Переломный год. Рассказ. Сценарий

В 2007 году мною был написан черновик этого рассказа. В 2022 я вернулся к нему и отредактировал

Тем, кто свободен. И тем, кто их отпустил

1

…Любви все возрасты покорны;

Но юным, девственным сердцам

Ее порывы благотворны,

Как бури вешние полям:

В дожде страстей они свежеют,

И обновляются, и зреют –

И жизнь могущая дает

И пышный цвет и сладкий плод…

Пушкин, «Евгений Онегин»

…Прошиб меня холодный пот

до косточки,

И я прошелся чуть вперед

по досточке, –

Гляжу – размыли край ручьи

весенние,

Там выезд есть из колеи –

спасение!

Я грязью из-под шин плюю

В чужую эту колею.

Эй вы, задние, делай как я!

Это значит – не надо за мной,

Колея эта – только моя,

Выбирайтесь своей колеей!

Высоцкий, «Выбирайтесь своей колеей!»

Я расскажу тебе историю человека, который кардинально изменил свою жизнь и стал счастлив, зовут его Петр Мыслов.

Он жил в городе Санкт-Петербурге и занимался у репетитора, которого нашли родители Петра, чтобы подготовить его к поступлению в Санкт-Петербургский университет экономики и финансов.

Наступил день подачи документов в университет. На дворе стоял июль, середина лета, день был солнечный, теплый. Петр надел черные брюки и навыпуск серую рубашку с коротким рукавом и двумя карманами на груди. Он на метро доехал до университета, от станции метро до корпуса, в котором осуществлялась подача документов, идти десять минут. Мыслов открыл дверь здания, поднялся на нужный этаж, где располагалась приемная комиссия, и занял очередь. Петр дождался, пока кто-то займет очередь за ним, и спросил: «Вы будете стоять?» – «Да». – «Я отойду». Петр отошел на несколько шагов и сел на большую тумбу, подтянувшись на руках. Тумба была похожа на длинный стол, на котором, свесив ноги, могли сидеть сразу человек десять.

Он сидел и смотрел на не движущуюся очередь и вдруг заметил девушку в темном брючном костюме, разговаривающую с мужчиной лет сорока пяти. Она ему сразу понравилась. Мужчина держал в руке мобильный телефон и какие-то бумаги. Петр знал, что у блондинок белые волосы, у брюнеток черные, а у девушки – цвета красного дерева. Он смотрел в глаза девушки, но она не обращала на него внимания. Мужчина, с которым разговаривала красивая девушка, возможно, был ее отцом. У девушки была челка, наискосок пересекающая весь лоб, прямые волосы, заправленные за уши, доходили до плеч. Нижняя губка пухлее верхней, тонкие брови над красивыми большими глазами, небольшой нос и стройное тело делали девушку привлекательной. Петр ждал, когда же она посмотрит на него, и дождался – умным, красивым, рассудительным, спокойным взглядом одарила девушка Петра. «Все, – подумал Мыслов. – Я, кажется, влюбился!»

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной,

В тревогах шумной суеты,

Звучал мне долго голос нежный

И снились милые черты…

Пушкин, «Я помню чудное мгновенье»

Читатель уже заметил, что родители играли важную роль в жизни Петра. Без родителей он не определился бы с выбором профессии и не подготовился бы к вступительным экзаменам. Сын доверял родителям, так как сам не испытывал тяги к чему-либо. Если бы в первом классе его спросили, как обычно спрашивают детей взрослые: «Кем ты хочешь стать?» – то Петр бы ничего не ответил. Правда, в восьмом классе он полюбил читать, а в девятом начал писать стихи.

Мама старалась раскрыть подростка, пыталась определить, к чему он больше склонен, но все усилия оказались напрасными…

Итак, наступило время вступительных экзаменов. Чтобы поступить в университет и бесплатно учиться, надо было сдать три экзамена минимум на четверки. Они проходили в больших аудиториях, в которых студентам читали лекции. Человек заходил, тянул билет и еще одну карточку с номером места.

Петр расположился на последнем ряду аудитории. Хорошее место, тем более если есть что списать. В какой-то момент он увидел впереди, через один ряд, ту красивую девушку, которую разглядел у дверей приемной комиссии. Петр был слишком занят билетом и поэтому в тот момент подумал лишь об одном: «Наверное, это судьба. И кто знает – может, мы будем учиться в одной группе?»

Петр поступил, он получил по всем трем экзаменам четверки.

2

Друзья! досужный час настал;

Всё тихо, все в покое;

Скорее скатерть и бокал!

Сюда, вино златое!

Шипи, шампанское, в стекле.

Друзья, почто же с Кантом

Сенека, Тацит на столе,

Фольянт над фолиантом?

Под стол холодных мудрецов,

Мы полем овладеем;

Под стол ученых дураков!

Без них мы пить умеем.

Ужели трезвого найдем

За скатертью студента?

На всякий случай изберем

Скорее президента.

В награду пьяным – он нальет

И пунш и грог душистый,

А вам, спартанцы, поднесет

Воды в стакане чистой!

Пушкин, «Пирующие студенты»

Занятия в институте начинались первого сентября. Шел двухтысячный год. Всех поступивших студентов разделили на группы, в каждой – около десяти человек. Не всегда одна группа занималась у одного преподавателя, бывало так, что у одного педагога занимались несколько групп сразу. Например, историю Отечества один учитель преподавал трем группам.

Петр зашел в комнату, в которой должно было проходить занятие по истории Отечества, задолго до его начала. Несколько студентов уже повторяли материал за письменными столами, комната была больше чем наполовину свободна, дальние столы не были заняты. Петр сел за последний угловой стол – хорошее место: ты видишь всех, а тебя единицы, а главное, от преподавателя тебя заслоняют твои однокурсники. Плохое место для отличника, хорошее для двоечника. Петр учился на тройки-четверки, ему тоже нравились такие места.

Комната постепенно заполнялась студентами, и вот без пяти девять Петр заметил, как в комнату вошла и села за стол та красивая девушка, которую он видел уже пару раз. Для Петра это был идеал женской красоты, он никогда не встречал подобной девушки. Значит, она поступила и учится в другой группе. Петр, увидев ее, обрадовался, все внутри его кипело, но внешне он оставался абсолютно спокоен. Как же зовут эту девушку?

Ровно в девять преподаватель вошел в класс с пустыми журналами и попросил старост, в каждой группе был староста, написать полностью фамилии, имена, отчества всех студентов своих групп. Когда заполненные журналы легли на стол педагога, он поставил число и стал отмечать, кто из студентов присутствует, а кто отсутствует на занятии. Учитель начал со 101-й группы, он называл имя студента и напротив его имени в журнале ставил плюс, если студент был в классе, если студент не отзывался, не говорил «я здесь», преподаватель ставил «нб». Петр внимательно слушал преподавателя, но не для того, чтобы сказать «это я», а для того, чтобы не прозевать имя девушки. Петр был в 103-й группе. В 101-й группе девушки не оказалось, остается только 102-я группа. Петр запоминал полное имя каждого студента и смотрел, кто на него отзовется. И вот преподаватель произнес: «Елизавета Морозова». И незнакомка, подняв правую руку, сказала: «Здесь».

3

Стоит сказать, Петр Мыслов увлекался Достоевским, Есениным, Лермонтовым. Читал он также дневники Льва Толстого с философскими рассуждениями и Новый Завет. Не отрывался от биографий и исторической литературы. Особенно его интересовала русская революция.

Любимой же книгой с восемнадцати лет у него была книга Джека Керуака «В дороге», в которой два закадычных друга объездили Америку вдоль и поперек.

Петр Мыслов успешно сдал свои первые экзамены и получал полгода, до следующей сессии, стипендию. Учась на втором курсе, Петр увидел одну любопытную телепередачу. Ведущая этой телепередачи приглашает в гости певцов, писателей, но чаще всех она приглашает в студию актеров. Они интересно говорят про театр, о жизни, ролях, новых постановках.

Как я уже говорил, Петр интересовался российской историей, особенно девятнадцатым веком и началом двадцатого века. Он писал стихи, в 2002 году из-под его пера выходит один рассказ. Из всего видно, что Мыслов – человек творческий.

И сейчас, смотря передачи про театр, он сочиняет небольшую пьесу про русского крестьянина, который уходил в город на заработки, про крестьянина, месившего тесто, работавшего извозчиком, дворником, выполнявшего тяжелую физическую работу, а в преклонном возрасте пошедшего бродягой по Руси.

Пьесу Петр назвал «Бродяга», а в заголовок своего сочинения он решил выставить стихотворение Сергея Есенина:

«Не ругайтесь. Такое дело!

Не торговец я на слова.

Запрокинулась и отяжелела

Золотая моя голова.

Нет любви ни к деревне, ни к городу,

Как же смог я ее донести?

Брошу все. Отпущу себе бороду

И бродягой пойду по Руси.

Позабуду поэмы и книги,

Перекину за плечи суму,

Оттого что в полях забулдыге

Ветер больше поет, чем кому.

Провоняю я редькой и луком

И, тревожа вечернюю гладь,

Буду громко сморкаться в руку

И во всем дурака валять.

И не нужно мне лучшей удачи,

Лишь забыться и слушать пургу,

Оттого что без этих чудачеств

Я прожить на земле не могу».

Вот про что написал Петр Мыслов. Если ты спросишь: «Хотелось ли ему кому-то показать свое произведение?» – отвечу: «Хотелось». Он показал пьесу родителям, и она им понравилась. Петр понял, что у него есть способности. Но опыта было мало, и говорить о повести или романе пока не приходилось.

4

А что же с Елизаветой Морозовой? Мыслову она по-прежнему нравится, можно даже сказать, что он ее любит. Некоторые занятия у них проходят в одном корпусе, на одном этаже, в одно и то же время, но в разных кабинетах, тогда Петр видит Лизу в перерывах. И он общается с ней!

Так проходили занятия по основам микро- и макроэкономики. Преподаватели закончили теоретическую часть занятия и предложили студентам после перерыва приступить к самостоятельной практической части. Педагоги покинули классы, и студенты бегали друг к другу советоваться.

Мыслов вышел в коридор, потому что заметил в коридоре напротив их учебной комнаты на скамейке Лизу, которая сидела совсем одна. Петр присел рядом с ней.

– Почему одна тут сидишь? – спросил Петр.

– Настроение плохое, – ответила Лиза.

– А у тебя есть брат или сестра? – на этот раз Петр хотел коснуться чего-то личного, дорогого для Лизы.

– У меня есть младшая сестра.

– Она учится в школе?

– Да, в школе, в одиннадцатом классе.

– А она такая же красивая?..

Лиза заулыбалась. В этот момент одногруппник Лизы с тетрадкой в руке появился в коридоре. Лиза подошла к нему, а Петр вернулся в свою учебную комнату…

Пришла —

деловито,

за рыком,

за ростом,

взглянув,

разглядела просто мальчика.

Взяла,

отобрала сердце

и просто

пошла играть —

как девочка мячиком.

И каждая —

чудо будто видится —

где дама вкопалась,

а где девица.

«Такого любить?

Да этакий ринется!

Должно, укротительница.

Должно, из зверинца!»

А я ликую.

Нет его —

ига!

От радости себя не помня,

скакал,

индейцем свадебным прыгал,

так было весело,

было легко мне.

Маяковский, «Люблю»

Петр закончил второй и третий курс. Лиза иногда занималась в одном классе с Петром. Петр, разговаривая с Лизой, составил о ней вот какое мнение: «Она – ребенок. Добрый и прекрасный. Лиза следит за собой. Внимательна к окружающим и общительна. Она жизнерадостна. Лиза делится всем со своей мамой и также любит своего папу. На занятиях – активна, говорит с преподавателями бойко, практически наравне. Она покупает себе все на деньги, которые зарабатывает сама».

Однажды утром Петр ехал на занятие и, направляясь к выходу из метро, увидел Лизу. Она стояла и ждала подругу, Петр приблизился к ней и сказал:

– Привет!

– Здравствуй, Петя, – сказала Лиза.

Она назвала его Петей, как это по-домашнему. Он остановился и поболтал с ней.

А в другой раз Петр проснулся утром с мыслью, что сегодня увидит Лизу, причем совершенно одну, и что это – шанс, если он хочет ей что-то сказать. И он действительно увидел ее в метро. Она стояла спиной к нему у газетного киоска, Петр окликнул ее, но лишь поговорил ни о чем.

Петр постоянно думал о Лизе, и дня не проходило, чтобы он не вспомнил ее, но… больше всего на свете Мыслов хотел свободы (пусть и не отдавал себе отчета), как тот самый крестьянин из его пьесы «Бродяга».

5

Не успел начаться первый семестр четвертого курса, как он уже заканчивался. Шел ноябрь 2003 года, приближался тот самый переломный год.

Я уже говорил, что Петр любил читать, в том числе и дневники писателей. Мыслов подумал: «А почему бы мне не начать вести дневник?» – и начал. Вот несколько фрагментов из него.

17 декабря 2003. Обухово. Влюбленность – это весна, бушующее море, кораблекрушение, землетрясение. Думать о чем-то другом во время влюбленности просто невозможно. Влюбленность – не любовь. Она внезапно рождается и внезапно умирает или перерастает в любовь.

А любовь никогда не умирает, вечно живет. Если другого человека ты любишь как родного, понимаешь его, чувствуешь, готов на все ради него – это настоящая любовь.

3 января 2004. Обухово. Когда-то по телевизору я услышал, что многие люди «плывут по течению».

Да, я по нему плыву. Здесь есть о чем подумать.

28 февраля 2004. Обухово. В чем заключается смысл жизни? Это не грустный и не сложный вопрос. В чем смысл жизни? В любви. К чему надо стремиться? Любить, но не на словах, а на деле. Все элементарно.

Подобный вопрос застает людей врасплох. Я считаю, многие люди просто не думают о таких серьезных вещах. Люди работают и совсем не думают о смысле жизни. В суете, делах утопают серьезные мысли. Серьезные мысли осложняют жизнь.

10 марта 2004. Обухово. Если два разных человека, сто непохожих людей будут мыслить объективно, на один и тот же вопрос они все ответят одинаково, только каждый своими словами.

7 апреля 2004. Обухово. Мы берем из книг, учебников, фильмов нас интересующие, нам нужные, нам близкие вещи и живем с ними. Иногда трансформируем их, подгоняем под себя или на их базе создаем что-то новое.

15 мая 2004. Обухово. Легко любить Бога, когда все досталось легко, когда все есть и ничего не надо.

Тяжелее любить Бога, любить людей, сострадать, когда скорбь, лишения, несчастья всегда рядом с тобой.

29 мая 2004. Обухово. Говорят: «Красота спасет мир».

Красота – что это? Какую вещь можно считать красивой, а какую некрасивой? Кто решает, что красиво, а что нет? Где найти ответ на этот вопрос? Какая книга отвечает на все вопросы (следовательно – и на этот)?

Скажу: «Книга эта – Новый Завет. Человек этот – Христос. Красота по Новому Завету спасет мир».

Ни тоски, ни любви, ни печали,

ни тревоги, ни боли в груди,

будто целая жизнь за плечами

и всего полчаса впереди.

Оглянись – и увидишь наверно:

в переулке такси тарахтят,

за церковной оградой деревья

над ребенком больным шелестят,

из какой-то неведомой дали

засвистит молодой постовой,

и бессмысленный грохот рояля

поплывет над твоей головой…

Бродский, «Ни тоски, ни любви, ни печали»

6

А что с Елизаветой Морозовой? Мыслов все время думает о ней. Когда в январе Петр сдавал экзамен, на лестнице он мельком увидел Лизу и посмотрел ей в глаза так, как смотрит влюбленный человек. Лиза, конечно, все поняла. Лиза для Петра – как навязчивая идея, он не может от нее никак избавиться. А хочет ли?

После занятий по экономическому анализу, которые проходили поздней весной 2004 года, начиналась сессия, но наш герой не стал ее сдавать, он принимает самое важное решение в своей жизни…

В последний раз твой образ милый

Дерзаю мысленно ласкать,

Будить мечту сердечной силой

И с негой робкой и унылой

Твою любовь воспоминать.

Бегут, меняясь, наши лета,

Меняя все, меняя нас,

Уж ты для своего поэта

Могильным сумраком одета,

И для тебя твой друг угас.

Прими же, дальная подруга,

Прощанье сердца моего,

Как овдовевшая супруга,

Как друг, обнявший молча друга

Пред заточением его.

Пушкин, «Прощание»

7

Петр как-то записал в дневнике: «Я плыву по течению» – после того как услышал эту фразу по телевизору. И он стал много думать о себе, своей жизни, о своих желаниях, своем комфорте. И в какой-то момент он прозрел. Знаете, бывают такие слова, которые кардинально изменяют жизнь человека. Сначала они пускают корни в сознании, разрастаются и прорываются, как росток сквозь асфальт.

Психолог про это сказал бы, что Петр просто повзрослел. Все, что в нем спало и изредка прорывалось, теперь просыпается. Он становится хозяином своей жизни, осознает, чего хочет. Он не видит себя экономистом, он даже никогда не мог представить себя в этом амплуа. Это не его, это чуждо ему. Это выбор родителей. Он творческий человек, а над творческим человеком нет никого, его ничто не связывает: ни работа, ни деньги, ни семья. Он сам по себе. Сам себе хозяин. Сегодня здесь, а завтра там. Сегодня есть на хлеб с маслом, а завтра просто на кусок хлеба. Это свобода. Это опыт. Это сама жизнь. Да, тяжело, но это того стоит. За свободу надо платить.

Вот что спало в Петре, вот о чем он стал много думать и вот что вырвалось наружу, когда наступил тот самый момент.

Он решает бросить университет. Он больше не хочет носить костюм, ему в нем тесно, он его душит. Он не хочет работать от и до, не хочет сидеть согнувшись. Он хочет попробовать все.

И первым делом сам оформляет академический отпуск (академку), больше для того, чтобы родители не переживали. А через год мама и отец поймут, что его решение обдуманно, что он попал в свою колею и уже никогда из нее не выйдет. И что их сын теперь счастлив, так счастлив, как никогда. У него как будто выросли крылья, он как будто утолил жажду, выпил живой воды.

Да, теперь он был счастлив: он нес тяжелый камень, а сейчас его сбросил, сбросил и стал легок и чист.

Этот год стал переломным годом в его жизни.

Петр продолжает вести дневник. Теперь он описывает в тетради произошедшее с ним. Вначале он отдохнет, а затем найдет работу, заработает денег и отправится в другой город. Заканчивается однообразная жизнь, начинается интересное время! Как же его не запечатлеть. Вдобавок записанный материал может пригодиться и для книги.

8

Мыслов проводит три ночи в баре и, проснувшись после последней, решает, что с него хватит. Хватит тратить жизнь впустую, надо становиться человеком, самостоятельным и ни от кого не зависящим. Он устраивается в ресторан быстрого питания.

Петру нравилось работать: тело благодарило, в голову не лезли лишние мысли, сон был крепок, и он был свободен.

Поработав и полностью освоившись в ресторане, Петр решает проверить себя на прочность. Сможет ли он пройти свой путь до конца, не сломившись? Сколько в нем сил, хватит ли их на всю жизнь? И звонит по объявлению: «Требуется упаковщик кружек». «Завтра можно подъехать». В объявлении не было названия фирмы, Петр узнает его по телефону: «Акционерное общество “Экран”».

Требую с грузчика, с доктора,

с того, кто мне шьет пальто, —

все надо делать здорово —

это неважно, что!

Ничто не должно быть посредственно —

от зданий и до галош.

Посредственность неестественна,

как неестественна ложь.

Сами себе велите

славу свою добыть.

Стыдно не быть великими.

Каждый им должен быть!

Евтушенко, «БУДЕМ ВЕЛИКИМИ!»

31 августа Мыслов поехал в АО «Экран», вышел из метро и прошел до канала, на котором располагалась фирма. Подошел к зданию, спросил у курящей женщины, стоявшей у входа:

– Подскажите, где фирма «Экран», упаковка кружек?

– Упаковка стекла – вход с другой стороны здания.

Петр обогнул здание, зашел внутрь, вахтерша сказала позвонить по внутреннему телефону «565». Он спросил, что это такое, она пододвинула старый телефон с диском.

– Я Петр Мыслов, насчет работы упаковщиком, – сказал он в трубку.

– Сразу после пропускного пункта направо на четвертый этаж, паспорт покажите, и вас пропустят.

На четвертом этаже справа открыта дверь, сидит охранник и смотрит на монитор видеонаблюдения. Слева коридор и двери, на самой первой табличка: «Офис. АО «Экран»».

– Добрый день, с кем можно поговорить насчет работы упаковщиком? – спросил Мыслов.

– Сначала заполните анкету.

– Нет проблем.

На анкету у него ушло несколько минут. Девушка, отвечающая за набор кадров, посмотрела на заполненную анкету и сказала:

– Пойдемте, я отведу вас на склад, посмотрите на место работы и примете окончательное решение.

И девушка повела Петра на склад, где они поднялись по лестнице, ведущей в складской офис. Девушка передала Мыслова мужчине, отвечающему за график работы сотрудников. Его звали Олегом…

Олег, спустившись, указал рукой на машину:

– Это станок, он наносит рисунок на стекло.

У станка какой-то мужчина крутил в руке стеклянную стопку. На резиновой дорожке и на круге, к которому она вела, находилось немного таких же стопок. И дорожка, и круг являлись частями станка. Они пошли дальше.

– Это туннельная печь для обжига стекла и фарфора, – печь была длинной. – Заработная плата – десять тысяч, но некоторые получают и больше, – сказал Олег, пока шли вдоль печи. – А здесь из печи выходят обожженные кружки, и здесь их пакуют. Вот и все. Не пропало желание работать?

– Нет. Я согласен, – ответил Петр.

– Когда можешь начать работать?

– Могу завтра.

– Ну тогда пошли, посмотрю, в какую смену тебя поставить.

Мыслов сразу понял, что сказал и показал ему Олег. Он понял, что это за машина. Он был рад, что его сразу, без собеседования берут на работу. Они поднялись в офис, Олег достал график.

– Завтра в ночь сможешь?

– А в ночь – это со скольких?

– С восьми вечера до восьми утра, двенадцать часов.

– Смогу.

– Хочешь оформиться по трудовой книжке?

– А зачем? Мне это ни к чему.

– Если надумаешь, то тебе в офис. Пошли в раздевалку.

Олег взял ключ, и они пошли по направлению к выходу, по правую руку были две двери – женская и мужская раздевалки, зашли в мужскую. В раздевалке все стены были в шкафчиках и стояло три-четыре стула. Олег открыл один из них, тот оказался пустым.

– Держи ключ, вот твой шкафчик, штаны, футболку принеси из дома, потом подберем по твоему размеру форму. Обязательно удобную обувь возьми переобуться. Первый раз приди в половину восьмого, чтобы объяснили, что да как.

– Хорошо.

– Ну, пока.

– Пока, – сказал Петр и пошел домой.

9

Студенту хочется послушать Скрябина,

И вот полмесяца живет он скрягою.

Ему не падает с неба манна.

Идей до черта, а денег мало!

Судьба коварная под корень рубит,

но, проявляя, как мать, заботу,

Москва-Товарная студентов любит

и выручает – дает работу.

Ночь над перроном идет на убыль.

Сгружают медики под песню уголь.

Сгружают лирики, сгружают физики

дрова и сахар, цемент и финики…

Евтушенко, «Москва-Товарная»

1 сентября порадовало. Сияло нежное солнце. А уловимый пьянящий запах осени витал повсюду.

Мыслов явился на склад даже чуть раньше и переоделся в раздевалке. Он подошел к станку. Работающий станок и крутящиеся вокруг него люди не удивили его. Эта картина ему казалась понятной и знакомой, хотя никогда он не видел ничего подобного. Петр сказал людям, которые крутились вокруг машины: «Я первый день сегодня работаю». Ему указали на начальника смены, Васю. В помещении рядом с лестницей, ведущей в офис, Вася объяснил, что да как: «Если ночная смена или выходные – мы здесь перекусываем, а днем в будние дни ходим в столовую обедать. Здесь можно найти меня, если я не вожусь с машиной». После чего отвел Петра в самый конец конвейера, где двое ребят паковали пивные кружки, скорее вытянутые, чем широкие. «Смотри, как ребята пакуют, в восемь одного сменишь», – сказал Вася. И Мыслов стал завороженно смотреть.

Кружки стояли типа на крупной железной кольчуге, которая двигалась. Эта кольчуга в виде длинной ковровой дорожки не прерывалась, как поручни или ступени эскалатора. По бокам от кольчуги начинались небольшие «подоконники», они не двигались, на них можно было поставить картонную коробку, потом взять кружки с движущейся кольчуги, засунуть их в коробку и закрыть ее. Для этого эти «подоконники» и были предназначены. Коробки заклеивались с помощью скотча. Для того чтобы заклеивать быстро, скотч вставлялся в специальную машинку. Люди стояли по бокам конвейера, напротив друг друга (их разделяли «подоконники» и кольчуга) и собирали идущие кружки.

Где-то без пяти восемь подошел пацан и сменил одного человека, а Мыслов сменил другого.

В коробках были разделительные картонные вставки, которые делили коробку на отсеки, в эти отсеки погружались кружки. Когда коробка заполнялась кружками, она закрывалась и ставилась на паллету или поддон. Так на поддоне вырастал небоскреб из коробок. После чего паллета отвозилась в сторону на гидравлической тележке, а на ее место ставилась новая, без коробок.