Перебиты, поломаны крылья

Глава первая

Первым упоминанием в летописи город Рубеж обязан был своим былинным защитникам – в тысяча двести тридцать восьмом году от Рождества Христова русские воины преградили путь к Москве ордам хана Батыя. Если верить летописцам, в те времена здесь находился деревянный столб с особой пограничной зарубкой – может, потому и возникло нынешнее название города. А возможно, Рубеж стал так именоваться по той причине, что русские дружинники с врагом рубились на славу, не щадя живота своего. Но некоторые дерзкие умы склонны считать, что название свое древний город получил из-за имевшегося в нем проруба, то есть темничного подвала, где в старину в наказание за грехи мучили окаянников и лиходеев. Было так или не было, но в том же году от города и, возможно, существовавшего в нем проруба осталось лишь темное пепелище и светлое пятно в истории.

Спустя годы город возродился, но неизвестно, был ли возведен вместе с тем острог для убийц и разбойников. Но факт, и притом исторический, что в первой половине XVII века в Рубеже тюрьма имелась. Она стояла близ паперти Воскресенской церкви, чем создавала тесноту и смущала прихожан. «Колокольни поставить негде», – писали в челобитной священники. Они просили перенести тюрьму в другое место, но государь в просьбе отказал. Зато, как утверждает народная молва, сам Господь Бог ниспослал на город страшный пожар, в котором церковь уцелела, но сгорел и Рубежный кремль, и тюрьма.

Но далеко не все люди восприняли этот знак свыше как предостережение о грядущем Страшном Суде, многие продолжали грешить, грабить и убивать. Потому в 1804 году по указу Александра I тюрьма была отстроена вновь и, батюшки светы, стала гордостью и украшением городского пейзажа. Белокаменные корпуса, затейливые арки окон и ворот, цветочные клумбы у главного входа, мощенная булыжником подъездная дорога.

Шло время, город рос и развивался, а тюрьма старела и ветшала. Императоры Александры и Николаи, смены режимов, генсеки и президенты, войны и потрясения, а тюрьма продолжала стоять как незыблемый символ человеческого несовершенства и равнодушия. За двести лет она пришла в полнейший упадок. Некогда белоснежные стены корпусов просели под собственной тяжестью, стали темно-серыми с мерзкими бурыми разводами, напоминающими кровяные подтеки ушедших эпох. Арки окон больше чем наполовину замурованы грубой кирпичной кладкой, сам корпус огорожен высокой стеной, такой же темной и неприглядной, с витками колючей проволоки поверху, клумбы и мостовую залепили безликим асфальтом. Словом, из украшения тюрьма уже давно превратилась в устрашение городского пейзажа. И если бы только так. Тюрьма своим видом стращала и человеческие души. Народная молва упорно называла ее филиалом ада на грешной земле. Говорили, что камеры забиты под завязку, канализации в них нет – заключенным приходится спать стоя в жутких условиях, а по утрам выносить в общую отхожую яму железные баки с испражнениями. А не так давно тихо прошелестел слух, что по тюремным коридорам темными глухими ночами бродят призраки – неуспокоенные души людей, невинно расстрелянных в сырых подвальных казематах. Но еще обывателей Рубежа пугали, равно как и тешили любопытство, разговоры о вопиющих тюремных нравах, о том, как сильные унижают слабых, как начальство издевается над заключенными, как морят их голодом, вымогают у них деньги, а иногда даже и души.

В том, где правда и где ложь, можно было разобраться, самолично побывав за решеткой, но никто из горожан не отваживался на такой опыт. Даже самые отпетые журналисты, гордо именующие себя акулами пера, боялись погрузиться в этот насколько страшный, настолько же и волнующий мир. Но тюрьма и не ждала экспериментов, она ждала новых арестантов...

Ночь. Шоссе. Придорожный пятачок, на котором сгрудились большегрузные машины. Третий час пополуночи – «дальнобойщики» уже потешили свою плоть и спят, чтобы с рассветом снова сесть за баранку и продолжить путь. А проституткам не спится, ночь – это их стихия, вот и бродит среди машин одинокая камелия в коротком плащике в поисках очередного клиента. Но некому предложить ей любовь за деньги, и даже леший из темного придорожного леса не зовет ее к себе.

Девушка уже собиралась постучаться в дверцу кабины, где спал сейчас ее последний клиент. Пусть приютит ее до утра. Но только она повернула к машине, как с дороги на пятачок съехала старенькая иномарка, остановилась возле нее.

За рулем средних лет мужчина в кожаной куртке. Небрежным движением руки он поманил ее к себе.

– Пятьдесят долларов и до утра, – отозвалась она.

Цена была явно завышенной, даже в первые ночные часы, когда спрос на женскую ласку особенно велик, она брала за сеанс вдвое меньше. Но мужчина за рулем легко согласился, и девушка впорхнула в машину...

Он демонически усмехнулся. Ночная бабочка попала в сачок, обратно она уже не выпорхнет. И никогда никому больше не испортит жизнь.

Он выжал сцепление, чтобы стронуть машину с места, когда вдруг открылась дверца со стороны путаны и в салон влезло чье-то помятое и пышущее перегаром лицо.

– Аська, ты куда? – грубым мужским голосом спросило оно.

– Работать.

– Может, лучше со мной?

– Я уже договорилась.

– Ничего, повернем назад... Эй, мужик! Давай поговорим!

Возмутитель спокойствия захлопнул дверцу, собираясь обойти машину, чтобы пообщаться с водителем. Но тот не хотел с ним ни о чем разговаривать, ударил по «газам» и выскочил на ночную дорогу.

– Куда едем? – спросила девушка.

– А куда ты хочешь? – усмехнулся он.

– Мне все равно.

– Мне тоже.

Ему действительно было все равно, где делать дело, но все же он довольно далеко отъехал от места стоянки. Завел машину подальше в лес.

– Начнем?

Она привычно достала из сумочки красный пакетик из фольги, вскрыла его зубами.

– Скажи, зачем ты это делаешь? – спросил он.

– Потому что тебе это нравится.

– Не ври. Тебе все равно, нравится мне или нет. Тебе нужны деньги.

– А кому они не нужны?

Девушка уже приступила к делу, а потому находилась в таком положении, что по ее спине легко было провести рукой.

– Ты – проститутка. Ты – гнусное и продажное существо!

Возмутиться она не успела. Острый клинок по самую рукоять вошел в спину под левую лопатку...

Новоселье – всегда праздник, и чем больше дом, тем выше градус торжества в его честь. А дом удался – трехэтажный, с огромным парадным залом, с фронтоном, треугольным портиком и колоннадой, на берегу полноводного озера. Илье здесь очень нравилось, но праздник новоселья его раздражал.

Он молча стоял у погасшего камина, покручивая пальцами бокал с коньяком, и терпеливо ждал, когда гости разойдутся. Ожидание это и скука читались на лице молодого человека, но, казалось, никто этого не замечал. Ему мнилось, что люди вообще не хотят его замечать – как будто он не хозяин этого дома, а всего лишь симпатичное приложение к нему, а если точнее, то к собственной супруге. Женщины улыбались ему мило, посматривали на него с интересом, но всерьез не воспринимали. Мужчины подходили к нему, запанибратски, но с оттенком небрежности похлопывали его по плечу, но тут же исчезали, потому что им не о чем было с ним говорить.

Для них, для состоятельных и состоявшихся мужей, Илья был выскочкой и неучем. Он был примечательной внешности: высокий, атлетичный, глаза, как черные греческие оливки, французский нос – тонкий, с благородной горбинкой, широкие русские скулы, припухлость еврейских губ. Он нравился присутствующим в доме женщинам, но их мужей – уже немолодых и обрюзгших – это почти не раздражало: они были уверены в том, что Илья не сможет составить им конкуренцию. Все они с высшим образованием, все в бизнесе. У всех есть и жены, и дети, все содержат свои семьи, но никак не наоборот. А Илья в их глазах был всего лишь никчемным красавчиком, которому вдруг улыбнулась фортуна в лице богатой женщины. Он никогда не был альфонсом в прямом значении этого слова, но ему казалось, что друзья и знакомые жены именно так и называют его за глаза.

Что уж говорить о гостях, если сама жена не относилась к нему всерьез, иногда ему даже казалось, что Нила воспринимает его как роскошную, но мебель в собственном доме и занимательную игрушку в собственной постели. Она понимала, что Илья чужой среди ее друзей и знакомых, но вместо того, чтобы приободрить его или утешить, она вела себя так, как будто он и для нее не представлял никакого интереса. Ему было двадцать четыре, ей сорок два, он был красавчиком, в ее же внешности хватало недостатков – грубоватые и не совсем правильные черты лица, нездоровая кожа, пробивающиеся усики над верхней губой. Одевалась Нила дорого и с изыском, следила за собой – над ее лицом работали профессиональные визажисты, одежду подбирали толковые стилисты, тело подгонялось под стандарт ее же собственными стараниями в фитнес-клубах и домашнем спортзале. Словом, выглядела она неплохо, хотя в ее внешнем великолепии можно было заметить фальшивую составляющую. Илья не любил жену, но и терпел ее без принуждения.

Помимо него в доме был еще один молодой человек, который казался инородным телом в общей массе. Только что под ручку с хозяйкой дома по лестнице он спустился в зал, сказал ей что-то и, натянуто улыбнувшись, отошел в сторонку, опустился на диванчик в дальнем затененном углу зала. Посредственного роста, посредственной внешности, одет как многие – обычные джинсы, ничем не примечательный джемперок. Но был в нем некий природный магнетизм, что заставляло относиться к нему с невольным уважением. Выражение лица отнюдь не суровое, но взгляд волевой – как у всякого человека, убежденного в прочности своего «я». Илья немного подумал и шагнул к нему.

Андрей Сизов приходился хозяйке дома двоюродным племянником и на торжество по случаю новоселья был приглашен по чистой случайности. Ехал со службы, зашел в супермаркет, там и повстречал свою тетю, с которой виделся с регулярной периодичностью раз в год – в Радоницу, на городском кладбище, на могилах усопших пращуров. Слово за слово, разговорились, Нила пригласила на праздник, он приехал, о чем сейчас жалел. Тетя показала ему дом, на этом общение с ней закончилось – как ему показалось, к обоюдной их радости. Дом Андрею понравился, но сейчас он был совсем не прочь убраться отсюда. Напыщенные мужи, зазнавшиеся жены – это был чуждый для него круг, другой уровень. Он чувствовал себя здесь лишним.

Илью Андрей знал, слышал историю их с тетей отношений, поэтому не очень удивился, когда увидел его стоящим одиноко в сторонке. Его также здесь не признавали, и он тоже ощущал себя тут пятым колесом в телеге. Но непонятна была снисходительная улыбка на его губах, он подошел к Андрею с таким видом, будто делал ему одолжение.

– Привет, – небрежно бросил он. – Как поживаешь?

– Не жалуюсь.

Диван не был коротким, на нем свободно могли разместиться три человека, но Андрей отодвинулся вправо, точнее, обозначил движение – чтобы собеседник мог сесть рядом.

– Слышал я, что работка у тебя не позавидуешь, – принимая приглашение, сказал Илья.

Андрею было двадцать восемь лет, он работал в следственном изоляторе, сначала простым оперуполномоченным, а последний год – заместителем начальника оперативной части. Ему действительно никто не завидовал, но ему самому работа нравилась. И небрежность Ильи ничуть его не покоробила.

– Каждому свое, – с присущей ему невозмутимостью ответил он. – Кто-то рожден быть банкиром, а кто-то заемщиком, кто-то врачом, а кто-то его пациентом, так и у нас – одни становятся преступниками, а другие рождены, чтобы их охранять ...

– Ну да, кто-то рожден садистом, а кто-то мазохистом, – подхватил Илья.

– Я не садист, – усмехнулся Андрей. – Садисты – это те, кто садит. А я не сажаю, я охраняю.

– И что в том хорошего? Грязь, мерзость вокруг. У сантехника – и то работка почище будет.

Илья искренне считал, что Андрей занимается нестоящим делом. Мужчина деньги должен зарабатывать, думал он, совершенно позабыв о том, что сам жил в кармане у жены, ее деньгами и заботами. И кроме как заниматься домом никаких других дел в этой жизни не имел.

– Может быть, но кто-то же должен в человеческой грязи копаться, – пожал плечами Андрей.

– Не знаю, по мне бы – всю эту грязь в землю зарыть, сразу, без суда и следствия.

– А если среди этой грязи есть невиновные?

– О чем ты говоришь! Я же книги читаю, фильмы смотрю, там только говорят, что невиновные. Все говорят, нельзя же всем верить...

– А я всем и не верю. Но точно знаю, что и в тюрьме есть порядочные люди.

– Порядочный человек за решетку не попадет, – мотнул головой Илья.

– Почему ты так уверен? – удивленно приподнял брови Андрей.

– Потому что я, например, порядочный человек. И ничего противозаконного совершать не собираюсь и тюрьмы вашей не боюсь, потому как никогда туда не попаду.

– От тюрьмы и сумы не зарекайся.

– Я и не зарекаюсь. Но в тюрьму не попаду.

– И не попадай, мне меньше работы будет... Мне, наверное, уже пора.

– Тебе далеко?

– На Карла Маркса.

Названная улица находилась на другом конце не самого маленького в стране города, да и до самого Рубежа километра три-четыре. Но Илью не пугала ночная дорога, напротив, он готов был ехать хоть к черту на рога, лишь бы убраться из этого дома, подальше от постылых гостей. И раз уж появился предлог, почему бы им не воспользоваться, решил он и вместе с Андреем вышел во двор.

Машины гостей стояли на парковочной площадке перед домом, под неоновым фонарем на столбе, окрашенном серебристой краской. Автомобили – сплошь престижные модели иностранного производства. И старенькая синяя «Лада» «девятка», сиротливо вжавшаяся в узкое пространство между черным «Прадо» и высоким бордюром, казалась беспородным взъерошенным воробьем, непонятно по какой причине затесавшимся в стаю сильных благородных лебедей. К этой машине и подошел Андрей, нажатием кнопки на брелоке снял ее с сигнализации – послышался писк, жалкий, как будто пристыженный. Илья невольно улыбнулся. Он хоть и не работал в тюрьме, но автомобиль у него получше будет – красавец-джип, гордость баварских моторных заводов.

– Может, на моей машине поедем? – спросил он.

Андрей удивленно моргнул.

– Зачем на твоей? И куда?

– Ну, я же должен тебя проводить.

– Ты меня уже проводил, до машины.

– Да?.. А я думал, мы вместе поедем, – неопределенно передернул плечами Илья.

– Куда и зачем?

– Не знаю. Куда-нибудь.

– А Нила?

– Ну, если бы ты сказал, что у тебя машина не завелась, а я тебя подвез...

– Машина у меня в порядке, – усмехнулся Андрей.

И в подтверждение своих слов сел за руль, вставил ключ в замок зажигания, запустил стартер. Двигатель завелся с полоборота – без натуги и надрыва.

– Может, все-таки на моей? – просительно посмотрел на него Илья.

– Кажется, я тебя понимаю, парень.

Андрей действительно понимал Илью. Не в своей тарелке человек: и слишком молодой он для компании солидных преуспевающих людей, и статус приживальщика при богатой жене угнетает. Даже в душу лезть не надо, и так ясно, что на Ниле он женился вовсе не по любви. Деньги ему нужны были, равно как и сытая, бездельная жизнь, а таких прохиндеев нигде не жалуют.

– Душа на волю просится? – насмешливо сощурился Андрей.

– Просится, – признался Илья.

– И чем я могу тебе помочь?

– Нила говорила, что ты не женат.

– Ну и что?

– А то, что дома никто не ждет. Может, заглянем в «Ночной рай»?

Ночной клуб с «райским» названием славился дороговизной, развязностью девочек и бедовостью завсегдатаев. Материальных затруднений Андрей не испытывал, женщин любил и задир-скандалистов не боялся. Но сейчас прелести ночной жизни его ничуть не прельщали. Во-первых, у него была девушка, на которой он собирался жениться; во-вторых, вчера в ночь он дежурил, сегодня вместо отсыпного работал, еще и в гости к дальней родственнице заехал непонятно зачем. Он думал о том, чтобы поскорее попасть домой и завалиться спать, а Илья со своей неудовлетворенностью его волновал мало.

– А что ты Ниле скажешь, когда она узнает, где мы с тобой были? Скажешь, что я сбил тебя с истинного пути?

Именно на это и рассчитывал Илья. Поэтому не моргнув глазом сказал:

– Тебе же за это ничего не будет?

– Нет, брат, ты не прав, – покачал головой Андрей. – Есть такое понятие, как совесть... Нет, я домой поеду. Извини, если что-то не так...

– Тогда я сам.

Еще несколько мгновений назад Илья находился в подвешенном состоянии. И хотелось уйти в загул, но колола боязнь перед Нилой. Баба она ревнивая, могла и обидеться, а это – карманных денег не видать и даже машину не на что будет заправить. Но сейчас он уже был уверен в том, что ему необходимо ехать в ночной клуб, где можно снять на час-два девочку – симпатичную, но простую и не зазнавшуюся. Он должен был спустить пар, накопившийся в нем за последнее время, ну а потом можно и обратно вернуться, в золотую клетку.

– Ну, сам так сам... Пока!

Андрей закрыл за собой дверцу, но тут же снова распахнул ее, окликнул Илью:

– Погоди, ты на чем ехать собираешься?

– На лошадях... Триста лошадей под капотом.

– И пьяный кучер на облучке... Ты же под градусом.

– Ерунда.

– Дорога сложная, смотри, как бы на повороте не занесло.

Илья мысленно согласился с Андреем. Дорога к городу действительно непростая: крутые спуски-подъемы, резкие повороты. А в голове у него и впрямь плещут хмельные волны, оттого и потянуло на подвиги.

– Не занесет, – уверенно мотнул он головой.

Какое-то время Андрей смотрел на него дотошно-проницательным взглядом, затем кивком головы показал на свободное место возле себя.

– Садись, подвезу. А обратно такси закажешь.

– Не люблю такси, – отмахнулся от него Илья. – Свою машину люблю.

– Ты человек взрослый, смотри сам... Да, будь осторожен, у нас в городе маньяк объявился...

– Будет стращать, – небрежно усмехнулся Илья. – Город у нас не самый большой, был бы здесь маньяк, все бы уже об этом знали.

– Узнают. Пока всего два эпизода, их только-только объединили в одно дело. Будет третий труп, тогда поднимется шум. А ждать, пожалуй, недолго. Весна в самом разгаре, а весной у маньяков обострение.

– У меня, может, тоже обострение, – усмехнулся Илья. – Пусть этот маньяк меня боится...

Вроде бы и убедительно говорил Андрей, но Илья ему не верил. Просто парень не хотел, чтобы он уезжал пьяным в ночь, поэтому и сочинил байку. Зато он сам ничуть не преувеличивал в плане собственного обострения. Весна действовала на него, как на всякого самца из животного мира. Хотелось быть диким, хотелось чужую женщину...

– Смотри, я тебя предупредил.

Андрей не стал больше отговаривать его, выехал на дорогу, мигнул на прощание габаритными огнями и был таков. Илья же направился к своей машине. Он уже расхотел ехать в ночной клуб, но у него был интерес по другому адресу. И никакой маньяк не в состоянии был удержать его...