Печать зла

Я всегда считала, что добро- это хорошо, а зло…. Зло- это плохо, не так ли? Конечно, если подумать, не зная зла, как мы можем знать, что что-то, что сейчас происходит, – это именно добро? Когда-то давно кто-то очень умный решил, что вот так будет выглядеть добро и добрые поступки, а вот так зло и злые поступки, а также что добрым быть хорошо, а злым плохо, потому что… что? Мой личный вывод заключается в том, что зло обязано быть, а иначе добрые люди никогда не узнают, что они добрые, и наоборот.

Примерно в таких размышлениях я сидела уже третий час у своего компьютера в кабинете, наполненном запахом очередной ароматической свечи, которые втихомолку жгла моя ненормальная, сдвинутая на боге соседка по рабочему месту. Я двести раз говорила этой вечно блаженной девахе не делать этого, но она продолжала творить своё. Кстати, я уверена, что именно из-за такого соседства меня постоянно посещали эти мысли о добре, зле, Боге, дьяволе и тому подобном. И вот в очередной раз мысли наполнили мою голову, когда соседка подсунула очередную брошюрку от их непонятной мне церкви! Нет, не подумайте, я верю в бога и даже пару раз была в церкви, но не считаю нужным, как некоторые, увешивать весь дом, а потом и весь офис иконостасами, а потом начинать усердно спасать наши грешные души. Неужели хоть одного человека эти брошюрки с подвигли на то, чтобы пойти и афигенно провести все выходные в песнопениях и массовой религиозной истерии.

Ах да, разрешите представиться! Меня зовут Кристина Петровна Орлова, живу я в городе Омске. Мне двадцать пять лет, я не замужем и не спешу, так как карьеристка, да и не очень хочу из-за куска колбаски содержать целую скотинку. Родители мои погибли, когда я была маленькая, в авиакатастрофе. Воспитала меня бабуля. Живу я средненько: есть квартира однокомнатная, зато своя, досталась от бабули по наследству. Так же есть машина- фольцваген поло. Ей пять лет, и она моя любимица. Ещё есть охренительный кот Альф. Он британец, очень жирный и красивый. Я не скажу, что я обычная девушка. Нет, конечно я достаточно симпатичная, стройная и занимаюсь спортом в зале три раза в неделю, а также учу разные языки и пятью из них владею почти в совершенстве. У меня высшее экономическое и юридическое образование. Я работаю в большой фирме айти-технологий, исполняя роль офисного планктона, и нахожусь в самом начале своей, как я надеюсь, сногсшибательной карьеры. В общем, мне не на что жаловаться и есть к чему стремиться.

Шёл последний рабочий день. На этой неделе я уже летала в облаках, пытаясь придумать, чем бы поразвлечься в выходные. Но пока в голову ничего не лезло и не без причин. Моя соседка по офису снова рассказывала мне о том, как круто на этих выходных они поедут со своей церковью в лес и будут там петь и танцевать, восхваляя господа нашего боженьку. Я усердно кивала и делала вид, что мне дико интересно, при этом борясь с желанием запустить в голову Верунчика, а именно так звали это преданное богу существо, чем-нибудь тяжёлым. Пока на эту роль метили графин и статуя Будды, которую я не без наслаждения установила на своём столе как знак протеста проповедям фанатички. Время шло к обеду, и это давало мне все шансы сбежать от соседки в укромное кафе на углу соседнего дома и там спокойненько слопать какую-нибудь слойку или булку со стаканчиком свежесваренного кофе. Мои грёзы прервал вошедший в офис босс. Верунчик тут же прекратила проповедь, поздоровалась с начальством и серой мышью сквозанула в свой угол кабинета. Босс, как мне казалось, тихо ненавидел нашу Веру, а на счёт меня его помыслы были мне не ясны. Он точно не был доволен моей работой, но почему, я понять не могла, ибо Вячеслав Борисович на всех всегда смотрел примерно одинаково, с лёгким превосходством и ненавистью к своим рабам. Так как фирма наша была по сути филиалом, а центральный офис находился в Москве, то для нашего региона платили тут просто огромные деньги, и поэтому Вячеслав считал нужным нам изредка напоминать, что положение у всех шаткое и не постоянное, от чего нервы всегда были напряжены. Естественно при таких зарплатах все центральные места занимали его родственники, и поэтому неподготовленному человеку со слабыми нервами вроде Верки тут делать было нечего. Но она каким-то образом держалась уже второй год, и все побои, моральные конечно, от всех начальников сносила как-то смиренно. Я же старалась просто не отсвечивать до пары, пока не пойму своё место в этой компании и не оценю все свои возможности.

Вячеслав немного поругал мой отчёт по доставке продукции и как всегда пригрозил увольнением. Может всерьёз, а может чтобы не расслаблялась. Потом он обернулся к Верунчику и тут уже, не стесняя себя рамками, оторвался по полной. Из текста я поняла не всё, а лишь общий смысл. Вера где-то напортачила с цифрами и вяло отнекивалась, пока Слава рвал глотку, вопя на неё, срывая связки. В конце он швырнул на пол кипу бумаг с Вериным отчётом и приказал переделать его за выходные. Вера ползком начала собирать листочки, молча поливая их слезами. Я подскочила к ней и начала помогать, но она отстранила меня и сказала, что мне пора на обед. Я не стала играть в героиню и утопала в кафе пить свой кофе, оставив её с переживаниями наедине. На улице оказалось очень ветрено, и по небу шли довольно нездоровые тучки, синие и явно дождливые. Я прибавила шаг. Ветер дул прямо в лицо. Какая-то старушка шла ко мне на встречу с маленькой собачкой, белой и очень кудрявой. Я отошла ближе к обочине и пропустила их, так как с детства не питаю тёплых чувств к таким лохматым мини психам, от которых вечно мне доставалось в детстве, так как раньше собачек отпускали погулять без поводка во двор, и месяца не проходило без того, чтобы кого-нибудь одна из мелких тварюжек не покусала. Бабушка мило улыбнулась и сказала, проходя мимо, смотря мне в глаза, что её Жуличка очень воспитанная собачка и не кусается, я неуверенно ей кивнула в ответ. В защиту псины могу сказать, что выглядела она премиленько. Бантик, стрижка- ну прямо как игрушечная. Опять же маленький розовый язычок. Короче, псина мне очень понравилась, и я сама, не ожидая от себя, нагнулась и почесала притормозившей собачке за ухом. В общем разошлись миром. До кафе оставалось ещё метров сто, так как дом был конечно соседним, но стояли они как попало, и путь к нему лежал через достаточно оживлённый перекрёсток, слава богу оборудованный пешеходными переходами, поэтому шла я туда уже на чистых рефлексах. Ветер дул уже с какой-то сатанинской силой. Мой брючный костюм колыхался как парус на ветру, и некоторые места начинали потихоньку подмерзать, хотя по прогнозу ничего не предвещало такой погоды. Начал моросить мелкий дождь, и я уже подумывала вернуться в офис, ибо если дождь всё-таки польёт, то дорога назад полностью уничтожит и мой боевой раскрас, и мой костюм. Я уже даже развернулась, но вдруг до меня донёсся запах свежей выпечки и кофе. Это было странно, ведь был сильный ветер и далеко не со стороны кафе. В животе кто-то настойчиво забурчал, и я сдалась, снова направившись в кафе. Перебежав через дорогу под усиливающимся дождём, я уже взялась за ручку двери, когда сзади послышался оглушительный рёв двигателя грузовой машины и следующий за ним громкий сигнал клаксона. Следом засвистели его огромные покрышки по асфальту и громкий удар. Я обернулась на звук. На перекрёстке падал на бок грузовик. Его тентованный кузов разорвался, и из него вылетели какие-то ящики. Они начали разлетаться в стороны, так как скорость грузовика всё ещё была приличной. Из ящиков полетели различные вазы, тарелки, одежда и ещё много чего. Всё это начало разлетаться на мелкие осколки, крошась об асфальт. Кто-то вскрикнул, видимо задело осколками. Народ бросился в рассыпную. Я же заскочила в кафе, и тут же несколько крупных осколков врезались в стеклопакет, разнеся его в труху. В огромное витражное стекло, заменявшее в кафе стену, влетело что-то очень крупное. Стекло осыпалось, а предмет с громким хрустом влетел сидящей у этого витража девушке прямо в голову. Она пролетела через весь зал, а как я поняла по виду предмета, ваза, потеряв инерцию, упала посреди зала и начала медленно вращаться. С её донышка свисал кусок чего-то непонятного. Походу это была часть кожи и волос с головы пострадавшей посетительницы. Я медленно перевела свои выпученные от ужаса глаза на эту девушку. Её голова потеряла форму и была похожа на лопнувший арбуз. Сверху из волос торчало что-то бело-розовое. Меня дико затошнило. Я выскочила на улицу, и тут же мне прямо в руки упала окровавленная женщина. По рукам тут же побежали тоненькие струйки крови, всё лицо бедолаги было изрезано, а прямо из щеки торчал острый осколок стекла. Она потеряла сознание. Я разжала руки, женщина рухнула на землю. Вокруг было облако пыли, а грузовик начинал гореть. Водитель пытался выбраться из кабины. Он истошно вопил, но его зажало в машине. Несколько человек пытались его вытащить с помощью каких-то палок или ломов, было очень плохо видно. Меня вырвало желчью прямо на отключившуюся у моих ног тётку. Я утёрла губы и попыталась позвать на помощь, но голос мой меня покинул. Я подскочила на ноги. У меня началась дикая паника, хотелось бежать из этого кошмара, и я побежала. Начался ливень. Ноги скользили, каблуки подворачивались, но я стремительно неслась к спасительному офису. Решив немного оббежать горящий грузовик, я взяла немного влево, и перескочив через железный заборчик, оказалась на дороге, где меня тут же сбила прилетевшая на вызов скорая. Я рухнула обратно за заборчик, обдирая локти и колени об ринувшийся на меня асфальт. Мне показалась, что на какую-то секунду я потеряла сознание. Открыв глаза, я увидела прямо перед моим носом медальон. Да, это был красивейший, возможно даже золотой, судя по цвету, медальон на цепочке. Он был довольно крупный, чуть меньше моей ладони и на массивной цепочке. Я схватила его рукой (это был больше рефлекс) и тут же отбросила, так как он обжог мою руку. Я села и облокотилась на несчастный забор, который помог моему фееричному полёту. Медальон лежал от меня в каком-то метре, посередине его явно угадывался лик козла или чёрта (трудно было разобрать). Он был украшен искусной резьбой и сверкающими камнями. Посреди хаоса, творящегося вокруг, он очень сильно выделялся. Красные глаза этого чёрта явно глядели на меня. Ну точнее, это были не глаза, это были бриллианты- лучшие друзья девушек. Медальон манил меня. Вдруг справа кто-то тронул меня за плечо. Я обернулась. Передо мной стоял доктор в белом халате. Его глаза были наполнены ужасом.

– Пойдём со мной, – сказал он и взял меня за руку.

Я начала подниматься, но потом вспомнила про своё упущенное богатство.

– Подождите секунду, – сказала я доктору и попыталась высвободить руку.

– Пойдём со мной, – снова проговорил доктор.

Я начала вырываться, но вдруг встретилась с глазами моего так сейчас ненужного спасителя. Дрожь пробежала по всему моему телу. Глаза, глубокие как бездна, небесно-голубого цвета, одновременно смотрящие на меня с болью, гневом, мольбой и жалостью! Я как замороженная смотрела на него ещё секунд пять, потом оторопь спала, и я промямлила:

– Да подождите же вы секундочку, и я пойду с вами хоть куда.

– Пойдём со мной, – прогрохотал голос где-то в моей голове. Руку кто-то дико сжал, я закричала: «Отпусти, псих», дёрнулась и покатилась по асфальту. Так как меня уже никто не держал, я потёрла правое запястье и начала вертеть головой в поисках цацки. Он лежал на том же месте, всё такой же красивый. Я схватила его, потом вспомнила, что он горячий, и разжала руку, но медальон уже остыл. Цепочка не позволила ему оказаться на земле. Я быстро собрала его в кулак и запихнула в карман брюк. Адская боль пронзила меня до позвоночника, и я сделала резкий вдох. Мои глаза снова открылись. Я лежала на траве газона, который пересекала несколько секунд назад, чтобы перескочить тот злосчастный заборчик. На меня смотрела какая-то женщина в белом. Я не сразу сообразила, что это доктор. Рядом суетился какой-то жирный боров. Видимо, водила сбившей меня скорой.

– Как вы себя чувствуете? – спросила женщина-доктор.

Я привстала. У меня немного болело в затылке и спине, но сильных повреждения я, видимо, не получила. И тут я вспомнила про медальон. Я ощупала свой костюм, и он лежал в кармане. Я резко встала на ноги и сказала, что я в порядке, а вот девушке у кафе очень нехорошо, и доктор побежала туда, оставив мне вату с нашатырным спиртом. Я же двинула к офису, сильно прихрамывая на обе ноги. Перейдя через дорогу, уже на тропинке я поняла, что всё дело в сломанных каблуках и сняла туфли, и тут же поняла, что дело видимо не только в туфлях, ибо правая нога явно была подвёрнута. Перед глазами снова возникло лицо той окровавленной женщины. Спазм сдавил горло, и меня снова вывернуло прямо на тротуар. Мимо меня шли и бежали люди, некоторых я даже узнала. Это были наши офисные работяги. Я тут же поняла, что сейчас они во мне признают коллегу и ломанутся с вопросами, а в кармане у меня вещь, которая почти со сто процентной уверенностью вылетела из того грузовика. Поэтому я не придумала ничего лучше, как спрятаться в близ лежащих кустах. Там же я достала своё приобретение. Несмотря на дождь и оставшийся небольшой ветер, он был, как мне показалось, тёплым. У меня появилось непреодолимое желание одеть его на шею. И я уже даже поднесла его к голове, но тут же услышала вой полицейских сирен. Не разбирая дороги, я ломанулась к офису. Выбежав на тропу, я увидела ту самую старушку с её собачкой. Собачка недружелюбно оскалилась на протянутую к ней руку, а хозяйка замерла в ужасе от моего видимо не самого презентабельного внешнего вида. Она прижала руки к сердцу и прошептала: «Боже, что с вами случилось?» Я увидела её наполненные ужасом глаза и поспешила её успокоить: «Вы не волнуйтесь, это меня скорая сбила. Но всё в порядке, видите?»– я широко улыбнулась, от чего у меня лопнула губа, и из образовавшейся раны по подбородку потекла кровь. Женщина пошатнулась, и я решила не усугублять, и ни слова не говоря, пошла опять к офису, так как нужно было отпроситься и ехать домой. Работать я сегодня уже явно не настроена.

Я зашла в офис, споткнулась об порог и рухнула на услужливо постеленный там для посетителей коврик. Ко мне подскочили несколько человек и в нерешительности замерли. Тут же из офиса с кружкой кофе вышел Вячеслав, за ним вышло ещё несколько- его высокопоставленных родственников. Увидев меня, он потемнел лицом. Вячеслав глянул на охранника и прорычал: «Какого чёрта тут делает эта бомжара?» Я повернула лицо вправо, где у нас весело зеркало и офигела от своего вида. Вся серая от грязи, перемешанной с кровью. которая ещё не вся смылась дождём с одежды, рукав один почти оторван, второй порван по всей длине, штаны все в мелкую, но частую дырку, через которую виднеется повреждённая кожа. Волосы торчат во все стороны, щека содрана от уха до уголка рта, а из губы всё ещё течёт кровь. Я очень протяжно выматерилась. В этот же момент из нашего общего кабинета вышла Вера с тарелкой пельменей, но увидев меня, неистово крестясь зажатой в руке ложкой, упала в обморок. Пельмени обложили её тело забавным узором. В моей голове появилась неуместная мысль «вот кто ест пельмени ложкой?» Слава взревел в своей манере: «Кристина, какого хера ты появилась здесь в таком виде?

Да, видимо на карьере моей можно ставить крест, а тогда и похрен. Я подняла на него заплывающее опухолью лицо.

– Слава, я не причём, меня скорая сбила. Я бы не заходила, ключи нужны, а сумочка в офисе осталась.

– Забирай сумку и уходи домой, – буркнул Слава и пошёл в офис, потом на пол дороги обернулся и добавил, что бы через неделю была на работе а иначе –заявление на стол. Я отсалютовала ему и обернулась к пришедшей в себя Веруне.

– Подруга, принеси сумку, а то я тут всё кровью уляпаю, ещё мыть заставят.

Вера поднялась, отряхиваясь от пельменного рассола, пошагала в офис. Через минуту она, придерживая меня под плечо, вела к машине, так как весь офисный планктон разбежался ещё в тот момент, как я назвала Вячеслава Славой. Кое-как добравшись до дома и всю дорогу размышляя, что скорая помощь не такая уж и плохая идея, я решила всё же сначала принять душ, так как всегда брезговала общественными душевыми и даже в спорт зале ходила в него в определённое время, так как знала, когда его моет уборщица. Выйдя из машины и уже с трудом волоча ноги, я кое-как добралась до лифта. Кстати, чехлы и обшивка автомобиля местами приобрели цвет моей многострадальной тушки, то есть грязи и крови, и попала я теперь ещё и на химчистку. Ладно, хрен с ним, отмою. И вот наконец-то лифт, потом дверь, и вот она моя альмомадре с евроремонтом и всеми удобствами. В коридоре, раздевшись до гола, я с комкала одежду и отнесла её в мусорное ведро вместе с бельём. Кровь и грязь были по всему моему телу. «Интересно, а я ничем не заболею, ведь тут не только моя кровь» – подумала я и пошла в душ. Подождав немного, когда вода станет тёплой, я зашла всем своим саднящим телом под струи, летящие с потолка. От адской боли и накатившего бессилия я сползла на дно душевой. Тонкие струи красно-чёрной воды убегали в отверстие канализации. Боль усилилась от лопнувших на изгибах тела ран, кровавых струек стало немного больше, но мне уже было всё равно. Нервный шок начал отступать. Не знаю, сколько я так сидела не о чём не думая, просто глядя в некуда и обняв колени. Потом всё-таки собрала остатки сил и, поднявшись на ноги, начала поливать себя и аккуратно, естественно без мыла, обтирать рукой. Кое-как отмыв всё, что на меня налипло, я вышла из душевой, обмоталась полотенцем и легла на кровать. Потом резко поднялась, вызвав очередной приступ во всём теле. Я вспомнила, что не достала медальон из тряпья, некогда бывшего любимым костюмом. Кое-как отрыв нужный карман, я вытянула из него чудесную штуку. Промыв под водой, я разложила его на кухонном столе. Глаза шикарного козлика пялились на меня с настойчивостью маньяка. Мне стало очень интересно, как он будет смотреться на мне. Я прошла в зал, там внутри встроенного шкафа было зеркало в полный рост. Я надела медальон на шею. Как мне показалось, он стал теплее. Я посмотрела на себя в зеркало: тело всё в ссадинах, левый глаз опух и стал в пол лица, нижняя губа так вообще мечта Анжелины Джоли, но всё же! Вместе с кулоном я смотрелась просто чудесно. Я обернулась вокруг себя и снова посмотрела в зеркало. Глаза моего козлёнка начали гореть ещё ярче. Интересно, а сколько я смогу выручить за этот медальон, ведь он наверняка стоит очень дорого, и как его продать, ведь он явно чей-то. За этими мыслями пришло новое чувство, странное. Всё тело вдруг запылало жаром, медальон обжег кожу. Я схватила его руками и попыталась сорвать, но он прилип к моей коже, по которой от него побежали волны огня. Страшная боль понеслась по всему и без того измученному телу, пламя полностью поглотило меня. Я упала на пол, попыталась сбить пламя, но ничего не вышло. К тому же кровать и шкаф уже полыхали огнём. Пламя начало заливаться ко мне в горло. С каждым вдохом оно сжигало мои лёгкие. Передо мной появился рогатый чёрт. Он стоял с горящим мечом в руках. В голове зазвучал пронзительный бас: «Клянись быть мне верной». В голове был дикий страх- осознание смерти и того что это неотвратимо… выбор. Дикий ужасный выбор чего-то, что мне не понятно.

– Что тебе нужно? – выплюнула я слова из полыхающих лёгких.

– Ты, – прокричал демон! – Выбирай. Встань на колени.

Я поняла- это конец. Я поднялась на колени, потом сжала кулак на левой руке и вытянула средний палец. Демон взревел и побежал на меня, замахнувшись мечом. Я вскочила на ноги и с разбегу прыгнула в окно, пробив стекло головой.

Я резко очнулась ото сна и села. Я находилась в своей квартире, никакого огня естественно не было, на груди лежал злосчастный медальон. Я поднялась и на ощупь включила свет, потом открыла шкаф и взглянула на себя. Мы смотрелись великолепно. Он украшал меня, а я его, но что-то было не так. И тут меня бросило в жар. Моё лицо, моё тело, на нём не было шрамов. Я сильно себя ущипнула за руку, но нет, я не спала, шрамы исчезли. Но это было ещё не всё. Шокированная я смотрела на себя в зеркале. Изменения, которым подверглось моё тело, были ощутимые: кожа стала более смуглой, на ней исчезли не только мелкие дефекты, но и родинки. Я подняла руку к лицу: на правой руке исчез шрам, который я получила ещё в школе, упав и продрав почти до кости ладонь об какую-то железку. В душе почему-то вместо радости был какой-то животный страх. Я снова взглянула в зеркало и увидела свои огромные, выпученные, как у рыбы, глаза. Ладно, нужно выпить. На работу сегодня не надо, и повод есть. Я открыла дверку, но ничего путного, кроме бутылки мартини, забытой кем-то из друзей в холодильнике, не нашлось, поэтому я быстро оделась в спортивный костюм и пошла в ближайший магазин. Подойдя к машине, я увидела, во что она превратилась после меня вчера. Я решила пойти пешком, ибо в салоне как будто кота взорвали, всё было в крови и грязи. О боже, я вспомнила про кота, которого оставляла своей подруге, уходя на работу, ибо этот засранец не гадил в латок, а требовательно скрёб дверь, и его величество приходилось выгуливать на ровне с собаками. Ладно, заберу на обратном пути. Надо бы ему в качестве компенсации купить какую-нибудь вкусняшку. Да и подруге тоже. В столь ранний час в торговом зале слонялись всего пару продавцов да какой-то забулдыга с трясущимися руками, перебирающий бутылки с красной бормотухой, называемой в России Портвейном. Да ещё какая-то довольно разодетая бабёха ревностно выбирала себе креветки из морозильника, практически каждую подбирая индивидуально. Не мудрствуя лукаво, я прошла сразу в алкогольный отдел, гремя посудой, закинула в тележку пару бутылок любимого пива, потом подумала и закинула ещё пару штук для подруги, ну и ещё пять бутылочек, если засидимся. Настроение было ни к чёрту и хотелось его чем-нибудь себе поднять. Поэтому я подошла ко второму корыту с королевскими моими любимыми креветками и начала их наваливать огромным железным совком в пакет, предназначенный для заморозки, производя поднявшимся шумом неизгладимое впечатление на мерзкую и явно богатенькую бабёху своим поведением. Почему-то именно сегодня мне было абсолютно наплевать на эту жирножопую гурманку и, повернувшись, я встретилась с ней глазами, бросая таким образом вызов на батл, ибо чувствовала её раздражение в воздухе.

– Чего надобно, старче? – спросила я у неё. Та покраснела, но удержалась от эмоций и тихо прошипела: – Можно бы и по тише быть.

Я повернулась к ней задом и, кинув пакет с вкуснятиной в телегу, незамедлительно ответила: – Ну и будь.

– Хамка, – услышала я себе в спину, но мне всё ещё было плевать.

Заглянув в отдел с тортиками и выбрав вкуснейший черёмуховый для подруженьки, я двинула к кассе. Передо мной был тот самый любитель утреннего опохмела с бутылкой портвейна. П

Продавщица отбила ему товар и задала стандартный в таких местах вопрос: «Карта или наличными». Тут то я и присела. Я забыла деньги дома. «Ну блин, не разгружать же телегу»– подумалось в голове, и я двинула к заморозке. Там как раз на моё счастье стояла телега той самой тётки, а сама она в двух метрах изучала палку салями, нюхая и пробуя на упругость, как хрен родного мужа. Я подошла к её тележке и, воспользовавшись моментом, когда гурманка рылась в полке с аналогичными палками салями, залезая туда почти по щиколотки, открыла её сумку. Деньги лежали прямо сверху. Не очень толстая пачка, но мне хватит. Я взяла все и пошла к кассе. Отбив всё на кассе и оплатив покупки, я двинула домой, уже ощущая вкус креветок и запах хорошего пивасика. По дороге опять вспомнила про кота. Забежала к подруге и забрала бедолагу, который от запаха из пакета чуть не рухнул в обморок от счастья. Я поблагодарила Маринку, а именно так зовут всех лучших подруг в мире. Та сонно кивнула. Я сказала, чтобы подруга пришла ко мне сегодня и при чём в ближайшее время, и двинула в путь. Кот отказался ехать в переноске и бежал рядом, ревностно охраняя пакет. Вернувшись домой, я забросила креветки в раковину, и мы с Альфом в обнимку завалились на кровать. Я чесала волосатую голову любимца и размышляла. Что-то было явно не так, но что я не мо…… Я подпрыгнула на кровати, практически из лежачего перейдя сразу в стоячее положение. Чёрт, я же деньги свистнула. Лицо онемело, руки и уши загорелись огнём. Кот охреневшими глазами пялился на меня из угла. Я пошла к нему, но он спешно ретировался в сторону кухни, видимо посмотреть, не разморозились ли креветки. Я спрыгнула с кровати и начала метаться по углам с мыслью, что что-то надо делать, но мысль не шла. Я встала посреди комнаты. Кот недоверчиво выглядывал из-за угла. Что стукнуло мне в башку. Зачем я украла, меня же посадят. Я достала деньги из кармана костюма, пересчитала и поняла, мне капец. Денег было сорок тысяч. Нужно срочно бежать в магазин и вернуть. Нет, не вернуть … Подкинуть всё бабе назад. Я сорвалась, как ошпаренная, преодолев путь, занимающий обычно минут десять, за две. Немного отдышавшись, я снова вошла в зал, изображая краснощёкую безмятежность во всей красе. Тётка сидела в углу. Её отпаивали чем-то пахучим, видимо валерианой. Почему- то в голове тут же всплыл мой Альфик, нежно целующий эту мадаму в ярко накрашенные губы. Образ был настолько яркий, что я невольно разулыбалась. Тётка покосилась на меня и затыкала в мою сторону пальцами. Охранник её выслушал и направился ко мне.

– Здравствуйте, девушка, – сказал он и, как мне показалось, немного покраснел. Я агакнула в ответ и подняла ладошку в знак приветствия. – Вон та женщина, – и парень ткнул пальцем в сторону. – Говорит, что у неё пропали деньги.

И он немного замялся, ибо я уже наладила контакт с его милыми карими глазами и таращилась в них, искренне изображая удивление. «Интересно, а у него сильные руки под этой формой», – задала я сама себе вопрос. «Ну, например, смог бы он взять меня за задницу, приподнять повыше и прижать к стенке, а потом, например, дать прокусить себе мочку уха и, ну к примеру, овладеть мной беззаветно, так, чтобы вместе покричать немного, я – от кайфа, он- от болиииии. Да, блять, что за мысли-то такие.

– Что вы делаете? – неуверенно спросил парень. Я вынырнула из закоулков своего подсознания и уставилась на свою руку, которая усердно массировала его раскрасневшееся ухо, нарушив все социальные дистанции. Парень же ничего не делал. Он стоял, опустив руки и немного жалобно смотрел прямо на меня, а собственно куда он мог ещё смотреть, ведь моё лицо было прямо на уровне его шеи, а он пялился на меня с высока.

– Отпустите, мне больно, – немного ошарашено сказал парень, и я отшатнулась от него как от чумного. Я хлопнула в ладоши, парень тряхнул головой.

– Так о чём мы, – спросила я, смотря в его уже просто дико офигевшую физиомордию. – Она говорит, что я у неё деньги украла? – переспросила я, усердно вспоминая наш диалог с красавцем охранником.

–Да, она говорит, – запинаясь промямлил парень. -Вот только я вам об этом не говорил ещё.

«О, Штирлиц ещё ни разу не был так близок к провалу»– вспомнилась фраза из детства.

– Да нет, вы мне сказали, только уже забыли. Так ведь?

Парень смущённо заломил руку

–Ну так, – протянул он певуче со странной ухмылкой дауна.

–А вы ей скажите, молодой человек, что я точно этого не делала, ладно?

Парень яростно закивал.

–Камеры работают?

Парень отрицательно покачал бестолковкой:

– Неа, их переустанавливают, поэтому и не знаем, кто спёр деньги. Вода попала в блок с жёсткими дисками. Крыша протекла, вот и не работают.

Парень заржал, потом тряхнул головой. На секунду в глазах у него промелькнуло что-то вроде ужаса, но тут же исчезло, как только он взглянул в мои чистые очи. Он снова пошёл к женщине. А ко мне подошла какая-то тётка, по дороге раздавая приказы продавцам и кассирам вернуться к работе. Видимо глава всей банды продавцов. Я обернулась к ней.

–Здравствуйте, девушка, – сказала она мне. Я отвесила ей реверанс и перешла в атаку.

– Что? Она говорит, что я её обокрала? – спросила я в лоб.

– Да, – ответила уверенным голосом тётка. Я подошла к ней ближе, и в голове моей что-то хрустнуло. Я отшатнулась. Тётка вся встрепенулась, как от лёгкого разряда, и невольно взяла что-то под одеждой на своей груди. Я снова попыталась подойти поближе, глядя ей в глазки очень жалобно и начала тихо с мольбой в голосе шептать: « Тётенька! Эта жаба на меня наговаривает. Вы ей скажите, что она совсем гусей гоняет уже, а я святая и милых женщин не граблю». Дикий хруст в голове подломил мои ноги. Сквозь него пробивался какой-то громогласный бас, женский, но очень громкий и мерзкий … «Да избави нас от лукавого» послышалось в голове. Из моего носа потекло что-то горячее. Я поднесла палец к ноздре. Естественно, оттуда хлестала кровища. Я подняла глаза на директоршу, но меня слепило. Сквозь пелену я увидела искажённое в гримасе лицо, заполняемое слепящим светом. Мне показалось, я зашипела. Кое-как повернув голову, я посмотрела на охранника. Он тут же улыбнулся и, сняв дубинку с пояса, двинулся ко мне. Я поняла, что сейчас получу ещё и по хребтине, и это во время приступа хрен пойми откуда у меня взявшегося. Возможно, всё-таки голову мне повредили об ту скорую сильнее, чем я думала. Парень подошёл к нам в плотную и, хорошенько размахнувшись, вмазал дубинкой директорше прямо по башке. Та рухнула, как подкошенная, и меня тут же отпустило. Я выпрямилась. Охранник преданно пялился на меня с идиотской улыбкой, правда идиотской, ведь улыбались только губы, а верх лица был наполнен отчаянием и ужасом.

–Как звать тебя, – спросила я у охранника.

– Артёмка, – ответил радостно спаситель. Вокруг творился бедлам. Кассирша заорала во всю глотку, а обе продавщицы, примчавшиеся видимо на звук падающего тела, пытались поднять полубессознательную директоршу.

– Спасибо тебе, Артёмка, – сказала я. -А скажи-ка, камеры работают у вас?

– У нас нет камер, – ответствовал Артёмка.

– А, ну и славненько.

Артём развернулся и хищно глянул на не оставляющих попытки поднять тело директора продавщиц, потом всёк по голове одной, второй, те рухнули на пол. Он нанёс ещё несколько ударов им по головам, потом добавил директорше, потом с разбегу пнул вопящего кассира, от чего та пролетела несколько метров, громко гремя разлетающимся за её спиной товаром, совершила кульбит в виде обратного сальто и затихла где-то в отделе сухариков. Я повернулась к своей обвинительнице. Та лежала жопой к верху возле всё того же стула, где до этого хлебала валериану.

–Это ты её? – с обвинением в голосе спросила я довольного Артёмку.

–Не-не, это не я, – немного растягивая слова проговорил он. – Я думаю у неё от увиденного сердечко отказало.

– Ну и ладненько, – сказала я. – Артём, достань денюжки из кассы.

Артём поклонился и покорно прошуршал сандаликами к искомому предмету, сильно пыхтя он начал курочить бедный аппарат. Тут двери, про которые я и забыла, совсем распахнулись, и к нам присоединился ещё один персонаж. Выглядел мужик лет пятидесяти немного странно, но при этом очень стильно: смуглый, с короткой бородкой, глаза почти не видны, узкий почти безгубый рот, кожаный плащ, откинутый назад, а под ним белоснежный костюм. Завершали необычный образ кожаные чёрные туфли, шляпа и угольно чёрная трость. А ещё из-под шляпы спускались длинные почти по плечи волосы, тоже тёмные, видимо красит.

– Ну и чего ты тут натворила? -спросил спокойным голосом мужик.

– А ты кто такой? – спросила я и почувствовала, что, наверное, зря, но остановиться уже не могла. – Шёл бы ты отсюда, мужчина, а то Артёмка и тебе наваляет.

В этот момент Артёмка со всего маха швырнул в мужика кассу, но тот неуловимым движением прервал её полёт тростью. Та шваркнулась об стенку, и из неё разлетелись купюры, опускаясь красивым дождиком. Артёмка радостно рыкнул и, перепрыгнув столик, начал собирать купюры, ползая почти на пузе.

–Кто ты такой? – переспросила я и почувствовала, что больше не могу дышать.

–А ты-то кто такая? – прозвучал вопрос в ответ. – Погань ты мерзкая, ты посмотри, чего тут натворила, бесяка. Твой придурок их всех покалечил. Эта жируха вон вообще душу дъяволу отдала. Откуда ты такая на мою голову.

Горло резко отпустило, и я жадно начала хватать воздух. Невольным моим спасителем снова оказался Артёмка. Он встал между мной и злобной нечестью и, продолжая улыбаться, вложил мне в руки деньги, которые я тут же сунула в карман. Рефлекс, наверное.

Мужик злобно сплюнул и оттолкнул его в сторону.

– Аккуратнее, – зарычала я на него. -Не покалечь Тёму, у нас, кажется, любовь, а ты его поломаешь. Мужик скривил губы в подобие злобной ухмылки.

– Шутим?

Я, яростно растирая горло, прохрипела, что не в коем случае, и что у нас всё идёт к свадьбе.

– Да, Артёмке-то твоему капец бесповоротный, ты сама-то не видишь, что ли?

Я пригляделась. Тёма и правда как-то подсдал. Пол лица у него висело, как оплывшая свечка, да и правая рука свисала плетью вдоль тела. А также он дико заваливался на ногу.

– Что с тобой, Тёма? – спросила я. Но Тёма ничего не ответил и всё стой же незабвенной улыбкой упал на колени, преданно глядя мне в глаза. Потом его веки сомкнулись, и он рухнул на спину.

Мужик сделал несколько шагов к телу парня и равнодушно вперился в него бездонными чёрными глазами без белков.

–Ты довела его до инсульта. Научись пользоваться своими новыми силами размеренно.

– Какими силами? – попыталась влезть с расспросами я. Он перевёл свой взгляд с тела на меня.

– Новыми, – коротко ответил он, потом положил руку на парня и продолжил: – Запоминай, дура, твои сила пока для тебя и для всех загадка, ибо ты древнее зло.

– Ну уж не такое и древнее, мне 25 ле…

Я снова почуяла неведомую силу, сжимающую моё многострадальное горло. Злобный дядя снова повернулся ко мне:

– Как жаль, что я не могу убивать, а лишь…

Он снова отвернулся от меня.

–В общем слушай. Если хочешь пробыть тут ещё хотя бы немного, запомни, сильно не святись, ибо у каждой силы есть противосила. Знай, что у зла не бывает друзей, при чём в обе стороны. Зло не бывает добром, добро не бывает злом. Определись наконец, кто ты, ибо мы все в недоумении, и ты жива только потому, что многим интересно, что же ты такое, ибо до этого таким способом созданий подобных тебе никто не делал, потому что это отчасти невозможно. Я подняла пальчик и пропищала:

– Вопросик!

Но давление усилилось, и я заткнулась, вникая в поток бреда от джентльмена.

–Тот медальон, что весит на твоей шее, ты по глупости своей схватила после смерти, идиотка, зачем? Тогда там, на площади, когда тебя сбили, ты же сдохла, но браслет, он каким- то образом дал тебе вернуться, и более того, ты жива и здорова, да ещё и… Эх, как же мне хочется тебя убить, но ты, как лабораторная мышка, интересна им. Он приблизился к моему лицу очень близко, от чего его лицо пошло рябью. Он не был телесным, он как будто состоял из газа, а я уже почти теряла сознание от его крепкой ментальной хватки. Он говорил, и из его рта вылетали маленькие облачка чёрного тумана.

– Мелкая, ничтожная, сметливая дура, – прошептал он мне прямо в лицо. Я приоткрыла нижнюю губку и несильно плюнула в наглую туманную рожу, попав в глаз. Демон взвился, с горла спала хватка, и я на корячках поползла к выходу. Мерзкий гад взревел и сильно пнул меня в мой красивый, но так вовремя попавшийся скотине зад. Я проехала на пузе несколько метров и оказалась прямо возле тела директорши. Сущность рванулась ко мне и замахнулась тростью с воплем, что ему плевать, что ему будет за моё уничтожение, нанёс удар, но я откатилась в сторону. И вовремя тело директорши от удара разорвало на части. Адское жжение в моей руке заставило меня истошно заорать. Тварь подтянула меня за ногу, кость хрустнула, добавив ощущений. Он сжимал стопу как механический пресс. Хруст дробящихся костей был громче моего вопля, рука моя загорелась белым огнём. Демон замахнулся и, разинув пасть в победном рыке, сощерился от удовольствия. Я из последних сил рванулась к нему на встречу и, засунув ему в рот руку почти по локоть, разжала руку, выдернув её назад и оставляя свой подарочек внутри ублюдка. Рука монстра тут же отпустила мою ногу. Он бросил дубинку, и глаза его увеличились до размера блюдца. Он начал хвататься за глотку, потом за живот и дико вопить.

– Что, подавился? – с искренним сочувствием проговорила я. – Крестик поперёк горла встал, да? Я шагнула к нему и злобно прошипела, тоща за собой измочаленную ногу. – Будешь знать, как меня в жопу пинать, сученок. Вот, что крест животворящий делает, – сказала я, поднимая обожжённую ладонь. – На шее у директорши весел, то-то. Мне от неё так хреновасто было, так она ещё и перепугалась, давай молитвы читать, я аж чуть ласты понезнанке не склеила. Ну, думаю, раз мне больно, то, наверное, и ты оценишь, и сунула тебе по самые не балуйся. Демон всё это время извивался, как уж на сковородке, а потом упал на колени и взвыл, раздирая себе когтями живот. Вдруг из его глаз и рта ударили светящиеся лучи, и он, завыв дурным голосом, упал вперёд. Я подошла к его телу. Мне было адски больно, но триумф должен быть закреплён. Я снова плюнула на дымящиеся останки и проговорила в слух для не существующих зрителей: – Ничтожная, глупая баба- один, злобный, старый хрен- ноль. И с силой пнула его сломанной конечностью, совсем про неё позабыв. Звёздочки посыпались из глаз, и я с криком завалилась на поверженного противника. Пора было отсюда убираться, пока ещё кто-нибудь не пришёл, и я решила, что надо хотя бы ползком, но уходить. Но тут же наклюнулся вариант поинтереснее. Рядом валялась трость этого упыря. Я схватила её и медленно поднялась. Наверное, с тем своим старым телом я бы даже шевельнуться не смогла от боли, но теперь я была как-то морально сильнее, и поэтому мне удалось кое-как доковылять до, спасибо тебе боженька, автоматических дверей. И вот, когда уже до спасительного выхода оставался метр, к магазину приблизились покупатели. Я резко развернулась и поковыляла назад, потом поняла, что прятаться вообще не вариант. Что же тогда делать? О, тележка, я перевалилась через ручку телеги и, отталкиваясь тростью, кое-как покатилась между рядами. И вот когда я свернула к тем воротам, из которых обычно появлялись продавцы, сзади послышался вопль ужаса, и пришлось ускоряться. Потом сзади, кроме воплей, добавилось какое-то бормотание и звук падения тела. Дальше я не слушала, а просто потянула за какой- то пластиковый шнурок, и рольставни поехали вверх. Я оттолкнулась в своей импровизированной инвалидной коляске и въехала в обширный склад. Фарт был на моей стороне, ибо впереди виднелись ещё одни ворота в такой же рольставней. Я быстро подгребла к ним и дёрнула шнурок. Путь был свободен, вот только ни лестницы, ничего другого там не было, а высота до земли была больше метра. Я наклонилась вперёд в надежде увидеть там хоть что-нибудь, за что можно зацепиться. Тележка со скрежетом накренилась, и я выпала на улицу, впечатавшись лицом в асфальт. Наконец-то я потеряла сознание. Не знаю, сколько я там провалялась, но очнулась от того, что кто-то с мощным перегаром тряс меня за плечи. «Людка, Людка», – услышала я сквозь возвращающееся сознание. «Людка, утро, а ты так напилась. Давай вставай уже».