грозный, где желает ознакомиться с обстановкой у большевиков, о которой ему известно только по данным, переданным его агентами

— Я должен все увидеть своими глазами, — заявил Кларк. Гоцинский согласился с англичанином, даже обрадовался, что он избавится от назойливого контролера его действий. Спутников, думал лжеимам, можно обвести; а убедить в чем-то опытного иностранного разведчика не так-то легко. Пусть лучше он будет дальше от штаба, а «кормить» его сообщениями можно и через связных. Но перед Кларком Гоцинский, конечно, не выдал своих мыслей.

— Не лучше ли, мистер, вам поехать в столицу Дагестана? — спросил Гоцинский, хотя заранее знал, что англичанин ни за что туда не поедет, так как испугается быть опознанным кем-либо из его бывших сослуживцев по бондарному заводу, где когда-то он был схвачен как агент Бичерахова.

— Имам, в Порт-Петровске мне трудно будет скрываться, ведь там, видимо, немало осталось голодранцев, которые хотели прикончить меня. Хорошо, что удалось бежать к Бичерахову.

— Ничего, мистер Кларк, мы найдем этих голодранцев и рассчитаемся за все издевательства, совершенные тогда над вами.

— Спасибо, уважаемый имам... А теперь по существу. Я буду в Грозном под фамилией Карпова. Постараюсь разузнать там, не пронюхали ли чекисты о вашей подготовке к восстанию. Затем вернусь сюда. К этому времени Осман перебросит в штаб оружие и боеприпасы. Связь будем поддерживать через Халил-Пашу.

— Мистер Кларк, он же турок и в отличие от вас не знает русского языка, в Грозном его могут поймать.

— Имам, Халил-Паша такой же турок, как я русский...

— Значит он...

— Да, имам, но только, кроме вас, меня и Хаджи Захида, никто об этом не должен знать, в том числе и Осман и его молчаливый товарищ Вехид, сопровождавший нас.

— Почему вы так засекречиваете Халил-Пашу, мистер Кларк? — спросил Гоцинский.

— Имам, Халил-Паша активный сотрудник «Анатолий Шеркет», близкий друг Тарлана и Ахмедхана. У Халил-Паши свои счеты с Советами... Он должен найти своего классового врага, как любят говорить большевики, и рассчитаться с ним...

В течение целого дня враги, не выходя из своей берлоги, обсуждали планы действий, а вечером Кларк покинул резиденцию лжеимама...

До Грозного его проводил один из мюридов, хорошо знающий дорогу туда.

...Утром, к моменту прибытия поезда со стороны Москвы, Кларк, прокоротавший остаток ночи в скверике, расположенном недалеко от железнодорожной станции, вышел на перрон. Он съел бутерброд, наскоро выпил стакан остывшего чаю и стал ждать. Вскоре к платформе подошел пассажирский поезд.

Англичанин, влившись в поток пассажиров, направился в город.

В те годы в Грозный из районов центральной России прибывало много народу для работы на нефтепромыслах. Как правило, они снимали частные комнаты. Владельцы квартир приходили к моменту прибытия поезда к вокзалу и предлагали приезжим свои услуги. Со слов мюридов Гоцинского Кларк знал об этих вещах. Англичанин смело подошел к какой-то старой женщине и вступил с ней в разговор. Выдав себя за приезжего из России, он за сравнительно небольшую сумму договорился снять у нее комнату. Дом старушки находился на окраине города, и это вполне его устраивало.

Что бы теперь ни случилось, Кларк решил больше ни за что не появляться в берлоге имама. Руководить восстанием, размышлял он, можно и через связных. В случае победы имамовских сил в Стамбуле и Лондоне отдадут должное его заслугам, а при отрицательном исходе этой затеи он может спасти свою шкуру, только находясь вдали от повстанцев.

...В «поисках работы» Кларк-Карпов расхаживал целыми днями по городу. Вечерами, обменявшись несколькими словами с хозяйкой квартиры, уединялся в своей комнате под предлогом чтения книги про «нефтяников-революционеров». Не пропускал он и газет, по которым следил за новостями в чужой стране.

Шли дни... Связной от имама не появлялся. По прибытии в город связной должен был сделать отметку мелом на столбике, стоявшем с правой стороны здания главного почтамта. Это означало, что на следующий день в десять часов вечера они встретятся там же.

Проходя ежедневно два раза мимо столбика, Кларк осматривал его и, не обнаруживая на нем условного обозначения, зло ругался в адрес имама и своих спутников, не дающих ничего о себе знать.

Кудаеву было поручено Гудковым до прибытия Османа в штаб противника никуда не отлучаться. Не разрешал ему и другим своим людям выходить из помещения и сам Гоцинский, боясь раскрыть перед жителями села местонахождение своей резиденции.

Хотя чекист и жил в невыносимых условиях, питаясь из одной чашки с врагами, он собрал важные данные о действительном положении дел у бандитов.

Картина была ясна. Хотя Гоцинский и хвастался перед иностранцами своей боеспособностью, Кудаев в беседах с мюридами и путем сопоставления фактов, изложенных в разное время самим же имамом, определил силы противника. Они были незначительны. В основном Гоцинский рассчитывал на служителей мечетей, кулаков и на скрывающиеся от органов власти разрозненные группы бандитов.

...В штаб Гоцинского прибыл Осман. Нажмутдин подошел к нему и обрадованно произнес:

— Дорогой Осман, как я рад, что ты, наконец-то, вернулся целым и невредимым из этой трудной поездки.

— Вернулся-то я целым, но без...

— Что ты говоришь? — перебил Гоцинский.

— Без оружия и боеприпасов, — виновато ответил Осман, опустив голову.

— Как ты сказал? А ну-ка повтори! — вскипел Гоцинский.

— Случилась большая беда, имам. Если бы я не пошел на риск, то сам тоже попал бы в руки работников ОГПУ. Ехал я с подводчиками. В подводах было оружие и боеприпасы, а сверху — кукуруза. Сейчас из сел, расположенных в долине реки Куры, многие осетины перебрасывают по Военно-Грузинской дороге кукурузу. На мосту в Дарьяльском ущелье стоял пост чекистов. Когда они стали разгружать наши подводы, я прыгнул в Терек и чудом спасся от их пуль. Я сделал все, что мог, уважаемый имам, но конец оказался роковым...

— Разве ты не мог предварительно направить своего человека в разведку? — зло спросил лжеимам.

— Нас было слишком мало: я и подводчики. Еще в Батуми я просил мистера Кларка оставить вместе со мной одного из его спутников, но он этого не сделал.

— Подводчики знают о назначении оружия? — спросил Гоцинский.

— Они знают, что груз предназначен для какого-то тайного дела, но для чего конкретно, им неизвестно.

— Все равно Советы теперь начнут искать хозяев груза и выяснять его назначение, — буркнул лжеимам.

— Это вполне возможно, уважаемый Нажмутдин-имам.

— Все вы глупые котята! Вам ничего нельзя доверять. Завтра же нужно известить о случившемся мистера Кларка, и нам следует ускорить наше выступление, иначе Советы могут нас опередить.

На следующий день лжеимам приказал Осману вместе с Халил-Пашой выехать в Грозный для встречи с Кларком... Осман осмелился возразить, сказал, что вдвоем опасно появляться в городе. Он рассчитывал на то, что турецкого офицера лжеимам не направит, а следовательно, выбор падет на него. В этом случае Осман имел бы возможность связаться в Грозном с чекистами и передать им данные, собранные Кудаевым за время нахождения в штабе противника. Однако Гоцинский, помня об оставленном Кларком указании, настоял на своем.

...Обнаружив на столбике условный знак, Кларк на следующий день пришел к зданию главпочтамта. Еще издали он заметил стоявших с правой стороны у главного входа Халил-Пашу и Османа.

«Случайная» встреча со знакомыми состоялась. Вести беседу на улице было неудобно и рискованно. Они зашли в ресторан «Гранд-Отель» и заказали ужин.

Веселая официантка, из терских казачек, не заставила клиентов долго ждать. Войдя в кабину, она громко поздоровалась.

— Здравствуйте, господа офицеры!

— С какими господами офицерами ты поздоровалась, красотка? — заметил Кларк, не выдав своего внутреннего волнения.

— А разве вы, господа, не офицеры?

— Да какие мы офицеры, барышня?

— А я думала... Нынче здесь много господ из бывших. Вас я тоже приняла за таких. Вечерами в ресторанах других людей почти не встретите. Вон они развлекаются, — она показала в сторону зала, откуда доносились пьяные голоса.

— Сволочи, пропивают народные деньги! — произнес Кларк.

— Вот именно, — поддержала его официантка. — Где у простого люда столько денег?

— Да, да, красотка, — весело сказал Кларк, уверившись в том, что официантка теперь принимает их за настоящих пролетариев.

— Заказывайте, пожалуйста, я слушаю вас.

— Подайте нам сначала холодные закуски и бутылку грузинского или кизлярского вина, а потом мы подумаем, что заказать еще.

Официантка, выйдя из кабины, направилась к буфету, находящемуся в другом конце зала.

Кларк решил не терять времени. Он повернулся к Осману.

— Осман, я считаю вас преданным мне человеком. Рассказывайте, дорогой Осман.

— Спасибо, мистер Кларк, за доверие... Я готов доложить вам о своих злоключениях...

— О каких злоключениях вы говорите?

— О тех, что произошли на Военно-Грузинской дороге.

— Рассказывайте.

— В присутствии уважаемого Халил-Паши я рассказывал имаму о беде, случившейся со мной, и он посоветовал срочно доложить об этом вам...

Далее Осман подробно рассказал Кларку о том, что «случилось» на мосту в Дарьяльском ущелье.

Лицо сотрудника «Интеллидженс Сервис» резко изменилось. Он закурил и пронизывающим взглядом оглядел Османа.

— Когда мы ехали по Военно-Грузинской дороге, около моста в Дарьяльском ущелье чекистов не было...

— Возможно, мистер Кларк. Видимо они дежурят не всегда, — ответил Осман, стараясь казаться как можно спокойнее. Он вовсе не был на Военно-Грузинской дороге. После сдачи оружия и боеприпасов грузинским чекистам Осман поездом вернулся в Махачкалу. Бархударов в присутствии Мустафаева дал ему инструктаж в отношении «случая в Дарьяльском ущелье». «Неужели никто предварительно не проверил, существует ли пост ОГПУ на этом мосту?» — думал сейчас Осман.

В кабину вошла официантка и принесла на подносе вино и холодные закуски.

— Если бы вы знали, как мы проголодались, дорогая, — сказал Кларк.

— Ничего, зато будете есть с аппетитом.

— Давайте, барышня, за знакомство с нашей компанией, — произнес Халил-Паша, поднося ей бокал с вином.

— Спасибо, я на работе. В другой раз.

Когда она вышла, англичанин сказал:

— Нужно не приближать, а отодвинуть срок...

— Имам настойчиво требует ускорить, — сказал Осман. — Он беспокоится о последствиях, связанных с задержанием груза.

— Да, но что мы сможем без оружия?

— Оружие есть. Правда, мало.

— Хорошо, я попытаюсь связаться с шефом и попрошу у него дополнительную партию оружия. Конечно, о случившемся я ничего ему не сообщу.

Близилось время закрытия ресторана. Осман заметил:

— К концу вечера, как правило, пьянчуги поднимают скандалы с официантками, а те в таких случаях прибегают к помощи милиции. Начинаются опросы и допросы. Нередко в милицию попадают и свидетели подобных скандалов. Так что лучше нам поскорее убраться, а то чего доброго...

— Верно, — поддержал Халил-Паша.

— Вы выходите из ресторана и подождите меня на улице. Я расплачусь. К одному никто не пристанет, — сказал Осман, обратив внимание своих собеседников на усиливающиеся в зале пьяные голоса.

— Хорошо, мы подождем вас, — ответил Кларк, выходя из кабины вместе с Халил-Пашой.

Осман быстро составил текст условной телеграммы. Он решил воспользоваться услугой официантки. Шаг был рискованным: кто знает, что собой представляет эта женщина? Но раздумывать некогда. В его распоряжении считанные минуты. Заметив задержку, Кларк может вернуться или послать в ресторан Халил-Пашу.

Мысли Османа были прерваны появлением в кабине официантки.

— Что-то друзья оставили вас.

— Одному из них стало плохо. Товарищ взял его с собой, чтобы первым попавшимся транспортом доставить к врачу.

— А что с ним случилось?

— Открытая форма... После выпивки у него пошла кровь...

— Ах, как жаль человека...

— Да, да, дорогая, страшная болезнь. Сколько жизней она уносит на тот свет... Прошу вас, получите деньги, а то мне еще надо сходить на почту, а затем найти товарищей... Вдруг с беднягой что-нибудь случится и боюсь, что брат его не успеет...

— Откуда он должен приехать?

— Из Махачкалы.

— Может быть, помочь вам чем-нибудь? — спросила официантка.

— Неловко беспокоить вас. Но если вам не трудно, попрошу вас по пути с работы зайти на почту и дать эту телеграмму брату больного. Я хочу догнать их.

— Да что за разговоры, товарищ? Вы не беспокойтесь. Я дам телеграмму.

Передав официантке текст, Осман быстро вышел из ресторана.

— Что-то вы очень долго, — положил ему на плечо руку Кларк. — Любезничали с казачкой?

— Да, мистер, хотел вспомнить молодость...

— Вам же не положено вступать в связь с женщинами иной веры?

— Это только по корану, — отшутился Осман.

— О чем вы с ней говорили?

— Еле-еле отвязался, — вполне серьезно ответил Осман. — Она сказала, что хотя вы похожи на русского, но акцент у вас какой-то странный. Интересовалась, не иностранец ли вы.

— А что вы ответили? — испуганно спросил англичанин.

— Что вы происходите из латышей.

— Вы умный человек, Осман, — сказал Кларк, — но больше нам появляться в «Гранд-Отеле» не следует.

...Кларк не повел Османа и Халил-Пашу к себе. Он предложил им найти в городе другое место для ночлега, при этом запретил устраиваться в гостиницах.

— В гостиницах, — предупредил англичанин, — есть правило проверять документы. Это вам не особенно нужно, хотя паспорта у вас имеются. Найдите частную квартиру. А завтра мы встретимся там же в тот же час. Если что-либо помешает, встретимся через день.

Кларк явно куда-то торопился.

Осман и Халил-Паша распрощались с англичанином. Тот, направившись в сторону своего дома, обошел вокруг квартала и зашагал на вокзал. Кларк спешил на ростовский поезд, который уходил ночью... За две минуты до отхода поезда он достал в кассе билет и вошел в купированный вагон.

В купе находились две женщины с детьми, а два верхних места были свободны. Пассажиры спали. Кларк поднялся на вторую полку и, не раздеваясь, лег.

На рассвете он вышел на станции Беслан. Теперь ему оставалось добраться до Владикавказа. Часов в семь к станции подъехало несколько дилижансов, занимавшихся переброской ночных пассажиров от Беслана до Владикавказа.

Вместе с ним в дилижансе опять оказались те же женщины с детьми. «Что-то везет на этих женщин, — подумал Кларк. — Впрочем, с ними легче, чем с мужчинами, они более доверчивы».

Правда, особенно беспокоиться ему было нечего. Местность он знал неплохо. Отступая вместе с белоказачьей бандой Бичерахова, он проходил по этим местам. В беседах с людьми англичанин мог бы выдать себя за человека, ранее проживающего в Осетии...

Когда завязался дорожный разговор, он рассказал соседям по дилижансу о своей «службе» в частях Красной Армии в годы гражданской войны. И о том, что теперь совершает поездку по местам былых боев.

Одна из женщин оказалась уроженкой селения Казбеги, расположенного в долине реки Терек.

Узнав об этом, Кларк все внимание уделил ей. Она рассказывала, что несколько дней назад хотела поехать к родным, но не смогла попасть туда из-за «проклятого моста» в районе Дарьяльского ущелья.

— Да, да. Помню, там в те годы стояли красноармейцы и усиленно охраняли мост. Мост тогда был хороший, а что теперь случилось? — озабоченно спросил Кларк.

— Мост давно не охраняется. Никто за ним в последние годы не следит. После большого дождя на Крестовом перевале вода в Тереке сильно поднялась, и селевые потоки снесли мост. Вот уже неделя прошла, как прекращено движение по Военно-Грузинской дороге.

— Да, трудно, наверное, стало осетинам с переброской кукурузы из грузинских сел?

— Конечно, без моста почти невозможно, — ответила женщина.

— Значит, мне не удастся на этот раз пересечь Кавказский хребет. А как хотелось посмотреть эти места: ущелья, горы, альпийские луга, крепости, сторожевые башни...

Пока шла оживленная беседа, дилижанс прибыл во Владикавказ. Женщины сошли с дилижанса. Кларк попросил хозяина подвезти его к какому-либо духану, расположенному недалеко от улицы, ведущей к Военно-Грузинской дороге.

...Заказав обед, англичанин поинтересовался у официантки, почему нет нигде поблизости дилижансов, отправляющихся по Военно-Грузинской дороге в Тифлис.

— Вы что, гражданин, с луны свалились? — спросила удивленная официантка.

— Обязательно ли с луны, а может быть я с Венеры? — ответил Кларк, смеясь.

— Больше недели, как закрыта дорога, — ответила она.

— Ну, сразу и ответили бы так, а то начали с небесных тел.

— Я думала, что вы нарочно спрашиваете. Ведь все знают о дожде на Крестовом перевале.

...Кларк окончательно убедился в том, что Осману верить нельзя. Да и с деньгами, отправленными с Османом из Турции, — дело темное. «Нужно принять срочные меры к выводу своих коллег в безопасное место, — думал Кларк, — иначе они попадут в капкан к чекистам».

С этими мыслями англичанин решил вернуться в Грозный...

Не встретив в назначенном месте Кларка, Халил-Паша и Осман пошли прогуляться по городу.

— Неужели мой шеф заметил что-либо неладное? — спросил Халил-Паша у Османа.

— Всякое может случиться, но пока, по-моему, вам нечего бояться.

— А вдруг Кларк взял обратный курс?

— Да что вы? Не может быть, чтобы он подвел нас, когда наша цель так близка.

— Дорогой Осман, вы еще не знаете этих разведчиков...

Пассажирский поезд остановился на станции Ермоловской. Из него вышел пассажир. Он подошел к кучеру одноконной телеги, стоявшей на привокзальной площади, попросил отвезти его в Грозный.

— Почему же ты, милок, поездом не поехал? Ведь только что в сторону Грозного отошел состав, — сказал добродушный старик.

— Папаша, я только что вышел из комфортабельного вагона и вынужден был это сделать из-за дела.

— Какого дела, милок?

— Мой родственник живет по пути от станции Ермоловской до Грозного, я решил погостить у него. А поезд там, как мне сказали, не останавливается...

— Ну что же, если ты гро́шей не жалеешь, то я готов перебросить тебя хоть на край света.

— Не обижу, папаша...

Кларк не мог не предполагать, что его спутники примут меры к розыску, будут искать его всюду. Вполне вероятно, что они могут встречать все прибывающие в Грозный поезда. Вот почему англичанин решил добраться до города другим видом транспорта.

Когда телега подъехала к последнему перед Грозным населенному пункту, Кларк дернул кучера за рукав.

— Прибыли, папаша. Здесь как раз проживает мой родственник. Правда, я давно у него не был, не знаю, жив ли он сейчас...

— Сходи, милок, узнай, а я подожду тебя.

Англичанин подошел к крайнему домику. Старик, смотревший ему вслед, видел, как он стал стучать в окошко. У вышедшей из домика женщины он что-то спросил, та отрицательно качнула головой. Потом странный пассажир подошел еще к двум-трем домикам, затем вернулся.

— Что, милок, не нашел своего родича?

— Несчастье... Его нет в живых...

— Ай-ай, какое горе. Неужели тебе до сих пор не сообщил никто? Живешь-то ты далеко?

— В Грозном я живу недавно, а родственника год назад поезд зарезал. Вот жизнь человеческая... — вытирая глаза, произнес Кларк.

Остаток пути ехали молча. Кларк перенесся в мыслях на «ту сторону». Его друзья по службе сейчас проводят время в роскошных ресторанах или сидят на берегу Босфора в объятиях прелестных стамбульских девиц. А он скитается здесь, подвергаясь опасности на каждом шагу...

На окраине Грозного Кларк попросил кучера остановить телегу. Расплатившись с ним, он зашагал к центру. К старушке, у которой снял комнату, Кларк решил больше не показываться.

Крестьяне, приезжающие для реализации своих продуктов в Грозный, обычно снимают частные комнаты у горожан, живущих в районе рынка. Кларк, подойдя к толпе граждан, стоявших у входа в рынок, стал прислушиваться к их разговорам.

Спустя полчаса он сидел в кунацкой комнате хозяина и пил чай. Отдохнув, вышел в город...

...За час до назначенного времени англичанин явился в район, где должна была состояться встреча с Османом и Халил-Пашой, выбрал себе укрытие и стал следить...

Получив телеграмму от Османа, Рамазанов вызвал Гудкова и Мустафаева. Все трое срочно выехали в Грозный.

Рамазанов остался в Чеченском отделе ОПТУ, Гудков и Мустафаев направились к зданию главпочтамта. Один из них вошел в помещение телеграфа, а другой — в операционный зал.

Николай Семенович не успел переступить порог зала, как навстречу ему вышел Осман с каким-то неизвестным гражданином.

Заметив Гудкова, Осман, проходя мимо него, обращаясь к своему напарнику, сказал:

— Нам нужно быстрее идти, может быть, он ждет нас.

— Тише, Осман, а то кругом люди.

— Кто нас знает в чужом городе?

— Все-таки лучше потише...

Гудков, подождав, пока они выйдут, разыскал Мурада.

— Сейчас я видел Османа.

— Где он?

— Только что вышел из операционного зала с каким-то человеком.

— Медлить нельзя. Ты позвони Али Касимовичу, а я буду следить за ними, — сказал Гудков, выходя из здания почтамта.

Осман и его напарник, перейдя площадь, направились к комиссионному магазину, но, не дойдя до него, остановились. Гудков вошел в магазин и, устроившись у окна, стал наблюдать.

Постояв около получаса, Осман и Халил-Паша пошли дальше по улице. Когда они скрылись за поворотом, Гудков вышел из магазина и направился за ними.

Кларк обратил внимание на странное поведение человека, вышедшего из помещения комиссионного магазина.

Следуя за ним, он окончательно установил, что этот человек ведет наблюдение за Халил-Пашой и Османом. Сотрудник СИС получил еще одно неопровержимое доказательство того, что Осман действует по заданию советской разведки.

Боясь быть замеченным, Кларк свернул в проулок. Он спешил домой. Оставаться на улице было опасно. Надо отлежаться несколько дней, «по болезни», а там видно будет.

Придя домой, Кларк уничтожил все имеющиеся у него записи. Предупредив хозяина, что чувствует себя плохо, он лег в постель и только сейчас дал простор своим размышлениям... Да, его обманули, как мальчишку. Ему хотелось своими руками расправиться с Османом, но как быть с Хаджи Захидом, оставшимся в штабе Гоцинского вместе с Вехидом? Последний, наверняка, тоже связан с советской разведкой.

Что касается восстания, то об этом не стоило даже думать. После всего случившегося можно полагать, что действия самого имама находятся под контролем чекистов. Однако, если выступление Гоцинского будет провалено, то что он, Кларк, скажет своим хозяевам? Ведь он отвечает за организацию восстания на Северном Кавказе. Выход один: нужно расправиться с «Нельсоном», Османом, а по возможности, и с Шамси-Заде. Свалить всю вину на них и преподнести это так, что выступление против Советов сорвано ввиду предательства этих людей, которых он вынужден был уничтожить. Но это только планы, а как практически их осуществить? Хорошо бы все сделать руками другого человека, а самому остаться в стороне. Почему, например, не использовать Халил-Пашу, жаждущего отомстить Советам? Но как с ним связаться? Осман ни на минуту не отлучается от него.

А, может, плюнуть на все и перейти границу, пока есть такая возможность? Нет, и в этом случае возвращение в Турцию ничего хорошего не предвещает. Шеф слишком жесток. Ради спасения своей собственной шкуры и чтобы не стать перед судом лондонской семерки, он примет все зависящие от него меры, может посадить Кларка за решетку или выгнать из СИС, обвинив в трусости и провале восстания на Северном Кавказе.

...Была уже глубокая ночь, но рой мыслей не давал Кларку уснуть.

...Осман и Халил-Паша снова и снова возвращались к месту, где должна была состояться встреча с Кларком. Однако тот не появлялся. Наконец Осман, обращаясь к своему спутнику, сказал:

— Халил-Паша, мы так и не найдем этого джентльмена. Нужно принять кое-какие меры к его розыску.

— Я не хочу, чтобы вы отлучались от меня.

— Что, не доверяете или боитесь, что тоже скроюсь, как ваш джентльмен?

— Да нет, что вы, но лучше было бы нам действовать вдвоем.

— Как хотите, но я считаю, что если мы начнем искать его одновременно в разных районах города, то быстрее найдем.

Турок согласился с доводом Османа.

Осман знал, что Халил-Паша теперь никуда не исчезнет: за ним установлено наблюдение. А ему самому отлучка нужна была для того, чтобы связаться с чекистами.

...Али Касимович и Гудков не заставили Османа долго ждать. Он подробно доложил чекистам о собранных данных, сообщил о таинственном исчезновении Кларка. Осман высказал мысль, что это исчезновение, возможно, связано с неубедительным рассказом об изъятии оружия в Дарьяльском ущелье.

— Наш промах налицо, — сказал Рамазанов. — Теперь задача — не упустить Кларка из СССР. Вы правильно сделали, что оставили Халил-Пашу. Этот тип никуда не денется. Может быть, и Кларк в Грозном и ведет наблюдение за Халил-Пашой. Не исключена возможность, что, увидев турка одного, англичанин встретится с ним. Но для этого мы должны создать видимость, что за Халил-Пашой никто из наших не следит. И еще вот что. Скоро мы начнем операцию по ликвидации остатков банд повстанческих сил Гоцинского. Нам нужно отозвать из его берлоги Кудаева. Ваша задача — выехать в горы и передать чекисту мое приказание. Если же лжеимам начнет возражать, то скажите, что вы действуете по заданию Кларка.

— А если Кларк скрывается у лжеимама? — заметил Гудков, обращаясь к своему начальнику.

— Маловероятно, что он появится у Гоцинского, — ответил за Рамазанова Осман. — Кларк очень труслив.

Осман рассказал чекистам об эпизоде в ресторане, когда официантка своим приветствием повергла англичанина в ужас.

— Кроме того, вряд ли Кларк найдет дорогу к берлоге лжеимама, не зная местного языка, — сказал Рамазанов, поддерживая Османа.

...Усталый после долгих бесплодных поисков своего шефа, Халил-Паша вернулся к комиссионному магазину. Постояв здесь с полчаса, он пошел по направлению к вокзалу.

Один из чекистов успел опередить турка. Через запасный ход он вошел в зал ожидания вокзала и встал в очереди в первую кассу. Вскоре в зал вошел Халил-Паша. Он стал внимательно осматривать людей, находящихся в помещении...

...Кларк тоже пришел к комиссионному магазину. Он был удивлен, когда увидел из своего укрытия, что у магазина появился только Халил-Паша. «Неужели Осман скрылся?» — подумал англичанин. С другой стороны, он обрадовался тому, что теперь ему можно встретиться с коллегой, если за ним нет «хвоста».

Когда Халил-Паша отошел от магазина, Кларк, не заметив за ним никакой слежки, сам направился следом. Так они и шли до самого вокзала: впереди ничего не подозревающий Халил-Паша, за ним Кларк.

В зале ожидания турок не сразу заметил своего хозяина. Да того и не так легко было узнать. Он изменил свою внешность: был в очках и вместо кепки надел шляпу.

Халил-Паша подошел к газетному киоску. В этот момент к нему обратился Кларк.

— Гражданин, можно у вас разменять рубль?

Халил-Паша, услышав знакомый голос, побледнел.

— Пожалуйста.

Они отошли от киоска.

— Где Осман? — спросил Кларк.

— Ищет вас.

— Почему ты отпустил его от себя?

— Чтобы быстрее разыскать вас.

— У нас нет времени для подробной беседы. Осман работает на чекистов. Нужно принять срочные меры.

— Какие именно?

— Ликвидировать Османа, а затем «Нельсона» и Шамси-Заде...

— Как вам удалось распознать Османа?

— В игре разведчиков иногда повинны «режиссеры». В данном случае чекист, подготавливавший Османа, не принял во внимание отсутствие моста через Терек в районе Дарьяльского ущелья. Я специально съездил во Владикавказ и проверил. Мы должны действовать, иначе в Стамбуле нам не сдобровать.

— А сумеем ли мы толкнуть на это дело Гоцинского?

— Там у него сидит друг Османа — Вехид.

— Неужели и он их человек?

— И ты в этом сомневаешься?

— Тогда я доберусь до штаба Гоцинского и выдам ему Вехида, после чего подниму людей имама.

— Недурная идея. В случае своевременного прибытия в штаб, мы можем иметь успех. Только есть одно «но». За тобой наблюдали вчера, а возможно, и сейчас следят. Выпустят ли тебя из города? Правда, сегодня, когда ты шел из магазина, «хвоста» за тобой я не заметил. Поэтому, как выйдешь отсюда, остерегайся слежки. И последнее. Если по каким-либо причинам тебе не удастся связаться со штабом имама, то поезжай в Баку, найди Шамси-Заде и уничтожь его. Встретимся с тобой в Джульфе, около центральной парикмахерской.

— Почему в Джульфе, а не в Батуми?

— Наивный ты человек.

— Почему?

— Потеряв нас, чекисты кинутся к границе, и, в первую очередь, к турецкой, чтобы не дать нам возможности уйти. А мы переправимся через иранскую границу...

— Думаете, что там Советы не усилят охрану?

— Возможно, нет.

— Как быть с Османом?

— Мне кажется, из-за боязни, что мы расправимся с ним, он больше не появится у магазина.

— Откуда ему известно, что мы подозреваем его?

— Неужели чекисты не сделают вывод из моего исчезновения? Однако, не исключена возможность, что чекисты могут использовать Османа для розыска меня. В таком случае, я знаю, как с ним поступить...

Кларк из зала вошел в железнодорожный ресторан, а Халил-Паша, выйдя на привокзальную площадь, сел в частный фаэтон и поехал в город. Наблюдавшие за ними чекисты разделились на две группы. Одна осталась на вокзале, а вторая направилась вслед за Халил-Пашой. Чекисты своего транспорта не имели, а турок поспешно уехал на единственном стоявшем на привокзальной площади фаэтоне. Пока созванивались насчет машины, Халил-Паша успел скрыться из виду...

Турка в городе не нашли. Кларк дважды подходил к комиссионному магазину. Чекисты, полагая, что он, возможно, ждет Халил-Пашу, не стали задерживать его. Кроме того, им не была известна цель врагов. Может быть, англичанин ищет связь с неизвестным чекистам лицом. Во всяком случае, с арестом сотрудника «Интеллидженс Сервис» надо было еще подождать...

Через два дня Кларк ночным поездом выехал в Махачкалу. Рано утром он постучал в дверь квартиры Урахова.

— Кто там? — спросил из-за двери мужской голос.

— Свой.

— Кто именно?

— Да это я, Магомед.

— Входите, — открыв дверь, сказал хозяин.

— Здравствуй, старина! Сколько лет, сколько зим...

— Я-то знал, что вы здесь, мистер Кларк.

— Мистера Кларка нет. Я Карпов.

— Да, да. Я чуть не забыл об этом.

— Магомед, Осман на днях не приезжал к тебе?

— Нет. Он же к вам в Чечню уехал тогда же.

— Вообще-то, он должен был приехать в Махачкалу.

— Отдыхайте, никуда он не денется.

— Тогда подождем.

Часов в 10 утра Кларк поручил «Нельсону» сходить в город и принести ему для закуски что-либо острое. Урахов, выйдя из дома, направился на Садовую улицу, где недалеко от городского парка находился телефон общего пользования. Он позвонил кому-то, затем зашел в рыбный магазин, купил копченой рыбы, бутылку водки и вернулся домой. Урахов не знал, что по его пятам следовал Кларк. Только англичанин раньше пришел домой...

...Хозяин застал своего гостя лежащим в постели.

— Мистер Кларк, вы еще в постели?

— Неважно чувствую себя.

— Вы, видимо, сильно устали.

— Конечно, сколько дней я мотаюсь по вашим ущельям. Столько опасностей. Да и здесь не лучше. На бонзаводе работают люди, знающие меня в лицо.

— Тогда вам нельзя выходить на улицу.

— Поэтому-то я и лежу у тебя.

Урахов занялся приготовлением завтрака, а сотрудник СИС лежа просматривал газету «Красный Дагестан».

— Магомед, это правда, что недалеко от Дербента заканчивается строительство крупного стеклозавода?

— Да, мистер Кларк, большевики строят неплохо. В ближайшее время они намерены сдать завод в эксплуатацию.

— Не верю этому.

— Почему?

— Потому что эти дикари не в состоянии работать в промышленности.

— В первые годы, говорят, дагестанцы будут работать под руководством бельгийских специалистов, а затем самостоятельно. Советы утверждают, что будут и у них свои промышленные кадры...

— Вообще-то, можно ожидать от них и этого. В этом Порт-Петровске я заметил много изменений. И кажется, лет прошло немного. Но это все под влиянием их так называемого революционного духа, затем они остынут. Вряд ли большевикам удастся превратить эту отсталую страну в индустриальную.

— Могу сказать, что размах у них большой, и во многих случаях они сдерживают свое слово.

Кларк хорошо понял, что «Нельсон» не тот, которого он знал раньше. У этого горца, некогда горевшего желанием освободить свою родину от гяуров, теперь совершенно другие взгляды. Значит, «Нельсон» и Осман — люди одного фронта, теперь сомнений быть не может. Значит, ему, Кларку, не уйти от чекистов. Выход один — мстить за все «Нельсону». Но как это сделать? Почему он дал ему возможность выйти в город и сообщить в ОГПУ? Надо было сразу прикончить его и уйти.

— Магомед, взял ли ты чего-нибудь для аппетита? — спросил англичанин, одеваясь.

— А как же, мистер? Быть у нас и не попробовать русской водки грешно, — ответил Урахов.

— Давно ее не пробовал.

Усевшись за стол, они приступили к завтраку. В честь встречи выпили по стакану. Потом Кларк попросил подать ему воды. Когда Магомед вышел в коридор за водой, гость вытащил из внутреннего кармана таблетку и быстро проглотил ее.

— Давай еще по русской чарке, — смеясь, произнес англичанин, когда Магомед вернулся.

— Я вас что-то не узнаю, мистер Кларк, — сказал хозяин дома, наполняя стаканы.

— Ты меня знал тогда, когда я находился под личным контролем моего шефа, а теперь что мне? Я сам хозяин здесь и скоро стану во главе победоносных сил. А ты почему не пьешь? Ну! — тоном приказания сказал Кларк.

Между тем, таблетка сделала свое. Англичанин был трезв, а Магомед опьянел.

Заметив это, Кларк взял стоявшую на столе банку с красным перцем и вытряхнул ее содержимое Магомеду в лицо. Урахов вскрикнул, и тут же Кларк, не дав ему опомниться, свалил его на пол, а в следующее мгновение нанес финским ножом удар в живот. Магомед ничего не видел. В какой-то миг ему удалось освободиться от цепких рук Кларка. Но подняться на ноги он не успел. Очередной удар Кларк нанес в горло. На этот раз острие финки попало в сонную артерию. Удар был смертельный...

— Тебе... все равно... не уйти... — не договорив фразы, Урахов скончался.

Кларк потер руки. Он с удовлетворением подумал о том, что ему сравнительно легко удалось прикончить своего противника.

Англичанин стал размышлять о том, как ему теперь выбраться из этого дома, за которым, наверняка, следят чекисты.

Входная дверь дома, состоящего из одной комнаты и коридора, выходила на Октябрьскую улицу. Другого хода не было. Решение пришло мгновенно. В коридоре Кларк нашел топор и осторожно начал снимать верхнюю штукатурку со стены. Когда увидел, что она сложена из двух рядов саманных кирпичей, почти успокоился. Теперь оставалось выждать до вечера. Лишь бы чекисты преждевременно не нагрянули к Урахову, обеспокоившись тем, что он целый день не выходит из дома.

Англичанин работал очень осторожно. Без стука, с помощью топора и финки, освобождая кирпичи от высохшего глинистого раствора, он вынимал их из стены. Оставшуюся наружную часть стены Кларк решил разобрать, когда наступят сумерки. Труп Урахова он затащил на постель, укрыл его одеялом.

Наступил вечер. Кларк зажег керосиновую лампу и закрыл внутренние ставни окна. Затем перед сделанной в стене дырой повесил скатерть. Из стоявшего в углу комнаты чемодана англичанин достал каракулевую шапку и надел на голову. Затем, подойдя к отверстию в стене, вытащил один кирпич из оставленной им наружной части и стал прислушиваться...

Стояла тишина. Англичанин снял остальные кирпичи. Выход был готов.

Кларк поспешно перешел в соседний двор, а оттуда на Садовую улицу. Теперь медлить было нельзя. Он, быстрым шагом пройдя мимо базара, спустился к морю. Вошел в воду и, пройдя шагов 10-12, выбрался на берег. Затем быстро зашагал в сторону порта. Однако, не дойдя до него, перешел железнодорожную линию и оказался на Буйнакской улице, по которой направился к станции.

Миновав станцию по тропе, идущей вдоль железнодорожного пути, он добрался до Сортировки. На пристанционном пути стоял товарный состав, отправляющийся в сторону Дербента. Кларк незаметно поднялся на полуоткрытую платформу, на которой находились какие-то большие ящики. Скрывшись за ними, он стал ждать отправления состава.

Дежурный по станции дал сигнал, и поезд тронулся. Когда состав миновал маленький подъем, что в районе пекарни, и начал набирать скорость, Кларк облегченно вздохнул...

«Теперь все позади», — думал он. Розыскная собака, если возьмет его след, приведет к морю, и на этом нить оборвется, а затем чекисты, возможно, начнут искать его в пассажирских поездах. Что ж, пусть ищут...

Отъехав от Грозного несколько верст, Халил-Паша вынужден был отпустить фаэтон. Хозяин не соглашался ехать в горы. Турок не стал спорить. Он слез и пошел пешком

Свернув с проселочной дороги направо, Халил-Паша издали заметил человека, отдыхающего в тени под орешником. Недалеко от него находились две лошади. Горец дремал, наклонившись над грузом, снятым с лошадей.

— Салам алейкум, кунак!

— Ва, алейкум салам.

— Отдыхаете?

— Лошади устали и проголодались. Решил их покормить. Да и самому захотелось вздремнуть. А ты далеко путь держишь, брат?

— В аулы, набирать людей на работу.

— На какую?

— На нефтепромысла.

— Заработки у вас хорошие?

— Не обижаем.

— Это неплохо. В селах много людей, а работать негде.

— Поэтому Советская власть проявляет заботу о горцах. А вы были в Грозном?

— Да, ездил на базар за покупками, а теперь возвращаюсь через Ведено в Анди.

— Далеко приходится путешествовать.

— А что делать? В сельские магазины товары поступают с перебоями.

— Почему?

— То из-за плохих дорог, то бандиты отбирают...

— Разве до сих пор в горах есть эти проклятые разбойники? — заметил Халил-Паша, сделав вид человека, ошеломленного услышанной новостью.

— Да, этот старый барановод Гоцинский, выдающий себя чуть ли не за родственника самого пророка, еще жив.

— Не тот ли самый Нажмутдин Гоцинский, который поднимал когда-то мятеж против нас, Советов, в двадцатых годах?

— Он самый и есть. После подавления мятежа Гоцинский скрывался в горах. Ходят хабары, что он собирает вокруг себя богатых людей...

— Неужели ОГПУ не в состоянии поймать Нажмутдина?

— Видно, руки до него еще не доходят.

Андиец предложил Халил-Паше ехать в горы вместе. Расчет турка оправдался. Ехать вдвоем лучше: по крайней мере, меньше подозрений будет у встречных.

...Они приблизились к району населенного пункта, где последнее время скрывался Гоцинский. Халил-Паша, поблагодарив своего попутчика, попрощался с ним, сказав, что он непременно приедет в Анди набирать людей на работу.

До наступления темноты Халил-Паша скрывался в лесу, находящемся недалеко от селения.

Приехавший в селение после встречи с чекистами Осман в предыдущую ночь встретился в штабе лжеимама с Кудаевым. Они договорились при получении условного сигнала под соответствующим предлогом уйти от бандитов. Осман переговорил и с Гоцинским. Тот, слушая его рассказ, возмущался поведением Кларка, который, вместо того, чтобы руководить на месте восстанием, сидит в Грозном и отдает через людей глупые приказания.

Хаджи Захид успокаивал Гоцинского. Он утверждал, что англичанин — дальновидный политик и умный разведчик, и что излишне вмешиваться в дела Кларка, прибывшего с «той стороны» с большими полномочиями.

Али Касимович вместе с другими руководящими работниками Даготдела находился в нагорной части республики и был занят разработкой последних деталей плана операции. Старшим оперативным начальником в Махачкале остался Бархударов.

Сотрудников, докладывающих о странном поведении Кларка и Урахова, не выходивших в течение целого дня из дома, Бархударов обрывал на полуслове. Он был уверен, что Урахов решил выудить у Кларка как можно больше сведений и потому не выпускает его из своего дома.

...Рано утром один из чекистов, стоявший недалеко от дома Урахова, вдруг услышал крик женщины, выбегавшей со двора.

— Дом разрушили!... Соседа убили!.. Люди!!! Посмотрите!...

Среди оставшейся в Даготделе ОГПУ небольшой группы сотрудников возник переполох. Одни кинулись совместно с работниками милиции в город, чтобы организовать розыск скрывшегося из-под носа опасного врага; другие стали связываться с чекистами соседних республик...

Итак, враг был упущен. Чекисты понесли невозвратимую утрату: погиб Магомед Урахов.

...В тот сентябрьский день, когда Халил-Паша, скрываясь в лесу, ожидал наступления темноты, Осман выбрал момент, чтобы поговорить с Гоцинским наедине.

— Имам, вчера в присутствии ваших мюридов я не смог передать вам то, что поручил мне наш главный гость с «той стороны», а сейчас хочу сказать об этом.

— Я слушаю тебя, Осман.

— Кларк поручил подготовить людей к выступлению, для чего я и Вехид должны лично проинструктировать подготовленных в населенных пунктах руководителей групп, чтобы они с часу на час ждали команды от вас.

— Очень хорошо, тогда мы втроем совершим ночной визит к моим людям.

— Кларк предупредил, что сделать это должны я и Вехид. Он боится за вас. Вы как никогда сейчас нужны не только как командующий созданными вами вооруженными силами, но и как наш духовный отец, за идеями которого пойдут горцы.

— Какой же выход? — спросил лжеимам, задумавшись.

— По-моему, мы с Вехидом справимся с этой задачей. Всё же мы тоже жители этих скал и знаем, кто где. Только нужны точные координаты расположенных в селах наших людей.

— Я дам точные адреса. О них частично знает твой помощник Вехид. Кроме того, с вами отправлю одного из моих верных мюридов, своего заместителя по связи с руководителями формирований.

— Нужен ли лишний человек, имам? — заметил Осман, задумавшись над тем, как избавиться от непредвиденного «приложения».

— Нужен, нужен, Осман. Иначе вам будет трудно.

— Ну, ладно. Кларк запретил мне брать лишнего человека, но я всю ответственность возьму на себя...

Часы показывали 22.00. Ночные путники шли по узкому дну глубокого оврага.

— Руки вверх! — скомандовал человек, выросший словно из-под земли.

— Ложитесь! Стреляйте! — отдал отрывистые команды один из путников.

— У меня нет оружия... Вы же не разрешили взять мне и Чамчалу оружие, — взмолился другой.

— Ложитесь, я буду защищать вас!

Раздалось несколько выстрелов с той и с другой стороны.

— Эх, жаль, что патроны уже кончились, — с досадой произнес первый путник. — Мы в окружении, дальнейшее сопротивление бесполезно.

...Рамазанов приказал допросить каждого в отдельности.

Османа и Кудаева «повели» к большому начальнику на «допрос», а Чамчалом занялся один из сотрудников оперативной группы.

Кудаев и Осман доложили Али Касимовичу о положении дел в штабе Гоцинского и передали ему точные координаты всех повстанческих групп...

— Спасибо, товарищи! Вы блестяще выполнили свои функции, а самое главное, очень удачно покинули вражеское логово. Завтра рано утром начнем операцию... Между прочим, что за тип этот Чамчал?

— Заместитель Гоцинского по связи. Он знает адреса всех руководителей бандитских групп.

— Прекрасно...

Рамазанов рассказал, что из поля зрения чекистов ушли Кларк и Халил-Паша, и поведал о последних событиях, связанных с ними.

— Вам обоим сейчас же нужно вернуться в Махачкалу и включиться в розыск Кларка. Вы лично знаете его, и это может очень пригодиться...

— Товарищ начальник, может быть после операции?

— Товарищ Кудаев, мы совместно с чекистами Чечни собрали много сил, которые сейчас стоят во всех пунктах и ждут сигнала, чтобы начать операцию.

— Все же я никогда не принимал участия в настоящей операции.

— Вы еще молоды и успеете, товарищ Кудаев. Сейчас нам нужно ловить этого опасного врага. Кларк стоит сотни бандитов.

...Кудаев и Осман верхом добрались до Грозного, откуда поездом выехали в Махачкалу.

В задачу оперативной группы, в которой находились Мустафаев и грозненские чекисты, входила проческа леса и садов, расположенных на севере от села. Кроме того, участники операции должны были следить за домом, в котором находился лжеимамовский штаб.

Чекисты с нетерпением ждали, когда из штаба уйдут Кудаев и Осман. Наконец, в 10 часов вечера, оттуда вышли трое и ушли в сторону оврага. Среди них были Кудаев и Осман. Теперь оставалось дождаться сигнальной ракеты, означавшей начало операции.

Шел двенадцатый час ночи, но сигнала все не было.

Когда Мурад и сотрудник Чеченского отдела ОГПУ после очередного патрулирования возвращались к месту засады, они вплотную натолкнулись на какого-то человека. Неизвестный, выйдя из сада, что находился в трехстах метрах от пункта наблюдения, направился в их сторону.

Мурад, поравнявшись с ним, спросил:

— Скажите, пожалуйста, где дом учителя?

— Не знаю, — буркнул неизвестный.

— Разве вы не местный?

— Нет.

— А как вы в такой поздний час попали сюда?

— Я из Грозного, набираю людей в селах на работу. Заблудился и вот еле нашел дорогу в село.

— А теперь вы к кому в такой час?

— Тут проживает семья одного грозненского рабочего, попытаюсь найти ее.

— Может быть, зайдете к нашему кунаку?

— А кто вы такие?

— Мы-то из соседнего села. Но пойдемте к нашему кунаку, может быть, он знает, где живет семья рабочего.

— Спасибо, товарищи, не следует беспокоить людей. Я и сам как-нибудь найду.

Категорический отказ неизвестного вызвал подозрение. Мустафаеву даже показалось, что в голосе неизвестного есть какие-то знакомые нотки. Вроде он когда-то слышал этот голос...

Мустафаев нарочно уронил на землю карманный фонарь, затем быстро его поднял и, будто желая проверить, не разбилась ли лампочка, включил свет. «Нечаянно» луч осветил лицо неизвестного. Тот сразу зажмурил глаза, прикрыл ладонью верхнюю часть лица.

...Неужели это он? Да, перед Мурадом стоял его односельчанин бывший белогвардеец Ахмед Халимбеков. Недаром же он старался меньше говорить с Кудаевым и Османом. Какая встреча спустя несколько лет!.. Нельзя было медлить. Мустафаев схватил руку Ахмеда. От боли Ахмед присел. С помощью товарища Мустафаев свалил его на землю. В карманах у него нашли пистолет и нож.

— Теперь вперед, господин турецкий офицер Халил-Паша. Твоя песня спета. Начиная с момента вашей высадки с греческой шхуны и кончая сегодняшним днем, твой каждый шаг нам был известен.

— Я сожалею, что не смог осуществить свою мечту, — произнес сквозь зубы Халимбеков.

— Какую?

— Расправиться с тобой.

— Об этом мы потом поговорим, господин Халил-Паша.

Допрашивал Халимбекова сотрудник Чеченского отдела ОГПУ Волков.

— Скажите, где вы должны встретиться с Кларком, или, как вы его окрестили, бывшим штабс-капитаном Карповым?

— Я давно не имел с ним встречи.

— Последний раз вы когда виделись с ним?

— Кларк от нас скрылся после встречи в ресторане «Гранд-Отель».

— А в зале ожидания на вокзале?

— Да, имел там с ним встречу, — отвечал Халимбеков, убедившись в бесполезности дальнейшего запирательства.

— Так почему вы кривите душой, Халимбеков?

— В Баладжарах я должен встретиться с ним.

— Это точно?

— Да.

— Халимбеков, если Кларк уйдет за границу, то вам придется отвечать за это вдвойне.

...Третий час ночи. Все молчат. Халимбеков часто просит курить. По выражению лица видно, что он что-то очень важное скрывает от чекистов и никак не может или не желает рассказать об этом.

Халимбеков думал о том, что, возможно, откровенность все же поможет ему, и Советы сохранят ему жизнь? Что он потеряет, если выдаст этого англичанина, впутавшего его в такие дела. Может быть, Кларк специально направил его в штаб, чтобы избавиться от него, а сам спокойно решил смыть свои следы и перейти границу?

— Начальник, — обратился Халимбеков к Волкову, — я сказал вам неправду.

— Я подозревал...

— Кларк будет меня ждать около парикмахерской в Джульфе...

Глава шестая ВОЗМЕЗДИЕ

...Пятого сентября 1925 года, на рассвете, чекисты совместно с войсковыми силами приступили к операции.

Во главе группы, шедшей к дому, в котором скрылся штаб Гоцинского, был Рамазанов. Подошедший первым к дому, Гудков заметил, что у входной двери стоит мужчина.

— Не подходите, стрелять буду! — растерянно закричал нажмутдиновский страж.

— Мы от Чамчала, — ответил местный работник милиции, подошедший вслед за Гудковым. — Нам нужно срочно увидеть имама.

— Подождите здесь, а я спрошу у имама!

— Идите, мы подождем!

За мюридом закрылась тяжелая дубовая дверь.

Гоцинский и находившиеся с ним бандиты, услышав разговор во дворе, кинулись к оружию.

— Что за люди? — спросил Гоцинский у вошедшего в помещение мюрида.

— Говорят, от Чамчала, но среди них есть и русский.

— Не впускать их. Скажи им, что сейчас я их приму.

Остальным он приказал лечь и встретить «гостей» огнем...

Чекисты, почувствовав что-то неладное, не дождавшись возвращения бандита, ворвались в помещение.

— Не стрелять! Вы окружены! — скомандовал Рамазанов.

Бандиты открыли огонь, раздались ответные выстрелы.

Растерявшиеся мюриды бросились к черному ходу. Первым выскочил Гоцинский.

— Руки вверх! — приказал Мустафаев, стоявший в составе второй оперативной группы у потайного хода.

— Кинжалы! — вскричал Гоцинский...

Он не успел отдать последнее приказание, как Волков ударил его прикладом винтовки — из руки лжеимама выпал кинжал.

Поняв безвыходность своего положения, Гоцинский поднял руки. Его примеру последовали остальные бандиты...

Во время перестрелки были убиты два бандита, в том числе, коллега англичанина Хаджи Захид. Успешно прошла операция и в других населенных пунктах.

...Таков был бесславный финал Гоцинского, «великого имама Дагестана и Чечни».

Кларку удалось добраться до Джульфы. Вот уже прошел третий день, как англичанин высматривал, не ждет ли его около парикмахерской Халил-Паша. Сам он не отважился отравиться на поиски контрабандистов, которые могли бы переправить его через границу в Иран. Для этой цели Кларк думал использовать своего коллегу.

...Оперативная группа Дагестанского отдела ОГПУ совместно с чекистами Азербайджана прибыла в Джульфу. Заняв удобные для себя позиции, чекисты расположились в районе центральной парикмахерской. Однако, Кларк не появлялся.

Во второй половине дня один из сотрудников ОГПУ, упустивший Кларка в Махачкале, заметил человека, походка которого была похожа на походку англичанина. Подойти к нему чекист не решался, так как остальные приметы подозреваемого ничего общего не имели с приметами разыскиваемого преступника. Сотрудника ОГПУ смущал внешний вид этого человека. На нем были каракулевая шапка, чарыки, а через его плечо перекинуты разноцветные хурджины, какие обычно азербайджанские крестьяне берут с собою, когда идут за покупками. А черные усы и очки? Неужели этот английский джентльмен так быстро подделался под кавказского крестьянина? Во всяком случае, чем черт не шутит! Может быть, Кларк подражает своему соотечественнику Лоуренсу, выдававшему в свое время себя за араба?

О своем подозрении чекист доложил руководителю оперативной группы Бархударову. Тот, приказав всем остаться на своих местах, пошел навстречу человеку в крестьянской одежде. Вплотную подойдя к неизвестному, Бархударов спросил:

— Где вы купили такие хурджины?

— На базаре.

— Вы здешний?

— Мы живем в Ленкоране, но я приехал сюда по личному делу.

— Ваши документы.

— Я оставил их у знакомого, у которого остановился. Вот за этим углом его дом. Но позвольте, гражданин, спросить, кто вы будете и зачем вам мои документы?

— Я сотрудник ОГПУ. Наверное, слышали о такой организации?

— Чем вы это докажете?

— Вот, пожалуйста, — протянул Бархударов неизвестному свое удостоверение личности.

— Вижу, гражданин начальник. Идемте, пожалуйста, я вам покажу и свои документы... Вот там я живу.

Они скрылись за углом. Пройдя немного, неизвестный, чтобы отстать от Бархударова, наклонился, притворившись, будто он хочет завязать шнурок своего чарыка. Затем, улучив момент, выпрямился и, подскочив к Бархударову, выстрелил из браунинга ему в спину.

Когда Бархударов повернулся, то увидел, как неизвестный быстро вошел в один из дворов. Превозмогая боль, он успел выстрелить ему вслед и тут же сам упал... Через несколько минут сбежались чекисты, стоявшие в укрытии около парикмахерской...

— Во двор... Он... там... — произнес тяжелораненый Бархударов.

Сотрудники ОГПУ бросились проверять дворы.

Когда тот чекист, который впервые приметил подозрительного, хотел войти в один из дворов, расположенный неподалеку от места происшествия, оттуда спокойно вышел мужчина без головного убора. На нем была рубашка из атласа, перетянутая старым кавказским поясом. Внимание чекиста привлекли чарыки. Они были такие же, как у преследуемого.

Однако спокойная походка мужчины свела на нет возникшее подозрение. «Разве мало одинаковых чарыков, — подумал чекист, — тут просто совпадение... Но странно другое: ходить без головного убора в этих краях не принято. С чем связано, что выходивший со двора не придерживался такого элементарного обычая?»

Во дворе не было ни единой души. Все обитатели, видимо, на работе: сентябрь — месяц уборки урожая в полях и садах. Чекист свой взор устремил на туалет, находившийся в углу двора... Каракулевая папаха, старый пиджак, хурджины, очки и искусственные усы валялись на нечистотах... Выбежав на улицу, чекист заметил, что человек без головного убора ускоренным шагом идет мимо жителей, собравшихся на месте происшествия. Направляясь за ним, чекист встретил своих товарищей, проверивших другие дворы. Все вместе догнав неизвестного, подошли к нему с обеих сторон:

— У нас без головного убора не ходят, гражданин.

— А у нас, наоборот, все ходят без головных...

— А где это у вас? На берегах Темзы или Босфора? — с издевкой спросил подоспевший Осман.

— Ловко, ловко, Осман...

— Это моя профессия, мистер.

— Как вас, бывшего духовника Ботлихской мечети, приняли в ОГПУ?

— Я такой же духовник, как вы крестьянин из Ленкорана.

Кларк сдался...

Бакинские чекисты решили «побеспокоить» и Шамси-Заде, верного слугу англичанина. Была разоблачена также подрывная деятельность лидеров фирмы «Анатолий Шеркет», Тарлана и связанных с ними представителей капиталистических разведок.

Халимбекова привели к Рамазанову.

— Когда вы оказались в Турции?

— После разгрома белой армии, — ответил Ахмед.

— С какой целью вы нелегально перебрались из Турции в СССР?

— Чтобы повидаться с родителями.

— Вы говорите неправду. Нам известно, что вы прибыли в Советский Союз по заданию эмигрантской организации «Анатолий Шеркет» для участия в предполагавшемся восстании Гоцинского.

— Да, я действительно нелегально прибыл в Советский Союз по заданию «Анатолий Шеркет».

— Почему скрывали, что являетесь дагестанцем?

— По совету моих хозяев, в том числе, мистера Кларка. Разведка есть разведка. А я, Халимбеков Ахмед, истинный дагестанец, прибыл сюда, чтобы уничтожить своих врагов и, в первую очередь, Мурада Мустафаева, работника вашей ЧК. По вине таких, как он, я потерял свое богатство, родных, родину и очутился на чужбине. Я должен был мстить, — со злостью ответил Ахмед.

— Вот за все это вы и ответите перед судом.

Лжеимама допрашивали в Ростове.

— Гражданин Гоцинский, — сказал следователь полномочного представительства объединенного государственного политического управления СССР по Северному Кавказу, — при личном обыске у вас обнаружили копию ультиматума от 22 мая 1924 года представителям Советской власти, в которой предлагается большевикам добровольно оставить Кавказ и отступить в Россию. Кто автор этого документа?

— Я, — буркнул Гоцинский, не поднимая головы.

— Кому вы направили его первые экземпляры?

— Первый экземпляр отправил уполномоченному Москвы — начальнику Дагестанского отдела ОГПУ. Он в ответ предлагал мне прекратить войну с Советской властью и явиться добровольно к нему... Другие экземпляры я направил главам всех держав, поддерживающих мое движение.

— На что вы надеялись, идя против Советской власти?

— Думал, что меня поддержат все народы Северного Кавказа, вдохновленные моими идеями, а военную помощь я рассчитывал получить от иностранных государств.

— Какие ваши идеи?

— Мое идейное оружие — это религия, учение ислама. Я использовал их для достижения своей цели. Поэтому народ шел за мной...

— За вами шли отдельные кулацко-мулльские и бандитские элементы, но не рядовые горцы.

— Я хотел дать всем свободу и независимость.

— Вы несли горцам смерть и разорение, но и этим не ограничились, а хотели продать свою родину империалистам.

— Хватит, гражданин следователь, задавайте вопросы. Я готов отвечать по существу.

— Уточните, какую цель вы преследовали?

— Я хотел ликвидировать новую власть и восстановить старый режим, при котором я снова возвратил бы себе свои богатства и командное положение. Для этого я ни перед чем не должен был останавливаться. Для меня родина — это, прежде всего, мои владения, баранта, промыслы, отобранные Советской властью... Поэтому я ненавижу вашу власть...

— Отправить арестованного! — приказал следователь надзирателю.

...14 октября 1925 года в день приведения в исполнение приговора Гоцинский, обращаясь к своему соседу по камере, сказал:

— Мне, правду говоря, нравятся порядки в ОГПУ.

— Чем?

— Со мной Советская власть долго возилась. Сперва Военно-революционный комитет и ВЧК, а затем ГПУ и ОГПУ боролись против меня. Несмотря на то, что я уничтожил сотни людей — сторонников новой власти, Советы уговаривали меня, чтобы я добровольно бросил борьбу. Поэтому, когда я попал к чекистам, думал, что они, по крайней мере, разрубят меня на куски за все то, что я им сделал. Оказывается, я ошибся в них. Очень доволен, что они быстро закончили мое дело и вместо топора по голове, я получу пулю в лоб, — сказал Гоцинский со злобной насмешкой...

...Кларк метался, как загнанный зверь. Ни одно из предъявленных обвинений он отвергнуть не мог — улики неопровержимы. Оставалось единственное — просить снисхождения.

— Оставьте мне жизнь, — умолял Кларк Рамазанова. — Я искуплю свою вину. Могу выполнить любое ваше поручение.

— В ваших услугах мы не нуждаемся, господин Кларк, — ответил чекист.

— Очень жаль, мне многое известно.

— Так вы признаете себя виновным в совершенных преступлениях?

— Да, признаю. Признаю то, что хотел лбом пробить стену, построенную большевиками.

— Стена, однако, оказалась стальной, — заметил Рамазанов. — И такой она будет всегда!