Печать Бездны. Часть 2

Вячеслав Седов

Наследие Печать Бездны 4

Глава 1

"Во все времена находились те, кто шел против течения. Только им даровалось всепрощение, ибо были они суть порождение всех нас вместе взятых"

Окулюс Берс "Дети Великой Тени"

Приходской викарий окинул взглядом накрытый стол: сыр, паштет, оленина, фрикасе из кур, в достатке вина и овощей. Что и говорить, искушение было велико! Настоятель вернется еще не скоро, да и сотрапезника бог послал что надо. Рыцарь сам пригласил, к тому же взял на себя заботу расплатиться за обильный ужин. Лучше не придумать для усталого священнослужителя, что пребывал в разъездах последнюю неделю, отчего сильно поиздержался и не мог рассчитывать на особое радушие трактирщиков.

Рыцарь подлил в его стакан вина. Викарий снисходительно улыбнулся:

- Да прибудет с тобой благость господня, сын мой.

- Благодарю, отче.

После первого стаканчика кровь быстрее побежала по озябшим членам священнослужителя. Он размяк, откинувшись на спинку стула. Совсем скоро он окажется дома. До приезда настоятеля будет еще порядочно времени, чтобы навестить кое-кого...

Жак, этот юный хорист. Как же викарий тосковал по нему. Детские, голубые как небо глаза, пухлые румяные щечки, всегда влажные маленькие губки, копна густых светло русых волос. Скромный, даже застенчивый мальчик и скрытный, что было и мило, и как нельзя кстати. Чистое существо, которого еще не коснулась тлетворная длань пороков окружающего мира. Сирота, о котором некому позаботиться. Его, викария, тайная страсть и только его.

Рыцарь промочил горло и неторопливо насыщался, налегая на паштет.

С недавних пор священнослужитель заметил изменение в своих вкусах. В городке, через который проезжал недавно, он повстречал вроде бы невзрачного отрока. На вид тот был старше Жака, но ненамного. Вроде и худенький, в чем душа, щупленький, но рослый, а эти чуть заостренные ушки... Определенно в отпрысках эльфийской крови было свое очарование. А как он на него близоруко посмотрел своими огромными глазами с миндалевидным разрезом. Не испуганно, нет. Испуганный взгляд Жака давно опостылел викарию. Глаза пасынка эльфов были полны любопытства с оттенком изумления от провяленного внимания. В них была заметна та проницательность, которая свойственна искушенным в науках юным дарованиям. Сколько всего в одном только взгляде!

И в такой момент между ними хлопнула плащом тень мужчины, что встал на пути восхищенного священнослужителя. Холодные, колючие глаза зло посмотрели из-под клочковатых, седых бровей, будто пригвоздив викария к коновязи.

От рыцаря не ускользнуло, как его сотрапезник вдруг обиженно выпятил нижнюю губу и, оторвавшись от раздумий, принялся с завидным усердием поглощать съестное.

Надо было изыскать способ заполучить себе такого же мальчика. Викарий был убежден, что сможет разыскать где-нибудь приют и забрать оттуда на попечение одного квартиканта, а лучше двух, если удастся сторговать еще и полуэльфика. После войны таких детей в Феларе пруд пруди. Конечно, больше всего подошли бы многочисленные приюты в южном королевстве. Однако с пересечением границы могли произойти накладки. Тем паче в тамошнем приходе имелся свой викарий.

- Как вас зовут, сын мой? - спросил священнослужитель, стараясь отвлечься от грустных мыслей.

- Ройгар, - хрипло ответил рыцарь.

- Вы, должно быть, много странствовали?

- Да, это так.

- Теперь возвращаетесь домой?

- Нет, к сожалению, я уже в который раз проезжаю мимо, не имея возможности даже провести ночь в родных стенах.

- Понимаю вас, сын мой, после войны дел невпроворот. Уж сколько лет прошло, а нам все также должно трудиться на благо укрепления государства и церкви.

- Воистину, отче...

- О! Не вздыхайте так тяжко! Вам воздастся, как и мне. Всевышний посылает нам испытания, ибо прогневали мы его смертоубийствами и грехами тяжкими.

Подошел трактирщик, чтобы убрать пустые тарелки и бутылки.

Викарий покосился на молодого крепкого юношу с благородными чертами лица. Слишком благородными для сына простого трактирщика, которого, как тот утверждал, заменяет.

- Как чувствует себя ваш родитель? - справился священнослужитель.

- Не извольте беспокоиться, скоро ему полегчает. Нашелся превосходный лекарь...

Викарий отвернулся и не увидел, как в тот момент сверкнули глаза юноши.

Трапеза подходила к концу. Рыцарь сидел с таким видом, будто ждал чего-то.

- Благодарю вас, сын мой, за превосходный ужин, - расплылся в пьяной улыбке священнослужитель и неуверенно поднялся из-за стола.

- Вы так рано покидаете меня, отче? - сухо спросил Ройгар.

- Да, бренному тело нужен отдых. Завтра меня ждет долгий путь.

- А не хотели бы вы прежде принять участие в борьбе против ереси и греховодников? - не отступал рыцарь.

- Это удел братьев-инквизиторов, дитя мое, - вкладывая в эти слова всю благость и смирение, на которые был способен, викарий подался в сторону лестницы, что вела в комнаты наверху.

Однако навстречу ему спустились два молодых человека в черных плащах и шляпах со срезанной тульей, где возле пряжек красовалось воронье перо.

- Святой отец, так вот же, у нас есть! - провозгласил один и выпихнул на пол трактира низкорослого и сухого как щепка мужчину. Тот с шумом грохнулся с лестницы. Руки на спине были связаны верёвкой.

Викарий в ужасе отпрянул. Не смотря на синяки и кровоподтеки, скрывавшие лицо несчастного, он узнал в нем инквизитора. Одного из тех, что были направлены не так давно в его приход.

- Наверху больше никого? Тогда приведи трактирщика! - скомандовал Ройгар тому, кто, якобы, заменял "больного" мэтра.

Юноша молча кивнул, срывая фартук.

- Что здесь происходит?! - вскричал викарий.

- Ничего особенного, - усмехнулся рыцарь, - Всего лишь праведный суд.

Священнослужитель устремился к входной двери. Она распахнулась прямо перед носом, и он отпрянул, встретившись на пороге с тем самым холодным и колючим взглядом из-под клочковатых бровей.

Дверь, ведущая в погреб, также распахнулась. Оттуда не спеша, бормоча себе под нос, вышел тот самый квартикант, которого в городке не так давно заприметил викарий. Мальчик производил какие-то вычисления, сверяясь с реестром, что держал в руках.

Послышались вопли трактирщика, которого с кухни волок за волосы юноша, заменявший его ранее.

- Все в сборе? - спросил мужчина, пропуская в двери молодых людей в черных плащах.

- Да, мэтр Клод, - ответил Ройгар, усмехаясь над растерянным взглядом викария.

- Ну что ж, начнем? - одна клочковатая бровь поднялась вверх, - Что у нас в погребах?

- Три сотни унций "болотной соли", мастер, - ответствовал квартикант.

- Привязать сукина сына к стулу и накормить этим дерьмом под завязку! - приказал Клод, указывая на трактирщика.

Один из черных рыцарей взял стул, другой веревку и жестяную воронку.

- Принесите дров и готовьте костер для инквизитора, - спокойно распорядился Ройгар.

Приговоренный закричал как резанный, когда его потащили к камину.

Викарий застыл, в ужасе глядя на окруживших его со всех сторон молодых людей в плащах.

- Черные псы, - заикаясь, произнес священнослужитель, прежде чем был схвачен.

Остатки ужина сгребли со стола. Двое крепких молодцов, не церемонясь, втащили его, вывернув руки. Викарий уставился в доски пола, чувствуя сквозняк, что обдавал из распахнутой двери ягодицы - один из рыцарей задрал полы его рясы.

- Как кто из вас греховодничал, такое и получит воздаяние, - сверкнул глазами Ройгар, - Приступайте, братья!

Трактирщик хрипел и булькал "болотной солью", что ссыпала в жестяную воронку во рту беспощадная рука. Инквизитор мычал через кляп, в ужасе таращась на раскаленный железный прут. Молодой рыцарь занес его над ягодицами викария. Тот замер, чувствуя жар металла. Он молчал, не в силах произнести и слова в царящем вокруг него кошмаре. Викарий еще не знал, насколько мучительна выбранная для него казнь, особенно на полный желудок.

Клод увел квартиканта вовремя. Едва они успели переступить порог, как сзади раздался душераздирающий, дикий, животный крик.

- Жак?

- Мэтр, я сделал все что смог, - склонился перед Клодом сильванийский чародей, - Придется подождать, прежде чем он сможет воспринимать окружающее.

- Благодарю вас.

- Пустое, - эльф легонько подтолкнул ребенка в сторону квартиканта, - И уберите кошелек! Я явился на ваш зов не поэтому. Довольно было слова нашего короля. В дорогу отправился бы без лишних промедлений каждый из нас. Если где-то страдает ребенок, любой придет ему на помощь, не важно какого роду и племени дитя.

- Он может помнить хоть что-нибудь?

- Нет. И никогда не вспомнит, - ответил чародей и тут же добавил, - Жаль, что этот викарий с его похотью составлял практически все весомые воспоминания. Ваш Жак не помнит даже голоса своей матери, не говоря уже о теплых объятиях отца. Поэтому я прошу вас, Клод...

- Я понял.

Сильваниец вскочил на коня:

- Прощайте, мэтр! И пусть этому парнишке достанется больше хороших воспоминаний, чем нам с вами.

- Обещаю вам, на сколько хватит моих сил! - крикнул вслед чародею Клод.

Служитель канцелярии обернулся, собираясь попросить, но квартикант уже укутал мерзнущего мальчишку в свой плащ.

Занялось пламя пожара, объявшее трактир. В зареве шли, приближаясь, десять фигур в черных плащах.

- Мэтр Клод, - окликнул Ройгар, - Дело сделано. Пришло время нам проститься.

- Я бы не хотел прощаться, рыцарь, - неожиданно возразил служитель канцелярии, - Лучше скажите до свидания.

- Вот как? - черный рыцарь изумленно вскинул брови.

Они стояли друг напротив друга, выжидая.

- За короля! - поднял согнутую в локте руку Клод.

- И за веру! - Ройгар сцепил свою кисть с кистью служителя канцелярии, - Даже если нам суждено погибнуть...

- До конца!

- До конца!

Люди бежали со всех ног с ведрами и кадушками. Можно было считать настоящим чудом то, как много их собралось на пожар и как скоро. И это посреди холодной зимней ночи, на окраине деревни.

Первые из спешивших встали как вкопанные, когда наткнулись на воткнутое у дороги копье. На привязанном к нему черном полотнище, что трепал холодный ветер, щерилась песья голова с подписью: "Ultima ratio*". Крестьяне остановились возле него. Простояв так некоторое время, они развернулись и отправились восвояси, по дороге выплескивая воду...

Значит поделом. Черные псы никогда не жгли кого-то просто так.

* * *

Из глубины времени шло живое существо вперед, прочь из пещеры глубокого незнания. Оно было наивным, но тянулось к свету, что манил в конце темного хода. И вот, оказавшись в ярких лучах солнца, имя которому Прозрение, оно остановилось на краткий миг, прикрывая глаза от слепящего сияния. В тот самый момент, совсем рядом, на холодном камне узилища для рассудка, где содержался он во тьме, появилась тень этого существа. Незнание осталось с ним, но не всеобъемлющее как прежде, однако неотступно идущее следом. Отныне, всюду и во веки веков.

Живое существо стало самоуверенным настолько, что даже появление у себя тени восприняло как нечто само собой разумеющееся. Конечно, немного погодя, нашлось и объяснение: от положения светила в определенное время суток тень могла становиться как огромной, так и ничтожно маленькой. Прошлое восхитилось, Настоящее промолчало, Грядущее же усомнилось. Прошлому показалось, что достигнута еще одна из вершин познания. Настоящее смолчало, дабы не огорчать существо, потому что знало, сколь далеко еще оно от вершины. Грядущее постигли сомнения, а сможет ли это существо когда-нибудь достигнуть вершины, ибо там и стоял его, Грядущего, трон.

Тень усмехалась всем троим. Она то знала, что никакой свет Прозрения не прогонит ее. Просто потому, что живое существо никогда не захочет знать о себе абсолютно все. Это значит, что останется тьма, из которой соткана тень, во все времена и будет жить рука об руку с существом, с каждым в отдельности и со всеми вместе.

В мире может существовать какой угодно порядок отсчета времени: минуты, часы, столетия или целые эпохи. Однако у Великой Тени он будет всегда свой. Отличный, но не менее точный: циклы и изменения, произошедшие внутри нее, спутницы всего живого на земле. Потому что все произошедшее с существом отразится и на тьме незнания.

Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Что-то приходит, что-то уходит, и каждый раз, каждую эпоху или век, или даже час, мы хотим не знать какой-то вещи. У всякого есть тень, куда он прячет с глаз долой и то, что он сам не хочет видеть в себе, и то, что неприемлет время в которое он живет.

В век испытаний и борьбы особо подвержены осуждению подлость, предательство, желание спасти любой ценой свою шкуру и все в этом духе. Куда же им податься? Кто-то самоуверенно скажет, что они исчезнут у порядочного человека... Какое странное слово "порядочный". Хотя, если взять этимологию и просто подтвердить еще раз, что таким званием награждается тот, кто "привержен порядку", тогда все сходится. Такая "приверженность" порядку вещей сослужит хорошую службу любому "современнику", то есть тому, кто идет "со временем" в ногу. Соответственно, Великая Тень примет порицаемые черты под свое покровительство, таким образом, высчитывая свои циклы. Совершенно на иной оси, но также неизменно точно, как и само Время. Потому что следом за этими чертами придут прочие, или освободятся из заточения порицания старые, отмечая тем самым ход событий.

Тень есть у каждого. От рождения любой из нас снедаем различными желаниями, а время и эпоха указывают, какие из них оставить, а какие убрать в тень, во тьму, где их никто не увидит. Кто берет на себя такое право - решать? Все мы и каждый из нас в отдельности, сосуществуя в этом большом плавильном котле под названием Мир. Хорошенько перемешавшись, получаем некий суррогат современности: нравы, обычаи, понятия чести, долга и права. И все? Нет. Тень неотступно следует за нами. И что с того, что мы погребли в ней свои желания? Они вместе с нами всюду. Откуда иначе берутся ренегаты и преступники, сиречь те, кто "преступили" черту, обозначенную большинством на текущий век?

В прошедшую эпоху Сокрушения Идолов основными вершителями судеб были огонь и меч. В авангарде души стояли честь, долг, отвага и доблесть. Великая Тень приютила в себе все противное этим понятиям. Но исчезли ли они совсем? Нет. Они робко проявлялись то там, то здесь, порой вырывая из рядов "современников" того, кто пал жертвой интриг или подлости.

Сегодня на Материке все те, кто стоял в "авангарде", забыты. Гораздо проще в мирное время решать все под ковром дипломатии. Вот тут то и нужны изощренность, подлость, хитрость и интриганство. И у них есть свои жертвы, ровно такие же, как на полях сражений, в сожженных огнем и вырезанных мечом деревнях. Но... Хочет ли то самое живое существо, что вышло из пещеры на свет Познания, хотя бы слышать о них? Нет.

Однако Великая Тень никогда не даст свести свое существование к жалкому званию архивариуса истории живых существ, чей удел скапливать, сортируя, свойства натуры по циклам согласно нравам проходящих веков. Она гораздо сильнее, чем мы все думаем. И незачем удивляться тому, что рано или поздно по миру начинают бродить ее Дети. Ведь скрытые в ней желания, неважно какие, по сути, способны материализоваться. Так же, как вырываются, казалось бы, надежно запрятанные в нее пороки какой-нибудь эпохи, поражая рассудок зовом совести или скверной предательства. И мы сами, не осознавая этого, способствуем созданию этих Детей. Примеров тому множество. Взять хотя бы халфлингов Истании. Они делили с людьми одну религию, с расхождениями конечно, но догматы, запреты, обозначавшие границы для Великой Тени, были одни и те же. И что же? В одном из трудов истанийского учителя, главы конгрегации, мы встречаем голема. Материализация не заставила себя долго ждать. И вот оно, первое Дитя Великой Тени, созданное в стремлении к защите и правосудию, идущему вразрез с заветами сына Создателя...

Дальше - больше, как говорится. В каждом цикле Великой Тени живые существа старались материализовать нечто из того материала, что находился во тьме. Так и появились различные гомункулусы. Одни создавались из жажды уничтожения, другие для созидания, иные представляли собой квинтэссенцию поиска безмерной истины, прочие - олицетворение простоты и ясности.

Действительно стоящим порождением оказались Xenos. "Стоящими" скорее из-за своей действенности, нежели из-за приписываемого им, якобы, сочетания всего вышеперечисленного, что, конечно же, не так. Но, эти пришельцы из ниоткуда, разве только не посланники самой Бездны, выполнили то, что скрывала в себе много веков наша тьма. Они выплеснули гнев живого существа на всемогущество магии, явив Материку подлинные силу Детей Великой Тени, что есть суть силы нас с вами.

Окулюс Берс, предисловие к книге "Дети Великой Тени"*

(6-й год от эпохи Сокрушения Идолов)

В окрестностях Вигпата разразилась пурга. Сильный ветер направлял хлещущие потоки снежинок на одинокую фигурку женщины, бредущую по пустынной сельской тропе к старой мельнице. Стихия бушевала, словно обращая гнев на обессиленную голодом и горем мать. Ветер устремлялся ей навстречу, бросался в лицо, будто пытаясь остановить, удержать от ужасного поступка. Отчаянного, но страшного... Страшного толи отчаянием, что породило его, толи самим решением.

Добравшись до строения, женщина тихо постучала, одной рукой крепче прижимая к груди кулек. Дверь отворила горбатая старуха в лохмотьях. Крючковатые сухие пальцы в нетерпении сжимали клюку, из-под капюшона выглядывал длинный нос с огромной бородавкой, что беспокойно принюхался к кульку.

Настоящая ведьма, как и говорили бедной матери в деревне.

Не так давно прошел слух, что в заброшенной мельнице обосновалась старуха, которая предлагала золото в обмен на безнадежно больных младенцев. Зима в империю пришла злая и холодная, в довесок к непосильным налогам, что собирал правитель для борьбы с чумой. Услуги магов и сильванийских целителей стоили недешево, поэтому крестьян обирали до нитки. Такое было в порядке вещей для правящего триумвирата столиц империи. Давнее соперничество между ними побуждало бургомистров и знать любой ценой поддерживать свой статус: если за городскими стенами бушевала цинга, то внутри объедались овощами и фруктами; если простых смертных стужа и холод пробирали до костей, то от обилия мехов и жара каминов они обливались потом. Сейчас же за городскими стенами пировали. И хорошо, если у кого-нибудь были родственники среди прислуги, которые могли тайком вынести объедки. А лучше, если добрый знакомец состоял в рядах "погонщиков чумы" и мог посодействовать во время проверок, чтобы по ложному подозрению черный крест на двери не лишил еще и крова.

Старуха приняла кулек и с поразительной сноровкой удержала за рукав порывавшуюся тут же уйти женщину.

- Подождите, голубушка. По уговору я вовсе не бесплатно беру у вас это дитя, - напомнила ведьма.

- Мне все равно! - голос матери грозились, того и гляди, прорвать рыдания, - Он очень страдает. Лекарь сказал, что боль и жар отступят только в смертный час. Поэтому я принесла его вам, чтобы оборвать эти муки.

- Вы храбрая. Ведь это, хоть и великодушный, но все же грех...

- Всевышний оставил нашу деревню. Если таково было испытание, то я его не прошла.

- И все же подождите здесь. За вами могли следить, поэтому я заверну деньги в эти пеленки, чтобы вы не вызвали подозрений по возвращении, - отрезала ведьма.

Рыдания матери встретила захлопнувшаяся дверь.

Старуха положила кулек на стол возле одинокой свечи. С осторожностью развернув, она начала деловито изучать маленького ребенка. Ножки и ручки слабенькие, сам весь синий... Не жилец для любой повитухи, а уж тем паче имперского эскулапа. Вся практика последних за прошедшие годы состояла в штопанье дыр, нанесенных мечом или копьем. Полевые госпиталя изрядно убавят деликатности любому, кто побывал в них хоть раз.

- Боль и жар отступят только в смертный час, - проворчала ведьма приговор лекаря, - Много они смыслят в педиатрии!

Крючковатые пальцы с ловкостью, которую нельзя было в них заподозрить с первого взгляда, забегали по точкам на маленьком тельце. Лоб, ключицы, живот, область диафрагмы...

Старуха вздохнула.

Сгибы рук и ног, пупок, ребра...

Морщинистая длань легла на головку ребенка. Ведьма забормотала формулу.

В это время по тропе, ведущей к мельнице, направлялась еще одна фигура. Путник спешил, но еще более прибавил шаг, когда заметил женщину, ожидавшую у двери. Когда его отделяли от цели всего с десяток ярдов, он остановился.

Из-за мельницы вышли несколько мужчин. Один подошел к женщине, другие недвусмысленно нацелили на путника свои самострелы.

- Стой там, где стоишь! - крикнул один.

- Стою, - отозвался путник, незаметно положив руку на эфес шпаги под плащом.

Были хорошо слышны женские сдавленные рыдания у двери и причитания безутешного отца.

- Кто ты такой?!

- Это не важно, - ответил путник, - Но не сбир и не паладин. Я вообще не из этих мест.

Двое подошли ближе:

- Скинь капюшон!

Требование было выполнено.

- Теперь шарф... - неуверенно пробормотал один из них, глядя в белесые глаза с кошачьими зрачками.

И это требование было также выполнено.

- Это ко мне, - объявила ведьма, еще только отворяя дверь, - Опустите оружие, господа бёзы*.

Старуха передала кулек в руки женщине и дала знак темному эльфу приблизиться.

Бёзы расступились, пропуская его к мельнице. После чего последовали за своим главарем, что вел под руки жену.

- Зачем ты это сделала?! - прохрипел мужчина.

- Он так страдал, я не могла больше этого выносить.

- Но продавать ведьме нашего первенца...! - отец со злости сжал ткань свертка.

- Вы же голодаете там, в лесах... Я не могу, потеряв сына, потерять еще и мужа! - женщина остановилась и толкнула кулек ему в грудь, - Возьми. Старуха обещала дать много золота. Купите продовольствие.

- К черту... - начал было мужчина, но запнулся.

Из кулька раздался громкий детский плач.

- Жашка, что значит весь этот маскарад и раздача золота? - Карасу устало опустился на стул.

- Я хотела просто купить умирающее чадо, чтобы полнее закончить трансформацию Гюрзы, - ответила демонесса, разминая плечи и утирая пот со лба, - А они мне тащат больных, конечно, но далеко не смертельно!

Темный эльф фыркнул и откинул спавшие на лоб волосы:

- Столько мороки.

- Если бы могла, пошла бы врачевать. Но мои иллюзии бесполезны после того, как феларские маги изобрели свои кристаллы, считывающие ауру. Сбиры их тут пользуют в хвост и в гриву.

- Тебе какое дело до этих несчастных?

- Сама не знаю... Должно же быть хоть кому-то дело до простых смертных, если аристократы обирают их налогами, а лекари убивают своим дилетантством.

- Похвально, - скривился Карасу, - Но не забывай, до нас с тобой тоже есть дело, и куда большему числу взыскателей и поборников справедливости. Собирайся. Я видел, как в пригородах шастает какой-то рыцарь с кучкой сбиров во союзе.

Демонесса вздохнула и сняла с вбитого в стену гвоздя плащ:

- Ну что ж, пяток малюток поправила, один кошелек раздала, - подытожила Жашка, - А трансформацию полуэльфки закончу на обычных катализаторах.

- Вот и славно, - улыбнулся темный эльф, открывая дверь.

Белесые глаза сузились, наблюдая, как с тракта свернули на тропу два всадника с факелами. Сбиры гнали во весь опор, уверенно приближаясь к мельнице.

- О! Смотри-ка, вот и лошади! Как кстати! - клинок палача с шипением вышел из ножен.

* * *

Мы с вами канем в Лету,

Но мир покуда есть,

Будет жечь сердца вендетта -

Месть, месть, месть!*

Пудовые сапожищи Тарда загремели по деревянному настилу. Эльфка обернулась. Легкая улыбка озарила ее лицо при виде старого друга. Убийца драконов учтиво склонился:

- Приветствую вас, матриарх!

- Полноте, - махнула она рукой, - Откладывай чины и звания.

- Как будет угодно, - гном приблизился и встал возле неё, заложив руки за кушак.

Тард окинул взглядом площадку, где проходили тренировки. Увидев столпившихся у края молодых темных эльфов, он многозначительно цокнул языком. Гном, по началу, тоже таращился на то, что вытворял с цепью Карнаж.

Полукровка метался возле той самой статуи божка, за которой прятался во время своего первого посещения. Цепь в его руках была как живая змея, что, повинуясь воле владельца, жалила и рассекала окружающий воздух с неприятным, режущим ухо свистом. Худая, длинная фигура полукровки с оголенным жилистым торсом то застывала на месте, то резко приходила в движение. Кусари кружилась вокруг рвущегося "факела" багряных волос, то и дело врезаясь грузилом в площадку и вырывая фонтаны щебня и снега. Когда Феникс останавливался, переводя дух, становилось заметно, как из-под пластин на его спине идет пар.

- Еще, - скомандовала вдруг матриарх, - И... вращение, вращение!

Карнаж тряхнул головой и закрутил такой адский вихрь, что исторг у молодых эльфов возгласы восхищения.

- Поверить не могу, неужели ты решилась учить этого полукровку? - повернулся к ней Тард, недоверчиво прищурившись.

- А стоило бы пробовать?

- Только не этого маньяка, что давит улыбку, выпуская кому-нибудь кишки. Он же неуправляем!

- Он сам сюда пришел. Учитывая то, какую услугу нам оказал, может тренироваться сколько хочет. А, что касается моей роли, я еще подумаю.

- Не могла бы ты поспешить? Я понимаю, что безымянным воительницам темных эльфов торопливость не к лицу, - гном хмыкнул, - Но, сколько еще ты собираешься держать нас здесь?

Эльфка резко повернулась к Тарду:

- Я же сказала: когда придет время. А, покамест, наслаждайтесь предоставляемым вам кровом и обильной трапезой. Запасайтесь силами. Они вам понадобятся, когда мои братья призовут вас на помощь.

- Молоты Швигебурга! Так, когда же?! - не унимался гном.

- Уже скоро, друг мой. И, более остальных, мне нужен твой красноволосый телохранитель. Где только ты его откапал?

- Прибился к нам в Сильвании, - неохотно ответил Бритва и нахмурился, - И никакой он мне не телохранитель!

- Почему же? - она улыбнулась уголком рта, - Готова отдать свою последнюю руку на отсечение, если он за тебя не ввязывался в смертоубийства. И не заблуждайся. Ран'дьянцы таковы, что будут рвать глотки за того, кто ведет их к цели, наплевав на мораль и не щадя никого, однако вряд ли назовут его другом. Но именно на такого я бы посоветовала делать главную ставку. Даже когда все прочие оставят тебя, окруженный врагами, ты почувствуешь, как его спина прижмется к твоей.

- Так что же это, если не дружба? - озадачился Тард.

- Благодарность.

- За что?

- За то, что ты стал проводником на пути к мести.

Цепь пролетела между ними и, с треском врезавшись в стену, грохнулась на доски веранды.

- Феникс, твою ж в дышло!!! - вытаращил глаза Тард.

- Прости, Бритва, я случайно!

- Завались! - рявкнул гном, сжимая кулаки.

- Лучше пойдем внутрь. Выпьем чаю, согреемся и поговорим, - и глазом не моргнув, предложила эльфка, - Снаружи обсуждать наши дела, как оказалось, далеко не безопасно.

Не сказать, что Бритву напугала такая оплошность его красноволосого соратника, но ему действительно хотелось обсудить с темной эльфкой некоторые вещи. И, желательно, с глазу на глаз.

Она отвела его в помещение трапезной, где члены гильдии отдыхали после тренировок и дежурств.

Переступив порог, Бритва несколько растерялся. Нечасто ему приходилось бывать внутри жилищ темных эльфов. То бишь тех самых обиталищ аскетов, где вместо стульев - отесанные камни, что также заменяли столы; стеллажи вместо шкафов и комодов и циновки взамен кроватей. В Venorik Suul за феларским и имперским фасадом зданий скрывалось в большинстве своем феларские же и имперские мебель, камины, а также домашняя утварь. И только воины темных эльфов предпочитали следовать традиции дедов и прадедов: извечная темнота внутри помещений, разбавляемая только ночниками - фиолетовыми живыми огоньками в глиняных чашах, походящих чем-то на сильванийские. У лесных эльфов живые огоньки были изумрудного цвета, и проливаемый ими свет меж переплетенных веточек замысловатых клеток был теплым и мягким. Ночники же темных эльфов изливали холодное фиолетовое сияние вокруг себя, что проникало через металлические решетки колпаков на глиняных чашах.

Гном поежился от мрачной строгости этого жилища и уселся на отесанный каменный цилиндр, накрытый шкурой. Эльфка взяла со стеллажа котелок и две металлические емкости на длинных ручках. Сняв с углубления по центру каменного диска стола кованое перекрестье, она разожгла огонь внутри и водрузила котелок на свисающий с потолка на цепи крюк. Так темные эльфы готовили еду или заваривали чай.

Взяв мешочек с пахучими травами, она на глаз ссыпала их в воду и накрыла котелок крышкой. Все это было проделано достаточно быстро и ловко для той, у которой, после давней схватки с драконом, осталась только одна рука.

- Такая честь... С чего вдруг? - начал Тард.

- Ничего особенного гном. Вот если бы на твоем месте был сильваниец, тогда другое дело, - заметила эльфка, - А так, мы оба отпрыски народов подгорных дебрей.

- Не припомню, чтобы до Исхода вы особо жаловали фивландских бородачей.

- А я не припомню, чтобы до Сокрушения Идолов кто-то поддерживал дело Темных Фениксов в убийстве драконов. Особенно гномы, что жили у плотины Ксена под теплым крылышком этих тварей.

Помолчали.

- Ты, все же, хочешь возродить гильдию? - тихо спросил Бритва.

- Любой ценой. Только тогда я смогу спокойно вернуть себе свое имя и отомстить за тех из моих братьев и сестер, что погибли, отбиваясь в Пепельных Пустошах от драконьего молодняка. Ты же помнишь, как во время Исхода ларонийцы бросили их нам в спину?

- Да. Жуткое, должно быть, было сражение.

- Это было не сражение, а бойня! Только половина, слышишь меня!? Половина из тех, кто еле-еле выбрался из подгорных чертогов. Тех, кому, усталым и окровавленным после драки с порождениями Бездны и бегства от Zeg'Zesa, почти удалось спастись... Только половина смогла дотянуть до побережья! А из Темных Фениксов не уцелел никто, кроме меня! Они все погибли, сражаясь с драконами на пепелищах лесов Роккар, давая остальным тот самый, последний шанс!

- Прости! - положил свою ладонь на руку эльфки Тард.

Она резко отдернула ее и потерла правое плечо, опустив голову на грудь.

- Я - калека. И больше никогда не смогу убить дракона. Все, что мне осталось - это месть, - с горечью произнесла матриарх, - Я долго ждала случая. А тут ты, да не с пустыми руками. Приволок, сам не зная, то, что мне было нужно.

- Да объясни ты толком, - примирительно сказал гном, приподняв крышку котелка и проверив готовность чая.

- Очень просто. Собственноручно я не смогу убивать, но могу наставлять тех, кто будет продолжать дело гильдии Темных Фениксов. Я сохранила все, что было в наших архивах. Теперь мне нужны адепты и оружие. Адептов хоть отбавляй, но сошедший с ума от увиденного в Пепельных Пустошах velg'larn не допускал нас в оружейную. Теперь он мертв, благодаря твоему собрату по оружию.

Матриарх взяла металлическую кружку на длинной ручке и зачерпнула из котелка. Гном последовал ее примеру. Несколько минут они сидели, наслаждаясь теплым, травяным чаем. Темные эльфы пили его сначала чуть теплым, потом все горячее и горячее, пока он не становился огненным и крепким до горечи.

- Стало быть, у тебя дело к Карнажу, а не к нам всем? - уточнил Тард.

- Да, в основном к нему. Хочу предложить одну сделку. Но не только поэтому задерживаю вас здесь, - эльфка выдержала паузу, - Ты же знаешь, что я матриарх, а, следовательно, могу чувствовать грядущие события. Так вот, что-то идет к нашему городу. Что-то страшное и жестокое. И скоро оно будет здесь. Пока ты и твои люди с нами, я чувствую за Venorik Suul силы выстоять перед надвигающейся опасностью. Особенно потому, что в ваших рядах есть существо, настолько же страшное в своей жестокости.

- Карнаж? - гном не удивился бы, если бы она прямо сказала, что так оно и есть.

- Давай лучше пить чай, - грустно улыбнулась матриарх, - Расскажи мне что-нибудь интересное, что приключилось с вами на Материке. Что-нибудь хорошее и радостное.

Она всегда его об этом просила, когда бы гном ни оказывался в Venorik Suul. И он всегда старательно выбирал самое веселое и красивое из того, что мог вспомнить. Потому что она была довольно сильным эмпатом*, и через его слова могла почувствовать все это. Получить кусочек чужой искренней радости, когда своей давно взять неоткуда.

Макивара** снова затрещала под напором. Карнаж, как могло показаться стороннему наблюдателю, усердствовал сверх всякой меры. Несколько часов к ряду он, как из рога изобилия, осыпал ни в чем неповинный столб, обвязанный соломой, не только градом ударов, но и руганью.

Не получалось.

Полукровка не мог контролировать себя в полной мере. После памятного боя на причале с ним что-то произошло. И это "что-то" приводило в недоумение.

Складывалось такое ощущение, будто ему заново приходилось учиться двигаться. Руки и ноги реагировали слишком порывисто и сильно. От привычного за многие годы ритма не осталась и следа. С кусари он еще кое-как справился, и то в последний момент она выскользнула у него из пальцев, чуть не угодив в Тарда, но в рукопашной дела обстояли хуже некуда. "Ловец удачи" даже опасался браться за меч. А ну как сгоряча отхватит себе что-нибудь?

- Чертов velg'larn! - рявкнул Феникс, зло всаживая кулак в макивару, - Что этот ублюдок со мной сделал?! Я же теперь ни на что не годен!

Карнаж отошел к веранде и присел на краю, взявшись за недопитый лангвальдский чай.

Вечерело. Скоро на Venorik Suul снова спустятся сумерки, и цитадель наполнится жизнью. Но никому не будет дела до отчаяния, что постигло полукровку сегодня. И наверняка никто не сможет объяснить ему, что произошло, разве только опять огорошат похвалой за убитое "чудище".

От расстройства, "ловцу удачи" даже кусок не лез в горло. По крайней мере, так ему казалось.

- Что за шум, а драки нету? - послышался за спиной женский голос.

Чертовски знакомый голос. Благо своей цепкой памяти Карнаж еще мог доверять, и не в пример больше, нежели конечностям.

- Смятение, - озадачился все тот же голос, - Как интересно!

- Черта с два! - возразил Феникс, не оборачиваясь, - Все отлично! Я просто устал.

- Хороша же у тебя усталость, полукровка, - вздохнула темная эльфка и присела рядом, - День напролет крутить цепь и лупить макивару, а потом сидеть спокойно и пить чай, даже не запыхавшись?

Карнаж повернулся и тут же отвел взгляд.

- Вот, - она протянула ему полоску серой кожи и меч, - Обмотай этим рукоять. Раз уж ты знаешь толк в оружии моих братьев, то должен соблюдать и традиции.

- Так она не выделана, - хмыкнул полукровка.

- Конечно, даже осталась кровь. Кровь первого убитого этим клинком противника. И не смотри так. Это кусок кожи того самого velg'larn'а, который, по твоей милости, отправился в Бездну.

Матриарх встала напротив "ловца удачи" и испытующе посмотрела на него:

- Приступай.

- Но ведь кожа сырая и...

- Приступай, тебе сказано! Как обворовывать дарующих кров и пищу, так не брезгуешь, а как уважить древнее оружие положенным ему ритуалом, так кривишься?

Феникс заворчал, но все-таки обмотал рукоять.

- А теперь смотри, и хорошенько, - эльфка взяла меч и поднесла рукоять к самому носу "ловца удачи".

Кожа шипела и натягивалась, высыхая прямо на глазах. Карнаж насторожился, но не почувствовал и капли магии в происходившем действе. Неужели он, ко всем напастям, что обрушились на него, вдобавок лишился и этого своего, завидного для прочих, свойства?! Не слишком ли уж суровая получалась кара за воровство? Ведь, по роду своей профессии, ему и раньше доводилось, и не раз, обокрасть не то что пыльную оружейную, а вынести подчистую стерильную лабораторию богатого алхимика. Там одних ёмкостей для зелий из чистого хрусталя в серебряных футлярах было на сотню унций ларонийским золотом! А тут он всего лишь разжился одни клинком, пусть тот и был гораздо старше, чем сам похититель.

- Видишь? Наши мечи не так уж и просты. Такой цвет у них не из-за воронения. До Исхода, едва кузнец заканчивал работу, мы погружали клинки в черные озера с жижей Zeg'Zesa. После этого металл приобретал те самые свойства, что не позволяют ранам затянуться долгое время, оставляя уродливые шрамы, а нежити прочили мучительную смерть. Наши тетрархи полагали, что Бездна породила своеобразного чистильщика, едва первые школы некромантии побеспокоили ее в дебрях под Материком.

- Я слышал в швигебургских Высоких Шпилях иное. Якобы Zeg'Zesa - это падальщик. Только такой, что оценивает пищу на свой манер, вразрез с представлением тех, кто населяет поверхность.

- Ты в чем-то прав, полукровка, но не все так просто, - со вздохом изрекла матриарх и добавила, немного погодя, - Так что? Будешь и дальше сидеть и сокрушаться?

- Проклятье! Конечно же нет!

- Тогда вставай, ран'дьянец! И задай этому деревянному болвану по первое число!

Карнаж вскочил. Его черные глаза-плошки были в тот момент словно угли, что вот-вот полыхнут пламенем, стоило лишь сдавить мехи.

- Давай-давай! - подбодрила эльфка, потирая правое плечо, - Привыкай.

- К чему? - едва направившись в сторону макивары, обернулся Феникс.

- Сейчас узнаем, - загадочно улыбнулась матриарх.

"Ловец удачи" пожал плечами и снова принялся охаживать ударами свернутую солому.

- Сними перчатки, неженка!

Долетевшая со спины насмешка эльфки неожиданно сильно зацепила Карнажа. Да за кого она его принимает!?

Посыпались удары. Злые, сильные, до хруста стиснутых зубов.

- Тард сказал, что ты собрался мстить драконам? Не похож ты на решительного мстителя. Ну, это простительно, ведь бравада в таком деле звучит все тише, когда дело все ближе к встрече с этими крылатыми тварями.

Макивара заскрипела.

- За что же будущее возмездие?

- За мою мать!

- О! И все? Знаешь виновника?

- К сожалению, нет, - ответил Феникс, - Но я обижен не только на исполнителя. Но и на того, кто отдал безжалостный приказ!

Макивара затрещала.

- Хм, отлично! А я то думала, что предо мной очередной слепец, как все прочие убийцы драконов. И что же? Каков размер будущего воздаяния?

- Рассуждать об этом пока рано. Я и одного не видел живьем. А там будет видно, сколько драконьей плоти окажется достаточно мне, как кредитору!

Глухие удары раз за разом все сильнее расшатывали макивару, но эльфка продолжала, распаляя ненависть полукровки:

- А есть свой счет? - промурлыкала она, наслаждаясь тем, что чувствовала как эмпат.

- О, да! И уже пятнадцать лет как на него идут проценты! За каждый год моей сиротской жизни. За каждую боль, что не смогли успокоить руки матери! - удар сорвал клочок соломы и брызнул из костяшек кровью, - За ту, что родила меня на этот свет вопреки пророчеству, грозившему ей гибелью. Я... Всё на свете отдам!!!

Макивара треснула. Солома опала на землю, деревянный столб завалился на щебень площадки.

- И не успокоюсь, пока тот выродок, что сжег ее, не захлебнется своей поганой кровью! - прорычал металлический голос из-под спавших на лицо багряных волос.

Эльфка подошла и положила руку ему на плечо. Её белесые глаза светились восторгом.

- Вот видишь? А ты беспокоился. Просто, как ран'дьянец, ты достиг зрелости, вот и все. Теперь я вижу смысл учить тебя. Темные Фениксы были самыми смертоносными убийцами драконов, потому что наши алхимики делали мутаген, позволявший воинам темных эльфов обзавестись вот этим, - она провела пальцами по металлическим пластинам на спине полукровки, из-под которых снова валил пар, - Ну, так что скажешь? Хочешь быть первым из нового выпуска Темного Феникса?

- Что взамен? - тут же повернул голову "ловец удачи".

- Ты мне распишешь то, как вы, ранкены, перехватываете чужое воинское искусство. Более того, ты сделаешь подробный трактат.

- Никогда!

- Ну-ну, - она оперлась подбородком на его плечо, - Подумай, для чего мне это нужно? Я не собираюсь учить здесь новых ранкенов. Мне нужны эти сведения, чтобы ускорить тренировку будущих убийц драконов гильдии. Взамен, ты получишь несколько наших книг по анатомии крылатых тварей. Таких сведений нет нигде и ни у кого. Это опыт, старательно собранный и записанный за века борьбы Темных Фениксов. Поверь мне, всё настоящее: чернилами была кровь, а иные откровения встали в одну цену с десятками жизней.

- Но...

- Ты не можешь отказать мне! Той, которая, как и ты, лишилась матери и всё по тому же пророчеству. Не отнимай у меня последнее, что мне осталось! Ведь я никогда не смогу рассчитаться с должниками собственноручно.

Карнаж резко повернулся и схватил ее за плечи.

- Так это была ты? Там, во сне... в Бездне?

- Да.

Скиера вошла в хижину поздним вечером. Несмотря на густые сумерки за окном, в доме было темно, хотя она знала, что Филин дожидался ее, закончив свои аптекарские дела сегодня раньше обычного. Клиентов в лавке было еще много, но дуэргар почему-то поспешил закончить работу и уйти. К Лангвальду подступали холода с фивландских гор и от пиков у Заставы Бормов, и полукровки спешили запастись снадобьями. Полуэльфка с ног сбилась, замещая Филина, и решила потребовать объяснений такому его поведению.

Дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, она потерла озябшие руки и вопросительно посмотрела на низкорослую фигуру возле стола.

- Хоть бы камин разжег, - посетовала Скиера.

- После, - тихо ответил дуэргар, не оборачиваясь.

- После чего? - изумилась полуэльфка.

Филин отошел и сел на скамью, оставив на столе зажженной толстую сильванийскую свечу.

Лучница в растерянности посмотрела на плавящийся зеленый воск. Такие свечи эльфы ставили за тех, кто страдает. Любой, кто был не одинок и испытывал муки духовные или физические мог рассчитывать на этот знак поддержки от близких. Считалось, что свеча целительниц Сильвана переводит крохотную долю от страдальца на того, кто ее поставил, до тех пор, пока не угаснет пламя.

- Кто-то из вашей родни болен?

- У меня не осталось родни, - отрезал дуэргар.

В дверь постучали. Некто очень настойчиво барабанил снаружи.

Скиера открыла и изумилась еще больше, увидев на пороге Яна по прозвищу "Часовщик". Он давно перебрался в Лангвальд, но заходил к ним довольно редко.

- Филин, я не опоздал?! - прямо с порога спросил мастер.

- Нет, дружище, в самый раз, - ответил дуэргар.

Ян прошел к столу и зажег еще одну свечу Сильвана, после чего уселся на скамью возле Филина.

- Да что здесь происходит?! - не выдержала лучница.

- Садись, - предложил мастер, - Дружище, она что же, не знает?

- Нет.

- Ну, ничего, - Ян повернулся к ней, - Это за Карнажа.

- Что с ним?!

- Да ты сядь, не копошись! - хлопнул ладонью по скамье "Часовщик", - Все с ним в порядке.

- А зачем тогда свеча за него?

На несколько мгновений воцарилось молчание, будто Ян и Филин ждали, кто из них первым возьмется объяснить. Наконец, слово взял дуэргар:

- С тех пор, как я знаю нашего "ловца удачи", я никогда не видел его слез...

- Я видела! - тут же вставила полуэльфка, но запнулась, когда на нее обратились два взгляда.

- Тогда, когда мы меняли ему кристаллы, он испытывал такую боль, что обычного человека пять раз убила прежде, чем мы бы закончили, - резко оборвал Ян.

- Ран'дьянцы не так, как прочие, испытывают горе и печаль, - продолжил Филин, - Эмоции долго накапливаются в них и выходят наружу резко, причиняя сильные душевные муки. Мы с Яном видели такое - будто прорывало бедолагу... Сегодня очередная годовщина гибели его матери. Та самая ночь, когда он не сможет спать...

"Часовщик" молча кивнул.

Скиера осела на скамью.

Все трое, кто как мог и умел, произнесли на сильванийском положенную мольбу Сильвану. Лучница покосилась на руки дуэргара. Меж сцепленных пальцев, в ладонях был зажат тот самый кошелек "ловца удачи", в котором Филину передали выигрыш - единственная вещь, оставшаяся им от полукровки.

Матриарх как всегда прогуливалась по небольшому балкону, расположенному на краю скалы. До рассвета оставалось не так уж много времени, и все темные эльфы в цитадели отправились спать. Но не она, которая давно мучалась жестокой бессонницей. С тех самых пор, как было законченно строительство нового дома для ее братьев и сестер, после Исхода, матриарх не ведала спокойного сна. Выжженная земля лесов Роккар взывала к ней и, как эмпат, она не могла не слышать этого "плача", тем более, вместе с мутагеном, в напоминание о котором на спине остались два рубца на лопатках, в ее кровь проникло нечто, что только усилило эти способности.

Здесь, среди Пепельных Пустошей правили теперь порождения Бездны, неведомо как выбравшиеся на поверхность. Что-то объединяло их с ран'дьянцами, у которых Темные Фениксы изощренным способом позаимствовали "крылья" для борьбы с драконами. От долгого не использования отростки на ее спине атрофировались и исчезли, оставив те самые два рубца, но матриарх продолжала ощущать нечто, тень за спиной, неотступно следовавшее за ней. Это нечто было каким-то чуждым, искусственным и от этого таинственным. Будто и не живое вовсе, оно, тем не менее, обращалось к ней, предостерегая, казалось, от самого себя. В такие дни она своей властью запрещала братьям и сестрам покидать цитадель. И это продолжалось порой месяцами. А после узнавала от посыльных из ближайшего феларского форта о каком-либо несчастье, что происходило в пустошах.

Упорству людей можно было только позавидовать. Больше никто из королей не решался отправить своих подданных на изучение и разработку рассыпавшихся по всем Пепельным Пустошам огромных кристаллических наростов причудливой формы с зеркальной поверхностью. Черные как сажа, после пожара, что сжег леса, они возвышались повсеместно в пустошах. Маги Фелара утверждали, что эти вещи содержат в себе огромное количество энергии. Конечно же, потенциал не шел ни в какое сравнение с Кристаллами Стихий, но люди таковы, что наступят на те же грабли всегда, даже если их заменят такими же, но маленькими, почти игрушечными, орудиями труда карликов из Сильвании.

Послышались нерешительные шаги. Матриарх повернулась в сторону лестницы, что вела на расположенный чуть ниже балкон. Звук доносился оттуда. В ночной тишине можно было разобрать самые незначительные детали. Такие, например, как позвякивание металла о камень на ступенях - шедший будто спотыкался и еле волок ноги, мысками задевая края ступеней.

Эльфка осторожно подошла и встала так, чтобы ей был виден нижний балкон, и в тоже время ее саму скрывала тень нависающей скалы. Несколько мгновений в ожидании ей показались вечностью, когда, наконец, на балконе появилась знакомая фигура.

Полукровка шел, сгорбившись, будто неся на плечах непомерную ношу, что подгибала ему ноги. Правой рукой он сжимал что-то на груди, натягивая шнурок на шее. Приблизившись к краю, он оперся левой рукой о балкон и с усилием выпрямился.

Матриарх чувствовала и поражалась. Вот эта красноволосая "машина", что без устали несколько недель безвылазно провела на внутреннем дворе гильдии, отрабатывая удары с неизменным, железным выражением, сейчас смотрела на луну широко распахнутыми глазами с настолько мученической гримасой, изломившей те самые "железные" черты лица, что в пору было вспомнить символ искусства комедиантов - две белые маски, запечатлевшие всю глубину возможных эмоций.

Из огромных, черных, неплачущих глаз текли, будто сами по себе, два ручейка слез. Рот кривился на бледном лице, словно в судороге. Казалось, ему не хватало воздуха, и он всеми силами проталкивал хоть малое его количество в грудь, чтобы не задохнуться.

Полукровка исступленно вытянулся перед хозяйкой ночи, замерев так, и только движение на его лице не остановилось.

Матриарх, много повидавшая на своем веку, закрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть, когда увидела, как огромные черные глаза страдальца начали закатываться. Правая рука Карнажа натянула до предела шнур на шее, с силой сжимая заключенный в пальцах мешочек с пеплом. Ее левая сестра выпустила камень балкона и задергалась, рванувшись к груди - остановилась на уровне плеча, словно бутоном то раскрывающихся, то затворяющихся скрюченных пальцев-лепестков.

Эльфка чувствовала нарастающее, невозможной, казалось, силы напряжение. Спазм и агония в одном котле, превратившие на ее глазах полукровку в статую, состоящую из натянутых до предела струн.

Она припала на колени, переводя дух и не отрывая глаз от этой жуткой сцены. Мученически искривившиеся губы, наконец, выпустили крик. Его крик, от которого, казалось, содрогнулись звезды на холодном небосклоне. Скорбный, наполненный глубоким горем, но в тоже время оглушительный, пронзительный, режущий уши металлическим отзвуком - искусственный и какой-то чужой. От такого кровь стыла в жилах, особенно если его издавало живое существо...

Лан вздрогнул и открыл глаза. Катрин прижалась к его плечу и смотрела, не моргая, на две сильванийские свечи, что догорали на полу в их комнате.

В глубокой тишине спящей мирным сном таверны через тонкую стенку до них донеслись приглушенные всхлипывания.

Бард поднялся и вышел в коридор. Осторожно прошмыгнув в соседнюю дверь, он увидел Клару, что сидела на полу в объятиях маэстро. Старый фокусник пытался утешить женщину, поминутно бросая взгляды на свечу на старом табурете.

- Какое яркое и беспокойное пламя в этот раз, - выдавила Клара.

- Ну-ну, не волнуйся. Он выдержит... - хрипло ответил маэстро.

Прилетевший из двери следом за Ланом сквозняк погасил огарок.

Бард облегченно вздохнул - младший брат Сильвана, Сильф, явился и засвидетельствовал им окончание мук страдальца.

Этот вздох облегчения той ночью отозвался эхом и в Лангвальде, и в Шаргарде, где коротал время до рассвета напротив такой же сильванийской свечи один ларонийский квартикант. Эйлт сильнее сжал рукоять подаренного полукровкой кинжала, успокаивая нервно дрожащие руки, и тихо произнес: "Держись, дружище".

* * *

Свобода. Сладостное слово для многих на Материке. Для кого-то она была в тягость, кому-то светила путеводной звездой в нелегком странствии, иным представлялась недостижимым и, тем не менее, манящим чудом.

Для Карнажа свобода была везде: и там, куда он шел, и там, откуда направлялся. Казалось, не существовало такой вещи, что смогла бы его привязать к чему-либо или к кому-либо надолго. Матриарх не ошиблась, когда проницательно заметила главе убийц драконов о своеобразии "преданности" красноволосого соратника. Ее слова глубоко запали в душу гнома, оставляя пусть и противоречивый, но все же осадок. У Тарда в голове не укладывалось, как возможно быть и заодно и, в тоже время, в стороне от дел наемников. И винить за это старого бородача, бывалого вояку, было бы нестоящим делом, а уж убеждать в чем-то и пояснять подобного рода позицию полукровки - вовсе неблагодарным.

Гном очень привык к обычаям боевого братства, даже более того, проявлял в этом деле несгибаемый консерватизм. Отчего, наверное, не понимал, почему Карнаж так упорно избегает совместных посиделок, являясь только под вечер. Как правило, он тут же садился ужинать. Ел быстро и молча, после чего устраивался за печкой и спал ровно шесть часов. Затем снова поднимался и уходил.

Однако Тард не упрекал его, ни словом, ни вздохом не выражая своего недовольства. Чего нельзя было сказать о Гортте. Последнего, кстати, и сам Бритва с некоторых пор старался успокоить. А делал он это потому, что заприметил в действиях Карнажа ту самую вещь, которую всегда уважал - решимость, пусть даже в чем-то походящую на маниакальное устремление.

Во время памятного разговора на борту феларского корабля, перед тем, как им причалить к Venorik Suul, Тард хорошо запомнил, как исказилось лицо "ловца удачи" и то ощущение, когда красноволосый прошел мимо него. Выходило, будто гном сам отпустил поводья и, может быть, даже не желая того. С тех пор главой отряда овладело то самое любопытство, которое безраздельно властвует над любым исследователем и направляет его в изысканиях различного рода. Тем паче гном еще не дошел до той степени швигебургской черствости, когда терялся интерес ко всем живым существам без разбора.

Большинство наемников, да что там, все поголовно, кого ни возьми, были вполне довольны и согласны с ролью орудия в руках объединенных королевств. И в самом деле, чем плохо вершить возмездие под прикрытием патента, что обещал им всякое содействие? Да без этого клочка бумаги одному Основателю известно, как бы повернулось все дело. Удалось бы им вообще добраться до Пепельных Пустошей или нет?

Однако, "ловец удачи" оказался совсем другое дело. Та самая неугомонность, что попортила немало крови Тарду поначалу, принесла свои плоды: стычка с головорезами Кобры в Шаргарде, скверное гостеприимство на острове Палец Демона и, наконец, убийство чудовища в оружейной темных эльфов. Все события произошли не без ключевого участия Феникса и не позволили считать отряд Бритвы очередным слепым и покорным оружием в политических играх правителей. Что ни говори, а это льстило наемникам и привносило частичку того самого, драгоценного, чувства свободы.

Поэтому Тард ждал и наблюдал, отложив свои попытки вразумить полукровку. Еще очень далеки были те времена, когда из мира исчезнут, унесенные ветром времени, суеверия, а, вместе с ними, и попытки опознать в неисчислимом калейдоскопе событий знаки судьбы. Гном хотел и пытался прочесть их. И у него для этого было довольно времени, пока они прозябали в цитадели, не смея нарушить приказ матриарха. Можно было предположить даже, что Бритва, доверившись ей, именно поэтому и стал наблюдать за "ловцом удачи", на самом деле смутно представляя чего ему ждать. А вот сама матриарх знала, что к чему, но не спешила сообщать это кому-либо.

Темная эльфка прекрасно понимала, кто тренировался без устали у нее во внутреннем дворе. Также она знала, зачем и почему. Более того, обладая изрядным даром провидения, она могла уже примерно судить о результатах. А они обещали быть стоящими, по крайней мере, на взгляд ее сородичей. Что, в свою очередь, оказывалось пусть страшной, но основательной рекомендацией для будущего убийцы драконов.

Дело в том, что, при всей откровенности, на которую матриарх могла рассчитывать после их последнего разговора с полукровкой, она, все же, принадлежала к тому типу женщин, которые достаточно доверяли своей интуиции. Это, в свою очередь, могло помочь избежать душещипательных бесед. В конце концов, история Материка знала немало примеров, когда дипломатия известных мэтров своего дела терпела крах как раз из-за таких, не столь уж необходимых, диалогов. Темная эльфка, со свойственной ей проницательностью, составила целый набор суждений, касательно Карнажа, и, согласно сделанным выводам, решила, что лучшего варианта ей не найти.

Во-первых, ремесло красноволосого оказалось незаурядным - "ловчие удачи" слыли одними из тех, кто расплачивался риском за безбедное существование, однако, как правило, в их рядах мало кто оставался баловнем судьбы больше двух-трех лет. Рано или поздно клинок наемника, когти какой-нибудь твари в заброшенных руинах или искусный магический капкан делали то, что просто не успевала сделать старость. И многие, видя, как подобное занятие сильно сокращало и без того краткий отпущенный век, решали изыскать другой способ, чтобы жить по-прежнему на широкую ногу, но с меньшим риском. Карнаж оставался "ловцом удачи" вот уже пять лет к ряду, и это наводило матриарха на мысль, что полукровка оказывался не так прост и чем-то выгодно отличался от прочих коллег по ремеслу. Объяснение этому она нашла во втором пункте своих выводов: полукровка был недоучкой. Как ранкен он не достиг не то, что вершины, даже просто той ступени, на которой ученик может считаться мастером. Тоже самое можно было сказать и о науке в воровской гильдии. Первый из этих двух выводов был сделан матриархом после изучения смертельных ран на теле velg'larn'а, а второй - после осмотра вскрытых полукровкой дверей. Если бы мутант не пытался забавляться со своим противником, Карнаж был бы мертв. Если бы магический замок на створках оружейной оказался новой системы, Фениксу наступил бы конец еще раньше.

Удача? А вот это вряд ли. Трезвая оценка собственных способностей, знания и умение сделать логический вывод. При этом все достаточно быстро. Хотя бы потому, что недоучку никогда не оставляют сомнения, а стремление компенсировать недостатки проникает глубоко в душу. Таким образом, самоуверенность не обретает пагубной силы, однако уязвляется самолюбие, но до известных границ, где всю картину подправляет-таки последними штрихами успех.

Она была более чем уверена, что Карнаж все превосходно рассчитал, когда решился проникнуть в оружейную. На окраине мира в последнюю очередь стоит ожидать появления новаторств в области охраны имущества. Слишком далек был Швигебург, чтобы вовремя обзавестись последними детищами технического прогресса. И еще дальше находился Форпат, чтобы озаботиться приобретением новинок в сфере магической мысли. Что уж говорить о нападении velg'larn'а? Любой головорез, который не даром есть свой хлеб, мог сразу понять: если ему не настал конец в первые несколько минут, то, очевидно, у твари на его счет имелись другие, более обширные, планы.

Последнее из вышесказанного приводило матриарха к третьему и завершающему пункту ее выводов: полукровка цеплялся за жизнь всеми конечностями и любой ценой. В дело шло все: от изощренности и изобретательного коварства, до жестокости и показной кровожадности. Иначе, как он так долго прожил в эти неспокойные времена? Можно было бы списать всё на раннюю осиротелость и соответственный образ мыслей, сформированный пониманием полного одиночества вкупе с тем, чтобы полагаться только на свои силы. Однако она не сделала подобного промаха. Слишком хорошо она знала ран'дьянцев. Полукровка явно показывал близкое им родство, апогеем которого явилась жутковатая сцена на балконе в лунную ночь. Прибавив к этому рассказы Тарда об их злоключениях на острове Палец Демона, темная эльфка только укрепилась в мысли, что Карнажу перепало куда больше от таинственных коренных жителей Материка, нежели от сильванийских эльфов. Одного она не могла понять, почему эльфийская кровь, которой, как никак, была половина, нисколько не смягчила эмоциональную жесткость и невосприимчивость истинного ран'дьянца? Ведь устроенное Карнажем на острове Палец Демона столкновение двух кланов наверняка обернулось такой резней, где под острую сталь пошли все, от мала до велика. И пусть сам замысел восхитил ее, как подлинную дочь своего народа, но итог заставил содрогнуться, как любое существо, что дышит и чувствует.

Недаром, все же, жителей Ран'Дьяна считали воплощенным оружием. Когда объявлялся враг, то горе было ему, если он явно это показывал. Колебания предков Феникса по материнской линии и так были незначительными, но когда угроза становилась очевидной, они превращались в машины для убийства. Самый отъявленный рубака среди прочих, что не принадлежал к этому народу, в глубине души понимал: он причиняет боль и страдания, пусть даже во имя стоящей цели. Глухой и слепой к страданиям палач имел возможность прозреть и услышать, благодаря потаенному свойству сострадать самому оголтелому противнику. Но не ран'дьянцы. В них, казалось, изначально это свойство отсутствовало вовсе.

Тренировки на внутреннем дворе гильдии шли полным ходом.

Карнаж сдержал свое обещание и, вскоре, предоставил матриарху сделанные им записи и схемы. Она придирчиво изучила всё это прямо на глазах у Феникса, чем вызвала недовольное ворчание полукровки, так как он и не собирался лукавить в столь щекотливом деле. Почитаемая "ловцами удачи" святость сделки всегда соблюдалась им, что в новую эпоху можно было считать скорее фанатизмом, чем здравым смыслом.

Наставник будущему убийце драконов достался что надо. Им был старый вояка темных эльфов, отец того юного горниста, который так настойчиво приставал к Карнажу со своим восхищением и расспросами после убийства velg'larn'а.

Это был действительно опытный воин, отлично владевший старыми школами фехтования своего народа, да, к тому же, превосходно смыслящий во многих типах оружия. Он и матриарх разделили обязанности по обучению полукровки. Первый преподавал меч, вторая обучала работе с цепью. Оба через неделю сошлись во мнении, что ученик им попался действительно примечательный: схватывал все на лету, покорно выслушивал и запоминал, что ему говорилось, отрабатывал удары даже после длительных спаррингов, словно ему не было знакомо такое слово как "усталость". Эта двужильность Карнажа побуждала остальных адептов стараться еще больше, что оказывалось только на пользу общему делу.

- Превосходно! - заключил старый вояка, когда очередной выполненный из дерева меч разлетелся в его руках на куски, - В этот раз твоя кисть не страдает одеревенелостью, как нынче утром.

- Я уразумел свою ошибку, - вскинул голову Карнаж.

- Славно-славно, но недостаточно эффективно,- заключил эльф, подбирая новую деревяшку.

- Как так?! Вы же сами сказали...

- Ты помнишь, что говорила тебе матриарх?

- Разумеется, - Феникс выдержал паузу, собираясь с мыслями, - Если некто хочет оставаться непобежденным, то он должен в схватке уподобиться чудовищу и не давать воли случаю. Тогда он сможет уравнять шансы в бою против чудовища, и иметь превосходство над обычными живыми существами, обученными бою с себе подобными.

- Поэтому я и говорю, что сделанное тобой было не эффективно. Когда открыта кисть - глупо бить в клинок, так как он, как правило, прочнее костей и сухожилий. Тот же самый удар, но на полфута ниже! Приступай!

Феникс сместился, атаковал в голову, получив отпор, снова сместился, сделал финт и повел удар в кисть противника. Темный эльф невозмутимо откинул левое плечо назад, перехватил деревянный меч обратным хватом и всадил жестокий удар в локоть занесенной над ним руки.

- Проклятье! - Карнаж с досадой потер место ушиба.

- А ты как думал? Второго шанса не будет. Поэтому наш стиль считают чудовищным. Мы не прощаем ошибок, и даже если противник в бою с нами выживает, то остается калекой. Теперь перейдем к удару в колено, который я показывал тебе вчера... Э, нет, дружок! Обратным хватом. Сначала удар из-за спины, затем посмотрим, как ты усвоил "клюв" Темного Феникса. Да-да, не удивляйся, ты будешь проводить тот же удар в колено из верхней позиции.

Матриарх в нетерпении сжимала цепь, стоя под навесом, и наблюдала, как старый воин методично "изрубал" полукровку на куски. Обучение подходило к своему финалу, когда классика уступала место поистине изуверским приемам, которые пользовали ее собратья. И вот тогда Карнажа ждал успех в поединке. Ведь он был более быстрым и ловким, чем его наставник. Преподанная ему ранее школа боя на мечах ранкенов не сильно отличалась, также следуя принципу "позиция вне позиций и форма вне форм", что помогло сохранять гибкость в применении новых стоек и их плавного перетекания одна в другую без видимой для оппонента логики. Дело оставалось за малым: расширить арсенал приемов и наложить на это несколько иное видение действий и их роли в бою. А для этого на помощь призывались не понятые, но истинные мэтры своего дела. Они завещали последователям подрубание кистей и ног, совершенно неожиданные углы для атак и занимательные хваты рукояти клинка, - в общем, все то, что оставило их за бортом классических школ из-за довлеющих благородных традиций.

Темная эльфка достала из-под плаща небольшую книгу в кожаном переплете тисненым золотом. Страницы были заполнены только наполовину, а дальше шли чистые листы, где она собиралась делать пометки по ходу того, как будут прививаться новшества. Почерком Карнаж не блистал, как и изяществом слога, что и определило такой незначительный объем. С другой стороны сухость и лаконичность повествования в таком деле выглядели более выигрышно, нежели напыщенность трактатов с острова Палец Демона. Схематичные изображения фигурок и краткие пояснения размежевали текст, подчиняя его всецело логике, что говорило о хорошо усвоенном "ловцом удачи" постулате: кто ясно мыслит, тот четко излагает.

Ранкены, в сущности, превратили усвоение приемов и стоек в науку, целью которой было максимально точное воспроизведение увиденного. Соответственно, к описаниям методов и способов концентрации внимания прилагались также рекомендации, как правильно разбить прием на фазы и как его перенести на собственное тело. Сначала, судя по рисункам, адепт усваивал первые шесть основных точек - это положение головы, корпуса, кистей рук и стоп. Далее прибавлялись еще несколько: локтевые и коленные сгибы. После этого в дело шли оставшиеся точки - это плечи и бедра. По завершении расписанный таким образом человечек ставился в центр очерченного на земле круга, который напоминал чем-то круг из имперских школ шпажного фехтования. Дальше подвергался разделению на геометрические фигуры уже этот круг, в центре которого находилась модель человека с полностью рассчитанной гибкостью настоящего тела. Таким образом, адепт проходил путь от простого к сложному сначала в восприятии собственного тела и его возможностей, а затем заключался в фехтовальный круг, способный объяснить принцип действия любого приема.

Однажды вечером Карнаж задержался гораздо дольше обычного. Тард давно не посещал внутренний двор гильдии и счел удобным использовать такую возможность, чтобы самолично нанести визит, под предлогом заботы о своем "телохранителе". Раз уж темные эльфы так настаивали на этом почетном звании для Феникса, гном рассудил, что ничего необычного в его посещении не будет. Более того, оно было необходимо, так как убийцы драконов начинали судачить все громче и даже роптать по поводу своего нахождения в цитадели столь долгое время. Некоторым из них это напоминало своего рода заключение. И естественным предположением о его причинах была попытка помешать им в секретной миссии истребления драконьего племени.

Тард, удивившись тому, что у входа не было стражи, беспрепятственно проник во внутренний двор. Но, как только он ступил на дощатый настил веранды, он понял, в чем дело. На щебне площадки для тренировок стоял Карнаж, окруженный десятью темными эльфами. С веранды за будущим действом собрались наблюдать все те, кто по праву называл здание гильдии своим домом. В их числе оказались и стражники, что стояли, опершись на алебарды, недалеко от двери, и к которым присоседился гном.

Рослый эльф, по виду старый вояка, с противоположного конца веранды дал знак приступать. Каждый из десятка воинов ступил на шаг назад, когда в круг к "ловцу удачи" вышел первый.

Глава убийц драконов с беспокойством устремил взгляд на их руки, пытаясь разобрать, уж не настоящими ли клинками они собрались орудовать. Двое резко пришли в движение. Послышался гулкий удар, хлопок и металлический голос возвестил: "Вы убиты, сударь". Говорил Карнаж, а стучали - деревяшки. Тард облегченно вздохнул.

Темные эльфы сделали еще один шаг назад, а перед Фениксом оказалось уже двое. Полукровка как-то странно перехватил свой деревянный меч. Такая позиция больше подходила для удара сверху вниз, но копьем и уж никак не для клинка. Однако, Карнаж и ударил так, словно древком, но повернув корпус и перейдя в выпад с одной руки. Мощный колющий в грудь опрокинул первого противника, не успевшего ничего предпринять. Второй, надо отдать ему должное, не растерялся и ответил быстрым рубящим. Карнажу ничего не оставалось, как отбросить свой корпус в сторону, избегая попадания, но, при этом, растянувшись по щебню. Воин решил развить свой успех, пригвоздив полукровку на месте, но неожиданно получил удар в бедро, после чего выпад, похожий на первый, только проделанный снизу вверх, угодил ему в плечо и опрокинул на землю.

Карнаж вскочил и, не меняясь в лице, произнес: "Убит".

Снова шаг назад. Снова в круг вошли противники. Теперь их было трое. Они подождали, пока предыдущие покинут границы этого небольшого поля боя, и приняли каждый разную стойку. Карнаж уподобился тому, кто стоял слева, перехватив деревянный меч обратным хватом и заведя его за спину. Трое решили атаковать разом. Встречать их в лоб полукровка не стал. Молниеносно отскочив в сторону, он отогнал крайнего справа мощным горизонтальным ударом. Если бы темный эльф не проявил должной сноровки, то такой выпад мог стоить ему головы. Феникс принялся кружить волчьим шагом, не давая противникам встать в линию. Наконец, двое ухитрились снова ударить вместе, оставив третьего у себя за спинами. Попытавшись якобы подловить одного из атакующих на встречном выпаде, Феникс заставил эльфа защищаться, а его напарника отскочить. После чего, сменив хват рукояти, как блоха прыгнул вдогонку и выписал мечом петлю над головой воина, парировав удар и опустив деревянный кончик ему в ребра. Избегая атаки, полукровка сделал пируэт, отогнал широким рубящим второго, скрестил меч с третьим, рубанул в кисть, схватил его за предплечье и бросил на щебень, метнув захваченное оружие в ногу второму. Тот отбил, но тут же получил солидный удар в правое плечо. Лежащий под ногами у Карнажа сам поднял руки, признавая свое поражение.

Когда последние четверо эльфов обступили "ловца удачи", торжественную тишину нарушили невнятные подбадривания и одинокие возгласы то тут, то там по сторонам веранды.

Желтые глаза полукровки сузились, с подозрением осматривая последних противников. Тут дело было не чисто. Прежде никто не стремился подбодрить кого-то, будто все знали результат заранее. И вот, вдруг, на тебе! И хоть бы слово в ободрение ему лично...

Все стало ясно, как только четверка разбилась на пары, атакуя поочередно и не давая себя сместить с выбранного угла атаки. Вывернувшись два раза, Феникс сразу же уразумел, куда били эти четверо - колени и кисти. Напролом, как прежде, никто не собирался. Хороши вояки!

Пытаясь кружить, полукровка чуть не загнал себя в угол. Тогда он решил рискнуть. При следующей атаке первой пары, он отскочил дальше, чем следовало, окончательно загоняя себя в угол, но и надежно загораживаясь от второй пары, и будто решился устремиться в контратаку, хотя дистанция оказывалась совсем неподходящей. На сильном выпаде он выпустил меч в противника. Не ожидая такого безрассудства, тот отступил, сбивая деревяшку с траектории. Этого и ждал Феникс. Вывернувшись от атаки напарника, он в то же мгновение ухватил озадаченного воина за кисть, принял на корпус удар колена и вернул локтем в лицо.

Зрители ахнули, когда Карнаж откатился от заваливающегося с разбитой в кровь физиономией противника, по пути прихватив и свой меч, и его. Вопреки ожиданиям, такая выходка вывела из себя только одного эльфа. Того самого, что был с бедолагой в паре. Воин налетел как ураган, но два меча - это не один. Есть ситуации, в которых они весьма выигрышны, и в последовавшем бое накоротке случилась как раз такая ситуация. Получив увесистый тычок в горло, эльф закашлялся, испустив проклятье, и отошел к зрителям.

Вторая пара не дожидалась особого приглашения. Как два смерча они обрушились на Карнажа слаженно и невозмутимо. Кололи, рубили, крутили финты и делали такие выпады, что "ловец удачи" сперва опешил, за что поплатился скользящим ударом в левую кисть. Оставшись снова с одним мечом и безнадежно отступая, Феникс зло ощерился, полыхнув молниями в черных глазах.

Один из противников поднял свое оружие над головой примерно так же, как это сделал раньше Карнаж, уподобив стойке с копьем.

- "О! Так они решили поскорее закончить дело?" - усмехнулся про себя полукровка и взял деревянную рукоять двумя руками, так, чтобы большие пальцы смотрели друг на друга, сместив деревянный меч к правому боку.

Атака. Карнаж отразил удар, сместился и, не дожидаясь второго выпада, способного снести на своем пути стену, ударил в тот же момент с левой руки, припав к щебню. Достав оппонента в левую подмышку, полукровка едва успел поднять меч над головой от прямого рубящего. Напарник ударом ноги отбросил "ловца удачи" на добрых четыре фута, но полукровка откатился еще дальше и встал, скорчив гримасу боли.

Оставшийся воин прислонил меч к левому бедру, готовя удар в позиции "из ножен". Феникс поступил также. Сил продолжать в прежнем духе у него уже не было.

Шаг. Рывок. Удар! Один - в живот, другой - в грудь. Разменявшись с темным эльфом, они застыли на мгновение, потом выпрямились и склонили головы. Каждый был вполне доволен собой.

Карнаж поднялся на веранду, и там матриарх вручила его оружие. Привесив свернутую цепь на крюк у пояса, "ловец удачи" закинул ножны с мечом за плечо и спокойной походкой, даже горделивой, выпрямив спину, приблизился к Тарду.

Гном смерил полукровку взглядом, хмыкнул и тихо произнес:

- Отлично, Феникс.

- Не забудь обещанные мной книги, - темная эльфка тронула Карнажа за плечо, протягивая два толстых тома в потрепанных кожаных переплетах.

- Благодарю, - склонил голову Феникс.

- И еще одно. Думаю, сейчас самое время! - с едкой усмешкой добавила эльфка.

Внутренний двор гильдии огласил звук громкой пощечины.

Тард от удивления раскрыл рот. Полукровка изумленно уставился на свою наставницу, потирая красную от удара щеку.

- За мои любимые цветы и за разоренную клумбу. Теперь мы в расчете, - небрежно бросила она через плечо, удаляясь.

Обратно гном возвращался в сопровождении своего красноволосого телохранителя, что шел немного позади него по левую руку. Странное чувство овладело гномом. У него никогда раньше не было подобного сторонника, что взялся бы вот также опекать его буйную голову. По большому счету всякая опека должна была взбесить коренного швигебургца. Но Тард вдруг испытал мало знакомое ранее чувство - спокойствие. Казалось, будто за его спиной кто-то воздвиг прочную стену, но от нее не веяло тем холодом, который ощущаешь в горячке схватки, прижавшись к сырым, покрытым мхом камням какого-нибудь строения поблизости. Нет. Скорее как теплый кирпич печки, что согревает озябшие в долгом странствии бока под вечер в старой таверне.

Бритва понял, что немного растроган таким отношением к своей персоне. Как-то пообвыкся он уже к роли крикливого и сурового главаря, что в окружении своих бойцов остается все равно один. На поле брани та же роль, что и всегда: быть примером и опорой, не допускать слабины, потому что на нем одном зиждилась хрупкая вера людей, гномов и полукровок в успех столь рискового предприятия. Были подручные, были советчики. Хорошие или скверные - Основателю виднее. Но не было опоры. Никто и никогда, кроме Гортта, что был ему другом и, по чести сказать, от этого опекался Бритвой пуще остальных, не был ему близок. Рыжебородый смутьян мог бы послужить опорой, если бы не эта самая опека Тарда. И тут появился красноволосый. Непокорный, смутьян, что фору даст даже Гортту. Весьма мрачная биография "ловца удачи" также не способствовала покровительству со стороны Бритвы и, однако же, каков итог...

Он, Тард, идет впервые спокойно и беззаботно посреди цитадели темных эльфов. Пусть союзников, но подлинного доверия им не заслужить от него никогда. А все то, что так отталкивало его от полукровки, вдруг окружило, как щитом. Яростный и одновременно холодный в своей жестокости боец, живой клинок без капли жалости, когда доходило до дела, следовал за ним, как трехголовый пес из древних сказаний. Своего рода Цербер. Пусть пугающий, но надежный. И гном был спокоен, ведь, за такую готовность перегрызть глотку любому, он платил именно тем, чего так жаждал его дикий страж.

Раннее утро следующего дня убийцы драконов встречали в трактире так же, как и все прочие вот уже месяц. Кто-то спал, завалившись на скамью возле печки, кто-то с приятелями играл в кости, но без особого азарта, кто-то чистил оружие и проверял его готовность, без конца и по привычке или от нечего делать.

Та кучка наемников, что играли в кости, заметила особенность, в кои-то веки что-то новенькое в бесконечно однообразных днях: Карнаж этим утром не ушел, а сидел у окна, привалившись спиной к стене, и изучал какую-то потрепанную книгу.

Тард вчера явился от матриарха ни с чем, и, тут же громко оповестив об этом всех, кто собрались выслушать новости, отправился на боковую. Убийцы драконов в очередной раз проглотили досаду молча. Но в этот ранний час они решили выяснить, в чем дело, заметив присутствие того, кто, по их мнению, мог знать столько же, сколько и Бритва.

- Надо бы справится у нашего "ловца удачи"? Как думаете, братва? - шепнул рослый феларец, ловко опрокидывая стакан с костями, - Глядишь, знает что-нибудь, стервец. А то эвон как спокойненько сидит, в ус не дует.

- К нему на кривой козе не подъедешь, - проворчал фивландец в густую бороду, покосившись на полукровку, - Вон морячков как лихо отделал за лишнее слово... Ах, ты, курва! Грэф, у тебя опять полняк*!

- Да, - протянул тот, кого назвали Грэфом, плечистый щербатый феларец, ухмыляясь над вытянувшейся гномьей физиономией, - Карнаж - мужик крутой. Попасть под его раздачу все равно, что встать на пути таранного удара имперского латника. Тут надо по-хитрому...

- Во! - подхватил гном, - Ты и спроси, раз самый умный. И если эта каналья тебе ответит - с меня две кружки.

- Три!

- Пес с тобой, проглот! Пусть будет три.

Грэф поднялся из-за стола и спокойно подошел к "ловцу удачи", расплывшись в благодушной, обезоруживающей улыбке.

- Доброго утра, мэтр Карнаж! - громко объявил феларец, для пущей убедительности широко раскинув руки, будто обращаясь к старинному приятелю.

Все наемники тут же затихли, ожидая дальнейшего. Феникс, в свою очередь, оторвался от чтения, с изумлением вскинув брови. Уж не ослышался ли он? С каких это пор убийцы драконов признали в нем "мэтра"?

- А мы тут всей братвой вспоминали Нэй. Как думаете, у нее все сложилось как надо?

Судя по разгладившимся на лбу полукровки морщинам, Грэф рассудил, что хорошо подмаслил "ловца удачи" для начала.

- Надеюсь на это, - ответил Карнаж, озадаченный таким поведением дальше некуда.

- Так мы все надеемся, - не дожидаясь приглашения, феларец сел рядом, сложив руки на столе и склонив голову.

- Лишь бы ей все гладенько вышло, - Грэф провел ребром мозолистой ладони по доскам стола, - А то вон как мы тут все застряли.

- Ну, почему же? - Феникс тут же разобрал, что именно хотелось знать наемнику, и решил сразу перейти к делу, иначе промедление грозило истощить все запасы красноречия у феларца, а подобной учтивостью не стоило злоупотреблять хотя бы из-за ее редкости среди наемников.

- Да, вот уж, почитай, месяц тут штаны протираем, - сокрушенно отметил Грэф, - Вы то что-нибудь знаете? Когда? И что к чему?

- Имею подозрение, что отпускать нас темные эльфы не хотят по своим причинам. Однако, они весомее, чем могут казаться, - начал Карнаж, взвешивая каждое слово, - Все мы здесь храбрецы, и это известно матриарху. Но истинная храбрость не исключает осторожности.

Из залы донеслись одобрительные возгласы. Пусть даже "ловец удачи" не старался льстить и в малой степени, а лишь свидетельствовал очевидность, но доброе слово было приятно всегда и всем.

- Так нам грозит еще опасность? - в свою очередь удивился феларец, который, и небезосновательно, считал, что уж куда дальше, если они отправились воевать с драконами.

- Да, - Карнаж выдержал паузу, - И я советую всем вам быть начеку. Не каждый день удваивают посты стражи, а сегодня именно такой день.

- Так чего же ждут эти эльфы? Вроде все спокойно? - не отступал Грэф.

- Затишье перед бурей, - усмехнулся полукровка.

- А можно с этого места поподробнее?! - донесся требовательный голос из-за одного из столов.

Феникс разобрал плохо скрытый швигебургский акцент у того, кто так хорошо сам скрывался за спинами товарищей.

- Извольте. В бытность свою "ловцом удачи" доводилось мне работать на одного... исследователя при тайной канцелярии Фелара. Все бы ничего, и в заказах не было ничего особенного. Так, реагенты, всяческие побрякушки. Только вот уж больно странно все это выглядело списком. Не буду отягчать ваши головы описанием подробностей, но все это дело в целом походило на изготовление кристалла, вроде тех, что маги из канцелярии используют для отлова преступников.

- Зачем же еще раз изобретать то, что уже было создано? - недоуменно воззрился на полукровку Грэф.

- Разумеется. Только есть в алхимии такие законы, которые не всегда позволяют просто добавить нужные свойства в уже готовую вещь. Если необходимые изменения затрагивают корневые формулы или процесс трансмутации, то даже незначительная деталь требует снова разбирать формулу на составляющие и искать решение или новые пути для совместимости ингредиентов.

Судя по растерянным взглядам Карнаж все же не смог пояснить все достаточно доступно. Испустив вздох, он перешел прямо к цели этого пояснения:

- Короче говоря, в Пепельных Пустошах распространилась какая-то зараза. Никто из экспедиций направленных туда не получал смены вот уже сколько лет. Карантин настолько серьезен, что многие уже и думать забыли, что кто-то вообще там находится. А мы, "ловчие удачи", уже добрых пять лет за хорошие деньги гоняемся по всему Материку за сырьем для новых и новых экспериментов. Что-то вроде сезонного найма. Начиная с лета, когда необходимые травы набирают свою силу в заповедных дебрях Сильвании, и кончая осенью, когда опадает последняя листва со священных деревьев острова Четырех Копыт.

- Черт побери! Но чем это может грозить нам?!

- А! - Карнаж выразительно щелкнул затянутыми в перчатки пальцами, - Мечта любого узника - обрести свободу. Чем больше времени он прозябает в заточении, тем решительнее он становится в этом желании.

Зловещая улыбка пробежала по губам полукровки, когда он добавил:

- Я знаю, что вы все меня недолюбливаете, но прислушайтесь к доброму совету, если вам дороги ваши жизни.

- Мы слушаем, - со всей серьезностью сказал Грэф.

- Приготовьте возы и телеги. И, когда загремит набат, тут же соорудите из них баррикаду на улице, что ведет к причалу. Это не так далеко от нашего обиталища. К тому же, она самая узкая и на ней стоят достаточно высокие дома. Таким образом, с тыла к вам зайти не сможет никто, разве только у него вырастут крылья. А дальше... Продержитесь там столько, сколько возможно. Темные эльфы сделают все остальное.

- Нас ожидает осада?! - вскричал один из гномов, хватаясь за топор.

- Скорее штурм.

Глава 2

"В гробу я видел ваше унылое дребезжание над серым саваном бытия! Алтарь истории снова жаждет напиться жертвенной кровью!"

ответ Кассара на ультиматум мэтра Окулюса Берса

Шахматная партия подходила к своему финалу. Председатель совета гильдии магов откинулся на спинку кресла и меланхолично устремил взгляд в потолок:

- Давайте, мэтр, ваша пешка достигла того места, когда ей следует примерить корону ферзя или взять в свое владение превосходного коня.

- Забавно, не правда ли? Эта игра так похожа на нашу жизнь, - Даэмас усмехнулся и взял в руки фигуру, о которой шла речь, - Всего лишь пешка в начале своего пути, но стоит ей достичь противоположного края доски, и вуаля! Бесполезный солдат становится вершителем судеб всей партии.

- Если доживает до эндшпиля, - заметил архимаг.

- Это не так сложно, как может показаться.

- Вы так считаете?

- Убежден.

- И с чего вдруг вам вздумалось оперировать такой аллегорией?

- С чего? А вам не кажется, что наше исследование в чем-то обращено на вот таких пешек. Мы ведь заняты поисками Восставшего. И, как показывают предварительные изыскания, такие к нам с неба не падают. Они сами приходят к краю доски и становятся весомыми фигурами.

- Полноте, коллега, - возразил архимаг, - Пешек целых восемь. Дойти до края способна любая. Мы же ищем того, кто изначально способен пройти весь путь.

- А если дело не в предназначении? - парировал Даэмас, - Если на самом деле Восставшими не рождаются, а становятся?

- Вы хотите сказать...

- Да! В древних текстах Восставший не имеет множественного или единственного числа. Не стоит принимать слишком серьезно удобный перевод. Исходно это слово обозначало явление. Такое же, как восход или закат.

- Вы хотите сказать, такое же неотвратимое.

- Именно.

Архимаг встал и подошел к камину. Потирая озябшие руки, он размышлял. Неужели чернокнижник пришел к тому опасению, которое терзало не так давно его самого? Неужели молодой человек тоже подозревал, что Восставший - это не одна фигура, которой отведено пророчеством конкретное место и время, а явление, под которым может подразумеваться сколько угодно живых тварей?

- Что вы хотите этим сказать!? - неожиданно громко вскричал маг, резко обернувшись и опершись руками о стол.

Шахматные фигуры задрожали. Поверженные пешки, что стояли возле доски, медленно поднялись в воздух на уровне глаз Даэмаса.

- Сами подумайте, - спокойно ответил чернокнижник, - В это проклятое время многие ищут для себя ответов. И, если они находят их, преодолевают два Препятствия, что бытие накидывает нам на глаза, их в полной мере можно считать Восставшими.

Поверженные пешки задрожали и медленно вернулись на доску, снова выстроившись в ряд на второй линии.

- Более того, все гораздо сложнее, чем в шахматной партии, - добавил Даэмас.

Капля холодного пота сбежала по виску архимага, когда возник еще один ряд пешек, за ним еще и еще, пока они не заполонили половину доски. Слабая иллюзия была создана наспех, но поражала воображение не качеством, а заложенным в ней зловещим смыслом.

- Неизбежности быть не может! - председатель совета гильдии стиснул зубы, и первые ряды пешек растаяли в бесцветную жижу и испарились.

- Может, если слишком многие пытаются преодолеть два Препятствия, - вздохнул чернокнижник, и на пустующих клетках возникли новые пешки, только в этот раз они заняли еще один ряд, посягая тем самым на вторую половину доски.

Архимаг устало опустился в кресло.

- В счастливое и спокойное время, возьмем утопию, многие рассудят здраво, что надо просто жить и радоваться каждому прожитому дню, - усмехнулся Даэмас, - Кто-то назовет это счастьем. На самом деле он не преодолел и первого препятствия и так и остался в колыбели, которая надежно укутала его разум от самого страшного осознания.

- Осознания конечности собственного существования?

- Именно. На этом уровне люди заняты своим благополучием, движением по созданным социальным конструкциям. Вверх или вниз - не важно. Продолжением своего рода, даже поисками счастья. В общем, всей той мирской суетой, которую громко называют Жизнью. Туда же можно отнести бесплодных мечтателей, которые надеются изменить мир, привнести в него частичку себя, сбросить в общий котел заблуждения свои потуги. Да, сделать мир лучше и все в этом духе. Однако ключевое значение в этом - мир. Каплю видно только отдельно. В море она уже не капля, а море.

- Первое Препятствие. Созидатели общей массы.

- Да, если хотите. Дальше идут те, кто прорвали эту пелену и уразумели истинную бессмысленность существования, осознали конечность. Дошли до второго Препятствия. Такие очень часто несут в себе семена разрушения. Их разочарование подобно ядовитой железе, что постоянно капает в общее море.

- Это и есть Восставшие?

- О нет! - возразил чернокнижник, - Глубоко внутри они понимают, что все, на что они способны, это преумножать собственное число. Нести просветление в души первой группы и создавать еще больше якобы "прозревших". Их деятельность имеет ровно такой же результат, как у святых отцов, что льют мед в уши паствы, сохраняя первую оболочку разума, и выстраивая препятствие для понимания конечности существования. Итого мы получаем беспросветную надежду и беспросветное отчаяние. Такие разные, они равны в одном: они лишают подлинного осмысления себя и своей роли - самостоятельности осмысления. Большинство ищет ориентиры? Вот они, ориентиры. Правда, выбор не велик.

- Так чем же они различаются в таком случае? - архимаг состроил скептическую мину.

- "Прозревшие" понимают тех, кто еще барахтается в море бытия, но обратного эффекта нет. Соответственно, возникает эдакая градация.

- Тогда какое место вы отводите Восставшим?

- Они выходят из "прозревших", либо минуют это состояние. Они осознают конечность существования и всеми силами придают истинный смысл своей жизни. Они также понимают две предыдущие группы, но не пытаются кого-то вразумить и наставить на путь истинный. Они опасны своей бесстрастностью. Эту бесстрастность им дает понимание двух первых обозначенных групп. Зная о бессмысленности и тщете бытия, они ищут пути, что приведут их к свершениям, которые встряхнут одряхлевший мир. Иногда они даже готовы разрушить его часть, а, порой, и весь целиком. Их не связывают более узы родства, обязательства кому-то или чему-то. Признательность, благодарность, жалость - все остается на их усмотрение. Но едва это все встает на пути к цели - тут же отметается в сторону.

- Столько всего, чтобы сказать о маргиналах!

- Отнюдь. Маргинал может быть таковым, чтобы отрешится от мира, потерять мучительные связи с морем и стать каплей. Искать спасения от осознания конечности в собственном одиночестве, которое может породить оболочку из иллюзий, что уберегут носителя от этого осознания до гробовой доски. Он не преодолел два Препятствия разума, потому что его деятельность не стоит и ломаного гроша. Восставшие же развивают деятельность настолько бурную, что уже сверх всякой меры. Чаще всего их цели - это покушение на столпы мироздания. Иными словами они безжалостно уничтожают бытие первых двух групп. Многие из них гибнут. Поэтому миру и удается сохранять себя, так или иначе. Но, когда таких "пешек" становится слишком много... Тогда есть шанс, что до последней черты дойдут некоторые из них.

Пешки заполонили всю доску. На глазах архимага они растаяли, а последний ряд заменили ферзи.

- Вот, что можно назвать крахом, - заключил Даэмас, - Когда-то для коренного изменения мира нужно было восемь архимагистров стихий. После эпохи Сокрушения Идолов достаточно всего нескольких Восставших. Мне кажется, мы слишком поздно поняли, что Восставшие существовали с незапамятных времен. Все войны и потрясения - дело их рук. Просто теперь настало то время, когда прочность мироздания стала настолько хрупкой, что не выдержит очередного свершения подобного рода. Повысились ставки.

- Да, - прошептал архимаг, - Неужели это правда?

- О чем вы?

- Если следовать вашей логике, то Восставшие, это порождения того самого моря бытия, всего мира, сиречь всех нас вместе взятых. Не будь того, что нужно менять и разрушать, они бы и не появились.

- То есть... - чернокнижник запнулся на полуслове и сглотнул.

- Для кого-то это Восставшие, а для других - Дети Великой Тени. Их могут быть десятки, если не сотни!

Клод по своему обыкновению сидел в кабинете у камина и пил горячий шоколад. На столе лежал том, привезенный ему не так давно из Форпата. Автор даже оставил дарственную надпись на первой странице своего творения:

" Со старым искателем правды делюсь запасом свечей в эти темные времена. Окулюс Берс"

Служитель канцелярии быстро прочитал этот труд, что и привело его на одну дорогу с Черными Псами. Но он не жалел, считая, что лучше поздно, чем никогда. Тем более тот, кто мог продолжить его дело, мирно посапывал в соседнем кресле, завернувшись в плащ. Детей Клод так и не успел завести, но замена теперь имелась.

Стараясь не разбудить квартиканта, он аккуратно и беззвучно опустил допитую чашку на блюдце. Повернувшись к столу, он окинул взглядом партию, которую так и не закончил. Медленно подвинув пешку к последней линии, Клод заменил ее черным ферзем и, задумчиво приложив два пальца к виску, тихо произнес:

- Ну что ж, вот и первый. Прошу любить и жаловать, дамы и господа, рыцарь Ройгар.

* * *

Line after line Round after round Empty shells Fall to the ground*

Ранним утром цитадель Venorik Suul предстала взору изможденных солдат армии его величества, короля Фелара. Спокойных ночевок в Пепельных пустошах не ждал никто из них, однако твари Бездны оставили обоз в покое и не появлялись уже несколько дней. Рискованное путешествие еще рано было считать успешным, но оно несомненно подходило к той точке, где все решится.

- Удача благоволит всякому, чей путь лежит дорогой свободы! - комендант форта, расположенного в глуби пустошей, приободрил этими словами весь гарнизон, что решился прорваться через пелену безмолвия и забытья обратно в родные края.

И эта фраза не оказалась пустыми словами. Действительно, феларским воинам, которые больше недели пробирались по пустошам с обозом, где находились их жены и дети, не на шутку везло: всевозможные твари, что обитали в пустошах, отстали, едва они оказались на расстоянии одного дневного перехода от стен форта. Более того, по ночам нападения происходили, конечно, но не настолько серьезные, если судить по рассказам тех, кому ранее посчастливилось выжить после задержек разъездов в пустошах. Походило на то, что пепелище древних лесов с превеликой охотой отпускало незваных гостей восвояси. Или же сочло вполне достаточной принесенную ими жертву: старики, больные и раненые, оставленные в форте умирать от голода и холода.

Что толкнуло их на этот порыв? Отчаяние - то самое, глухое и черное, что, в конце концов, лишает человека многого из того, что делает его человеком. Какой-то месяц назад ни один из тех, кто сейчас шел по снегу, опираясь на копье или алебарду, щурясь и озираясь вокруг воспаленными от бессонных ночей глазами, ни один не мог и помыслить о том, чтобы бросить больного товарища умирать. И никто из них не смог бы бросить тело соратника на съедение тварей Бездны, как они делали теперь.

Они не сражались по ночам, как раньше, а лишь отбивались от тех жутких созданий, которые приходили к стоянке в темное время. Они вели мрачную игру с монстрами, сами в чем-то уподобляясь им, когда не старались убить их как можно больше, дабы не злить. Солдаты не закапывали трупы убитых, таким образом оставляя откуп - тех, кому не повезло. И не только потому, что комендант запрещал это. Такое распоряжение породило бы бунт какой-то месяц назад... А нынче в душах тех, кто шел за своим предводителем, поселилась пустота. Они не чувствовали больше тех порывов, что требовали предать земле тела, даже если это возымеет печальные последствия и приведет на их след еще больше голодных монстров. Ни гордости, ни горя, ни жалости... Среди этой пустоты кружились хороводом всего две мысли: выжить и вырваться из плена пустошей любой ценой.

Комендант вел их. Никто не ожидал, что он вообще встанет с кровати, куда его приковала болезнь на тот самый, последний месяц. Да и почтенный возраст вояки не способствовал оптимизму в прогнозах лекарей. Но чудо свершилось! Комендант вернулся со смертного одра еще более энергичным, чем прежде. Будто и не было всего этого бреда и горячки, которые прочили ему скорый конец.

Старого вояку словно подменили. Он день и ночь сидел над картами, призывал к себе одного за другим офицеров и справлялся о запасах провизии. Также о количестве больных, о годных к долгому путешествию повозках, не говоря уже о том, как он находил время говорить с солдатами, беспрестанно повторяя им слова о безысходности здесь и о свободе там, за морем, в родных краях. На подозрение в тот момент никому не хватало решимости. Пусть даже слова коменданта оказывались полной противоположностью тому, что от него слышали до болезни. Какие вообще подозрения могли угнездиться в разуме солдат, которых год за годом угнетало все их бытие вместе взятое?

Последней каплей стала гибель тех, кто раскалывали кристаллические наросты, иными словами занимались добычей того, за чем была направлена феларская экспедиция. Посланные на помощь группе нашли "слишком мало" останков.... После этого даже слова священника не способны были остановить исход. Впустую святой отец говорил им о грехе и порицал стремление спасти свои шкуры такой ценой. Все те, кто направлялся в сторону цитадели темных эльфов, считали, что можно более не страшиться гнева небес, так как они уже несколько лет будто присутствовали на великом суде.

Комендант положил руку на навершие меча в ножнах у пояса, ступая на доски опущенного моста. Все ли он учел? Не ждут ли темные эльфы нападения?

Если их сразу не встретили стрелы, то можно было рассчитывать на удачный исход задуманного. Да и раннее утро будет только на руку, ведь проклятые остроухие не любят солнца и привыкли спать днем, а бодрствовать ночью. Таким образом, имелись все шансы застать цитадель врасплох.

- Какого черта? - комендант встал как вкопанный.

Нечто внутри него, что даровало все это время силу и уверенность, вдруг сжалось в комок. Настороженно озираясь по сторонам, он неуверенно ступил вперед... Вот! У башни, слева!

Комендант машинально поднял руку в приветствии, адресованном страже у ворот, что вышли навстречу союзникам, но его взгляд был устремлен вверх. Там, из-за зубцов фортификации выглядывала рослая фигура, впившаяся в него недобрым взглядом. Из-за сбившихся в беспорядке красных волос был виден только один глаз - большой и черный. Незнакомец, не моргая, смотрел на него, склонив голову набок. По спине старого вояки пробежала дрожь. Что-то общее было между тем естеством внутри него, которое все это время поддерживало тело и вело к свободе, и тем, кто таращился на него с крепостной стены.

Слова подготовленной истории застряли в горле. Комендант знаком попросил сначала впустить их. Стражники с неохотой пропустили нескольких человек под арку ворот. Там оцепенение спало, и феларец заговорил:

- На наш форт напали твари Бездны. Их были целые полчища! Мы никогда не видели столько разом. Пришлось отступать. В тот же день мы потеряли все группы, занятые добычей минерала. И вот мы здесь, чтобы предупредить вас и просить защиты у старых союзников.

- Если положение настолько серьезно, - начал капитан стражи, - То вы должны незамедлительно отправиться к матриарху и рассказать ей все подробно.

- Непременно исполню вашу просьбу, как только мои люди окажутся в безопасности, - ответил комендант.

- Ну, разумеется, - пожал плечами темный эльф.

Когда значительная часть солдат оказалась за стенами, комендант вышел из-под своего укрытия и снова остановился, почувствовав на себе все тот же взгляд. Это привело его в бешенство, ведь теперь он никак не мог найти того, кто таращился. Видимо, тот надежно скрывался где-то на стенах.

Солдаты бросали на своего командира беспокойные взгляды. Пора начинать, а сигнала все не было...

Карнажа не успокаивали слова матриарха о том, что могут появиться недобрые вестники прежде, чем придет сама опасность. Полукровка считал все это предположениями и не более. Он не верил людям, небезосновательно считая, что они могут представлять не меньшую опасность, даже являясь единственными союзниками среди Пепельных Пустошей. Тем паче нюх "ловца удачи" на неприятности пусть и был не так остер, как у многих его коллег, но здравая настороженность ему еще никогда не вредила. Ведь, когда по роду профессии на одном дню случается несколько раз подозревать одно и тоже лицо, это неизменно входит в привычку. Феникс рассудил, что, даже если феларским магам понадобились новые медальоны для считывания ауры, опасность могла оказаться скрытой. Поэтому он решил лично убедиться, отчего и пришел этим утром к воротам, раз уж день был обозначен матриархом для явления из пустошей "недоброго вестника". Более того, "ловец удачи" знал, что нет лучшего средства спровоцировать замыслившего недоброе, как пристально уставиться на него в решительную минуту исполнения замысла.

Феникс сам не понял, насколько хорошую услугу оказал цитадели, когда нечто внутри коменданта, более неспособное выносить присутствия и взгляда полукровки, захлестнуло разум старого воина черной волной ярости.

Один из стражей свалился с пронзенной грудью. Другой упал навзничь от чудовищного удара алебардой в голову.

- К оружию! Измена! - громогласно возвестил со стены Карнаж своим режущим уши металлическим голосом.

Уже собравшись покинуть укрытие и взяться за коменданта, он заметил, как знакомый ему молодой горнист во все лопатки удирал от пары солдат. Как бы там ни было, но труба у пояса для тех, кто решил брать крепость, рассчитывая на неожиданность, была в одной цене с красной тряпкой для быка на имперской арене.

Чертыхнувшись, Феникс прыгнул в стоящий у стены воз, с него ловко взобрался на крышу пристройки и оттуда подтянулся на угол дома, расположенного в начале улицы, по которой от ворот удалялись беглец и его преследователи.

Меж тем у входа в цитадель завязался отчаянный бой. Комендант начал слишком рано, и многие его люди оказались неспособны помочь тем, кто уже ввязался в драку. Однако в первые минуты защитников было настолько мало, что это не могло серьезно помешать атакующим. Тем не менее, такое обстоятельство задержало начало штурма.

Горнист впервые бежал от смерти. Сердце бешено колотилось в молодой груди, и без того подгоняя спешащие изо всех сил ноги.

- Стой, щенок! - рявкнул один из солдат, вырвавшись далеко вперед своего товарища.

Этот окрик подстегнул беглеца будто плетью, но на повороте ноги спутались, и он упал. Темный эльф схватился за кинжал у пояса, но удар сапога опрокинул его и над головой взметнулся феларский палаш. Горнист зажмурился, в отчаянии закричав на своем родном наречии: "Xizz!*"

Каждое мгновение казалось ему вечностью, но удара не последовало. Закрывшись руками от неминуемой смерти, он нерешительно приоткрыл один глаз. Его встретили хрип и стоны из кривившегося рта человека. Одна рука в перчатке с набойками держала его за руку с оружием, в то время как другая раз за разом всаживала окровавленный нож в левый бок. В такт жестоким ударам со спины солдат вскрикивал. Горнист в ужасе перевел взгляд на второго преследователя, что корчился на мостовой, мученически запрокидывая руки за плечи, откуда выглядывал меч с кольцом на основании рукоятки.

- Что застыл? - прошипел горнисту Карнаж, - Доставай свою трубу и дуй в нее, пока не лопнешь!

Резко повернув свою жертву, полукровка без колебаний перерезал бедолаге горло. Солдат рухнул на горниста, судорожно зажимая рану и обливая молодого эльфа кровью. Горнист с воплями принялся выбираться из-под умирающего. Карнаж отвернулся от этой жалкой сцены и направился ко второму преследователю. Повернув клинок, он освободил оружие и, отстегнув от пояса цепь, намотал ее на предплечье своей левой руки.

- Как закончишь с "музыкой", поспеши к матриарху, - бросил полукровка через плечо.

Едва он успел сказать это, как из-за угла на него выскочил еще один солдат, видимо из тех, кто смогли прорваться через ворота.

Горнист дрожащими руками схватил трубу, не сводя взгляд с полукровки. Красноволосый невозмутимо отвел удар сабли обмотанной цепью рукой, подсел и вонзил меч в живот феларца. Истошный вопль солдата потонул в звуке горна. Темный эльф дул во всю силу легких, лишь бы перекрыть крики солдата, которого на его глазах "ловец удачи" потрошил как заправский мясник.

Капитан стражи вместе с несколькими подручными выросли будто из-под земли. Офицер отдернул руку горниста, в которой тот сжимал трубу, и требовательно спросил:

- Что здесь происходит?!

Испуганный взгляд и неспособность произнести ни слова создали у офицера весьма скверное впечатление. За трусость темные эльфы вешали без всякой жалости, невзирая на чины и звания.

- Вы что же, сударь, ослепли или оглохли? - спокойно произнес Карнаж, - Если тревожно звучит горн - это верный знак, а уж если исполнителю требуется уложить двоих... нет, даже троих, чтобы сыграть хотя бы первую ноту?

- Стало быть?

- Да, сударь, цитадель атакована. И этот молодой эльф - вояка, каких мало! Рискуя своей жизнью, он подал сигнал всем вооружиться и даже убавил вам работы. Неплохое начало, не правда ли? Из него выйдет отличный офицер!

Горнист покраснел настолько, насколько были способны краснеть темные эльфы, когда Феникс прошел мимо него, одобрительно похлопав по плечу.

Капитан бросил озадаченный взгляд на три тела, распластавшиеся на мостовой, потом на трясущиеся руки горниста, мгновение поколебался и спросил:

- А вы куда, сударь, неужели покидаете нас?

- Я не принадлежу к числу бравых защитников цитадели, но собираюсь оказать услугу парой ударов в набат и сообщением для матриарха.

Офицер презрительно фыркнул, проворчав: "Можно подумать, его ноги больше предназначены для бега, чем у всех прочих". В тот же миг красноволосый в диком прыжке перемахнул бочки возле стены и плюхнулся прямо на крышу. Затем его ступни барабанной дробью простучали по черепице, и он исчез за широкой печной трубой.

- Дела-дела... - выдохнул капитан, придя в себя от увиденного.

Рассудив, что у горниста ноги могли подкашиваться также верно, как тряслись руки, Карнаж решил лично выполнить то, что предлагал до этого. Тем паче подкрепление прибыло, а геройствовать на узких улочках против превосходящих сил феларской армии "ловец удачи" не испытывал никакого желания. Куда важнее было поднять на уши всех, кто еще спал, и принести дурные вести матриарху. Эти два неотложных дела были из разряда тех, что Феникс относил к принципу: если хочешь, чтобы все получилось - сделай это сам.

Возвышение из камня, где помещался натянутый на цепях металлический диск набата, будто сошедшее со страниц древних хроник о начале времен, встретило "ловца удачи" безмолвием. На огороженной площадке, к которой вела каменная лестница, не было ни души.

- Какого черта?! - Карнаж огляделся по сторонам и медленно начал подниматься, держа меч наготове и ухо востро.

Полукровка не сбавил шаг даже тогда, когда увидел сбегающую по ступеням тоненькую струйку крови.

Не успев закончить свои мрачные выводы о таком знаке под ногами, полукровка уклонился от свистнувшего в воздухе предмета.

- Вот те на! - достаточно громко, чтобы его было слышно на площадке, произнес Карнаж и продолжил свое восхождение, - С каких это пор ножи летают сами по себе? Нет, насколько я знаю, такого не бывает даже в нашем мире, полном чудес. Стало быть, есть руки, пустившие сталь в полет, а к ним прилагается тело, ноги и голова. И все они где-то поблизости.

Второй нож свистнул в воздухе, но, также как и первый, не добился успеха. Наверху возникла фигура в плаще и при шпаге. Лицо человека было скрыто черным платком и нахлобученной широкополой шляпой с дешевым пером в медной пряжке.

- О! Я не ошибся, - Феникс в хищной улыбке оголил свои клыки.

- Как видишь, - хрипло отозвалась фигура, наставив на полукровку клинок.

- А какая нелегкая занесла агента особого отдела канцелярии в это забытое всеми богами место?

- Это не твоего ума дело, но я очень хочу отсюда выбраться, - человек отступил назад, глядя в огромные черные глаза.

- Жаль, что наши цели противоположны, - клацнул металлом голос полукровки, - И этим мы сильно мешаем друг другу, не так ли?

- Естественно.

Агент канцелярии пустил противника на площадку и встал в позицию, прекрасно понимая, что бой предстоит нешуточный, коль скоро во взгляде красноволосого настолько явно читалось дыхание смерти.

Карнаж покосился на тела двоих стражей цитадели, что были свалены возле лестницы так, чтобы их не было заметно из-за каменной изгороди.

Не сказав ни слова более, оба пришли в движение. Агент орудовал тем самым клинком, что еще недостаточно далеко ушел от своего предка - меча, и позволял как колоть, так и рубить одинаково эффективно. Феникс быстро вспомнил эту манеру боя имперской школы фехтования, ведь не так давно уже встречался с ее достойным представителем на острове Палец Демона. Только в этот раз меч "ловца удачи" был настолько же длинным, как и оружие противника, и по весу оказывался практически наравне. Все это значительно облегчало Карнажу задачу, не говоря уже о том полезном обучении, которое он прошел у темных эльфов.

Оба не торопились нападать, а предпочли сперва изучить противника. Но это продлилось недолго, так как в этот раз время работало против Карнажа. Финты и выпады посыпались один за другим, пока они кружили вокруг набата. Наконец агент провел глубокий выпад. Полукровка с адской скоростью свел, после чего контратаковал, но вторая рука противника вырвалась из-под плаща, и дага встретила удар, перехватив меч темных эльфов.

- Вот значит как! - прошипел взбешенный Карнаж.

Агент канцелярии снова занес шпагу, но цепь змеей проскочила под клинком и хлестнула его снизу в грудь.

- Каналья! - взревел человек, отшатнувшись к краю площадки.

- От канальи слышу, - не остался в долгу полукровка, цепляя кусари за кольцо на основании рукояти.

Цепь засвистела в воздухе, раскручиваемая левой рукой Карнажа. Грузило метнулось в лицо агенту, но тот вывернулся и снова встретил удар меча дагой. Феникс оттолкнул противника, перехватил клинок обратным хватом и рубанул в плечо. Парировав шпагой, человек сместился и повел кинжал в грудь противника, но "ловец удачи" с проворством блохи отскочил назад, обрушив цепь сверху. Кусари обвилась вокруг эфеса шпаги. В тот момент их разделяло около восьми футов, и агент рванул цепь на себя. Полукровка удержал, и в тот же миг по левому плечу человека полосонул клинок. Дернув кусари на себя, Карнаж вернул так метко брошенный им меч, но пришлось пожертвовать цепью, что со звоном упала между ними, вовремя отстегнутая от кольца.

Агент выронил дагу из залитой кровью руки и попятился, сбрасывая цепь с эфеса. Превозмогая боль, он сорвал плащ и намотал его на раненую руку.

Феникс снова перехватил рукоять лезвием вниз и начал наступать. Зазвенела сталь, удары сопровождались глухим рычанием обоих противников, которые вошли в раж. Каждый будто намеревался не просто убить, а разорвать другого на куски.

В воздухе хлопнула ткань плаща, и лезвие шпаги скользнуло по предплечью "ловца удачи", вспоров куртку и добыв немного крови. Феникс отскочил и, не обращая внимания на боль, запустил раненую руку под распахнутую куртку.